Страница:
Однако в конце жизни Харагис стал жертвой предательства. После смерти своей первой жены, родившей ему полдюжины сыновей, он заключил политический брак для скрепления союза с соседним королевством. Всего через несколько дней после свадьбы молодая жена напала на Харагиса, пока старый король спал, и успела ослепить его ядом морской жабы, прежде чем он ее убил.
Несмотря на все старания целителей, зрение к нему не вернулось. Выздоравливая, Харагис выяснил, что государство, подославшее к нему убийцу, желало получить порт, который находился под контролем королевства наемников. Он пошел на него войной и поставил противников на колени, а всем их союзникам объявил, что готов, если придется, воевать и с ними.
Харагис посадил своих сыновей на троны в обеих странах и правил теми через них. Он продолжил писать, но его творчество изменилось — внимание слепого старика привлекла поэзия. Среди самых ярких и трогательных стихов, известных человечеству, были и строки Харагиса.
Джаг особенно любил его сборник, без затей названный «Путешествия»; на то были две причины. Вскоре после своего прибытия в Библиотеку двеллер нашел его среди еще неразобранных книг. Сборник был его личной находкой, и копия его находилась в личных вещах Джага, которые согласился хранить Великий магистр, пока он не вернется. А рассказывали «Путешествия» о том, как Харагис попал в рабство к гоблинам.
В те далекие дни, когда двеллер только научился читать, а потом и радоваться знаниям и наслаждаться историями, которые находил в книгах Хранилища Всех Известных Знаний, рассказ Харагиса о том, как тот поднял восстание рабов и освободился от гоблинов, доставлял ему немалое утешение.
Джаг ел, погрузившись в стихи Харагиса, слегка раздраженный неверными ударениями и акцентами, что то и дело допускали ученики. Он убеждал себя, что не стоит слишком к ним придираться — когда-то он и сам страдал теми же недостатками. Время и контакт с другими языками исправят их ошибки.
И все же двеллер предпочел бы услышать слова Харагиса на его родном языке, полном раскатистых р и гортанных г, в которых слышался звон стали и грохот лат, сталкивающихся на поле боя. События, которые описывал Харагис, были настоящими, неприукрашенными, как бои в большей части томов, хранящихся в крыле Хральбомма. Люди в его стихах умирали в грязи, на руках у друзей или же в лапах жестоких гоблинов и других зловещих тварей.
Чувствуя, что не сможет больше проглотить ни кусочка, Джаг отодвинул тарелку и прислонился спиной к зубцам стены. Он посмотрел на запад, где солнце грозилось вот-вот прорваться сквозь темно-серые дождевые тучи, весь день закрывавшие небо. К счастью, пока им везло и дождя не было. Несколько стопок книг, которые уже были занесены в каталоги и готовы к перемещению в надежное место, были накрыты брезентом. Рядом наготове лежало еще несколько его больших кусков.
Двеллер закрыл глаза и погрузился в дремоту. Ему казалось, что если бы только он вспомнил какое-нибудь приятное событие, не затронутое разрушением последних нескольких дней, то непременно смог бы заснуть без кошмарных сновидений.
— Подмастерье.
Сначала Джаг решил, что это фокусы его воображения. Голос принадлежал Крафу, но волшебника не было видно с самого начала спасательной операции. Судя по всему, как понял двеллер, тот искал способы выяснить хоть что-то о нападении на Хранилище, но дело это требовало крайней осторожности. О существовании острова знали очень немногие маги, и все они были старинные к-друзья Библиотеки — или, по крайней мере, поправил себя Джаг, так считалось до недавних событий.
— Подмастерье, — сказал волшебник уже более резко, — ты спишь?
Под стеной стоял Краф в мантии и остроконечной шляпе и хмуро взирал на двеллера.
— Ты проснулся?
Пока толком не понимая, что происходит, Джаг вдруг испугался, что что-то случилось с Великим магистром. Он сел, свесив ноги со стены, и заметил, что присутствие волшебника привлекло внимание всех, кто оказался неподалеку.
— С Великим магистром что-то случилось? — встревоженно спросил он.
— О! — Двеллер моргнул. Потом он глянул на Библиотеку и увидел, что работа там шла как обычно. Если бы что-то случилось с Великим магистром Фонарщиком, то порядок явно был бы нарушен. Джаг снова посмотрел на волшебника. — Тогда что вы хотите?
— Поговорить с тобой, — отозвался Краф.
— О чем?
— Я не собираюсь сообщать о своих делах всем и каждому, — почти прошипел уже донельзя раздраженный волшебник.
Эти слова еще больше заинтересовали слушателей; кое-кто даже подался вперед, чтобы лучше было слышно. К Крафу, надо заметить, библиотекари относились не лучше, чем к Джагу.
С презрительным высокомерием тот повернулся к окружавшим его библиотекарям, гномам, эльфам и морякам, и посох у него в руке вспыхнул ярко-зеленым светом. Зеваки тотчас же поспешили вернуться к своим собственным разговорам, еде или работе.
Двеллер в молчаливой нерешительности сидел на стене; он не представлял себе, зачем волшебнику могло понадобиться с ним побеседовать.
— Ну же, подмастерье, — нетерпеливо воскликнул Краф.
— Я сейчас спущусь. — Джаг зашевелился, готовясь перелезть через край и спуститься по стене.
— Оставайся на месте. Я к тебе поднимусь.
Джаг посмотрел на Крафа. Стена была высотой в полтора десятка футов, влезать на нее и спускаться обратно приходилось с помощью еле заметных упоров, которые образовались из-за неровно сидящих камней и трещин в цементе, и это было нелегко даже для эльфов. Из две л л еров мало кто был на такое способен, кроме самых молодых и ловких; Джагу было тяжело подниматься по ней с грузом, пусть даже он нес всего лишь книгу. Что будет делать волшебник, он не представлял.
Краф помахал перед собой посохом, и в воздухе возник ряд гладких сверкающих поверхностей, отстоящих друг от друга на равные промежутки. Эти полупрозрачные поверхности напоминали светящиеся призраки ступеней, и по такой вот лестнице волшебник без труда поднялся наверх.
Пока он шествовал по созданной его магией лестнице, все во дворе взирали на это зрелище с открытыми то ли от изумления, то ли от недовольства ртами.
Двеллер понимал их чувства — использование магии лишний раз напомнило о недавно постигшей их трагедии и подчеркнуло, насколько волшебники отличаются от всех остальных: им-то никогда было не постичь магических искусств.
Краф на мгновение остановился наверху стены, будто не замечая провожавшие его взгляды. Он снова взмахнул посохом, и с другой стороны стены тоже возникли сияющие ступени, спускавшиеся к цветочным садам внизу.
— Следуй со мной, подмастерье, — сказал волшебник и пошел вниз по волшебным ступеням; его каблуки вышибали из них сверкающие искры. — Я хочу поговорить с тобой наедине.
19. ТЕМНОЕ НАСЛЕДИЕ ПЕРЕВОРОТА
Несмотря на все старания целителей, зрение к нему не вернулось. Выздоравливая, Харагис выяснил, что государство, подославшее к нему убийцу, желало получить порт, который находился под контролем королевства наемников. Он пошел на него войной и поставил противников на колени, а всем их союзникам объявил, что готов, если придется, воевать и с ними.
Харагис посадил своих сыновей на троны в обеих странах и правил теми через них. Он продолжил писать, но его творчество изменилось — внимание слепого старика привлекла поэзия. Среди самых ярких и трогательных стихов, известных человечеству, были и строки Харагиса.
Джаг особенно любил его сборник, без затей названный «Путешествия»; на то были две причины. Вскоре после своего прибытия в Библиотеку двеллер нашел его среди еще неразобранных книг. Сборник был его личной находкой, и копия его находилась в личных вещах Джага, которые согласился хранить Великий магистр, пока он не вернется. А рассказывали «Путешествия» о том, как Харагис попал в рабство к гоблинам.
В те далекие дни, когда двеллер только научился читать, а потом и радоваться знаниям и наслаждаться историями, которые находил в книгах Хранилища Всех Известных Знаний, рассказ Харагиса о том, как тот поднял восстание рабов и освободился от гоблинов, доставлял ему немалое утешение.
Джаг ел, погрузившись в стихи Харагиса, слегка раздраженный неверными ударениями и акцентами, что то и дело допускали ученики. Он убеждал себя, что не стоит слишком к ним придираться — когда-то он и сам страдал теми же недостатками. Время и контакт с другими языками исправят их ошибки.
И все же двеллер предпочел бы услышать слова Харагиса на его родном языке, полном раскатистых р и гортанных г, в которых слышался звон стали и грохот лат, сталкивающихся на поле боя. События, которые описывал Харагис, были настоящими, неприукрашенными, как бои в большей части томов, хранящихся в крыле Хральбомма. Люди в его стихах умирали в грязи, на руках у друзей или же в лапах жестоких гоблинов и других зловещих тварей.
Чувствуя, что не сможет больше проглотить ни кусочка, Джаг отодвинул тарелку и прислонился спиной к зубцам стены. Он посмотрел на запад, где солнце грозилось вот-вот прорваться сквозь темно-серые дождевые тучи, весь день закрывавшие небо. К счастью, пока им везло и дождя не было. Несколько стопок книг, которые уже были занесены в каталоги и готовы к перемещению в надежное место, были накрыты брезентом. Рядом наготове лежало еще несколько его больших кусков.
Двеллер закрыл глаза и погрузился в дремоту. Ему казалось, что если бы только он вспомнил какое-нибудь приятное событие, не затронутое разрушением последних нескольких дней, то непременно смог бы заснуть без кошмарных сновидений.
— Подмастерье.
Сначала Джаг решил, что это фокусы его воображения. Голос принадлежал Крафу, но волшебника не было видно с самого начала спасательной операции. Судя по всему, как понял двеллер, тот искал способы выяснить хоть что-то о нападении на Хранилище, но дело это требовало крайней осторожности. О существовании острова знали очень немногие маги, и все они были старинные к-друзья Библиотеки — или, по крайней мере, поправил себя Джаг, так считалось до недавних событий.
— Подмастерье, — сказал волшебник уже более резко, — ты спишь?
Под стеной стоял Краф в мантии и остроконечной шляпе и хмуро взирал на двеллера.
— Ты проснулся?
Пока толком не понимая, что происходит, Джаг вдруг испугался, что что-то случилось с Великим магистром. Он сел, свесив ноги со стены, и заметил, что присутствие волшебника привлекло внимание всех, кто оказался неподалеку.
— С Великим магистром что-то случилось? — встревоженно спросил он.
— О! — Двеллер моргнул. Потом он глянул на Библиотеку и увидел, что работа там шла как обычно. Если бы что-то случилось с Великим магистром Фонарщиком, то порядок явно был бы нарушен. Джаг снова посмотрел на волшебника. — Тогда что вы хотите?
— Поговорить с тобой, — отозвался Краф.
— О чем?
— Я не собираюсь сообщать о своих делах всем и каждому, — почти прошипел уже донельзя раздраженный волшебник.
Эти слова еще больше заинтересовали слушателей; кое-кто даже подался вперед, чтобы лучше было слышно. К Крафу, надо заметить, библиотекари относились не лучше, чем к Джагу.
С презрительным высокомерием тот повернулся к окружавшим его библиотекарям, гномам, эльфам и морякам, и посох у него в руке вспыхнул ярко-зеленым светом. Зеваки тотчас же поспешили вернуться к своим собственным разговорам, еде или работе.
Двеллер в молчаливой нерешительности сидел на стене; он не представлял себе, зачем волшебнику могло понадобиться с ним побеседовать.
— Ну же, подмастерье, — нетерпеливо воскликнул Краф.
— Я сейчас спущусь. — Джаг зашевелился, готовясь перелезть через край и спуститься по стене.
— Оставайся на месте. Я к тебе поднимусь.
Джаг посмотрел на Крафа. Стена была высотой в полтора десятка футов, влезать на нее и спускаться обратно приходилось с помощью еле заметных упоров, которые образовались из-за неровно сидящих камней и трещин в цементе, и это было нелегко даже для эльфов. Из две л л еров мало кто был на такое способен, кроме самых молодых и ловких; Джагу было тяжело подниматься по ней с грузом, пусть даже он нес всего лишь книгу. Что будет делать волшебник, он не представлял.
Краф помахал перед собой посохом, и в воздухе возник ряд гладких сверкающих поверхностей, отстоящих друг от друга на равные промежутки. Эти полупрозрачные поверхности напоминали светящиеся призраки ступеней, и по такой вот лестнице волшебник без труда поднялся наверх.
Пока он шествовал по созданной его магией лестнице, все во дворе взирали на это зрелище с открытыми то ли от изумления, то ли от недовольства ртами.
Двеллер понимал их чувства — использование магии лишний раз напомнило о недавно постигшей их трагедии и подчеркнуло, насколько волшебники отличаются от всех остальных: им-то никогда было не постичь магических искусств.
Краф на мгновение остановился наверху стены, будто не замечая провожавшие его взгляды. Он снова взмахнул посохом, и с другой стороны стены тоже возникли сияющие ступени, спускавшиеся к цветочным садам внизу.
— Следуй со мной, подмастерье, — сказал волшебник и пошел вниз по волшебным ступеням; его каблуки вышибали из них сверкающие искры. — Я хочу поговорить с тобой наедине.
19. ТЕМНОЕ НАСЛЕДИЕ ПЕРЕВОРОТА
Джаг поглядел вслед волшебнику, спускавшемуся по магическим ступеням на другую сторону стены, окружавшей двор Библиотеки, и тревога проникла во все его поры, как светлячковый сок в заевшем замке. Глянув на Крафа, двеллер с естественной боязнью как магов, так и всего магического тоскливо подумал, что непременно закончит день жабой, прыгающей по тропинкам цветников Библиотеки.
Он поднялся, чувствуя, как дрожат его ноги, взял дневник и пенал с письменными принадлежностями и осторожно поставил ногу на слабо видимые мерцающие ступени. Поверхность их оказалась на удивление твердой, и он рискнул ступить на верхнюю всем весом.
— Идем же, подмастерье, — нетерпеливо окликнул его Краф, уже наполовину спустившийся вниз.
Джаг собрал все свое мужество.
— Хотелось бы знать, что все это значит, — сказал он, со стыдом заметив, что как он ни старался заставить свой голос звучать уверенно, тот слегка срывался.
— И мне тоже. — Добравшись до земли, волшебник шагнул на тропинку между цветущими кустами, которые были выше даже его остроконечной шляпы.
Цветники вокруг северной, восточной и западной стен Библиотеки были разбиты не просто для услаждения взора. Шипы и толстые ветки цветущих кустов не позволяли лошадям и другим животным подойти слишком близко.
С внешней стороны сады вообще были практически непроходимы — деревья, лозы и кусты росли так близко, что сплетались в единую изгородь. Ухаживали за садами эльфийские стражники, направляя их рост как трудом своих рук, так и специальными магическими заклинаниями.
Для прогулок библиотекарей и гостей Хранилища Всех Известных Знаний была открыта внутренняя треть садов, которой зарастать не позволяли. Сады там были украшены скамьями из искривленных деревьев, фонтанами и бассейнами, вытекавшими из природных источников и резервуаров со стекавшей с гор водой, а также копиями статуй с сотни разных площадей в разных городах и странах, когда-то существовавших на материке до Переворота.
Двеллер добрался до подножия магических ступеней и почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки. Когда он оглянулся, то увидел, что мерцающие ступени исчезли. Пути назад не было.
— Я поговорил с твоим другом, подмастерье, — сказал Краф, не оборачиваясь. Он шел, сложив руки за спиной и держа посох под мышкой, и только изредка поглядывал на Джага, покачивая при этом шляпой.
Вот так вот походя волшебник подчеркнул, что в библиотеке у двеллера друзей не было, и Джага это задело. Краф явно имел в виду Рейшо. Молодой моряк вернулся в Рассветные Пустоши только этим утром, и обратно в Библиотеку его не ждали до следующего дня.
— И что с того? — спросил двеллер.
Волшебник остановился и обернулся, раздраженно нахмурив брови.
— А характер у тебя, как я погляжу, тяжелый, подмастерье.
Джаг сглотнул и остановился, чувствуя, как у него подгибаются колени. Он еле удержался, чтобы не повернуться и не сигануть в кусты, подальше от уничтожающего взгляда Крафа.
Нет, к завтрашнему дню он точно окажется жабой… Неожиданно волшебник испустил тяжелый вздох.
— Прошу, не надо меня бояться, — сказал он.
— Я и не боюсь, — пискнул Джаг.
— Нет, боишься, — настаивал Краф.
— Если и боюсь, то куда меньше, чем надо бы. — Едва двеллер произнес эти слова, как понял, что сказал совсем не то, что собирался.
— Согласен, — мрачно отозвался волшебник.
— Я не это имел в виду. — Джаг расправил плечи, хотя колени у него по-прежнему подгибались от страха. Он вспомнил все ужасы и опасности, с которыми сталкивался за много лет, сначала как раб в гоблинских шахтах, а потом как библиотекарь, путешествуя с Великим магистром по материку. Он не будет бояться. Он больше никогда не будет так бояться, как в тех шахтах. Двеллер снова повторил обещание, которое дал себе, когда Великий магистр освободил его из цепей.
Краф встряхнул головой.
— У меня нет ни времени, ни терпения, ни желания мириться с приступами твоего упрямства, подмастерье.
— А я не хочу разговаривать с вами и думать, что в любой момент меня могут превратить в жабу.
Волшебник невесело усмехнулся.
— А по-моему, тебе как раз полезно так думать.
Сам толком не обдумав, что делает, Джаг развернулся и молча пошел прочь. Нет, сказал он себе, это ошибка, так нельзя — и все же продолжал шагать, сам немало удивленный собственной дерзостью.
— Подмастерье! — взревел Краф.
Двеллер, игнорируя этот вопль, удалялся прочь.
— Если ты сделаешь еще хоть шаг, клянусь Вечной Тьмой, дальше тебе в самом деле придется скакать вприпрыжку.
— Ну и пожалуйста, — отозвался Джаг, сам не веря, что посмел такое ляпнуть. Он продолжал идти, высматривая ближайший куст, за которым можно было бы спрятаться, прежде чем волшебник успеет выполнить свою угрозу. Может, создание магических ступенек из воздуха и было детской игрой, но, уж конечно, на то, чтобы превратить двеллера в жабу, потребовалось бы чуть больше усилий.
С другой стороны, за свою многовековую жизнь Краф наверняка отлично освоил искусство превращения двеллеров в жаб.
И к несчастью, ближайший куст достаточно большого размера, чтобы за ним можно было укрыться, был почти в двух десятках шагов от него. Джаг вообще-то предпочел бы дерево или статую — такой схрон представлялся ему более надежным. Он начал гадать, удастся ли ему опередить магическое заклятие. Держа голову все так же прямо, двеллер время от времени бросал взгляд на собственные ноги, не начинают ли вырастать у него между пальцев перепонки.
— Подмастерье, — произнес Краф.
Джаг весь сжался, ожидая, что вот сейчас он и обратится в бесхвостое земноводное.
— Прошу тебя.
«Прошу тебя»?
В какие заклятия, интересно, могли входить слова «прошу тебя»? Особенно произнесенные столь… ну да, умоляющим тоном? Маги повелевали потусторонними силами; они не требовали у них разрешения на что-либо…
— Подмастерье, — снова позвал волшебник.
— Что? — едва смог выговорить в ответ двеллер. Собственный изменившийся голос его встревожил. Он поднял руку к щеке, ожидая прикоснуться к бородавкам и грубой жабьей коже. Вроде бы ничего в его лице не изменилось. По крайней мере, ему так показалось — точно можно было бы сказать в тот момент, когда он посмотрится в зеркало. Краф между тем подошел к нему и посмотрел на Джага сверху вниз, все еще держа руки за спиной.
— Мне в самом деле очень нужно с тобой поговорить. Если бы ты остановился и выслушал то, что я хочу сказать, мне бы это очень помогло.
«Помогло», повторил про себя двеллер, стараясь не искать в словах волшебника возможный злой умысел. Если ты должен кому-то помочь, то вряд ли тебя так вот сразу превратят в жабу.
— Выслушал? — переспросил он и, задрав голову, поглядел на волшебника сверху вниз.
— Вот именно, — сказал Краф и прищурился, глядя на него. — Выслушал. — Он недовольно фыркнул. — У тебя с твоим наставником много общего: вы оба только туда и лезете, где можно сломать голову.
— Но не превратиться в жабу, — возразил Джаг.
Волшебник раздраженно отмахнулся от этих слов.
— Но не превратиться в жабу, — настойчиво повторил двеллер.
— Ну что ж. — Краф издал очередной тяжелый вздох. Вид у него был такой, будто уступка эта дорого ему далась. — Но я тебя уверяю, что только условно обещаю не превращать тебя в жабу и окончательное решение будет зависеть от твоего поведения.
— Ладно.
— Я не потерплю более неуважения.
— И я тоже. — Джаг понимал, разумеется, как ему повезло, что его неслыханная дерзость сошла на этот раз, похоже, ему с рук, но сдаваться все же не желал. Он подождал секунду, ожидая, что вот-вот его все же превратят в земноводное или уничтожат на месте, но этого не случилось, и он с явным облегчением подошел к волшебнику.
— Пройдись со мной, — сказал тот. — Я лучше думаю на ходу.
Джаг пошел рядом с Крафом, напрасно стараясь держаться с ним наравне. Стоило им пройти шага три, как ему уже пришлось догонять волшебника, делая два или даже три прыжка на каждый шаг своего спутника. Он только надеялся, что недавно выздоровевшая нога Кра-фа хоть чуть-чуть затормозит скорость его передвижения.
— Как я уже сказал, я беседовал с твоим другом, подмастерье.
— Это вы про Рейшо? — Волшебник пожал плечами.
— Разумеется, про него.
Джаг уставился на цветущий сад, вспоминая, каким бесполезным ему казалось когда-то это место. Библиотекари ухаживали за теми садами, что находились с восточной стороны, а во внутреннем дворе было несколько участков, где круглый год выращивались овощи к столу. Некоторые цветы тоже были съедобными, но особенно ими было не насытиться.
— Рейшо сообщил мне кое-что, и это меня встревожило, — продолжал Краф.
Двеллер ждал. Его приятель мог рассказать много такого, что встревожило бы любого, не только волшебника.
— Он сказал мне, что ты собираешься отплыть на «Ветрогоне», когда тот выйдет из гавани.
Джаг не ответил и даже позволил себе отстать на пару шагов.
Краф остановился так внезапно, что двеллер едва на него не налетел.
Попятившись, тот вдруг рассерженно подумал, что Рейшо разболтал волшебнику то, что Джаг сообщил ему по секрету. Двеллер моргнул, не отрывая глаз от Крафа, и вдруг заметил, что среди темных туч мелькнули первые стрелы молний. Скоро, похоже, разразится гроза.
— Я заставил его сказать мне, — сказал волшебник, будто угадав незаданный вопрос Джага. — У него не было выбора. Если я хочу что-то узнать, то помешать мне нелегко.
Двеллер посмотрел на Крафа в упор, с усилием заставляя себя не отворачиваться.
— Ты правда собираешься это сделать? — спросил волшебник.
— Да, — ответил Джаг.
— Но зачем, подмастерье?
— Почему вы меня так вечно называете? — раздраженно спросил двеллер. — У меня есть имя. И я не ваш подмастерье. Даже когда я был подмастерьем у Великого магистра, он меня так никогда не называл. Только вы.
Краф сложил руки на груди, посох при этом сжав в правом кулаке.
— Потому что ты и есть подмастерье. Подмастерье Вика.
— Я был когда-то учеником библиотекаря, — упрямо продолжал Джаг, — но это осталось позади — теперь я библиотекарь первого уровня.
— Нет.
Джага охватил гнев, и он не стал его сдерживать. В конце концов, он больше не был перепуганным маленьким двеллером, скованным одной цепью со своими товарищами по несчастью.
— Ты бросил этот пост, — сказал волшебник, едва Джаг открыл рот.
— Нет, я его не бросал.
— Именно что бросил и умчался через океан, да еще и снова собираешься повторить свой подвиг.
— Это мое дело.
— Ты подмастерье Вика.
— Я сам по себе.
Краф наклонился и посмотрел в упор на двеллера.
— И что ты собираешься найти на материке?
— Свою семью.
— Ложь. — Глаза волшебника вспыхнули. — В глубине души ты знаешь, что никого из них нет в живых.
— Почему вы в этом так уверены? — гневно воскликнул Джаг.
— Потому что мало кому удается выйти живыми из гоблинских шахт. Даже если каким-то чудом это и случилось, как ты собираешься их найти?
— Я могу отправиться туда.
— В гоблинские шахты?
— Да. — Двеллер почувствовал на глазах слезы. Их словно принес с собой холодный ветер с юга, с Кровавого моря, от которого их отделяли только пики Костяшек; он чувствовал, как они стекают по его щекам.
— Великолепный план, — с сарказмом протянул Краф.
— Лучшего у меня нет. — Джага страшно злило, что он позволил волшебнику так себя раздразнить.
— И что ты собирался делать после того, как тебя опять закуют в кандалы?
— Никто бы меня не заковал.
— Именно так бы и вышло, — уронил волшебник, бросив на него сердитый взор.
Тут двеллер заметил несколько любопытных голов, высовывавшихся из-за стены.
Краф не глядя взмахнул посохом, и в стену ударила молния. Грохота было много, но сами камни не пострадали. Головы моментально скрылись за стеной.
— Терпеть не могу, когда подслушивают, — хмуро сказал волшебник и продолжил: — Хуже всего то, что Вик наверняка отправился бы за тобой, как только услышал бы о том, что ты снова попал в неволю. Если бы я был здесь, когда ты в тот раз собрался покинуть остров, ни за что бы этого не допустил.
— Вы бы меня не остановили.
Краф посмотрел на него в упор, не произнося ни слова. Не стоило бы мне этого говорить, сказал себе Джаг.
— Вы не имели бы права так поступить. Это мой выбор. Это моя семья.
— Твоя семья здесь, подмастерье.
Двеллер решил было в очередной раз возразить, но вовремя прикусил язык.
— Более того, — продолжал Краф, — здесь тебе повезло быть избранным для особого долга.
— Какого еще долга?
— Стать подмастерьем Великого магистра Хранилища Всех Известных Знаний.
— За время службы Великого магистра здесь перебывали десятки учеников…
— Сотни, — поправил его волшебник.
— Тем более сотни. — Джаг знал, что некоторые из них умерли во время службы в Библиотеке, кто-то от старости, а кто-то от завезенной с материка болезни, а кто-то покинул Хранилище Всех Известных Знаний. Почти все двеллеры приходили работать в Библиотеку только из-за давних клятв Древним магам, создавшим Рассветные Пустоши и позволившим им жить на острове.
Некоторые из этих библиотекарей вернулись на семейные фермы и лавки, когда отслужили оговоренные десять лет, потому что так и не научились любить свое дело. Другие, может, и любили книги и свои обязанности в Библиотеке больше, чем сельское хозяйство, ремесла или работу в лавке, но не имели достаточных способностей, чтобы продвинуться выше определенного уровня.
Двеллер знал, что сам Великий магистр прослужил библиотекарем третьего уровня дольше, чем кто-либо в истории Хранилища Всех Известных Знаний. И вообще Великий магистр Фонарщик был уверен, что его уволят из Библиотеки.
Но это было до того, как его силой увезли на «Одноглазой Пегги». Когда он вернулся в Рассветные Пустоши с четырьмя книгами из могилы мертвого волшебника в гоблинском городе Мыс Повешенного Эльфа, будущим Великим магистром заинтересовался Краф. Как оказалось, Краф уже давно делился с Великими магистрами Библиотеки сведениями о книгах, остававшихся на материке, чтобы те предприняли что-либо для их спасения. До Эджвика Фонарщика пост Великого магистра занимал человек по имени Фролло, но он никогда не уделял этим сведениям особого внимания.
А вот Великий магистр Фонарщик ими заинтересовался и после многочисленных поездок на материк доставил в Хранилище Всех Известных Знаний весьма ценные трактаты.
— Я не мог здесь оставаться, — сказал Джаг. — Как только я осознал, что это из-за Великого магистра я немогу найти свою семью, я ни минуты больше не мог здесь оставаться.
Лицо Крафа напряглось.
— Что это ты несешь?
— Я сказал…
Волшебник раздраженно махнул рукой.
— Я прекрасно слышал, что ты сказал, но теперь изволь объяснить свои слова.
— Что объяснить?
— Каким образом Вик несет ответственность за то, что ты не можешь найти свою семью.
Двеллер печально вздохнул, думая о том, что никому его не понять и что он сейчас станет жабой, а никто так и не узнает почему.
— Да, я сказал, что Великий магистр виноват в том, что я не могу найти свою семью. Но это не одного Великого магистра Фонарщика вина, не стоит останавливаться на нем. Ответственность лежит на последних десяти, двадцати или даже тридцати Великих магистрах, если хотите.
— И что же Вик, по-твоему, сделал не так?
Зная, что теперь от разговора не отвертеться, раз уж он выпустил червячка из яблока, Джаг сказал:
— Он ее не вернул.
Эти слова еще сильнее озадачили Крафа. Он дернул щекой и, прищурившись, посмотрел на двеллера.
— О чем это ты?
— О Библиотеке. — Джагу не стоял ось на месте, и он начал шагать взад-вперед, правда не смея при этом удалиться дальше чем на несколько футов от волшебника.
— О Библиотеке, — повторил Краф, явно не понимая.
Двеллер кивнул.
— О Хранилище Всех Известных Знаний. О Библиотеке.
— И Вик ее не вернул?
— Нет, не вернул, а должен был.
— Подмастерье…
Джаг бросил на волшебника сердитый взгляд.
— Джаг, — поправился тот, явно с трудом держа себя в руках, — я все никак не могу взять в толк, к чему ты ведешь.
— Много лет назад, — сказал двеллер, — Древние маги заставили этот остров подняться с морского дна. Они изменили море вокруг, возвели с трех его сторон и большей части четвертой смертельно опасные рифы и накрыли землю и море вечными туманами, которые отпугнули от этих краев большую часть народов, пользующихся морем как транспортным путем и как источником пищи. Но Древние знали, что рано или поздно народы, особенно люди с их страстью к бродяжничеству и потребностью завоевать море, снова доберутся сюда.
— Они пытались, конечно же. Наверное, и этот остров они бы нашли, если бы Древние не решили поселить в море столько опасных тварей, что зловещие истории о них не утихали в людских устах.
— Еще незваных гостей помогают прогонять пираты, — добавил Джаг.
— Верно.
— В те времена, — продолжил двеллер, — Библиотеку надо было спрятать. На суше и на море свирепствовали полчища гоблинов, ведомые лордом Харрионом. Гоблины безжалостно уничтожали всех, кто смел им противостоять, но с ничуть не меньшим пылом они охотились за книгами.
— Я знаю. Ты не сообщаешь мне ничего…
— Как только лорд Харрион и гоблины потерпели поражение, книги надо было вернуть. — Джаг остановился, посмотрел на волшебника и повторил свои слова, стараясь придать им как можно больше веса и волнения. Голос его стал хриплым от эмоций. — Книги надо было вернуть.
Краф нахмурился.
— Ах вот в чем дело. Теперь понимаю.
— В самом деле? — произнес Джаг. — Действительно понимаете?
Волшебник поднял руку.
— Книги непременно вернут.
— Вы так считаете? — протянул двеллер, не скрывая сомнений, накопившихся за последние несколько лет.
— Ну разумеется, вернут. Так было обещано. Когда наступит подходящее время, их вернут.
— И когда же это время наступит? Краф нахмурился еще сильнее.
— Не я это определяю.
— А кто?
— Великий магистр Хранилища Всех Известных Знаний.
Он поднялся, чувствуя, как дрожат его ноги, взял дневник и пенал с письменными принадлежностями и осторожно поставил ногу на слабо видимые мерцающие ступени. Поверхность их оказалась на удивление твердой, и он рискнул ступить на верхнюю всем весом.
— Идем же, подмастерье, — нетерпеливо окликнул его Краф, уже наполовину спустившийся вниз.
Джаг собрал все свое мужество.
— Хотелось бы знать, что все это значит, — сказал он, со стыдом заметив, что как он ни старался заставить свой голос звучать уверенно, тот слегка срывался.
— И мне тоже. — Добравшись до земли, волшебник шагнул на тропинку между цветущими кустами, которые были выше даже его остроконечной шляпы.
Цветники вокруг северной, восточной и западной стен Библиотеки были разбиты не просто для услаждения взора. Шипы и толстые ветки цветущих кустов не позволяли лошадям и другим животным подойти слишком близко.
С внешней стороны сады вообще были практически непроходимы — деревья, лозы и кусты росли так близко, что сплетались в единую изгородь. Ухаживали за садами эльфийские стражники, направляя их рост как трудом своих рук, так и специальными магическими заклинаниями.
Для прогулок библиотекарей и гостей Хранилища Всех Известных Знаний была открыта внутренняя треть садов, которой зарастать не позволяли. Сады там были украшены скамьями из искривленных деревьев, фонтанами и бассейнами, вытекавшими из природных источников и резервуаров со стекавшей с гор водой, а также копиями статуй с сотни разных площадей в разных городах и странах, когда-то существовавших на материке до Переворота.
Двеллер добрался до подножия магических ступеней и почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки. Когда он оглянулся, то увидел, что мерцающие ступени исчезли. Пути назад не было.
— Я поговорил с твоим другом, подмастерье, — сказал Краф, не оборачиваясь. Он шел, сложив руки за спиной и держа посох под мышкой, и только изредка поглядывал на Джага, покачивая при этом шляпой.
Вот так вот походя волшебник подчеркнул, что в библиотеке у двеллера друзей не было, и Джага это задело. Краф явно имел в виду Рейшо. Молодой моряк вернулся в Рассветные Пустоши только этим утром, и обратно в Библиотеку его не ждали до следующего дня.
— И что с того? — спросил двеллер.
Волшебник остановился и обернулся, раздраженно нахмурив брови.
— А характер у тебя, как я погляжу, тяжелый, подмастерье.
Джаг сглотнул и остановился, чувствуя, как у него подгибаются колени. Он еле удержался, чтобы не повернуться и не сигануть в кусты, подальше от уничтожающего взгляда Крафа.
Нет, к завтрашнему дню он точно окажется жабой… Неожиданно волшебник испустил тяжелый вздох.
— Прошу, не надо меня бояться, — сказал он.
— Я и не боюсь, — пискнул Джаг.
— Нет, боишься, — настаивал Краф.
— Если и боюсь, то куда меньше, чем надо бы. — Едва двеллер произнес эти слова, как понял, что сказал совсем не то, что собирался.
— Согласен, — мрачно отозвался волшебник.
— Я не это имел в виду. — Джаг расправил плечи, хотя колени у него по-прежнему подгибались от страха. Он вспомнил все ужасы и опасности, с которыми сталкивался за много лет, сначала как раб в гоблинских шахтах, а потом как библиотекарь, путешествуя с Великим магистром по материку. Он не будет бояться. Он больше никогда не будет так бояться, как в тех шахтах. Двеллер снова повторил обещание, которое дал себе, когда Великий магистр освободил его из цепей.
Краф встряхнул головой.
— У меня нет ни времени, ни терпения, ни желания мириться с приступами твоего упрямства, подмастерье.
— А я не хочу разговаривать с вами и думать, что в любой момент меня могут превратить в жабу.
Волшебник невесело усмехнулся.
— А по-моему, тебе как раз полезно так думать.
Сам толком не обдумав, что делает, Джаг развернулся и молча пошел прочь. Нет, сказал он себе, это ошибка, так нельзя — и все же продолжал шагать, сам немало удивленный собственной дерзостью.
— Подмастерье! — взревел Краф.
Двеллер, игнорируя этот вопль, удалялся прочь.
— Если ты сделаешь еще хоть шаг, клянусь Вечной Тьмой, дальше тебе в самом деле придется скакать вприпрыжку.
— Ну и пожалуйста, — отозвался Джаг, сам не веря, что посмел такое ляпнуть. Он продолжал идти, высматривая ближайший куст, за которым можно было бы спрятаться, прежде чем волшебник успеет выполнить свою угрозу. Может, создание магических ступенек из воздуха и было детской игрой, но, уж конечно, на то, чтобы превратить двеллера в жабу, потребовалось бы чуть больше усилий.
С другой стороны, за свою многовековую жизнь Краф наверняка отлично освоил искусство превращения двеллеров в жаб.
И к несчастью, ближайший куст достаточно большого размера, чтобы за ним можно было укрыться, был почти в двух десятках шагов от него. Джаг вообще-то предпочел бы дерево или статую — такой схрон представлялся ему более надежным. Он начал гадать, удастся ли ему опередить магическое заклятие. Держа голову все так же прямо, двеллер время от времени бросал взгляд на собственные ноги, не начинают ли вырастать у него между пальцев перепонки.
— Подмастерье, — произнес Краф.
Джаг весь сжался, ожидая, что вот сейчас он и обратится в бесхвостое земноводное.
— Прошу тебя.
«Прошу тебя»?
В какие заклятия, интересно, могли входить слова «прошу тебя»? Особенно произнесенные столь… ну да, умоляющим тоном? Маги повелевали потусторонними силами; они не требовали у них разрешения на что-либо…
— Подмастерье, — снова позвал волшебник.
— Что? — едва смог выговорить в ответ двеллер. Собственный изменившийся голос его встревожил. Он поднял руку к щеке, ожидая прикоснуться к бородавкам и грубой жабьей коже. Вроде бы ничего в его лице не изменилось. По крайней мере, ему так показалось — точно можно было бы сказать в тот момент, когда он посмотрится в зеркало. Краф между тем подошел к нему и посмотрел на Джага сверху вниз, все еще держа руки за спиной.
— Мне в самом деле очень нужно с тобой поговорить. Если бы ты остановился и выслушал то, что я хочу сказать, мне бы это очень помогло.
«Помогло», повторил про себя двеллер, стараясь не искать в словах волшебника возможный злой умысел. Если ты должен кому-то помочь, то вряд ли тебя так вот сразу превратят в жабу.
— Выслушал? — переспросил он и, задрав голову, поглядел на волшебника сверху вниз.
— Вот именно, — сказал Краф и прищурился, глядя на него. — Выслушал. — Он недовольно фыркнул. — У тебя с твоим наставником много общего: вы оба только туда и лезете, где можно сломать голову.
— Но не превратиться в жабу, — возразил Джаг.
Волшебник раздраженно отмахнулся от этих слов.
— Но не превратиться в жабу, — настойчиво повторил двеллер.
— Ну что ж. — Краф издал очередной тяжелый вздох. Вид у него был такой, будто уступка эта дорого ему далась. — Но я тебя уверяю, что только условно обещаю не превращать тебя в жабу и окончательное решение будет зависеть от твоего поведения.
— Ладно.
— Я не потерплю более неуважения.
— И я тоже. — Джаг понимал, разумеется, как ему повезло, что его неслыханная дерзость сошла на этот раз, похоже, ему с рук, но сдаваться все же не желал. Он подождал секунду, ожидая, что вот-вот его все же превратят в земноводное или уничтожат на месте, но этого не случилось, и он с явным облегчением подошел к волшебнику.
— Пройдись со мной, — сказал тот. — Я лучше думаю на ходу.
Джаг пошел рядом с Крафом, напрасно стараясь держаться с ним наравне. Стоило им пройти шага три, как ему уже пришлось догонять волшебника, делая два или даже три прыжка на каждый шаг своего спутника. Он только надеялся, что недавно выздоровевшая нога Кра-фа хоть чуть-чуть затормозит скорость его передвижения.
— Как я уже сказал, я беседовал с твоим другом, подмастерье.
— Это вы про Рейшо? — Волшебник пожал плечами.
— Разумеется, про него.
Джаг уставился на цветущий сад, вспоминая, каким бесполезным ему казалось когда-то это место. Библиотекари ухаживали за теми садами, что находились с восточной стороны, а во внутреннем дворе было несколько участков, где круглый год выращивались овощи к столу. Некоторые цветы тоже были съедобными, но особенно ими было не насытиться.
— Рейшо сообщил мне кое-что, и это меня встревожило, — продолжал Краф.
Двеллер ждал. Его приятель мог рассказать много такого, что встревожило бы любого, не только волшебника.
— Он сказал мне, что ты собираешься отплыть на «Ветрогоне», когда тот выйдет из гавани.
Джаг не ответил и даже позволил себе отстать на пару шагов.
Краф остановился так внезапно, что двеллер едва на него не налетел.
Попятившись, тот вдруг рассерженно подумал, что Рейшо разболтал волшебнику то, что Джаг сообщил ему по секрету. Двеллер моргнул, не отрывая глаз от Крафа, и вдруг заметил, что среди темных туч мелькнули первые стрелы молний. Скоро, похоже, разразится гроза.
— Я заставил его сказать мне, — сказал волшебник, будто угадав незаданный вопрос Джага. — У него не было выбора. Если я хочу что-то узнать, то помешать мне нелегко.
Двеллер посмотрел на Крафа в упор, с усилием заставляя себя не отворачиваться.
— Ты правда собираешься это сделать? — спросил волшебник.
— Да, — ответил Джаг.
— Но зачем, подмастерье?
— Почему вы меня так вечно называете? — раздраженно спросил двеллер. — У меня есть имя. И я не ваш подмастерье. Даже когда я был подмастерьем у Великого магистра, он меня так никогда не называл. Только вы.
Краф сложил руки на груди, посох при этом сжав в правом кулаке.
— Потому что ты и есть подмастерье. Подмастерье Вика.
— Я был когда-то учеником библиотекаря, — упрямо продолжал Джаг, — но это осталось позади — теперь я библиотекарь первого уровня.
— Нет.
Джага охватил гнев, и он не стал его сдерживать. В конце концов, он больше не был перепуганным маленьким двеллером, скованным одной цепью со своими товарищами по несчастью.
— Ты бросил этот пост, — сказал волшебник, едва Джаг открыл рот.
— Нет, я его не бросал.
— Именно что бросил и умчался через океан, да еще и снова собираешься повторить свой подвиг.
— Это мое дело.
— Ты подмастерье Вика.
— Я сам по себе.
Краф наклонился и посмотрел в упор на двеллера.
— И что ты собираешься найти на материке?
— Свою семью.
— Ложь. — Глаза волшебника вспыхнули. — В глубине души ты знаешь, что никого из них нет в живых.
— Почему вы в этом так уверены? — гневно воскликнул Джаг.
— Потому что мало кому удается выйти живыми из гоблинских шахт. Даже если каким-то чудом это и случилось, как ты собираешься их найти?
— Я могу отправиться туда.
— В гоблинские шахты?
— Да. — Двеллер почувствовал на глазах слезы. Их словно принес с собой холодный ветер с юга, с Кровавого моря, от которого их отделяли только пики Костяшек; он чувствовал, как они стекают по его щекам.
— Великолепный план, — с сарказмом протянул Краф.
— Лучшего у меня нет. — Джага страшно злило, что он позволил волшебнику так себя раздразнить.
— И что ты собирался делать после того, как тебя опять закуют в кандалы?
— Никто бы меня не заковал.
— Именно так бы и вышло, — уронил волшебник, бросив на него сердитый взор.
Тут двеллер заметил несколько любопытных голов, высовывавшихся из-за стены.
Краф не глядя взмахнул посохом, и в стену ударила молния. Грохота было много, но сами камни не пострадали. Головы моментально скрылись за стеной.
— Терпеть не могу, когда подслушивают, — хмуро сказал волшебник и продолжил: — Хуже всего то, что Вик наверняка отправился бы за тобой, как только услышал бы о том, что ты снова попал в неволю. Если бы я был здесь, когда ты в тот раз собрался покинуть остров, ни за что бы этого не допустил.
— Вы бы меня не остановили.
Краф посмотрел на него в упор, не произнося ни слова. Не стоило бы мне этого говорить, сказал себе Джаг.
— Вы не имели бы права так поступить. Это мой выбор. Это моя семья.
— Твоя семья здесь, подмастерье.
Двеллер решил было в очередной раз возразить, но вовремя прикусил язык.
— Более того, — продолжал Краф, — здесь тебе повезло быть избранным для особого долга.
— Какого еще долга?
— Стать подмастерьем Великого магистра Хранилища Всех Известных Знаний.
— За время службы Великого магистра здесь перебывали десятки учеников…
— Сотни, — поправил его волшебник.
— Тем более сотни. — Джаг знал, что некоторые из них умерли во время службы в Библиотеке, кто-то от старости, а кто-то от завезенной с материка болезни, а кто-то покинул Хранилище Всех Известных Знаний. Почти все двеллеры приходили работать в Библиотеку только из-за давних клятв Древним магам, создавшим Рассветные Пустоши и позволившим им жить на острове.
Некоторые из этих библиотекарей вернулись на семейные фермы и лавки, когда отслужили оговоренные десять лет, потому что так и не научились любить свое дело. Другие, может, и любили книги и свои обязанности в Библиотеке больше, чем сельское хозяйство, ремесла или работу в лавке, но не имели достаточных способностей, чтобы продвинуться выше определенного уровня.
Двеллер знал, что сам Великий магистр прослужил библиотекарем третьего уровня дольше, чем кто-либо в истории Хранилища Всех Известных Знаний. И вообще Великий магистр Фонарщик был уверен, что его уволят из Библиотеки.
Но это было до того, как его силой увезли на «Одноглазой Пегги». Когда он вернулся в Рассветные Пустоши с четырьмя книгами из могилы мертвого волшебника в гоблинском городе Мыс Повешенного Эльфа, будущим Великим магистром заинтересовался Краф. Как оказалось, Краф уже давно делился с Великими магистрами Библиотеки сведениями о книгах, остававшихся на материке, чтобы те предприняли что-либо для их спасения. До Эджвика Фонарщика пост Великого магистра занимал человек по имени Фролло, но он никогда не уделял этим сведениям особого внимания.
А вот Великий магистр Фонарщик ими заинтересовался и после многочисленных поездок на материк доставил в Хранилище Всех Известных Знаний весьма ценные трактаты.
— Я не мог здесь оставаться, — сказал Джаг. — Как только я осознал, что это из-за Великого магистра я немогу найти свою семью, я ни минуты больше не мог здесь оставаться.
Лицо Крафа напряглось.
— Что это ты несешь?
— Я сказал…
Волшебник раздраженно махнул рукой.
— Я прекрасно слышал, что ты сказал, но теперь изволь объяснить свои слова.
— Что объяснить?
— Каким образом Вик несет ответственность за то, что ты не можешь найти свою семью.
Двеллер печально вздохнул, думая о том, что никому его не понять и что он сейчас станет жабой, а никто так и не узнает почему.
— Да, я сказал, что Великий магистр виноват в том, что я не могу найти свою семью. Но это не одного Великого магистра Фонарщика вина, не стоит останавливаться на нем. Ответственность лежит на последних десяти, двадцати или даже тридцати Великих магистрах, если хотите.
— И что же Вик, по-твоему, сделал не так?
Зная, что теперь от разговора не отвертеться, раз уж он выпустил червячка из яблока, Джаг сказал:
— Он ее не вернул.
Эти слова еще сильнее озадачили Крафа. Он дернул щекой и, прищурившись, посмотрел на двеллера.
— О чем это ты?
— О Библиотеке. — Джагу не стоял ось на месте, и он начал шагать взад-вперед, правда не смея при этом удалиться дальше чем на несколько футов от волшебника.
— О Библиотеке, — повторил Краф, явно не понимая.
Двеллер кивнул.
— О Хранилище Всех Известных Знаний. О Библиотеке.
— И Вик ее не вернул?
— Нет, не вернул, а должен был.
— Подмастерье…
Джаг бросил на волшебника сердитый взгляд.
— Джаг, — поправился тот, явно с трудом держа себя в руках, — я все никак не могу взять в толк, к чему ты ведешь.
— Много лет назад, — сказал двеллер, — Древние маги заставили этот остров подняться с морского дна. Они изменили море вокруг, возвели с трех его сторон и большей части четвертой смертельно опасные рифы и накрыли землю и море вечными туманами, которые отпугнули от этих краев большую часть народов, пользующихся морем как транспортным путем и как источником пищи. Но Древние знали, что рано или поздно народы, особенно люди с их страстью к бродяжничеству и потребностью завоевать море, снова доберутся сюда.
— Они пытались, конечно же. Наверное, и этот остров они бы нашли, если бы Древние не решили поселить в море столько опасных тварей, что зловещие истории о них не утихали в людских устах.
— Еще незваных гостей помогают прогонять пираты, — добавил Джаг.
— Верно.
— В те времена, — продолжил двеллер, — Библиотеку надо было спрятать. На суше и на море свирепствовали полчища гоблинов, ведомые лордом Харрионом. Гоблины безжалостно уничтожали всех, кто смел им противостоять, но с ничуть не меньшим пылом они охотились за книгами.
— Я знаю. Ты не сообщаешь мне ничего…
— Как только лорд Харрион и гоблины потерпели поражение, книги надо было вернуть. — Джаг остановился, посмотрел на волшебника и повторил свои слова, стараясь придать им как можно больше веса и волнения. Голос его стал хриплым от эмоций. — Книги надо было вернуть.
Краф нахмурился.
— Ах вот в чем дело. Теперь понимаю.
— В самом деле? — произнес Джаг. — Действительно понимаете?
Волшебник поднял руку.
— Книги непременно вернут.
— Вы так считаете? — протянул двеллер, не скрывая сомнений, накопившихся за последние несколько лет.
— Ну разумеется, вернут. Так было обещано. Когда наступит подходящее время, их вернут.
— И когда же это время наступит? Краф нахмурился еще сильнее.
— Не я это определяю.
— А кто?
— Великий магистр Хранилища Всех Известных Знаний.