– Обязательно приходите, мы вас оформим, – сказал я Лене вдогонку и пригласил сотрудников правоохранительных органов к себе в кабинет.
   – Чего это она? – спросил один из них, тот у которого было мужественное лицо.
   – У нее несчастье.
   – А-а-а, – понимающе кивнул он. – Моя фамилия Полупан. Я – капитан, а это, – он указал на спутника, – лейтенант Сидоров.
   Сидоров был серым и невзрачным, как и полагается Сидорову. Он был в два раза меньше Полупана.
   – Нам бы хотелось, чтобы вы ответили на несколько вопросов, – сказал Полупан. У него был довольно добродушный вид, я бы даже сказал – простецкий. Без подозрительности и усталости в глазах, свойственной людям его героической профессии.
   – Дело в том, ребята, что я, если честно, ни хрена не помню. Был пьян.
   – А дело-то серьезное, – перебил меня Сидоров. – По предварительным данным пожарных причиной возгорания является поджог. Да и по нашему ведомству ничего хорошего. Наконечного скорее всего убили. Ждем заключения экспертов.
   – Мы должны составить протокол, – добавил капитан.
   – Как убили?! – поразился я.
   – Ударили тупым предметом по голове, – хором ответили они.
   – Вам лучше поговорить со Спицыным. Он вам все в деталях расскажет. Да и потом, оказывается, после того как мы уехали, к Виталику приходила женщина. Вы ее только что созерцали. Так что мы не последние, кто его видел.
   – Дайте нам ее данные, – попросил Полупан.
   – У нас их нет. Может спросить у родителей Виталика, вдруг они знают. А вообще-то завтра или послезавтра она придет оформляться к нам на работу, тогда я вас обязательно найду.
   Когда все было кончено, мы с Аркашкой расписались в протоколах и пожали милиционерам руки.
   – Не прощаюсь, – сказал Полупан. – Завтра буду звонить.
   – Сообщите, пожалуйста, результаты экспертизы, – попросил я.
   Скоро вошла Лариса. Она была в шубе. Рабочий день давно закончился.
   – Эта странная девушка забыла свои бумаги, – Лариса положила на стол несколько исписанных листов одиннадцатого формата. – Я подумала, что вам будет интересно посмотреть. Все-таки она у нас собирается работать. До свидания.
   Как только она ушла, я первым делом открыл бутылку вина, благо штопор у меня на полке имелся, и одним глотком увеличил концентрацию алкоголя в крови процента на два.
   – Кому и зачем понадобилось убивать Виталика? – подняв глаза к потолку, спросил Аркашка.
   – Нужно все это обсудить с Чебоксаровым, – сказал я, набирая номер Колькиного сотового. – Ты где? – спросил я, когда он взял трубку.
   – Я в медицинском центре, записался на компьютерную томографию.
   – Хотели кое-что с тобой обсудить.
   – Давай завтра с утра. У меня еще процедуры.
   Я положил трубку.
   – Лечится? – спросил Аркашка.
   – Угу.
   Мы попрощались с охранником и спустились в пургу. Я был пьян. Я понял это, как только встал со стула. Что ж, уже вечер, сегодня задачей номер один было не нажраться к обеду. Я с ней справился.
   Позвонил Шамрук и заплетающимся голосом сообщил, что соскучился и ждет меня в баре «У дедушки». Неожиданно меня осенило, что я никогда в жизни не видел Шамрука трезвым. Как впрочем, и он меня. Попытавшись осмыслить этот интересный факт, я сделал неожиданное открытие, даже целых два. Первое – Шамрук никогда не звонил мне трезвым, как и я ему. Если он звонил (естественно пьяный), а я в этот момент был трезв, то видеть мне его не хотелось, и я всячески его избегал, как, видимо, и он меня, если я был пьян и звонил ему трезвому. Второе – я абсолютно не помню, откуда Шамрук взялся в моей жизни. Очень долгое время он нигде не фигурировал, а потом вдруг возник, откуда ни возьмись. В этот раз и он был пьян и я вроде тоже, но я опять отказался от встречи, сославшись на работу, потому что находился в процессе выхода из запоя. Как-нибудь на досуге мне нужно навести порядок в отношениях с этим человеком.
   Пока прогревался двигатель, я выкурил сигарету, стряхивая пепел в сугроб.
   – Действительно, – продолжил я Аркашкину мысль. – Кому нафиг мог понадобиться наш склад и Виталик? Я думаю, что – никому. Значит, менты что-то темнят.
   – А может, сторож его по пьяни тюкнул?
   – Может, и сторож.
   Аркадий высадил меня в двух шагах от подъезда. Этих двух шагов хватило, чтобы почувствовать зиму.
   На этаже я выскочил из дверей лифта, не дав им до конца открыться, и стремглав бросился к двери тамбура с ключом на перевес. Но генерал оказался первее. Когда я открыл дверь он уже стоял на пороге в синих трусах, белой майке и, улыбаясь искусственными зубами, смотрел на меня. Между ног у него сидела Пуля, высунув язык до пола.
   В дверном проеме меня качнуло. Я схватился рукой за косяк.
   – Штормит? – спросил Макарыч.
   – Угу.
   – Молодец, – с пафосом сказал он. – Чтобы хорошо опохмелиться, нужно выпить немного больше чем вчера.
   – Смешно.
   – У тебя там дама, – генерал раскинул руки на ширину двери. – Вот с таким бампером.
   – Откуда? – удивился я.
   – Ты ведь сам прислал убираться. Она четыре раза выносила мусор и столько же ходила в магазин.
   – А, – сказал я.
   Генерал подмигнул.
   Бампер торчал посреди зала. Играла музыка. Пропорции были самые мои. Стопроцентное возбуждение. Мне даже на лицо смотреть не было необходимости.
   Женщина драила паркет. Я кашлянул. Она подняла голову. Приятное лицо, около сорока. Глаза одинокие, глубокие, полные затаенного желания, попросту говоря: блядские.
   – Здравствуйте, – улыбнулась она.
   Я кивнул.
   – Минут через двадцать закончу.
   – Ничего, – не сразу ответил я. Мне нужно было перевести дух. – Я приму ванну.
   – Я разогрею еду.
   Я включил джакузи и лег в пену. В руках я держал запотевшую бутылку. Вино теперь совсем не действовало. Хотелось водки. И еще я хотел эту женщину. Тут важно выстроить разговор. Я отхлебывал и придумывал слова, но кроме пошлостей ничего не придумывалось.
   – У вас сломалась микроволновка, – сказала она, когда я вышел. – Кто-то поставил в нее железную кастрюльку.
   – Не удивляюсь.
   – Вы будете плов?
   – А как вас зовут?
   – Рита.
   – Буду, Рита, только если вы со мной.
   – Хорошо.
   Мы ели плов и пили вино. Опять придется искать такие же бутылки.
   На мне был махровый халат, на голове – полотенце. Мы разговаривали. Она смеялась. В отличие от меня, она на самом деле знала, кто такой Кафка.
   – Знаете, сейчас такое время, что ни от какой работы нельзя отказываться, – сказала она. – Даже если у тебя высшее образование. Особенно когда живешь одна с двумя детьми.
   – Не собраго… Не соблаговолите разделить со мной постель? – с надеждой спросил я.
   Она подняла голову, посмотрела на меня и убрала с лица волосы. На лбу у нее было написано: «А почему бы и нет»?
   – Вы знаете, где гостевая ванная, – предположил я. – В шкафу висит мой второй халат и рубашки, – я не стал предлагать ей одежду жены.
   Рита налила полный стакан вина и залпом выпила.
   Я ушел в спальню, лег в постель и стал ее ждать.
   Она пришла через пятнадцать минут, выключила свет и легла рядом. Мы стали целоваться. Она была мягкая и робкая. Пока я ее ждал, все возбуждение прошло. Я ерзал на ней, пытался что-то делать, но у меня ничего не получалось. Я пробовал по всякому. Вдруг ее затрясло, прямо заколотило. Я испугался и, приподнявшись на локтях, посмотрел ей в лицо.
   – Ты чего?
   Ее затрясло сильнее, а потом прорвало. Она захохотала. Она смеялась так искренне и заразительно, что я невольно тоже стал похихикивать.
   – Ты чего??
   – О! Ты мне дышишь в шею и делаешь щекотно! О! – Она опять закатилась. – И еще, такое ощущение, что ты пытаешься засунуть в меня какую-то тряпочку! О!
   Тут уж я тоже не выдержал и расхохотался.
   – Тряпочку? – сквозь смех спрашивал я.
   – Тряпочку! – скорчившись выдавливала она.
   – О!
   – О-хо-хо!
   Мы смеялись минуты две. Потом она оделась и ушла.
   Я закрыл за ней дверь и остался стоять среди декораций своей большой квартиры. Мне представлялось, что я на сцене. Я все еще хихикал, кривлялся, хотя впору рыдать. Наверное, все это понарошку, вот-вот грянут аплодисменты, я раскланяюсь и спущусь по ступенькам в нормальную жизнь.
   Я подошел к окну. Между небом и землей дрожала луна, как будто кто-то упустил ярко-желтый воздушный шарик, он улетел вверх, обмяк и потерял форму.
   Я выпил таблетку «реланиума», дождался, пока в голове заиграла музыка и упал в кровать.

2

   Драки во сне я всегда проигрывал. Руки не слушались. Как бы я не напрягался, они все равно были ватными и двигались как в замедленном кино. Зато в ночных кошмарах я хорошо бегал. Прытко.
   Вот и сегодня я бежал куда-то в ужасе, непонятно от кого. Причем под конец я уже прекрасно понимал, что это – сон, но просыпаться не торопился. Мне было интересно, чем же все закончится. Я бежал со скоростью ветра, уши трепетали как флаги, упругим встречным потоком из глаз вышибало слезы, а из носа – сопли. В конце концов, я устал и открыл глаза. Лицо было мокрым, как будто я плакал. С чего бы это? Я встал и включил свет, потом опять выключил, мне казалось, что на меня кто-то смотрит с той стороны окна. Я уставился в проем – за стеклом пугающие очи черной зимней ночи, натянутые нервы электрических проводов и головная боль.
   Я посмотрел на часы и обрадовался, что уже утро. Мне было немного легче, чем вчера, не так сильно ломало, но руки все равно тряслись. Сегодня день решающий и рискованный. Можно опять сорваться в пьянку. Есть два варианта: первый – пиво по минимуму, чтоб не сдохнуть, второй – совсем ни капли. Второй вариант, конечно, лучше. Если его выдержать, то завтра будет уже легко. Что ж, попробуем. Нужна хорошая горячая еда прямо с утра и чай, много чая с молоком.
   В холодильнике кроме жаровни с пловом я нашел какой-то суп и миску с котлетами. Надо сказать, что Рита потрудилась на славу. Я щедро начерпал себе всего понемногу, в три тарелки сверх аппетита просто потому, что так было надо, и приготовился все это разогреть в микроволновке. Я совсем забыл, что печь была сломана, она стояла нараспашку, выставив наружу свое бесполезное чрево и воняла расплавленной пластмассой.
   С газом тоже дело обстояло не так просто. Едва я включил конфорку, как у меня бешено заколотило в груди, к лицу прилила кровь и глаза сами собой стали закатываться. Я выключил огонь и пошел в ванную. Зеркало показало пунцовую, полную ужаса физиономию. Я включил воду и умылся. Сердце сразу встало на место.
   Я вспомнил свои манипуляции с сигаретами и понял, что мне нужна вода. Пять минут ушло у меня на поиски двух огромных кастрюль, почти тазиков, с прозрачными крышками. Я наполнил их до краев и поставил по обе стороны от поверхности газовой плиты, осторожно повернул ручку и дождался появления синего огонька. Ничего не произошло. Уже лучше. Для обеспечения чистоты эксперимента, я выключил газ и отнес кастрюли в коридор, потом вернулся и включил конфорку. Меня опять шибануло, причем пуще прежнего. Если я чего еще понимаю в своем организме, то давление в момент появления огня поднялось у меня до двухсот двадцати, не меньше.
   Я сел и задумался. У меня явно сорвало крышу. Теперь чтобы зажечь огонь, мне необходимо было произвести какие-то странные действия, в противном случае меня ждала смерть от гипертонического криза. Я почему-то очень сильно и долго ругал себя за то, что купил хату именно в этом доме. В соседней шестнадцатиэтажке газа не было, все плиты – электрические. Это психоз. Еще я вспомнил свою вчерашнюю неудачу в постели, и мне стало совсем херово.
   После завтрака, который с горем пополам все-таки случился в моей жизни, я пошел в душ и опять стал представлять себя на тропическом острове. Мне казалось, что стоит уехать из этой зимы, и все в моей жизни наладится. Только уехать надо не по тур – путевке, а насовсем, тогда я буду своим каменным членом сшибать бананы и сколько угодно греть руки у костра.
   Я позвонил Аркашке и попросил его приехать. Вдруг я все-таки выпью пива, да и потом, садиться за руль в таком состоянии опасно.
   Пока Аркашка ехал, а волосы мои сохли, я признался себе в том, что у меня патологическая боязнь огня и импотенция. От этого вывода мне легче не стало. На выходе я, как всегда, столкнулся с генералом.
   – Привет, – сказал Макарыч.
   – Здравствуйте.
   Макарыч ждал, что я скажу что-нибудь еще. Ему нужно было услышать от меня ключевую фразу, чтобы блеснуть словесной удалью. Видя, что я молчу и опасно приближаюсь к бронированной двери, он не выдержал и спросил:
   – Как дела?
   – Сухо во рту.
   – Сухое говно к сапогам не прилипает! – радостно сказал генерал.
   – Смешно, но не в тему, – охладил я его пыл.
   – Согласен.
   Я открыл дверь тамбура и вышел. Потом вернулся.
   – Макарыч, можно к тебе на две минуты? Есть разговор.
   Генерал отодвинул ногой Пулю и пропустил меня внутрь. Мы прошли на кухню.
   – Слушай, Макарыч, у меня проблемы с членом.
   – Не слушается?
   – Да.
   – Есть такой закон: до четырнадцати лет – пиписька, с четырнадцати до шестидесяти пяти – член, потом опять – пиписька. Вселенная развивается по спирали. Этот закон…
   – Я серьезно, – перебил я генерала.
   – Тебе сколько лет?
   – Тридцать девять.
   – Рановато. Сходи к урологу. Все проблемы отпадут. Экология, нервы, курево и водка. Обязательно сходи к урологу. Очень хорошо помогает. Говорю по собственному опыту.
   – А у тебя есть хороший специалист?
   – Я лечусь в ведомственной больнице. Тебя туда не пустят.
   – Забыл. Тебе сколько лет, генерал? – спросил я напоследок.
   – Шестьдесят четыре, – ответил он и поспешно добавил мне вслед: – Но этот закон на меня не распространяется.
   – Кто бы сомневался, – отозвался я уже из лифта.
   В конторе мое появление стало неожиданностью. Так быстро и так рано меня не ждали. Я прошел к себе, сел за стол, достал чистый лист и начал писать план. Дел было дофига.
   Погрузившись в рутину, я как-то забыл о неприятностях и похмелье. В десять часов десять минут мне стало плохо. Все тело покрылось испариной, подступила тошнота. Я знал, что это только начало и попросил Ларису принести большую кружку крепкого чая. Если я сегодня выдержу, то завтра все пройдет, только руки будут трястись еще дня два и по утрам будет мучить страшный депресняк. Вместо Ларисы чай мне занес Чебоксаров.
   – Здорово, – радостно сказал он. – Сделал рентген. Все нормально. Врачи говорят – невралгия. Продуло, видимо.
   – Поздравляю, – вяло отозвался я.
   – Кто-то мне обещал, что страховкой я заниматься не буду. На деле только я и занимаюсь.
   – Я тебе обещал, что вступлю в контакт с представителями страховой компании, когда они появятся, и буду утрясать дела в случае проблем. Мы платим семь тысяч в месяц юристам из фирмы «Право» только за то, что они проверяют наши договора, текст которых не меняется уже года три. Пусть один раз в три года повкалывают.
   – Не будем же мы вводить в курс дела юристов, – промямлил Колька.
   – В курс какого дела? Нет никакого дела. У нас бумага сгорела. Сгорела! Понял? Если кто-то в этом усомнится, сразу зови меня.
   – Ты смотрел отчеты по результатам прошлого месяца? – сменил тему мой напарник.
   – Ты прекрасно знаешь, что нет, – раздраженно ответил я.
   – Там ничего хорошего. Мы стоим. Роста нет.
   – Посмотрю. Потом обсудим.
   Я попытался отхлебнуть из кружки, слишком дрожали руки. Когда Дальтоник уйдет, пригублю без рук, просто нагнусь. Колька посмотрел на меня с жалостью.
   – У тебя нет хорошего уролога? – спросил я.
   – Целых два. Что случилось? Простатит?
   – Ну, – расплывчато протянул я.
   – Тебе давно надо подумать о своем здоровье, – назидательно улыбнулся Чебоксаров. – Я дам тебе телефоны, скажешь, что от меня, все будет нормально. Я, между прочим, каждый год для профилактики хожу на массаж простаты. Мне ведь все-таки надо когда-нибудь жениться.
   Колька ушел за телефонами, а я поспешно, с горем пополам, выхлебал чай и стал рассматривать листки, которые остались от вчерашней странной посетительницы. Я машинально отметил про себя, что бумага была ксероксной, плотностью восемьдесят грамм на квадратный сантиметр, скорее всего «Снегурочка», наверняка наша. С одной стороны листки были весьма неэкономно исписаны мелким корявым почерком. Чувствовалась рука Виталика. Он щедро чертил какие-то стрелки и линии, под которыми выводил странные надписи. «Фуджик на второй пенек. Асус на третий», – прочитал я. Часто упоминались дрова и гектары. Галиматья какая-то.
   С обратной стороны на листках были рисунки. Лица, пейзажи и принцессы. Моя дочь обзавидовалась бы их сказочной красоте.
   Дальтоник принес номера телефонов. Я показал ему художества нашей будущей работницы.
   – Профессионально, – похвалил Колька, и, указав на одну из принцесс, добавил: – А вот Лариса.
   Я присмотрелся и вправду узнал нашу секретаршу. Мы позвали Ларису и показали ей рисунок.
   – Ой, – сказала она. – А я и не заметила. Какая я здесь красивая! Можно я его заберу?
   – Не жалко.
   – Оказывается, она еще и художница, – с уважением сказала Лариса, забрала листок и ушла. Дальтоник тоже свалил. Оставшись один, я разложил перед собой рисунки и стал любоваться. Самому мне бог талантов не дал и как все это происходит у других, мне было непонятно и завидно.
   Вот взять хотя бы эту Лену, вроде бы ничего особенного, а за несколько часов ожидания она легко сотворила целую галерею. Из одиннадцати листов, на шести красовались изображения женщин в праздничных нарядах, на пяти – пейзажи и на одном – замысловатый узор. Я представил себе, как эта Лена сидит потная на диване в приемной и от нечего делать рисует принцесс, потом ей это надоедает и она начинает подыскивать натуру. Исчерпав прелести нашей секретарши, она напрягает память и рисует городские пейзажи.
   Я разложил их в одну линию и оказалось, что все они складываются в панораму. Тополь, забор, железные ворота, башенка с часами. Частный сектор. Скорее всего, это вид из окна. Каждый день она просыпается, отдергивает шторы и видит одну и ту же картину. Часы показывают восемь, на деревьях лежит снег, в ворота въезжает машина.
   Зашел Аркашка. В течение получаса он грузил меня по продуктовому бизнесу.
   – Скоро нам придет полная жопа, – горячился он. – Москва лезет в регионы. Открывают гигантские склады – магазины и торговать в розницу по оптовым ценам. Надо что-то делать, шеф. Развития нет никакого.
   – Ладно, посмотрим. Не трепли нервы раньше времени.
   Аркашка ушел. Позвонил Полупан.
   – Картина складывается неоднозначная, – сообщил он. – Наконечный умер все-таки от отравления продуктами горения. Алкоголь в крови есть, но мало. В башке дыра. Рассматривается две версии. Первая – человек споткнулся, упал, ударился головой, потерял сознание, выронил спичку или сигарету, после этого все сгорело. Вторая – ему был нанесен удар, после чего склад облили легковоспламеняющейся жидкостью и подожгли.
   – Тогда должны остаться следы этой жидкости, – с умным видом вставил я.
   – В МЧС докладывают, что есть следы бензина, дело в том, что на месте происшествия находилось как минимум две канистры, во время пожара они взорвались. Все свидетели эти взрывы слышали. Естественно, бензин разлетелся по всему периметру и смазал картину.
   – Канистры Аркашкины.
   – Экономил? Покупал ворованный бензин? – быстро спросил Полупан.
   – Это вы сами у него узнайте. А вообще-то я думаю, что вся эта история – нелепый несчастный случай. Там у нас кроме бумаги воровать было нечего. А ее нужно вывозить КАМАЗами.
   – Мы сейчас выезжаем на место, будем искать угол, об который Наконечный стукнулся. Или орудие убийства. Еще раз потреплем сторожа. Вчерашняя подруга не появилась?
   – Пока нет. Она необязательно сегодня придет. Может, завтра или позже. Как появится, сообщим, – успокоил я милиционера. – И это… Виталик иногда, когда выпивал, курил.
   – Ясно.
   Положив трубку, я пытался заставить себя не думать про мертвого Виталика, но ничего не получилось. Вспомнилась вчерашняя неудача с Ритой и тряпичный член. Я позвонил урологу. Тот был очень занят, но, услышав, что я от Чебоксарова, сильно обрадовался и назначил встречу на четверг.
   – Только, пожалуйста, хорошенько помойтесь, – мягко, но настойчиво сказал он.
   Судя по его положительной реакции, нетрудно было догадаться, какое непомерное количество капусты оставил Колька в его кабинете.
   Чтобы хоть как-то успокоить нервы, я убрал в сторонку Ленины рисунки, залез в нижнюю полку стола и достал свою секретную папку. В ней хранилась моя переписка со всевозможными риэлторскими и туристическими фирмами, которые предлагали недвижимость на побережьях. Тут у меня были и Сочи, и Геленджик, и Крым, и Кипр. Одно время мне очень нравился Таиланд. Я даже всерьез задумывался о том, чтобы купить небольшой ресторанчик в Пхукете, но теперь, в связи с атипичной пневмонией, эта тема отпала. Мне нравились Бали и Каймановы острова, реально было осесть на Кубе, но больше всех меня влекла к себе Новая Зеландия. Я столько прочитал об этой земле, что мог бы без проблем устроиться экскурсоводом. Одна незадача, чтобы получить в этой стране гражданство в качестве бизнесмена, нужно внести один миллион долларов, а у меня его пока не было.
   Я давным-давно, почти наизусть знал все цены на любой вид недвижимости в районе экватора, начиная от ветхой лачуги и заканчивая шикарной виллой. В большинстве случаев то, что нравилось, было мне не по карману. Я уже вполне успокоился на эту тему. Но куда же девать мечты и картинки? В самые занудные периоды своей жизни я раскладывал перед собой красочные проспекты и любовался зелеными озерами, голубыми водопадами и заоблачными высями.
   Позвонил Шамрук.
   – Через пятнадцать минут, – сказал он, – привезу к тебе в канцелярский офис заместителя директора центрального универмага. Это мой приятель, он посмотрит твой ассортимент. Универмаг сейчас готовит договора с генеральными поставщиками на будущий год. Если вы с ним договоритесь, то они разрешат вам завалить их канцтоварами и бумагой. С деньгами у них все в порядке.
   – Спасибо, выезжаю, – знаю я его приятелей, – одни сплошные деграданты.
   По пути на завод геофизического оборудования, где мы арендовали весь второй этаж под оптовую канцелярскую фирму, я опять вспомнил вчерашний вечер и сегодняшнее утро.
   – Слушай, Аркашка, – спросил я. – Как ты относишься к огню?
   – В смысле?
   – У тебя не возникает страха перед пламенем?
   – Нет, – сказал он, потом с интересом посмотрел на меня. – Шеф, это на тебя так пожар подействовал. Попей валерьянки.
   – А это… Ну… У тебя были неудачи с женщинами?
   Аркашка опять вылупился на меня, бросив дорогу. Мы могли врезаться.
   – Один раз было, – серьезно сказал он. – Влюбился в дамочку, знаешь, такая интеллигентная, в очках. Месяц ухаживал. Дарил цветы, даже стихи читал. А когда до дела дошло, она так элегантно очки сняла и что-то умное сказала приказным тоном. У меня, хоп… И никакого ветра в парусах.
   Он усмехнулся.
   – С этой девушкой мы, естественно, расстались. А у меня начались комплексы. Знаешь, как избавился?
   – Ну?
   – Купил двух проституток и двое суток с ними кувыркался. Представляешь, не выходя на улицу. Они мне чуть все мозги через член не высосали. Зато все восстановилось.
   Я принял к сведению Аркашкин опыт.
   За стеклами опять шел снег. Крупно, целыми кусками. Между ними каким-то загадочным образом летали голуби.
   Шамрук уже уехал. По выставочному залу среди нескольких суетливых женщин бродил с деловым видом заместитель директора центрального универмага. Он был невысокий мятый и неопрятный. Фамилия у него, как потом выяснилось, была – Штейх.
   – Вы меня отвезете обратно? – в первую очередь спросил он.
   – Обязательно.
   – Нас устраивает ваш ассортимент, – продолжил он, немного помолчав. – Все зависит от условий.
   – Мы даем десять процентов, наличными.
   – А пятнадцать можно? – осведомился гость.
   – Можно, – я был к этому внутренне готов. – Но тогда нам придется на пять процентов поднять базовые цены.
   – Годится. Ваши цены нас устраивают. Когда расчет?
   – В тот же день, как только деньги упадут на наш счет.
   – Завтра жду вас для заключения договора. Приятно говорить с деловыми людьми.
   – Взаимно.
   Вот и весь разговор. Человек берет взятки, не стесняется этого, открыто говорит об этом и точно знает, сколько ему надо. Без всяких выкрутасов, все довольны. Непонятно только куда он тратит бабки. Явно не на себя. Скорее всего большая их часть остается на дне стакана.
   Я попросил Спицына отвезти гостя, мне не хотелось сидеть с ним в одной машине. Ко мне подошла Вероника, наш офис менеджер, и взволновано сказала:
   – Сергей Леонидович, мне нужно с вами срочно поговорить наедине.
   – Заманчиво, – осклабился я. – Где уединимся?
   – Идемте на первый этаж, – Вероника не приняла моей шутки.
   Мы спустились в фойе. Через, по-советски огромные, витражи было видно улицу и нас снаружи тоже. Вероника отошла в сторонку, прислонилась к стене и порывисто сказала:
   – Сергей Леонидович, у нас появились воры.
   – В смысле?
   – У нас воруют товар.
   – Кто?
   – Я не знаю.
   – На складах недавно была ревизия. Все было чики– поки.
   – В том-то и дело, они все делают так, что никакая ревизия не найдет.
   Я заметил, что последние года три мне все труднее воспринимать плохие новости. Если раньше неприятные известия я слушал бойцовски и смело бросался в схватку навстречу трудностям, то теперь любая фигня ничего кроме паники не вызывала. Мне даже не хотелось слушать. Спрятаться, отодвинуться. Пусть кто-нибудь все это решает.