Страница:
– А пить-то ты из чего будешь, дурында? – изумился он, увидев, что я отшатнулся.
Пришлось взять скорлупку. Ленька ухватил пиво, как фокусник, повертел его в руках, через некоторое время оно зашипело – пробки Тимирязьев открывал тонким металлическим кольцом, которое красовалось на его среднем пальце. Потом Тимирязьев разлил водку по половинкам яйца и прошептал, мечтательно закрыв глаза:
– Кайф! Ну вот и встретились…
Проглотив тепловатую жидкость, он хлебнул пива, закусил все это пирожком, вскочил и с диким криком ринулся навстречу водной стихии.
Он долго резвился в воде, время от времени приглашая меня присоединиться. Но я, как приклеенный, сидел на песке и потягивал пиво. Купаться я стеснялся.
Сколько, интересно, времени? Вдруг Маша уже вернулась и рыщет по округе, разыскивая меня? Ну и черт с ней! – подумал я. Могу я немного расслабиться, в конце-то концов?! Вон Ленька плавает себе, словно рыбка беззаботная, ничто его не тревожит! Хочешь – водки с утра напейся, хочешь – купайся, хочешь – вообще никуда не вылезай, валяйся дома на диване. А я? Тьфу!
Я налил себе еще чуть-чуть и выпил. Стало немного полегче. Даже жара куда-то отступила. Зажав в руке пирожок, я продолжал размышлять о своей нелегкой судьбе.
От размышлений меня отвлек довольный визг. Из воды, словно Посейдон, только маленький, выходил Тимирязьев. На его руках повисли две мокрые девушки. Обрызгав меня водой, троица уселась на тимирязьевские джинсы.
– А это мой скромный друг Арсений, о котором я вам рассказывал. Поэт, романтик и вообще хороший человек, – отрекомендовал он меня. – А на его плавки обратите особое внимание! Сеня недавно из Калифорнии – там теперь такая пляжная мода. Забавно, не правда ли?
Все, кроме меня, засмеялись. Спасибо, Ленечка, удружил! Я уставился в песок и стал искоса разглядывать девушек, а Тимирязьев продолжал разглагольствовать:
– Это Инга, спортсменка, отличница и бывшая комсомолка, наверное…
Загорелые длинные ноги, розовое бикини, плоский живот, мокрые темные волосы, большой рот, огромные золотые кольца в ушах. Наверняка Ленька положил глаз именно на нее.
– А это, – Тимирязьев указал на вторую девушку, – Рита. Просто Рита и просто спортсменка. Вы ведь разрешите моему другу так вас называть?
Девушка заулыбалась. Так себе, обычная: если одна подруга красавица, то другая, как всегда… Ладно, не будем. Наверное, эти страшилки надеются подцепить себе мужичка, ослепленного красотой подруги. Купальник у Риты был сплошной, какого-то темного цвета. Может, она чемпионка по плаванию? Широкие плечи, короткие сильные ноги.
– Очень приятно, – пробормотал я и неловко предложил девушкам пива.
Инга наотрез отказалась, а Рита пропищала неожиданно тонким голосом:
– Но оно же закрыто.
Я смутился. Перед купанием Тимирязьев закупорил пиво пробкой, чтобы не выдохлось.
– Смертельный номер! – завопил мой находчивый друг. – Открывание пива глазом! Исполняется впервые!
Он выхватил бутылку из рук Риты, зажал горлышко, наподобие монокля, и издал змеиное шипение. Девушки ничего не поняли. Ленька осторожно поддел пробку пальцем, она упала на песок, и протянул открытую бутылку Рите. Инга захлопала в ладоши. Рита тупо уставилась на струйку пены, стекавшую по зеленому стеклу. Ленька, не дав никому опомниться, наполнил бокалы, вернее, скорлупки.
– За дам! – провозгласил он. – Стоя!
Собака какая! Мне пришлось еще раз выставить свои «калифорнийские» трусы на обозрение всего пляжа.
Внезапно Тимирязьева осенила какая-то идея.
– Я мигом! – он сорвался с места и помчался к ларьку.
Мне надо было развлекать девушек. Помолчали. Я досконально изучил все швы на Ленькиных джинсах. Потом опять помолчали. Наконец Рита предложила:
– Давайте еще выпьем?
Я с благодарностью посмотрел на нее, взял водку и чокнулся с ней бутылка об бутылку.
– Я теплого пива не пью, – Инга скривилась.
– Леонид, наверное, за шампанским побежал, – предположил я, отрываясь от бутылки и радуясь, что нашлась хоть какая-то тема для разговора.
– А вы действительно недавно из Калифорнии? – спросила меня почему-то Инга, а не Рита, как хотелось бы Леньке.
– Ну, нет, – замялся я, – это Леня преувеличил. Всего лишь из Алабамы…
Неизвестно почему мне в голову пришел именно этот американский штат. Инга заинтересовалась:
– И что, в Алабаме действительно носят такие… м-м… трусы?
– Все поголовно, – соврал я.
– Ну и как там?
– Нормально. Почти как у нас, только чуть получше…
– А к нам вы надолго? – уважительно спросила Рита.
– Да-да, когда вы назад, в Алабаму? – Инга недовольно покосилась на подругу.
– В Алабаму – никогда, – я уже не стеснялся своих трусов. – Теперь как раз в Калифорнию.
Почему бы и не разыграть крутого человека? Девушки восхищенно посмотрели на мои бледные, как у цыпленка в кулинарии, ноги.
– А мы-то дуры, – тихо сказала Инга Рите, – все жаримся на солнце. Вон, в Америке уже давно никто не загорает. Не модно!
– И вредно! – добавил я, вспомнив жену. – Ультрафиолет!
– Ну как тут у нас дела? – Ленька запыхался.
В руке он, и в самом деле, сжимал запотевший пузырь шампанского. Тимирязьев был похож на официанта.
– Сеня нам про Америку рассказывает, – поделилась Инга.
Тимирязьев почувствовал, что розовая рыбка уплывает у него из рук, но ничего не сказал.
– Шампанского! – предложил он. – А потом купаться!
Инга, словно ища совета, посмотрела на меня. Я еле заметно кивнул, и она согласилась. Тимирязьев наполнил белые стаканчики.
– Вот, раздобыл втридорога, – пояснил он и воскликнул: – Еще раз за дам! И опять стоя!
Я с достоинством встал и выпил шампанское. В голове заплескались сладкие волны.
– А теперь все в воду! – заверещал Тимирязьев.
– Мне что-то не хочется, – сказала Инга и чуть придвинулась ко мне.
– Ну почему же, Инга! – Тимирязьев нахмурился. – Старик, а ты что расселся? Иди смочи организм.
– Я тоже что-то не хочу.
Зато Рита, которая уже, видимо, строила планы насчет моего друга, купаться очень даже хотела и тянула его к воде, как лебедка корабль со стапелей. Сообразив, что теперь ему не отвертеться, Ленька нагнулся к моему уху и прошипел:
– Развезет, дурак! Иди купайся с этой коровой!
Но я высился на песке, словно идол с острова Пасхи. Рита уже плескалась в воде, призывно помахивая сильной рукой. Ее грудь плавала рядом, как поплавок.
– Арсений, давайте еще шампанского выпьем, – предложила Инга, когда скорбная тимирязьевская фигура скрылась в речной пучине.
– Знаете, Инга! В Алабаме в это время суток очень популярен коктейль «Stars on Alabama»*. Все необходимое у нас есть.
* «Звезды над Алабамой» – популярная джазовая композиция.
Инга с интересом наблюдала, как я смешиваю популярный алкоголический коктейль «Северное сияние». Я плеснул в стаканчики равные дозы водки и шампанского и, к удивлению девушки, сдобрил все это полурастаявшим льдом из пакетика. Она доверчиво положила руку на мое плечо. Мы выпили. Ей-богу, я почувствовал, как под кожей у меня заиграли литые мускулы. Не хуже, чем у качков, которые в изобилии прогуливались вдоль берега.
Глава 58
Глава 59
Глава 60
Пришлось взять скорлупку. Ленька ухватил пиво, как фокусник, повертел его в руках, через некоторое время оно зашипело – пробки Тимирязьев открывал тонким металлическим кольцом, которое красовалось на его среднем пальце. Потом Тимирязьев разлил водку по половинкам яйца и прошептал, мечтательно закрыв глаза:
– Кайф! Ну вот и встретились…
Проглотив тепловатую жидкость, он хлебнул пива, закусил все это пирожком, вскочил и с диким криком ринулся навстречу водной стихии.
Он долго резвился в воде, время от времени приглашая меня присоединиться. Но я, как приклеенный, сидел на песке и потягивал пиво. Купаться я стеснялся.
Сколько, интересно, времени? Вдруг Маша уже вернулась и рыщет по округе, разыскивая меня? Ну и черт с ней! – подумал я. Могу я немного расслабиться, в конце-то концов?! Вон Ленька плавает себе, словно рыбка беззаботная, ничто его не тревожит! Хочешь – водки с утра напейся, хочешь – купайся, хочешь – вообще никуда не вылезай, валяйся дома на диване. А я? Тьфу!
Я налил себе еще чуть-чуть и выпил. Стало немного полегче. Даже жара куда-то отступила. Зажав в руке пирожок, я продолжал размышлять о своей нелегкой судьбе.
От размышлений меня отвлек довольный визг. Из воды, словно Посейдон, только маленький, выходил Тимирязьев. На его руках повисли две мокрые девушки. Обрызгав меня водой, троица уселась на тимирязьевские джинсы.
– А это мой скромный друг Арсений, о котором я вам рассказывал. Поэт, романтик и вообще хороший человек, – отрекомендовал он меня. – А на его плавки обратите особое внимание! Сеня недавно из Калифорнии – там теперь такая пляжная мода. Забавно, не правда ли?
Все, кроме меня, засмеялись. Спасибо, Ленечка, удружил! Я уставился в песок и стал искоса разглядывать девушек, а Тимирязьев продолжал разглагольствовать:
– Это Инга, спортсменка, отличница и бывшая комсомолка, наверное…
Загорелые длинные ноги, розовое бикини, плоский живот, мокрые темные волосы, большой рот, огромные золотые кольца в ушах. Наверняка Ленька положил глаз именно на нее.
– А это, – Тимирязьев указал на вторую девушку, – Рита. Просто Рита и просто спортсменка. Вы ведь разрешите моему другу так вас называть?
Девушка заулыбалась. Так себе, обычная: если одна подруга красавица, то другая, как всегда… Ладно, не будем. Наверное, эти страшилки надеются подцепить себе мужичка, ослепленного красотой подруги. Купальник у Риты был сплошной, какого-то темного цвета. Может, она чемпионка по плаванию? Широкие плечи, короткие сильные ноги.
– Очень приятно, – пробормотал я и неловко предложил девушкам пива.
Инга наотрез отказалась, а Рита пропищала неожиданно тонким голосом:
– Но оно же закрыто.
Я смутился. Перед купанием Тимирязьев закупорил пиво пробкой, чтобы не выдохлось.
– Смертельный номер! – завопил мой находчивый друг. – Открывание пива глазом! Исполняется впервые!
Он выхватил бутылку из рук Риты, зажал горлышко, наподобие монокля, и издал змеиное шипение. Девушки ничего не поняли. Ленька осторожно поддел пробку пальцем, она упала на песок, и протянул открытую бутылку Рите. Инга захлопала в ладоши. Рита тупо уставилась на струйку пены, стекавшую по зеленому стеклу. Ленька, не дав никому опомниться, наполнил бокалы, вернее, скорлупки.
– За дам! – провозгласил он. – Стоя!
Собака какая! Мне пришлось еще раз выставить свои «калифорнийские» трусы на обозрение всего пляжа.
Внезапно Тимирязьева осенила какая-то идея.
– Я мигом! – он сорвался с места и помчался к ларьку.
Мне надо было развлекать девушек. Помолчали. Я досконально изучил все швы на Ленькиных джинсах. Потом опять помолчали. Наконец Рита предложила:
– Давайте еще выпьем?
Я с благодарностью посмотрел на нее, взял водку и чокнулся с ней бутылка об бутылку.
– Я теплого пива не пью, – Инга скривилась.
– Леонид, наверное, за шампанским побежал, – предположил я, отрываясь от бутылки и радуясь, что нашлась хоть какая-то тема для разговора.
– А вы действительно недавно из Калифорнии? – спросила меня почему-то Инга, а не Рита, как хотелось бы Леньке.
– Ну, нет, – замялся я, – это Леня преувеличил. Всего лишь из Алабамы…
Неизвестно почему мне в голову пришел именно этот американский штат. Инга заинтересовалась:
– И что, в Алабаме действительно носят такие… м-м… трусы?
– Все поголовно, – соврал я.
– Ну и как там?
– Нормально. Почти как у нас, только чуть получше…
– А к нам вы надолго? – уважительно спросила Рита.
– Да-да, когда вы назад, в Алабаму? – Инга недовольно покосилась на подругу.
– В Алабаму – никогда, – я уже не стеснялся своих трусов. – Теперь как раз в Калифорнию.
Почему бы и не разыграть крутого человека? Девушки восхищенно посмотрели на мои бледные, как у цыпленка в кулинарии, ноги.
– А мы-то дуры, – тихо сказала Инга Рите, – все жаримся на солнце. Вон, в Америке уже давно никто не загорает. Не модно!
– И вредно! – добавил я, вспомнив жену. – Ультрафиолет!
– Ну как тут у нас дела? – Ленька запыхался.
В руке он, и в самом деле, сжимал запотевший пузырь шампанского. Тимирязьев был похож на официанта.
– Сеня нам про Америку рассказывает, – поделилась Инга.
Тимирязьев почувствовал, что розовая рыбка уплывает у него из рук, но ничего не сказал.
– Шампанского! – предложил он. – А потом купаться!
Инга, словно ища совета, посмотрела на меня. Я еле заметно кивнул, и она согласилась. Тимирязьев наполнил белые стаканчики.
– Вот, раздобыл втридорога, – пояснил он и воскликнул: – Еще раз за дам! И опять стоя!
Я с достоинством встал и выпил шампанское. В голове заплескались сладкие волны.
– А теперь все в воду! – заверещал Тимирязьев.
– Мне что-то не хочется, – сказала Инга и чуть придвинулась ко мне.
– Ну почему же, Инга! – Тимирязьев нахмурился. – Старик, а ты что расселся? Иди смочи организм.
– Я тоже что-то не хочу.
Зато Рита, которая уже, видимо, строила планы насчет моего друга, купаться очень даже хотела и тянула его к воде, как лебедка корабль со стапелей. Сообразив, что теперь ему не отвертеться, Ленька нагнулся к моему уху и прошипел:
– Развезет, дурак! Иди купайся с этой коровой!
Но я высился на песке, словно идол с острова Пасхи. Рита уже плескалась в воде, призывно помахивая сильной рукой. Ее грудь плавала рядом, как поплавок.
– Арсений, давайте еще шампанского выпьем, – предложила Инга, когда скорбная тимирязьевская фигура скрылась в речной пучине.
– Знаете, Инга! В Алабаме в это время суток очень популярен коктейль «Stars on Alabama»*. Все необходимое у нас есть.
* «Звезды над Алабамой» – популярная джазовая композиция.
Инга с интересом наблюдала, как я смешиваю популярный алкоголический коктейль «Северное сияние». Я плеснул в стаканчики равные дозы водки и шампанского и, к удивлению девушки, сдобрил все это полурастаявшим льдом из пакетика. Она доверчиво положила руку на мое плечо. Мы выпили. Ей-богу, я почувствовал, как под кожей у меня заиграли литые мускулы. Не хуже, чем у качков, которые в изобилии прогуливались вдоль берега.
Глава 58
Stars on Alabama
– Слава богу, очнулся! – услышал я чей-то голос над левым ухом.
Со скрипом, как гоголевский Вий, я приподнял веки. Надо мной мерцали звезды. Нет, не Алабамы. Обычные звезды средней полосы России. Типичные для этого времени суток. На зубах противно хрустнула пластмасса.
Водка! Я чуть не подавился пластиковым стаканчиком и поискал глазами, кому в голову могла прийти идея отпаивать человека водкой. Пляж был пуст. Рядом со мной сидела, поеживаясь от холода, Инга.
– Ну что, поехали?
– К-куда? – еле выдавил я.
– Ну не в Калифорнию же! К тебе. Где ты остановился?
– А где Ленька? – не слушал я.
– Уехал. – Инга попыталась меня поднять, однако это оказалось не так-то просто. – Он все про какую-то кулинарию твердил, а ты кричал… Ну, в общем, чтобы он от тебя отвязался. Ты, мол, в Америку уезжаешь.
И тут я окончательно очнулся. Маша! Кулинария! Боже мой, два десятка яиц!
– А мы где? – задал я сакраментальный вопрос.
– На пляже, – буднично ответила девушка и опять спросила: – Может, поедем?
Я и на этот раз пропустил ее просьбу мимо ушей.
– Так, значит, Тимирязьев уехал с этой, как ее…
– Ритой, – подсказала Инга.
– А ты что же – осталась?
– Ну не бросать же тебя здесь одного? В Москве знаешь менты какие свирепые, это тебе не Америка!
Понятно! Бедняжка все еще надеялась, что я американец.
– Твой друг тут тебе кое-что оставил. – Инга покопалась в сумочке и протянула мне скомканную бумажку. Внутри были оставшиеся деньги. На кулинарию. – Там целое послание.
Действительно, на бумажке расплывались нетрезвые каракули. Я прочитал:
Старик, ты не прав! Столько пить на жаре вредно! Вынужден отбыть с этой коровой. Тебе оставляю кое-что получше. Не оплошай! С нетерпением жду твоего звонка, когда протрезвеешь. Мысленно вместе с тобой.
Леня.
Этот подлец еще шутит! Видно, испугался, что ему придется объясняться с Машей, когда он притащит меня домой. Фиг я ему позвоню! Пусть лучше он звонит по моргам и больницам!
– Ну что, прочитал? – Инга обняла меня теплой загорелой рукой. – Поехали?
Я разозлился.
– Да что ж ты пристала-то, а? Все поехали да поехали! Куда мы с тобой поедем? К жене и детям? – Я неловко присел на корточки, но не удержался и бухнулся прямо на тренировочные штаны. В кармане что-то подозрительно хрустнуло.
– К какой еще жене? – испугалась загорелая нимфа.
– К старой, больной и сварливой! – едко бросил я. – Ты что, шуток не понимаешь? Думаешь, я и правда из Алабамы? Ну и дура!
Инга недоверчиво смотрела на меня. Потом поднялась, прижав к груди пляжную сумочку.
– Что смотришь? Иди, иди! Поищи американца в другом месте! – Я откинулся навзничь и, дрожа всем телом, стал натягивать штаны.
Девушка попятилась, все еще не веря в крушение своей мечты. Она достала из косметички листок, что-то черкнула и протянула его мне.
– Вот. Протрезвеешь – позвони… – Она подумала и чмокнула меня в заросшую щеку. – Ну пока.
Инга повернулась и легкой походкой ночной феи поплыла прочь. Песок чуть шелестел под ее сандалиями.
– Инга! – хрипло позвал я.
Она обернулась. В темноте не было видно, но, наверное, в ее глазах засветилась надежда.
– Который час? Взметнулась тонкая рука.
– Половина третьего…
– Ночи?!
– Утра, глупенький.
Шаги опять зашелестели и вскоре стихли. По реке проплыла баржа, груженная щебенкой, тишину внезапно разорвал протяжный гудок. Потом и баржа скрылась за поворотом. Я сидел на песке в глухом одиночестве, как первый космонавт, только что высадившийся на Луну, и недоуменно разглядывал две половинки, оставшиеся от очков. Насмотревшись, зашвырнул их подальше в воду, одну за другой. И тут же побежал к реке.
Я долго бродил вдоль берега по колено в воде, пытаясь нащупать ногой осколки. Вдруг завтра кто-нибудь пойдет купаться и напорется на мои очки? – накатил на меня приступ филантропии. Так ничего и не найдя, я вышел на берег и нащупал в песке бутылку. В ней оставалось еще немного водки. Что же теперь делать? Разве что выпить для бодрости. Хуже все равно уже не будет.
Хуже и в самом деле не стало. «Эх, Катька, – неожиданно вспомнил я свою подругу, – почему тебя нет со мной в этот скорбный час?» Домой возвращаться не имело смысла. Мадам Еписеева просто разорвет меня на части. Во-первых, за кулинарию, во-вторых, за долгое отсутствие, а в-третьих, за нетрезвый вид. Нет, лучше об этом пока даже не думать. Время еще будет. Но что мне мешает позвонить сейчас Катьке? Состояние у меня подходящее, храброе. Неужели в ней не шевельнутся остатки доброго отношения? Тимирязьев подло бросил меня на песке. Теперь, кроме Кэт, друзей у меня не осталось.
Я хотел было заплакать, но вовремя остановился. А Хренов? Игорь Хренов? Не он ли советовал мне воспользоваться его услугами и опытом, если я надумаю помириться с мадам Колосовой? Вот это действительно трезвая мысль. Первая за этот затянувшийся первый летний день. Неподалеку в кустах заголосил соловей. Я шикнул, и птаха оборвала брачную песнь. Как-нибудь потом, приятель, без меня! Сейчас – время действовать, а не тратить силы на романтические бредни.
Я огляделся. Мне только казалось, что пустота и одиночество окружают меня со всех сторон. Отнюдь – цивилизация была в двух десятках метров. Сквозь ветки призывно сияло зарешеченное окошечко ночного ларька. Я мигом очутился около него и заглянул внутрь. Там, раскинувшись на сигаретных коробках, спал давешний мордастый парень. Я слегка поскреб стекло и, для верности, погромыхал сеткой. Мордастый недовольно просунул свое лицо в амбразуру.
– Ты что, перекупался? – спросил он сонным голосом. – Добавить хочешь?
– У вас жетончика не будет? Позвонить! – взмолился я.
– Ага! А я-то думаю, что это за гора возвышается там, на пляже? – Он осклабился. – Забыли тебя, да?
– Так есть жетон или нет? – нетерпеливо простонал я.
– Нет. – Парень слегка подобрел. – Тут рядом автомат есть. Наберешь номер, а как ответят, звездаиешь кулаком в девяточку!
– Куда-куда?
– В футбол не играешь?! Ну в левый верхний угол. Я всегда так звоню.
В благодарность я купил у мордастого – теперь я бы назвал его круглолицым – бутылку пива. И побежал искать волшебный телефон. Будка и в самом деле обнаружилась неподалеку. Я дрожащей рукой набрал номер Хренова.
– Три часа ночи, между прочим, – сказал Игорь вместо дежурных «алло» или «да».
Я бухнул кулаком в «девяточку» и заорал:
– Игорь, ты меня слышишь?
– Ни фига себе, – изумился тот, – он еще и кричит.
– Я надумал…
– И что вы там надумали, друг мой?
– Насчет Катьки, помнишь?
Хренов помнил.
– В три часа ночи я, конечно, заявлялся. Но только к очень любимым женщинам. Твоя Кэт очень любимая или не очень?
– Очень, очень! – поспешно согласился я.
– Это, конечно, нелепо, но, знаешь, я тебе помогу.
– Спасибо, старина! Меня все бросили… – проныл я, но педагог-бизнесмен невозмутимо оборвал меня:
– Ладно, начнем каникулы. Только неизвестно, может, твоя Катерина нас и на порог не пустит. Я бы на ее месте не пустил. Надо придумать какую-нибудь легенду. Ты, кстати, откуда звонишь?
– С пляжа.
– Уважаю! Может, ты еще и зимой купаешься? Не только ночью?
– Я не купался, а загорал!
– Вот как… – Игорь помолчал а потом спросил: – У тебя деньги есть?
– Подожди, – я отошел к фонарю и пересчитал наличность. – Есть, – ответил я, вернувшись в будку.
– Бери машину. Где встретимся?
Я назвал Катькин адрес.
– По пути что-нибудь придумаю, – голос Хренова звучал не по-ночному бодро и даже весело.
Продравшись через кустарники, я выбрался на шоссе. Завидев фигуру в майке и тренировочных штанах, водители тотчас выворачивали руль и, обогнув меня, поддавали газу. Раз на десятый мне повезло. Это был мусорщик.
– Мне вообще-то не по пути, – заявил водитель, когда услышал, что мне нужно на другой конец Москвы. – Но… – он выразительно посмотрел на меня.
Я поскреб в кармане и вытащил смятые бумажки.
– Это все, что у меня есть!
Он на глаз оценил сумму и открыл дверь с вмятиной.
– Поехали!
Со скрипом, как гоголевский Вий, я приподнял веки. Надо мной мерцали звезды. Нет, не Алабамы. Обычные звезды средней полосы России. Типичные для этого времени суток. На зубах противно хрустнула пластмасса.
Водка! Я чуть не подавился пластиковым стаканчиком и поискал глазами, кому в голову могла прийти идея отпаивать человека водкой. Пляж был пуст. Рядом со мной сидела, поеживаясь от холода, Инга.
– Ну что, поехали?
– К-куда? – еле выдавил я.
– Ну не в Калифорнию же! К тебе. Где ты остановился?
– А где Ленька? – не слушал я.
– Уехал. – Инга попыталась меня поднять, однако это оказалось не так-то просто. – Он все про какую-то кулинарию твердил, а ты кричал… Ну, в общем, чтобы он от тебя отвязался. Ты, мол, в Америку уезжаешь.
И тут я окончательно очнулся. Маша! Кулинария! Боже мой, два десятка яиц!
– А мы где? – задал я сакраментальный вопрос.
– На пляже, – буднично ответила девушка и опять спросила: – Может, поедем?
Я и на этот раз пропустил ее просьбу мимо ушей.
– Так, значит, Тимирязьев уехал с этой, как ее…
– Ритой, – подсказала Инга.
– А ты что же – осталась?
– Ну не бросать же тебя здесь одного? В Москве знаешь менты какие свирепые, это тебе не Америка!
Понятно! Бедняжка все еще надеялась, что я американец.
– Твой друг тут тебе кое-что оставил. – Инга покопалась в сумочке и протянула мне скомканную бумажку. Внутри были оставшиеся деньги. На кулинарию. – Там целое послание.
Действительно, на бумажке расплывались нетрезвые каракули. Я прочитал:
Старик, ты не прав! Столько пить на жаре вредно! Вынужден отбыть с этой коровой. Тебе оставляю кое-что получше. Не оплошай! С нетерпением жду твоего звонка, когда протрезвеешь. Мысленно вместе с тобой.
Леня.
Этот подлец еще шутит! Видно, испугался, что ему придется объясняться с Машей, когда он притащит меня домой. Фиг я ему позвоню! Пусть лучше он звонит по моргам и больницам!
– Ну что, прочитал? – Инга обняла меня теплой загорелой рукой. – Поехали?
Я разозлился.
– Да что ж ты пристала-то, а? Все поехали да поехали! Куда мы с тобой поедем? К жене и детям? – Я неловко присел на корточки, но не удержался и бухнулся прямо на тренировочные штаны. В кармане что-то подозрительно хрустнуло.
– К какой еще жене? – испугалась загорелая нимфа.
– К старой, больной и сварливой! – едко бросил я. – Ты что, шуток не понимаешь? Думаешь, я и правда из Алабамы? Ну и дура!
Инга недоверчиво смотрела на меня. Потом поднялась, прижав к груди пляжную сумочку.
– Что смотришь? Иди, иди! Поищи американца в другом месте! – Я откинулся навзничь и, дрожа всем телом, стал натягивать штаны.
Девушка попятилась, все еще не веря в крушение своей мечты. Она достала из косметички листок, что-то черкнула и протянула его мне.
– Вот. Протрезвеешь – позвони… – Она подумала и чмокнула меня в заросшую щеку. – Ну пока.
Инга повернулась и легкой походкой ночной феи поплыла прочь. Песок чуть шелестел под ее сандалиями.
– Инга! – хрипло позвал я.
Она обернулась. В темноте не было видно, но, наверное, в ее глазах засветилась надежда.
– Который час? Взметнулась тонкая рука.
– Половина третьего…
– Ночи?!
– Утра, глупенький.
Шаги опять зашелестели и вскоре стихли. По реке проплыла баржа, груженная щебенкой, тишину внезапно разорвал протяжный гудок. Потом и баржа скрылась за поворотом. Я сидел на песке в глухом одиночестве, как первый космонавт, только что высадившийся на Луну, и недоуменно разглядывал две половинки, оставшиеся от очков. Насмотревшись, зашвырнул их подальше в воду, одну за другой. И тут же побежал к реке.
Я долго бродил вдоль берега по колено в воде, пытаясь нащупать ногой осколки. Вдруг завтра кто-нибудь пойдет купаться и напорется на мои очки? – накатил на меня приступ филантропии. Так ничего и не найдя, я вышел на берег и нащупал в песке бутылку. В ней оставалось еще немного водки. Что же теперь делать? Разве что выпить для бодрости. Хуже все равно уже не будет.
Хуже и в самом деле не стало. «Эх, Катька, – неожиданно вспомнил я свою подругу, – почему тебя нет со мной в этот скорбный час?» Домой возвращаться не имело смысла. Мадам Еписеева просто разорвет меня на части. Во-первых, за кулинарию, во-вторых, за долгое отсутствие, а в-третьих, за нетрезвый вид. Нет, лучше об этом пока даже не думать. Время еще будет. Но что мне мешает позвонить сейчас Катьке? Состояние у меня подходящее, храброе. Неужели в ней не шевельнутся остатки доброго отношения? Тимирязьев подло бросил меня на песке. Теперь, кроме Кэт, друзей у меня не осталось.
Я хотел было заплакать, но вовремя остановился. А Хренов? Игорь Хренов? Не он ли советовал мне воспользоваться его услугами и опытом, если я надумаю помириться с мадам Колосовой? Вот это действительно трезвая мысль. Первая за этот затянувшийся первый летний день. Неподалеку в кустах заголосил соловей. Я шикнул, и птаха оборвала брачную песнь. Как-нибудь потом, приятель, без меня! Сейчас – время действовать, а не тратить силы на романтические бредни.
Я огляделся. Мне только казалось, что пустота и одиночество окружают меня со всех сторон. Отнюдь – цивилизация была в двух десятках метров. Сквозь ветки призывно сияло зарешеченное окошечко ночного ларька. Я мигом очутился около него и заглянул внутрь. Там, раскинувшись на сигаретных коробках, спал давешний мордастый парень. Я слегка поскреб стекло и, для верности, погромыхал сеткой. Мордастый недовольно просунул свое лицо в амбразуру.
– Ты что, перекупался? – спросил он сонным голосом. – Добавить хочешь?
– У вас жетончика не будет? Позвонить! – взмолился я.
– Ага! А я-то думаю, что это за гора возвышается там, на пляже? – Он осклабился. – Забыли тебя, да?
– Так есть жетон или нет? – нетерпеливо простонал я.
– Нет. – Парень слегка подобрел. – Тут рядом автомат есть. Наберешь номер, а как ответят, звездаиешь кулаком в девяточку!
– Куда-куда?
– В футбол не играешь?! Ну в левый верхний угол. Я всегда так звоню.
В благодарность я купил у мордастого – теперь я бы назвал его круглолицым – бутылку пива. И побежал искать волшебный телефон. Будка и в самом деле обнаружилась неподалеку. Я дрожащей рукой набрал номер Хренова.
– Три часа ночи, между прочим, – сказал Игорь вместо дежурных «алло» или «да».
Я бухнул кулаком в «девяточку» и заорал:
– Игорь, ты меня слышишь?
– Ни фига себе, – изумился тот, – он еще и кричит.
– Я надумал…
– И что вы там надумали, друг мой?
– Насчет Катьки, помнишь?
Хренов помнил.
– В три часа ночи я, конечно, заявлялся. Но только к очень любимым женщинам. Твоя Кэт очень любимая или не очень?
– Очень, очень! – поспешно согласился я.
– Это, конечно, нелепо, но, знаешь, я тебе помогу.
– Спасибо, старина! Меня все бросили… – проныл я, но педагог-бизнесмен невозмутимо оборвал меня:
– Ладно, начнем каникулы. Только неизвестно, может, твоя Катерина нас и на порог не пустит. Я бы на ее месте не пустил. Надо придумать какую-нибудь легенду. Ты, кстати, откуда звонишь?
– С пляжа.
– Уважаю! Может, ты еще и зимой купаешься? Не только ночью?
– Я не купался, а загорал!
– Вот как… – Игорь помолчал а потом спросил: – У тебя деньги есть?
– Подожди, – я отошел к фонарю и пересчитал наличность. – Есть, – ответил я, вернувшись в будку.
– Бери машину. Где встретимся?
Я назвал Катькин адрес.
– По пути что-нибудь придумаю, – голос Хренова звучал не по-ночному бодро и даже весело.
Продравшись через кустарники, я выбрался на шоссе. Завидев фигуру в майке и тренировочных штанах, водители тотчас выворачивали руль и, обогнув меня, поддавали газу. Раз на десятый мне повезло. Это был мусорщик.
– Мне вообще-то не по пути, – заявил водитель, когда услышал, что мне нужно на другой конец Москвы. – Но… – он выразительно посмотрел на меня.
Я поскреб в кармане и вытащил смятые бумажки.
– Это все, что у меня есть!
Он на глаз оценил сумму и открыл дверь с вмятиной.
– Поехали!
Глава 59
Улыбнитесь, джентльмены!
Мусоровоз вырулил во двор мадам Колосовой. В свете фар из-под колес, как зайцы, вынырнула потревоженная влюбленная парочка. Вдалеке показалась знакомая телефонная будка. Давно же я здесь не был!
У будки стоял Хренов и нервно поглядывал на часы. Выглядел он так, будто целое утро готовился к дипломатическому приему. Белоснежная рубашка выглядывала между полами светлого легкого пиджака, из ее ворота чуть высовывался шейный платок непонятного в темноте цвета, в начищенных туфлях отражался свет фар. И этот подбородок! Гладко выскобленный, мужественный. Казалось, что запах лосьона после бритья распространился даже по кабине мусорщика, насквозь пропахшей помойкой. Я потер свои колючки.
– Первый раз вижу, чтобы манекены с витрин сбегали и по дворам разгуливали, – усмехнулся шофер, увидев Хренова, и остановил машину.
Я распахнул помятую дверцу и неловко спрыгнул с высокой подножки, громко хлопнув тапками. Игорь присвистнул и вгляделся в мой облик.
– Все хуже и хуже, – констатировал он. – Что же осенью-то будет?
– Да я, понимаешь, с пляжа, – начал оправдываться я и подтянул съехавшие штаны.
– Охотно верю. Мой план проникновения в квартиру твоей Кэт горит синим пламенем.
Я заволновался.
– Это еще почему?
– Не учел твоего… хм… облика. Я планировал, что перед дверями квартиры одинокой эмансипе предстанут два джентльмена… – Он пристально оглядел меня и покосился на свои туфли. – Но, к сожалению, я вижу здесь только одного…
– Что же теперь делать? Не мог же я заехать домой и переодеться!
– Ладно, – бросил Хренов. – Легенда кардинально изменилась, но так даже интереснее. Разыграем рождественскую историю! Это летом-то! – Он рассмеялся. – Ну показывай, где обитает твоя сильфида?
Я глянул на Катькины окна. Одно из них, слава богу, чуть теплилось. Кэт всегда спала в темноте. Значит, она не спит! Мы поднялись по лестнице и замерли перед металлической дверью.
– Может, не надо? – пискнул я.
Хренов ошеломленно посмотрел куда-то между лямок моей грязной майки.
– Ну ты даешь! Не надо, – передразнил он и уверенно нажал кнопку звонка. Я сжался. – Все будет о'кей, только слушай меня…
– Кто там? – раздалось через минуту.
Удивительно! Катька стала интересоваться теми, кто стоит по ту сторону.
Хренов откашлялся.
– Мадам, я вполне отдаю себе отчет в несвоевременности этого визита, однако…
– Идите к черту! – Глазок затемнился. К нему прильнул любопытный Катькин глаз.
– …однако, – хладнокровно продолжал Игорь тем же тоном, – я здесь не по собственной воле. Сейчас мы ее поставим перед фактом, – шепнул он мне. – Дело в том, что хорошо известный вам джентльмен, образно говоря, напился…
– А мне-то что до этого? – Кэт вступила в беседу. Уже полдела! – Напивайтесь где и с кем хотите! Я вообще не понимаю…
Но тут ее перебил мудрый педагог Хренов:
– Однако, сударыня, он упорно твердил ваш адрес. Не мог же я отдать человека на произвол судьбы и милиции! Людям свойственно где-то проживать, а вы, видимо, приходитесь этому джентльмену законной супругой.
За дверью повисла тишина. Игорь толкнул меня локтем и прошипел:
– Сейчас она откроет! Прикинься пьяным!
Мне уже надо было прикидываться, в этом он прав. Страх настолько парализовал меня, что последние остатки алкоголя напрочь выветрились. Я обнаружил, что до сих пор сжимаю в руках какой-то предмет. Это оказалась закрытая бутылка пива. Нервно сунув горлышко в рот, я попытался сковырнуть пробку зубами. Но тщетно.
– О! Это пойдет. Чтобы как следует вжиться в роль, – шепнул Хренов. – Только зачем же зубы ломать?
Он достал из внутреннего кармана пиджака алюминиевую расческу. С одной стороны у нее имелась зазубрина. Открывалка. Хренов поддел пробку.
– Только живо!
Я присосался к бутылке.
– Ваш друг, видимо, ошибся, – Катька обдумала свое положение. – Никакого мужа у меня нет.
И тут Игорь умело перевел огонь на вражескую территорию.
– Знаете, девушка, – сказал он строго, – я ведь человек посторонний. – Я было запротестовал, но Хренов свирепо прошипел: – Так надо, – и продолжил громким недовольным голосом: – С этим джентльменом я не знаком. Так что делать будем?
– Подведите вашего джентльмена к глазку, – приказала Кэт.
– Слышал? Ну давай, с богом! – Хренов поморщился. – Нет, не поверит. Прямо бомж какой-то!
Я подошел к двери и уставился на глазок, как на икону.
– Улыбнись, а то она вообще испугается.
Плохо же он знал мою Кэт! Все-таки я изобразил на лице некое подобие улыбки.
– Кошмар! – Хренов отвернулся.
За дверью раздался протяжный вздох. Заскрежетал замок.
– Узнали? – обрадованно вскричал Игорь в расширявшуюся щель. – Я же говорю, что это ваш муж!
В проеме стояла Катька. Господи, Катька собственной персоной! Густые ресницы возмущенно хлопают, кулачки сжаты. И этот халат, который мне раньше не нравился. Черный халат с иероглифом на спине! Только бы сейчас не увидеть этот самый иероглиф! Вдруг она открыла, чтобы просто не разговаривать через дверь, и вскоре опять захлопнет ее перед моим носом?
– Муж, объелся груш!
В самом деле, не выставлять же меня на улицу. Жалко, наверное! Так что муж – самое подходящее в данном случае определение.
– Вы извините, – сказал Хренов, – ваше дитятко не совсем в себе.
Катька схватила меня за маечную лямку и втащила в прихожую. От нахлынувшего родного запаха у меня на глаза навернулись слезы.
– Семья воссоединилась, – мрачно заметил Игорь. – Остальных просят удалиться!
В этом утверждении сквозил вопрос.
– Может, чайку? – предложила Кэт.
Хренов заулыбался:
– С удовольствием, – он проворно шагнул в прихожую. – Готов всемерно содействовать доблестному делу вытрезвления мужа такой хорошенькой женщины.
Да-с, комплиментик! Катька поддала мне коленкой под зад.
– А ты живо в ванную!
– Катюша! – словно очнулся я от этого толчка. – Я так соскучился.
– Только без соплей, – отрезала она.
Это была совершенно прежняя Кэт!
Я пробрался в знакомую розовенькую ванную и включил воду. Сквозь гул я слышал расплывчатые, как в бане, голоса.
– …что ж, можно и чего-нибудь покрепче…
– …где ж вы его… совсем опустился… надо же!
– …валялся на пляже, как собака…
Сам ты собака! Тоже мне миротворец!
– …не пойму только… а вы-то что… на пляже?
– …романтическая прогулка…
Яростно намылив голову, я на некоторое время потерял нить разговора. Потом слух возвратился.
– …вообще-то, Игорь… Игорь Хренов…
Ого! Они уже знакомятся!
– Катя…
– Я знаю, мне говорил ваш…
– …он не муж, вообще-то… Так, друг старинный…
Нет, надо срочно выходить! Иначе там без меня черт знает до чего дело может дойти. Я напялил майку и вылетел из ванной.
Парочка на кухне пила чай. И не только чай! Я заметил некую подозрительную бутылку. Ликер! Кэт, откинувшись на спинку стула, попыхивала тонкой сигареткой. Леди! Хренов выглядел ей под стать.
– А вот и я! – выкрикнул я, как цирковой клоун.
– О! Наш младенец уже как огурчик! – оценил Игорь. – Только что не хрустит.
– Зато как он сейчас храпеть будет! – насмешливо протянула мадам Колосова.
Я потянулся к ликеру.
– Ну-ну! – предостерегающе глянула на меня Катька и отодвинула бутылку на безопасное расстояние. – Разошелся…
– Он у вас всегда такой? – невозмутимо осведомился Хренов, будто и в самом деле видел меня в первый раз.
– Не знаю, мы давно не виделись.
Меня эти двое словно не замечали. Кэт налила крепкого чаю и придвинула чашку ко мне.
– Я бы с удовольствием кофейку.
– А потом колобродить будет до рассвета, – сказала мадам Колосова.
Хренов понимающе кивнул.
Осушив чашку, я зачарованно уставился в темные Катькины глаза.
– А теперь наш мальчик пойдет баиньки.
Я запротестовал:
– Кать, тебе тоже пора! Завтра же на работу!
– Да ты что! – Она засмеялась. – На работу? А что ж ты раньше об этом не подумал?
– Я пьяный был…
– Знаешь, у тебя вообще-то жена имеется, чтобы цацкаться. А ну марш спать! – неожиданно гаркнула мадам Колосова.
Пришлось подчиниться. Не доводить же дело до скандала, отношения только-только начали налаживаться.
Заснул я под убаюкивающие анекдоты Хренова. На душе у меня было легко. О грядущих неприятностях я не думал. Лишь на мгновение в утомленном мозгу мелькнул образ Маши. Она почему-то держала под мышкой орущего Вовочку-хулигана. Вместо рта у него была распахнутая дверца стиральной машины. Мария кричала на меня, волосы у нее почему-то были черные, как змеи на голове Медузы Горгоны. Я содрогнулся и провалился в омут сна.
У будки стоял Хренов и нервно поглядывал на часы. Выглядел он так, будто целое утро готовился к дипломатическому приему. Белоснежная рубашка выглядывала между полами светлого легкого пиджака, из ее ворота чуть высовывался шейный платок непонятного в темноте цвета, в начищенных туфлях отражался свет фар. И этот подбородок! Гладко выскобленный, мужественный. Казалось, что запах лосьона после бритья распространился даже по кабине мусорщика, насквозь пропахшей помойкой. Я потер свои колючки.
– Первый раз вижу, чтобы манекены с витрин сбегали и по дворам разгуливали, – усмехнулся шофер, увидев Хренова, и остановил машину.
Я распахнул помятую дверцу и неловко спрыгнул с высокой подножки, громко хлопнув тапками. Игорь присвистнул и вгляделся в мой облик.
– Все хуже и хуже, – констатировал он. – Что же осенью-то будет?
– Да я, понимаешь, с пляжа, – начал оправдываться я и подтянул съехавшие штаны.
– Охотно верю. Мой план проникновения в квартиру твоей Кэт горит синим пламенем.
Я заволновался.
– Это еще почему?
– Не учел твоего… хм… облика. Я планировал, что перед дверями квартиры одинокой эмансипе предстанут два джентльмена… – Он пристально оглядел меня и покосился на свои туфли. – Но, к сожалению, я вижу здесь только одного…
– Что же теперь делать? Не мог же я заехать домой и переодеться!
– Ладно, – бросил Хренов. – Легенда кардинально изменилась, но так даже интереснее. Разыграем рождественскую историю! Это летом-то! – Он рассмеялся. – Ну показывай, где обитает твоя сильфида?
Я глянул на Катькины окна. Одно из них, слава богу, чуть теплилось. Кэт всегда спала в темноте. Значит, она не спит! Мы поднялись по лестнице и замерли перед металлической дверью.
– Может, не надо? – пискнул я.
Хренов ошеломленно посмотрел куда-то между лямок моей грязной майки.
– Ну ты даешь! Не надо, – передразнил он и уверенно нажал кнопку звонка. Я сжался. – Все будет о'кей, только слушай меня…
– Кто там? – раздалось через минуту.
Удивительно! Катька стала интересоваться теми, кто стоит по ту сторону.
Хренов откашлялся.
– Мадам, я вполне отдаю себе отчет в несвоевременности этого визита, однако…
– Идите к черту! – Глазок затемнился. К нему прильнул любопытный Катькин глаз.
– …однако, – хладнокровно продолжал Игорь тем же тоном, – я здесь не по собственной воле. Сейчас мы ее поставим перед фактом, – шепнул он мне. – Дело в том, что хорошо известный вам джентльмен, образно говоря, напился…
– А мне-то что до этого? – Кэт вступила в беседу. Уже полдела! – Напивайтесь где и с кем хотите! Я вообще не понимаю…
Но тут ее перебил мудрый педагог Хренов:
– Однако, сударыня, он упорно твердил ваш адрес. Не мог же я отдать человека на произвол судьбы и милиции! Людям свойственно где-то проживать, а вы, видимо, приходитесь этому джентльмену законной супругой.
За дверью повисла тишина. Игорь толкнул меня локтем и прошипел:
– Сейчас она откроет! Прикинься пьяным!
Мне уже надо было прикидываться, в этом он прав. Страх настолько парализовал меня, что последние остатки алкоголя напрочь выветрились. Я обнаружил, что до сих пор сжимаю в руках какой-то предмет. Это оказалась закрытая бутылка пива. Нервно сунув горлышко в рот, я попытался сковырнуть пробку зубами. Но тщетно.
– О! Это пойдет. Чтобы как следует вжиться в роль, – шепнул Хренов. – Только зачем же зубы ломать?
Он достал из внутреннего кармана пиджака алюминиевую расческу. С одной стороны у нее имелась зазубрина. Открывалка. Хренов поддел пробку.
– Только живо!
Я присосался к бутылке.
– Ваш друг, видимо, ошибся, – Катька обдумала свое положение. – Никакого мужа у меня нет.
И тут Игорь умело перевел огонь на вражескую территорию.
– Знаете, девушка, – сказал он строго, – я ведь человек посторонний. – Я было запротестовал, но Хренов свирепо прошипел: – Так надо, – и продолжил громким недовольным голосом: – С этим джентльменом я не знаком. Так что делать будем?
– Подведите вашего джентльмена к глазку, – приказала Кэт.
– Слышал? Ну давай, с богом! – Хренов поморщился. – Нет, не поверит. Прямо бомж какой-то!
Я подошел к двери и уставился на глазок, как на икону.
– Улыбнись, а то она вообще испугается.
Плохо же он знал мою Кэт! Все-таки я изобразил на лице некое подобие улыбки.
– Кошмар! – Хренов отвернулся.
За дверью раздался протяжный вздох. Заскрежетал замок.
– Узнали? – обрадованно вскричал Игорь в расширявшуюся щель. – Я же говорю, что это ваш муж!
В проеме стояла Катька. Господи, Катька собственной персоной! Густые ресницы возмущенно хлопают, кулачки сжаты. И этот халат, который мне раньше не нравился. Черный халат с иероглифом на спине! Только бы сейчас не увидеть этот самый иероглиф! Вдруг она открыла, чтобы просто не разговаривать через дверь, и вскоре опять захлопнет ее перед моим носом?
– Муж, объелся груш!
В самом деле, не выставлять же меня на улицу. Жалко, наверное! Так что муж – самое подходящее в данном случае определение.
– Вы извините, – сказал Хренов, – ваше дитятко не совсем в себе.
Катька схватила меня за маечную лямку и втащила в прихожую. От нахлынувшего родного запаха у меня на глаза навернулись слезы.
– Семья воссоединилась, – мрачно заметил Игорь. – Остальных просят удалиться!
В этом утверждении сквозил вопрос.
– Может, чайку? – предложила Кэт.
Хренов заулыбался:
– С удовольствием, – он проворно шагнул в прихожую. – Готов всемерно содействовать доблестному делу вытрезвления мужа такой хорошенькой женщины.
Да-с, комплиментик! Катька поддала мне коленкой под зад.
– А ты живо в ванную!
– Катюша! – словно очнулся я от этого толчка. – Я так соскучился.
– Только без соплей, – отрезала она.
Это была совершенно прежняя Кэт!
Я пробрался в знакомую розовенькую ванную и включил воду. Сквозь гул я слышал расплывчатые, как в бане, голоса.
– …что ж, можно и чего-нибудь покрепче…
– …где ж вы его… совсем опустился… надо же!
– …валялся на пляже, как собака…
Сам ты собака! Тоже мне миротворец!
– …не пойму только… а вы-то что… на пляже?
– …романтическая прогулка…
Яростно намылив голову, я на некоторое время потерял нить разговора. Потом слух возвратился.
– …вообще-то, Игорь… Игорь Хренов…
Ого! Они уже знакомятся!
– Катя…
– Я знаю, мне говорил ваш…
– …он не муж, вообще-то… Так, друг старинный…
Нет, надо срочно выходить! Иначе там без меня черт знает до чего дело может дойти. Я напялил майку и вылетел из ванной.
Парочка на кухне пила чай. И не только чай! Я заметил некую подозрительную бутылку. Ликер! Кэт, откинувшись на спинку стула, попыхивала тонкой сигареткой. Леди! Хренов выглядел ей под стать.
– А вот и я! – выкрикнул я, как цирковой клоун.
– О! Наш младенец уже как огурчик! – оценил Игорь. – Только что не хрустит.
– Зато как он сейчас храпеть будет! – насмешливо протянула мадам Колосова.
Я потянулся к ликеру.
– Ну-ну! – предостерегающе глянула на меня Катька и отодвинула бутылку на безопасное расстояние. – Разошелся…
– Он у вас всегда такой? – невозмутимо осведомился Хренов, будто и в самом деле видел меня в первый раз.
– Не знаю, мы давно не виделись.
Меня эти двое словно не замечали. Кэт налила крепкого чаю и придвинула чашку ко мне.
– Я бы с удовольствием кофейку.
– А потом колобродить будет до рассвета, – сказала мадам Колосова.
Хренов понимающе кивнул.
Осушив чашку, я зачарованно уставился в темные Катькины глаза.
– А теперь наш мальчик пойдет баиньки.
Я запротестовал:
– Кать, тебе тоже пора! Завтра же на работу!
– Да ты что! – Она засмеялась. – На работу? А что ж ты раньше об этом не подумал?
– Я пьяный был…
– Знаешь, у тебя вообще-то жена имеется, чтобы цацкаться. А ну марш спать! – неожиданно гаркнула мадам Колосова.
Пришлось подчиниться. Не доводить же дело до скандала, отношения только-только начали налаживаться.
Заснул я под убаюкивающие анекдоты Хренова. На душе у меня было легко. О грядущих неприятностях я не думал. Лишь на мгновение в утомленном мозгу мелькнул образ Маши. Она почему-то держала под мышкой орущего Вовочку-хулигана. Вместо рта у него была распахнутая дверца стиральной машины. Мария кричала на меня, волосы у нее почему-то были черные, как змеи на голове Медузы Горгоны. Я содрогнулся и провалился в омут сна.
Глава 60
Неверный шаг к Склифосовскому
– Так, значит, ты у нас теперь Еписеев?
Катька расхаживала по комнате, теребя щеткой свои густые золотисто-бронзовые волосы. Она думала, что я еще сплю. Я пошевелился.
– Эй, Еписеев, подъем!
– Не надо меня так называть.
– Ну как же, у тебя ведь теперь в паспорте так и написано, четко и ясно: Е-пи-се-ев, – Кэт еще раз смачно повторила ненавистную фамилию. – Как же прикажешь тебя называть?
– Кать, я тебя умоляю!
– Странно, – продолжала издеваться она, – тут, наверное, ошибка. Был какой-нибудь Енисеев, артист оригинального жанра в провинциальном цирке, и тут… Или нет. Наверное, Елисеев. Слушай, так ты у нас теперь вроде как родственник знаменитого магазина?
Катька выглядела свежей, как будто не просидела всю ночь с Хреновым, угощаясь ликером и сигаретами.
Катька расхаживала по комнате, теребя щеткой свои густые золотисто-бронзовые волосы. Она думала, что я еще сплю. Я пошевелился.
– Эй, Еписеев, подъем!
– Не надо меня так называть.
– Ну как же, у тебя ведь теперь в паспорте так и написано, четко и ясно: Е-пи-се-ев, – Кэт еще раз смачно повторила ненавистную фамилию. – Как же прикажешь тебя называть?
– Кать, я тебя умоляю!
– Странно, – продолжала издеваться она, – тут, наверное, ошибка. Был какой-нибудь Енисеев, артист оригинального жанра в провинциальном цирке, и тут… Или нет. Наверное, Елисеев. Слушай, так ты у нас теперь вроде как родственник знаменитого магазина?
Катька выглядела свежей, как будто не просидела всю ночь с Хреновым, угощаясь ликером и сигаретами.