Одо Сьюзен. Такие, как есть

   Вскоре другая сестра возникла на пороге и назвала их имена, после чего отвела в кабинет доктора. Они были здесь не впервые, но внимание Дженет привлекли новые фотографии на стене. Дети. Новорожденные младенцы. Они жизнерадостно улыбались, демонстрируя победу науки над природой. У Дженет разбегались глаза, как у ребенка в пещере волшебника, когда она пыталась представить, какой из этих детей мог бы быть ее. Если она будет хорошей девочкой, случится чудо. Если им удастся отыскать еще несколько яйцеклеток… Если их удастся оплодотворить… Если эмбрион окажется жизнеспособным… Если…
   Впрочем, сейчас Дженет устроили бы даже слова, что они могут попытаться еще раз.
   Нетерпеливо ожидая, когда доктор Клеменс вынесет свой приговор, Дженет буравила взглядом его лысую голову, склоненную над столом. Перевернув последнюю страницу медицинской карты, доктор снял очки и поднял на супругов глаза.
   — Ну, как ваши дела?
   — Вы знаете, — грустно улыбнулась Дженет. — Пока ничего хорошего. Сплошное разочарование.
   Стив попробовал взять ее за руку, но Дженет увернулась, Делая вид, что снимает пушинку с блузки. При этом она не сводила напряженных глаз с доктора.
   — Что ж, этого следовало ожидать, — тяжело вздохнул доктор, снимая очки. — Но вы решили попробовать еще раз, не так ли?
   Дженет и Стив кивнули.
   — Теперь, однако, это потребует гораздо более существенных финансовых затрат… — начал доктор.
   — Мы понимаем, — прервала его Дженет, — и готовы на любые затраты. Правда, Стив?
   В ее глазах читалась мольба.
   — Конечно.
   — Жаль, что теперь нет вашего прежнего лечащего врача, — сказал доктор Клеменс. — С ним можно было договориться. Обычно это либо удается, либо нет. А с новым у вас отношения не очень-то складываются. Если он откажется покрыть стоимость наркотиков, у нас не будет иного выхода, кроме как…
   — Нет! Все в порядке! Мы понимаем. Да, Стив? — Ее муж кивнул. — Мы готовы продолжать, чего бы это ни стоило.
   Едва эти слова слетели с губ Дженет, она поняла, что совершила ошибку. Именно этой фразой Стив поразил ее, когда они обсуждали, стоит продолжать или нет. То есть их разговор начался, как обсуждение, но быстро перерос в скандал. Дженет знала — хотя и отказывалась это признать, — что, с грохотом захлопывая дверь спальни перед носом Стива, лишала его самого необходимого в этот момент: своей поддержки. Ей стоило лишь сказать, что она любит его; стоило лишь подойти к нему и обнять. Но что-то удерживало Дженет от этого. Она не могла думать о потребностях Стива. Слишком много проблем навалилось на нее сразу.
   — Да, верно, — запоздало подтвердил Стив.
   Доктор Клеменс кивнул, понимая гораздо больше, чем предполагала Дженет.
   — Хорошо… Во всяком случае, вы знаете, чего ожидать на этот раз — уколы, мучительная ломка…
   Дженет и Стив украдкой переглянулись.
   — Вы говорите со мной, как с наркоманкой, — рассмеялась Дженет.
   — В каком-то смысле доктор прав, — заметил Стив. — С той лишь разницей, что маниакальная тяга у тебя не к наркотикам.
   — Полагаю, у каждого человека есть свое маниакальное стремление, — заметил доктор и обратился к Стиву: — Если не ошибаюсь, вы пытались помочь с инъекциями в последний раз?
   — Пытался, но…
   — Он чересчур чувствительный, — прервала мужа Дженет. — Попробовал один раз, но тут же чуть в обморок не упал. Я так и осталась лежать с иглой в ягодице.
   — Ни в какой обморок я не падал!
   — Но был очень близок к этому! А потом просидел четверть часа на полу, обхватив голову руками.
   — Что ж, — рассмеялся доктор. — Я всегда говорил, что те, кто считает мужчин сильным полом, являются тайными мужененавистниками.
   Дженет кивнула.
   — Может, на этот раз у вас получится? — спросил Клеменс. — Уверен, Дженет это оценит. Не так ли? — обратился он к ней.
   — Я обязательно поставлю вас в известность, если его хватит удар от страха, — усмехнулась Дженет.
 
   — Итак, — начала Карен, оборачиваясь от доски к классу. — Как вы считаете, что поэт хотел сказать в этом стихотворении? Какую мысль он стремится донести до читателя?
   Дюжина рук взметнулась вверх, и среди них рука Баррета. Карен заметила это, но вызвала Джонса.
   — Речь идет о Брюсе Гробелларе, мисс?
   В классе раздался дружный смех. Карен помедлила, пока он не стих.
   — Что ты имеешь в виду, Джонс?
   — Ну… взятки и все такое.
   — Отчасти ты прав, — улыбнулась она. — Но поэт не думает о каком-то конкретном вратаре. Ему важно отношение. Речь здесь о профессионализме и его оборотной стороне — о любви к игре.
   — Мисс?
   — Да, Баррет? — смутилась Карен.
   — Почему женщины не любят футбол?
   Она внимательно посмотрела на. него, словно изучая неизвестный объект под микроскопом. Баррет был заводилой в классе, неформальным лидером «8Т», головной болью для учителей. Этот парень с бритой головой и мертвыми глазами был неприятен Карен. В его взгляде всегда сквозила пустота. И голос был таким же тусклым и неживым. Баррет казался персонажем из фильма ужасов: старик, который при помощи дьявольской силы завладел внешней оболочкой подростка. Карен едва удавалось скрыть отвращение, когда она говорила с ним.
   — Некоторые любят.
   — Да, мисс. Но ведь вы — нет? Я хочу сказать… Вы не любите футбол. А что-нибудь другое вы любите? Например, театр, книги, ну и все такое.
   — Не понимаю, к чему ты клонишь.
   — Почему вы выбрали именно это, мисс? — спросил он, убедившись, что внимание всех одноклассников приковано к нему. — Почему вы не выбрали, стихотворение о женщинах?
   — О женщинах?
   — Да.
   В классе воцарилась мертвая тишина.
   — Вы курите, мисс?
   — Прости? — вскинула брови Карен.
   Ученики захихикали, и она, поняв, что проиграла это сражение, быстро переменила тему.
   Карен выбрала для обсуждения стихотворение Саймона Армитажа «Вратарь с сигаретой» прежде всего для того, чтобы заинтересовать бандитскую часть класса, попытаться достучаться до них, показать, что поэзия — это не только романтическая болтовня о высоких чувствах; она имеет непосредственное отношение к жизни. Наверное, она допустила ошибку. Эти дети невосприимчивы к искусству. В них заложен ген, не позволяющий увидеть красоту в культурных ценностях. Они толстокожи от природы, как носороги. Это приводило Карен в отчаяние. Порой ей хотелось, чтобы с Барретом стряслось что-нибудь ужасное, чтобы он куда-то исчез и перестал разлагать класс, как раковая опухоль, подтачивающая организм изнутри. Из-за него Карен не удавалось достучаться до сознания остальных детей, вложить им в головы то, что так много значило для нее самой.
   Карен так нуждалась в обществе Крис, потому что у них были одни и те же ценности. Крис умела радоваться хорошей пьесе, книге, музыке, фильму. Это сходство вкусов было чрезвычайно важно для Карен. Не менее важно, чем сексуальная сторона их отношений.
   Во время перемены Карен стояла у окна в учительской и, пока закипал чайник, смотрела на мальчишек, играющих в футбол, и думала о том, что произошло накануне ночью. О Сьюзи и ее ребенке, разговоре с Мэнди и, наконец, о споре с Крис. И где здесь поэзия? Искусство? Все это просто жизнь. Так, может, Барреты, которых в этом мире большинство, правы? Нет, все же надо надеяться, что это не так и в жизни есть какой-то смысл.
   Карен невольно улыбнулась, вспомнив стихотворную строчку, сразу запомнившуюся ей: «Он таков, каков есть, и делает то, что ему нравится… »
   Стихи заставили Карен задуматься. Ей очень хотелось поступать в жизни именно так. Быть смелой, независимой, избавиться от страхов и неуверенности. Она глубоко вздохнула. Если бы Крис понимала это! Но это невозможно. Кроме того, теперь сама она связана словом, ибо обещала Крис поговорить с родителями.
   Скоро…
   Карен посмотрела вниз и, вздрогнув, отпрянула от окна в тот момент, когда чайник, щелкнув, выключился.
   Слишком поздно. Она уже дала слово.
 
   Дорин стояла у окна, когда подъехала машина, и, прежде чем Сьюзи успела передать малыша на руки Джо, Бобби сбежал с крыльца, чтобы помочь им.
   — Привет, дорогая, — сказал он, вынимая из багажника дорожную сумку. — Как поживает мой маленький приятель?
   — Отлично, — гордо отозвался Джо, повернув спеленутого малыша лицом к Бобби. — Проспал всю дорогу.
   — Вернее, с двенадцати до шести, — уточнила Сьюзи, выбираясь из машины. Она была немного раздосадована тем, что мужчины забыли про нее и не предложили помощи, занятые Ребенком. — А потом это маленькое чудовище высосало из меня все до последней капли! По сорок минут с каждой стороны!
   — Вот это я понимаю! Мой сын! — рассмеялся Джо, целуя малыша.
   Дорин, стоя в дверях дома, с умилением наблюдала, как трое взрослых людей возятся с младенцем.
   — И долго вы собираетесь стоять на улице? — крикнула она. — Не дай Бог малыш простудится!
   Сьюзи взяла ребенка на руки и обернулась к матери.
   — Добро пожаловать домой, моя радость.
   — Спасибо, мам. А чайник уже вскипел? Я умираю без чая.
   Все вошли в дом, причем мужчины следовали гуськом за Сьюзи и через ее плечо строили смешные рожицы малышу.
   — Вы соображаете, что делаете? — спросила Сьюзи, усаживаясь на кухне. — Вы перепугали его до полусмерти!
   — Брось, — сказал Бобби. — Посмотри, ему это нравится. Сьюзи взглянула на сына и рассмеялась. Ей показалось, что малыш улыбается.
   — Он отлично все понимает. — Дорин придвинула Сьюзи чашку чаю и умильно улыбнулась малышу. — Ребенок просто великолепен, не так ли?
   — Он пошел в мою родню, — громогласно заявил Бобби. — Новорожденные в семействе Фуллеров всегда отличались необыкновенной красотой.
   — За исключением твоего кузена Гарри, — возразила Дорин.
   — Тебе ведь всегда это было безразлично, верно? — отозвался Бобби.
   Сьюзи взглянула на Дорин.
   — А в чем дело? Что такое было с Гарри?
   — Бедное дитя! У него косили глаза, а уши торчали в стороны, как у летучей мыши. Мало того, он был шестым мальчиком в семье, а его мать всегда мечтала родить девочку, поэтому стала заплетать ему косички. Бедняжка до сих пор расхлебывает последствия этого!
   — Кто тебе это сказал? — возмутился Бобби.
   — Твоя мать!
   Сьюзи заерзала на стуле.
   — Ты в порядке, моя девочка?
   — Да. Просто я в неудобных джинсах. Забыла собрать для себя одежду, поэтому попросила Джо привезти что-нибудь. А он привез это. — Сьюзи метнула укоризненный взгляд на Джо и, расстегнув блузку, показала матери, что пояс джинсов держится на булавке.
   — Только мужчина может считать, что родившая женщина способна влезть в те же джинсы, которые носила до беременности.
   — Откуда же мне знать!
   — Ничего удивительного, — отозвалась Дорин. — Знаешь, что лучше всего помогает в таких случаях? Соль Эпсома. Вот, возьми. — Она поставила перед Сьюзи пузырек.
   — Отлично! Мне в больнице как раз сказали, что нужна соль. Доктор рекомендовал дважды в день принимать ванну с солью, а затем сушить себя феном…
   — Феном?! — изумился Бобби.
   — Да, вместо полотенца. Чтобы не растревожить швы.
   — Ужас какой!
   — Действительно, для тебя это ужас! — возмутилась Дорин, поскольку мужа никогда не интересовали подробности появления на свет его детей.
   Бобби полез в карман пиджака и достал две сигары.
   — Хочешь, Джо?
   — Только посмей! — Сьюзи метнула суровый взгляд на Джо.
   — Пойдемте лучше в сад! — Джо поднял руки вверх. — А не то они закашляются!
   — Пошли вон! — Сьюзи указала в сторону террасы. — И покурите только по одной.
   Джо и Бобби понимающе подмигнули друг другу и удалились в сад.
   Оставшись наедине с матерью, Сьюзи с облегчением вздохнула.
   — Хорошо, что малыш привык спать отдельно, — сказала Дорин. — Это позволит тебе немного отдохнуть и прийти в себя.
   — Ха! Черта с два! Я думала, что будет легче, если кроватка поблизости. Но я уже отвыкла спать по ночам. В палате то одно, то другое: матери стонут, дети кричат… Постоянно прибегает нянечка, чтобы перепеленать ребенка или сделать укол его мамаше. Правда, мой не доставлял никому хлопот.
   Дорин ласково подмигнула внуку.
   — Сью, а ты не передумала насчет его имени?
   — Мы решили, что промежуточное имя для него — Сол. А вообще мы хотим назвать его Натаном.
   — Натаном?
   — Да. На следующий день после родов я смотрела видео, и там был ребенок по имени Натан.
   — Наверняка какой-нибудь вестерн? Но тебе важно, чтобы это имя можно было сократить: Нат или Нэти.
   — Об этом я и не думала. Я хочу, чтобы его звали Натаном!
   — Тебе сейчас так кажется. Подожди, пока он подрастет и пойдет в школу.
   — Значит, тебе больше нравится Сол?
   Шах и мат! Дорин собрала все внутренние силы, чтобы стойко перенести поражение.
   — Нет! Натан — это прекрасно. Натан Болл!
   В этот момент, словно в знак протеста, малыш громко пукнул и испачкал подгузник.
   Когда Дорин и Бобби ушли к себе, а Натан заснул в своей колыбельке, Сьюзи свернулась на диване, вдруг почувствовав крайнюю усталость. Уже засыпая, она видела, что Джо стоит над колыбелью и не сводит любящего взгляда с младенца. Он обернулся и заметил, что жена смотрит на него. Джо рассмеялся от смущения, поскольку никогда не испытывал ничего похожего.
   — Прости меня за эти дурацкие джинсы. — Он погладил жену по щеке. — Хочешь, я привезу тебе что-нибудь еще?
   — Ничего не надо. Я пойду в душ.
   — К тому моменту, когда ты выйдешь оттуда, я приготовлю фен. Я соскучился без тебя. — Джо провел ладонью по волосам жены.
   — Придется тебе еще какое-то время потосковать.
   Из колыбельки донесся сдавленный крик, и Сьюзи рванулась на этот звук, несмотря на тесный бандаж. Но что значит неудобство по сравнению с криком младенца? Сьюзи неудержимо тянуло к ребенку, хотя она была измотана так, будто провела десять раундов с Майком Тайсоном.
   Сьюзи внимательно посмотрела за младенца. Он спал глубоким, безмятежным сном, как Иисус в яслях. Она решила, что у нее есть время принять ванну. Поскольку Джо оставил Сьюзи одну, она сняла лифчик и уныло подошла к зеркалу. Два бугорка проступали из-под тонкого шелка, но там, где раньше была соблазнительная ложбинка, теперь виднелись синеватые вены.
   Сьюзи невесело оглядела обвисший живот, вываливающийся из панталон. За время беременности она не успела отвыкнуть от узких, облегающих панталон.
   Держась за край раковины, Сьюзи мускульным усилием свела бедра, но прежнего ощущения не появилось. Ее ягодицы сжались, а во влагалище появилась пульсация. «Не стоит забывать упражнений с ягодицами, не так ли, миссис Болл?» Еще три усилия, чтобы сжать их, — и Сьюзи решила, что на первый раз хватит. После этого она обернулась к зеркалу и снова с отвращением посмотрела на себя. Ее чрево требовало удовлетворения, но это почти ничего не значило по сравнению с потребностями Натана. Она пока не видела возможности вернуть мужчину, а потому считала это началом конца.
   Сьюзи вылезла из панталон и, удалив гигиеническую прокладку, занесла ногу над ванной. И в тот же момент услышала крик ребенка. В голове у нее помутилось от страха.
   — Джо… — простонала она. — Джо, ты здесь? Ты не мог бы…
   Она прислушалась. Джо не было. Сьюзи обмоталась полотенцем, решив, что быстро покормит сына и вернется. Но Натан хотел другого…
 
   — Господи, Пит! Ты когда-нибудь здесь убираешься?
   Пит оглядел маленькую кухню, словно видел ее впервые, и пожал плечами.
   — В общем, да… но это дело Барри. Он в последнее время немного занят.
   — Занят? Интересно, чем же? В конце концов, не так уж трудно держать дом в чистоте. Вы здесь живете вдвоем!
   Мэнди еще раз обошла дом, превращенный в свинарник. На полу валялся мусор, крошки и всякая дрянь. В раковине — груда немытой посуды, корзина для грязного белья переполнена.
   — Вообще-то, — оправдывался Питер, — мать иногда заглядывает сюда. Но она простудилась.
   — Понятно…
   — И что же? — с вызовом осведомился Питер, словно Мэнди была ему подругой, а не бывшей женой. — Что из того?
   — Ничего. Я просто хотела сказать тебе, что ищу работу. И я собираюсь теперь сама платить по своим счетам.
   — Да? — Пит не знал, радоваться ему или огорчаться. Он и не предполагал, что Мэнди способна сама предпринимать какие-то шаги.
   Ее тоже охватили противоречивые чувства. С одной стороны, Мэнди одолевало желание по-матерински позаботиться о Пите, с другой — возмущало то, что без нее он ничего не может. Пит сознавал, как много она дала ему за последние годы их жизни. И только теперь осознал, что Мэнди была ему хорошей женой, а он ей — никчемным мужем. Но уже поздно.
   — Послушай, Мэнд, я хочу тебе кое-что…
   — Я уже слышала это.
   — Слышала?
   — Да. Хочешь чаю? — Мэнди поднялась.
   — Да, наверное… — Пит рассеянно взглянул на закипевший чайник.
   Нажав на кнопку еще раз, Мэнди начала искать чистые чашки.
   — И где же ты познакомился с ней?
   — На базаре. Просто налетел на улице.
   — Вот как? — Она нашла в шкафу коробочку с чайными пакетиками, почти пустую. — И что же?
   — Едва не выбил ей передние зубы, — рассмеялся Пит. — Я тащил книжные полки.
   — Полки? — удивилась Мэнди.
   — Да. Барри собирался повесить их в соседней комнате… Я заворачивал за угол, и мы столкнулись. Край полки угодил ей в лицо.
   — Надо же!
   — Пу вот, я и пригласил ее выпить… чтобы загладить вину, — смутился Пит,
   Мэнди легко представила себе все остальное, и эта картина ей не понравилась. С тех пор, как накануне она узнала эту новость, Мэнди терзала ревность, Пит и эта девчонка… Ни на что не похоже! Теперь она смотрела на него так, словно видела впервые, глазами другой женщины,
   — Значит, вы стали встречаться?
   — Да. Мы думаем снять квартиру. Видишь ли, она живет с родителями, , ,
   — Да, я слышала, что она еще очень юная.
   Мэнди занялась приготовлением чая. В душе у нее бушевала буря. Все это было слишком неожиданно. Она едва привыкла к мысли, что у Пита кто-то есть, а оказывается, они собираются жить вместе. Мэнди представила себе, как Пит пойдет со своей новой любовью к алтарю, а она будет сыпать им под ноги конфетти!
   — Пит!
   — Что?
   — Как ты думаешь, я держусь за тебя?
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ничего… Просто я хочу поговорить.
   — Поговорить?
   — О нас. О том, что произошло,
   — Мэнд…
   — Если ты не хочешь… — Она отвернулась.
   — Мэнд…
   Она обернулась к нему и встретилась с ним взглядом, Пит улыбался тепло и непринужденно.
   — Давай поговорим, если хочешь, Но сначала завари нам чаю, ладно?
 
   Отодвинувшись от компьютера, Дженет взглянула на мистера Дэвиса и улыбнулась.
   — Ну вот, я все сделала.
   Она поднялась, уступив шефу его рабочее место.
   Это случалось дважды в день. Он вводил какие-то данные в компьютер и вдруг нажимал неверпую кнопку, отчего впадал в панику. Хорошо, что Дэвис занимался этим самостоятельно. Предыдущий менеджер не подходил к компьютеру, потому что был туп и ленив. Мистер Дэвис старался, хотя у него это получалось плохо, как у любого представителя старшего поколения, вынужденного сесть за компьютер.
   — Спасибо, Джен, — улыбнулся он. — Не представляю себе, что бы я делал без тебя. Эти чертовы машины!
   — Да, они доставляют лишнее беспокойство.
   Дженет туг же покинула офис, хотя в приемной шефа была очередь человек в двадцать. Направляясь в свой кабинет, она вдруг заметила знакомое лицо: пожилую седеющую женщину.
   Узнав свою школьную подругу, Дженет подошла к ней, и они обнялись,
   — Рене! Что ты здесь делаешь? Я думала, ты давно уехала в Гэмфорд,
   — Так и было, но я вернулась. Мой муж сбежал с нашей соседкой, и прихватил с собой все, что мы нажили. Все, кроме этой малости, — С этими словами она протянула Дженет свой диплом, — Он и не предполагал, что у меня это есть. Я держалась молодцом на вечеринке в честь десятилетия нашего брака, Пока он не трахнул одну толстую корову в закутке.
   — Какой ужас!
   — Теперь мне это безразлично, У меня новая работа, квартира. Приятели. Хотя сначала меня это сильно задело.
   — Хорошо, что все уже позади?
   — Да. Кстати, я рала за Сьюзи, У нее ведь мальчик? Для первого ребенка это отлично. Готова поклясться, что она на седьмом небе от счастья.
   — Верно, — ответила Дженет, —Слушай, мне пора. Много работы, Но давай не терять друг друга,
   — Конечно… Пока.
   Войдя в свой кабинет, Дженет захлопнула дверь и некоторое время сидела в задумчивости. Ребенок Сьюзи. Она понимала, что когда-нибудь он родится. И все же пережить это не могла…
   Горькие слезы покатились по ее щекам.
   — Джен?
   Стив остановился в дверях спальни и увидел, что жена красит губы.
   — Джен, что ты делаешь?
   — Собираюсь пройтись. — Она небрежно перебросила сумочку через плечо.
   — И куда же ты?
   — Хочу навестить Сьюзи. Она родила.
   — Считаешь, что это хорошая идея?
   Даже не взглянув на мужа, Дженет прошла мимо него и задержалась только в коридоре, чтобы поправить прическу перед зеркалом.
   — Не задерживайся. Обед в холодильнике,
   Но Стив в этот момент думал вовсе не об обеде, а о том, какое разрушительное воздействие может оказать на Дженет этот визит к подруге. Когда дверь за ней захлопнулась, он закрыл глаза и воскликнул:
   — Черт побери!
   Но Стив мог лишь ждать, когда Дженет вернется, чтобы по кусочкам собрать ее.
   Дженет долго сидела в машине с включенным мотором и смотрела сквозь лобовое стекло на дом Сьюзи. Все это казалось таким простым, когда она решилась. Как вынужденный визит к дантисту. Как что-то не очень-то приятно, но необходимое.
   Однако выяснилось, что сделать первый шаг совсем не так легко. Теперь Дженет осознавала, что предпочла бы удалить все зубы без анестезии, нежели увидеть ребенка Сьюзи. Увидеть саму Сьюзи, счастливую, полноценную женщину — настоящую женщину, — которую не тревожат сомнения в том, нормальна она или нет.
   Дженет выбралась из машины, перешла через дорогу и преодолела четыре ступеньки, ведущие к двери, с таким трудом, словно покоряла Эверест. Сердце колотилось в ее груди, а ноги налились свинцом. Задыхаясь, Дженет схватилась за перила, но все же сделала над собой усилие и взялась за ручку двери.
   Изнутри доносились крики голодного младенца. Дженет замерла. Она отлично понимала, что значит этот крик, могла и хотела дать любовь ребенку, но ей оставалось лишь радоваться чужому счастью,
   Со слезами на глазах Дженет бросилась назад к машине, ища в ней последнее прибежище, схватилась за руль и крепко сжала его. Слезы текли по щекам — слезы ярости и жалости к себе.
   Дженет чувствовала, что оказалась и ловушке. Каждое новорожденное существо будто насмехалось над ней. Куда бы она ни обратила взгляд, повсюду видела мамаш с младенцами, счастливых и удовлетворенных. Они напоминали ей о собственной неудаче, сыпали соль на рану.
   «Ну почему я? — беззвучно промолвила Дженет. — Почему мне недоступно то, на что способна любая женщина? За что я так наказана?
   Хотя она прочла много книг по физиологии, эта мысль не укладывалась у нее в голове. Дженет считала себя виновной во всем. Наверное, она неправильно распорядилась своей жизнью и теперь должна расплачиваться за это.
   Смешно! Но именно об этом она думала каждый день, каждую минуту. Отчаяние отнимало у нее последнюю надежду. Но надежда все же оставалась, потому что без нее Дженет давно умерла бы.
   Она включила зажигание и вскоре встроилась в поток машин.
   «Завтра, — сказала себе Дженет. — Завтра я вернусь, когда буду чувствовать себя получше». Но в глубине души она понимала, что не вернется, пока не успокоится окончательно. Иначе она не могла.
 
   — Привет, Джейн. Это я, Карен.
   Джейн, крупная женщина со вьющимися волосами, крепко обняла Карен и расцеловала ее в обе щеки, как будто они были закадычными подругами.
   — Рада видеть тебя, Крис много рассказывала мне о тебе. Карен вспыхнула и пристально посмотрела на Крис, но та лишь пожала плечами, Джейн давно работала с Крис, совмещая сеансы с выпивкой. Крис назвала эту встречу «годовщиной».
   Карен окинула взглядом прихожую с книжными стеллажами. Чутье подсказало ей, что мужчин здесь давно небывало.
   — Проходи, — сказала Джейн. — Выпивка на кухне, еда в гостиной. Сама сообразишь!
   — Спасибо…
   Держась поближе к Крис, Карен прошла на кухню, Она была смущена, не знала, о чем говорить, и лишь приветливо кивала незнакомкам, которые приветствовали ее. Крис, казалось, знала здесь всех: кто-то был ей просто знаком, с кем-то она была на дружеской ноге.
   — Красное или белое? — спросил кто-то, Карен обернулась и увидела высокую темноволосую женщину лет сорока, дружелюбно улыбнувшуюся ей.
   — Белое. — Она вспыхнула под пристальным взглядом незнакомки.
   — На, Кстати, меня зовут Элен. — Та протянула ей бокал.
   — Карен. — Она ощущала себя сейчас четырнадцатилетней девчонкой, взволнованной и неуверенной в себе, как всегда в подобных ситуациях.
   — Я с Крис, — смущенно добавила Карен и огляделась, но не увидела Крис поблизости.
   — И что ты здесь делаешь? — спросила Элен.
   Карен поняла, что эта женщина принадлежит к верхушке среднего класса и не думает о возрастных ограничениях. Карен насторожилась — скорее, инстинктивно, потому что уже сталкивалась в уроженцами Ислингтона и научилась говорить с ними на их языке.