Орлов Антон. Гонщик

   – Или мутант вроде меня, – невесело отозвался Стив. – Учти, еще не доказано, что тот, кого я нашел, – глава «Перископа».
   – Я хочу нанести ему визит. У тебя есть координаты?
   – Ага. Пойдем вместе. Если «Перископ» связан с Генлаором, меня это тоже касается.
   – Хорошо.
   Гонщик лежал неподвижно и смотрел в потолок, потом вдруг спросил!
   – Я не рассказывал тебе про ренгмари?
   – А что это такое?
   – Игра. Силарская. Они утверждают, что с ее помощью можно разобраться в любой социальной ситуации. Мне ее подарили, когда я обращался к ним насчет метки. Какого ты мнения о силарцах?
   – Они мне всегда нравились.
   – Очень любопытной была их реакция, когда я кое-что рассказал о себе. Пришлось – надо было объяснить, почему я не могу избавиться от метки простым способом. Когда я выложил, что я клон и подвергся воздействию генератора Мидауэра, мой собеседник заявил, что я обязательно должен получить терапевтическую помощь. Силарцы не пытались на меня давить, но уговаривали очень настойчиво. Я отказался, по двум причинам. Во-первых, сначала я должен разобраться с Генлаором, а потом уже заниматься чем-то еще. Во-вторых… я все-таки не рискнул признаться, что я не просто клон, а мутант с аномальными способностями. Неизвестно ведь, как они к этому отнесутся.
   Стив умолк, но потом заговорил опять:
   – Так я от них и не добился, что такое генератор Мидауэра. Интересно, что самого Мидауэра они считают не крупным ученым, а чуть ли не преступником, которого другие представители человеческой расы вовремя не раскусили. Они его называют «рчеедо’умлами Мидауэар». Я вначале думал, что «рчеедо’умлами» по-силарски значит «профессор», но после посмотрел в словаре: это слово переводится как «безмозглое орудие тех, кто стремится к ослаблению и распаду».
   От неожиданности Тина рассмеялась.
   – По-моему, о генераторе силарцы знают побольше нашего, но говорить не хотят, – тоже усмехнувшись в темноте, продолжил Гонщик. – Я только уяснил, что с их точки зрения это гнусное изобретение. Они сказали, что я сам все пойму, после того как пройду у них курс лечения. А когда я не согласился, вежливо сославшись на нерешенные насущные проблемы, подарили игру. Давай покажу тебе завтра?
   Утром, когда из розового моря вынырнуло солнце и на воде заплясали слепящие блики, роботы приступили к упаковке вещей и демонтажу домиков. Стив и Тина тем временем сидели на песке перед большим прозрачным многогранником, внутри которого передвигались миниатюрные фигурки. Гонщик объяснил, как пользоваться пультом, изложил общие правила. Играть можно в одиночку, вдвоем или втроем. Конечная цель – прояснение заданной ситуации и победа. Солнце поднялось выше, автоматы закончили с упаковкой и начали грузить имущество в аэрокар, а игра не клеилась.
   – У меня впечатление, что там чего-то не хватает. – Тина кивнула на многогранник. – Тебе ее подарили в комплекте?
   – Ага, в комплекте. Погоди… – Он уткнулся в электронную инструкцию и наконец объявил: – Раз не хватает, надо играть не в «Варианты победы», а в «Поиск недостающего элемента». Вот, посмотри, тут другие правила…
   На песок упала тень.
   – Докладываю: работа выполнена, – сообщил остановившийся перед людьми робот.
   – Ладно, в другой раз. – Гонщик поднялся на ноги и показал на игру: – Принеси коробку для этой штуки.
   Тина тоже встала, окинула взглядом почти пустое Спящее море, волнистый оранжевый пляж, согретую утренним солнцем полосатую рощу, два аэрокара под скалой – большой и маленький.
   Вернулся робот с коробкой.
   – Идем? – позвал Стив.
 
   Иммортелия считалась одним из самых шикарных и престижных курортов Испанского архипелага, именно здесь чаще всего отдыхали эксцессеры после очередного громкого дела. Поэтому Саймон отправился в Иммортелию: если удастся выследить и ограбить кого-нибудь из бывших коллег, он не только сорвет куш, но и пополнит свой запас мейцана. Правда, в здешних отелях дешевых номеров не было, поэтому ночевать приходилось в парке, под мостом, переброшенным через большой зеркальный пруд, заросший у берегов карликовым тростником. Под мостом находилась будка робота-уборщика. Саймон без церемоний выгонял оттуда тупую машину, каждый раз одним и тем же способом: непререкаемым тоном объявлял, что в окрестностях обнаружена куча мусора, которую надо немедленно убрать, – робот послушно выскакивал и отправлялся на поиски несуществующего объекта, а человек, поглядев ему вслед с кислой ухмылкой, не без труда втискивался на его место и спал до утра. В пруду жили утки. Заметив выползающего из будки Саймона, они начинали издевательски крякать и хлопать крыльями – их определенно веселило его бедственное положение. Саймон в отместку кидал в них камнями.
   Он целыми днями бродил по паркам и пляжам, заглядывал в рестораны, но эксцессеров не встречал. Быть может, их напугала гибель Раины, Сейго и Вабера, и они сочли Иммортелию «нехорошим местом»? Или они все же где-то здесь, среди других туристов, но в гриме, как и сам Саймон? У них есть мейцан. Надо забрать у них мейцан. Это желание понемногу превратилось в навязчивую идею, в заветную мечту, и Саймон, истощенный и взвинченный, в каждого встречного впивался долгим тоскливым взглядом, пытаясь интуитивно угадать: не эксцессер ли это, нет ли у него с собой наркотика? Туристы, в свою очередь, косились на него с подозрением, отчего Саймон укрепился в мысли, что люди относятся к нему враждебно – даже теперь, когда он перестал работать на «Перископ».
   На второй день после того, как Саймон перебрался в Иммортелию, над его головой начали сгущаться тучи: объявился Шидал. Сейчас у манокарца была кофейного цвета кожа, черный кучерявый парик и такая же бородка, но Саймон узнал его голос, когда тот, остановившись около автомата с прохладительными напитками, заказал мятную санду. Этот страшный, отвратительный голос Саймон отличил бы из тысячи! Он заспешил прочь, понемногу ускоряя шаги, а оглянувшись через плечо, обнаружил, что манокарец пристально смотрит ему вслед. Тогда Саймон бросился бежать.
   – Стой, паршивец! – крикнул Шидал и побежал за ним.
   – Ваша мятная санда, господин! – напомнил робот. – Возьмите мятную санду!
   Так как заказчик не взял мятную санду и успел на некоторое расстояние отдалиться, а программа требовала, чтобы напиток был вручен покупателю, коли уж тот за него заплатил, автомат покатился следом. Погоня продолжалась полтора часа – пока ошалевшему от ужаса и отчаяния Саймону не удалось на бегу проглотить вторую капсулу мейцана, что позволило ему оторваться от Шидала и назойливого робота.
   После этого случая он стал осторожней, но не покинул Иммортелию. Он должен кого-нибудь найти. Еще четыре раза натыкался он на манокарца и еле уносил ноги; в конце концов Саймон начал подозревать, что Шидал пользуется услугами справочных автоматов, как поступил он сам, когда заминировал беседку с гладиолусами. Шидал – нечестный тип, ничего другого от него не дождешься… К счастью, про будку под мостом он не знал, и по ночам, укрывшись в своем убежище, Саймон мог передохнуть.
 
   В Леверре все еще не кончилась зима. Здания вырисовывались на фоне вечернего бледно-серого неба четкими силуэтами – купола, арки, угловатые многогранные фигуры; иные из них блестели, словно покрытые коркой льда. Для Тины Леверра всегда была особенным местом. Именно здесь она предприняла свою первую, неудавшуюся попытку побега, и уже потом, на «Эдлоосе», постоянно вспоминала необъятный, яркий, засыпанный снегом город – город неосуществленных возможностей, который жил таинственной, запретной для нее жизнью (она тоже могла бы участвовать в этой жизни, если бы родилась здесь, а не на Манокаре). В этом было что-то от любовной лихорадки – с той разницей, что объектом ее желаний был не человек, а целый мир. Запертая в крохотной каюте на борту «Эдлооса», Тина думала о недостижимой теперь Леверре на протяжении долгих дней и ночей, находя все новые и новые отложившиеся в памяти детали, – вплоть до момента катастрофы.
   Сейчас, шагая рядом со Стивом по широкой, продуваемой холодным ветром улице, она сознавала, что победила, – это ощущение возникало у Тины всякий раз, когда она попадала в Леверру. Она давно уже находится по другую сторону барьера, отделившего Манокар от остального мира, прежние запреты потеряли силу, да и сама она изменилась. Именно здесь, в Леверре, произошла восемь лет назад та достопамятная стычка с Пенгавом (о чем Тина не жалела: публично избив затеявшего ссору высокопоставленного манокарца – тогда еще не президента, – она наконец-то взяла реванш за все ранее перенесенные побои).
   Если Тина бывала на Ниаре, она непременно посещала Леверру. Но в этот раз она впервые прилетела сюда не для того, чтоб отдать дань прошлому, а по вполне конкретному и прозаическому делу. Здесь жил Виллерт Руческел – человек, который знал многих знакомых Терезы Салкадо, но с самой Терезой никаких связей якобы не поддерживал. Впрочем, «якобы» или «действительно» – еще предстояло выяснить.
   Виллерту Руческелу принадлежала небольшая фирма, производившая дезодоранты. Химический завод находился на Криоле – спутнике Олимпа, который официально считался собственностью «Галактического лидера». Руческел платил «Лидеру» за аренду и ему же сбывал оптом всю свою продукцию. Очевидно, такая форма сотрудничества вполне устраивала обоих партнеров.
   – Слишком много совпадений, – заметил по этому поводу Стив. – И потом, если дезодоранты такие хорошие, почему корпорация до сих пор не поглотила маленькую фирму?
   – Это дезодоранты группы «N», – отозвалась Тина, просмотрев каталог. – Оригинальные, на любителя. Устойчивый, но ограниченный спрос. Может быть, «Лидер» опасается, что спрос упадет и это производство станет для него обузой? С другой стороны, фирма Руческела, и без слияния никуда не денется, раз она на Криоле.
   – Я никогда не бывал на Криоле, – задумчиво произнес Гонщик. – Там как будто нет ничего такого, что курирует лично Генлаор. Стоит туда заглянуть…
   Этот разговор состоялся сегодня утром, на яхте Гонщика. А сейчас они оба остановились перед серым цилиндрическим зданием, окруженным приросшей к корпусу колоннадой. Кое-где меж колонн виднелись небольшие полукруглые балкончики. Ни окон, ни дверей. На перилах балкончиков лежал снег, внизу намело целые сугробы – нетронутые, розоватые в вечернем свете, они наводили на мысль, что дом необитаем.
   – На крыше площадка для аэрокаров, – запрокинув голову, отметила Тина.
   – А внизу – туннель, который сообщается с подземной магистралью, – подхватил Стив. – Хороший дом, без приглашения не войдешь. Заберемся через балкон.
   На улице было морозно и пусто. Здания стояли на большом расстоянии друг от друга – разностильные, но одинаково монументальные. Должно быть, их владельцы обладали в чем-то схожими вкусами. Ветер шевелил длинную темную хвою кустарника, заполнявшего промежутки между домами, и осыпал колючими снежинками застывший на перекрестке снегоуборочный автомат. В небе виднелись темные пятнышки аэрокаров – вдали, в стороне от этого фешенебельного, но пустынного района. Оставляя глубокие следы, Тина подошла к стене, потрогала холодную шершавую поверхность.
   – Камень. Такую стенку я проломить не смогу.
   – Там, где есть балкон, должны быть и двери, хотя снизу их не видно. – Гонщик уже натягивал стикерпластовые перчатки.
   Тина последовала его примеру. Стив дождался, пока она закончит, и лишь тогда начал подниматься по колонне вверх. Тина полезла по соседней колонне. До цели – расположенного на высоте четвертого этажа балкончика – они добрались одновременно, за считанные секунды. Встретив веселый взгляд Стива, Тина смущенно усмехнулась: это стихийно вспыхнувшее соревнование представлялось ей ребячеством, ведь они оба – взрослые люди, наполучавшие от жизни немало пинков… В то же время ее обрадовала ничья. После спаррингов с Гонщиком она имела представление о его возможностях: этот человек (впрочем, человек ли?) ничуть не уступал тергаронским киборгам, хотя у него было обыкновенное тело, без тех усовершенствований, которые превратили Тину Хэдис в супербойца.
   Сняв первым делом перчатки (стикерпласт прилипал ко всему подряд, и когда надо, и когда не надо), они повернулись к двери – только вблизи стало ясно, что Стив не ошибся, дверь тут и правда есть: две плотно сомкнутые бронированные плиты.
   – Не иначе как у него мания преследования, – пробормотала Тина.
   – Хм… Может, он не без оснований боится: мы ведь к нему пришли.
   Стив натянул маску из эластичного материала, Тина сделала то же самое и достала из кармана баллончик с аэрозолем «Нота».
   – Ну что, начинаем? – спросила она бесцветным механическим голосом после того, как оба воспользовались аэрозолем.
   – Да, – таким же голосом отозвался Гонщик. – Сейчас открою.
   Он уставился на дверь. Тина – тоже, с изрядной долей скептицизма: ей не верилось, что с помощью телекинеза можно привести в действие сложный механизм, наверняка снабженный электронным «сторожем» с несколькими степенями защиты. Но вдруг створки начали медленно раздвигаться. Что-то неритмично гудело и скрежетало – дверь отчаянно протестовала против нарушения законов природы, но в конце концов раскрылась. Гудение усилилось, створки вибрировали.
   – Идем! – позвал Стив.
   Как только они оказались внутри, дверь с оглушительным лязгом захлопнулась, однако створки тут же отскочили друг от друга и в таком положении замерли. Между ними остался примерно десятисантиметровый зазор – узкая вертикальная полоска все еще светлого вечернего неба. Оттуда тянуло холодом.
   – Еле справился, – признался Стив. – По-моему, я ее сломал.
   Они стояли посреди зала, облицованного панелями желтого дерева. По углам были симметрично расставлены полукруглые диванчики и столики, в центре пестрела на полу мозаика в незийском стиле. Если не считать прерывистого гудения агонизирующей двери, ничто не нарушало тишину, хотя грохот должен был всполошить всех обитателей дома. Держа наготове парализаторы, они обошли четвертый этаж, потом спустились на третий по широченной лестнице из белого мрамора – такую скорее можно увидеть в офисе солидной фирмы или в правительственном дворце, чем в частном жилом доме. В стенных нишах стояли статуи. Нигде ни души.
   На втором этаже кто-то смеялся журчащим серебристым смехом. Стив и Тина пошли на звук и в одной из комнат обнаружили девушку – она лежала на ковре, глядя в потолок, и то смеялась, то вдруг начинала грязно ругаться. Ее обнаженное тело оплетали блестящие черные змеи и цветы, нанесенные несмывающейся краской, на лбу, на груди и на животе сверкали вживленные драгоценности. Заметив остановившихся в дверном проеме гостей, она еще громче расхохоталась, а потом капризным тоном спросила:
   – Вы – наша новая … охрана? Вот Виллерт вас … если вы меня …!
   – Мы не охрана, мы совсем наоборот, – возразила Тина. – Где рабочий кабинет Виллерта?
   Девушка села и уставилась на них, засунув в рот указательный палец. Ее взгляд оставался чувственно-веселым и затуманенным – ни малейшего проблеска понимания или тревоги.
   – По-моему, она под дозой, – прошептала Тина, переглянувшись с Гонщиком. – Стоило захватить нейтрализатор…
   Последнее слово девушка поняла и забеспокоилась:
   – Не надо нейтрализатор, я буду хорошей! Нейтрализатор – это … его придумали … чтобы всем ломать кайф!
   – Тогда проводите нас в рабочий кабинет Виллерта.
   Девушка поднялась на ноги и приблизилась, нетвердо ступая.
   – Пошли. Это на пятом этаже, туда никому нельзя.
   На полпути посреди лестницы она вдруг остановилась и спросила:
   – А вы не убьете Виллерта?
   – Как получится, – бросила Тина.
   – Не убивайте его, он добренький! А то никто больше не даст мне «венерин сиропчик»…
   От этих слов Тину передернуло: «венерин сиропчик», или сахелотрамин, был опаснейшим наркотиком – он повышал сексуальную активность и вызывал эйфорию, но при этом за два-три года превращал человека в идиота.
   – Вам надо обратиться к врачу, сахелотрамин очень вреден.
   – Да иди ты …! – расхохоталась девушка. – У, зануды противные…
   На ее тонком красивом лице, совсем еще юном, опять появилось бессмысленно-счастливое выражение.
   – Что же вы с собой сделали… – прошептала Тина. Новый взрыв серебристого смеха.
   – По крайней мере, кое-что насчет Виллерта прояснилось, – буркнул до сих пор молчавший Стив. – Можно с ним не церемониться.
   – Согласна.
   На пятом этаже ему вновь пришлось открывать бронированную дверь: скрежетало и лязгало громче, чем в прошлый раз, а раздвинувшись, массивные створки неподвижно застыли. Запахло горелой изоляцией, потом в недрах стены зашипели автоматические огнетушители.
   – Я там все разнес, – объяснил Гонщик. – Чтобы нас не заперли.
   Они вошли в обширный кабинет, стены которого были увешаны множеством снимков, объемных и плоских, вперемежку. Вначале, окинув их беглым взглядом, Тина почувствовала, что эта подборка производит отталкивающее, тягостное впечатление, и лишь потом, рассматривая портреты и сценки по отдельности, уловила, в чем дело: их объединяла одна общая тема – уродство, боль, слабость. Чьи-то растерзанные останки в луже крови. Человек с растерянным, беспомощным лицом рассыпал коробки посреди оживленной улицы. Пожилая женщина сидит на унитазе и печально смотрит в одну точку (судя по обстановке, снимок сделан скрытой камерой в общественном туалете). Человек с выколотым глазом. На соседнем снимке сморкается, некрасиво сморщившись, знаменитая кинозвезда.
   – Надо обладать весьма своеобразным вкусом, чтобы окружить себя такими картинками.
   – Это точно, – согласился Стив – он уже успел включить компьютер.
   Юная наркоманка разглядывала вернисаж, хлопая ресницами, с ее личика не сходило выражение животной чувственности и болезненной, лихорадочной веселости.
   Спустя полчаса сверху донесся приглушенный звук.
   – Возможно, хозяин вернулся, – заметила Тина. – Я его встречу.
   На шестом, последнем этаже люди были. И не просто люди, а охранники, восемь человек. Кто развалился в кресле, кто сидел на полу, а один устроился на корточках около стены с мониторами и рассеянно вертел в руках бластер. Мониторы показывали внутренние помещения дома, на нижнем правом Тина увидала кабинет Руческела: Гонщик за компьютером, девушка растянулась на диване. Никто из охранников в ту сторону не смотрел. Впрочем, возникшего в дверном проеме киборга с парализатором они тоже не удостоили особым вниманием. Лишь после того, как Тина парализовала парня с бластером, его сосед поднял на нее взгляд и вяло произнес:
   – Кто-то сюда пришел…
   Другой – на его лице блуждала блаженная улыбка – возразил:
   – Да нет, это дерево выросло… С розовыми листочками…
   На то, чтобы парализовать всю компанию, у Тины ушло несколько секунд, после чего она взяла из рук первого охранника бластер и разнесла пульт. Экраны погасли. Глазок индикатора на рукоятке тоже погас. Тина бросила разряженное оружие и выскользнула в коридор. Издалека доносились приглушенные голоса, она пошла на звук. Оттуда тянуло сквозняком – значит, там выход на крышу, на площадку для аэрокаров.
   – …Охрану пора менять! Марлюс, я плачу вам за то, чтобы вы делали все вовремя. Почему вы до сих пор не подобрали свежих людей? Эти уже готовы – они не просто бесполезны, они опасны! Вы их сегодня утром видели?
   – А вы сами их видели, господин Руческел? – резким, раздраженным голосом осведомился другой. – Если вы хотите, чтобы я выполнял свои обязанности и обеспечивал должным образом вашу безопасность, не ставьте мне палки в колеса! Зачем вы даете охранникам наркотики? Полгода назад, когда мы их взяли, это были надежные люди, я сам их тестировал. А что теперь?! Приучать к наркотикам ценных специалистов – это значит выбрасывать деньги на ветер!
   Его собеседник мягко рассмеялся:
   – У меня есть деньги, Марлюс. На все хватит. Надо привязывать к себе людей, понимаете? Я даю им то, в чем они нуждаются, кормлю их с рук – и они будут служить мне не за страх, а за совесть, их никто не перекупит. А когда они выйдут в расход, мы подыщем замену… Кстати, вы должны были сделать это еще позавчера. Если они на дежурстве, пусть принимают мейцан, а «венерин сиропчик» и галлюциногены – в свободное время. Как только вы замечаете, что они начинают путаться в этом простеньком распорядке…
   – Я больше не могу так работать, господин Руческел! – перебил Марлюс. – Это… это не знаю что… Вы знаете, во сколько обходится подготовка профессионального охранника?!
   – Ерунда, Марлюс Если вы хотите, чтобы я повысил вам зарплату, так и скажите. Вы мне нужны, хоть у вас и вздорный характер. Чтобы завтра же были новые люди, а этих уберите. Мне вас, что ли, учить…
   – В настоящий момент ваш дом, фактически, не охраняется! Вашими стараниями…
   – Ерунда, – со смехом повторил Руческел. – Не забывайте, что кроме людей у нас есть автоматика! Сюда никто не заберется, не будьте пессимистом. Итак, завтра утром вы мне представите наших новых охранников – свеженьких, протестированных. И не делайте такое лицо, словно я скормил вам ложку горчицы…
   Тина выступила из-за угла.
   – Не двигаться!
   Представительный, благообразный Виллерт Руческел, портрет которого она уже видела на экране компьютера, и его хмурый, приземистый собеседник смотрели на нее шокированно и настороженно. Кроме них в коридорчике около лифта никого не было. Потом хмурый пробормотал:
   – Ну вот, я же вам говорил…
   Тина нажала на спусковую кнопку парализатора, и Марлюс отключился. На его лице застыло удовлетворенное выражение человека, в чьей правоте наконец-то все смогли убедиться.
   – Руческел, вы пойдете со мной. – Она толкнула хозяина дома по направлению к лестнице.
   – Зачем же так грубо? – слегка дрогнувшим голосом спросил тот. – Вам нужны деньги?
   Тина не ответила. Они спустились на пятый этаж.
   – Дружок, какая сумма вас интересует? – попытался выяснить по дороге Руческел – Я ведь не жадный…
   Тина молчала. Увидав открытую дверь своего рабочего кабинета, Виллерт приостановился и театрально закатил глаза:
   – Господи, да как же вы это сделали?.. Раз вы сумели сюда проникнуть, вы заслужили приз! Не толкайте меня, мы с вами поладим. Это ваш сообщник, да? – Остановившись посреди кабинета, он кивнул на Гонщика за компьютером. – Приятно познакомиться…
   От Тины не укрылся снисходительно-торжествующий взгляд, брошенный Виллертом на Стива: без специальной аппаратуры или интероператорского шлема не стоит даже пробовать взломать защиту чужого компьютера и добраться до секретных файлов. Руческел видел, что никакой аппаратуры у человека в маске нет. «Дилетант несчастный, дурак, – говорил его презрительный взгляд, – кто же так работает? Только время даром потеряешь…»
   – И Лони здесь! – заметив девушку, продолжил Руческел. – Если она вам понравилась, могу подарить. Молодые люди, давайте побеседуем? Мне чертовски интересно, каким образом вы открыли эту дверь! Я бы хотел, чтобы такие способные ребята работали на меня, а не на моих конкурентов. Сколько вам заплатили? Давайте так: вы назовете сумму своего гонорара за это дельце, а я умножу ее на два, и деньги выложу немедленно. Я умею ценить способных людей.
   Он пытливо посмотрел на Тину, потом на Стива и, не дождавшись ответной реакции, пожал плечами:
   – Думаете, я вас обманываю?.. Я человек слова. Если вы скажете мне, как справились с дверью, я заплачу вам пятьдесят тысяч галов наличными. И это только начало!
   Лони рассмеялась, запрокинув голову.
   – Нашел, – повернулся к Тине Стив. – Мы не ошиблись, это шеф «Перископа». Сейчас перепишу файлы. Они защищены от копирования, но я их все равно перепишу…
   – Что?.. – Руческел нахмурился. – Так вы работаете на врагов «Перископа»? Не смейте этого делать, я же сказал, что заплачу! Молодой человек, вы меня слышите?! Что вы имеете против «Перископа», хотел бы я знать?
   Проигнорировав вопрос, Стив вставил в ячейку кристалл для записи и откинулся на стуле, насвистывая.
   – Да вы хоть понимаете, что вы отнимаете у людей? – медленно произнес побледневший Виллерт. – Подумайте, господа… Любого нормального человека постоянно угнетает сознание чужого превосходства, в глубине души он хочет увидеть богатых, сильных и знаменитых униженными, раздавленными – и «Перископ» выполняет его заветное желание! Подумайте, как это гуманно! Те, кто вас нанял, заботятся только о своих мелких интересах, а я забочусь обо всем человечестве! Мы нужны людям, и они не простят вам гибели «Перископа»! Разве вам самим никогда не хотелось посмотреть, как кто-то, кто якобы лучше вас, попал в автокатастрофу или стал всеобщим посмешищем? Разве это не согрело бы ваши сердца? Давайте будем откровенны, господа!
   – Ты скоро? – спросила Тина, взглянув на Гонщика. – Еще немножко, и я его убью.
   – Потерпи, заканчиваю.
   – За что вы хотите меня убить? – Теперь в голосе Руческела прозвучал мягкий упрек. – Я вижу, кто-то очень постарался настроить вас против меня! «Перископ» не делает ничего плохого, мы всего лишь снимаем документальные фильмы. Нам пришлось уйти в подполье, потому что у нас много недоброжелателей, но вся наша деятельность протекает в рамках закона о свободе информации! Вы такие сообразительные ребята, неужели вы против свободы информации?