Паркер К.. Натянутый лук (Фехтовальщик - 2)

   Исъют заглянула ему в глаза.
   - Но ведь ты открыл ворота.
   - Да. По просьбе твоей матери.
   - Понятно. Ты это сделал.
   - Это совпадало с моими интересами, - сказал Горгас. - Я не люблю выдвигать идеи. Она предложила, я согласился.
   Исъют задумчиво посмотрела на него.
   - Дядя Горгас, почему ты притворяешься, что любишь свою семью, когда на самом деле ненавидишь родственников еще больше, чем я?
   Горгас задумался.
   - Ты путаешь ненависть и понимание того, что у людей есть недостатки. Он окинул сад взглядом человека, наслаждающегося своими владениями. - Ты действительно полагаешь, что нельзя любить человека, зная, что он злой? Удивительно, я-то считал тебя более взрослой. Думаешь, жена меня не любит? Думаешь, я не люблю Бардаса? Или Ньессу, или тебя? Странно, - добавил он, откидываясь на стул, - что я могу так откровенно с тобой разговаривать. Дело, наверное, в том, что мы сильно похожи.
   - Ты так думаешь?
   - Не обижайся. Ты мне нравишься. С тобой я могу облечь в слова мысли, которые постоянно крутятся у меня в голове. Ну, - вздохнул он, снова выпрямляясь, - скажи, что ты обо мне думаешь. Я не против.
   Исъют старательно обдумала свой ответ, как студентка на семинаре.
   - То, что ты только что рассказал, - начала она, - мне сложно понять. То есть я понимаю, человек может открыть ворота, всего-то надо отодвинуть засов, а из-за того, что ворота открыты, город может пасть, и умрут тысячи людей. Но я не пойму, как кто-то может сделать такое по своей воле. - Она оттянула пальцами нижнюю губу. - Тебе понравилось? Это было приятно?
   - Нужно ли мне отвечать? - спросил Горгас. Она отрицательно покачала головой:
   - Нет, конечно, вопрос глупый. Слишком просто списать все на сумасшествие. В чем же тогда ответ? Мы не такие, как все?
   Горгас поджал губы.
   - Ты начинаешь понимать. Наша семья - небольшая группка воинов, как налетчики из Шастела. Мы на вражеской территории, где все против нас; поэтому идем на все, ведь их так много, а нас так мало, они враги, но и мы имеем право выжить. Мне нравится думать, что мы - особый вид животных. Животных можно убивать ради еды или меха или потому, что они свили гнездо на твоей крыше. Нет, дело не в том, что мы лучше, чем они, мы просто другие. Есть люди, которых можно убивать, а есть - которых нельзя. Поэтому я прощаю Бардаса, и поэтому ты должна сделать то же самое.
   Исъют пожала плечами:
   - Поверю тебе на слово, может, он самый лучший из нас. Но именно он причинил мне вред, Поэтому только его я ненавижу. А все остальное не имеет значения.
   Горгас кивнул:
   - Наверное, тебе кажется, что я сильно переживаю по этому поводу, но это не так. Просто я хочу сказать, что у него другой взгляд на ценность человеческой жизни. - Он поднялся. - Знаешь, я рад, что мы поговорили. Ситуация прояснилась. Согласна?
   Исъют неопределенно махнула рукой.
   - Ты правда сделал это? - спросила она. - Открыл ворота Города и впустил врага?
   Горгас распрямил плечи.
   - Одни враги убили других врагов. Не я начал войну. Я не убил ни единого человека. Как ты сказала, я только отодвинул засов. Дядя Бардас не начинал войны. Темрай не начинал войны. Твой дед Максен не начинал войны.
   - О Боже, - сказала Исъют, - я совсем о нем забыла.
   - И еще кое-что. - Горгас наклонился, чтобы забрать пустую тарелку. Твой отец не насиловал твою мать. Просто так в то время зарабатывали деньги... Ну, - добавил он, нахмурившись, - кажется, я ничего не забыл? По крайней мере я был откровенен с тобой. Этим я всегда гордился, своей откровенностью с людьми. Есть пословица: семью не выбирают.
   - Доктор Геннадий!
   Если бы я был таким старым, как я себя чувствую, то не смог бы услышать тебя.
   Геннадий прибавил шагу.
   - Доктор Геннадий, подождите!
   Бесполезно, печально подумал Геннадий. Он обернулся и увидел Фолько Боверта.
   - Мастер Боверт, - вежливо поздоровался он.
   - Вас нелегко найти, доктор, - запыхавшись, проговорил Боверт. Фолько Боверт всегда был где-нибудь поблизости намного чаще, чем требовалось. Думаю, пришло время серьезно поговорить о проблеме на Сконе.
   - С удовольствием, - вздохнул Геннадий.
   Он разговаривал с Фолько всего несколько раз, как сейчас или в приемной факультета, но знал его достаточно хорошо, а особенно привычку преуменьшать все происходящее в мире и низводить до уровня заурядной торговой сделки. Поэтому все, связанное со Сконой, стало "проблемой на Сконе", как все, связанное с коммерческой деятельностью Фонда, оказалось "проблемой баланса выплат". Само собой разумеется, качеством, которое помогло ему подняться так высоко по карьерной лестнице (помимо того, что он потомок семьи Бовертов в пятом колене), стала его способность четко мыслить, отбрасывать лишнее и концентрироваться на сути.
   Энергичный Фолько вытеснил его в крытую арку, и Геннадий пристроился на краешке деревянного льва, в то время как собеседник удобно откинулся в широком каменном кресле.
   - Спасибо, что нашли время, - сказал Фолько. - А теперь о проблеме на Сконе. Нам нужна ваша помощь.
   На минуту Геннадий испугался. Пришла мысль, что Фолько из-за какой-то странной путаницы во фракциях желает, чтобы он руководил следующей облавой на Сконе; Геннадию этого не очень-то хотелось. Он все еще обдумывал такую возможность, когда Фолько заговорил.
   - Видите ли, - начал он громким шепотом, который был отлично слышен в радиусе пятисот метров. - Мы считаем, что военная операция - традиционная военная операция - не является сейчас идеальным решением. Поэтому мы пришли к выводу, что пришло время исследовать подходы.
   Боже, - подумал Геннадий со смесью ужаса и изумления, - толстый дурак говорит о магии. Он хочет, чтобы я наслал на повстанцев потерю памяти. Он на самом деле думает...
   - Мне непонятно, каким образом философ, далекий от реальностей мира, может советовать такому практичному человеку, как вы...
   - Другие подходы, - повторил Фолько. - О, я слышал все об опытах, которые вы и патриарх Алексий ставили в Перимадее. Также мне известно, что эти опыты закончились провалом. Но мы полагаем, что в условиях войны в Перимадее любые опыты, даже проведенные и продуманные самым тщательным образом, были изначально обречены на провал. В то время как с проблемой на Сконе...
   Геннадий посмотрел Фолько в глаза. Без сомнения, этот человек искренне верит в магию, конечно, верит, ведь магия отлично решит все проблемы его фракции и семьи, а значит, должна сработать. Сработает хотя бы потому, что Боверту это нужно.
   Ну, что ты собираешься делать? Отказаться? Нежелательно. Учитывая, что это место ты получил благодаря слухам, что магия действует и что ты знаешь, как колдовать. Так тебе и надо за то, что зарабатывал на жизнь, продавая змеиное масло.
   - Понимаю, что вы имеете в виду, - сказал Геннадий, но тут на него нашло вдохновение. - И разумеется, я уже некоторое время исследовал различные возможности и подходы. Но, боюсь, я столкнулся с кое-какими трудностями.
   - Трудностями? - переспросил Фолько таким тоном, будто речь шла о каком-то мифическом животном или чудище. - Понятно. Какого рода?
   - Все очень просто, - сказал Геннадий. - У вас есть я, а на Сконе патриарх Алексий. Боюсь, мы исключаем друг друга, что означает, что я устраняю его проклятия, а он - мои. В конечном счете ни один из нас ничего не добьется. Мы только докажем, что не в силах использовать магию друг против друга.
   Ноздри Фолько затрепетали, когда Геннадий произнес заветное слово "магия", слово, которое он ни за что бы не использовал, если бы перед ним не стояла влиятельная фракция в лице Фолько. Но как только слово слетело с уст доктора, тот сразу изменился в лице, стал похож на свинью, которая испугалась, услышав скрип открывающихся ворот.
   - Удивительно. Мы не должны так легко отступаться от... м-м... метафизического подхода. Все дело в ресурсах...
   А, ну да, вперед. Построим больше кораблей. Купим более сильную магию.
   - Ресурсы... конечно, - сказал Геннадий, - однако дело в том, что сейчас, к сожалению, нет необходимых ресурсов. Проще говоря, чтобы победить колдовство врага, нужно больше волшебников, а боюсь, что все наши ресурсы волшебников сейчас перед вами.
   Фолько мигнул, как лошадь, проскакавшая по луже и забрызгавшая себя грязной водой.
   - Понимаю. А как насчет повстанцев? У них есть волшебники?
   - Насколько мне известно, нет, - осторожно ответил Геннадий. - Хотя, если быть полностью откровенным, не могу сказать точно.
   Фолько на мгновение задумался.
   - Этот Алексий... Вы в состоянии нейтрализовать его? Устранить вред, который он способен нам принести? - Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. - В таком случае вы, конечно...
   - Фолько, - сказал Геннадий, обезоруживающе, как ему казалось, улыбаясь. - Я это сделал бы, если бы мог, но я не могу. Увы, очень жаль, ничего нельзя сделать. Мне было бы ужасно неудобно, если бы вам пришлось тратить деньги на заведомо неудачный проект.
   Фолько встал.
   - Спасибо за ваше мнение, доктор. Вы, без сомнения, дадите мне знать, как только положение изменится.
   Прекрасно, - подумал Геннадий, - сейчас я нажил себе такого врага, который не простит молоток, если тот угодит ему по пальцу.
   Он встал, подумал и направился к управляющему.
   Пост управляющего был чисто формальным, намного важнее было то, чем управляющий действительно занимался. Потому что время от времени он распределял переговорные комнаты между желающими провести совещание, благодаря чему постепенно стал полуофициальным арбитром между фракциями. Во время формальных дебатов управляющий следил за тем, чтобы соблюдались все необходимые протоколы. Так как на таком посту мог быть только человек, умеющий сохранять абсолютный нейтралитет, все фракции боролись, как тигры, за то, чтобы сделать его своим лазутчиком, и на данный момент наибольшего успеха добились сепаратисты в лице Джуифреза Могре.
   - Привет, доктор, - сказал Джуифрез, поднимая голову от книги. - Какая редкость. Запачкали ноги в политической грязи?
   Именно это, размышлял Геннадий, и нравилось ему в Джуифрезе. Единственный член фракций, признававший, что его работа была опасной и глупой игрой. Бесполезной и потенциально опасной, как абстрактная философия, признал он как-то за кружечкой настоящей коллеонской яблочной водки. Разница только в том, что мы не притворяемся, будто можем превратить друг друга в лягушек.
   - Джуифрез, я хочу вам кое-что рассказать. - Геннадий сел на стул и с надеждой посмотрел на кувшин, стоящий на столе. - Вы, может, помните, я как-то говорил вам, что не умею колдовать.
   - Да, помню.
   - Ну, - сказал Геннадий, неуверенно улыбаясь, - я солгал.
   Аккуратно, чтобы не встряхнуть осадок на дне кувшина, Джуифрез налил водку в две чашки.
   - Правда? Интересно.
   - Правда, Джуифрез. Это не то колдовство, о котором вы подумали, это вообще нельзя назвать колдовством в обычном смысле слова, но вместе с тем то, что я делаю, выходит за рамки нормального.
   - Я вам верю, - ответил Могре, ставя чашку перед Геннадием. - Не думайте, что вы сообщили мне что-то новое. Я всегда считал вас опасным мошенником: вы можете это делать, но не знаете, как и почему, и обычно не добиваетесь желаемого результата. - Он улыбнулся поверх ободка чашки. - Я читаю научные доклады и прочитал обо всем еще тогда, когда вы считали, что варварам не захватить Перимадею.
   - О, - промолвил Геннадий, - жаль, что не рассказали мне.
   Джуифрез пожал плечами:
   - Я думал, вы знаете. Ну, тогда я расскажу вам еще кое о чем, что вам, возможно, неизвестно. Ньесса Лордан, - продолжал он, вытирая рот рукавом, ведьма.
   - Ньесса Лордан? - Джуифрез кивнул:
   - Именно. Она знает о Принципе намного больше, чем вы.
   Геннадий нахмурился:
   - Не понимаю, что вы имеете в виду.
   - Подумайте, - строго сказал Джуифрез. - Изначально заклятие... Прежде чем вы спросите, я узнал это из уст самой Ньессы Лордан, через одного нашего доносчика на Сконе, так что держите рот на замке. Изначально заклятие было наложено на Бардаса Лордана при помощи Алексия по просьбе Исъют Хедин, дочери Ньессы. Алексий и, конечно, вы сделали все возможное, чтобы нейтрализовать заклятие, к тому моменту все переплелось с Перимадеей, потому что Бардас Лордан стал полковником Лорданом, главой обороны Города. Бардас не умер, Город пал. Это известно всем. Но вы, кажется, не знаете о том, что Город пал, потому что Бардас остался жив. Ну, теперь что-нибудь проясняется?
   Геннадий молча размышлял несколько минут.
   - Почему?
   - Потому что Ньесса Лордан - ведьма, - ответил Джуифрез. - Все очень просто. Она свела вместе двух ни о чем не подозревающих агентов: свою дочь и человека, обладающего врожденной способностью манипулировать Принципом, кажется, вы называете их натуралами, - патриарха Алексия.
   - Что? - Геннадий дернулся вперед, пролив водку. - Алексия?
   - А, вижу, этого вы тоже не знали, - кивнул Джуифрез. - Ньесса хотела, чтобы Город пал, также она хотела, чтобы ее дочь и Бардас вернулись. Не буду вдаваться в теорию, но в общих чертах это связано с историей Бардаса и Максена и систематическим разрушением сообщества кочевников. В падении Города виноват Бардас. Ньесса поняла это, она знала, что в результате они рано или поздно разрушат Город, нужно было всего лишь нажать на нужные рычаги сверхъестественного. Но чтобы спасти Бардаса, не говоря уже о Исъют... помните, она ведь тоже замешана в ужасной истории семьи Лорданов, ее мать была племянницей Максена, так же как Бардас был его племянником. Требовалось найти способ защитить их, не мешая разрушению Города, которое ей было очень нужно. Алексию следовало предотвратить неизбежное и спасти Бардаса и Исъют, используя Принцип для защиты ее брата.
   Геннадий с трудом взял себя в руки.
   - Это еще не объясняет, почему Город пал из-за того, что Бардас остался жив, ведь так?
   - Еще раз, мой друг, пораскиньте мозгами. Бардас несет вину за то, что Максен сделал с кочевниками. Естественным следствием этого должно стать падение Города и смерть Бардаса. Не просите меня вдаваться в теорию, но Ньесса вычислила, что все шло к тому, чтобы Бардас умер, защищая Город, а Город выстоял. Нежелательное развитие событий. Тут приходит на помощь парочка старых дураков, не понимающих, что они делают, и все складывается как нельзя лучше.
   Очевидно, ей неожиданно повезло, когда оказалось, что есть еще один натурал, болеющий за Бардаса, но в остальном все шло по плану. Именно поэтому я волнуюсь из-за колдовства и из-за того, что Ньесса - ведьма. И, продолжал он, глядя Геннадию в глаза, - потому мы пригласили вас сюда, пока она не успела ничего сделать. Я совершил ошибку: посчитал Алексия слишком старым и слабым для такого путешествия. Я должен был понимать, что это Принцип чуть не убил его во время осады Перимадеи, а вовсе не слабое здоровье. Но, - добавил он со вздохом, - когда приходится думать о тысяче вещей, становишься ленивым и делаешь поспешные выводы. Извините за мои разглагольствования. Вы что-то хотели мне сказать?
   Геннадий некоторое время молча сидел.
   - Похоже, я должен извиниться перед вами. Я считал вас одним из шутов во фракции, а оказывается, вы здесь всем управляете.
   Джуифрез смерил его возмущенным взглядом.
   - Я? Ни в коей мере. Шастелом управляет Фонд в соответствии с духом заповедей, установленных нашими основателями, и если вы считаете, что я действую по-другому, то оскорбляете меня. - Он расслабился и улыбнулся. Геннадий, мой дорогой друг, а чем, по вашему мнению, мы занимались здесь все эти годы? Наши фракции - самые большие кладези мудрости и знания во вселенной. Мы изучили Принцип задолго до того, как ваш патриарх научился получать видения. Наша проблема заключается в том, что в отличие от Ньессы мы не умеем им пользоваться. Слишком мало натуралов, возможно, из-за того, что мы слишком тщательно изучали Принцип. Не знаю почему, но чем больше какое-то сообщество уделяет внимания какому-нибудь феномену, тем меньше у него шансов произвести на свет эти чудеса природы. Именно поэтому я так рад способностям Мачеры. И тому, что вы до сих пор связаны с Алексием... - Он широко улыбнулся. - Ну же, признайтесь. Иначе зачем нам нанимать на работу в самую лучшую Академию в мире такого шарлатана, как вы? Мальчик, который чистит ваши сапоги, знает о философии намного больше, чем вы, но, конечно, добавил он, зевнув, - он не умеет превращать людей в лягушек.
   У Геннадия ушло не меньше минуты на то, чтобы взять себя в руки.
   - Фолько Боверт...
   - Мой старый преподаватель паранормальной динамики и автор комментариев к "Стандартам", - ответил Джуифрез. - А что?
   Геннадий облизал пересохшие губы.
   - А он знает, что я шарлатан?
   - Вы не шарлатан, - терпеливо начал объяснять Джуифрез. - Вы можете считать себя жуликом, но на самом деле это не так. Вы очень необычный человек: не являясь натуралом, вы провели с натуралами столько времени, что Принцип наложил на вас свой отпечаток. Именно поэтому теперь, когда война идет не так, как нам нужно, требуется ваша помощь.
   Геннадий выдохнул, он и не заметил, что все это время сидел затаив дыхание.
   - Ах вот в чем дело. Вы действительно волшебники. - Джуифрез покачал головой:
   - Только в свободное время.
   Глава четырнадцатая
   На следующее утро Бардас ушел из дома до рассвета, взяв с собой топор, три клина в кожаной сумке и кварту сидра.
   Он шел примерно двадцать минут, пока не нашел, что ему было нужно, и начал работать. Вскоре он увидел Эйтли, которая храбро пробиралась сквозь высокую, мокрую траву в своих модных сапогах.
   - Ах вот ты где, - сказала она. - Я шла на звук топора.
   - Молодец. - Бардас отложил топор в сторону. - Я не в форме, раздраженно проговорил он, - становлюсь старым и слабым. Тебе что-нибудь нужно?
   Эйтли отрицательно покачала головой.
   - Просто хотела прогуляться.
   - Хорошо. - Бардас поднял топор и сделал аккуратные симметричные зарубки на стволе с двух сторон. - Мой прадед посадил это дерево, когда был ребенком. У нас в семье традиция сажать дерево для того, чтобы твой старший сын мог его срубить и сделать крышу для дома. Мой дед почему-то дерево пожалел, и оно стало семейным талисманом. - Он посмотрел на ветви. - Сверху можно увидеть Джоюс Бикон, когда не идет дождь.
   - И ты его рубишь, - сказала Эйтли.
   - Правильно.
   - Понятно.
   Бардас отошел на пару шагов в сторону, снова взял топор и размахнулся.
   - Главное, - говорил он, делая паузы при каждом ударе, - сделать зарубки с трех сторон, четвертая сторона в противоположном направлении от того места, куда ты хочешь, чтобы дерево упало. - Он рубил бодро и без видимого напряжения, аккуратно опуская топор. - Я хочу, чтобы дерево упало туда, где ты стоишь, так, чтобы ствол попал на маленькие кочки, когда я начну колоть его.
   Эйтли некоторое время наблюдала за работой, пытаясь придумать тему для разговора.
   - А что это за дерево? - спросила она.
   - Осахе, - ответил Бардас. - Здесь их уже немного осталось. Люди их вырубают, понимаешь?
   - Понимаю. А зачем? - Лордан немного подвинулся.
   - Это лучшее дерево для луков, - ответил он, не сводя глаз с зарубки. Лучше тиса, ясеня и вяза, если повезет найти подходящее. Вообще из двадцати деревьев только одно хорошее, остальное мусор. Конечно, нельзя сказать, будет ли от него польза, пока не срубишь. Если разрушишь кольца роста, все насмарку.
   Эйтли некоторое время наблюдала, как он заканчивает третью сторону и переходит к последней части.
   - А что такое кольцо роста?
   - Посмотри на срез дерева и увидишь много колец. Это кольца роста. Если бы у дерева была семья, то эти кольца - поколения, и последнее поколение кора. Только эта часть дерева все еще жива.
   - Думаю, я поняла. - Она подняла глаза на дерево. - Где мне встать?
   - На твоем месте я бы встал позади меня.
   Он работал быстро, теперь при каждом ударе топора ветви дрожали.
   - Значит, этим ты теперь собираешься заниматься? Делать луки? Ты же говорил, что в Месоге люди все делают сами.
   - Да. - Теперь он рубил медленнее, останавливаясь после каждого удара, чтобы убедиться в том, что рубит ровно. - Лук для меня. Поэтому я выбрал именно это дерево. - Еще несколько ударов, и раздался громкий треск, дерево кивнуло, как будто соглашаясь со словами Бардаса. - Почти закончили, сказал он, тяжело дыша. Еще два удара, и дерево застонало, покачнулось и упало вперед, как раз на кочки. - А теперь посмотрим, будет ли от него польза.
   Бардас прошел несколько раз вдоль ствола, обламывая ветви и изучая ствол. Потом вытряхнул клинья из сумки, выбрал место и сел на колени, размахнувшись топором.
   - Если мне повезет, то ствол раскроется, как книга. - Он вбил клин, используя рукоять топора в качестве молотка, потом поднялся и размахнулся; топор со звоном опустился на колышек, Эйтли поморщилась. После нескольких ударов Бардас взял второй клин и вбил его чуть ниже, потом проделал то же самое с оставшимися двумя. Потом снова прошелся вдоль ствола, ударяя по очереди по каждому клину, пока дерево не раскололось. - Удивительно, как что-то настолько большое и сильное можно расколоть четырьмя кусками металла и палкой. Тебе это ни о чем не напоминает?
   - Нет, - сказала Эйтли, ежась от холода. - Ну как?
   - Еще рано говорить. - Бардас аккуратно достал клинья, расшатывая их, пока они не выходили наружу. - А теперь будет скучно, - прокомментировал он, начиная отрубать вершину ствола в том месте, где начинались ветви.
   На то, чтобы свалить дерево, ушло и то меньше времени.
   - Почему ты сразу этого не делал? - поинтересовалась Эйтли.
   - Если бы ствол так не раскололся, я бы знал, что пользы от дерева нет, и не стал бы тратить на это время. Очень важно отличать мусор от хорошего дерева и не тратить время на то, что не пригодится. Сейчас мне надо его перевернуть и снова вбить клинья. - Он опустился на колени и приподнял ствол. - Я ищу трещины, идущие от вершины к корням, по всем кольцам роста.
   - От поколения к поколению, будто семейное проклятие. Как мелодраматично.
   Он вбил первый клин, который, казалось, вошел легче, чем на другой стороне. Потом повторил процедуру; когда все клинья были вбиты, снова раздался треск, и ствол раскрылся, как толстый кусок сыра. Бардас отложил топор и начал осмотр.
   - Вот неплохой участок. Текстура не идеальная, однако достаточно ровная, и я могу избавиться от этих изгибов во время распаривания. - Он вернулся к стволу, снова перевернул и откол еще один кусок. - Ну, этот участок абсолютно бесполезен. Текстура неровная, изгибается, как река. А вот последнее бревно хорошее, смотри, какое оно гладкое, видишь?
   - Да, - согласилась Эйтли, мельком взглянув на него.
   - Ошибка. Вот здесь узел, смотри, он все портит. Иногда получается от них избавиться, но этот слишком большой.
   - Жаль, - сказала Эйтли.
   - Мусор. Но его всегда можно использовать на дрова. - Он поднял голову и ухмыльнулся. Эйтли отвернулась. - Смешно будет, если из всего дерева у меня получится только один лук. Все эти годы, весь труд, и в результате ничего.
   - Да.
   Он убрал клинья, подтащил три части друг к другу и начал их внимательно исследовать.
   - Бесполезно, - огласил Бардас наконец свой вердикт. - Как тебе это нравится?
   Он сел на траву и спрятал лицо в ладонях.
   - Бардас.
   Ответа не последовало. Эйтли наблюдала за ним как можно более равнодушно, пытаясь припомнить, как было раньше. У него и раньше случались неудачи, но она забыла, как именно он реагировал. Бардас не притронулся к сидру, а в Городе после неудачного дня он топил свои печали в вине. Но теперь это казалось таким далеким, словно это Эйтли уехала, а он остался. Бардас выглядел так, как будто провел здесь всю жизнь.
   - Думаю, вернусь на побережье утром, - сказала она. - Хочу заглянуть на рынок в Торнойсе. Может, куплю что-нибудь.
   Он кивнул, не оглядываясь.
   - Ткань, керамика, медные изделия. Не очень хорошего качества, зато дешево. Они хотели построить фабрику для местных. - Теперь Бардас смотрел вверх, но не на нее. - Жаль, что нельзя раскрыть людей, как деревья, сказал он, - раскроить их надвое и посмотреть, что внутри. Тогда бы мы намного меньше ошибались. Человека можно рубить, уже когда ему двадцать, а хорошее дерево будет расти на протяжении нескольких поколений, и еще непонятно...
   Каким-то образом его слова облегчили Эйтли задачу. Сейчас он был просто мусором, как разрубленное дерево. Да, много мусора в Месоге.
   - Наверное, я буду возвращаться время от времени, - сказала Эйтли, радуясь, что он на нее не смотрит. - Береги себя, слышишь?
   - Спасибо, что подвезла. Приятно было снова тебя увидеть. О, Эйтли...
   Он произнес это таким тоном, как будто просил подать ему шляпу, ножны или фляжку.
   - Да? - сказала она.
   - Сделай одолжение, забери с собой мальчика. Между нами говоря, я не думаю, что фермерство - для него.
   Эйтли на мгновение задумалась.
   - Ты знаешь, я обычно не беру с собой людей.
   - Это очень важно. - Бардас вздохнул, подобрал полено, посмотрел на него и отбросил в сторону. - У ребенка здесь нет никакого будущего, особенно учитывая, что он из Города. Это место не для него.
   - Не уверена, что могу тебе помочь, - сказала она. - Мне его жалко, но это не моя проблема.
   Он закрыл глаза.
   - Я попрошу тебя снова. Пожалуйста, забери его с собой. Это место ужасно. Даже деревья плохие.