Одом Мэл. Граница смерти

   – Микки.
   Трэвен остановился и посмотрел назад. Отец не шевельнулся, но теперь его глаза смотрели вниз, на стол.
   – Матахачи наймет лучшего специалиста, который очернит тебя в средствах массовой информации.
   – Для этой цели ему действительно потребуется самый лучший, – саркастически заметил Трэвен.
   – Самый лучший – это я.
   Стараясь подавить эмоции, грозившие овладеть им, Трэвен заставил себя произнести:
   – Ничего не имею против, если только это бизнес, а не личные отношения. – И, высоко подняв голову, вышел из кафетерия.

35

   – Вы не будете возражать, если мы запишем нашу беседу на пленку, мистер Брэндстеттер? – приветливо спросил один из полицейских – тот, что постарше. Он даже вежливо улыбнулся, словно говоря: мы оба понимаем, что это глупость, но глупость необходимая.
   Брэндстеттер отряхнул полы белого лабораторного халата и сел на стул, предложенный детективом.
   – Нет, не возражаю.
   – Вот и отлично. Вообще-то так будет лучше и для вас самого. Поможет избежать путаницы. – Полицейский сел на край стола и нажал на кнопку записывающего устройства. Слабое жужжание почти не было слышно на фоне шума, создаваемого системой кондиционирования воздуха.
   – Четверг, одиннадцать часов тринадцать минут дня, беседа с Эрлом Брэндстеттером. Я – сержант Хайэм из отдела по расследованию убийств. Зовите меня просто Ллойд. – На его лице снова появилась улыбка. – А это – сержант Трэвен.
   Брэндстеттер кивнул, переведя взгляд с пожилого полицейского на молодого. Он не ощущал никакой угрозы, просто испытывал необходимость быть настороже. Такое чувство охватывало его всякий раз при разговорах с посторонними.
   – Вы знаете, почему находитесь здесь? – спросил Трэвен. Детектив сидел за своим столом. Слева от него светился экран монитора. В верхней части экрана виднелось имя Эрла Брэндстеттера, далее следовала информация о приеме на работу, продвижении по службе и другие подробности, не раскрывающие ничего о проектах, над которыми он сейчас работал.
   – Мне известно, что вы ведете расследование убийства этой Шикары, – ответил Брэндстеттер. Его руки, лежащие на коленях, были сухими и прохладными, несмотря на испытываемое им напряжение.
   – Вы были с ней знакомы? – спросил Хайэм.
   – Нет.
   – Но видели ее?
   – Да. Она работала у Таиры Йоримасы.
   – Вы тоже работаете у него?
   – Да.
   – Значит, вы могли часто встречаться с ней.
   – Нет.
   – Нет?
   Напряжение покинуло Брэндстеттера. Разговор напоминал составление компьютерной программы. Детектив столкнулся с неопределенностью и надеялся, что ему попадется что-то представляющее интерес. Как только Брэндстеттеру удалось перевести рамки беседы в знакомую ему практическую сферу, все стало намного легче, он получил возможность манипулировать ходом мыслей полицейского.
   Не могу сказать, что мне приходилось часто встречаться с ней.
   В разговор вступил молодой детектив. Его голос был Резким, полным подозрений.
   – Сколько раз, по вашему мнению, происходили такие встречи?
   Брэндстеттер повернулся к молодому детективу. Он понял, что полицейские выбрали различные методы допроса. Один пытался слиться с предложенной программой, тогда как второй искал скрытые дефекты. Ему самому доводилось проверять таким образом системы безопасности.
   – Три или четыре раза, не больше.
   – Вы разговаривали с ней? – спросил Хайэм.
   – Нет,
   – Почему?
   – Такой необходимости не возникало.
   – Шикара была привлекательной женщиной, – улыбнулся Хайэм. – Мне кажется, Эрл, что многие мужчины постарались бы найти подходящий повод, чтобы познакомиться с ней поближе.
   – Я не искал такой возможности.
   – Она вам не нравилась? – спросил Трэвен. Он наклонился вперед и оперся локтями на стол, словно внезапно заинтересовавшись.
   – Я не говорил этого.
   – Тогда что вы сказали?
   – Я сказал, что у меня не было в этом необходимости. – Брэндстеттер поудобнее устроился на стуле. – Сержант Трэвен, если вы ознакомились с моим личным делом, а я уверен, что вы это сделали, иначе оно не было бы так напоказ высвечено на мониторе, – вы обратили бы внимание на то, что я не стремлюсь к общению с людьми. Я встречаюсь с теми, кто мне нужен для выполнения работы. Моя личная жизнь касается меня одного, и корпорация не проявляет к ней интереса.
   – Может быть, нам следует проявить интерес к вашей личной жизни?
   – Это не ваше дело. – Брэндстеттер старался говорить бесстрастно, не выказывая эмоций.
   – Не хотите чашечку кофе, Эрл? – предложил Хайэм. – Я заварил свежий.
   – Нет, спасибо. Как только мы закончим беседу, у меня наступит обеденный перерыв.
   Хайэм налил себе чашку и тяжело вздохнул, словно устал от тяжелой работы.
   – Вы недавно продвинулись по службе?
   – Да.
   Хайэм кивнул и подул на кофе, прежде чем поднести чашку к губам.
   – Когда вас повысили в должности? Примерно месяц назад?
   – Точнее, шесть недель.
   – Примите мои поздравления.
   – Спасибо.
   – Вам, должно быть, приходится напряженно работать, чтобы заслужить такое повышение.
   – В корпорации Нагамучи не принято продвигать служащих, не сумевших проявить себя должным образом.
   – Судя по тому, что я увидел, должен согласиться с вами. Корпорация действует как хорошо отлаженный механизм.
   – Да.
   – Чем конкретно вы занимаетесь?
   – В моем личном деле содержится вся необходимая информация. – Брэндстеттер дал понять, что разговор становится скучным.
   – Я познакомился с ним, – приветливо улыбнулся Хайэм. – Вы руководите отделом компьютерной безопасности. Звучит загадочно, и я не понимаю, что это значит.
   Брэндстеттер откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Неграмотные полицейские ожидают увидеть перед собой представителя интеллектуальной элиты – вот он и представит им такого. В голосе Брэндстеттера звучала притворная печаль по поводу их невежества.
   – Я создаю системы безопасности для программирования. Моя задача заключается в том, чтобы никто не мог нарушить защиту нашего компьютерного обеспечения и украсть программы, разработанные специалистами корпорации для использования внутри Нагамучи.
   – Говоря «никто», вы имеете в виду компьютерных взломщиков?
   Брэндстеттер снисходительно улыбнулся:
   – Насколько я знаю, таково их расхожее название среди непрофессионалов.
   – Свободное время вы предпочитаете проводить в одиночестве? – спросил молодой детектив.
   Брэндстеттер тут же переключил на него свое внимание и снова почувствовал растущее напряжение.
   – Да.
   – Где вы были в тот вечер, когда погибла Нами Шикара?
   – Дома.
   – Один?
   – Да.
   – Таким образом, никто не может подтвердить, что вы действительно провели вечер дома?
   – Вы имеете в виду алиби? – Брэндстеттер усмехнулся, словно не веря своим ушам. – Нет. Извините, но это слишком напоминает детективные фильмы, чтобы воспринимать такой вопрос серьезно.
   – Убийство – серьезное дело. Брэндстеттер ничего не ответил.
   – Вы любите телевизионные шоу, Эрл? – спросил Хайэм.
   – Иногда.
   – Я тоже. Обычно отношусь к ним равнодушно, но мне нравятся те, в которых снимается Роб Сиверс. Знаете, этот голливудский убийца, охотящийся за преступниками ради денег.
   – «Вулф Деркин: наемный убийца», – автоматически произнес название фильма Брэндстеттер и тут же вспомнил, что его демонстрировали вечером в субботу, в то время, когда он убил Нами Шикару.
   – Точно! – щелкнул пальцами Хайэм. – Вот именно. Вам понравился фильм?
   – Я смотрел его несколько раз. Вообще-то я не люблю насилие, но сейчас по телевидению редко передают что-то другое.
   – А вы не смотрели предыдущую серию, на прошлой неделе? Там была пара каскадеров, выделывающих такие трюки, что просто трудно поверить. Носились на реактивных мотоциклах и тому подобное.
   Брэндстеттер едва удержался от улыбки при этой неуклюжей попытке поймать его в ловушку.
   – Нет, не смотрел. Мне показался более интересным документальный фильм о строительстве космической станции, передававшийся по общественному каналу. Там затрагивались вопросы о том, что важнее при освоении космоса – бизнес или научные исследования. – Он действительно пометил этот фильм в программе телевизионных передач как представляющий немалый интерес.
   – Документальный фильм, о котором вы говорите, повторялся, а его премьера состоялась раньше, – заметил молодой детектив.
   Брэндстеттер увидел, как что-то мелькнуло в его голубых глазах. Интересно, смотрел ли детектив этот фильм или случайно обратил внимание на его название в телевизионной программе? Возможно и то и другое.
   – Если фильм демонстрировали повторно, – спокойно произнес он, – я не обратил на это внимания.
   Молодой детектив даже не сделал вид, что верит ему.
   И тут Брэндстеттера внезапно осенило: хотя пожилой детектив лучше разбирался в словесных играх и знал, как поймать собеседника на противоречиях, гораздо большую опасность представлял тот, что моложе. Он будет преследовать подозреваемого с упрямой решительностью. Брэндстеттер понял, что ему нужно более внимательно следить за своими ответами.
   – Как вы относитесь к ситуации с гейшами? – спросил Хайэм.
   – Я не обязан отвечать на этот вопрос.
   – Но вы знаете, каковы их обязанности, не так ли?
   – Да.
   – У вас есть гейша?
   – Нет.
   – Почему?
   – Занимаемая мной дожность не дает такой возможности.
   – Вы хотите сказать, что у вас была бы гейша, если бы подобная возможность вам представилась?
   – Нет. Я этого не говорил. – Вам хочется иметь гейшу?
   – Полагаю, ваш вопрос затрагивает личные чувства. – Брэндстеттер пристально посмотрел на детектива. – Когда я согласился беседовать с вами, меня заверили, что можно не отвечать на такие вопросы.
   – Вы совершенно правы, – согласился Хайэм. – Будем считать, что я вас об этом не спрашивал.
   – Вам неловко говорить о своей личной жизни? – спросил молодой детектив.
   – Ничуть. Мы уже говорили о том, чем я занимаюсь дома. Но я отказываюсь обсуждать мысли, которые приходят мне в голову.
   – Когда вас повысили в должности, вам одновременно увеличили жалованье и дали новую квартиру, – заметил Хайэм.
   – Да. – Брэндстеттер чувствовал, как тревожно забилось сердце. Они могли спросить его о личной логической конструкции.
   – Скажите, вы не заметили напряженных отношений между Йоримасой и Шикарой? – Хайэм снова изменил тему разговора.
   – Нет. – Брэндстеттер с трудом удержался от вздоха облегчения.
   Детективы продолжали задавать вопросы, касающиеся тех же проблем, только сформулированные по-другому. Брэндстеттер без труда отвечал на них. Он понял, что полицейским ничего не известно о нем. И все же пристальный взгляд молодого детектива его очень тревожил.
 

***

 
   – Ну и что ты думаешь об этом парне? – спросил Хайэм, передавая Трэвену чашку кофе. Он не завернул кран, и звук текущей воды не давал эффективно работать подслушивающим устройствам.
   Трэвен взял чашку, стараясь сконцентрировать свои мысли на проблеме расследования. Все утро он пытался не думать о Шерил, о своем отце и о Дэнни. Все это создавало вопросы совершенно иного характера, и каждый из них причинял ему острую боль.
   – Не знаю. Создается впечатление, что он холоден как лед, словно в нем нет человеческого тепла. Человек, которого мы ищем, несомненно, обладает эмоциями. Однако в этом Брэндстеттере есть что-то, скрывающееся за внешней невозмутимостью.
   – У меня тоже создалось такое впечатление, – задумчиво произнес Хайэм.
   – Может быть, мы слишком много времени провели в этой комнате.
   – Да, пожалуй. – Хайэм провел по лицу широкой ладонью. – Если от меня потребуется еще раз играть роль то хорошего, то плохого полицейского, меня стошнит.
   – Наш следующий собеседник придет через пять минут, – сказал Трэвен, подключившись к центральному банку данных «Дата Мэйн», – так что ты постарайся закончить со всем до этого.
   – Ты удивительно сердечный приятель, дружище, – ухмыльнулся Хайэм. – И все-таки, что ты думаешь о Брэндстеттере?
   – Давай оставим его дело открытым. Посмотрим, что произойдет во время дальнейшего расследования. Сколько еще людей мы вызвали на сегодня?
   Хайэм посмотрел на экран своего компьютера:
   – Двадцать.
   – Придется задержаться допоздна.
   – Хочешь временно поменяться ролями? Давай я стану жестким полицейским.
   Трэвен покачал головой:
   – Нет, сейчас у меня иное настроение. Роль доброго копа не получится.
   – Ты считаешь, нам удастся отыскать убийцу? – тихо спросил Хайэм.
   – Не знаю. Если он совершит новое убийство, может быть, оставит на месте преступления какие-нибудь вещественные доказательства, допустит промах. Тогда у нас появится больше возможностей.
   – Самое разумное для убийцы, если он действительно работает в корпорации Нагамучи, временно затаиться и подождать, когда наступит срок, назначенный Матахачи для окончания расследования. После этого единственным источником информации для нас станет улица.
   – Даже тогда Матахачи не оставит нас в покое, если почувствует, что мы каким-то образом затрагиваем интересы корпорации, – заметил Трэвен.
   – Пожалуй, ты прав.
   – Я знаю, что прав. – Трэвен закрыл глаза и попытался хотя бы на короткое время забыть о конфликте между своей личной жизнью и служебными обязанностями. – Не хочу, чтобы этому ублюдку, убивающему женщин, удалось ускользнуть от наказания.
   Хайэм поднял взгляд от клавиатуры и посмотрел на Трэвена:
   – Если Матахачи и его корпорация попытаются спустить дело на тормозах, мы накроем всех.
   – Ему ничего не известно, Эрл, – сердито прошипела мать сквозь стиснутые зубы.
   – Ты не смотрела ему в глаза, – ответил Брэндстеттер.
   Они стояли у стойки бара в его логической конструкции. Мать передала ему новый коктейль. На этот раз освещение было более тусклым, чем обычно, – так мать хотела скрыть, что кожа Камиллы Эстеван слезала с ее тела огромными лоскутами. Пытаясь сохранить хотя бы лицо, она закуталась в бирюзовый шарф. От кожи исходил запах смерти и разложения.
   – Что, если он узнает о нас?
   Голос матери продолжал звучать резко:
   – Вот тогда и займемся этой проблемой. – Она вышла из-за стойки и положила руки ему на плечи. – Достань мне новое тело, и как можно скорее. Оставаясь в этом, я не могу любить тебя. – Мать передала ему карточку размером три на пять дюймов. – Пока тебя не было, я кое-что узнала.
   – Каким образом? – Брэндстеттер похолодел при этих словах.
   – Я стала сильнее. Набираю силу каждый день. – По ее лицу пробежала загадочная улыбка. – Может быть, сейчас я даже смогу жить без тебя. – Она прижалась к нему. Ее теплое дыхание согревало Брэндстеттера. – Но я не хочу, мой мальчик. Ты должен остаться моим единственным мужчиной.
   – Я займусь этим, – сказал он, беря карточку. Страх, охвативший его, так и не исчез. – Только не покидай меня. – Брэндстеттер прижался к ее груди.

36

   Трэвен запросил центральный банк данных. 6.41 утра. Пятница. Он чувствовал себя усталым, голодным и продрогшим, едва сдерживал нетерпение. Чтобы согреться, сунул руки в карманы плаща.
   – Он подъезжает, – произнес Дэнни тихим голосом. Юноша стоял чуть дальше на углу, под кричащей разноцветной вывеской лавки, торгующей пончиками и прочей снедью, и смотрел в направлении Холланд-стрит.
   Трэвен повернулся в сторону, указанную Дэнни, стараясь не выделяться из толпы прохожих. По улице медленно полз поток автомашин. Черный минивэн «Тойота», принадлежащий Зензо, почти затерялся среди других автомобилей. Трэвен вынул руки из карманов, подышал на них и шагнул на мостовую.
   Минивэн не остановился, лишь замедлил движение, и боковая дверца скользнула назад, открывая вход.
   Трэвен бежал рядом с машиной. Он дал возможность Дэнни первым влезть внутрь, а сам оглянулся назад в поисках преследователей. Детектив не был уверен, что его телефон и коммуникационный микрокристалл не прослушиваются кем-то. Во время их разговора Зензо не называл ни себя, ни Трэвена по имени, но нельзя было исключить, что голос эксперта-компьютерщика мог показаться кому-то знакомым. Детектив запрыгнул в двигающуюся машину в тот момент, когда Зензо повернул на юг, в сторону бульвара Тертл-Крик.
   – За тобой никто не следил? – спросил Зензо, глядя в зеркало заднего обзора. Он управлял минивэном, сидя в инвалидной коляске.
   – Никто, – ответил Трэвен и пересел на переднее пассажирское кресло. Дэнни остался сзади. Боковая дверца задвинулась с легким шипением и преградила доступ утреннему уличному шуму.
   – Ты уверен, что хвоста не было?
   – Если был, то, значит, они следили за мной лучше, чем это делаю я сам.
   Зензо кивнул и переместил минивэн в левую полосу.
   – А ты как поживаешь, Дэнни?
   – Поспать бы еще пару часов, и все было бы отлично.
   Трэвен не сводил глаз с бокового зеркала. Он с помощью коммуникационного микрокристалла подсоединился к каналу связи патрульных машин и уменьшил громкость до уровня, при котором мог одновременно вести разговор и прослушивать связь, поддерживаемую между собой полицейскими автомобилями.
   Зензо свернул на Ист-Леммон-авеню и с привычной легкостью влился в транспортный поток. Не забывая о безопасности движения, он то и дело поглядывал в зеркала.
   – Пока не вижу преследователей.
   – Я тоже, – произнес Трэвен и вздохнул с облегчением.
   – Может быть, мы просто страдаем паранойей, – сказал Зензо, улыбнулся и покачал головой.
   – Лучше страдать паранойей, чем заболеть внезапной смертью.
   Улыбка исчезла с лица Зензо.
   – Ты действительно считаешь, что все зашло так далеко?
   – Тебе легче ответить на твой вопрос. Ведь это тебе удалось расшифровать информацию, содержащуюся в чипе.
   Зензо на несколько секунд сконцентрировал внимание на управлении машиной, затем произнес: – У Куортерса есть свой человек в Нагамучи.
   – Тебе это стало известно из чипа?
   – Нет. Я сделал такой вывод, проанализировав программирование. При обычных условиях похищение программы обязательно хотя бы до некоторой степени повреждает ее целостность. Повреждение может оказаться незначительным, а может и сильно повредить программу.
   – А эта программа не пострадала?
   – Ничуть.
   – Какая информация содержалась в чипе?
   – Программное обеспечение, предназначенное для работы в особом режиме. Я имею в виду дорогое программное обеспечение, поступающее на компьютерный рынок и способное обрабатывать миллионы байтов информации за наносекунды. Могу рассказать, как это происходит, но мне понадобится полчаса для объяснения основ.
   – Не надо. Мне достаточно знать, что речь идет об огромных деньгах. Теперь понятно, почему Куортерсу удалось заключить сделку с яками.
   – Да, конечно. За счет программного обеспечения такого качества можно провести крупную операцию по закупке наркотиков. Может быть, даже не одну.
   Трэвен посмотрел на Зензо:
   – Ты хочешь сказать, что Куортерс слишком дорого заплатил якам за партию товара?
   Зензо нервно постучал пальцами по рулю.
   – Кокаина, захваченного твоей группой во время рейда, хватит, чтобы оплатить после продажи его на «черном рынке» примерно одну шестую стоимости украденного программного обеспечения. Впрочем, не исключено, что та партия кокаина представляла собой лишь первый взнос, за которым должны были последовать и другие.
   – Возможно. – Трэвен задумался над его словами, и чем больше размышлял, тем озабоченнее становился. – Может быть, Куортерс не имел представления о рыночной стоимости полученного им программного обеспечения.
   Зензо покачал головой и пригладил ладонью густую шапку волос.
   – Даже если Куортерс не знал, его человек в Нагамучи четко представлял себе ценность товара. И он наверняка потребует свою, и весьма крупную, долю, потому что кража программного обеспечения связана с огромным риском. Стоит руководителям корпорации узнать о случившемся, и они отдадут тело похитителя – или похитительницы – шакалам, торгующим органами человеческого тела для последующей пересадки.
   – Это не первая сделка, заключаемая Куортерсом с яками, – заметил Трэвен. – В настоящее время он контролирует восемьдесят процентов наркотиков, поступающих в Даллас. Нельзя захватить в одни руки такую внушительную долю товара всего за несколько дней.
   – Как только сообщение о краже программного обеспечения попадет в средства массовой информации, охотники за головами из многих корпораций начнут преследовать Донни Куортерса.
   – Яки укроют его, если с этим не справятся охранники Куортерса.
   – Может быть. Ты должен понять, что изготовители этого программного обеспечения не пожалеют сил и денег, чтобы заполучить его обратно. Если программное обеспечение попадет на «черный рынок», его цена при сбыте по законным каналам резко упадет. Специалисты и компании, рассчитывающие на долгосрочную прибыль в результате использования созданного ими программного обеспечения, потеряют все.
   – Ты имеешь в виду не Нагамучи, а другие фирмы?
   – Да. Нагамучи всего лишь арендовала это программное обеспечение. Создатели его не они.
   Трэвен задумался:
   – Тогда что они теряют?
   – В общем-то ничего. Возможно, на некоторое время у них прервутся отношения с программистами, занимающимися созданием программных средств, но, в конце концов, Нагамучи по-прежнему остается одним из самых крупных потребителей компьютерных программ. Страховые компании покроют часть убытков изобретателей программного обеспечения, но это мелочь, далекая от той суммы, которую могла бы принести плата за пользование патентом.
   – Как ты считаешь, почему человек Куортерса, работающий в Нагамучи, украл программное обеспечение, арендованное корпорацией, а не программное обеспечение, разработанное программистами Нагамучи?
   – Арендованное программное обеспечение труднее защитить, чем разработанное в самой корпорации, – ответил Зензо, плавно тормозя у светофора. – Оригинальные программы разрабатываются так, что все попытки взлома программы, исходящие изнутри, нарушают целостность системы, включая множество ловушек и мер предосторожности, являющихся ее неотделимой частью.
   Когда минивэн снова двинулся в путь, Трэвен посмотрел в окно. Он увидел мужчину и женщину, идущих, держась за руки, по бульвару, и снова сосредоточил свое внимание на потоке мчащихся автомобилей.
   – А как тебе удалось расшифровать информацию в чипе?
   – Я воспользовался терминалом приятеля и взломал систему безопасности чипа, прибегнув к незаконным методам. Если ты не соблюдаешь существующие правила, то в киберпространстве маневрировать намного легче.
   – Но ты не сможешь упомянуть об этом в своем отчете.
   – Не смогу, но поскольку теперь я знаком с системой безопасности, то просто сообщу, что мне повезло и я случайно напал на правильную комбинацию.
   – А ты не смог бы «случайно» напасть на правильную комбинацию несколькими днями позже? – спросил Трэвен. – Тогда я получу возможность действовать гораздо свободнее.
   – Я не сомневался, что ты попросишь меня об этом. – Зензо включил мигалку и начал передвигаться в крайний правый ряд. – Зачем это тебе нужно?
   – Я хочу выяснить, не сбывал ли Куортерс якам и другое программное обеспечение. Если сбывал, то мне понадобится узнать, какое именно.
   – Могу рассказать тебе о том, что произошло на рынке в последнее время. Какой срок ты имеешь в виду?
   – То, что имело место за последний месяц.
   Зензо кивнул:
   – Понятно. Так вот, фирма «Макмиллан лимитед» потеряла пакет программ инженерного обеспечения меньше четырех недель назад. Предполагалось, что одна плата за использование патентов должна принести в ближайшие десять лет несколько миллиардов долларов. Лично я считаю эту цифру завышенной, потому что срок жизни программного обеспечения не бывает таким продолжительным. В этом же направлении работают и другие программисты, способные за более короткое время создать аналогичные программы.
   – Что происходит, когда кто-то разрабатывает аналогичную программу?
   Зензо пожал плечами:
   – Разумеется, она подвергается тщательной проверке на оригинальность, и только после этого выдается разрешение на ее распространение.
   – И в результате ценность первоначального пакета программного обеспечения падает?
   – Совершенно верно. Когда Кайли и Канеоки устанут от тебя, можешь заняться расследованием преступлений, связанных с использованием компьютеров. Могу замолвить словечко.
   По лицу Трэвена промелькнула мрачная улыбка.
   – Мне нравится работать с людьми. Почему-то это представляет для меня больший интерес, чем защита программного обеспечения корпораций.
   – От подобной защиты зависит благополучие немалого числа людей, приятель, – возразил Зензо.
   – Да, пожалуй, ты прав. – Трэвен поудобнее устроился на пассажирском сиденье и принялся обдумывать полученные сведения. Ему то казалось, что решение проблемы почти у него в руках, то оно снова ускользало. – Ты не мог бы узнать подробности похищения программного обеспечения у компании «Макмиллан»?
   – Сомневаюсь, что мне станет известно имя похитителя.