Страница:
Сэр Джеральд Таррант, давний знакомый Вобуа, выполнявший те же функции, что и он, в одной британской спецслужбе, как-то сказал:
— Ее общество удивительно расслабляет, Рене. Это может показаться невероятным, но все-таки это так. С ней ты не чувствуешь никакого напряжения. Она создает удивительно умиротворяющую атмосферу. Впрочем, — добавил он, — на противника она производит совершенно иное впечатление.
Вобуа, к своему удивлению, отметил, что в течение всего вечера ему никак не удавалось углядеть в Модести это темное, опасное начало. Впрочем, он достаточно знал о ней, чтобы не ставить под сомнение прощальные слова Тарранта. Теперь же, нежась в приятной, спокойной атмосфере ужина, он понял, что и первая часть напутствия Тарранта тоже оказалась верной.
Модести повернулась к нему, взяла свой бокал, приподняла, приветствуя его. Вобуа ответил тем же.
— Я плохо за вами ухаживаю, — сказал он. — Мне бы следовало предложить вам сигареты. Признаться, я бы и сам сделал то же самое. Когда у меня на душе спокойно, я люблю выкурить сигарету.
Модести улыбнулась.
— Сэр Джеральд старается говорить нечто в этом роде, но у него нет чисто французского таланта произносить такие фразы и в конце он обычно краснеет. — Она взяла сумочку, что лежала рядом с ней. — У меня «Голуаз», если это вас устроит.
— Отлично, — кивнул Вобуа. — И спасибо за сведения о Тарранте. Рад, что у этого старого лиса все же имеются недостатки.
Вобуа, конечно же, слукавил насчет сигарет. В его портфеле лежало несколько пачек. Но ему очень хотелось посмотреть, как грациозно действуют руки Модести, которая открыла сумочку, вынула золотой портсигар, зажигалку и передала их Рене.
— Спасибо, — сказал он, зажег ее сигарету, потом свою. Некоторое время они курили в молчании, затем Вобуа спросил: — Вы не рассердитесь, если я буду звать вас по имени?
— Я буду только рада, Рене.
— Скажите, Вилли Гарвин не собирается посетить Париж? Я бы хотел возобновить с ним знакомство. Интересный персонаж этот Гарвин.
— В высшей степени. — Модести задумчиво улыбнулась, оставив своего собеседника гадать, какие же образы проносятся перед ее мысленным взором. — Но я понятия не имею, собирается ли он к нам.
— У него пивная в Англии? Он, наверно, там?
— Вряд ли. Перед Танжером я получила от него открытку из Токио. Он сказал, что поехал туда ради бань.
— Бань?
— Да. Ему нравится японский стиль. И японские массажистки.
— Ясно, — кивнул Вобуа. Пароходик сейчас проходил восточную оконечность острова Ситс. — Я хотел бы задать вам вопрос, — медленно сказал он, — но боюсь вас обидеть.
— Не бойтесь. Спрашивайте.
— В тот период, когда вы руководили Сетью, — начал Вобуа, осторожно подбирая слова, — вы действовали в сферах, которые, строго говоря, не являлись законными…
— Я имела самое прямое отношение к организованной преступности, — спокойно подтвердила она. — Безусловно, я выбирала, чем заниматься, но тем не менее все это было противозаконно. Продолжайте допрос.
— Вам никогда не приходилось обеспечивать… — Вобуа сделал небольшую паузу и извиняющимся тоном закончил: — Безопасность, защиту?
— Специально — нет, — коротко ответила Модести. — На мой взгляд, это недалеко ушло от наркотиков и проституции. Но иногда партнеры просили нас обеспечить их защиту, и мы брали за это деньги. Ларош, например, как-то выяснил, что большие нехорошие мальчики хотят порвать его цепь игорных домов, и обратился ко мне. — Модести пожала плечами. — Но вообще-то мы этим занимались недолго.
— Почему?
— Вилли Гарвин изловил самого большого из этих нехороших мальчиков и послал его работать кочегаром на рыбацкое судно, которым мы пользовались в наших контрабандных операциях. Он работал три месяца, а капитан был очень строгий.
Этим все и кончилось. — Она пригубила коньяк. — Сеть время от времени обеспечивала защиту разным людям, но мы никогда не предлагали свои услуги силком.
— Большое спасибо… — протянул Рене, задумчиво чертя пальцем на бокале невидимый узор.
— Это все, что вы хотели узнать? — спросила Модести.
— Нет. — Рене замолчал, приводя в порядок свои мысли, а Модести спокойно ждала. — Этот вид рэкета, — наконец начал он, — означает обычно сбор небольших сумм с большого количества людей. Пример — владельцы маленьких магазинов в большом городе. Но как, по-вашему, Модести, можно ли действовать по-другому — собирать большие суммы с ограниченного количества лиц?
— Под угрозой чего?
— Смерти.
— Это может сработать один раз, — ответила она, пожимая плечами. — Как, например, киднеппинг. Но как система не годится.
Вобуа стряхнул пепел с сигареты и кивнул.
— Предположим, что британское правительство получает уведомление о том, что один министр — скажем, жилищного строительства — умрет в течение полугода, если не будет выплачен выкуп в сто тысяч фунтов. К чему это может привести?
Модести рассмеялась и покачала головой.
— Это шутка?
— Конечно. Но все-таки если предположить, что я говорю всерьез? Какова будет реакция?
Модести пристально посмотрела на Вобуа, и всю ее веселость как ветром сдуло. Помолчав, она сказала:
— Сочтут, что это какой-то псих. Письмо передадут в полицию, вот, пожалуй, и все.
— А если в течение этих шести месяцев министр умрет?
— Какой смертью?
— Предположим, насильственной. А после этого придет новое письмо. С новым предупреждением. Что тогда?
— К нему отнесутся всерьез. Вы хотите сказать, что такое уже случилось?
— Это всего-навсего гипотеза, — улыбнулся Вобуа. — Шантаж частных лиц, шантаж правительства по поводу их чиновников. Думаете, это сработает как долговременный проект?
— Только если можно убивать так, что убийца не будет найден, и шантажировать так, что не удастся установить, откуда исходят письма с угрозами. И конечно, если удастся найти стопроцентно безопасный способ получения денег от тех, кто настолько перепугается, что согласится платить. Хотя в этом я не вижу смысла. Зачем приставать к правительствам? Почему не ограничиться богатыми частными лицами?
— Если кто-то в состоянии убивать без боязни быть выслеженным, у него возникает естественное стремление довести это обстоятельство до сведения потенциальных жертв, а для этого нужна небольшая реклама.
— Небольшая?
— Да, чтобы не возникло паники. И кстати, всегда найдутся правительства, которые согласятся платить, если произвести на них достаточное впечатление. Конечно, не в Европе, если не считать пары-тройки диктатур… Но в Африке, например, можно собрать неплохой урожай. Так, если премьер-министр Умбопо поверит в то, что его могут отправить на тот свет, он без угрызений совести опустошит государственную казну. Но проще всего, конечно, потрясти частных лиц. Нефтяной шейх тут, индийский миллионер там, южноамериканский плейбой здесь… Конечно, сперва аферистам придется доказать, что их угрозы не пустой звук, — продолжал Вобуа с улыбкой, — а самый простой способ добиться этого — поставить в известность всех клиентов, если с одним из них случится несчастье. Пусть видят, что бывает с ослушниками.
— Но тогда по их следам ринутся все полиции мира и Интерпол в том числе. Те, кому угрожают, окажутся под присмотром полиции, и у злоумышленников ничего не получится. И даже если кто-то согласится платить, как забрать деньги? Придется вступить в контакт. А это всегда самая трудная часть операций такого рода. Тут-то обычно их и хватают.
— Верно, — улыбнулся Вобуа и потушил сигарету. — Все это, конечно, чистый абсурд.
— Может, вы не упомянули какие-то детали? — медленно проговорила Модести. — Мелочи порой сильно меняют дело.
Вобуа рассмеялся и, чуть виновато посмотрев на нее, сказал:
— Я просто выдвинул гипотезу. И думал, что все необходимые детали вы добавите сами, Модести.
Модести откинулась на спинку стула и, чуть нахмурясь, посмотрела на своего собеседника:
— Рене, простите мне мою непонятливость. Но я никак не возьму в толк, пытаетесь ли вы что-то у меня узнать, хотите что-то мне сообщить или решили сыграть со мной в игру, правила которой я не выучила. Но, так или иначе, пока я ничего не могу понять.
Вобуа посмотрел на темные воды Сены и сказал:
— Это игра-фантазия. Я, конечно, свалял дурака, что затеял ее. Простите меня и давайте поговорим о чем-нибудь другом. Глядите…
Модести посмотрела туда, куда показывал он. Пароходик проходил западную оконечность Сите. Там берега были низкие, и между двух деревьев была натянута невидимая в темноте проволока. На ней танцевала призрачная фигура в белом. Казалось, она плавает в воздухе. Упав на колено, танцор скользил по проволоке, широко расставив руки в белом, качая головой в маске.
Сверху, с палубы, раздались смех и аплодисменты зрителей.
— Как приятно видеть молодого человека с таким нестандартным отношением к жизни. Он одевается как призрак, он натягивает проволоку и, когда появляется прогулочный пароход, начинает свою пантомиму для нашего развлечения. Причем совершенно бесплатно. Сите — его сцена, Сена — его зрительный зал. Он заражает нас своим настроением и сам получает от этого удовольствие. — Вобуа говорил с псевдофилософскими интонациями, и Модести охотно рассмеялась.
— Наверно, приятно совершать безумные поступки, когда ты молод и весел, — со вздохом сказала Модести. Вобуа изобразил на своем лице ужас.
— Моя дорогая! Если уж вы не причисляете себя к молодежи, то я и вовсе древняя руина. Будьте немножко снисходительнее!
— Мне двадцать семь, Рене. По крайней мере, мне так кажется. Мои детские годы — это сплошной туман.
— Двадцать семь? Ерунда! Вы носите шиньон, надеваете дорогую одежду и туфли на высоком каблуке, курите сигареты, пьете коньяк, но все это так, для отвода глаз. На самом деле вы еще ребенок! Ребенок, который прикидывается взрослой женщиной.
— Когда я была маленькой, то была гораздо старше, чем сейчас, — спокойно произнесла Модести, и Рене сразу понял, что она имеет в виду. Ее детство прошло в отчаянной борьбе за существование на Балканах и Ближнем Востоке в годы второй мировой войны и сразу по ее окончании. — Но если я кажусь вам юной, — улыбнулась Модести, — то это, возможно, потому, что я делаю примерно то же, что тот молодой человек. — Она кивнула в сторону Сите, постепенно уменьшавшемуся за кормой.
— То же, что и тот молодой человек? — удивленно переспросил Вобуа.
— Ну да. Я иногда хожу по проволоке. Мне это необходимо.
Вобуа осознал, к чему клонит Модести. Она же прекрасно поняла его гипотезу и то, что за гипотезой что-то кроется, и намекнула, что готова ему помочь, если в этом есть необходимость.
«Слава Богу, я не такой кровожадный и беспощадный, как Таррант, — подумал Вобуа. — По крайней мере, в отношении этой женщины. Он ведь дважды чуть не устроил ей путешествие на небеса».
Он положил руку на запястье Модести и сказал:
— Кстати, чуть не забыл. Когда я вчера вам звонил, трубку снял молодой англичанин. Он не сердится, что вы его бросили?
Модести стало ясно, что ее предложение услышано, причем с благодарностью, и мягко отклонено. На ее лице появилась быстрая и чуть озорная улыбка — знак того, что ей все ясно.
— Думаю, что молодой англичанин не сердится. У него нет оснований быть мною за что-то недовольным.
Рене Вобуа рассмеялся и убрал руку со словами:
— Не сомневаюсь… А вот стоит чудовище, именуемое Эйфелевой башней. Я придумал, как ее взорвать. Детали обсудим позже.
Глава 3
— Ее общество удивительно расслабляет, Рене. Это может показаться невероятным, но все-таки это так. С ней ты не чувствуешь никакого напряжения. Она создает удивительно умиротворяющую атмосферу. Впрочем, — добавил он, — на противника она производит совершенно иное впечатление.
Вобуа, к своему удивлению, отметил, что в течение всего вечера ему никак не удавалось углядеть в Модести это темное, опасное начало. Впрочем, он достаточно знал о ней, чтобы не ставить под сомнение прощальные слова Тарранта. Теперь же, нежась в приятной, спокойной атмосфере ужина, он понял, что и первая часть напутствия Тарранта тоже оказалась верной.
Модести повернулась к нему, взяла свой бокал, приподняла, приветствуя его. Вобуа ответил тем же.
— Я плохо за вами ухаживаю, — сказал он. — Мне бы следовало предложить вам сигареты. Признаться, я бы и сам сделал то же самое. Когда у меня на душе спокойно, я люблю выкурить сигарету.
Модести улыбнулась.
— Сэр Джеральд старается говорить нечто в этом роде, но у него нет чисто французского таланта произносить такие фразы и в конце он обычно краснеет. — Она взяла сумочку, что лежала рядом с ней. — У меня «Голуаз», если это вас устроит.
— Отлично, — кивнул Вобуа. — И спасибо за сведения о Тарранте. Рад, что у этого старого лиса все же имеются недостатки.
Вобуа, конечно же, слукавил насчет сигарет. В его портфеле лежало несколько пачек. Но ему очень хотелось посмотреть, как грациозно действуют руки Модести, которая открыла сумочку, вынула золотой портсигар, зажигалку и передала их Рене.
— Спасибо, — сказал он, зажег ее сигарету, потом свою. Некоторое время они курили в молчании, затем Вобуа спросил: — Вы не рассердитесь, если я буду звать вас по имени?
— Я буду только рада, Рене.
— Скажите, Вилли Гарвин не собирается посетить Париж? Я бы хотел возобновить с ним знакомство. Интересный персонаж этот Гарвин.
— В высшей степени. — Модести задумчиво улыбнулась, оставив своего собеседника гадать, какие же образы проносятся перед ее мысленным взором. — Но я понятия не имею, собирается ли он к нам.
— У него пивная в Англии? Он, наверно, там?
— Вряд ли. Перед Танжером я получила от него открытку из Токио. Он сказал, что поехал туда ради бань.
— Бань?
— Да. Ему нравится японский стиль. И японские массажистки.
— Ясно, — кивнул Вобуа. Пароходик сейчас проходил восточную оконечность острова Ситс. — Я хотел бы задать вам вопрос, — медленно сказал он, — но боюсь вас обидеть.
— Не бойтесь. Спрашивайте.
— В тот период, когда вы руководили Сетью, — начал Вобуа, осторожно подбирая слова, — вы действовали в сферах, которые, строго говоря, не являлись законными…
— Я имела самое прямое отношение к организованной преступности, — спокойно подтвердила она. — Безусловно, я выбирала, чем заниматься, но тем не менее все это было противозаконно. Продолжайте допрос.
— Вам никогда не приходилось обеспечивать… — Вобуа сделал небольшую паузу и извиняющимся тоном закончил: — Безопасность, защиту?
— Специально — нет, — коротко ответила Модести. — На мой взгляд, это недалеко ушло от наркотиков и проституции. Но иногда партнеры просили нас обеспечить их защиту, и мы брали за это деньги. Ларош, например, как-то выяснил, что большие нехорошие мальчики хотят порвать его цепь игорных домов, и обратился ко мне. — Модести пожала плечами. — Но вообще-то мы этим занимались недолго.
— Почему?
— Вилли Гарвин изловил самого большого из этих нехороших мальчиков и послал его работать кочегаром на рыбацкое судно, которым мы пользовались в наших контрабандных операциях. Он работал три месяца, а капитан был очень строгий.
Этим все и кончилось. — Она пригубила коньяк. — Сеть время от времени обеспечивала защиту разным людям, но мы никогда не предлагали свои услуги силком.
— Большое спасибо… — протянул Рене, задумчиво чертя пальцем на бокале невидимый узор.
— Это все, что вы хотели узнать? — спросила Модести.
— Нет. — Рене замолчал, приводя в порядок свои мысли, а Модести спокойно ждала. — Этот вид рэкета, — наконец начал он, — означает обычно сбор небольших сумм с большого количества людей. Пример — владельцы маленьких магазинов в большом городе. Но как, по-вашему, Модести, можно ли действовать по-другому — собирать большие суммы с ограниченного количества лиц?
— Под угрозой чего?
— Смерти.
— Это может сработать один раз, — ответила она, пожимая плечами. — Как, например, киднеппинг. Но как система не годится.
Вобуа стряхнул пепел с сигареты и кивнул.
— Предположим, что британское правительство получает уведомление о том, что один министр — скажем, жилищного строительства — умрет в течение полугода, если не будет выплачен выкуп в сто тысяч фунтов. К чему это может привести?
Модести рассмеялась и покачала головой.
— Это шутка?
— Конечно. Но все-таки если предположить, что я говорю всерьез? Какова будет реакция?
Модести пристально посмотрела на Вобуа, и всю ее веселость как ветром сдуло. Помолчав, она сказала:
— Сочтут, что это какой-то псих. Письмо передадут в полицию, вот, пожалуй, и все.
— А если в течение этих шести месяцев министр умрет?
— Какой смертью?
— Предположим, насильственной. А после этого придет новое письмо. С новым предупреждением. Что тогда?
— К нему отнесутся всерьез. Вы хотите сказать, что такое уже случилось?
— Это всего-навсего гипотеза, — улыбнулся Вобуа. — Шантаж частных лиц, шантаж правительства по поводу их чиновников. Думаете, это сработает как долговременный проект?
— Только если можно убивать так, что убийца не будет найден, и шантажировать так, что не удастся установить, откуда исходят письма с угрозами. И конечно, если удастся найти стопроцентно безопасный способ получения денег от тех, кто настолько перепугается, что согласится платить. Хотя в этом я не вижу смысла. Зачем приставать к правительствам? Почему не ограничиться богатыми частными лицами?
— Если кто-то в состоянии убивать без боязни быть выслеженным, у него возникает естественное стремление довести это обстоятельство до сведения потенциальных жертв, а для этого нужна небольшая реклама.
— Небольшая?
— Да, чтобы не возникло паники. И кстати, всегда найдутся правительства, которые согласятся платить, если произвести на них достаточное впечатление. Конечно, не в Европе, если не считать пары-тройки диктатур… Но в Африке, например, можно собрать неплохой урожай. Так, если премьер-министр Умбопо поверит в то, что его могут отправить на тот свет, он без угрызений совести опустошит государственную казну. Но проще всего, конечно, потрясти частных лиц. Нефтяной шейх тут, индийский миллионер там, южноамериканский плейбой здесь… Конечно, сперва аферистам придется доказать, что их угрозы не пустой звук, — продолжал Вобуа с улыбкой, — а самый простой способ добиться этого — поставить в известность всех клиентов, если с одним из них случится несчастье. Пусть видят, что бывает с ослушниками.
— Но тогда по их следам ринутся все полиции мира и Интерпол в том числе. Те, кому угрожают, окажутся под присмотром полиции, и у злоумышленников ничего не получится. И даже если кто-то согласится платить, как забрать деньги? Придется вступить в контакт. А это всегда самая трудная часть операций такого рода. Тут-то обычно их и хватают.
— Верно, — улыбнулся Вобуа и потушил сигарету. — Все это, конечно, чистый абсурд.
— Может, вы не упомянули какие-то детали? — медленно проговорила Модести. — Мелочи порой сильно меняют дело.
Вобуа рассмеялся и, чуть виновато посмотрев на нее, сказал:
— Я просто выдвинул гипотезу. И думал, что все необходимые детали вы добавите сами, Модести.
Модести откинулась на спинку стула и, чуть нахмурясь, посмотрела на своего собеседника:
— Рене, простите мне мою непонятливость. Но я никак не возьму в толк, пытаетесь ли вы что-то у меня узнать, хотите что-то мне сообщить или решили сыграть со мной в игру, правила которой я не выучила. Но, так или иначе, пока я ничего не могу понять.
Вобуа посмотрел на темные воды Сены и сказал:
— Это игра-фантазия. Я, конечно, свалял дурака, что затеял ее. Простите меня и давайте поговорим о чем-нибудь другом. Глядите…
Модести посмотрела туда, куда показывал он. Пароходик проходил западную оконечность Сите. Там берега были низкие, и между двух деревьев была натянута невидимая в темноте проволока. На ней танцевала призрачная фигура в белом. Казалось, она плавает в воздухе. Упав на колено, танцор скользил по проволоке, широко расставив руки в белом, качая головой в маске.
Сверху, с палубы, раздались смех и аплодисменты зрителей.
— Как приятно видеть молодого человека с таким нестандартным отношением к жизни. Он одевается как призрак, он натягивает проволоку и, когда появляется прогулочный пароход, начинает свою пантомиму для нашего развлечения. Причем совершенно бесплатно. Сите — его сцена, Сена — его зрительный зал. Он заражает нас своим настроением и сам получает от этого удовольствие. — Вобуа говорил с псевдофилософскими интонациями, и Модести охотно рассмеялась.
— Наверно, приятно совершать безумные поступки, когда ты молод и весел, — со вздохом сказала Модести. Вобуа изобразил на своем лице ужас.
— Моя дорогая! Если уж вы не причисляете себя к молодежи, то я и вовсе древняя руина. Будьте немножко снисходительнее!
— Мне двадцать семь, Рене. По крайней мере, мне так кажется. Мои детские годы — это сплошной туман.
— Двадцать семь? Ерунда! Вы носите шиньон, надеваете дорогую одежду и туфли на высоком каблуке, курите сигареты, пьете коньяк, но все это так, для отвода глаз. На самом деле вы еще ребенок! Ребенок, который прикидывается взрослой женщиной.
— Когда я была маленькой, то была гораздо старше, чем сейчас, — спокойно произнесла Модести, и Рене сразу понял, что она имеет в виду. Ее детство прошло в отчаянной борьбе за существование на Балканах и Ближнем Востоке в годы второй мировой войны и сразу по ее окончании. — Но если я кажусь вам юной, — улыбнулась Модести, — то это, возможно, потому, что я делаю примерно то же, что тот молодой человек. — Она кивнула в сторону Сите, постепенно уменьшавшемуся за кормой.
— То же, что и тот молодой человек? — удивленно переспросил Вобуа.
— Ну да. Я иногда хожу по проволоке. Мне это необходимо.
Вобуа осознал, к чему клонит Модести. Она же прекрасно поняла его гипотезу и то, что за гипотезой что-то кроется, и намекнула, что готова ему помочь, если в этом есть необходимость.
«Слава Богу, я не такой кровожадный и беспощадный, как Таррант, — подумал Вобуа. — По крайней мере, в отношении этой женщины. Он ведь дважды чуть не устроил ей путешествие на небеса».
Он положил руку на запястье Модести и сказал:
— Кстати, чуть не забыл. Когда я вчера вам звонил, трубку снял молодой англичанин. Он не сердится, что вы его бросили?
Модести стало ясно, что ее предложение услышано, причем с благодарностью, и мягко отклонено. На ее лице появилась быстрая и чуть озорная улыбка — знак того, что ей все ясно.
— Думаю, что молодой англичанин не сердится. У него нет оснований быть мною за что-то недовольным.
Рене Вобуа рассмеялся и убрал руку со словами:
— Не сомневаюсь… А вот стоит чудовище, именуемое Эйфелевой башней. Я придумал, как ее взорвать. Детали обсудим позже.
Глава 3
— По-прежнему покалывает? — осведомился Колльер.
— А? Не знаю… Господи, да перестаньте талдычить о моих ушах. Это меня отвлекает. — Вилли говорил отрывисто, но без раздражения. Они с Колльером стояли у стены на самом верху склона, который шел от моста Альма к набережной.
Слева, у подножия склона, виднелась длинная вереница автомобилей. Вилли и Колльер приехали сюда в машине Вилли, которую тот взял напрокат. Сейчас его большая «симка» находилась на Пляс-д'Альма. Минут двадцать они поджидали здесь возвращения пароходика.
— Может, нам спуститься к причалу? — предложил Колльер.
— Ждите где хотите, — равнодушно отозвался Вилли, внимательно оглядывая каждого пешехода и каждую машину, появлявшихся наверху.
Колльер пожал плечами и остался на месте.
— А как Принцесса сюда приехала? — поинтересовался Вилли. — Ее машина стоит в гараже.
— Она взяла такси и отправилась туда, где у нее была назначена встреча с этим Вобуа. А как они приехали сюда, я не знаю. Это их надо спросить.
Вилли только хмыкнул.
Снова воцарилось молчание, которое нарушил Колльер.
— Я больше не буду говорить об ушах, но скажите мне другое. Вы почувствовали, что надвигается беда. Что ж, я бы не удивился, если бы оказалось, что вас ищет разгневанный муж-француз с дробовиком. Но вы волнуетесь не за себя, а за Модести. Не понимаю, какая опасность может угрожать ей!
В глазах Вилли блеснули веселые искорки, но он тотчас же погасил их и снова принялся вести, на взгляд Колльера, совершенно бессмысленное наблюдение.
— Как вы познакомились? — спросил Вилли.
— Случайно, пару недель назад в Орли. Я прибыл вечерним рейсом. — Колльер вдруг почувствовал, что в его голосе звучит смущение, и ему сделалось досадно. — Не успел я выйти в зал прилета, как меня обокрали. Пропал бумажник с деньгами и дорожными чеками. Я почувствовал, как меня кто-то толкнул, но только потом понял, что это было такое. Вора же и след простыл. Но тут появилась Модести с другого рейса и сразу сообразила, что произошло. И пустилась в погоню за вором.
— Пустилась в погоню за вором?
— Ну да. Тогда-то я этого не понял. Но потом сказал ей, что это безумная затея. Она могла попасть в неприятную ситуацию. Но все обошлось. Я все горевал из-за бумажника, но тут появилась она и вернула мне его. Выяснилось, что вор случайно выронил его, когда бежал через автостоянку.
— Случайно выронил? — повторил Вилли. — Какое везение!
— Не понимаю вашей иронии, — сухо отозвался Колльер. — И не понимаю, какое это имеет отношение к моему вопросу.
— К какому?
— К тому, который я вам задал? Почему Модести может угрожать беда?
— Вдруг она опять увидит, как кто-то к кому-то лезет в карман. А потом, когда она побежит за карманником, не дай Бог, поймает его до того, как тот выронит бумажник.
Колльер подавил в себе вспышку ярости и сказал:
— Не понимаю, к чему вы клоните, и, признаться, меня это не интересует. Можно задать еще один вопрос?
— Давайте.
— Вы почуяли неладное. Почему вы решили, что неприятности связаны с Модести, а не с вами?
— Не знаю, — равнодушно отозвался Вилли. — Слушайте, почему бы вам не поговорить о бериллии? А я бы послушал. А то я сильно устал и…
Он вдруг осекся. Колльер увидел, как он смотрит на фигуру, поднимавшуюся от набережной. Когда фигура оказалась у фонаря, Колльер разглядел невысокого человечка с морщинистым коричневым лицом. На нем был берет и потрепанный серый костюм.
— То-то же, — пробормотал Вилли и громко крикнул: — Эй, Шули, как дела? Что поделываешь?
Человечек вздрогнул и повернул голову в их сторону. Увидев Вилли, он пустился бежать, словно напуганная мышь. Вилли рванулся за ним. Загудела машина. Человечек чудом увернулся от столкновения с такси. Вилли тоже увернулся, но все же его слегка задело крылом, и он чуть не потерял равновесие. Затем мимо него промчались еще две машины, не давая продолжить погоню. Вилли грубо выругался.
Человечек же оказался на дальней стороне площади и нырнул в черный «панхард», явно его поджидавший. Взревел мотор, и машина помчалась в сторону авеню Марсо.
Вилли повернулся и медленно побрел обратно.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил его Колльер.
— Понятия не имею, — ответил Вилли. Он успел уже остыть и сделался вполне общительным. Появление этого Шули словно расставило все по своим местам, дало ему, блуждавшему впотьмах, направление.
— А вот и они, — сказал Колльер.
Вилли посмотрел вниз, на реку. Длинный прогулочный теплоход приближался к пирсу. Вилли подошел к «симке», вытащил из багажника какие-то инструменты и сказал.
— Пошли-ка вниз.
Колльер двинулся за ним следом. Они остановились у вереницы машин, стоявших носами к стене. На причал уже выходили первые пассажиры. Одни поднимались по склону, другие шли к машинам. Вилли внимательно оглядывал лица и фигуры.
— Чего мы ищем? — осведомился Колльер, которому передалось напряжение Вилли.
— То, что плохо пахнет. Но это моя забота. А вы смотрите, где Модести. Увидите, дайте мне знать.
Прошло десять минут. Машины отъезжали одна за другой, и поток людей с пирса стал редеть.
— Вот она! — воскликнул Колльер. — Модести!
Она как раз подходила к широким сходням под руку с человеком лет пятидесяти пяти с гладким спокойным лицом, который держался с неторопливым достоинством.
Колльер сделал несколько шагов назад и оказался в тени, отбрасываемой стеной. Он сам удивился своему поступку, но затем понял, что ему просто хотелось понаблюдать, как Модести отреагирует на Вилли Гарвина, не догадываясь о том, что и он, Колльер, рядом.
Когда Модести со своим спутником оказалась на сходнях, она заметила Вилли. На ее лице не отразилось удивления. Она только обрадовалась.
— Вилли Гарвин из Токио, — сказала она Рене Вобуа и затем, наклонив голову набок, как подросток, приложив пальцы уголкам глаз, превратила их в щелочки.
Вилли Гарвин приветствовал ее, подняв руку, и его большой и указательный пальцы изобразили кружок.
Колльер не понял пантомимы. Модести и ее спутник двинулись к Вилли.
— Вилли-солнышко, — сказала она, протягивая ему обе руки.
Он взял их в свои, поднял одну так, что ее пальцы коснулись его щеки, и отпустил. Они не обнялись, Вилли не поцеловал ей руку, однако в том, как они приветствовали друг друга, была такая интимность, что Колльер почувствовал укол ревности.
— Привет, Принцесса, — сказал Вилли.
— Ты знаком с Рене Вобуа?
— Мсье, — сказал Вилли, наклоняя голову. Мужчины пожали друг другу руки.
— Мы не виделись года четыре, мистер Гарвин, — сказал Вобуа. — Приятно встретиться просто так, не по долгу службы…
— Это как сказать, — откликнулся Вилли. — Сдается мне, что тут заваривается каша, Принцесса.
Модести и бровью не повела, только коснулась рукой груди Вилли и провела по ней ладонью, словно проверяя, что у него под пиджаком. Затем с легким удивлением заметила:
— Ты без прибора?
— Верно, — сказал Вилли, всем своим видом выражая недовольство собой. — Я вдруг забеспокоился, и пришлось быстро собираться и лететь сюда. Надо было, конечно, сперва приготовить обычный набор, но мне пришлось участвовать в викторине… — Он осекся и, оглянувшись, спросил: — А куда он вдруг делся?
Колльер вышел из укрытия.
— Модести, у него начало колоть в ушах. Это шутка?
— Нет, Стив, не шутка. — Она автоматически улыбнулась ему и снова перевела взгляд на Вилли.
— Мы ждали наверху, — сказал Вилли. — И увидели Шули. Он шел снизу.
— Шули зря не появится, — кивнула Модести, явно хорошо понимая, что означает это имя. Вобуа с интересом следил за их обменом репликами.
— Хотел его сцапать, но этот гаденыш умчался, как заяц, — пояснил Вилли. — Его ждала машина.
— Неважно, — сказала Модести, потом посмотрела на Вобуа. — Вы знаете такого Шули?
— Нет. Наверно, его лучше знают в полиции. А на чем он специализируется?
— Дайте мне ключи от машины, Рене, — попросила Модести.
— Прошу. — Вобуа выдал ей ключи. Она передала их Вилли со словами: — Машина вон там. «Ситроен» «ДС-19».
Они двинулись по набережной туда, где стояла машина Вобуа. Последние пассажиры с теплохода успели разойтись. Вилли осторожно обошел вокруг машины. Он открыл дверцу, положил на переднее сиденье сумку, потом открыл капот.
— Не участвующих в соревновании прошу покинуть площадку, — сказал он.
Модести повернулась к Колльеру.
— Милый, поднимайтесь с Рене и ждите нас наверху, хорошо?
Она коснулась его руки.
— Нет, — возразил Колльер. — Я не знаю, что тут происходит, но лучше постою здесь и попытаюсь понять.
— Я примерно понимаю, что происходит, — сказал Вобуа, прокашлявшись, — но поддерживаю нашего молодого друга. Я тоже останусь. Может, мне пригласить эксперта?
— У нас уже есть эксперт, Рене, но все равно спасибо, — сказала Модести и подошла к Вилли. Он чуть приподнял капот, а Модести присела рядом, сунула руку под его передний край, чтобы освободить предохранитель. Потом кивнула Вилли. Тот осторожно засунул руку в щель, стал шарить внутри. — Провод, — тихо сказала она.
— Шули всегда страхуется. Кладет свои штучки и туда, и сюда.
Молча Модести заняла место Вилли, придерживая капот так, чтобы он не мог подняться. Вилли снял пиджак, вынул из своей сумки ручку-фонарик и пару кусачек.
Колльер, стоявший в шести шагах от них и постепенно понимавший, что они делают, вдруг услышал у своего уха:
— Меня зовут Рене Вобуа. Модести слишком занята, чтобы представить нас друг другу…
— О! А я Колльер. Стивен Колльер. — Он оторвал взгляд от машины и перевел его на невозмутимо-задумчивое лицо Вобуа. — Как, по-вашему, они действительно делают то, что мне кажется?
— Да, мистер Колльер. Есть вероятность, хотя и достаточно отдаленная, что нас может сейчас разорвать на куски. Пожалуйста, не думайте, что я остался тут исключительно из героизма. Мне просто очень интересно наблюдать, как они слаженно работают. Любопытство превозмогает страх.
— Работают? — переспросил Колльер. — Простите, не понял.
Колльер посмотрел на машину. Подсвечивая фонариком, Вилли просунул в щель вторую руку с кусачками. Колльеру казалось, что он видит сон и, зная, что это лишь сон, не испытывает страха.
— Тут ничего не надо понимать, — вежливо заметил Вобуа. — Это мистика. Двое выполняют сложную работу, не говоря друг другу ни слова. Причем для них это достаточно простая операция, было бы крайне интересно увидеть их в настоящем… — Тут он оборвал себя и замолчал.
Колльер не понял, что Вобуа имеет в виду. В голове у него роились несформулированные до конца вопросы, но он молчал. Ему было неприятно ощущать себя посторонним, выключенным из ситуации.
Вилли сделал движение рукой с кусачками, и из-под капота раздался щелчок перекушенной проволоки. Модести приподняла капот еще немного, Вилли внимательно осмотрел внутренности, потом Модести открыла его полностью, а сама сходила за сумкой с инструментами.
Вилли стоял у крыла машины. Модести открыла сумку. Он взял гаечный ключ и начал откручивать болт на аккумуляторе. Затем вернул ключ Модести, отодвинул аккумулятор, а сам сунул руку глубже к шасси. Он потратил на поиски две минуты. Дважды Модести передавала ему кусачки, и дважды он возвращал их.
Затем он выпрямился. В руках у него был плоский предмет, похожий на коробку для сигар. На концах было по отверстию, из которых высовывались края металлических цилиндров. Вилли передал их Модести, потом перерезал проволоку, закреплявшую крышку коробки, открыл ее и расслабился.
— ПВ, — сказал он, бросая ее на переднее сиденье. — Все нормально.
Затем, взяв у Модести детонаторы, он шагнул к ограде набережной и швырнул их в Сену. Вытирая руки ветошью, Модести подошла к Вобуа и Колльеру.
— Ну, что там было? — спросил Вобуа.
— ПВ — пластиковая взрывчатка. Два разных типа детонатора. Один срабатывал от аккумулятора, другой при поднятии крышки капота. Шули предусмотрителен…
— Как вы полагаете, честь оказана мне или вам?
— Вам, Рене. Вы ведь еще функционируете.
— В каком качестве? — подал голос Колльер чуть громче, чем ему хотелось.
На что Вобуа, махнув рукой, ответил:
— Связан с органами власти. — Потом, обратись к Модести, добавил: — Поверьте, мне делается страшно не по себе при мысли, что и вас могли убить.
— Я понимаю: вы бы этого не пережили. — На ее лице мелькнула озорная улыбка, потом она добавила уже серьезно: — Вилли подоспел вовремя.
— Он заранее знал, — сказал Колльер со смесью уважения и возбуждения. — Он знал, что надвигается какая-то беда.
Модести взглянула на него с притворным удивлением:
— Неужели тебя это волнует сильнее, чем мысль о том, что мои кусочки могло разбросать по всей набережной?
— Виноват! — воскликнул Колльер, проводя рукой по своему худому лицу, покрывшемуся испариной. Его била дрожь. — Но я как в потемках. Ничего не понимаю. — Он посмотрел на Модести как на незнакомку.
— Потом, Стив, — бросила она, не глядя на него.
Тут подошел Вилли. Он был внешне спокоен, но загорелое лицо излучало гнев, а голубые глаза превратились в льдинки.
Он молча взял свой пиджак.
— Неплохо бы иметь описание внешности Шули, — сказал Вобуа.
— Маленький алжирец, — сказала Модести, — рост пять футов три дюйма, круглая голова, морщинистое лицо. Сорок лет с небольшим.
— Что на нем было надето? — спросил Рене Вобуа Вилли.
— То, в чем его закопают, — мрачно отвечал тот, надевая пиджак. — Я дам о себе знать. Принцесса, — сказал он, уже уходя.
Модести покосилась на Вобуа. Тот чуть покачал головой.
— Вилли! — крикнула она, и он остановился. — Не надо, Вилли-солнышко.
— Не надо? Нет, Принцесса, за такой фокус с тобой ему не гулять. Он и так прожил лишнее. Хватит.
— А? Не знаю… Господи, да перестаньте талдычить о моих ушах. Это меня отвлекает. — Вилли говорил отрывисто, но без раздражения. Они с Колльером стояли у стены на самом верху склона, который шел от моста Альма к набережной.
Слева, у подножия склона, виднелась длинная вереница автомобилей. Вилли и Колльер приехали сюда в машине Вилли, которую тот взял напрокат. Сейчас его большая «симка» находилась на Пляс-д'Альма. Минут двадцать они поджидали здесь возвращения пароходика.
— Может, нам спуститься к причалу? — предложил Колльер.
— Ждите где хотите, — равнодушно отозвался Вилли, внимательно оглядывая каждого пешехода и каждую машину, появлявшихся наверху.
Колльер пожал плечами и остался на месте.
— А как Принцесса сюда приехала? — поинтересовался Вилли. — Ее машина стоит в гараже.
— Она взяла такси и отправилась туда, где у нее была назначена встреча с этим Вобуа. А как они приехали сюда, я не знаю. Это их надо спросить.
Вилли только хмыкнул.
Снова воцарилось молчание, которое нарушил Колльер.
— Я больше не буду говорить об ушах, но скажите мне другое. Вы почувствовали, что надвигается беда. Что ж, я бы не удивился, если бы оказалось, что вас ищет разгневанный муж-француз с дробовиком. Но вы волнуетесь не за себя, а за Модести. Не понимаю, какая опасность может угрожать ей!
В глазах Вилли блеснули веселые искорки, но он тотчас же погасил их и снова принялся вести, на взгляд Колльера, совершенно бессмысленное наблюдение.
— Как вы познакомились? — спросил Вилли.
— Случайно, пару недель назад в Орли. Я прибыл вечерним рейсом. — Колльер вдруг почувствовал, что в его голосе звучит смущение, и ему сделалось досадно. — Не успел я выйти в зал прилета, как меня обокрали. Пропал бумажник с деньгами и дорожными чеками. Я почувствовал, как меня кто-то толкнул, но только потом понял, что это было такое. Вора же и след простыл. Но тут появилась Модести с другого рейса и сразу сообразила, что произошло. И пустилась в погоню за вором.
— Пустилась в погоню за вором?
— Ну да. Тогда-то я этого не понял. Но потом сказал ей, что это безумная затея. Она могла попасть в неприятную ситуацию. Но все обошлось. Я все горевал из-за бумажника, но тут появилась она и вернула мне его. Выяснилось, что вор случайно выронил его, когда бежал через автостоянку.
— Случайно выронил? — повторил Вилли. — Какое везение!
— Не понимаю вашей иронии, — сухо отозвался Колльер. — И не понимаю, какое это имеет отношение к моему вопросу.
— К какому?
— К тому, который я вам задал? Почему Модести может угрожать беда?
— Вдруг она опять увидит, как кто-то к кому-то лезет в карман. А потом, когда она побежит за карманником, не дай Бог, поймает его до того, как тот выронит бумажник.
Колльер подавил в себе вспышку ярости и сказал:
— Не понимаю, к чему вы клоните, и, признаться, меня это не интересует. Можно задать еще один вопрос?
— Давайте.
— Вы почуяли неладное. Почему вы решили, что неприятности связаны с Модести, а не с вами?
— Не знаю, — равнодушно отозвался Вилли. — Слушайте, почему бы вам не поговорить о бериллии? А я бы послушал. А то я сильно устал и…
Он вдруг осекся. Колльер увидел, как он смотрит на фигуру, поднимавшуюся от набережной. Когда фигура оказалась у фонаря, Колльер разглядел невысокого человечка с морщинистым коричневым лицом. На нем был берет и потрепанный серый костюм.
— То-то же, — пробормотал Вилли и громко крикнул: — Эй, Шули, как дела? Что поделываешь?
Человечек вздрогнул и повернул голову в их сторону. Увидев Вилли, он пустился бежать, словно напуганная мышь. Вилли рванулся за ним. Загудела машина. Человечек чудом увернулся от столкновения с такси. Вилли тоже увернулся, но все же его слегка задело крылом, и он чуть не потерял равновесие. Затем мимо него промчались еще две машины, не давая продолжить погоню. Вилли грубо выругался.
Человечек же оказался на дальней стороне площади и нырнул в черный «панхард», явно его поджидавший. Взревел мотор, и машина помчалась в сторону авеню Марсо.
Вилли повернулся и медленно побрел обратно.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил его Колльер.
— Понятия не имею, — ответил Вилли. Он успел уже остыть и сделался вполне общительным. Появление этого Шули словно расставило все по своим местам, дало ему, блуждавшему впотьмах, направление.
— А вот и они, — сказал Колльер.
Вилли посмотрел вниз, на реку. Длинный прогулочный теплоход приближался к пирсу. Вилли подошел к «симке», вытащил из багажника какие-то инструменты и сказал.
— Пошли-ка вниз.
Колльер двинулся за ним следом. Они остановились у вереницы машин, стоявших носами к стене. На причал уже выходили первые пассажиры. Одни поднимались по склону, другие шли к машинам. Вилли внимательно оглядывал лица и фигуры.
— Чего мы ищем? — осведомился Колльер, которому передалось напряжение Вилли.
— То, что плохо пахнет. Но это моя забота. А вы смотрите, где Модести. Увидите, дайте мне знать.
Прошло десять минут. Машины отъезжали одна за другой, и поток людей с пирса стал редеть.
— Вот она! — воскликнул Колльер. — Модести!
Она как раз подходила к широким сходням под руку с человеком лет пятидесяти пяти с гладким спокойным лицом, который держался с неторопливым достоинством.
Колльер сделал несколько шагов назад и оказался в тени, отбрасываемой стеной. Он сам удивился своему поступку, но затем понял, что ему просто хотелось понаблюдать, как Модести отреагирует на Вилли Гарвина, не догадываясь о том, что и он, Колльер, рядом.
Когда Модести со своим спутником оказалась на сходнях, она заметила Вилли. На ее лице не отразилось удивления. Она только обрадовалась.
— Вилли Гарвин из Токио, — сказала она Рене Вобуа и затем, наклонив голову набок, как подросток, приложив пальцы уголкам глаз, превратила их в щелочки.
Вилли Гарвин приветствовал ее, подняв руку, и его большой и указательный пальцы изобразили кружок.
Колльер не понял пантомимы. Модести и ее спутник двинулись к Вилли.
— Вилли-солнышко, — сказала она, протягивая ему обе руки.
Он взял их в свои, поднял одну так, что ее пальцы коснулись его щеки, и отпустил. Они не обнялись, Вилли не поцеловал ей руку, однако в том, как они приветствовали друг друга, была такая интимность, что Колльер почувствовал укол ревности.
— Привет, Принцесса, — сказал Вилли.
— Ты знаком с Рене Вобуа?
— Мсье, — сказал Вилли, наклоняя голову. Мужчины пожали друг другу руки.
— Мы не виделись года четыре, мистер Гарвин, — сказал Вобуа. — Приятно встретиться просто так, не по долгу службы…
— Это как сказать, — откликнулся Вилли. — Сдается мне, что тут заваривается каша, Принцесса.
Модести и бровью не повела, только коснулась рукой груди Вилли и провела по ней ладонью, словно проверяя, что у него под пиджаком. Затем с легким удивлением заметила:
— Ты без прибора?
— Верно, — сказал Вилли, всем своим видом выражая недовольство собой. — Я вдруг забеспокоился, и пришлось быстро собираться и лететь сюда. Надо было, конечно, сперва приготовить обычный набор, но мне пришлось участвовать в викторине… — Он осекся и, оглянувшись, спросил: — А куда он вдруг делся?
Колльер вышел из укрытия.
— Модести, у него начало колоть в ушах. Это шутка?
— Нет, Стив, не шутка. — Она автоматически улыбнулась ему и снова перевела взгляд на Вилли.
— Мы ждали наверху, — сказал Вилли. — И увидели Шули. Он шел снизу.
— Шули зря не появится, — кивнула Модести, явно хорошо понимая, что означает это имя. Вобуа с интересом следил за их обменом репликами.
— Хотел его сцапать, но этот гаденыш умчался, как заяц, — пояснил Вилли. — Его ждала машина.
— Неважно, — сказала Модести, потом посмотрела на Вобуа. — Вы знаете такого Шули?
— Нет. Наверно, его лучше знают в полиции. А на чем он специализируется?
— Дайте мне ключи от машины, Рене, — попросила Модести.
— Прошу. — Вобуа выдал ей ключи. Она передала их Вилли со словами: — Машина вон там. «Ситроен» «ДС-19».
Они двинулись по набережной туда, где стояла машина Вобуа. Последние пассажиры с теплохода успели разойтись. Вилли осторожно обошел вокруг машины. Он открыл дверцу, положил на переднее сиденье сумку, потом открыл капот.
— Не участвующих в соревновании прошу покинуть площадку, — сказал он.
Модести повернулась к Колльеру.
— Милый, поднимайтесь с Рене и ждите нас наверху, хорошо?
Она коснулась его руки.
— Нет, — возразил Колльер. — Я не знаю, что тут происходит, но лучше постою здесь и попытаюсь понять.
— Я примерно понимаю, что происходит, — сказал Вобуа, прокашлявшись, — но поддерживаю нашего молодого друга. Я тоже останусь. Может, мне пригласить эксперта?
— У нас уже есть эксперт, Рене, но все равно спасибо, — сказала Модести и подошла к Вилли. Он чуть приподнял капот, а Модести присела рядом, сунула руку под его передний край, чтобы освободить предохранитель. Потом кивнула Вилли. Тот осторожно засунул руку в щель, стал шарить внутри. — Провод, — тихо сказала она.
— Шули всегда страхуется. Кладет свои штучки и туда, и сюда.
Молча Модести заняла место Вилли, придерживая капот так, чтобы он не мог подняться. Вилли снял пиджак, вынул из своей сумки ручку-фонарик и пару кусачек.
Колльер, стоявший в шести шагах от них и постепенно понимавший, что они делают, вдруг услышал у своего уха:
— Меня зовут Рене Вобуа. Модести слишком занята, чтобы представить нас друг другу…
— О! А я Колльер. Стивен Колльер. — Он оторвал взгляд от машины и перевел его на невозмутимо-задумчивое лицо Вобуа. — Как, по-вашему, они действительно делают то, что мне кажется?
— Да, мистер Колльер. Есть вероятность, хотя и достаточно отдаленная, что нас может сейчас разорвать на куски. Пожалуйста, не думайте, что я остался тут исключительно из героизма. Мне просто очень интересно наблюдать, как они слаженно работают. Любопытство превозмогает страх.
— Работают? — переспросил Колльер. — Простите, не понял.
Колльер посмотрел на машину. Подсвечивая фонариком, Вилли просунул в щель вторую руку с кусачками. Колльеру казалось, что он видит сон и, зная, что это лишь сон, не испытывает страха.
— Тут ничего не надо понимать, — вежливо заметил Вобуа. — Это мистика. Двое выполняют сложную работу, не говоря друг другу ни слова. Причем для них это достаточно простая операция, было бы крайне интересно увидеть их в настоящем… — Тут он оборвал себя и замолчал.
Колльер не понял, что Вобуа имеет в виду. В голове у него роились несформулированные до конца вопросы, но он молчал. Ему было неприятно ощущать себя посторонним, выключенным из ситуации.
Вилли сделал движение рукой с кусачками, и из-под капота раздался щелчок перекушенной проволоки. Модести приподняла капот еще немного, Вилли внимательно осмотрел внутренности, потом Модести открыла его полностью, а сама сходила за сумкой с инструментами.
Вилли стоял у крыла машины. Модести открыла сумку. Он взял гаечный ключ и начал откручивать болт на аккумуляторе. Затем вернул ключ Модести, отодвинул аккумулятор, а сам сунул руку глубже к шасси. Он потратил на поиски две минуты. Дважды Модести передавала ему кусачки, и дважды он возвращал их.
Затем он выпрямился. В руках у него был плоский предмет, похожий на коробку для сигар. На концах было по отверстию, из которых высовывались края металлических цилиндров. Вилли передал их Модести, потом перерезал проволоку, закреплявшую крышку коробки, открыл ее и расслабился.
— ПВ, — сказал он, бросая ее на переднее сиденье. — Все нормально.
Затем, взяв у Модести детонаторы, он шагнул к ограде набережной и швырнул их в Сену. Вытирая руки ветошью, Модести подошла к Вобуа и Колльеру.
— Ну, что там было? — спросил Вобуа.
— ПВ — пластиковая взрывчатка. Два разных типа детонатора. Один срабатывал от аккумулятора, другой при поднятии крышки капота. Шули предусмотрителен…
— Как вы полагаете, честь оказана мне или вам?
— Вам, Рене. Вы ведь еще функционируете.
— В каком качестве? — подал голос Колльер чуть громче, чем ему хотелось.
На что Вобуа, махнув рукой, ответил:
— Связан с органами власти. — Потом, обратись к Модести, добавил: — Поверьте, мне делается страшно не по себе при мысли, что и вас могли убить.
— Я понимаю: вы бы этого не пережили. — На ее лице мелькнула озорная улыбка, потом она добавила уже серьезно: — Вилли подоспел вовремя.
— Он заранее знал, — сказал Колльер со смесью уважения и возбуждения. — Он знал, что надвигается какая-то беда.
Модести взглянула на него с притворным удивлением:
— Неужели тебя это волнует сильнее, чем мысль о том, что мои кусочки могло разбросать по всей набережной?
— Виноват! — воскликнул Колльер, проводя рукой по своему худому лицу, покрывшемуся испариной. Его била дрожь. — Но я как в потемках. Ничего не понимаю. — Он посмотрел на Модести как на незнакомку.
— Потом, Стив, — бросила она, не глядя на него.
Тут подошел Вилли. Он был внешне спокоен, но загорелое лицо излучало гнев, а голубые глаза превратились в льдинки.
Он молча взял свой пиджак.
— Неплохо бы иметь описание внешности Шули, — сказал Вобуа.
— Маленький алжирец, — сказала Модести, — рост пять футов три дюйма, круглая голова, морщинистое лицо. Сорок лет с небольшим.
— Что на нем было надето? — спросил Рене Вобуа Вилли.
— То, в чем его закопают, — мрачно отвечал тот, надевая пиджак. — Я дам о себе знать. Принцесса, — сказал он, уже уходя.
Модести покосилась на Вобуа. Тот чуть покачал головой.
— Вилли! — крикнула она, и он остановился. — Не надо, Вилли-солнышко.
— Не надо? Нет, Принцесса, за такой фокус с тобой ему не гулять. Он и так прожил лишнее. Хватит.