Никитин Олег Викторович. Это я, Эдик

   Стальная дверь в потеках помоев смотрелась внушительно.
   – Эй, открывайте! – завопил я в решетку микрофона. Глазок камеры приветственно моргнул мне в рожу.
   – Кто таков? – грубо спросили изнутри. Мужика явно отвлекли от чего-то важного – слышны были детский плач, женские крики и старческие охи. А также глухие и звонкие удары и шлепки. В общем, широкий спектр бытовых звуков.
   – Протри окуляры! Не видишь, скотина? Отворяй мухтасибу из Европы!
   – Господин Кулешов, – удивился голос. – Где же ваша команда? Почему без предупреждения?
   – Я прибыл инкогнито.
   – Угу, только бороду и усы забыл приклеить… Инспектор…
   Тут я сообразил, что без официальной бумаги местные власти могут запросто обломать меня. Не пустят, и все тут – они тут вообще не обязаны пускать кого-то без предписания. Конечно, будь я признанным отцом малолетнего мутанта…
   Однако дверь неожиданно лязгнула внутренним замком и приоткрылась. Я подцепил ее край пальцами, распахнул и сунулся в промозглый мрак. Это было глупо. Лучше бы я подождал, когда зрачки, лишенные помощи линз, привыкнут к темноте. Хотя вряд ли в этой клоаке работал хоть один вай-фай, так что мне бы ничто не помогло.
   – Папа! Папа! – раздалось из темноты, и в следующую секунду у меня на шее повисло некое существо.
   – Кус има шелха! – в испуге брякнул я и принялся отдирать малолетнего мутанта – а это был, очевидно, он – от себя. Безуспешно. Маленький монстр пыхтел, хлюпал носом и заливал соплями и слюнями мой воротник. Хорошо еще, от него не слишком терпко воняло, а то бы я точно разбил ему башку о ближайшую стену.
   Наконец я вынырнул в освещенный синими лампами коридор и коротким ударом в челюсть обезвредил поганца. Скинув обмякшее тельце у плинтуса, я осмотрелся. В здании было тихо, только из дальнего, темного конца коридора слышался гул голосов. В противоположной стороне виднелось окрашенное желтой краской окно, но на пути к нему стояла решетка.
   – Сюда, дядя, сюда, – услышал я испуганный шепот.
   Из-за ближайшего угла вдруг выглянула крошечная вытянутая голова, на которой истово зеленели огромные глаза. Следом за ней выпорхнула тонкая рука с несоразмерно крупной ладонью, и один из подвижных пальцев принялся быстро подманивать меня. В свете ламп подросток казался синим. А может, он таким и был, кто знает.
   – Зачем это? – спросил я.
   Рука мутанта метнулась ко рту, а тот же палец вытянулся и прилип к неразличимым губам.
   – Порежут… – прошелестел он. – Прячьтесь, дядя… А лучше бегите.
   – Щас как дам током, – пригрозил я всем врагам сразу и помахал шокером.
   – Ой! – И молодой монстр исчез.
   – То-то же.
   Убедившись, что оружие наготове, а гаденышей вроде нет (валявшийся у стены, кажется, мирно уснул), я двинулся по коридору. Но не прошел и трех метров, как поравнялся с ответвлением, из которого меня пугал яйцеголовый. И вот оттуда на меня обрушилась настоящая лавина ощеренных рыл.
   К счастью, пластиковую трубу я отбил, а то бы она громко ударилась об мой череп. Еще один малыш вцепился мне в рукав зубами (рук у него не было), другой стал корчить жуткие рожи, третий дергать за штаны. Но самым страшным оказался высокий мутант, похожий на сухое дерево. Он резко протянул из мрака корявые ручонки, каждая длиной в полтора метра, и намертво вцепился мне в горло.
   Проблеск мудрости не дал мне врезать по ним шокером, иначе разряд благодарно вернулся бы в мою собственную башку. Что тогда случилось бы с моим обездвиженным туловищем – Аллах ведает.
   Еще повезло, что это был неопытный душитель, а то бы худо мне пришлось. Я вскинул руки, стряхнув зубастого поганца, дернул ногой (второй типчик с визгом отвалился и загремел по ступеням в подвал), а потом развернулся влево и насколько смог далеко выбросил во тьму пятку, вооруженную каблуком.
   Некто клацнул зубами, чем-то хрустнул, булькнул и отцепился от моей шеи. Тогда я прижег шокером задницу волосатика, что ласково обнимал трубу, отнял ее и приставил ко рту.
   – На колени! – заорал я. – Уши отрежу! Умою!
   Испуганный вздох мутантского полчища был мне ответом.
   – Васятку можно взять? – жалобно провыл владелец трубы. Он походил на крупного суслика, которому пришили человечью голову.
   – Всех забирай, – разрешил я и швырнул орудие вниз, в сторону подвальной двери. Оттуда, прячась во тьме, гневно голосили ущербные подростки, но соваться под мою горячую руку они не торопились. Засада, очевидно, провалилась.
   Плюнув вслед трубе, я смело зашагал дальше, каждую секунду готовый отразить атаку мутантов. Но в помещениях первого этажа, судя по всему, никто не жил. Одно из них было открыто, и я заглянул внутрь. Похоже, здесь когда-то располагался спортивный зал, потому что вдоль стены торчали оси деревянной лестницы. Все пространство было забито пыльной мебелью, остовами холодильников и прочим бытовым хламом.
   Наконец я достиг конца коридора и свернул направо – тут начиналась узкая каменная лестница. Можно, было, впрочем, двинуть и мимо нее, к закрытой двери. Видимо, сюда подвозили припасы для интерната. «Где тут у них пункт общественного питания?» – озаботился я. И тут же выкинул эту чужую заботу из башки.
   А вот что меня тогда реально интересовало, над этим я только сейчас задумался, в «тиши кабинета». Какого шайтана я поперся в эту клоаку? Едва жизни не лишился. Знал ведь уже, что местный Эдик – ведущий козел из мутантской ассоциации. Сидел он в моих мозгах, в общем, тихо, но на уровне подсознания противно зудел, чтобы я поскорее смотался вон и уехал домой. Дом у него (то есть меня) на последнем этаже небоскреба на центральной улице, практически пентхаус, и ждет там прелестная Лейла с еврейской фамилией, личный секретарь. Волнуется! И вот этот негодяй призывал меня (бормотал себе под нос), чтобы я сваливал.
   – Заткнись, – сказал я свирепо, но он ничуть не внял угрозе. Чего ему было бояться? Только трепанации черепушки.
   Думаю, именно назойливость «мозгового» хлыща принудила меня осуществить подъем на второй этаж. Хотел, дурак, показать, кто в моих мозгах хозяин…
   И вот когда я наполовину преодолел второй пролет, мне навстречу со страшной скоростью выкатилась жестяная бочка. Громыхая по ступеням, она вдавила меня в бетон, вышибив заодно шокер. Кажется, тот при этом разрядился в ржавый металл. Так или иначе, я растянулся на ступеньках без оружия и с ушибленными членами. Ничего удивительного, что в следующую секунду я стал легкой добычей четырех рослых мутантов. Не успел я отмахнуться от них конечностями, как руки и ноги оказались стянутыми чем-то вроде проволоки. Оставалось только плюнуть в рожу самому гадкому мутанту, но и это у меня не получилось: челюсть от контакта с бетоном запоздало скрутило болью.
   – А я вам поверил! – гневно возопил я. – Никого не убил, можно сказать, даже трубу отдал!
   – Заткнись, урод, – прошепелявил гаденький типчик омерзительной наружности, с прискорбным недостатком зубов и свинским носом.
   Остальные не разговаривали, а волокли меня по ступеням, нимало не заботясь о моем самочувствии. Оно было хреновым, скажу честно. Голову я старался беречь, на остальное сноровки не хватало. Так что синяков я насобирал немеряно, будто меня целая толпа отморозков слегка отмутузила. Как еще дабир выжил в своем противоударном корпусе, непонятно. А потом кто-то совсем отвратительный вогнал мне в бедро иглу и залил в мышцу дозу неведомой химии, отчего я и вовсе отрубился.
   И почему я выжил, спросите вы? Может, это вовсе не я строчу в live-журнал, а клон или зомби? Или того хлеще, «мухтасиб» из европейской синекуры? Ха-ха. Сказано же в третьей суре: «Не подобает душе умирать иначе, как с дозволения Аллаха, по писанию с установленным сроком». Вот почему я такой смелый, понятно?
   Привели меня в чувство звонкие хлопки по щекам и болезненная инъекция чего-то жгучего.
   – Ну вот, в самому обеду и проснувшись, – радостно вскричал некто.
   Я открыл глаза и чуть опять не потерял сознание: мне в рожу таращилась такая жуткая образина, что самое место ей – на кладбище в полночь. Второй Эдик точно отрубился в страхе, зато я вытерпел пытку и рассмотрел, что это девчонка лет десяти. Она была одета в аккуратное платьишко в синий цветочек, на шее у нее болтался некий амулет, а в ушах красовались маленькие сережки. Ее седые волосы с двух сторон стягивали как будто серебряные заколки.
   Лучше бы она убрала их, чтобы харю скрыть. Перекошенная какая-то, пучеглазая, бородавчатая – зато с монструозной улыбкой. И я тоже криво ухмыльнулся в ответ, чтобы меня за пугливого козла не держали.
   – Хай! Тебя как кличут, красотка?
   – Настюха, – заржала она визгливо. – А ты дядя чиновник из Европы, я знаю!
   – Чем ты меня накачала, девушка?
   – Папаша дал шприц и велел вогнать, чтобы заражения крови не было. Тебя же интернатские укусили.
   – А ты кто?
   – А я папина дочка, – гордо отозвалась Настюха.
   – А он кто?
   – Главный врач.
   Еще одна порция бреда в добавление к уже виденному и слышанному не сумела поколебать меня. Что такого, если интернат для мутантов стал их рассадником? Этим пусть трусливый мухтасиб Кулешов интересуется, когда соизволит вылезти из подсознания, или куда он там уполз.
   – Давай ты паранджу напялишь, а то я смущаюсь.
   – У нас не принято скрывать свою красоту, – отрезала она.
   – Вот как?.. Обед, говоришь?
   – Пойдемте, мистер.
   Я слез с операционного стола и обнаружил, что нахожусь в помещении типа лазарета. На стенах висели разнообразные голографические плакаты с жутковатыми мутантами. Из мебели имелись шкафы с инструментами, стол и стул. На столе находились терминал и периферия для работы в Сети.
   – Эй, подруга, а где козлы, которые на меня бочку катили?
   – Санитары их связали и в подвал бросили, вы не бойтесь. Они всегда гостей пугают. Некоторых на органы успевают порезать, кому не повезет.
   Хорошо, что стул рядом оказался, а то бы я на пол уселся.
   – Как это на органы?
   – Они же психи. Натуральные меджнуны. Думают, если от здорового человека что-нибудь отрезать, то можно им пришить – и тогда они нормальные станут. А все остальное слопать, что пришить не получится. Мания такая. Нет, религия, мне папа говорил.
   – Маньяки какие-то… Что-то мне жрать расхотелось. Небось вы эти органы потом сами хаваете, с перчиком.
   – Вот еще! А собаки на что? – возмутилась девчонка. – Их тоже кормить надо!
   И Настена весело зареготала, так что меня по коже мороз подрал. Ну и нравы! Да сюда спецназ послать надо, чтобы всех подряд покрошил! А с другой стороны, нормальный человек сюда не попрется, только мухтасибы из всяких комиссий и комитетов – их не жалко.
   Тут мой нос уловил запах жратвы, и желудок моментально принудил мои ноги напрячься. Я вскочил и устремился за мутанткой. Двигалась она грациозно, рассуждала логично (по-своему, понятно), и если бы не кошмарная рожа, быть бы ей красоткой Седовлаской. И фигура у нее приличная была, вез вывертов, вполне девчачья.
   – Эй, а ты деваху такую видала? – сунул я ей под нос снимок.
   Настя глянула на него и жалостливо сморщила носик.
   – У папаши до сих пор где-то лежат ее бумажки, в кровище все.
   – Как это?
   – Порубили ее в лапшу, дядя Эдик. Не успели спасти, ее на входе подловили – ну и ладно, поделом!
   – Что значит «поделом»? – заорал я. Если честно, я не поверил девчонке. Как это так – покрошить посетителя, да еще при этом симпатичную женщину, в госучреждении? – Человека, понимаешь, режут сумасшедшие подростки, а вы спокойно смотрите!
   Такой плачевный итог изысканий напрочь снес мне черепушку, даже альтернативный Танк внутри нее опешил. Он, кстати, под шумок вылез из своего закутка и принялся методично осматривать моими глазами окрестности. Сволочь, контроль над глазными яблоками захватил! А я и не понял поначалу, отчего меня подмывает в каждую щель заглянуть. Хорошо еще, за язык не взялся, чтобы дурацкие вопросы о правах мутантов ставить или законы цитировать.
   Надо бы не забывать об этом прохвосте, а то еще захватит мозги целиком. С другой стороны, пентхаус с горячей секретаршей… Реальная квартира, в отличие от моей рукотворной… «Заткнись, шайтан!» – стегнул я себя мыслью.
   – Она сама виновата, что без охраны к нам приперлась, – заметила Настюха. – Пафнутьич ее добром предупреждал, чтобы восвояси двигала, так нет же. Уволочь нашего мутантика собиралась, чтобы жестокие опыты на нем ставить! А вот хрен.
   Тут мы ввалились в обширный зал, полный звона, грохота, голосов и пищевого духа. Все были заняты делом. Кто-то командой заталкивал в грузовой лифтец кастрюлю с горячим блюдом, кто-то шинковал караваи, а остальные, в основном малышня, путались под ногами и верещали. Видимо, от предвкушения скорой трапезы.
   Были тут, может быть, и нормальные люди. Но мне на глаза они почему-то не попались. Мельтешение монстров перед глазами так напугало нас с мозговым Танком, что мы оба чуть не отрубились. Кунсткамера, шайтан побери, а не интернат.
   – Не бойся, дядя, мы хорошие, – утешила меня Настена и ласково взяла за руку.
   Это был своевременный поступок. А то я уже собрался заорать в ужасе и умчаться прочь, в лапы малолетних мутантов. И пусть они мен ловят и мучают. Те личности, что суетились в местной кафешке или восседали за столами, могли бы смело позировать самому Босху – и он бы пускал слюни от восторга. Слов у меня в багаже маловато, так что глядите на картинки, что я с дабира сдернул.
   – Дуй сюда, козлина, – проревел мне какой-то толстяк с вислым носом, похожим на прошлогоднюю морковку. – Пока в салат не нашинковали!
   – Сам урод, – отозвался я и сел напротив него. Пацан с кривыми ручонками швырнул на стол две тарелки с пахучим рагу, а пластиковые вилки здесь и так были. Я забыл о страхе и обиде и принялся за жратву. – Ты кто, жирный?
   – Главврач! – заржал он, брызгая пищей.
   – Тогда я – президент Чукотки.
   – Не веришь, что ли? – обиделся урод. – Это же я тебя спас, скотина ты европейская. Щас живо в подвал спущу! И станешь как внук Мухаммеда – клочки мяса и ни одной мысли в черепушке.
   Это он сильно сказал. Пришлось мне принять на веру, что он тут главный лекарь, и заткнуться.
   Настена села рядом со мной и успокаивающе похлопала толстяка по красной ладони. Тот расслабился и улыбнулся так обворожительно, что пища вместе с сердцем ухнула на самое дно моего желудка.
   – Лапушка ты моя, – сюсюкнул монстр. – Красавица!
   – Ну что за аберрация зрения, – не вытерпел я, презрев собственный ужас. – Да вы тут скопище редких уродов. Покрываете малолетних убийц! Расчленяете невинных девушек на органы… Зачем Наталью покрошили?
   – Ты о ком? – хмуро вопросил «главврач».
   Я выложил на стол физиономию девчонки и победно прищурился.
   – Она что, тоже из вашей конторы была?
   – Не совсем, – замялся я.
   – Я так и думал. Мне парни снизу поведали, когда я их за кровавым делом подловил – она умыкнуть кого-то из наших хотела, для опытов.
   – Каким еще кровавым делом? Каких опытов? – У меня рагу застряло в глотке.
   – Ты еще не понял, что ли? – злорадно заухал урод.
   – Я же тебе сказала, что ее на органы порезали, – влезла Настюха и присоединилась к его радости.
   – Да кто бы тебе поверил, кроха?
   – Я уже мать, – обиделась она.
   – Иди к шайтану, красотка.
   – У меня ускоренное развитие, козел! Не веришь, могу доказать!
   – Заткнись уже, хватит мне внуков, – осадил ее толстяк. – И так фонды еле выбиваю, а еще ты с потомством.
   Он с кряхтением поднялся, растолкал снующих мутантов и выловил кого-то из них, с виду самого смышленого. Наклонившись к огромному уху парнишки, он что-то свирепо произнес, и ошалелый пацан моментально исчез. А «главврач» попутно прихватил с жестяного стола тарелку с фруктами и вернулся к нам.
   – Ты спрячь карточку-то, – сказал он, кивнув на снимок Натальи. – Неровен час, наши рассмотрят, да и порежут тебя заодно. Она ведь на самом деле собиралась какого-нибудь доверчивого мальца прихватить. Поманить конфеткой да шприцем уколоть.
   – Да зачем же? – возопил я, но снимок спрятал. – Что она, совсем кретинка – в одиночку в вашу клоаку соваться?
   – Полегче! – покраснел во гневе урод. – Где ты дерьмо увидел, а? Клоака ему!.. Не в первый поди раз явилась. Мы же тут счет не ведем, сколько их там в подвалах кантуется. У нас своя семья, у них своя, только рожать и приходят, дебилы. Думаю, их у нас сотнями уволокли – кого покрошили, а на ком бытовую химию испытали. А кому повезло – опытного лекарства дозу вкусил, да и окочурился… Они ж дауны, сами в руки идут.
   – Как же, – содрогнулся я. – Особенно тот, который меня придушить задумал.
   – Всяко бывает, – кивнул начальник. Похоже, он действительно был тут главным. – Сезон охоты…
   Я горько задумался и не заметил, как жратва в моей тарелке закончилась. Пришлось приступить к фруктецам, и они оказались на удивление сочными. Пока я грыз яблоко, выколупывая из него семечки, и предавался мыслям о коварной Наталье и ее грустной судьбе, как рядом с нами возник ушастый мутант с кипой мятых бумажек.
   – Пожрать не дадут, – буркнул он и подал ношу главврачу. После чего, видимо, отправился добывать себе пропитание, пока еще не все пропало в емких пузах соратников.
   – Во, – объявил начальник. – Гляди сюда.
   – На хера? Что еще за дерьмо на обеденном столе?
   – Не кощунствуй. Это кровь человека, хоть и гадкой охотницы за мутантами.
   Я с содроганием развернул перед собой заляпанные бурым, выцветшие листы бумаги. Всего их оказалось пять, и это была распечатка некоего документа.
   – Ничего не понимаю. Это типа подарок, что ли? Духовное наследие?
   – Ну. Забирай к шайтану, если интересно. Когда мы выловили убийц, у них оставалась только пара кусков мяса твоей девицы – они были завернуты в эту бумагу. Остальное уже схавали, очевидно.
   – Вот спасибо! – восхитился я и уставился на глумливого главврача. – Друзья и муж невинной девушки будут искренне рады, когда я поведаю им историю расчленения. Ух, даже трудно представить их счастье. Да я на вас комиссию натравлю! – взвизгнул я в духе европейского Танка. Хотя, наверное, это именно он моим языком двинул.
   – А я на тебя наших парней с тесаками. Интересно, чей аргумент крепче?
   – Твой, шайтан, – смирился я. А вернее, ерепенистый Танк в мозгах – я-то истинный наверняка вспылил бы и швырнул на пол посуду, а то и мебель опрокинул.
   – Короче, берешь эту хрень или мне ей задницу подтереть?
   Я вздохнул и выложил на стол дабир. Отцепив защелку ручного сканера, я раздвинул его и приложил к верхней части первой страницы. Пришлось прижимать ее сканером с порядочной силой. Бумага заскорузла от крови, и буквы распознавались с трудом, но дело помаленьку двигалось. Мне еще повезло, что документ был напечатан скорописным шрифтом «насталик». Представляю, сколько бы я со стилем «райхани» промучился!
   – Эй, а где твой калам? – спросила девка.
   – Потерял на фиг.
   Световое перо у меня еще в прошлом году куда-то закатилось, но покупать новое я не торопился, вроде и так нормально.
   – А еще мухтасиб.
   – Слушай, док, а чего это вы тут такие красивые? – сменил я тупую тему. – Чисто модели в кунсткамере, блин.
   – Нормальная ситуация, – заухал толстяк. – Здесь мы при деле, хавкой опять же снабжают за казенный счет. Когда-то, может, и работали тут такие, как ты или твоя мертвая девка… А потом стали с мутантами путаться, перекрестным опылением заниматься… С нашей-то химией только у трупа потомства не бывает, верно? Да и то если у свеженького сперму откачать да бабе впрыснуть – вот и готов наследничек.
   – Понятно… Значит, ты потомственный урод?
   – Сам ты урод, – обиделась Настя.
   – Это с какой стороны посмотреть, – поддержал кого-то из нас главврач.
   Пора было сваливать отсюда, благо текст на мерзких бумажонках был успешно распознан. Заглядывать в него мне абсолютно не хотелось, ибо предыдущие куски Натальиного «наследия» не доставили мне удовольствия. Я подвинул кровавые письмена толстяку, и тот гадливо смахнул их в мусорное ведро.
   – Передал, и спокоен, – кивнул он себе. – Вдруг там завещание… Ну что, проваливай! Жратву нашу похавал, от смерти спасся – чего же больше?
   – Может, мы с Эдиком ко мне в комнатушку прогуляемся? – предложила Настюха и потерлась об меня бедром. – Вон он какой симпатичный. Чего я с уродами все время путаюсь?
   – А он захочет?
   – Заставим! Эй, ты чего заткнулся? – Молодая мама уже без смущения обхватила меня за пояс и скорчила такую умильную рожу, что меня прошиб пот. – Идем ко мне в гнездышко. Будет у тебя сынок или дочка!
   – У меня уже есть дочь, – насупился я. – И вообще я импотент.
   – Ничего, щас чего-нибудь в пенис вколем – вскочит как новенький. У нас тут знаешь какая сильная химия?
   – Иди в жопу, красотка. Я так сразу не могу, ясно тебе? Сначала должны быть прогулки, цветы, ужины при аварийных лампах, вздохи и поцелуи под прожектором. И так далее. Что за пренебрежение к условностям! И вообще, мне Аллах не позволяет трахаться без брака.
   – У-у-у, – скривилась Настена.
   – Вера – это святое, – заступился за меня главврач. – За веру я сам кого хочешь расчленю.
   – Ну, тогда я пошел?
   – Вали отсюда, козел! А я еще с ним возилась, откачивала! Дыхание искусственное делала, рот в рот.
   Мне жутко захотелось сплюнуть и вытереть губы ладонью, но я сдержался. В противном случае Настюха могла бы науськать на меня всех своих корешей-мутантов, и тогда никакая европейская ксива не спасла бы меня от кровавой расправы. Кто бы тогда вам эту быль поведал, френды?
   – Прощайте, друзья, – прочувствованно заявил я и поднялся. – Настя, проводи меня напоследок до ворот, что ли. Оттуда ты сможешь глядеть мне вслед и махать белым, как камфара, платочком.
   – Кукишем я буду махать, – проворчала она, однако вскочила и взяла меня под руку. И мы пошли прочь из мутантской кафешки, и еще дальше по коридору и той же лестнице, где меня ударили бочкой. Хвала Пророку, что она оказалась пустой.
   И вот пока мы так мирно двигались, не помышляя о сексе (во всяком случае, я о нем не помышлял), пронырливый мухтасиб Кулешов резко оживился и завладел моими мозгами. Почуял, негодяй, что свобода близка и опасности уже практически нет. А когда с телом был кризис, в закутке отсиживался! Вот ведь какой сладкоречивый. Такие смачные картинки мне подсунул, что я, признаюсь откровенно, дрогнул. И дом у нас в европах (казенный, разумеется), и командировочные расходы в динарах, и секретарша трехъязыкая… В смысле, кроме арабского и русского еще и английским владеет. Форумы, презентации, инспекции приютов с банкетами и прочее в том же духе. Хорошо устроился, подонок! «Хотя почему же подонок? – спросил я себя откровенно. – У меня честная и открытая жизнь, взяток я не беру (да и не за что), иноверцев не притесняю».
   Когда мы подошли к выходу, через который я проник в здание, в голове у меня установилась полная каша. И Эдик-мухтасиб умело перемешивал ее, затеняя вояжами по странам Европы мою реальную жизнь.
   – Точно не хочешь? – услышал я голос девчонки.
   – Что ты сказала? – очнулся я.
   – Тьфу, шайтан. Так бы и отдала тебя охотникам за органами, да папаша запретил. И откуда такой слепой импотент взялся? Да все наша пацаны за меня глотки рвут. Я тут самая красивая, понял?
   – Само собой! Ты крутая деваха.
   Я стиснул зубы и притянул ее к себе, чтобы потрепать по седой головенке. Но затягивать сцену прощания не стоило, пока она не передумала – и уже через пару секунд я вырвался из захвата и двинул между металлических контейнеров к воротам.
   – Я буду помнить тебя, неприступный Эдик! – крикнула мне вслед Настена.
   Старикашка в будке встретил меня с удивлением.
   – Никак живой? – опечалился он.
   – Да я их всех разметал как кегли, – похвастался мухтасиб. Сам бы я такой чуши сроду не произнес. – Эй, ишан, а ты вообще-то чего тут охраняешь? Это мне для отчета надо, так что отвечай откровенно.
   – Дак по старой памяти держат, – вздохнул он. – Я тут санитаром работал, пока уроды власть не захватили… Докторов они всех порезали, врачих в наложницы взяли, а я у них добрым считался – вот меня в сторожку и определили, чтобы беглых мутантов убивал. Ух, сколько я их переловил, и не сосчитать. А что? Документы все в порядке, пенсия исправно идет, и кормежка бесплатная.
   – А я ведь вас заложу, старик. Мне как мухтасибу веры больше, чем вам всем вместе взятым.
   – Вот она, благодарность людская…
   И тут я заметил у него за спиной старинное плазменное ружье. Выглядело оно вполне новым, как будто его недавно начищали ветошью и подкрашивали резной приклад. Индикатор заряда батареи, само собой, сиял как светлячок. И старик смотрел так по-доброму, что я размахнулся и врезал ему в челюсть, не убоявшись бороды. Оба Эдика сработали на славу! Один пугливо потребовал избавиться от ока старикашки, второй применил грубую силу. Шайтан, раздвоение какое-то.
   Под грохот ведер и прочей утвари (по-моему, стул позади хрыча также рассыпался) я выскочил из сторожки и словно заяц, петляя, ринулся сквозь сухой лес. Пару раз у меня на пути возникли жуткие фантомы, но я успешно продрался сквозь их безобидное оружие.
   В общем, когда в нескольких метрах слева от меня вспыхнуло и повалилось дерево, я уже почти достиг каменного сарая на краю леса. А там и «культурная» зона началась. Проклятый старикашка остался с носом.