О`Доннел Питер. Я — Люцифер

   — А если я скажу, что уже устал? — спросил Боукер и тотчас же пожалел, что не сдержался.
   Сефф медленно покачал головой, и от скрипа его шеи Боукеру вдруг сделалось не по себе.
   — Я просто не могу допустить вашего отхода от дел, доктор Боукер, — сказал он с мрачной торжественностью. — Это было бы ошибочно.
   Когда стемнело, Регина расположилась рядом с Сеффом на диване в гостиной. Она просматривала колонки объявлений в стопке иностранных газет.
   Боукер беспокойно расхаживал по комнате. Он уже сильно раскаивался, что впутался во все это, но на попятный идти было поздно. Слишком поздно.
   Еще пятнадцать месяцев, сказал Сефф. Может, и так. Но только при условии, что Люцифера удастся держать в хорошей форме. Боукер вспомнил письмо, которое отослал Стивену Колльеру несколько дней назад. Ему требовалась помощь. Он отчаянно надеялся, что письмо составлено настолько удачно, что произведет желанный эффект.
   — А, вот и то, что нам надо! — обрадованно воскликнула вдруг Регина. — В лондонской «Тайме». Один из наших клиентов изъявил желание получить необходимые инструкции.
   — Его номер, дорогая? — спросил Сефф.
   Регина, прищурясь, стала вглядываться в мелкий шрифт.
   — Пять тысяч семьдесят один.
   Сефф взял журнал, стал перелистывать страницы.
   — Мистер Джафар из Калькутты, — наконец сообщил он. — Достаточно состоятельный банкир. Мы оценили его жизнь в двести тысяч долларов. Может, попросим героин? В тех краях, насколько мне известно, его достать нетрудно.
   — Как скажешь, Сеффи.
   — Отлично. В таком случае, договорись с мистером Уишем насчет предварительных инструкций. У нас имеется контейнер «марк-III» на складе в Калькутте. Вы были правы, доктор Боукер, называя мистера Джафара потенциальным плательщиком.
   — Да, согласно досье, он ипохондрик…
   — А, неплохая для нас слабость. — Сефф посмотрел что-то в записной книжке. — Можно предварительно назначить дату платежа. Скажем, через пять недель. Если бы речь шла о драгоценных камнях, сделку можно было бы завершить быстрее, но надо дать мистеру Джафару запас времени для приобретения героина. Разумеется, мы уже будем действовать с нашей новой базы.
   Регина как ни в чем не бывало черкала в своем блокноте. Открылась дверь. Вошел Джек Уиш. Он был потный и хмурый. Он потратил три часа на дорогу туда и обратно в Нилюль на материк, чтобы сделать три телефонных звонка. Сефф категорически воспрещал звонить с этого острова.
   — Парижская операция провалилась, — мрачно сообщил Уиш. — Потому-то в газетах ничего и не было.
   — Парижская? — переспросил Сефф, вставая.
   — О Рене Вобуа, — пояснил Уиш. Он налил себе спиртного и залпом осушил стакан. — Согласно выбору Люцифера, Вобуа должен был умереть еще месяц назад. Но он, черт возьми живехонек, — Джек Уиш недовольно покачал головой. — Вобуа — ценный кадр. Если бы его не стало, это сильно повысило бы наши акции. Мы предъявляем французскому правительству ультиматум, они не платят — и это вполне понятно, но после этого Вобуа отправляется к праотцам. Да, это бы сильно помогло нам с остальными.
   — Я разделяю ваше огорчение, мистер Уиш, — произнес Сефф высоким монотонным голосом. — Но в ваши функции как раз входит исправление просчетов Люцифера. Не хотите ли вы сказать, что те, кому было поручено устранить Вобуа, не справились со своими обязанностями?
   — Их поймали, — мрачно доложил Уиш. — Уж не знаю все подробности, но им каким-то образом удалось связаться с моим человеком в Париже.
   — Ну?
   — Они сделали две попытки за один вечер. И оба раза им помешали мужчина и женщина. Второй раз все кончилось рукопашной. Было послано шестеро. Двое из них убиты. Остальные, так сказать, убиты наполовину.
   — Мужчина и женщина? Или вы шутите, мистер Уиш, или же вы не в состоянии правильно подобрать кадры для выполнения ответственного задания.
   Боукер предположил, что Уиш сейчас перейдет в глухую оборону и начнет жалко оправдываться. Но вместо этого американец упрямо буркнул:
   — Лучше меня, Сефф, мало кто умеет подбирать ребят. И эта парижская группа здорово знала свое дело. Но это не обычные мужчина и женщина… Мой человек сказал, что их зовут Вилли Гарвин и Модести Блейз.
   — Вы придаете особый смысл этим именам, — заметил Сефф, слегка нахмурясь.
   — Еще бы! — Уиш налил себе вторую порцию. — Вы только не обижайтесь, Сефф, но в этих делах вы еще новичок. Вы, конечно, человек смекалистый как не знаю кто, но вы не в курсе того, кто чего стоит. Давайте-ка я вам маленько расскажу про эту Модести Блейз, а потом уж судите, оплошал я или нет.
   Его рассказ длился минут пять, и все это время Сефф молча расхаживал по комнате.
   — Благодарю вас, мистер Уиш, — сказал Сефф, когда тот закончил. — Коль скоро вы не склонны преувеличивать, то замечу, что все услышанное мною окрашивает это печальное недоразумение в несколько иной цвет.
   — То-то же! И я еще не рассказал вам половины всего о ней и этом самом Гарвине.
   Сефф улыбнулся, обнажив искусственные зубы.
   — Как вы справедливо заметили, мистер Уиш, я новичок в мире преступной деятельности, ибо лишь совсем недавно обнаружил в себе соответствующие наклонности. Может, именно в этом и заключается секрет моего успеха. Я избегаю проторенных путей.
   — Сеффи неповторим, — прокудахтала Регина. — Он просто чудо. Помнишь наше первое дело, Сеффи?! Когда наш мюзик-холл прогорел и мы вообще думали, что помрем с голоду без ангажемента…
   — Полагаю, сейчас не время предаваться воспоминаниям, дорогая, — перебил Сефф, качнув головой. — Может, я и неповторим, как ты изволила выразиться, но я согласен с точкой зрения мистера Уиша — я действительно не обладаю широкими познаниями в мире преступности. Поэтому я хочу услышать его мнение насчет того, какие шаги нам необходимо предпринять относительно этого самого Вобуа, — и он вопросительно посмотрел на Уиша.
   — Оставить его в покое, — буркнул тот. — Если за него вступились Блейз и Гарвин, то лучше убраться подобру-поздорову. С ними шутки плохи.
   — Но это означает, что мы пообещали большие неприятности, но оказались не в состоянии выполнить обещанное? — Создавалось впечатление, что Сефф не говорит, а шелестит, настолько мрачным был его голос.
   — Господи, мы вполне можем позволить такое один раз! — воскликнул Уиш. — Особенно когда речь идет об убийстве. Мы и так сможем водить их за нос естественными кончинами. Глядите, с того момента, как мы этим занялись, у нас случилось сто двадцать естественных кончин, Ну, а там, где вундеркинд дал маху, я организовал ликвидации, всего шестнадцать. Ну, и еще трое из другого списка — мы думали, они заплатят, а они заартачились, верно?
   — Мы теперь имеем дело с крепкими орешками, — вставил Боукер. — Это означает, что вам придется больше трудиться, Джек.
   — Ничего подобного, — отозвался Сефф. — То, что уже случилось, заставит задуматься самых упрямых клиентов, доктор Боукер. Но не стоит отвлекаться. Мистер Уиш придерживается мнения, что мы вполне можем позволить себе одну неудачу, не ослабив тем самым нашей позиции. Вы не согласны?
   — Это произведет достаточно слабый эффект, — пожал плечами Боукер. — Весьма незначительный, на мой взгляд. А ото все равно лучше, чем навлечь неприятности со стороны этих самых Блейз и Гарвина, если они могут являть собой угрозу.
   — Очень даже могут, — подал голос Уиш. Сефф, потрескивая суставами, пересек комнату и замер у окна, глядя на Северное море.
   — Хорошо, — сказал он после паузы. — Пусть так.
   Джек Уиш, повеселев, осушил стакан.
   — Нам нужно побольше естественных кончин от нашего вундеркинда, — сказал он, глядя на Боукера. — Если бы парень действовал со стопроцентной точностью, мне пришлось бы разбираться только с теми, кто не желает платить. А это пустяки.
   — О ста процентах нечего и мечтать, — резко возразил Боукер. — Неужели не понятно, что мы и так имеем дело с самым настоящим чудом?!
   — И все же мы должны продолжать наши усилия, доктор Боукер, — сказал Сефф, подходя к картине на стене и отодвигая ее в сторону. — Необходимо самым оптимальным образом использовать уникальное дарование нашего юного друга.
   За картиной оказался телевизор. Сефф включил его, вскоре экран засветился, и на нем появилось изображение спальни Люцифера. Комната была просторной и богато обставленной, но исключительно в черно-белой гамме. Точно над кроватью на потолке располагалось большое черное зеркало. Передняя спинка и ножки кровати были белыми, покрывало черным. Толстый ковер был украшен орнаментом из черно-белых квадратиков с чуть закругленными углами. На стене висели две картины святотатственного содержания в рамах с опять же чуть закругленными углами. В комнате царила атмосфера подчеркнутой извращенности.
   Телекамера была спрятана за резной панелью на стене. Люцифер отошел от окна и улегся на кровать, глядя в черное зеркало прямо над собой, в котором он отражался весь целиком. На нем были только красные плавки.
   На губах Люцифера появилась сдержанная улыбка. Он подумал о тех ничтожных существах внизу, которые верой и правдой служили ему. Да, это были слуги, но не товарищи. Сын Утра обречен на вечное одиночество.
   А теперь ему настала пора спуститься в низшие сферы своего царства. Таково было бремя, которое он нес. Он постоянно следил за всем, что происходило в разных уголках его обширных владений. Гордыня, которая привела его к падению, по-прежнему давала о себе знать. Люцифер лежал с закрытыми глазами, но вполне четко видел свое отражение в черном зеркале. Затем образ стал меняться. Его кожа почернела, а сам он стал расти, расширяться, заполняя собой все зеркало. Лицо удлинилось, из-под верхней губы показались острые клыки, которые достигли острого подбородка. Глаза превратились в желтые щели, лишенные зрачков. Руки покрылись шерстью, на пальцах выросли когти. На лбу, из-под черных волос, возникли два коротких рога.
   Внезапно Люцифер взлетел ввысь. Он парил над вертящимся шариком из воды и суши, который был лишь малой частью его царства. Затем шарик засветился, сделался прозрачным. Мир перестал существовать.
   Вокруг Люцифера забушевало пламя. Он оказался в нижних сферах, где корчились и стонали прикованные цепями скелеты и где созданные им самим существа деловито сновали туда и сюда, делая свое дело. Служители преисподней рангом повыше приветствовали его, когда он проносился над огненными безднами. Асмодей, конечно же, будет счастлив стать самим собой и оказаться среди таких же, как он, демонов, размышлял Люцифер. Но пока еще рано, еще не пришел срок.
   Люцифер пролетал над огненными морями, над дымящимися горами, над бурлящими долинами, и у него звенело в ушах от воплей миллионов душ. Люцифер давно отбросил жалость и сострадание и к тем, кто мучился внизу, и к самому себе. Он сам предпочел править этим мрачным царством, а не служить повелителю светлых сфер. Так ему больше нравилось.
   Гордость переполняла его, когда он проносился над бескрайними огненными пространствами, не опаленный языками пламени, не боящийся страшной жары. Люцифер созерцал царство, которым он был обречен править.
   Джек Уиш придвинулся ближе к экрану, не сводя глаз с неподвижной жутковатой фигуры на постели.
   — Что парень делает? — спросил он. — Не похоже, чтобы он спал.
   — Он сейчас в нижних сферах, а точнее, в аду, — пояснил Боукер, закуривая сигарету. — В той самой геенне огненной, где не гаснет огонь и не умирает червь.
   — Какой червь? — настороженно осведомился Уиш.
   — Я не уверен, что эсхатология — ваш самый сильный предмет, мистер Уиш, — откликнулся Сефф. — Наш юный друг спустился в то, что именует нижними сферами, с инспекционными целями. Ну а наш мир, разумеется, принадлежит к верхним сферам его обширного царства.
   — Точно, док? — осведомился Уиш у Боукера.
   — Да. Он сам рассказывал мне об этом. Иногда мы сопровождаем его в таких странствиях.
   — Серьезно?
   — По крайней мере, он так считает.
   — Ну, дела… — Джек Уиш покачал головой, провел рукой по своему тяжелому подбородку и опять стал глазеть на экран. — Что же он сейчас такое видит?
   — Ну, что-то вроде диснеевского ада в том самом эпизоде в «Фантазиях».
   — А, я видел эту киношку, — обрадованно воскликнул Уиш. — Жуть, да и только. Там еще возникал Сатана, и он швырял людей в жерло вулкана, а они, бедняги, вопили как резаные.
   Сефф выключил телевизор и спросил Боукера:
   — Вы уверены, что глубина его бреда прямо пропорциональна способности предсказывать смерть?
   — Да, это установленный факт.
   — Но его мания, так сказать, ослабевает?
   — Нет, скорее усиливается.
   — Тогда чем объяснить возрастание ошибок в его летальных прогнозах?
   — Тут могут сказываться самые разные факторы, — сказал Боукер. Он говорил быстро, чтобы спрятать свою тревогу и неуверенность. — Я же неоднократно отмечал, что не являюсь специалистом в психометрии или в подобных предметах. Я не знаю, когда Люцифер функционирует лучше — в расслабленном или, напротив, в возбужденном состоянии, под воздействием наркотических препаратов или на ясную голову, в состоянии усталости или, наоборот, хорошенько отдохнув. Я просто не знаю. Ничего не поделаешь, к сожалению, психиатрия не относится к разряду точных наук, и нам в основном приходится действовать на ощупь, в потемках.
   — Может, ему нужна баба? — рискнул предположить Джек Уиш. — Вон какой бугай вымахал.
   — Полагаю, мистер Уиш, вам имело бы смысл сосредоточиться на вещах, в которых вы, безусловно, специалист, — вежливо заметил Сефф.
   Регина сложила на коленях свои хрупкие ручки и продребезжала:
   — А может, он прав, Сеффи?.. Если этот милый мальчик Люцифер действует лучше в состоянии расслабленности… Правда, это лишь наши догадки, но тем не менее, если от этого делу польза, то… почему бы нам не найти ему… — Регина сделала застенчивый жест, и на ее бледных щеках появился румянец.
   Сефф вопросительно посмотрел на Боукера, а тот, немного поразмыслив, ответил:
   — Учитывая характер его недуга, это может оказаться опасным экспериментом. Я имею в виду, опасным для девицы.
   — Но с другой стороны, в этом может обнаружиться разумное начало, не так ли?
   — Не исключено, — кивнул Боукер. Забыв о всех своих страхах, он погрузился в раздумья, взвешивая различные факторы. Если оставаться в границах его мании. И если не ошибиться в выборе партнерши. Разумеется, при условии, что он не воспротивится. Надо сделать так, чтобы она сама пожелала этого, по крайней мере, подсознательно…
   — Подумайте об этом, доктор Боукер, — сказал Сефф. — И конечно, постарайтесь получить квалифицированный совет эксперта в области парапсихологии… Это будет первым шагом.
   — Я уже написал Стивену Колльеру, — сказал Боукер. — Надеюсь, письмо разожжет его профессиональное любопытство. Если повезет, то в самое ближайшее время я смогу получить от него ответ. Мне кажется, он должен клюнуть.

Глава 7

   — И вы, конечно, сами увлекаетесь этим безумием? — осведомился Таррант.
   Он сидел на автомобильном коврике рядом с Модести Блейз на большом поле в Кенте. Прищурившись, он смотрел на запад и следил за самолетом, жужжавшим в вышине.
   Он не увидел первую черную точку, отделившуюся от самолета. Сперва он насчитал только три такие точки, но когда вторая и третья догнали первую, он обнаружил, что всего их в небе четыре. Они маневрировали, приближаясь друг к другу, и наконец фигурки взялись за руки, вытянувшись горизонтально, и образовали подобие падающей звезды.
   — Это вовсе не безумие, — сказала Модести. — По крайней мере, это не так опасно, как переходить Бейсуотер-роуд в часы пик или играть в регби. И уж поверьте, куда занятнее.
   Между тем фигурки, раскинув руки и ноги, отделились друг от друга и на высоте в две с половиной тысячи футов распустили бело-оранжевые купола парашютов.
   — Вам часто приходилось прыгать с парашютом? — спросил Таррант.
   — Да, весьма. В основном во Франции. Там это было в большой моде еще до того, как прыжками стали увлекаться здесь. Мы решили, что это полезно для работы.
   — Для работы?
   — — Я имею в виду Сеть. Порой бывает нужно быстро, точно внезапно высадиться в определенном месте. Но мы так и не успели применить эти навыки на практике.
   Таррант улыбнулся, уловив нотки сожаления в ее голосе. Неподалеку, на автостоянке, находился большой открытый «Роллс-Ройс», в котором они приехали. Венг, исполнявший обязанности шофера и дворецкого, вынимал из холодильника корзинку с провизией.
   Модести Блейз безмятежно лежала на спине, прикрыв ладонью глаза от солнца. На ней было голубое шелковое летнее платье без рукавов и туфли без каблуков. Рядом стояла голубая замшевая сумка. Взгляд Тарранта скользнул по длинным ногам Модести. Та увидела это и улыбнулась. Раньше он покраснел бы, но теперь улыбнулся и сам. Проведя рукой по своим густым седым волосам, Таррант заметил:
   — У старости есть свои преимущества. Мне доставляет большое удовольствие просто любоваться вами, и мои годы позволяют мне такие невинные забавы.
   Модести кивнула:
   — Вы ведете себя разумнее. А может, безумнее… Ну что, мы оторвали вас от серьезных дел?
   — Да, и слава Богу. Работы слишком много. Но моя совесть чиста. Общение с вами укрепляет: теперь я примусь за работу с удвоенной силой.
   Послышался голос в динамике. Таррант поднял голову, следя за воздушными акробатами, которые поочередно нагоняли друг друга, передавая взад и вперед дымящийся жезл. Затем раскрылись их парашюты, и парочка благополучно приземлилась у большого белого круга посреди поля.
   — Проблема защиты, — говорила между тем Модести Блейз. — Люди из правительственных кругов получают письма с угрозами, опасаются за свои жизни. То же самое можно сказать и о магнатах… Деньги или жизнь! Это все очень странно и необычно, но, может, вы способны что-то об этом сказать, сэр Джеральд?
   Таррант нахмурился, сорвал травинку и, измельчая ее, проговорил:
   — Мне известно очень немного. Этим вплотную занимается отдел Боултера.
   — Значит, вы можете узнать подробности?
   — Наверно, — неохотно откликнулся Таррант.
   — Не вижу энтузиазма. Почему?
   — Потому что я боюсь… Боюсь, что не устою перед искушением впутать во все это вас с Вилли. Поэтому лучше бы мне поменьше знать об этом… — Таррант помолчал и добавил: — Я не могу выкинуть из памяти то, что произошло, когда я последний раз решил воспользоваться вашей помощью.
   — Но я вот она! Может, постарела на несколько месяцев, но в целом та же, что и прежде. — Затем Модести добавила с дружеской насмешливостью: — Впрочем, вы бы опять пригласили меня, если бы это было вам необходимо, и вы это сами прекрасно знаете.
   — Знаю, — вздохнул Таррант. — Потому-то и стараюсь оставаться в неведении насчет этого дела о шантаже. Меня удивляет, что вы сами затронули данную тему. В газетах что-то глухо писали об угрозах, о требовании денег, но тем все и ограничилось. В одной американской газете был опубликован материал, вполне тянувший на сенсацию, но сенсация погибла, не успев родиться. Не оказалось неопровержимых фактов, которые заинтересовали бы публику всерьез. Да и правительства решительно не хотят огласки.
   — Я ничего не читала в газетах, — отозвалась Модести. — Меня заинтриговал Рене Вобуа. Он поделился со мной гипотезой и поинтересовался моим мнением. Но мне трудно было сказать что-то определенное, потому как там явно не хватало деталей. Когда я сказала ему об этом, он вообще постарался сменить тему, заметив, что это просто игра его фантазии.
   — Но это не сбило вас с толку.
   — Нет, конечно. А вы теперь подтвердили, что все-таки дело нечисто.
   Таррант хмыкнул, весьма огорченный тем, что так легко попал впросак.
   — Удивительно… Почему вдруг Рене Вобуа решил поделиться этим с вами?
   — Он надеялся, что я могу пролить свет на ситуацию. Когда же понял, что я не в курсе, он сделал вид, что пошутил. Не могли бы вы, сэр Джеральд, выяснить для меня, что там все-таки происходит? Я вас очень об этом прошу.
   — Нет, милая Модести. Нет, нет и еще раз нет! Я уже объяснял почему!
   Модести молчала, пока закуривала сигарету. Затем продолжила с прежними интонациями:
   — Рене в их списке. За тот вечер, что я провела с ним в Париже, они пытались убить его дважды.
   Таррант медленно повернул голову и, уставясь на Модести, переспросил:
   — Рене в их списке?
   — Да. — Модести коротко изложила Тарранту события того вечера. Он поглощенно слушал. Хотя Модести отнюдь не находилась в игривом настроении, она не смогла не улыбнуться, увидев на его лице выражение зависти, когда он слушал описание поединка во дворе дома Клодины. Он никогда не видел, как она сражается со своими врагами, а Рене вот посчастливилось лицезреть это… Это задело Тарранта, который считал, что имеет на Модести Блейз куда больше прав, чем его французский коллега.
   Когда она закончила, Таррант спросил:
   — Но Рене и после этого ничего вам не сказал? Не посвятил в детали?
   — Нет. — Она затянулась сигаретой и мрачно проговорила: — Не понимаю почему.
   — Зато я понимаю. Он не такой мерзавец, как я. Вот и все. Рене убежден, что он реалист. На самом деле он самый настоящий романтик. Он только глянул на вас и решил, что пусть лучше ему перережут горло, чем он посмеет поставить под угрозу вашу жизнь.
   Модести вдруг села, затушила сигарету и мрачно пробормотала:
   — Ну конечно. Вы правы. Как это мне не пришло в голову!
   Таррант кивнул.
   — Он куда более достойный человек, чем я. — Таррант произнес фразу с таким искренним сожалением, что Модести не смогла удержаться от смеха. Потом она снова сделалась серьезной.
   — Итак, вы узнаете от Боултера все подробности, сэр Джеральд? Конечно, должно пройти какое-то время, прежде чем они снова попробуют устроить покушение на Рене, но я хотела бы не терять времени даром.
   — Отлично, — пожал плечами Таррант. — По крайней мере, хоть на этот раз я не буду испытывать угрызений совести. С Боултером могут возникнуть проблемы, но я сделаю все, что смогу.
   Она снова откинулась на коврик.
   Пока они беседовали, громкоговоритель опять что-то протрещал. В небе появились новые воздушные акробаты. С запада подходила «Сессна-180».
   — Соревнования на точность приземления, — пояснила Модести. — Соперники серьезные, но я ставлю на Вилли. Пять к одному, что он приземлится не дальше чем в трех футах от центра круга.
   — Никогда не заключаю пари с состоятельными дамами, — вздохнул Таррант. — Это исключено при наших государственных окладах.
   Модести вытащила из сумочки маленький передатчик, поднесла микрофон к губам.
   — Вилли?
   Наступила небольшая пауза, потом сквозь треск послышался голос Вилли:
   — Привет, Принцесса. Я прыгаю третьим. Вели Венгу приготовиться открыть бутылку, ладно?
   — Ладно. Не знаю, видна ли дымовая шашка, но учти, что ветер усиливается, поэтому сделай на это поправку.
   — Ясно.
   Таррант изобразил на лице удивление:
   — Понятия не имел, что при прыжках с парашютом поддерживается связь «земля — воздух».
   — Обычно нет. Но Вилли пользовался этим устройством, когда участвовал в проверке новых парашютов. Там было немало проблем, приходилось много фотографировать, снимать кинокамерой, чтобы выяснить, как все же раскрываются парашюты.
   — И парашютисты комментировали поведение парашютов в воздухе?
   — Да. У них были микрофоны и наушники. Вилли это понравилось, и он смастерил себе нечто в этом роде.
   Самолет сделал два захода, и дважды прыгали парашютисты. Один приземлился на самом краю круга, другой ближе к центру. Таррант с интересом следил за всей процедурой. Когда прыгал очередной парашютист, с земли подавали световые сигналы. Комбинация цветных огней означала необходимость выполнить тот или иной элемент воздушной акробатики — переворот, кувырок, сальто и так далее.
   Им было слышно, как Вилли напевает себе под нос, пока самолет делал очередной заход. Модести приглушила звук.
   — Разве мы не услышим его во время прыжка? — поинтересовался Таррант.
   — На этот раз нет. У него будет много забот.
   — Вот как? — лукаво улыбнулся Таррант. — Стало быть, вы просто предупредили его насчет ветра? Немножко сжульничали?
   — Старая привычка, ничего не поделаешь. А вот и он.
   Таррант задрал голову, потом пробормотал «спасибо», почувствовав, что Модести сунула ему в руку бинокль. Он увидел, как Вилли, широко раскинув руки и ноги, скользит словно по невидимому склону. Затем он выполнил кувырок назад. Добившись равновесия, сделал боковой переворот. Потом прижал руки к бокам и выпрямил ноги, полетев стремительно вперед головой. Он быстро снижался над западным краем летного поля.
   — Делает большую поправку на ветер, — заметила Модести. Вилли немножко развел руки и ноги, чтобы лететь прямо.
   Над ним стал распускаться цветок парашюта. Таррант следил за полетом затаив дыхание.
   Но тут случилось нечто непредвиденное. Один край купола так и не расправился. Снова забубнил громкоговоритель. Зрители затихли и смотрели, что произойдет дальше.
   — Запуталась стропа, — сказала Модести. Она чуть приподнялась, прикрывая глаза ладонью, потом расслабилась. — Большой беды, конечно, нет, но Вилли ударится о землю в два раза сильнее, чем при нормальном приземлении. — Она вдруг улыбнулась. — Интересно, включена ли у него связь. — Она протянула руку к передатчику и увеличила громкость.