– Мы можем вызвать помощь.
– И ждать, пока граждане вытащат нас из этих лесов во время грозы? – И вновь раздался полусмех, полукашель. Эрик встал. – Мы вполне можем идти. По крайней мере, это позволит избежать вопросов.
Идти, но куда? Она потеряла компас. Плотное облако закрывало планеты-заповедники, и Кирстен с большим трудом могла ориентироваться по их свету… и к тому же это было возможно только на редких полянах, откуда были видны облака. Они висели всего в нескольких сотнях футов над ее головой, чуть выше верхушек деревьев, блокируя большую часть теперь далекого света, исходившего от границы города.
И тут Кирстен вдруг поняла, что представлял собой этот чуждый им Херф на самом деле. У него не было маленьких спутников-солнц, как не было огромной, напоминавшей огненный шар, звезды. И, стало быть, здесь не дождешься дневного света, который бы принес им спасение.
– У меня есть идея, – сказал Эрик. – Ведь институт находится около озера, верно?
– Верно.
– Может, пойти вдоль этого ручья, – он указал в сторону слабого журчания, – по его течению, прямо к озеру, а затем уже и по берегу.
– Неизвестно, как петляет и где блуждает этот ручей. Вернее, его берег. В таком случае мы будем идти еще дольше.
– Ты вычислила место нашего назначения математически. – Он слабо кашлянул. – Хорошо бы существовал другой путь.
– Тогда показывай дорогу. – У подножия холма Кирстен добавила: – Я рада, что ты пошел со мной.
– А я нет. – Он закашлялся. – Да нет, шучу. Однако я представлял себе наше первое свидание как-то иначе. – И вновь кашель. – Опять шутка.
– А почему я ничего не знала про астму? – спросила Кирстен. Неожиданно ее лицо запылало. Она порадовалась, что темнота скрывает ее смущение. Она все время думала и рассуждала просто как член экипажа; Эрик почти наверняка не воспринял ее вопрос подобным же образом. Ведь никто и никогда не говорит о наследственных болезнях ни с кем, кроме врача, родственников или предполагаемого супруга.
– Ты умеешь хранить секреты? – спросил Эрик. – Если нет, то неприятностей мы не оберемся.
Частое дыхание Эрика делало его смех пугающим.
– Проблемы с дыханием не столь редки там, откуда я родом.
– Мы родом из одних краев. – Кирстен никогда не приходилось слышать об астме.
Кашель. Одышка. Хрип.
– Вот в том-то и секрет, Кирстен. Я вырос на ПЗ-3, на планете, соседней с твоей. Там тоже есть небольшое поселение резервантов. Очевидно, резерванты, выросшие из эмбрионов банка, оказались слабее, чем должны были и чем того хотел представить Конкорданс, убеждавший людей в обратном. Проблемы со здоровьем могли проявиться – и проявились – спустя несколько поколений. Некоторые из них требуют серьезной медицинской помощи. – Одышка. – Я из числа тех, кому повезло. И кое-чем обязан гражданам.
– Я не уловила главного. – Его преданность Конкордансу, глубокое почтение к Нессу, время от времени проявляющийся талант задавать вопросы начали обретать смысл.
– Откуда ты могла знать? – Кашель. Эрик присел, чтобы заглянуть под ветки.
Ничего удивительного, что он чувствовал себя в таком долгу перед гражданами. Она боялась спросить, почему Эрик не поставил в известность об этом ни ее, ни Омара. И почему сейчас он здесь?
Должно быть, сомнения отразились на ее лице.
– Потому что это очень важно для тебя. – И, как будто опасаясь ее реакции, продолжил без остановки: – Кажется, я вижу озеро.
Несколько минут спустя озеро мелькнуло и перед Кирстен. Несколько шагов – и они вышли из леса на узкую ленту каменистого берега. Оглядывая сквозь сетку дождя кривизну водной глади, Кирстен смогла различить лишь намек на присутствие там куполообразного строения.
Это был Институт изучения человека.
Окружавшие озеро редкие деревья походили на гигантские красные кактусы, раскинувшие мясистые круглые листья, лишенные иголок. Несмотря на усиливающийся дождь, свет планет-заповедников пробивался, рассеиваясь, сквозь пелену облаков и отражался от воды, позволяя Кирстен и Эрику достаточно быстро пробираться сквозь лес, подступавший к самому берегу. Что касается института, он тонул в темноте.
Они были уже неподалеку от этого уединенного сооружения, когда коммуникатор Кирстен сдержанно завибрировал.
– Вам следует вернуться, – сообщил Омар. – Администрация космопорта проявляет нетерпение. Я отнес нашу задержку на счет небольшой технической неполадки. И если я не решу эту проблему достаточно быстро, чтобы устранить ее, мне пришлют техническую помощь.
А они были так близко к цели.
– Предлагаю свалить эту задержку на меня: неудержимая страсть к покупкам. Теперь-то ты просто обязан найти способ извернуться. Мы почти в институте.
– Если не получится, я не позволю ни тебе, ни Эрику брать вину на себя, – ответил Омар. – Я постараюсь сделать все, что смогу, Кирстен, но прошу: поторопись.
Здание, куда они шли на разведку, было едва ли выше окружавших его деревьев. С того места, где они остановились, нельзя было разглядеть ни дверей, ни окон. Кирстен углубилась в лес, чтобы обогнуть причудливый дом.
– Следуй за мной.
Они остановились среди деревьев, стараясь различить детали здания.
– Очень темно, – сказал Эрик. – Если там и есть дверь, мы можем не увидеть ее. – Он подкрался к стене, прикрывая рот рукой, чтобы заглушить кашель. – Идем.
Они вновь вышли к берегу, как можно ближе исследуя четыре стороны шестиугольника. Две последние, те, что располагались в непосредственной близости к озеру, в достаточной мере освещались отблесками неба и не требовали столь внимательного изучения. Стены везде были сплошными.
– Не могу поверить. – Кирстен тяжело опустилась на землю, прислонившись спиной к дереву. – Зайти так далеко… – Она имела в виду не только этот пеший переход, но и все остальное, что им пришлось преодолеть. Путь, долгий и трудный, начинался от Ледяной луны.
– Гм-м-м. – Эрик изучал неприступную стену, задумчиво запрокинув голову. – Помнишь, Несс провел нас в торговый центр?
– Помню. И что?
– Для доступа извне там использовались силовые поля, а не двери. – Эрик прошел вдоль здания, касаясь рукой стены. – Всего лишь интуиция. – Как только он дошел до угла, его рука погрузилась в стену. – Ага. – Он быстро сунул туда голову, а затем сделал знак Кирстен.
– Что ты там видел? – прошептала она.
– Думаю, это обзорная галерея для наблюдения за множеством граждан и терминалов. Сама галерея пуста.
Их путь к стене отмечали пятна грязи. Отпечатки обуви на каменистой земле не сохранялись полностью. Кирстен показала на свои перепачканные землей башмаки.
– Можно надеяться, что дождь смоет наши следы. Но он не поможет нам внутри помещения. Придется оставить ботинки снаружи.
Пожав плечами, Эрик уселся на фальшивую стену так, что его голова, плечи, руки и ноги были снаружи. Он сбросил башмаки, оставляя их за пределами голографической стены, и откинулся назад, чтобы перекатиться внутрь. Оттуда донесся его лишенный «телесной оболочки» голос:
– Давай за мной.
Не успела Кирстен повторить всю «входную» процедуру, проделанную Эриком, как тот уже распластался на полу, пристально вглядываясь за ограждение, в царившую внизу активность. Его одежда приобрела бледно-голубой оттенок, почти совпадавший с цветом стены коридора. Она тоже перепрограммировала одежду и присоединилась к нему. Внизу перед терминалами сидел десяток граждан, трое ходили вокруг и еще семеро стояли, наблюдая за множеством трансферных дисков.
Персонал со всех сторон окружали информационные голограммы, они «плавали» даже над их головами. Но с такого расстояния даже ближайшие к нашим разведчикам изображения выглядели досадно нечеткими. Среди множества «картинок» невозможно было вычленить изображения резервантов… или правильнее сказать «людей»? Тексты прочесть не представлялось возможным. Одна из голограмм изображала планету из группы ПЗ, поверхность которой была затянута облаками. Были и голограммы корпусов кораблей компании «Дженерал продактс». Все это и волновало и раздражало.
И ни о чем ей не говорило.
Кирстен прокралась по галерее-балкону, стараясь держаться как можно ближе к наружной стене. Она сильно вымокла под дождем и теперь оставляла следы, но надеялась, что сильный ветер отнесет дождь в другую сторону или вода успеет испариться, прежде чем здесь появятся граждане.
Свободный терминал, который она так искала, нашелся неподалеку от ограждения, на расстоянии в одну треть общей длины галереи. Может быть, он позволял осуществлять лишь административные функции и не имел никакого отношения к целенаправленной деятельности, кипевшей внизу. Этого Кирстен не знала. Она стремительно подалась назад, держа в руках свою беспроводную клавиатуру, и уперлась спиной в стену. Если ей удастся активировать этот терминал и перевести его дисплей в режим плоскостного изображения, она сможет оставаться невидимой для всех на нижнем этаже.
Снизу, словно приглушенное бормотание и музыкальные аккорды, доносились обрывки речевой информации и разговоров, шелестевших около терминалов. Акустические причуды, многочисленные отражения звуков от верхнего купола и ограниченная скорость, с которой Кирстен воспринимала речь на слух, низводили все эти звуки едва ли не до детского лепета. Едва ли, но не совсем: отдельные слова и фразы были вполне понятны. Слова «люди» и «дикие люди» звучали достаточно отчетливо и узнаваемо, как и мелькнувшее несколько раз выражение «известный космос». И что-то еще, чего Кирстен не поняла – что-то о «подозрениях аэрэм».
Она не смогла обмануть вожделенный дисплей. Был этот терминал управляющим или нет, он все равно требовал биометрической идентификации пользователя. Включив терминал, Кирстен могла лишь попробовать уменьшить яркость дисплея, все еще работавшего в режиме «плавающей» голограммы, чтобы через нее просвечивала панель. Едва различимые «иероглифы» и знаки продолжали предлагать ей получить доступ, оставив отпечаток языка.
Она поймала взгляд Эрика. Он пожал плечами, тоже не в состоянии предложить что-нибудь полезное. Его лицо покрывали тусклые розовато-красные пятна, грудь вздымалась невысоко, но часто. Ей почудился хрип. С астмой Кирстен следовало отправить Эрика в автоматизированную лечебницу, так называемый автодок.
На то, чтобы уйти от убежища и находившегося там трансферного диска, потребовалось несколько часов. Выдержит ли Эрик такой же обратный путь? Ему требовалась медицинская помощь здесь и сейчас. А без трансферного диска это означало выдать их присутствие в институте. То есть полную капитуляцию.
Постоянно повторяющиеся знаки, напоминавшие Кирстен о разрешении допуска, будто насмехались над ней. Она вернула терминал в исходное состояние – насколько запомнила его – установила прежний уровень яркости и выключила. Все впустую.
Когда она скользнула на животе к Эрику, у нее завибрировал коммуникатор. Омар.
– Не сейчас, – прошептала она.
– Администрация порта теряет терпение. Если в течение пятнадцати минут «Исследователь» не будет готов к старту, нам пришлют помощь. Мне придется признаться службе контроля порта, что я покрываю ваше отсутствие.
С нижнего этажа доносились, то поднимаясь и становясь громче, то затихая, голоса граждан, одновременно и певучие и диссонирующие. Вокруг них носились голограммы, то появляясь, то исчезая согласно непостижимым целям работавших. Дежурные по-прежнему не отходили от трансферных дисков. Если даже те и были активированы, то могли бы обеспечить доступ лишь в очередную закрытую для посторонних зону.
Единственный доступ на галерею, который обнаружили они с Эриком, начинался от наружных дверей. Интересно, каким образом граждане поднимались туда и покидали этот уровень? Совершенно ясно, что они никогда не добирались до института по земле, точнее говоря, здесь никогда не было наружной охраны. Она продолжила долгим кружным путем пробираться к Эрику, когда примерно на половине дороги обнаружила вмонтированный в пол трансферный диск. Она помахала рукой, чтобы привлечь внимание.
– Забирай наши башмаки, заверни их в рубашку, – отчетливо проговорила она.
Вероятнее всего, этот диск доставит их в «деловую» зону под галереей. А может быть, удастся изменить его режим…
Очень осторожно они с любопытством осмотрели диск. Эрик, теперь без рубашки, изучал панель управления, размещенную на кромке диска.
– Все выглядит стандартным… но есть небольшая проблема: здесь удалена обычная кнопочная панель, обеспечивающая внешнее управление. Что-то наверняка заложено в микросхему памяти. – У него посинели губы, и дышал он с трудом. – Может быть, если мы удалим микросхему с программой, управление диском вернется в режим начальной установки, как это бывает при отказе. – Его слова прервал кашель. – Но мы не знаем, куда «перенесет» нас эта начальная установка.
– И нет никакого способа задать конкретный адрес?
– Только с помощью коммуникатора и только при наличии идентификационного кода, который мы ему сообщить не можем.
У них не было выбора.
– Эрик, придется вернуться. Тебе нужна медицинская помощь, и как можно скорее.
Кашель.
– Не думаю, что ты должна беспокоиться из-за этого.
– Но ведь ты отправился сюда, чтобы помочь мне. А это значит, что я за тебя отвечаю. – Хотел того Эрик или нет, она обнаружила, что беспокоится. – Если, разумеется, у тебя нет лучшей идеи.
– Ты уйдешь отсюда. А я скажу им, что пришел один.
От такого предложения Кирстен вконец расстроилась.
– Нет, мы будем вместе до конца.
Бормотание, доносившееся снизу, продолжало провоцировать ее. Через ограждение были видны появлявшиеся и исчезавшие голограммы. Вот резерванты-люди. Корабль-зерновоз. Планета из группы природных заповедников, являвшая сейчас, сквозь пелену облаков, значительную часть береговой линии своих континентов, что позволяло сделать вывод: это ПЗ-5. И по-прежнему плохо различимые короткие текстовые сообщения.
При чем здесь ПЗ-5 и корабль-зерновоз? Самая «молодая» из планет Флота все еще находилась в стадии формирования экосферы. Там не было никакого зерна для экспорта.
– Эрик, ведь это ПЗ-5, не так ли?
– Не знаю. – Вновь кашель. – Может быть. Если судить по количеству ее облаков. Я не силен в географии.
Институт изучения человека интересовался планетой ПЗ-5. Этого было достаточно, чтобы подогреть ее интерес. Кирстен указала рукой на диск.
– Давай удалим микросхему памяти. Есть только один способ узнать адрес начальной установки диска на случай отказа. В самом худшем случае капитулируем.
– Хорошо.
Она извлекла деталь.
– Подожди. Лучше не так. – Кашель. – Ну, скажем, мы перенеслись отсюда куда-то. И если вслед за нами этим диском воспользуется кто-то еще, он отправится в то же место, определяемое адресом начальной установки. Затем диск проверят и обнаружат, что там отсутствует микросхема. – Кашель. – Всем станет ясно, что к этому диску кто-то приложил руку. – Тяжело дыша, Эрик забрал у нее микросхему, отогнул один контакт и поставил ее на место. – Пусть думают, что контакт был погнут все время и только сейчас полностью вышел из строя. От случайных вибраций пола, а не из-за «взломщиков».
Они вместе вернули диск на прежнее место в полу.
Эрик подхватил неудобный сверток: их башмаки, завернутые в его рубашку, – и шагнул. Но на нижнем этаже не появился. Кирстен шагнула следом…
… и присоединилась к Эрику в толпе изумленно глазеющих в их сторону граждан. Голограмма-символ обозначала ближайшее к ним строение как Департамент общественной безопасности. Разумеется, это и был адрес трансферного диска на случай отказа программы.
– Идем, – сказала она и, схватив его за руку, потянула в сторону множества общедоступных трансферных дисков.
После нескольких случайных «прыжков» по общедоступным местам они внезапно появились на борту «Исследователя». У Омара округлились глаза, и она могла лишь догадываться, какие они должно быть грязные.
– Еще две минуты, – сказала Кирстен. – Я отведу Эрика в автодок. Ты все узнаешь по дороге.
Глава 18
Если дело касалось осторожности, Несс никогда не подчинялся никаким трезвым соображениям. Разумеется, он был психически ненормален, и с печалью осознавал это. Он не мог быть другим в такой дали от Херфа и от стада. Он не мог быть другим, стремительно проносясь через гиперпространство. Один на один с собственным безумием, рассеянно «пощипывая» с деревянного подноса только что синтезированную зерновую смесь, он размышлял об ином безумии… и мечтал о том, чтобы наконец-то встретить свою пару.
Что касается Зигмунда Осфоллера, тот был параноиком, и навязчивые идеи делали его страшным противником. Несс был знаком с паранойей, хотя среди резервантов она успешно излечивалась. Однако же среди «диких» людей, особенно среди тех, кто входил в АРМ, паранойя была широко распространена – и даже культивировалась.
Быть параноиком означало преувеличивать собственную значимость и мнить себя жертвой преследования. Параноики находят причины для беспокойства и волнения там, где их не смог бы найти ни один нормальный человек. Но их страх время от времени доказывал, что в конечном итоге не полностью иррационален. Кукольников беспокоило другое: подозрения Осфоллера превратились в самореализующееся пророчество.
Еда оказалась чересчур сухой. Несс синтезировал кувшин морковного сока, чтобы запивать. Питье не имело никакого отношения к его питанию, но, тем не менее, нравилось ему. Это было первое из немногих пристрастий, которые он мог позволить себе на борту «Эгиды».
Другим пристрастием была невероятных размеров голограмма, с которой он делил пространство мостика. Он сделал эту фотоголограмму на одном из самых ранних митингов эксперименталистов, которые он всегда посещал. Возможно, Ника и был символом поклонения для целой толпы; Несс же смотрел на это иначе и с других позиций.
Но сначала следовало завершить свою миссию.
В своей паранойе Осфоллер охотился за кукольниками еще много лет после их «побега». Ника установил это с помощью своего весьма высокопоставленного шпиона. Но где, в таком случае, вели поиски люди из АРМ? И что они искали?
Основание для поисков было не менее сомнительно, чем сам Осфоллер. По крайней мере, так внушал себе Несс. Поставь-ка себя на его место.
Компания «Дженерал продактс» сделала свою технологию решающим фактором в экономике как людей, так и их соседей, – и исчезла, повергнув эту экономику в хаос.
Возможно, было ошибкой потакать термину «кукольник». Людям головы граждан действительно могли казаться парой комических кукол, но… попробуйте представить себе, как отнесся бы параноик к инопланетянам, навесившим подобный ярлык на себя.
Да, да, поставьте себя на место Осфоллера.
Планета – слишком большая штуковина, чтобы незаметно спрятать, следовательно, ее должны были найти давным-давно. Планеты Флота имели возможность перемещаться, гарантированно оставаясь вне досягаемости творческих фантазий «дикарей», и поэтому безуспешный поиск кукольников должен был лишь усилить догадки Осфоллера по поводу заговора.
Силлогизм: все ресурсы Объединенных Наций брошены на поиски его родного дома. Но найти так ничего и не удалось. Вывод: или в поисках не использовались некоторые ресурсы, или некоторые результаты этих поисков не получили огласки.
Осфоллер сумел найти внутри АРМ тайного агента кукольников. Что и требовалось доказать.
Несс вздрогнул. АРМ, вероятно, уже сама стала источником новостей о его последнем поиске в надежде привлечь внимание кукольников и их агентов и заставить их выдать себя. Любой из обычных источников Несса внутри Объединенных Наций теперь мог быть связан с Осфоллером или, сам того не подозревая, находиться под его наблюдением.
Несс размышлял над своей дилеммой, оставив и еду, и питье, и лишь досадливо дергал гриву. Требовался совершенно новый подход, чтобы собрать факты по стратегии Осфоллера. Требовалось создать, строго анонимно, совершенно новую разведывательную сеть. Мог ли он действовать достаточно быстро, чтобы защитить Флот?
Надежда на возвращение на Херф и к Нике исчезала в весьма неопределенном будущем.
Солнечная система была домом для каких-то жалких миллиардов, но эти немногие не знали страха. Небесное пространство в ней было заполнено межпланетными яхтами и лайнерами, буксировщиками и грузовиками наряду с патрульными кораблями Зоны и сторожевыми кораблями Объединенных Наций. К этим караванам судов добавлялось множество межзвездных кораблей, постоянно курсировавших в пустоте между обширными колониями людей и мирами кзинов и кдатлинов.
Несс полагал, что его появление при таком густом транспортном потоке пройдет незамеченным. Он приблизился к Солнечной системе скорее по касательной и под большим углом к плоскости эклиптики, а не прямо, как при лобовой атаке, бросил «Эгиду» из гиперпространства в неразличимую зону Облака Оорта…
И просто по привычке направился к своей консоли, чтобы запустить радар глубокого сканирования.
Он резко отдернул голову. «Эгида» только что вышла из гиперпространства, достаточно далеко от черного пятна, и поэтому сейчас лучше всего дать рассеяться незамеченным, но неминуемым пульсациям, вызванным его появлением здесь. Может быть, прощупать окрестности импульсами нейтрино?
Да разве он собирался искать здесь стазисное поле?
Он посмотрел себе в глаза, ужасаясь и удивляясь такому, можно сказать, упущению. «Ведь могло быть и хуже», – подумалось ему. Он мог быть озадачен, так же как Кирстен поражалась тому, что уже привыкла к свисту радара глубокого сканирования при каждом приближении к новой звездной системе.
Несс распелся, как только, включив толкатели на полную мощность, замедлил стремительный прямой бросок корабля. Это был «Полет валькирий» в полной оркестровке. Такая музыка казалась ему, в общем, уместной. На самом деле она была уместна вдвойне, поскольку однажды при ее исполнении прежний экипаж Несса испытал истинное наслаждение.
Следовало доверять Кирстен касательно фонетических подобий в английском и немецком языках. Он старался убедить ее в том, что это лишь совпадения. Что это, новый обман?
Стала бы она все так же покорно проводить глубокое сканирование последнего места назначения «Исследователя», раздумывая над тем, что именно следует выяснить таким образом?
Если бы она только знала.
Миллиарды лет назад шла война на уничтожение галактики, о которой напоминали лишь «россыпи» разного рода артефактов разумных существ, веками хранившиеся внутри стазисных полей. Многие предметы, возвращенные из подобных «хранилищ», до сих пор оставались за пределами понимания. В массе своей это были воплощения технологий ужасающей силы и эффективности. Преобладало мнение, что это скрытые запасы оружия.
Одним из направлений действий, куда более страшным, чем обнаружение и вскрытие этих стазисных отстойников, было оставлять их, как находку, для другой расы.
Стазисное поле было непроницаемым для ударов нейтрино. Только вырожденная материя, подобная схлопнувшемуся центру масс звезды, вела себя подобным образом. Стазисное поле никто не мог пропустить – значит, глупо искать стазисный отстойник в зоне с таким интенсивным движением, какой была Солнечная система.
Музыкальные экзерсисы нарастали до крещендо, теша его маниакальное ликование, и кукольник не удержался и подумал: «А как там преуспевают Омар, Эрик и Кирстен?»
За иллюминаторами обзора перед экипажем «Исследователя» поблескивала и искрилась планета, покрытая водой. Не считая редких пиков немногочисленных вулканических образований, именно огромный экваториальный участок суши нарушал целостность поверхности заполнявшего планету океана. Прибрежные области этого континента покрывала яркая зелень, высоко расположенные равнины его центральной части были расцвечены разными оттенками коричневого и бурого и казались увядшими. Ника во время своего единственного активного участия в обсуждении ссылался на давний отчет, в котором этой планете было присвоено название Океан.
В раскинувшихся внизу морях и джунглях кишела жизнь. Будь это возможно, Кирстен часами наблюдала бы за каждым малейшим ее изменением. Несмотря на бесчисленные отличия, Океан напоминал ей планету ПЗ-4. Она воспользовалась словом «дом».
– Внизу весьма приятный вид. – Эрик восседал на полу в комнате отдыха, посреди разбросанных запасных частей, деталей и других предметов, которые предстояло соединить в очередной спутник для дистанционного зондирования. После почти что гибельной экспедиции к Институту изучения человека к нему вновь вернулся прежний цвет лица, чего пока нельзя было сказать о его жизненных силах. – Напоминает связанные особенностями питания микроорганизмы, занимающие вершину пищевой цепи, которая отражает трофическую связь в биологическом сообществе.
– Да, здесь нет ничего, сравнимого с гв’отами, – сказала она.
– Даже ничего близкого. – Какой-то мелкий предмет вылетел у него из рук, и Эрик пробормотал что-то по поводу своих пальцев, которые вели себя как совершенно негнущиеся деревянные чурки.
Вместо своих более миниатюрных пальцев Кирстен предложила ему вопрос:
– А зачем увеличивать число сенсоров? Внизу нет ничего, что представляло бы вероятную угрозу для Флота.
– Ты и впрямь подавлена, – сказал Эрик.
С тех пор как Эрик вышел из автодока, он вел себя с ней подобным образом, проявляя педантичную заботу. Его вкус в выборе расцветок тоже изменился: он отдавал предпочтение более приглушенным и мягким цветовым гаммам. Кирстен ответила: