Страница:
"Тогда и президент Г. Трумэн, и я были крайне недовольны такой линией поведения Англии. Трумэн, естественно, поддержал в этом вопросе позицию своего государственного секретаря".
Согласно указанию от 11 июля, Д. Келли передал А.А. Громыко телеграмму своего правительства, а тот, со своей стороны, хоть и не проявил особого оптимизма по поводу содержания этой телеграммы, однако заверил, что тут же доложит о ней своему правительству.
Э. Бевин, узнав о том, как А.А. Громыко принял посла Д. Келли с его предложением, не без основания предполагал: раз визит английского посла не желателен для советской стороны, вряд ли от него можно ожидать положительного результата14. Касаясь советско-китайских отношений, Э. Бевин писал:
"По мере дальнейшего развития крайне тревожных событий на Дальнем Востоке усилиями США может резко увеличиться численность военных сил в регионе. Видимо, И. Сталин не желает такого поворота. При таком раскладе сил Мао Цзэдун, и такой вариант вполне возможен, может тайно вынашивать мысль вовлечь в большую войну с США и Сталина. Но И. Сталин не так близорук и вряд ли даст втянуть себя в эту авантюру"15.
В то же время Э. Бевина крайне беспокоила азиатская политика Советского Союза, стремившегося всеми силами отделить Азию от остального мира. В свете этого, хотя вопросы о представительстве континентального Китая в ООН и статусе Тайваня и не требовали сиюминутного разрешения, но совершенно очевидно было, что на фонe массированных усилий Советов в поддержку Китая было бы неразумно слепо продолжать прежнее давление на Китай. Внешне коммунистический Китай демонстративно проводил жесткую линию в отношении Тайваня, требуя восстановления своей территориальной целостности путем возвращения его в лоно своего отечества, но эта линия, в сущности, не была так тверда и последовательна, как упрямая позиция Советского Союза в отношении Корейского полуострова. По мнению Бевина, пока неизвестно, будет ли коммунистический Китай также участвовать в военном конфликте на стороне Северной Кореи, позиция Англии должна быть взвешенной и разумной: не следует делать из Китая "козла отпущения", сваливая на него все смертные грехи, и загонять его в такой тупик, что он в конце концов сам откажется от всякой надежды на нормализацию отношений с Западным миром16.
Резюмируя свою позицию в этом вопросе, Э. Бевин тогда писал:
"Важнейшим элементом нашей стратегии должны быть скорейшая локализация корейского военного конфликта и сведение на нет любых возможностей его дальнейшего расширения. В этом русле мы так или иначе обязаны дать определенный ответ на тайваньский вопрос и, в соответствии с этим, корректировать прежнюю линию огульного давления на Китай, подталкивающую его на вынужденное сближение с Советским Союзом"17.
Эти взгляды Бевина были изложены в его официальном заявлении. И тут же, по указанию Э. Бевина, Франкс, посол Англии в США отметил, что данное заявление выражает не только интересы одной Англии, все остальные члены Британского содружества наций тоже солидарны с ним18.
Почти одновременно правительство Индии выступило со своей миротворческой инициативой. Вследствие этого возникла еще одна непредвиденная "головная боль". Премьер-министр Республики Индия Д. Неру настоятельно советовал К. Эттли: Англии надлежит добиваться, чтобы Китай, наконец, занял свое законное место среди других постоянных членов Совета Безопасности ООН19. Посольство Индии в Москве передало аналогичное предложение США. Это произошло после того, как Советскому Союзу и Китаю была предложена в различных формах, но по существу одна и та же идея. Советский Союз тогда отказался, но коммунистический Китай согласился с предложенной инициативой20. 13 июля 1950 года Д. Неру направил свое послание Сталину. В ответном письме Сталина говорилось:
"Советский Союз приветствует мирную инициативу г. Неру по урегулированию корейского конфликта и надеется, что в дальнейшем Совет Безопасности ООН должен сыграть в нем главную, решающую роль и что при этом в его работе должны участвовать все 5 великих держав, включая и Китай, который в обязательном порядке должен занять свое законное место среди других постоянных членов Совета Безопасности".
Вслед за этим Д. Неру в своем письме Д. Ачесону отмечал:
"Я считаю данную инициативу крайне важной и подающей большие надежды, и настаиваю на том, чтобы вопрос о принятии Китая в постоянные члены Совета Безопасности незамедлительно был решен положительно"21.
Г. Трумэн и Д. Ачесон по-прежнему были категорически против этого. В связи с этим К. Эттли не без основания опасался, не возникнут ли у США подозрения в том, что данное послание Сталину направлено при молчаливом согласии со стороны английского правительства. Чтобы развеять подобные подозрения, правительство Англии поспешило послать госсекретарю США Ачесону все копии переписки между премьер-министрами Англии и Индии. По мнению Кабинета министров Англии, не ко времени выдвинутая Д. Неру мирная инициатива поставила Англию в крайне неловкое положение перед США22.
Министр иностранных дел Англии Э. Бевин считал, что ответ Сталина на послание Неру свидетельствовал об ужесточении позиции Советского Союза. Подкрепляло эту мысль и последовавшее затем советское предложение, ставившее непременным условием разрешения корейского военного конфликта заблаговременное проведение консультаций пяти великих держав, включая и Китай23. Бевин заранее знал, что данное предложение Советского Союза, без всяких сомнений, будет отклонено США. Совершенно ясно было, что США не ударят палец о палец для продвижения советского предложения, ибо в противном случае пришлось бы срочно созывать Совет Безопасности для обсуждения единственного вопроса: о принятии Китая в его члены, и при этом откладывать все остальные вопросы24.
На встрече с Д. Келли 18 июля А.А. Громыко изложил суть инициативы своего правительства. Она заключалась в том, что для ознакомления с мнениями обеих сторон конфликта в Корее следовало бы срочно созвать Совет Безопасности при обязательном участии Китая25. Позже премьер-министр К. Эттли на совещании Кабинета отметил:
"Ответ И. Сталина на инициативу Д. Неру и последовавшее за ним советское предложение говорят о том, что в данном вопросе позиция Советского Союза ни на йоту не изменилась, и что он, Советский Союз, и впредь ни на шаг не отступит от прежней позиции. Поскольку у Советов нет ни малейшего желания воздействовать на Северную Корею с тем, чтобы та отвела свои войска за 38-ю параллель, данное советское предложение не найдет нужной поддержки у США"26.
На том же совещании Кабинета была единодушно принята резолюция, согласно которой на любых последующих переговорах и консультациях по урегулированию корейского вопроса непременным условием должен быть безоговорочный отвод северокорейских войск за 38-ю параллель. Далее члены Кабинета пришли к общему выводу: прекращение военных действий на Корейском полуострове и принятие Китая в члены Совета Безопасности ООН - это два разных вопроса, не имеющих между собой никакой взаимосвязи. В нынешней ситуации их особенно необходимо отделить друг от друга27.
Поводом для нагнетания чувства возмущения, вызванного индийской мирной инициативой, послужил тот факт, что Англия в свое время придавала ей важное значение и активно поддерживала ее.
Советский Союз вскоре официально опубликовал результаты всех этих закулисных переговоров и консультаций, сделав их достоянием широкой гласности, что было достаточно прозрачным намеком на их завершение. Как ни странно, СССР сделал это, не дожидаясь, пока английский посол Д. Келли уведомит А.А. Громыко об окончательном решении своего правительства. Следовательно, и у Келли не было времени, чтобы обменяться мнениями с госсекретарем США. Суть окончательной позиции английского правительства была в том, что прекращение военных действий и восстановление мира в Корее не должны быть обусловлены решением других, не относящихся к этому побочных вопросов28.
20 июля 1950 года палате общин британского парламента было доложено о результатах обмена мнениями между правительствами Англии и Советского Союза29.
Следует отметить, что в переговорах А.А. Громыко - Д. Келли инициатива все же принадлежала советской стороне. Это свидетельствует о том, что Советский Союз прилагал немало усилий в поисках различных возможностей урегулирования корейского вопроса. За время проведения целой серии консультаций и переговоров позиции Англии и США значительно сблизились, к чему стремилась сама Англия.
Выдвинутые в ходе войны миротворческие инициативы, направленные на достижение перемирия как первого этапа ее окончательного прекращения, отражали весь спектр различных подходов великих держав к урегулированию корейского вопроса. Впоследствии основная канва их подходов по-прежнему сохранилась. Так, в разгар войны советский представитель Я.А. Малик с трибуны Совета Безопасности ООН призывал, с одной стороны, пригласить представителей Китая, Южной и Северной Кореи, чтобы они смогли принять участие в работе Совета Безопасности по урегулированию корейского вопроса, а с другой - немедленно вывести из Кореи все иностранные войска. Это было, по мнению советского делегата, непременным условием восстановления мира в Корее. Англия и Индия тогда положительно отнеслись к предложению Я.А. Малика. Представитель Англии в ООН Гладуин Джебб согласился с предложением Советского Союза при условии, что Северная Корея отведет свои войска за 38-ю параллель. Представитель Индии Бенегал Н. Pay также поддержал его. Но США были категорически против советского предложения.
Позднее, когда положение на фронтах стремительно ухудшалось для Народной армии Северной Кореи, министр иностранных дел СССР А.Я. Вышинский для урегулирования корейского вопроса внес в Совет Безопасности ООН проект резолюции из 7 пунктов. Все названные выше миротворческие инициативы и после окончания Корейской войны нашли свое продолжение в политике Англии и СССР по послевоенному устройству Кореи.
Как уже было сказано, в начале Корейской войны довольно интенсивно проводились двусторонние закулисные переговоры между А.А. Громыко и Д. Келли, что было явным признаком значительного сближения позиций сторон по внешнеполитическим вопросам. В те дни и министр иностранных дел Англии Э. Бевин поведал американской стороне свое особое, так сказать, свободное от вассальной зависимости, мнение по тайваньскому вопросу. Он также выступил против обсуждения в Кабинете тех негативных последствий, которые могли иметь место вследствие жесткого противостояния США в тайваньском вопросе. Это объяснялось тем, что в случае принятия Кабинетом крайне отрицательной резолюции по данному вопросу, он как лицо ответственное за внешнеполитический курс страны, должен расхлебывать "всю эту кашу".
Корейская война была для Англии той чертой, которая четко обозначила два разных, не связанных друг с другом вопроса, - дальнейшую судьбу Кореи и определение статуса Тайваня. Хотя в общих чертах правительство Англии поддерживало позицию США в корейском вопросе, но из-за опасения возможного возникновения китайско-американского конфликта эта поддержка скорее всего носила символический, формальный характер30. Если посмотреть с этой точки зрения на Корейскую войну, то она для Англии, несомненно, имела свою политическую подоплеку. Иными словами, в ходе Корейской войны Англия весьма чутко реагировала на каждый шаг других мировых держав и, в соответствии со своими национальными интересами, старалась использовать военный конфликт для создания выгодного для себя нового миропорядка. Материалы о консультациях и переговорах А.А. Громыко - Д. Келли наглядно показывают те истинные мотивы, которыми руководствовалась Англия в своих внешнеполитических акциях в период Корейской войны.
Секретные советско-американские переговоры
(Я.А. Малик - Д. Кеннан)
Начиная с августа 1950 года США вплотную включились в двусторонний переговорный процесс относительно возможного перемирия в Корейской войне. Это произошло лишь после того, как по прогнозам экспертов31 стало очевидно, что хотя Советский Союз и не желает развязывания большой, глобальной войны, но с помощью своих союзников (стран социалистического блока) вполне может причинить немало беспокойства Америке. Кроме того, как полагали, на том этапе прежде всего Германия и Австрия притягивали пристальное внимание Советского Союза32.
Сохранились архивные документы, повествующие о следующем факте: в конце 1950 года Ким Ир Сен оказался в крайне затруднительном положении. Н.С. Хрущев обратился тогда к И.В. Сталину с просьбой оказать ему военно-экономическую помощь. Но Сталин холодно встретил эту просьбу, сказав:
"Я бы не хотел втянуть нашу страну в Корейскую войну и тем вызвать осуждение мировой общественности. Если на Корейском полуострове создалась такая ситуация, то это по большей части проблема самого Ким Ир Сена".
В то же время Сталин в принципе не возражал против того, чтобы в военные действия вмешалась Народно-освободительная армия Китая33.
Тогдашний посол США в Москве А. Керк в докладе правительству писал:
"Если нам удастся в короткое время достичь перемирия в Корейской войне, то это послужило бы большим подспорьем в деле урегулирования и других неразрешенных вопросов, и, в конечном счете, внесло бы немалый вклад в улучшение американо-советских отношений"34.
По мнению руководства США, причина того, что Советский Союз воздерживался открыто высказать идею о перемирии в Корейской войне, крылась в том, что это было бы равносильно нанесению себе пощечины собственной рукой. Следовательно, нужно было создавать благоприятные для СССР условия, чтобы он с честью вышел из такой ситуации, не нанеся ущерба своей репутации. Поэтому двусторонние секретные переговоры предлагалось вести именно в подобном духе35.
В свете сказанного первой внешнеполитической акцией США была попытка посла в Париже Чарльза Болена установить прямой контакт с политическим советником посольства СССР в Германии В. Семеновым, но она не увенчалась успехом36. Госсекретарь США Ачесон видел причину неудачи в неправильном выборе полномочного представителя США и решил для этой цели выделить опытного переговорщика Д. Кеннана37.
Д. Кеннан, по мнению Я.А. Малика, был самым авторитетным американским советологом, а по мнению известного журналиста У. Липпмана38, и самым эрудированным и опытным государственным чиновником. Д. Ачесон даже считал, что во всей Америке по компетентности в различных отраслях науки Д. Кеннан занимает одно из первых мест39.
Конечная цель Ачесона заключалась не в действительном достижении перемирия40, а в том, чтобы умудренный житейским опытом переговорщик Д. Кеннан в предполагаемом диалоге с СССР прежде всего давал противной стороне понять истинные намерения США.
Так был выбран главный представитель США в будущем американо-советском диалоге. Вслед за тем, 18 мая 1951 г. заведующий отделом Европы госдепартамента X.Ф. Мэттьюс вместе с Д. Ачесоном направились в штат Нью-Джерси, в Принстонский университет, где Д. Кеннан занимался научными исследованиями, и предложили ему возглавить американскую делегацию на переговорах с Советским Союзом о перемирии в Корее. Заодно Ачесон попросил его лично встретиться и переговорить с советским дипломатом Я.А. Маликом. Но Д. Кеннан, будучи далек от азиатской политики своего правительства, не знал в деталях американского военного плана на Корейском полуострове и был весьма озадачен тем, что США замышляли там широкомасштабные военные действия. Откровенно говоря, он был против того, чтобы США в этой войне являлись одной из воюющих сторон. Он также был одним из ярых противников массированного наступления войск ООН на территорию, лежащую за 38-й параллелью. Но, как бы то ни было, 22 мая началась закулисная американо-советская дипломатическая игра, в процессе которой противники с переменным успехом забрасывали мяч на чужую половину поля41.
Если Кеннан все же согласился взвалить на свои плечи нелегкую ношу секретной миссии, то он это сделал сознательно, ибо был твердо убежден в своем успехе. На его взгляд, Советский Союз в данный момент, как бастион мирового коммунистического движения, не будет безумно рисковать, загоняя себя в тупиковую ситуацию42. Об этом наглядно свидетельствовали колоссальные материальные и людские потери, которые несли войска Северной Кореи на полях сражений против мощной американской военной машины, а Москва, удаленная на 5 тыс. миль от Корейского полуострова, не в состоянии была руководить боевыми операциями в столь разрушительной войне. Взаимодействие частей северокорейской армии было полностью нарушено или уничтожено ударами американской авиации, а военные операции, которые разворачивались в непосредственной близости от советской границы, серьезно беспокоили руководство Советского Союза и ставили под угрозу его безопасность. Таков был вывод Кеннана43.
Вскоре Д. Кеннан направил свое письмо советскому дипломату С.К. Царапкину, с которым он был лично знаком в бытность послом США в Москве. В письме говорилось:
"К сожалению, я не знаком с Я. Маликом. Нельзя ли, чтобы при Вашем содействии состоялась наша с ним встреча, в ходе которой в спокойной обстановке мы могли бы обсудить интересующие нас вопросы. Если это возможно, такая встреча могла бы состояться 31 мая или 1 июня, где-нибудь в укромном месте мы за чашкой чая непринужденно и открыто смогли бы поговорить".
29 мая с советской стороны последовал положительный ответ:
"Такая встреча возможна 31 мая на загородной даче Малика, расположенной в Гленкове, на окраине Нью-Йорка"44.
В указанный день Д. Кеннан нанес визит Я.А. Малику. В беседе с ним Малик старательно уклонялся от обсуждения вопросов, касавшихся Корейской войны, и ограничивался лишь общими суждениями о пользе развития взаимовыгодных экономических и торговых связей между двумя странами. Впоследствии Кеннан писал в своих мемуарах: ему тогда казалось, что Малик в беседе с ним вел себя крайне осторожно, опасаясь, как бы ненароком не проронить лишнее слово.
"Это было вполне понятно: зал, где происходила беседа, был нашпигован подслушивающими устройствами и за каждым нашим шагом следило бдительное око спецслужбы. И я, и Малик фактически были связаны по рукам. Только позже он получил от Москвы соответствующее указание о дальнейших действиях на переговорах с американцами"45.
Итак, в этой беседе стороны не смогли достичь ничего конкретного и, расставаясь, лишь договорились об очередной встрече.
Вторая их встреча состоялась там же 5 июня 1951 года в 7 часов вечера. На ней, в отличие от первой, Д. Кеннан выдвинул три конкретных вопроса: а) определение состава государств-участников переговоров; б) какова должна быть на них повестка дня; в) вопрос об образовании контрольной комиссии по перемирию. Однако Я.А. Малик, хотя внешне поддерживал инициативу собеседника по скорейшему восстановлению мира на Корейском полуострове, но возражал против участия Советского Союза в переговорах, ссылаясь на то, что СССР в этой войне не является воюющей стороной. Он настаивал на том, чтобы в переговорный вопрос включились со стороны Северной Кореи лишь представители КНДР и КНР. Абсолютно уверенный в том, кто может прекратить войну, и не питавший иллюзий по отношению к Северной Корее и Китаю, Д. Кеннан выдвигал довольно веские аргументы о настоятельной необходимости участия Советского Союза в переговорах, но так и не добился утвердительного ответа от Я.А. Малика по окончании этих секретных переговоров.
Д. Кеннан пришел к следующим выводам:
во-первых, Советский Союз не желает, чтобы война на Корейском полуострове превратилась в глобальный конфликт между ним и США; во-вторых, Советский Союз опасается, что в случае расширения военных действий наземные войска США могут вторгнуться в Маньчжурию и советско-корейские пограничные зоны, а американская авиация может даже появляться над опорными пунктами Советской Армии, расположенными на просторах Маньчжурии; в-третьих, в такой ситуации крайне важно для Советского Союза, не нанеся ущерба своему доброму имени, действовать максимально осмотрительно, чтобы в водовороте военных действий не пострадали его нормальные дружеские отношения с Китаем; в-четвертых, в условиях, когда войска ООН перешли 38-ю параллель и продолжали фронтальное наступление на север, казалось, наступило время для открытого вмешательства советских военных сил, но руководство Советского Союза, не желая лобового столкновения с американскими войсками, предпочло лишь разрешить Китаю двинуть свои войска в пределы Кореи; в-пятых, в том случае, если войска США, пренебрегая идеей перемирия, все же будут продолжать наступление на север, у Советов останется лишь один единственный выбор - вступить в большую войну с США; в-шестых, руководство СССР проявляет максимум терпения, воздерживаясь от открытого вступления в Корейскую войну, - это явный симптом того, что в элитной верхушке Кремля происходят скрытые трения, мешающие такому решительному шагу. Может быть, этот решительный шаг со стороны Советов не так уж далек, как нам хотелось бы думать; в-седьмых, из вышеизложенного совершенно очевидно, что, несмотря ни на что, войну надо как можно скорее остановить и, если возможно, поставить окончательную точку в военных действиях на Корейском полуострове. Если будет достаточно быстро достигнуто перемирие и восстановлен мир по обе стороны 38-й параллели, то это было бы большим благом для США46.
Необходимо отметить, что одновременно с мирными переговорами в США активно прорабатывалась и другая линия. Вопрос о возможности использования американцами атомной бомбы в Корее не снимался с повестки дня. Как свидетельствуют американские документы, в частности, хранящаяся в бумагах Трумэна памятная записка министра обороны США "Военная эффективность применения атомного оружия в тактических целях в Корее" от 14 августа 1951 года, ОКНШ был полон решимости применить атомную бомбу, если американские войска будут стоять "перед лицом катастрофы". С одобрения Трумэна ВВС США получили приказ провести "учебный атомный удар" в Корее с целью демонстрации решимости и способности США применить в случае необходимости атомное оружие. В результате американская авиация в октябре 1951 года провела операцию под кодовым названием "Хадсон Харбор", в ходе которой выполнила несколько "учебных" атомных ударов в Корее.
Обнаруженные недавно в Великобритании архивные документы свидетельствуют, что в 1952 году США собирались нанести превентивный атомный удар по Советскому Союзу.
По сообщению английской газеты "Электроник телеграф", в 1951 году британская разведка получила данные о том, что Пентагон готовится нанести атомный удар по Советскому Союзу. В рапорте директора морской разведки вице-адмирала Эрика Лонгли-Кука, составленном в 1951 году, сообщается: военные США убеждены, что "глобальная атомная война с Советским Союзом не только неизбежна, но и вот-вот разразится"; американцы готовятся к началу военных действий "где-то в середине или в конце 1952 года", независимо от согласия или противодействия прочих стран НАТО. Согласно сведениям профессора политологии Ноттингемского университета Ричарда Элдрича, написавшего книгу о рапорте Лонгли-Кука и связанных с ним событиях, рапорт был настолько секретным, что существовало лишь шесть его копий, которые необходимо было уничтожить по прочтении.
Несмотря на это, один из экземпляров рапорта попал в 1951 году в руки Уинстона Черчилля, который отнесся к нему весьма скептически. Однако после того, как в апреле 1952 года Черчилль посетил США, он изменил свою точку зрения и вновь затребовал рапорт к себе, чтобы изучить его внимательнее.
По мнению Лонгли-Кука, русские были слишком осторожны для того, чтобы первыми ударить по США, но подогревавшееся маккартистами беспокойство США в связи с ростом атомного потенциала у СССР могло привести к началу военных действий. В рапорте сообщалось: "Американцы говорят: "У нас есть бомба, и давайте используем ее сейчас, пока соотношение сил складывается в нашу пользу. Раз война с Россией неизбежна, давайте покончим с этим сейчас". Ведутся разговоры об "ультиматуме силы", но подавляющее большинство считает, что "русских надо уничтожить как можно раньше".
Подтверждение информации Лонгли-Кука можно найти и в высказываниях некоторых американских генералов того времени. Так, один из них заявил, что Запад не может себе позволить ждать, пока Европа, а то и Америка, будут опустошены ядерным холокостом. "Мы сможем превратить Россию в пустыню без большого ущерба для западной цивилизации. На нас лежит моральная ответственность остановить агрессию России силой, если это понадобится, для того, чтобы избежать последствий промедления".
Согласно указанию от 11 июля, Д. Келли передал А.А. Громыко телеграмму своего правительства, а тот, со своей стороны, хоть и не проявил особого оптимизма по поводу содержания этой телеграммы, однако заверил, что тут же доложит о ней своему правительству.
Э. Бевин, узнав о том, как А.А. Громыко принял посла Д. Келли с его предложением, не без основания предполагал: раз визит английского посла не желателен для советской стороны, вряд ли от него можно ожидать положительного результата14. Касаясь советско-китайских отношений, Э. Бевин писал:
"По мере дальнейшего развития крайне тревожных событий на Дальнем Востоке усилиями США может резко увеличиться численность военных сил в регионе. Видимо, И. Сталин не желает такого поворота. При таком раскладе сил Мао Цзэдун, и такой вариант вполне возможен, может тайно вынашивать мысль вовлечь в большую войну с США и Сталина. Но И. Сталин не так близорук и вряд ли даст втянуть себя в эту авантюру"15.
В то же время Э. Бевина крайне беспокоила азиатская политика Советского Союза, стремившегося всеми силами отделить Азию от остального мира. В свете этого, хотя вопросы о представительстве континентального Китая в ООН и статусе Тайваня и не требовали сиюминутного разрешения, но совершенно очевидно было, что на фонe массированных усилий Советов в поддержку Китая было бы неразумно слепо продолжать прежнее давление на Китай. Внешне коммунистический Китай демонстративно проводил жесткую линию в отношении Тайваня, требуя восстановления своей территориальной целостности путем возвращения его в лоно своего отечества, но эта линия, в сущности, не была так тверда и последовательна, как упрямая позиция Советского Союза в отношении Корейского полуострова. По мнению Бевина, пока неизвестно, будет ли коммунистический Китай также участвовать в военном конфликте на стороне Северной Кореи, позиция Англии должна быть взвешенной и разумной: не следует делать из Китая "козла отпущения", сваливая на него все смертные грехи, и загонять его в такой тупик, что он в конце концов сам откажется от всякой надежды на нормализацию отношений с Западным миром16.
Резюмируя свою позицию в этом вопросе, Э. Бевин тогда писал:
"Важнейшим элементом нашей стратегии должны быть скорейшая локализация корейского военного конфликта и сведение на нет любых возможностей его дальнейшего расширения. В этом русле мы так или иначе обязаны дать определенный ответ на тайваньский вопрос и, в соответствии с этим, корректировать прежнюю линию огульного давления на Китай, подталкивающую его на вынужденное сближение с Советским Союзом"17.
Эти взгляды Бевина были изложены в его официальном заявлении. И тут же, по указанию Э. Бевина, Франкс, посол Англии в США отметил, что данное заявление выражает не только интересы одной Англии, все остальные члены Британского содружества наций тоже солидарны с ним18.
Почти одновременно правительство Индии выступило со своей миротворческой инициативой. Вследствие этого возникла еще одна непредвиденная "головная боль". Премьер-министр Республики Индия Д. Неру настоятельно советовал К. Эттли: Англии надлежит добиваться, чтобы Китай, наконец, занял свое законное место среди других постоянных членов Совета Безопасности ООН19. Посольство Индии в Москве передало аналогичное предложение США. Это произошло после того, как Советскому Союзу и Китаю была предложена в различных формах, но по существу одна и та же идея. Советский Союз тогда отказался, но коммунистический Китай согласился с предложенной инициативой20. 13 июля 1950 года Д. Неру направил свое послание Сталину. В ответном письме Сталина говорилось:
"Советский Союз приветствует мирную инициативу г. Неру по урегулированию корейского конфликта и надеется, что в дальнейшем Совет Безопасности ООН должен сыграть в нем главную, решающую роль и что при этом в его работе должны участвовать все 5 великих держав, включая и Китай, который в обязательном порядке должен занять свое законное место среди других постоянных членов Совета Безопасности".
Вслед за этим Д. Неру в своем письме Д. Ачесону отмечал:
"Я считаю данную инициативу крайне важной и подающей большие надежды, и настаиваю на том, чтобы вопрос о принятии Китая в постоянные члены Совета Безопасности незамедлительно был решен положительно"21.
Г. Трумэн и Д. Ачесон по-прежнему были категорически против этого. В связи с этим К. Эттли не без основания опасался, не возникнут ли у США подозрения в том, что данное послание Сталину направлено при молчаливом согласии со стороны английского правительства. Чтобы развеять подобные подозрения, правительство Англии поспешило послать госсекретарю США Ачесону все копии переписки между премьер-министрами Англии и Индии. По мнению Кабинета министров Англии, не ко времени выдвинутая Д. Неру мирная инициатива поставила Англию в крайне неловкое положение перед США22.
Министр иностранных дел Англии Э. Бевин считал, что ответ Сталина на послание Неру свидетельствовал об ужесточении позиции Советского Союза. Подкрепляло эту мысль и последовавшее затем советское предложение, ставившее непременным условием разрешения корейского военного конфликта заблаговременное проведение консультаций пяти великих держав, включая и Китай23. Бевин заранее знал, что данное предложение Советского Союза, без всяких сомнений, будет отклонено США. Совершенно ясно было, что США не ударят палец о палец для продвижения советского предложения, ибо в противном случае пришлось бы срочно созывать Совет Безопасности для обсуждения единственного вопроса: о принятии Китая в его члены, и при этом откладывать все остальные вопросы24.
На встрече с Д. Келли 18 июля А.А. Громыко изложил суть инициативы своего правительства. Она заключалась в том, что для ознакомления с мнениями обеих сторон конфликта в Корее следовало бы срочно созвать Совет Безопасности при обязательном участии Китая25. Позже премьер-министр К. Эттли на совещании Кабинета отметил:
"Ответ И. Сталина на инициативу Д. Неру и последовавшее за ним советское предложение говорят о том, что в данном вопросе позиция Советского Союза ни на йоту не изменилась, и что он, Советский Союз, и впредь ни на шаг не отступит от прежней позиции. Поскольку у Советов нет ни малейшего желания воздействовать на Северную Корею с тем, чтобы та отвела свои войска за 38-ю параллель, данное советское предложение не найдет нужной поддержки у США"26.
На том же совещании Кабинета была единодушно принята резолюция, согласно которой на любых последующих переговорах и консультациях по урегулированию корейского вопроса непременным условием должен быть безоговорочный отвод северокорейских войск за 38-ю параллель. Далее члены Кабинета пришли к общему выводу: прекращение военных действий на Корейском полуострове и принятие Китая в члены Совета Безопасности ООН - это два разных вопроса, не имеющих между собой никакой взаимосвязи. В нынешней ситуации их особенно необходимо отделить друг от друга27.
Поводом для нагнетания чувства возмущения, вызванного индийской мирной инициативой, послужил тот факт, что Англия в свое время придавала ей важное значение и активно поддерживала ее.
Советский Союз вскоре официально опубликовал результаты всех этих закулисных переговоров и консультаций, сделав их достоянием широкой гласности, что было достаточно прозрачным намеком на их завершение. Как ни странно, СССР сделал это, не дожидаясь, пока английский посол Д. Келли уведомит А.А. Громыко об окончательном решении своего правительства. Следовательно, и у Келли не было времени, чтобы обменяться мнениями с госсекретарем США. Суть окончательной позиции английского правительства была в том, что прекращение военных действий и восстановление мира в Корее не должны быть обусловлены решением других, не относящихся к этому побочных вопросов28.
20 июля 1950 года палате общин британского парламента было доложено о результатах обмена мнениями между правительствами Англии и Советского Союза29.
Следует отметить, что в переговорах А.А. Громыко - Д. Келли инициатива все же принадлежала советской стороне. Это свидетельствует о том, что Советский Союз прилагал немало усилий в поисках различных возможностей урегулирования корейского вопроса. За время проведения целой серии консультаций и переговоров позиции Англии и США значительно сблизились, к чему стремилась сама Англия.
Выдвинутые в ходе войны миротворческие инициативы, направленные на достижение перемирия как первого этапа ее окончательного прекращения, отражали весь спектр различных подходов великих держав к урегулированию корейского вопроса. Впоследствии основная канва их подходов по-прежнему сохранилась. Так, в разгар войны советский представитель Я.А. Малик с трибуны Совета Безопасности ООН призывал, с одной стороны, пригласить представителей Китая, Южной и Северной Кореи, чтобы они смогли принять участие в работе Совета Безопасности по урегулированию корейского вопроса, а с другой - немедленно вывести из Кореи все иностранные войска. Это было, по мнению советского делегата, непременным условием восстановления мира в Корее. Англия и Индия тогда положительно отнеслись к предложению Я.А. Малика. Представитель Англии в ООН Гладуин Джебб согласился с предложением Советского Союза при условии, что Северная Корея отведет свои войска за 38-ю параллель. Представитель Индии Бенегал Н. Pay также поддержал его. Но США были категорически против советского предложения.
Позднее, когда положение на фронтах стремительно ухудшалось для Народной армии Северной Кореи, министр иностранных дел СССР А.Я. Вышинский для урегулирования корейского вопроса внес в Совет Безопасности ООН проект резолюции из 7 пунктов. Все названные выше миротворческие инициативы и после окончания Корейской войны нашли свое продолжение в политике Англии и СССР по послевоенному устройству Кореи.
Как уже было сказано, в начале Корейской войны довольно интенсивно проводились двусторонние закулисные переговоры между А.А. Громыко и Д. Келли, что было явным признаком значительного сближения позиций сторон по внешнеполитическим вопросам. В те дни и министр иностранных дел Англии Э. Бевин поведал американской стороне свое особое, так сказать, свободное от вассальной зависимости, мнение по тайваньскому вопросу. Он также выступил против обсуждения в Кабинете тех негативных последствий, которые могли иметь место вследствие жесткого противостояния США в тайваньском вопросе. Это объяснялось тем, что в случае принятия Кабинетом крайне отрицательной резолюции по данному вопросу, он как лицо ответственное за внешнеполитический курс страны, должен расхлебывать "всю эту кашу".
Корейская война была для Англии той чертой, которая четко обозначила два разных, не связанных друг с другом вопроса, - дальнейшую судьбу Кореи и определение статуса Тайваня. Хотя в общих чертах правительство Англии поддерживало позицию США в корейском вопросе, но из-за опасения возможного возникновения китайско-американского конфликта эта поддержка скорее всего носила символический, формальный характер30. Если посмотреть с этой точки зрения на Корейскую войну, то она для Англии, несомненно, имела свою политическую подоплеку. Иными словами, в ходе Корейской войны Англия весьма чутко реагировала на каждый шаг других мировых держав и, в соответствии со своими национальными интересами, старалась использовать военный конфликт для создания выгодного для себя нового миропорядка. Материалы о консультациях и переговорах А.А. Громыко - Д. Келли наглядно показывают те истинные мотивы, которыми руководствовалась Англия в своих внешнеполитических акциях в период Корейской войны.
Секретные советско-американские переговоры
(Я.А. Малик - Д. Кеннан)
Начиная с августа 1950 года США вплотную включились в двусторонний переговорный процесс относительно возможного перемирия в Корейской войне. Это произошло лишь после того, как по прогнозам экспертов31 стало очевидно, что хотя Советский Союз и не желает развязывания большой, глобальной войны, но с помощью своих союзников (стран социалистического блока) вполне может причинить немало беспокойства Америке. Кроме того, как полагали, на том этапе прежде всего Германия и Австрия притягивали пристальное внимание Советского Союза32.
Сохранились архивные документы, повествующие о следующем факте: в конце 1950 года Ким Ир Сен оказался в крайне затруднительном положении. Н.С. Хрущев обратился тогда к И.В. Сталину с просьбой оказать ему военно-экономическую помощь. Но Сталин холодно встретил эту просьбу, сказав:
"Я бы не хотел втянуть нашу страну в Корейскую войну и тем вызвать осуждение мировой общественности. Если на Корейском полуострове создалась такая ситуация, то это по большей части проблема самого Ким Ир Сена".
В то же время Сталин в принципе не возражал против того, чтобы в военные действия вмешалась Народно-освободительная армия Китая33.
Тогдашний посол США в Москве А. Керк в докладе правительству писал:
"Если нам удастся в короткое время достичь перемирия в Корейской войне, то это послужило бы большим подспорьем в деле урегулирования и других неразрешенных вопросов, и, в конечном счете, внесло бы немалый вклад в улучшение американо-советских отношений"34.
По мнению руководства США, причина того, что Советский Союз воздерживался открыто высказать идею о перемирии в Корейской войне, крылась в том, что это было бы равносильно нанесению себе пощечины собственной рукой. Следовательно, нужно было создавать благоприятные для СССР условия, чтобы он с честью вышел из такой ситуации, не нанеся ущерба своей репутации. Поэтому двусторонние секретные переговоры предлагалось вести именно в подобном духе35.
В свете сказанного первой внешнеполитической акцией США была попытка посла в Париже Чарльза Болена установить прямой контакт с политическим советником посольства СССР в Германии В. Семеновым, но она не увенчалась успехом36. Госсекретарь США Ачесон видел причину неудачи в неправильном выборе полномочного представителя США и решил для этой цели выделить опытного переговорщика Д. Кеннана37.
Д. Кеннан, по мнению Я.А. Малика, был самым авторитетным американским советологом, а по мнению известного журналиста У. Липпмана38, и самым эрудированным и опытным государственным чиновником. Д. Ачесон даже считал, что во всей Америке по компетентности в различных отраслях науки Д. Кеннан занимает одно из первых мест39.
Конечная цель Ачесона заключалась не в действительном достижении перемирия40, а в том, чтобы умудренный житейским опытом переговорщик Д. Кеннан в предполагаемом диалоге с СССР прежде всего давал противной стороне понять истинные намерения США.
Так был выбран главный представитель США в будущем американо-советском диалоге. Вслед за тем, 18 мая 1951 г. заведующий отделом Европы госдепартамента X.Ф. Мэттьюс вместе с Д. Ачесоном направились в штат Нью-Джерси, в Принстонский университет, где Д. Кеннан занимался научными исследованиями, и предложили ему возглавить американскую делегацию на переговорах с Советским Союзом о перемирии в Корее. Заодно Ачесон попросил его лично встретиться и переговорить с советским дипломатом Я.А. Маликом. Но Д. Кеннан, будучи далек от азиатской политики своего правительства, не знал в деталях американского военного плана на Корейском полуострове и был весьма озадачен тем, что США замышляли там широкомасштабные военные действия. Откровенно говоря, он был против того, чтобы США в этой войне являлись одной из воюющих сторон. Он также был одним из ярых противников массированного наступления войск ООН на территорию, лежащую за 38-й параллелью. Но, как бы то ни было, 22 мая началась закулисная американо-советская дипломатическая игра, в процессе которой противники с переменным успехом забрасывали мяч на чужую половину поля41.
Если Кеннан все же согласился взвалить на свои плечи нелегкую ношу секретной миссии, то он это сделал сознательно, ибо был твердо убежден в своем успехе. На его взгляд, Советский Союз в данный момент, как бастион мирового коммунистического движения, не будет безумно рисковать, загоняя себя в тупиковую ситуацию42. Об этом наглядно свидетельствовали колоссальные материальные и людские потери, которые несли войска Северной Кореи на полях сражений против мощной американской военной машины, а Москва, удаленная на 5 тыс. миль от Корейского полуострова, не в состоянии была руководить боевыми операциями в столь разрушительной войне. Взаимодействие частей северокорейской армии было полностью нарушено или уничтожено ударами американской авиации, а военные операции, которые разворачивались в непосредственной близости от советской границы, серьезно беспокоили руководство Советского Союза и ставили под угрозу его безопасность. Таков был вывод Кеннана43.
Вскоре Д. Кеннан направил свое письмо советскому дипломату С.К. Царапкину, с которым он был лично знаком в бытность послом США в Москве. В письме говорилось:
"К сожалению, я не знаком с Я. Маликом. Нельзя ли, чтобы при Вашем содействии состоялась наша с ним встреча, в ходе которой в спокойной обстановке мы могли бы обсудить интересующие нас вопросы. Если это возможно, такая встреча могла бы состояться 31 мая или 1 июня, где-нибудь в укромном месте мы за чашкой чая непринужденно и открыто смогли бы поговорить".
29 мая с советской стороны последовал положительный ответ:
"Такая встреча возможна 31 мая на загородной даче Малика, расположенной в Гленкове, на окраине Нью-Йорка"44.
В указанный день Д. Кеннан нанес визит Я.А. Малику. В беседе с ним Малик старательно уклонялся от обсуждения вопросов, касавшихся Корейской войны, и ограничивался лишь общими суждениями о пользе развития взаимовыгодных экономических и торговых связей между двумя странами. Впоследствии Кеннан писал в своих мемуарах: ему тогда казалось, что Малик в беседе с ним вел себя крайне осторожно, опасаясь, как бы ненароком не проронить лишнее слово.
"Это было вполне понятно: зал, где происходила беседа, был нашпигован подслушивающими устройствами и за каждым нашим шагом следило бдительное око спецслужбы. И я, и Малик фактически были связаны по рукам. Только позже он получил от Москвы соответствующее указание о дальнейших действиях на переговорах с американцами"45.
Итак, в этой беседе стороны не смогли достичь ничего конкретного и, расставаясь, лишь договорились об очередной встрече.
Вторая их встреча состоялась там же 5 июня 1951 года в 7 часов вечера. На ней, в отличие от первой, Д. Кеннан выдвинул три конкретных вопроса: а) определение состава государств-участников переговоров; б) какова должна быть на них повестка дня; в) вопрос об образовании контрольной комиссии по перемирию. Однако Я.А. Малик, хотя внешне поддерживал инициативу собеседника по скорейшему восстановлению мира на Корейском полуострове, но возражал против участия Советского Союза в переговорах, ссылаясь на то, что СССР в этой войне не является воюющей стороной. Он настаивал на том, чтобы в переговорный вопрос включились со стороны Северной Кореи лишь представители КНДР и КНР. Абсолютно уверенный в том, кто может прекратить войну, и не питавший иллюзий по отношению к Северной Корее и Китаю, Д. Кеннан выдвигал довольно веские аргументы о настоятельной необходимости участия Советского Союза в переговорах, но так и не добился утвердительного ответа от Я.А. Малика по окончании этих секретных переговоров.
Д. Кеннан пришел к следующим выводам:
во-первых, Советский Союз не желает, чтобы война на Корейском полуострове превратилась в глобальный конфликт между ним и США; во-вторых, Советский Союз опасается, что в случае расширения военных действий наземные войска США могут вторгнуться в Маньчжурию и советско-корейские пограничные зоны, а американская авиация может даже появляться над опорными пунктами Советской Армии, расположенными на просторах Маньчжурии; в-третьих, в такой ситуации крайне важно для Советского Союза, не нанеся ущерба своему доброму имени, действовать максимально осмотрительно, чтобы в водовороте военных действий не пострадали его нормальные дружеские отношения с Китаем; в-четвертых, в условиях, когда войска ООН перешли 38-ю параллель и продолжали фронтальное наступление на север, казалось, наступило время для открытого вмешательства советских военных сил, но руководство Советского Союза, не желая лобового столкновения с американскими войсками, предпочло лишь разрешить Китаю двинуть свои войска в пределы Кореи; в-пятых, в том случае, если войска США, пренебрегая идеей перемирия, все же будут продолжать наступление на север, у Советов останется лишь один единственный выбор - вступить в большую войну с США; в-шестых, руководство СССР проявляет максимум терпения, воздерживаясь от открытого вступления в Корейскую войну, - это явный симптом того, что в элитной верхушке Кремля происходят скрытые трения, мешающие такому решительному шагу. Может быть, этот решительный шаг со стороны Советов не так уж далек, как нам хотелось бы думать; в-седьмых, из вышеизложенного совершенно очевидно, что, несмотря ни на что, войну надо как можно скорее остановить и, если возможно, поставить окончательную точку в военных действиях на Корейском полуострове. Если будет достаточно быстро достигнуто перемирие и восстановлен мир по обе стороны 38-й параллели, то это было бы большим благом для США46.
Необходимо отметить, что одновременно с мирными переговорами в США активно прорабатывалась и другая линия. Вопрос о возможности использования американцами атомной бомбы в Корее не снимался с повестки дня. Как свидетельствуют американские документы, в частности, хранящаяся в бумагах Трумэна памятная записка министра обороны США "Военная эффективность применения атомного оружия в тактических целях в Корее" от 14 августа 1951 года, ОКНШ был полон решимости применить атомную бомбу, если американские войска будут стоять "перед лицом катастрофы". С одобрения Трумэна ВВС США получили приказ провести "учебный атомный удар" в Корее с целью демонстрации решимости и способности США применить в случае необходимости атомное оружие. В результате американская авиация в октябре 1951 года провела операцию под кодовым названием "Хадсон Харбор", в ходе которой выполнила несколько "учебных" атомных ударов в Корее.
Обнаруженные недавно в Великобритании архивные документы свидетельствуют, что в 1952 году США собирались нанести превентивный атомный удар по Советскому Союзу.
По сообщению английской газеты "Электроник телеграф", в 1951 году британская разведка получила данные о том, что Пентагон готовится нанести атомный удар по Советскому Союзу. В рапорте директора морской разведки вице-адмирала Эрика Лонгли-Кука, составленном в 1951 году, сообщается: военные США убеждены, что "глобальная атомная война с Советским Союзом не только неизбежна, но и вот-вот разразится"; американцы готовятся к началу военных действий "где-то в середине или в конце 1952 года", независимо от согласия или противодействия прочих стран НАТО. Согласно сведениям профессора политологии Ноттингемского университета Ричарда Элдрича, написавшего книгу о рапорте Лонгли-Кука и связанных с ним событиях, рапорт был настолько секретным, что существовало лишь шесть его копий, которые необходимо было уничтожить по прочтении.
Несмотря на это, один из экземпляров рапорта попал в 1951 году в руки Уинстона Черчилля, который отнесся к нему весьма скептически. Однако после того, как в апреле 1952 года Черчилль посетил США, он изменил свою точку зрения и вновь затребовал рапорт к себе, чтобы изучить его внимательнее.
По мнению Лонгли-Кука, русские были слишком осторожны для того, чтобы первыми ударить по США, но подогревавшееся маккартистами беспокойство США в связи с ростом атомного потенциала у СССР могло привести к началу военных действий. В рапорте сообщалось: "Американцы говорят: "У нас есть бомба, и давайте используем ее сейчас, пока соотношение сил складывается в нашу пользу. Раз война с Россией неизбежна, давайте покончим с этим сейчас". Ведутся разговоры об "ультиматуме силы", но подавляющее большинство считает, что "русских надо уничтожить как можно раньше".
Подтверждение информации Лонгли-Кука можно найти и в высказываниях некоторых американских генералов того времени. Так, один из них заявил, что Запад не может себе позволить ждать, пока Европа, а то и Америка, будут опустошены ядерным холокостом. "Мы сможем превратить Россию в пустыню без большого ущерба для западной цивилизации. На нас лежит моральная ответственность остановить агрессию России силой, если это понадобится, для того, чтобы избежать последствий промедления".