– Не знаю, что тебе сказать. Может быть, все это потому, что я слишком далеко от родного дома.
– Перехожу на общий канал связи, – предупредил Эрик. – Но это верно, мы все далеко-далеко от дома.
Означало ли это, что он принял ее объяснение? Означало ли это, что он принял ее полуоправдание в качестве давно ожидаемого молчаливого согласия на его заигрывания? В любом случае, Кирстен вздохнула с облегчением. Казалось, ее беспочвенные опасения, хотя бы минуту, рассеялись.
Глава 7
Кирстен так и не узнала, выдержали они испытание или нет.
Все, что ей было известно и что сообщил им троим Несс, это что он принял решение возвращаться на Флот. Всякая опасность, связанная с гв’отами, отодвигалась в далекое будущее. Правительство Конкорданса могло выбрать незначительное изменение курса Флота Миров.
А гв’оты? Несс заверил, что эксперимент с кометой отменен. Слегка измененный снежный шар останется на значительном удалении от G567-X2. Кирстен не могла ни подтвердить, ни опровергнуть то, к чему так стремилась: опасность, угрожавшая Ледяной луне, миновала.
Как не могла убедить Несса успокоить ее. Едва они покинули этот граничащий с черным пятном район и вновь вошли в гиперпространство, чтобы лететь домой, он заперся в своей каюте и больше не отвечал ни на какие призывы. Маниакальная фаза перешла у Несса в свою противоположность.
С другой стороны, «исчезновение» Несса на весь период обратного пути давало Кирстен уйму свободного времени для раздумий.
Кирстен привел в восторг рискованный выход гв’отов на поверхность льда. Какую отвагу они проявили, исследуя столь враждебную территорию с самой примитивной техникой! Их тяга к знаниям, развитие их возможностей и энергичность их усилий воодушевляли…
И пробудили в Кирстен новое отношение к собственной расе.
Резерванты были лишены гордости. Да и чем они могли бы гордиться, не числя на своем счету ни единого успеха, который могли бы назвать личным? Планету ПЗ-4 освоили еще до того, как резерванты впервые ступили на нее. Технику им фактически передали, и даже эту технику, знал каждый из них, большей частью контролировали граждане. Их благодетели считали резервантов недостойными, или неподходящими, или в каком-то ином, пока еще неопределенном смысле не готовыми участвовать во всем том, что исследовал и создал Конкорданс.
Знать в принципе о существовании множества миров, в каждом из которых существует своя собственная цивилизация, – одно. А наблюдать за стремлением и энергией гв’отов оказалось совсем иным делом. Это превратило потерянный дом Кирстен в нечто реальное. Где-то в бесконечном пространстве существовала планета столь же реальная и единственная в своем роде, как эта Ледяная луна гв’отов.
В ее воображении рос бледно-голубой сфероид, имевший сходство с ПЗ-4, но неясных, туманных очертаний. Ее предки должны были освоить этот мир и создать там собственную технику, а затем отважиться, без посторонней помощи, на выход в межзвездное пространство. Если ей внушали уважение достоинства гв’отов, то как она могла не восхищаться собственными предками?
Какими они были? Как устроили свою жизнь? К чему стремились? На каком языке говорили? Был ли он более логичным и структурированным, чем тот английский, который создали для них граждане?
Вновь вспыхнувший интерес заставлял Кирстен еще более сокрушаться по поводу того, как мало можно найти в библиотеке «Исследователя» сведений о давнем спасении резервантов.
Втроем им было тесновато на мостике. Омар и Эрик теснились на «мягком диване» Несса. Омар прихватил поднос с тремя стаканами-колбами согревающего синтезированного напитка.
– Спасибо, что пришли, – начала разговор Кирстен.
– Что происходит? – Омар ткнул рукой в находившуюся перед ним панель управления. Кирстен ответила жестом, означавшим: «Нам на самом деле не хватает только Несса?»
То, что Несс продолжал прятаться в своей каюте, было ей только на руку. Способность формулировать подобные бунтарские мысли по-прежнему оставалась для Кирстен чем-то новым и удивляла ее.
Она решилась на осознанный переход в обычный космос. Теперь за только что открытыми обзорными иллюминаторами мостика искрились похожие на алмазы точки. Все еще далекий Флот Миров оставался невидимым для невооруженного глаза.
– Вокруг нас действительно самая настоящая пустота, верно?
– Это не такая уж важная новость, – сказал Омар.
– Нет, но на самом деле трудно постичь, какова именно эта пустота, пока мы живем внутри ее. – Кирстен позволила им с минуту обдумывать сказанное. – Вообразите, насколько неправдоподобно то, что корабль граждан случайно натолкнулся на дрейфующий корабль наших предков. Особенно неправдоподобно, если принять во внимание, что оборудованные средствами гипердвижения корабли выпадали в нормальное пространство лишь изредка. И уж совсем удивительно следующее: этот дрейф, на что всегда делается упор в истории, означает, что спасители-граждане заметили корабль с бездействующим термоядерным двигателем. Сенсоры, имеющиеся на «Исследователе», способны засечь подобного изгоя, только если он окажется под самым носом.
Эрик бросил взгляд в сторону каюты Несса.
– Думаю, нам повезло. И следовало бы быть благодарными.
Что выражал этот беглый взгляд? Страх? Скепсис? Предостережение? Достаточно скоро она узнает. Если она права, ему же хуже.
– Вы оба знаете, что я исследовала примитивную технику. Мне показалось весьма поучительным сравнить опыт гв’отов с тем, что видели в своих путешествиях граждане.
Кирстен вызвала голограмму, суммирующую ее «открытия»… или, скорее, их недостаток. Затем подключила второй дисплей.
– А вот здесь показано, как я осматривала библиотеку. Я сделала что-то не так?
Омар разглядывал изображения.
– Твои находки кажутся мне превосходными.
– Несс говорил нам, что не хотел, чтобы на наши исследования влияли знания других инопланетян, – заметил Эрик. – И я нисколько не удивлен, что он убрал подобные материалы из нашей библиотеки. Безусловно, он был прав… Некоторым из нас было бы невозможно доверить наблюдение.
Кирстен пропустила это «критическое» замечание мимо ушей.
– Далее я заинтересовалась, может ли быть подходящим материалом история самих граждан. – И она вывела еще две голограммы, указывающие на очередное изъятие материалов из библиотеки.
– Кирстен, так зачем мы здесь? – спросил Омар. – Ведь не для того же, чтобы страдать по поводу того, что именно Несс решил изъять из библиотеки.
Ее взгляд невольно метнулся в сторону каюты Несса. Удалась ли ее предосторожность?
– Будьте ко мне снисходительны. – И Кирстен предложила рассмотреть следующий поиск. Это был запрос, обратный тому, что она отправляла раньше: все, что не имеет отношения к истории техники периода докосмических полетов.
Ответом на чрезмерно широкий поиск стало предупреждение. Единственным советом, данным библиотекой в качестве характеристики масштаба поиска, имеющего непосредственное отношение к данному запросу, были два очень больших числа. Одно просто указывало на количество файлов. Второе, еще большее, означало объем данных в тех самых файлах.
– Обратите на это внимание, джентльмены. Я отправила взаимодополняющие запросы. Первый запрашивал обо всем относящемся к ранней истории техники. Второй запрашивал обо всем не относящемся. Сумма результатов должна соответствовать объему библиотеки. А по ним этого не видно.
– Наверное, – хмыкнул Эрик, – Несс предугадал твое любопытство. Вполне возможно, что все неупомянутые объемы данных он зарезервировал для себя.
– Разумеется. А доказательством пусть послужат вот эти запросы. – Ее следующие обращения к компьютеру показали, что было и чего не было в библиотеке относительно техники, имеющей отношение к гипердвижению. Ни для кого не было секретом, что все связанное с теорией движения в гиперпространстве граждане оставляли только для себя. И никого не удивило, когда проведенный Кирстен парный поиск выявил еще одну, большую, недоступную для них область данных. – Вы согласны, что очень действенный способ измерять объемы скрытых данных по выбранной теме?
Не произнеся за все это время ни слова, Омар не переставал многозначительно смотреть на панель управления, которой обычно пользовался Несс.
Возможно, их капитан заслуживал большего, чем предполагала Кирстен. Она отмахнулась от явного предупреждения.
– Такой способ работает и в случае поиска по параметрам данных. Удивился бы кто-нибудь из вас, узнав, что есть закрытый для обращений массив данных, который продолжает расти, даже когда мы возвращаемся домой?
Омар поднялся, неуклюже выбираясь из «мягкого дивана». Зацепившись за что-то носком ботинка, он упал поперек консоли управления Несса.
– Проклятье! – Он поднялся на ноги. Весь сок выплеснулся ему на рубашку, стакан-колба сплющился. – Как горячо. – Жидкость собиралась в капельки, не в состоянии удерживаться на наноткани, и струйками стекала на палубу.
Большая часть сока вылилась на панель управления. Омар сдернул рубашку и попытался вытереть ею консоль – тщетно. Кирстен рефлекторно отвернулась… Сейчас ей не хотелось видеть голую грудь Омара. Но она вновь взглянула туда, где были его руки.
Это оказалось не какое-то произвольное место на консоли! Рост архивных данных даже в то время, когда они находились в гиперпространстве, подсказывал, что Несс не ограничивался подслушиванием гв’отов. Кирстен обнаружила на мостике скрытый сенсор… как раз в том месте, куда попала пролитая жидкость и которое сейчас закрывала и «заглушала» стеганая рубашка Омара. Он тоже обнаружил скрытую камеру.
– Но этот фокус поможет нам только раз. – Омар неожиданно стал необычно прямолинейным. – Несс способен быть подозрительным при любых обстоятельствах. Что бы ты ни хотела сказать, лучше скажи самое важное. И ты, Эрик… не задавай вопросов.
Эрик выглядел так, словно вот-вот готов взорваться, но промолчал.
– Неприятность с соком произошла еще до того, как я позвала вас сюда, – сказала Кирстен. – Надо надеяться, это сработало. – Несс никогда бы не поверил в две одинаковые случайности, произошедшие почти подряд. – А теперь я скажу вам самое важное.
Мы все воспитаны на героической истории о спасении наших предков. О том, какую опасность представлял вскрытый корпус того брошенного корабля, жертвы неизвестного и непостижимого противника. О том, что обратная проекция его очевидного пути внушала мысль, что на сотни световых лет вокруг нет ни единого подходящего кандидата на солнце. Возможно, он дрейфовал уже долго, или его экипаж изменил курс, в отчаянии спасаясь от опасности. В любом случае, ключа к разгадке этого этапа нашего происхождения не было. После того как спасли хранилище эмбрионов, обломки погибшего корабля были брошены в далеком космосе, и судьба их неизвестна. В конечном итоге все, чему нас научили, говорит лишь о том, как мало Конкорданс знает о нашем прошлом. А теперь смотрите.
Два ее последних запроса выявили внутри библиотеки еще один недоступный массив. Он назывался «История резервантов до поселения на ПЗ-4», и был очень большой.
* * *
Несс начал сживаться с мыслью, что экспедицию сочтут успешной. Резерванты показали себя сплоченной командой, успешно управляли кораблем и добыли массу сведений о гв’отах.
Что особенно важно, они доказали свою преданность. Чрезмерная самоуверенность Кирстен, если аккуратно описывать ее поведение, беспокоила его не очень долго. Не стоило волноваться на этот счет. Когда придет время, она поможет имплантировать в комету зонд, снабженный корректирующим движителем. Послушание и покорность гражданам – вот врожденная черта резервантов.
Флот получит еще много разведчиков и еще лучше подготовится к своему стремительному броску за пределы галактики… и эти благоприятные, уничтожающие всякий риск результаты получены благодаря ему. Когда он торжественно возвратится, в этот час испытаний для Флота, для него не будет ничего невозможного.
Так много всего вызывало у него сомнения. Он радовался, представляя, какой ужас вызвал бы его необычайный успех в упрятанных под живот головах родителей. Он грезил признанием и почестями, которые получит от своих новых друзей, эксперименталистов. Успехи его экспедиции, вполне возможно, могли бы принести плоды и в отношении самой ценной из всех наград: самки. И не любой самки…
Когда он вернется – триумфатором, – даже таинственный и элегантный Ника наверняка будет доступен для общения.
Да, он начал предаваться мечтам… Пока не поступило личное сообщение. Несколько коротких слов, содержавшихся в нем, заставили Несса остаться в своей каюте, а все мысли о своем превосходстве и успехе были забыты. Видимо, ничего не поделаешь. Он поел, воспользовавшись небольшим синтезатором. Его не беспокоила необходимость заменить на мостике закороченный сенсор. Резерванты в любом случае доставили бы его на Херф, независимо от того, следил он за ними или нет.
Полученное им неожиданное сообщение в целом гласило: «Немедленно возвращайся на Флот. Нецивилизованные вот-вот нас обнаружат».
– Я не могу объяснить, что происходит, – сказала Кирстен, – но Конкорданс знает о нашем прошлом гораздо больше, чем говорит. И я намерена отыскать правду. Для начала я собираюсь найти корабль наших предков.
– Это невозможно. – Поколебленный в своих убеждениях Эрик неуклюже передвинулся на лежанке Несса. Он выглядел опустошенным. – Его бросили сотни лет назад. И вообще, откуда нам знать, где начинать эти поиски?
«И вообще, откуда нам знать?» Он доверял ей! Кирстен отбросила в сторону все свои сомнения и нерешительность.
– Какие бы ключи к разгадке ни существовали, найдутся они там, куда мы сейчас направляемся. Какие бы секреты ни скрывал Конкорданс, место их хранения – Флот Миров.
Поиски
Глава 8
Место службы Ники отделял от его жилья лишь один трансферный диск. За исключением непредвиденных случаев, Ника никогда не изменял этому маршруту. Телепортация представлялась эффективной, но лишенной удобства и информативности.
Сейчас он телепортировался – достаточно близко к своей организованной по единому образцу приемной, – торопливо сошел с трансферного диска и «продавил» слабое силовое поле, отделявшее главное пространство с управляемым климатом от наружных пешеходных дорожек. Здания протянулись вдоль усаженной деревьями аллеи в обе стороны, так далеко, насколько хватал глаз. Наименьшее из них превышало его рост в тысячу раз.
И здесь, словно теплая вода, его со всех сторон обступил знакомый племенной запах. С дружелюбным толчком Ника врезался в нескончаемый поток прохожих. Возможность самому получить толчок сбоку была столь же ободряющей, как и неминуемой.
По-журавлиному вытянув обе головы вверх, Ника разглядывал орнаментальные броши, дешевые пояса и декоративные кушаки, ленты и драгоценные камни, украшавшие гривы. Как всегда, он замечал зеленые цвета тех, кто таким образом заявлял о своей преданности консерваторам, и оранжевые оттенки, позволявшие отличить эксперименталистов.
Демонстрация привязанности к любимым увлечениям, к профессии и к общественным объединениям значительно превосходила любой фракционный цвет. Спектр украшений выдвигал на первый план реальность, которую Ника воспринимал с печалью: за годы, что прошли с тех пор, как стало известно о взрыве галактического ядра, страсти поутихли.
А почему нет? Зарево над заполнявшими континенты городами скрывало смещение созвездий. И только с помощью очень сложных приборов можно было бы заметить действие безынерционного движителя, который продолжал разгонять Флот Миров. «Отход» из галактики ничего не изменил бы для огромного большинства граждан или их праправнуков, да и для бесконечных следующих поколений… для тех, кто все еще измерял течение времени в поколениях. Ведь в жизни граждан рождение, как и смерть, было очень редким событием.
Таким образом, все удивительное и странное стало заурядным, и повседневным, и едва ли достойным внимания. Руководить побегом из галактики предоставили консерваторам, тем, у кого чересчур мало воображения, чтобы заниматься такой проблемой. Так Конкорданс поступал в критических ситуациях. Подрагивая от расстройства, Ника поправил большую оранжевую брошь, приколотую к дешевому поясу.
Разговоры вокруг него то притихали, то разгорались. В основном это была болтовня о друзьях, о семье, об искусстве и театре, о покупках и о правительстве. Услышанная им короткая дискуссия о политике касалась мелких нюансов и всяких пустяков и фактически нисколько – обсуждения тех, кто больше прочих подходит на роль теневого правительства.
Разумеется, очень немногое из услышанного соотносилось со сведениями, которыми располагал он сам. Рассуждая таким образом, Ника посчитал подслушанное антинаучное обсуждение вполне уместным для дня сегодняшнего. Приблизившись к общедоступному трансферному диску, врезанному прямо в пространство пешеходной дорожки, он сунул голову в «карман». Ловким движением узловатых губ он установил адрес своего личного транспортного средства; отпечаток его языка открыл доступ к защищенному файлу. И диск мгновенно перенес его к служебному помещению: к вестибюлю для служащих Министерства иностранных дел.
– Сэр, – прошипела, обращаясь к нему, охрана, оцепившая внутреннюю зону. Повернувшись, они склонили головы в знак уважения. Движение началось от стражей, стоявших рядом с Никой, и прошло по всей группе, так что в каждый момент внимание большей части часовых оставалось приковано к дискам.
Вытянув голову из «кармана», Ника принял позу самоуверенного руководителя, о чем говорили широко расставленные ноги и отсутствие признаков какой-либо спешки.
– Приветствую всех, – монотонно «пропел» он, соблюдая принятые правила. Он дал знак, и два стража незаметно отошли в сторону, пропуская его. Он проворно подошел ко второй группе дисков, предназначенных лишь для узкого круга лиц, дисков, которые обеспечивали доступ к рабочему пространству внутри министерства. Еще один открываемый языком адрес перенес его в самый засекреченный комплекс офисов, Тайный Директорат. Присутствующие должностные лица выбрались из своих закутков, повторяя жесты приветствия. – Заместитель министра. Сэр. Ваше превосходительство. – Ника был особенно восприимчив к скупым поклонам со стороны консерваторов в этом стаде. При консерваторах у власти консерватором, разумеется, был и министр. Все министры сегодняшнего правительства были из политической фракции консерваторов.
Однако каков бы ни был политический баланс, большинство ответственных постов в этом министерстве оставалось за эксперименталистами. Несмотря на десятки лет культурных изменений, очень немногие из консерваторов умели вести дела непосредственно с резервантами. Таких всегда не хватало, хотя управление обитателями резервации – самая простая из всех забот министерства. Только по-настоящему незаурядные личности могли справиться с нецивилизованными инопланетянами, и никто, кроме эксперименталистов, не имел той гибкости ума, чтобы работать со столь же незаурядными чужаками. Тайный Директорат был и останется анклавом эксперименталистов.
Слишком многие в партии Ники горевали из-за короткой памяти масс. Сам же он не был этому подвержен. Отрицать мудрость большинства – явный признак безумия. Те, кто теперь руководили эксперименталистами «из укрытия», вновь обрекали себя на очередную эпоху бессильной оппозиции.
«Вот почему, – подумал Ника, – когда эксперименталисты в очередной раз вернутся к власти, их партию уже не будет вести ни один из сегодняшних лидеров».
Ника вновь выпрямился, принимая позу предельной уверенности. Высоко подняв обе головы, он широким шагом направился в свой личный кабинет, где сама дверь свидетельствовала о его высоком положении. И только перед тем как закрыть ее, заявил, обращаясь ко всем:
– Прошу меня не беспокоить.
«… Исчезновение представителей «Дженерал продактс» продолжает разжигать интерес к делам кукольников. Власти Объединенных Наций продолжают прочесывать вашу внутреннюю систему. Они пытаются объяснить эту охоту тем, что отсутствие «ДП» грозит неисполнением некоторых договорных обязательств или неосуществлением гарантийных обязательств по качеству. Хотя мне нужно получить доступ к исследовательским файлам, мысль о том, что широкомасштабный анализ астрономических аномалий мог бы…»
Ника остановил гиперволновое сообщение. Запись изображения человеческой фигуры, замерла. Тысяча мелочей, от окраски кожи и до покроя одежды, со всей очевидностью подсказывали, что женщина не имела отношения к резервантам.
Использованный ею термин «кукольники» говорил Нике то же самое. Когда представители Конкорданса в конце концов предстали перед туземной цивилизацией внутри небольшого сферического домена звезд, который чрезвычайно самоуверенно считали Известным космосом, исследователь по имени Пирсон, представлявший людей, нашел в анатомии граждан сходство с трехногим кентавром с двумя головами, как у куклы. Так это прозвище и прилипло.
В тот миг, когда изображение было остановлено, человек открыл рот. Сейчас это распахнутое отверстие было готово извергнуть лавину дурных вестей, казавшуюся бесконечной. Но наличие персонального кабинета означало, что Ника мог хоть немного собраться с мыслями в уединении.
Возможно, эти нецивилизованные, дикие люди решили посмеяться последними. Вслед за успешным экспериментом с резервантами многие эксперименталисты начали брать себе их имена – возможно, из чистого притворства. Имя, выбранное им самим, напоминало чистосердечное раскаяние: Ника – божество, олицетворявшее победу.
Вопрос состоял только в одном: победу над кем? Как могли повести себя эти дикари, если бы им удалось обнаружить Флот Миров… а заодно и людей, превращенных Конкордансом в слуг?
По крайней мере, эти «дикие» люди продолжали искать, но безрезультатно, ведь их родная планета была «закреплена» в пределах Солнечной системы. Ни одному даже самому доверенному из их агентов не было известно, что шесть планет плывут в пространстве, свободные от своего солнца.
Ника обнаружил, что ходит вокруг мягкого рабочего ложа, занимавшего значительную часть кабинета. Ему требовалось успокоиться. Зажимая одним ртом расческу, другим удерживая зеркало, он тщательно приглаживал, укладывал и расправлял свои «косы». Как обычно, такой методичный уход за прической успокаивал его.
И почти сразу загудел интерком.
– Ваше превосходительство. – Голос его помощника звучал мягко и уважительно даже по интеркому.
– Да, – ответил Ника.
– Близится время общего собрания. Вы просили напомнить.
Сделав два глубоких вдоха, Ника избавился от легкой дрожи в конечностях. То, что сообщал этот далекий агент, делало жизненно важным восстановление эксперименталистами свой власти.
А это, в свою очередь, делало предстоящее совещание тем более ответственным.
* * *
Несс шел мелкими торопливыми шагами, щелкая копытами по тверди широкого проспекта, шел так быстро, насколько позволяли плотные толпы собравшихся единомышленников. Он, как ни тянул шею, пока еще не мог разглядеть цель своего похода, но ему не пришло в голову воспользоваться общедоступными трансферными дисками, которые могли бы значительно сократить эту небольшую последнюю часть его путешествия.
– Какой чудесный день, – негромко, нараспев протянул он себе под нос. Несмотря на назойливый шум толпы, несколько голов вопросительно повернулись в его сторону. Он с трудом удержался от того, чтобы как-то ответить на это, подмигнув хоть одним глазом. Почему бы и не улыбнуться? Он был в восторге оттого, что покинул «Исследователь». И оказался дома. Он был так счастлив, что – о диво – привел в порядок, расчесал и утянул назад двумя оранжевыми лентами свою гриву, хоть и не слишком стильно подстриженную.
По мере приближения к парку дорога расширялась. Распорядители стояли цепью, с интервалом едва ли не на длину корпуса, приветственно покачивая головами, во рту у каждого были зажаты ленты для партийных ортодоксов. Несс взял две яркие оранжево-золотистые узкие ленты и углубился в ожидающую толпу. Многие уже нашли применение новым лентам, обвязав ими, как украшением, шеи. Несс с радостью последовал их примеру.
Гражданин, стоявший слева от Несса, похлопал его по плечу.
– Какая отличная аудитория, какой сбор.
– Полностью согласен с вами. – Общаясь с резервантами, Несс очень долго говорил лишь по-английски. И как же приятно теперь было снова издавать после каждого слова раскатистые трели и вибрации из «р-р-р», выдавать долгие арпеджио сразу двумя языками, гармонично переплетая свою усложненную речь с чужой… переходя, таким образом, к истинной беседе. Сейчас даже гв’оты казались ему далеким воспоминанием. – И для этого есть очень серьезный повод.
– А вы бывали на других собраниях сторонников постоянных чрезвычайных мер? – поинтересовался его новый знакомый.
– Бывал. – «Реже, чем хотелось бы», – подумал Несс. Он ни словом не обмолвился о своем долгом отсутствии. Даже частичная правда, которую ему позволено было сообщать (он якобы был на ПЗ-4), оттолкнула бы от него большинство соплеменников. Общение с безумцами казалось очередной опасностью, которой почти все старались избегать.