Страница:
Я невольно усмехнулся. Возможно, во мне просто говорило дерзкое честолюбие. Чем больше рабов захвачено меньшим количеством воинов, тем выше значимость операции. Это свидетельствует о храбрости и тактическом мастерстве рабовладельца. То, что лесных разбойниц захватила всего лишь горстка мужчин, доставит мне громадное удовольствие и навеки опозорит память банды Вьерны. Может, они и пантеры, как сами себя называют, но при этом всего лишь женщины. Мы легко с ними справимся.
Мы взвесили различные тактические приемы захвата лагеря. Один из самых простых и безопасных отклонили сразу из-за колоссальных затрат времени, которые он предполагал. Способ заключался в осаде лагеря, и от нас в этом случае требовалось только сидеть и дожидаться, пока женщины, отрезанные от пищи и воды, окончательно не ослабеют, не потеряют надежду вырваться на свободу и не сложат оружие. Второй, довольно схожий с первым, но требующий значительно меньше времени способ заключался в поджоге лагеря разбойниц. При этом подразумевалось, что огонь вынудит осажденных покинуть жилища и искать спасения в лесу, где справиться с ними поодиночке не составит никакого труда. Этот способ, однако, сопряжен с определенным риском, поскольку пантеры оставят лагерь с оружием в руках, а паника сделает их действия непредсказуемыми. К тому же в общей суматохе многим потенциальным пленницам удастся бежать. К этому способу, правда, существует несколько дополнений, не совсем понятных для склада ума землянина, но на жителя Гора действующих безотказно и заключающихся, например, в поджоге окружающего лагерь участка леса, что действует на горианина ошеломляющим и парализующим образом. При этом сами нападающие испытывают ужас ничуть не меньший, чем осажденные. И дело здесь не только в ощущении подступающей со всех сторон опасности, но и в осознании величайшей катастрофы, постигшей лес, бывший до этого их домом, их убежищем, их другом. Гориане любят природу своей планеты, она — дитя, частица этого мира, и ее беды воспринимаются как свои собственные. Гориане могут часами наблюдать за движением облаков или кружащимися снежинками, а показавшаяся весной из-под земли травинка способна привести в неописуемый восторг, несмотря на всю суровость их характера. Я знал жестоких воинов, сердца которых буквально таяли при виде крошечных полевых цветов. Нет, лично я никогда бы не взял на себя ответственность перед горианами за поджог леса, за уничтожение этого прекрасного, могучего, великолепно отлаженного живого организма, за превращение его в груду пепла и обуглившихся мертвых головешек, за убийство леса, как называют гориане поджог.
— Нет, — решительно сказал я, — лес поджигать не будем.
Арн и его люди с радостью согласились.
Один из наиболее элегантных способов захвата неприятельского лагеря, требующий высокого мастерства, состоит в том, чтобы под покровом ночи проникнуть на его территорию и, беззвучно передвигаясь от хижины к хижине, ориентируясь только по звуку дыхания спящей женщины, связать свою жертву и заткнуть ей рот кляпом. Здесь, однако, малейшее неверное движение может поднять на ноги всю банду, поэтому каждому охотнику действовать необходимо крайне осторожно: один из них обнаруживает спящую женщину и, выбрав подходящий момент, затыкает ей кляпом рот, наваливается на нее всем телом и прилаживает кляп так, чтобы она ни в коем случае не могла его выплюнуть. Второй в это время быстро связывает руки и ноги женщины, после чего оба переходят к следующей жертве. Вся процедура занимает считанные секунды; если все идет хорошо, к рассвету уже вся банда разбойниц связана и готова к отправке.
Мы решили несколько упростить этот способ захвата рабынь и использовать сети для ловли слинов, которые помогут поймать и обезопасить не одну, а сразу нескольких девушек, то есть всех, кто находится в хижине. Поскольку мы сможем действовать во всех хижинах одновременно, нам уже нет необходимости опасаться поднятого девушками шума: это их не спасет. Мы сумеем проследить, чтобы ни одна из них не дотянулась до оружия, а потом, возможно даже позволив себе короткий отдых и перекусив тем, что отыщем в их лагере, мы одну за другой высвободим пантер из сети и надежно свяжем.
Мы осторожно окружили лагерь. Следовало проделать это быстро и с величайшей осторожностью, чтобы не потревожить выставленных часовых.
Нам это удалось.
За частоколом никого не было видно.
— С их стороны очень неразумно не выставить часовых, — прошептал мне на ухо Арн.
Я был с ним совершенно согласен. Мы неслышно подкрались к воротам, и я внимательно изучил узел на стягивающем створки кожаном ремне, чтобы в случае необходимости суметь завязать его точно так же. Узел оказался несложным, предназначался он только для того, чтобы не допустить за ворота диких животных. Я развязал узел, и один за другим мы беззвучно скользнули внутрь лагеря, а там распутали сети и обнажили ножи.
От земли тянуло сыростью; в лесу было по-утреннему прохладно. Начинало светать. Теперь нам будет легче различить силуэты спящих в хижинах девушек.
Недолго им осталось. Я кивнул окружающим меня людям. Разбившись по парам, держа сети наготове, мы осторожно приблизились каждый к своей хижине. Я подал знак Арну.
Он издал тихий пронзительный свист, напоминающий трель рогатого гимма. Мы все как один резко распахнули двери хижин и ворвались внутрь, готовые набросить сети на спящих девушек. Наша хижина была пуста.
Я едва не заревел от ярости. Через мгновение мужчины начали выходить из остальных построек.
— Они все ушли, — сообщил один из наших.
— Да, лагерь пуст, — подтвердил другой.
Мы обменялись хмурыми взглядами. Арн в бешенстве сжимал кулаки.
— Давайте на разведку, — приказал я двум матросам. — Все внимательно осмотреть. И быстро!
Очевидно, только теперь мои спутники начали отдавать себе отчет в том, что, находясь здесь, в этом лагере, мы сами могли попасть в ловушку женщин-пантер. Двое матросов как тени выскользнули из лагеря.
Не думаю, что разбойницы затаились где-нибудь поблизости от лагеря и ждали нашего появления: прежде чем решиться проникнуть за частокол, мы внимательно проверили все вокруг. Однако я вовсе не мог исключить другой возможности — женщины-пантеры каким-то образом сумели обнаружить нас еще на подступах к лагерю, отошли, позволяя нам пробраться за ограду, а теперь снова вернулись и наблюдают за нами. Эта гипотеза, конечно, выглядела вполне правдоподобной, но, думаю, вероятнее всего, они даже не подозревали о нашем присутствии поблизости и оставили лагерь еще до рассвета, отправившись по каким-то своим делам. Они могут просто охотиться, или же, узнав о появлении на их территории банды Хуры, о которой рассказывала Гренна, Вьерна и ее разбойницы вышли ей навстречу, чтобы разведать обстановку, а при удачном стечении обстоятельств и самим нанести удар. А может, затаились где-нибудь в десятке пасангов отсюда и следят за людьми Марленуса. Кто знает, по какой причине они могли покинуть лагерь? Это вполне могло быть никак не связано с нашим появлением.
Я огляделся. В лагере осталось не так уж много имущества. Незаметно, чтобы это место покидали второпях. Я разглядел несколько копий и связки стрел. Женщины-пантеры никогда бы их не оставили. Они вернутся.
Беззвучно подошел один из матросов, отправленных на разведку.
— Никаких следов женщин-пантер вокруг лагеря не обнаружено, — доложил он.
Арн и его люди с облегчением вздохнули.
— Они еще вернутся, — заверил я.
— А что будем делать сейчас? — спросил Арн.
— Главное, не торопитесь скатывать сети. Разбойник посмотрел на меня с удивлением.
— Давайте расположимся в одной из хижин и подумаем, что делать дальше, — предложил я.
Мы выставили двух часовых в лесу, а сами разместились в ближайшей хижине.
— Вероятно, они вернутся еще до наступления темноты, — заметил Арн.
— Возможно, и гораздо раньше, — предположил один из его людей.
— Мы даже не знаем, в каком направлении они ушли, — недовольно проворчал другой.
— Зато знаем, что они обязательно вернутся, — напомнил Арн.
Все одобрительно загудели.
Один из разбойников, скользнув взглядом по стенкам хижины, вдруг радостно воскликнул:
— Ка-ла-на! — и указал рукой в дальний темный угол.
Здесь, связанные вместе за горлышки, лежали шесть больших бутылей ка-ла-на.
Он подошел к ним, внимательно оглядел и даже зачем-то понюхал. Вино было в темных, непрозрачных бутылках.
— Вот это да! Из виноградников Ара! — присвистнул он.
Разбойник повертел одну бутылку в руках, с наслаждением прислушиваясь к бульканью вожделенной жидкости.
— Поставь на место, — сказал я.
Он с явным огорчением расстался с бутылкой.
— Мы вернемся сюда завтра на рассвете? — спросил один из разбойников.
— Возможно, — ответил я.
Времени, однако, терять не хотелось. Неизвестно, сколько его потребуется Хуре и ее банде, чтобы добраться до этой части лесов. А кроме того, если Вьерна и ее товарки вернутся в течение дня, а затем ночью, еще до восхода солнца, уйдут снова?
— У меня есть предложение получше, — сказал Арн.
— И состоит оно в том, чтобы остаться здесь, в лагере, и встретить разбойниц с распростертыми объятиями? — предположил я.
— Верно, — кивнул Арн.
Присутствующие переглянулись с довольным видом: охота становилась все более занимательной.
С сетями наготове мы будем поджидать разбойниц в их собственном лагере и набросимся на них, как только они сами закроют за собой ворота.
— Отличный план! — высказал общее мнение один из разбойников Арна.
Остальные согласно закивали.
Взгляды всех присутствующих обратились ко мне. У меня не было никакого желания тратить время, возможно понапрасну дожидаясь следующего утра для нанесения удара. К тому же мы не знали, откуда будут возвращаться женщины-пантеры, и это не позволяло нам устроить засаду прямо в лесу. Все это предоставляло многим из них возможность ускользнуть от нас. Не стоило сознательно идти на такие потери. Куда лучше организовать ловушку в их собственном лагере. Уж этого они никак не могут ожидать. Возвращаясь сюда, домой, разбойницы не будут держаться начеку: ведь не могут же они подозревать, что эти стены, до сих пор служившие им надежным укрытием, внезапно превратились для них в столь же надежную клетку!
— Мы будем ждать в лагере, — решил я.
— Отлично! — воскликнул Арн.
Разбойник, первым обнаруживший запас спиртного, не теряя времени понапрасну, тут же кинулся к заветным бутылкам. Бережно взял одну из них и, прижав ее к груди, как ребенка, принялся нетерпеливо вытаскивать затычку, плотно сидящую в узком горлышке.
Я неодобрительно посмотрел на Арна.
Он с хмурым видом пожал плечами и поспешно отвел взгляд.
— Только не напивайся там! — бросил он своему человеку.
— Конечно нет! — заверил тот. — Я ведь только попробовать!
Наконец ему удалось охотничьим ножом поддеть пробку. Разбойник тут же ухватил ее зубами и, побагровев от натуги, стал проворачивать бутылку, крепко держа ее обеими руками. Пробка медленно, словно неохотно, вылезла из горлышка.
У заинтересованных зрителей невольно вырвался единодушный вздох.
— Нет! Позже! — решительно приказал я.
Разбойник оторопело взглянул на Арна; тот хмуро кивнул. Едва сдерживая раздражение, разбойник с обреченным видом снова плотно вогнал пробку в бутыль.
— А что, если они вообще сегодня не вернутся? — спросил один из матросов.
Я пожал плечами.
— Не вернутся, значит, не вернутся. — Что еще я мог сказать?
— К наступлению ночи вернутся, — уверенно заявил Арн.
— День тянется, как резиновый, — недовольно пробормотал кто-то из разбойников. — Конца-края ему нет!
День между тем близился к вечеру. Мы уже дважды сменили часовых на посту и основательно перекусили тем, что принесли с собой в карманах и заплечных сумках, присоединив к этому хлеб и несколько ломтей вяленого мяса, обнаруженные в одной их хижин.
Я выглянул за дверь.
Солнце клонилось к закату, но печь продолжало немилосердно.
Я снова вернулся на свое место и устроился на полу, вытянув ноги. Сидящий напротив меня Арн лениво жевал кусок сатарновского хлеба, запивая его водой из фляги.
— Женщины-пантеры обычно возвращаются в лагерь до наступления сумерек, — задумчиво произнес один из разбойников.
— Значит, нам ждать еще ана два, не меньше, — вяло откликнулся его товарищ.
— Пора сменить часовых, — вставая на ноги, заметил один из моих матросов; следом поднялся еще один.
— Я уже больше года не пробовал ка-ла-на с плантаций Ара, — словно отвечая своим мыслям, задумчиво произнес Арн.
— Я тоже, — посочувствовал ему кто-то из разбойников.
Ка-ла-на действительно было отборным. Мысленно даже я то и дело возвращался к нему.
— Капитан, — заискивающе обратился ко мне один из матросов.
— Давай! — решился я.
Женщины-пантеры действительно едва ли вернутся раньше, чем через ан-другой.
Разбойник, что уже вытаскивал пробку из заветной бутылки, окрыленный, вновь принялся за дело. На этот раз пробка подалась гораздо быстрее. Отработанным движением он поднес бутылку к губам и запрокинул голову.
— Хватит! Хватит! — Мне едва удалось вырвать у него бутыль.
На губах у разбойника засияла блаженная улыбка.
— Здорово! — с трудом переводя дыхание, произнес он.
— Мы выпьем только эту бутылку, — предупредил я. — С остальными управимся позже.
Они, конечно, не опьянеют; на этот счет я был спокоен. Одна бутылка ка-ла-на на десять здоровых мужчин — все равно что булавка для слина. Ведь это не пага и не крепкое северное пиво. Просто мне не хотелось, чтобы вино придало людям ненужной смелости, усыпило бы их благоразумие и чтобы за первой бутылкой последовали остальные. Тогда нашим планам грозила бы опасность.
Мои матросы, собравшиеся сменить часовых, тоже не смогли отказать себе в удовольствии и приложились к бутылке. Затем должное вину воздал Арн, после чего бутылка пошла по кругу, по очереди ненадолго задерживаясь в руках разбойников и матросов. И те и другие расставались с ней с одинаковым сожалением.
Вернулись смененные часовые; им тоже досталось по глотку.
Наконец какая-то добрая душа протянула бутылку мне, и я с наслаждением опрокинул в себя остатки обжигающей жидкости.
Вино действительно оказалось превосходным. Это было красное ка-ла-на с далеких плантаций Ара. Частичка солнца, напитавшего ароматные плоды, передалась и вину, и его волшебное тепло широкой волной разлилось по всему телу. Не зря виноделы Ара считались лучшими на всем Горе.
Я подошел к дверям хижины и выглянул наружу.
Солнце стояло низко, но день еще был в полном разгаре. Казалось, солнечное тепло и свет струятся отовсюду, отражаются от листьев и деревьев и от самой земли. До наступления сумерек оставалось не меньше ана. Я повернулся, намереваясь вернуться в хижину. Внезапно в глазах у меня потемнело. Я покачнулся и схватился за дверной косяк.
— Мы идиоты! — закричал я. — Идиоты!
Арн уставился на меня, слепо моргая глазами. Разбойник, открывавший бутылку и отведавший вина больше остальных, сейчас лежал в углу хижины, скорчившись и подтянув колени к подбородку.
— Забирайте его, — приказал я, — и бежим отсюда! Бежим!
Товарищи мои, пошатываясь, с трудом вставали. Двое из них попытались поднять лежащего в углу разбойника.
— Я ничего не вижу! — вдруг закричал один из матросов.
Держась рукой за стену, Арн неуверенно поднялся на ноги и тут же снова опустился на пол, уронив голову на колени.
— Бежим! — торопил я остальных. — Скорее!
Все, кто мог, выбежали из хижины, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. Прямо перед собой я увидел большую толстую сеть, опустившуюся на бегущего впереди человека. Он запутался в ней, упал; раздались воинственные крики кинувшихся к нему женщин-пантер. Поддерживая спотыкающегося, неуверенно переставляющего ноги Арна, я побежал вместе с ним по направлению к воротам.
Все вокруг расплывалось перед глазами.
Вдруг я почувствовал легкий удар копья в грудь, затем другой… Я неловко закружился на месте, пытаясь решить, куда бежать дальше, потряс головой, приводя себя в чувство, и тут заметил кровь у себя на груди.
— Назад! — послышалось за спиной. — Назад!
У ворот стояли четыре женщины-пантеры с копьями в руках, вонзавшие их в каждого, кто пытался к ним приблизиться.
Арн упал. Я поднял его на руки и понес назад, к хижине. Ноги заплетались. Я едва дотащил его до спасительного, хотя и весьма непрочного жилища лесных разбойниц. Опустив Арна на пол, я принялся на ощупь искать свой лук. Сознание уплывало; приходилось снова и снова трясти головой и хлестать себя по щекам. Наконец я обнаружил свой лук, длинный лук из гибкой желтой древесины винных деревьев ка-ла-на, и целую связку стрел. Теперь оставалось только найти цель.
Арн с обезумевшим видом сидел посреди комнаты и обводил стены невидящим взглядом. Каждое движение требовало от меня неимоверных усилий, я задыхался, соленый пот заливал глаза. Руки отказывались подчиняться; я едва вложил стрелу в лук. Попробовал натянуть тетиву, не удалось. Ничего, главное — не сдаваться. Пока мы продолжаем бороться, не все потеряно.
Я шагнул к двери и выглянул наружу. Один из моих матросов неподвижно лежал на земле, очевидно, без сознания. Другой, стоя на четвереньках, слабыми, неверными движениями пытался освободиться от широкой сети. Вдруг его сбил с ног чей-то мощный удар, и, высунувшись за дверь подальше, я увидел подошедшую к нему женщину-пантеру, голубоглазую, с длинными светлыми волосами, держащую в руках копье.
Поодаль лицом вниз лежал на земле один из разбойников Арна, склонившиеся над ним женщины связывали ему руки и ноги. Еще двоих разбойников приковали наручниками к перекладине ворот.
У меня вырвался отчаянный крик; я отшвырнул лук и, не сдержавшись, со всей силы ударил кулаком в стену. Боль ненадолго прояснила сознание.
Двумя ударами ноги я выломал нижнюю часть задней стены хижины и, едва не падая от усталости, вытащил Арна наружу. Здесь я огляделся. С правой стороны, из-за угла хижины, доносился явственный звон цепей. Путь сюда был закрыт.
Волоча на себе Арна, я побрел к частоколу, находившемуся в нескольких ярдах от хижины. Усадив Арна на землю, я ухватился за верхние, заостренные концы ветвей, составляющих частокол, и попробовал подтянуться. Попытка успеха не имела. Неприступный забор отрезал нам дорогу к свободе. Мы были пленниками.
Арн громко застонал и растянулся на земле. Едва сдерживаясь от досады, я грубо встряхнул его, приводя в чувство. Общими усилиями нам каким-то образом удалось незаметно выломать один из кольев изгороди, а затем и другой, и мы с неимоверным трудом выбрались из лагеря.
— Они убегают! Убегают! — раздался у нас за спиной истошный женский крик. — Их двое! Смотрите!
Таща за собой Арна, я побежал к ведущей в лес тропинке. Мы устремились к ближайшим кустам. Сзади слышались крики разбойниц и шум погони, но я не оглядывался. Нужно добраться до леса. Нельзя терять ни секунды. Женщины-пантеры слишком хорошие охотницы, они сильны и проворны, а сейчас их подстегивает еще и ярость от того, что двум пленникам удается бежать. Но пока говорить об этом рано. Нужно еще добраться вон до тех кустов. До ближайших. Нужно добежать. Ну, еще немного…
Арн упал.
— Вставай! — закричал я. — Поднимайся! Скорее!
Из последних сил рывком я поставил его на ноги. Хрипя и рыча от отчаяния, Арн тащился за мной следом.
Мимо просвистела стрела и тут же затерялась среди густой зелени. Ветки больно хлестали по лицу, по рукам.
Не останавливаться!
Крики преследовательниц становились все громче. Я ясно слышал треск ломающихся ветвей. Внезапно я различил лязг металла, и боль от вонзившихся в щиколотку стальных зубьев заставила на мгновение потерять сознание. Рядом раздался хриплый вопль Арна. Я нащупал изогнутые металлические челюсти капкана. Они сомкнулись намертво. Это не стальной капкан, выставляемый на слина или пантеру, тугую пружину которого можно отжать руками. В отличие от капкана для животных, дуги капкана для охоты на рабов имеют изогнутую форму, что позволяет металлическим челюстям глубоко впиваться в ногу человека, оставляя кость целой. Капкан защелкивается намертво; открыть его можно только специальным ключом. Он надежно удерживает попавшую в него жертву. Такой капкан и защелкнулся сейчас на моей ноге. Я потянул за отходящую от него толстую цепь. Она скрывалась в листве и, конечно, уводила к кольцу, соединенному со штырем, вбитым глубоко в землю. Вытащить его я сейчас, безусловно, не смогу.
Преследователи находились совсем рядом. Треск ветвей раздавался все ближе и ближе.
В обращенных ко мне глазах Арна застыло отчаяние.
Я молча протянул ему руку. Он слабо пожал ее.
Я опустился на четвереньки и, таща за собой длинную цепь, постарался отползти как можно дальше от того места, где был установлен капкан. Может, мне удастся затеряться… Голова начала кружиться сильнее, сознание едва брезжило в мозгу. Мне казалось, что я ползу уже целую вечность. Сил не оставалось, и вперед меня толкала только мысль о том, что я не должен останавливаться, не должен позволить себе…
— Вот он! — раздался надо мной чей-то голос.
Я открыл глаза и сквозь застилавший их туман различил стоящих вокруг женщин-пантер.
Меня подхватили под руки, и я почувствовал, как на запястьях защелкнулись наручники.
Сознание оставило меня. Все вокруг потемнело.
9
Сознание медленно возвращалось.
Я лежал на какой-то поляне. Вокруг широко раскинулись ветви тур-деревьев. Значит, мы находились где-то в чаще леса, в бору, заросшем этими красивейшими могучими деревьями, на сто, а то и на двести футов возносивших свои кроны в бездонное ночное горианское небо. Серебряные звезды выглядывали из-за густой, едва различимой темной массы листвы. Трава касалась моей щеки, и ее узкие длинные стебли неприятно щекотали лицо.
Я поморщился и отвернулся.
Ближе к центру поляны возвышался толстый прочный шест с двумя металлическими кольцами для рабов, очевидно, глубоко вбитый в землю. Сейчас кольца пустовали.
— Он пришел в себя, — послышался рядом женский голос.
Я увидел, что ко мне направляется девушка, одетая в шкуры лесных пантер. На ней был целый набор золотых украшений: тонкий браслет на руке, широкий на щиколотке и длинный, четыре раза опоясывающий шею шнурок с нанизанными продолговатыми золотистыми бусинками. На поясе у девушки висел охотничий нож.
Она подошла ко мне и остановилась. Ноги у нее были просто восхитительные, а фигуре могла бы позавидовать любая красавица.
Я попробовал пошевелиться. Кожаные ремни надежно стягивали запястья и лодыжки. Мои руки оказались разведены широко в стороны: меня растянули на каркасе из четырех балок, напоминавшем большую деревянную раму. При этом веревки затянули так крепко, что я почти не мог шевелиться.
Молодая женщина склонилась надо мной. В руке она держала короткое копье.
Я отвернулся.
Острием копья незнакомка кольнула меня в щеку и развернула мое лицо к себе.
— Ну, здравствуй, раб, — сказала она.
Я не ответил.
Она снова пристально вгляделась мне в лицо и рассмеялась.
Как я ее ненавидел!
Женщина не позволила мне отвернуться и острием копья удерживала мое лицо в прежнем положении.
— Неужели на меня так неприятно смотреть? — спросила она.
Я окинул ее оценивающим взглядом.
По правде говоря, это была одна из самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Роскошные светлые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам; огромные темно-синие глаза, сейчас смотревшие на меня с таким презрением… Казалось, она рождена лишь для того, чтобы доставлять радость мужчине. Однако в каждом ее движении сквозил хищник; она напоминала пантеру в человеческом обличье, дерзкую и коварную, желанную и смертельно опасную, женственную и неутомимую. Высокий рост женщины, пожалуй дюймов на шесть превышавший средний рост горианской женщины, лишь подчеркивал производимое ею впечатление горделивой надменности.
— Нет, — ответил я, — смотреть на тебя не неприятно.
Незнакомка окинула меня высокомерным взглядом.
— Я свободный человек и требую, чтобы со мной обращались как с пленным, а не как с рабом.
Она медленно провела острием копья по моей открытой груди. Я стиснул зубы.
— Вам не следовало пить вино, — медленно произнесла женщина. — Тут вы допустили ошибку.
— Да, — согласился я.
Я не мог отвести от нее глаз.
— Мы уже не первый раз используем свой лагерь как ловушку.
У меня сжались кулаки от ярости.
— Тебе удалось уйти в лес дальше, чем всем остальным, — продолжала она. — Ты сильный и выносливый.
Я снова почувствовал наконечник копья на своем теле. Я посмотрел ей в глаза.
— Ты сильный, — повторила она.
Я рванулся в растягивающих тело кожаных ремнях, напрягая мышцы рук и ног. Безрезультатно. Путы, затянутые женщинами-пантерами, держали надежно. Я был полностью в их власти. Я снова посмотрел в глаза стоящей рядом со мной молодой женщины.
Мы взвесили различные тактические приемы захвата лагеря. Один из самых простых и безопасных отклонили сразу из-за колоссальных затрат времени, которые он предполагал. Способ заключался в осаде лагеря, и от нас в этом случае требовалось только сидеть и дожидаться, пока женщины, отрезанные от пищи и воды, окончательно не ослабеют, не потеряют надежду вырваться на свободу и не сложат оружие. Второй, довольно схожий с первым, но требующий значительно меньше времени способ заключался в поджоге лагеря разбойниц. При этом подразумевалось, что огонь вынудит осажденных покинуть жилища и искать спасения в лесу, где справиться с ними поодиночке не составит никакого труда. Этот способ, однако, сопряжен с определенным риском, поскольку пантеры оставят лагерь с оружием в руках, а паника сделает их действия непредсказуемыми. К тому же в общей суматохе многим потенциальным пленницам удастся бежать. К этому способу, правда, существует несколько дополнений, не совсем понятных для склада ума землянина, но на жителя Гора действующих безотказно и заключающихся, например, в поджоге окружающего лагерь участка леса, что действует на горианина ошеломляющим и парализующим образом. При этом сами нападающие испытывают ужас ничуть не меньший, чем осажденные. И дело здесь не только в ощущении подступающей со всех сторон опасности, но и в осознании величайшей катастрофы, постигшей лес, бывший до этого их домом, их убежищем, их другом. Гориане любят природу своей планеты, она — дитя, частица этого мира, и ее беды воспринимаются как свои собственные. Гориане могут часами наблюдать за движением облаков или кружащимися снежинками, а показавшаяся весной из-под земли травинка способна привести в неописуемый восторг, несмотря на всю суровость их характера. Я знал жестоких воинов, сердца которых буквально таяли при виде крошечных полевых цветов. Нет, лично я никогда бы не взял на себя ответственность перед горианами за поджог леса, за уничтожение этого прекрасного, могучего, великолепно отлаженного живого организма, за превращение его в груду пепла и обуглившихся мертвых головешек, за убийство леса, как называют гориане поджог.
— Нет, — решительно сказал я, — лес поджигать не будем.
Арн и его люди с радостью согласились.
Один из наиболее элегантных способов захвата неприятельского лагеря, требующий высокого мастерства, состоит в том, чтобы под покровом ночи проникнуть на его территорию и, беззвучно передвигаясь от хижины к хижине, ориентируясь только по звуку дыхания спящей женщины, связать свою жертву и заткнуть ей рот кляпом. Здесь, однако, малейшее неверное движение может поднять на ноги всю банду, поэтому каждому охотнику действовать необходимо крайне осторожно: один из них обнаруживает спящую женщину и, выбрав подходящий момент, затыкает ей кляпом рот, наваливается на нее всем телом и прилаживает кляп так, чтобы она ни в коем случае не могла его выплюнуть. Второй в это время быстро связывает руки и ноги женщины, после чего оба переходят к следующей жертве. Вся процедура занимает считанные секунды; если все идет хорошо, к рассвету уже вся банда разбойниц связана и готова к отправке.
Мы решили несколько упростить этот способ захвата рабынь и использовать сети для ловли слинов, которые помогут поймать и обезопасить не одну, а сразу нескольких девушек, то есть всех, кто находится в хижине. Поскольку мы сможем действовать во всех хижинах одновременно, нам уже нет необходимости опасаться поднятого девушками шума: это их не спасет. Мы сумеем проследить, чтобы ни одна из них не дотянулась до оружия, а потом, возможно даже позволив себе короткий отдых и перекусив тем, что отыщем в их лагере, мы одну за другой высвободим пантер из сети и надежно свяжем.
Мы осторожно окружили лагерь. Следовало проделать это быстро и с величайшей осторожностью, чтобы не потревожить выставленных часовых.
Нам это удалось.
За частоколом никого не было видно.
— С их стороны очень неразумно не выставить часовых, — прошептал мне на ухо Арн.
Я был с ним совершенно согласен. Мы неслышно подкрались к воротам, и я внимательно изучил узел на стягивающем створки кожаном ремне, чтобы в случае необходимости суметь завязать его точно так же. Узел оказался несложным, предназначался он только для того, чтобы не допустить за ворота диких животных. Я развязал узел, и один за другим мы беззвучно скользнули внутрь лагеря, а там распутали сети и обнажили ножи.
От земли тянуло сыростью; в лесу было по-утреннему прохладно. Начинало светать. Теперь нам будет легче различить силуэты спящих в хижинах девушек.
Недолго им осталось. Я кивнул окружающим меня людям. Разбившись по парам, держа сети наготове, мы осторожно приблизились каждый к своей хижине. Я подал знак Арну.
Он издал тихий пронзительный свист, напоминающий трель рогатого гимма. Мы все как один резко распахнули двери хижин и ворвались внутрь, готовые набросить сети на спящих девушек. Наша хижина была пуста.
Я едва не заревел от ярости. Через мгновение мужчины начали выходить из остальных построек.
— Они все ушли, — сообщил один из наших.
— Да, лагерь пуст, — подтвердил другой.
Мы обменялись хмурыми взглядами. Арн в бешенстве сжимал кулаки.
— Давайте на разведку, — приказал я двум матросам. — Все внимательно осмотреть. И быстро!
Очевидно, только теперь мои спутники начали отдавать себе отчет в том, что, находясь здесь, в этом лагере, мы сами могли попасть в ловушку женщин-пантер. Двое матросов как тени выскользнули из лагеря.
Не думаю, что разбойницы затаились где-нибудь поблизости от лагеря и ждали нашего появления: прежде чем решиться проникнуть за частокол, мы внимательно проверили все вокруг. Однако я вовсе не мог исключить другой возможности — женщины-пантеры каким-то образом сумели обнаружить нас еще на подступах к лагерю, отошли, позволяя нам пробраться за ограду, а теперь снова вернулись и наблюдают за нами. Эта гипотеза, конечно, выглядела вполне правдоподобной, но, думаю, вероятнее всего, они даже не подозревали о нашем присутствии поблизости и оставили лагерь еще до рассвета, отправившись по каким-то своим делам. Они могут просто охотиться, или же, узнав о появлении на их территории банды Хуры, о которой рассказывала Гренна, Вьерна и ее разбойницы вышли ей навстречу, чтобы разведать обстановку, а при удачном стечении обстоятельств и самим нанести удар. А может, затаились где-нибудь в десятке пасангов отсюда и следят за людьми Марленуса. Кто знает, по какой причине они могли покинуть лагерь? Это вполне могло быть никак не связано с нашим появлением.
Я огляделся. В лагере осталось не так уж много имущества. Незаметно, чтобы это место покидали второпях. Я разглядел несколько копий и связки стрел. Женщины-пантеры никогда бы их не оставили. Они вернутся.
Беззвучно подошел один из матросов, отправленных на разведку.
— Никаких следов женщин-пантер вокруг лагеря не обнаружено, — доложил он.
Арн и его люди с облегчением вздохнули.
— Они еще вернутся, — заверил я.
— А что будем делать сейчас? — спросил Арн.
— Главное, не торопитесь скатывать сети. Разбойник посмотрел на меня с удивлением.
— Давайте расположимся в одной из хижин и подумаем, что делать дальше, — предложил я.
Мы выставили двух часовых в лесу, а сами разместились в ближайшей хижине.
— Вероятно, они вернутся еще до наступления темноты, — заметил Арн.
— Возможно, и гораздо раньше, — предположил один из его людей.
— Мы даже не знаем, в каком направлении они ушли, — недовольно проворчал другой.
— Зато знаем, что они обязательно вернутся, — напомнил Арн.
Все одобрительно загудели.
Один из разбойников, скользнув взглядом по стенкам хижины, вдруг радостно воскликнул:
— Ка-ла-на! — и указал рукой в дальний темный угол.
Здесь, связанные вместе за горлышки, лежали шесть больших бутылей ка-ла-на.
Он подошел к ним, внимательно оглядел и даже зачем-то понюхал. Вино было в темных, непрозрачных бутылках.
— Вот это да! Из виноградников Ара! — присвистнул он.
Разбойник повертел одну бутылку в руках, с наслаждением прислушиваясь к бульканью вожделенной жидкости.
— Поставь на место, — сказал я.
Он с явным огорчением расстался с бутылкой.
— Мы вернемся сюда завтра на рассвете? — спросил один из разбойников.
— Возможно, — ответил я.
Времени, однако, терять не хотелось. Неизвестно, сколько его потребуется Хуре и ее банде, чтобы добраться до этой части лесов. А кроме того, если Вьерна и ее товарки вернутся в течение дня, а затем ночью, еще до восхода солнца, уйдут снова?
— У меня есть предложение получше, — сказал Арн.
— И состоит оно в том, чтобы остаться здесь, в лагере, и встретить разбойниц с распростертыми объятиями? — предположил я.
— Верно, — кивнул Арн.
Присутствующие переглянулись с довольным видом: охота становилась все более занимательной.
С сетями наготове мы будем поджидать разбойниц в их собственном лагере и набросимся на них, как только они сами закроют за собой ворота.
— Отличный план! — высказал общее мнение один из разбойников Арна.
Остальные согласно закивали.
Взгляды всех присутствующих обратились ко мне. У меня не было никакого желания тратить время, возможно понапрасну дожидаясь следующего утра для нанесения удара. К тому же мы не знали, откуда будут возвращаться женщины-пантеры, и это не позволяло нам устроить засаду прямо в лесу. Все это предоставляло многим из них возможность ускользнуть от нас. Не стоило сознательно идти на такие потери. Куда лучше организовать ловушку в их собственном лагере. Уж этого они никак не могут ожидать. Возвращаясь сюда, домой, разбойницы не будут держаться начеку: ведь не могут же они подозревать, что эти стены, до сих пор служившие им надежным укрытием, внезапно превратились для них в столь же надежную клетку!
— Мы будем ждать в лагере, — решил я.
— Отлично! — воскликнул Арн.
Разбойник, первым обнаруживший запас спиртного, не теряя времени понапрасну, тут же кинулся к заветным бутылкам. Бережно взял одну из них и, прижав ее к груди, как ребенка, принялся нетерпеливо вытаскивать затычку, плотно сидящую в узком горлышке.
Я неодобрительно посмотрел на Арна.
Он с хмурым видом пожал плечами и поспешно отвел взгляд.
— Только не напивайся там! — бросил он своему человеку.
— Конечно нет! — заверил тот. — Я ведь только попробовать!
Наконец ему удалось охотничьим ножом поддеть пробку. Разбойник тут же ухватил ее зубами и, побагровев от натуги, стал проворачивать бутылку, крепко держа ее обеими руками. Пробка медленно, словно неохотно, вылезла из горлышка.
У заинтересованных зрителей невольно вырвался единодушный вздох.
— Нет! Позже! — решительно приказал я.
Разбойник оторопело взглянул на Арна; тот хмуро кивнул. Едва сдерживая раздражение, разбойник с обреченным видом снова плотно вогнал пробку в бутыль.
— А что, если они вообще сегодня не вернутся? — спросил один из матросов.
Я пожал плечами.
— Не вернутся, значит, не вернутся. — Что еще я мог сказать?
— К наступлению ночи вернутся, — уверенно заявил Арн.
— День тянется, как резиновый, — недовольно пробормотал кто-то из разбойников. — Конца-края ему нет!
День между тем близился к вечеру. Мы уже дважды сменили часовых на посту и основательно перекусили тем, что принесли с собой в карманах и заплечных сумках, присоединив к этому хлеб и несколько ломтей вяленого мяса, обнаруженные в одной их хижин.
Я выглянул за дверь.
Солнце клонилось к закату, но печь продолжало немилосердно.
Я снова вернулся на свое место и устроился на полу, вытянув ноги. Сидящий напротив меня Арн лениво жевал кусок сатарновского хлеба, запивая его водой из фляги.
— Женщины-пантеры обычно возвращаются в лагерь до наступления сумерек, — задумчиво произнес один из разбойников.
— Значит, нам ждать еще ана два, не меньше, — вяло откликнулся его товарищ.
— Пора сменить часовых, — вставая на ноги, заметил один из моих матросов; следом поднялся еще один.
— Я уже больше года не пробовал ка-ла-на с плантаций Ара, — словно отвечая своим мыслям, задумчиво произнес Арн.
— Я тоже, — посочувствовал ему кто-то из разбойников.
Ка-ла-на действительно было отборным. Мысленно даже я то и дело возвращался к нему.
— Капитан, — заискивающе обратился ко мне один из матросов.
— Давай! — решился я.
Женщины-пантеры действительно едва ли вернутся раньше, чем через ан-другой.
Разбойник, что уже вытаскивал пробку из заветной бутылки, окрыленный, вновь принялся за дело. На этот раз пробка подалась гораздо быстрее. Отработанным движением он поднес бутылку к губам и запрокинул голову.
— Хватит! Хватит! — Мне едва удалось вырвать у него бутыль.
На губах у разбойника засияла блаженная улыбка.
— Здорово! — с трудом переводя дыхание, произнес он.
— Мы выпьем только эту бутылку, — предупредил я. — С остальными управимся позже.
Они, конечно, не опьянеют; на этот счет я был спокоен. Одна бутылка ка-ла-на на десять здоровых мужчин — все равно что булавка для слина. Ведь это не пага и не крепкое северное пиво. Просто мне не хотелось, чтобы вино придало людям ненужной смелости, усыпило бы их благоразумие и чтобы за первой бутылкой последовали остальные. Тогда нашим планам грозила бы опасность.
Мои матросы, собравшиеся сменить часовых, тоже не смогли отказать себе в удовольствии и приложились к бутылке. Затем должное вину воздал Арн, после чего бутылка пошла по кругу, по очереди ненадолго задерживаясь в руках разбойников и матросов. И те и другие расставались с ней с одинаковым сожалением.
Вернулись смененные часовые; им тоже досталось по глотку.
Наконец какая-то добрая душа протянула бутылку мне, и я с наслаждением опрокинул в себя остатки обжигающей жидкости.
Вино действительно оказалось превосходным. Это было красное ка-ла-на с далеких плантаций Ара. Частичка солнца, напитавшего ароматные плоды, передалась и вину, и его волшебное тепло широкой волной разлилось по всему телу. Не зря виноделы Ара считались лучшими на всем Горе.
Я подошел к дверям хижины и выглянул наружу.
Солнце стояло низко, но день еще был в полном разгаре. Казалось, солнечное тепло и свет струятся отовсюду, отражаются от листьев и деревьев и от самой земли. До наступления сумерек оставалось не меньше ана. Я повернулся, намереваясь вернуться в хижину. Внезапно в глазах у меня потемнело. Я покачнулся и схватился за дверной косяк.
— Мы идиоты! — закричал я. — Идиоты!
Арн уставился на меня, слепо моргая глазами. Разбойник, открывавший бутылку и отведавший вина больше остальных, сейчас лежал в углу хижины, скорчившись и подтянув колени к подбородку.
— Забирайте его, — приказал я, — и бежим отсюда! Бежим!
Товарищи мои, пошатываясь, с трудом вставали. Двое из них попытались поднять лежащего в углу разбойника.
— Я ничего не вижу! — вдруг закричал один из матросов.
Держась рукой за стену, Арн неуверенно поднялся на ноги и тут же снова опустился на пол, уронив голову на колени.
— Бежим! — торопил я остальных. — Скорее!
Все, кто мог, выбежали из хижины, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. Прямо перед собой я увидел большую толстую сеть, опустившуюся на бегущего впереди человека. Он запутался в ней, упал; раздались воинственные крики кинувшихся к нему женщин-пантер. Поддерживая спотыкающегося, неуверенно переставляющего ноги Арна, я побежал вместе с ним по направлению к воротам.
Все вокруг расплывалось перед глазами.
Вдруг я почувствовал легкий удар копья в грудь, затем другой… Я неловко закружился на месте, пытаясь решить, куда бежать дальше, потряс головой, приводя себя в чувство, и тут заметил кровь у себя на груди.
— Назад! — послышалось за спиной. — Назад!
У ворот стояли четыре женщины-пантеры с копьями в руках, вонзавшие их в каждого, кто пытался к ним приблизиться.
Арн упал. Я поднял его на руки и понес назад, к хижине. Ноги заплетались. Я едва дотащил его до спасительного, хотя и весьма непрочного жилища лесных разбойниц. Опустив Арна на пол, я принялся на ощупь искать свой лук. Сознание уплывало; приходилось снова и снова трясти головой и хлестать себя по щекам. Наконец я обнаружил свой лук, длинный лук из гибкой желтой древесины винных деревьев ка-ла-на, и целую связку стрел. Теперь оставалось только найти цель.
Арн с обезумевшим видом сидел посреди комнаты и обводил стены невидящим взглядом. Каждое движение требовало от меня неимоверных усилий, я задыхался, соленый пот заливал глаза. Руки отказывались подчиняться; я едва вложил стрелу в лук. Попробовал натянуть тетиву, не удалось. Ничего, главное — не сдаваться. Пока мы продолжаем бороться, не все потеряно.
Я шагнул к двери и выглянул наружу. Один из моих матросов неподвижно лежал на земле, очевидно, без сознания. Другой, стоя на четвереньках, слабыми, неверными движениями пытался освободиться от широкой сети. Вдруг его сбил с ног чей-то мощный удар, и, высунувшись за дверь подальше, я увидел подошедшую к нему женщину-пантеру, голубоглазую, с длинными светлыми волосами, держащую в руках копье.
Поодаль лицом вниз лежал на земле один из разбойников Арна, склонившиеся над ним женщины связывали ему руки и ноги. Еще двоих разбойников приковали наручниками к перекладине ворот.
У меня вырвался отчаянный крик; я отшвырнул лук и, не сдержавшись, со всей силы ударил кулаком в стену. Боль ненадолго прояснила сознание.
Двумя ударами ноги я выломал нижнюю часть задней стены хижины и, едва не падая от усталости, вытащил Арна наружу. Здесь я огляделся. С правой стороны, из-за угла хижины, доносился явственный звон цепей. Путь сюда был закрыт.
Волоча на себе Арна, я побрел к частоколу, находившемуся в нескольких ярдах от хижины. Усадив Арна на землю, я ухватился за верхние, заостренные концы ветвей, составляющих частокол, и попробовал подтянуться. Попытка успеха не имела. Неприступный забор отрезал нам дорогу к свободе. Мы были пленниками.
Арн громко застонал и растянулся на земле. Едва сдерживаясь от досады, я грубо встряхнул его, приводя в чувство. Общими усилиями нам каким-то образом удалось незаметно выломать один из кольев изгороди, а затем и другой, и мы с неимоверным трудом выбрались из лагеря.
— Они убегают! Убегают! — раздался у нас за спиной истошный женский крик. — Их двое! Смотрите!
Таща за собой Арна, я побежал к ведущей в лес тропинке. Мы устремились к ближайшим кустам. Сзади слышались крики разбойниц и шум погони, но я не оглядывался. Нужно добраться до леса. Нельзя терять ни секунды. Женщины-пантеры слишком хорошие охотницы, они сильны и проворны, а сейчас их подстегивает еще и ярость от того, что двум пленникам удается бежать. Но пока говорить об этом рано. Нужно еще добраться вон до тех кустов. До ближайших. Нужно добежать. Ну, еще немного…
Арн упал.
— Вставай! — закричал я. — Поднимайся! Скорее!
Из последних сил рывком я поставил его на ноги. Хрипя и рыча от отчаяния, Арн тащился за мной следом.
Мимо просвистела стрела и тут же затерялась среди густой зелени. Ветки больно хлестали по лицу, по рукам.
Не останавливаться!
Крики преследовательниц становились все громче. Я ясно слышал треск ломающихся ветвей. Внезапно я различил лязг металла, и боль от вонзившихся в щиколотку стальных зубьев заставила на мгновение потерять сознание. Рядом раздался хриплый вопль Арна. Я нащупал изогнутые металлические челюсти капкана. Они сомкнулись намертво. Это не стальной капкан, выставляемый на слина или пантеру, тугую пружину которого можно отжать руками. В отличие от капкана для животных, дуги капкана для охоты на рабов имеют изогнутую форму, что позволяет металлическим челюстям глубоко впиваться в ногу человека, оставляя кость целой. Капкан защелкивается намертво; открыть его можно только специальным ключом. Он надежно удерживает попавшую в него жертву. Такой капкан и защелкнулся сейчас на моей ноге. Я потянул за отходящую от него толстую цепь. Она скрывалась в листве и, конечно, уводила к кольцу, соединенному со штырем, вбитым глубоко в землю. Вытащить его я сейчас, безусловно, не смогу.
Преследователи находились совсем рядом. Треск ветвей раздавался все ближе и ближе.
В обращенных ко мне глазах Арна застыло отчаяние.
Я молча протянул ему руку. Он слабо пожал ее.
Я опустился на четвереньки и, таща за собой длинную цепь, постарался отползти как можно дальше от того места, где был установлен капкан. Может, мне удастся затеряться… Голова начала кружиться сильнее, сознание едва брезжило в мозгу. Мне казалось, что я ползу уже целую вечность. Сил не оставалось, и вперед меня толкала только мысль о том, что я не должен останавливаться, не должен позволить себе…
— Вот он! — раздался надо мной чей-то голос.
Я открыл глаза и сквозь застилавший их туман различил стоящих вокруг женщин-пантер.
Меня подхватили под руки, и я почувствовал, как на запястьях защелкнулись наручники.
Сознание оставило меня. Все вокруг потемнело.
9
ВСТРЕЧА ОХОТНИКОВ
Сознание медленно возвращалось.
Я лежал на какой-то поляне. Вокруг широко раскинулись ветви тур-деревьев. Значит, мы находились где-то в чаще леса, в бору, заросшем этими красивейшими могучими деревьями, на сто, а то и на двести футов возносивших свои кроны в бездонное ночное горианское небо. Серебряные звезды выглядывали из-за густой, едва различимой темной массы листвы. Трава касалась моей щеки, и ее узкие длинные стебли неприятно щекотали лицо.
Я поморщился и отвернулся.
Ближе к центру поляны возвышался толстый прочный шест с двумя металлическими кольцами для рабов, очевидно, глубоко вбитый в землю. Сейчас кольца пустовали.
— Он пришел в себя, — послышался рядом женский голос.
Я увидел, что ко мне направляется девушка, одетая в шкуры лесных пантер. На ней был целый набор золотых украшений: тонкий браслет на руке, широкий на щиколотке и длинный, четыре раза опоясывающий шею шнурок с нанизанными продолговатыми золотистыми бусинками. На поясе у девушки висел охотничий нож.
Она подошла ко мне и остановилась. Ноги у нее были просто восхитительные, а фигуре могла бы позавидовать любая красавица.
Я попробовал пошевелиться. Кожаные ремни надежно стягивали запястья и лодыжки. Мои руки оказались разведены широко в стороны: меня растянули на каркасе из четырех балок, напоминавшем большую деревянную раму. При этом веревки затянули так крепко, что я почти не мог шевелиться.
Молодая женщина склонилась надо мной. В руке она держала короткое копье.
Я отвернулся.
Острием копья незнакомка кольнула меня в щеку и развернула мое лицо к себе.
— Ну, здравствуй, раб, — сказала она.
Я не ответил.
Она снова пристально вгляделась мне в лицо и рассмеялась.
Как я ее ненавидел!
Женщина не позволила мне отвернуться и острием копья удерживала мое лицо в прежнем положении.
— Неужели на меня так неприятно смотреть? — спросила она.
Я окинул ее оценивающим взглядом.
По правде говоря, это была одна из самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Роскошные светлые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам; огромные темно-синие глаза, сейчас смотревшие на меня с таким презрением… Казалось, она рождена лишь для того, чтобы доставлять радость мужчине. Однако в каждом ее движении сквозил хищник; она напоминала пантеру в человеческом обличье, дерзкую и коварную, желанную и смертельно опасную, женственную и неутомимую. Высокий рост женщины, пожалуй дюймов на шесть превышавший средний рост горианской женщины, лишь подчеркивал производимое ею впечатление горделивой надменности.
— Нет, — ответил я, — смотреть на тебя не неприятно.
Незнакомка окинула меня высокомерным взглядом.
— Я свободный человек и требую, чтобы со мной обращались как с пленным, а не как с рабом.
Она медленно провела острием копья по моей открытой груди. Я стиснул зубы.
— Вам не следовало пить вино, — медленно произнесла женщина. — Тут вы допустили ошибку.
— Да, — согласился я.
Я не мог отвести от нее глаз.
— Мы уже не первый раз используем свой лагерь как ловушку.
У меня сжались кулаки от ярости.
— Тебе удалось уйти в лес дальше, чем всем остальным, — продолжала она. — Ты сильный и выносливый.
Я снова почувствовал наконечник копья на своем теле. Я посмотрел ей в глаза.
— Ты сильный, — повторила она.
Я рванулся в растягивающих тело кожаных ремнях, напрягая мышцы рук и ног. Безрезультатно. Путы, затянутые женщинами-пантерами, держали надежно. Я был полностью в их власти. Я снова посмотрел в глаза стоящей рядом со мной молодой женщины.