Патни Мэри Джо. Расколотая радуга

   Приоткрыв глаза, Кэтрин увидела, что перья окрасились в темно-красный цвет. Ее кровь перетекала к Майклу. Вдруг она засомневалась: стоит ли настаивать на переливании крови, не погубит ли это Майкла? Да и было ли у нее на это право. Но что еще могла она сделать? Опыт подсказывал ей, что Майкл не выживет, — на его лице уже лежала печать смерти.
   Элспет между тем, пересилив тошноту, спросила:
   — А как вы узнаете, сколько перелилось крови, доктор Кинлок?
   — Не узнаю, потому что мне неизвестно, сколько может отдать донор, — хрипло ответил Ян. — Как самочувствие, Кэтрин?
   Она облизнула пересохшие губы.
   — Отлично.
   — Скажете, когда вам станет нехорошо или закружится голова.
   Кэтрин знобило, она почти не чувствовала биения собственного сердца, перегонявшего кровь по векам Майкла, и вместе с кровью ее любовь. «Живи, Майкл, живи».
   — Кэтрин? — донесся откуда-то издалека голос Яна.
   — Со мной все в порядке.
   Что и говорить, ведь она потеряла гораздо меньше крови, чем Майкл.
   — Продолжайте.
   У нее онемела сначала рука, потом пропала чувствительность во всем теле. Кэтрин открыла глаза и увидела, что Ян помрачнел и, видимо, собирается снять лигатуру.
   Кэтрин собрала последние силы и, стараясь придать голосу бодрость, сказала:
   — Ян, погодите. Иначе Майкл не получит нужного количества крови и все усилия пропадут даром.
   Ее слова возымели действие.
   Мысли у Кэтрин путались. Вдруг она вспомнила, как впервые увидела Майкла. Он, безусловно, был привлекателен, впрочем, как и многие мужчины, которых ей доводилось встречать. Но когда он занял место в ее сердце? Когда стал ей по-настоящему дорог? Этого она не могла вспомнить.
   — Кэтрин, как вы?
   Она попыталась ответить, но не смогла. Окоченевшие губы не слушались.
   Чертыхаясь, Ян снял лигатуру и стал накладывать швы, бормоча что-то о безмозглых женщинах, которым Господь дал меньше ума, чем мухе. У Кэтрин даже не хватило сил улыбнуться.
   — Мисс Мак-Леод, — обратился хирург к Элспет, — кружку чая, да побольше, и сахару не жалейте.
   Кэтрин услышала тихие шаги по лестнице, звук закрывающейся двери и вдруг ощутила движение у себя за спиной. Это Майкл! Она облизнула губы и прошептала:
   — Ему лучше?
   Ян закончил перевязку, потом накрыл своей рукой ее ледяную руку. Она казалась удивительно теплой.
   — Его пульс и дыхание стали энергичнее, лицо слегка порозовело.
   — Он… он выживет?
   — Не знаю, но какой-то шанс появился. — Ян сжал ее руку. — Если Кеньон выкарабкается, то своей жизнью будет обязан вам. Надеюсь, вам стоило ради него рисковать?
   — Стоило. — Кэтрин слегка улыбнулась. — Признайтесь, Ян, вы рады, что появился предлог проэкспериментировать новый вид операций?
   — Пожалуй, это было любопытно, — шутливо проговорил врач. — Не знаю только, что получится.
   Кэтрин прикрыла глаза. Она сделала все, что могла. А теперь что Бог даст.
 
   Кэтрин проснулась еще затемно и, когда, шевельнув рукой, почувствовала резкую боль, вспомнила, что произошло. Донорство нелегко далось ей, она была в полуобморочном состоянии, и Ян заставил ее выпить несколько чашек горячего, сладкого чаю, после чего приказал ей отдыхать по крайней мере до утра. Оставив Элспет присматривать за домом, Ян отправился в палаточный госпиталь.
   Кэтрин осторожно села на кровати и спустила на пол ноги. С большим трудом она поднялась и надела платье, чтобы согреться, а потом вышла из комнаты.
   Через холл напротив были комнаты Чарльза и Энн, и она заглянула туда. Свет лампы падал на Ферриса, который спал на тюфяке за кроватью. Дышал Чарльз легко, и цвет лица у него был здоровый. Она с болью бросила взгляд на его ампутированную до локтя руку. Ничего, эта потеря не разрушит его жизни. Главное, что он жив. С ним все будет в порядке. Надо будет спросить у Элспет, отправили ли письмо Энн, которая, наверное, с ума сходит от беспокойства.
   Потом она отправилась на другой конец дома и все время держалась за стену, чтобы не упасть. В комнате Майкла горел свет, но возле него никто не дежурил. Может быть, Элспет решила, что ничем не сможет помочь человеку в таком состоянии или же просто очень устала за последние несколько дней от непосильной работы.
   Майкл ворочался на постели и энергично дышал. Даже слишком энергично. Кэтрин, пошатываясь, пересекла комнату и положила ладонь ему на лоб. Лоб был горячий и потный. Она знала, что лихорадка неизбежна, и все же это не могло ее не беспокоить.
   В открытых глазах Майкла не было и проблеска сознания.
   — Майкл? Полковник Кеньон? — тихо окликнула его Кэтрин.
   Он дернулся, пытаясь встать, и прошептал:
   — Я иду. Держитесь, держитесь…
   Опасаясь, как бы он не свалился с кровати, Кэтрин схватила его за плечи и не отпускала.
   — Нет, Майкл, вам надо отдохнуть. Вы скоро поправитесь, и все будет хорошо.
   Однако Майкл при всей своей слабости пытался вырваться, и Кэтрин, не в силах совладать с ним, взобралась на кровать и, крепко прижав его к груди, убаюкивала, словно ребенка. Майкл немного успокоился, и Кэтрин вспомнила Эми. Та тоже всегда металась, когда в детстве у нее бывал жар. Теперь Кэтрин знала, что делать. Надо спеть колыбельную: «Спи, дитя мое, усни…»
   Кэтрин гладила Майкла по голове и пела ему колыбельные, все, которые знала. Ее голос успокаивал Майкла, но стоило Кэтрин умолкнуть, как дыхание его учащалось. После колыбельных Кэтрин перешла к слышанным еще в детстве старинным песням: «Зеленые рукава», «Ярмарка в Скарборо», «Деревья, которые были такими высокими», и еще она спела ему любовную песню — «Выпей только за меня» — и смутилась. Все песни были красивые, мелодичные.
   А каким замечательным балладам научили Кэтрин ирландские солдаты на Пиренейском полуострове! Она и их спела Майклу, в том числе охотничью песню «Юный менестрель»:
   Ушел из дому юный менестрель И в битве голову сложил. Из рук он выронил отцовский меч И лютню звонкую свою…
   Кэтрин умолкла, у нее перехватило дыхание, было невыносимо вспоминать о войне. Потом она принялась напевать мелодию «Лондондерри Эйр», без слов.
   Она умолкла, лишь когда охрипла и едва могла открыть рот, так устала. Майкл больше не дергался и как будто уснул.
   Кэтрин понимала, что ей не следует здесь оставаться, но трудно было считаться с условностями, когда жизнь
   Майкла все еще висела на волоске. К тому же она не знала, хватит ли у нее сил добраться до своей комнаты.
   Вздохнув, Кэтрин устроилась на подушках. Его небритые щеки приятно покалывали грудь сквозь тонкую ткань. Волосы у него все еще были влажными, но он перестал потеть, и жар как будто бы спал. Слава Богу, кризис миновал.
   Он выздоровеет и уедет. Одно лишь сознание того, что он здоров и счастлив, пусть даже вдали от нее, успокоит душу, но никогда больше они не будут так близки, как сейчас.
   Зная, что он не услышит, Кэтрин прошептала:
   — Я люблю тебя, Майкл. И буду любить всегда.
   Она поцеловала его в лоб, так же как целовала Чарльза. Никто в мире не осудит ее за такой поцелуй.
   Совершенно измученная, Кэтрин забылась тяжелым сном.

Глава 14

   Майкл унес с собой в небытие образ Кэтрин и ничуть не удивился, когда, очнувшись, вновь увидел ее. Он подумал, что ангел в облике Кэтрин приветствует его на небесах.
   Но небеса ли это? Майкл нахмурился, пытаясь сосредоточиться. Он плыл в море боли, и это больше походило на ад. Или в крайнем случае на чистилище.
   — Майкл? — раздался совсем рядом нежный голос Кэтрин, и звучал он так явственно, что Майкл невольно потянулся к ней. Боль из абстрактной превратилась в конкретную, проникая в каждую клеточку тела и затемняя сознание. Он судорожно вздохнул.
   Кэтрин положила прохладную ладонь ему на лоб и внимательно смотрела на его лицо. Вокруг глаз у нее легли тени, волосы были небрежно стянуты сзади узлом. Он никогда не видел женщины красивее, но, очутись он в загробном мире, вспоминал бы ее такой, какой она была на балу у Ричмондов. Как ни удивительно, он, судя по всему, жив, хотя вряд ли долго протянет с такими ранами.
   — Кэтрин, — с трудом проговорил Майкл.
   — Наконец-то вы пришли в себя. — Она улыбнулась ему лучезарной улыбкой. — Сможете выпить немного бульона? Вам нужно подкрепиться.
   Он ответил легким кивком. Вообще-то кормить умирающего — дело бесполезное, но, может быть, промочив горло, он сможет говорить.
   Она села на край кровати, помогла ему приподняться и стала кормить с ложки. Даже столь незначительное движение вызвало новый приступ боли. И в этом мире мучений ее желанное тело было для Майкла успокоительным бальзамом, воплощением нежности, ароматом роз и вечной мечтой о музыке.
   С трудом Майкл проглотил несколько ложек бульона, и Кэтрин снова уложила его на подушки. Затем пересела так, чтобы он мог без труда ее видеть. При этом матрас чуть-чуть сдвинулся, и Майкла снова пронзила боль. Зато Кэтрин теперь сидела совсем близко, и ради этого Майкл готов был на любые муки.
   — Как сражение? — спросил он окрепшим голосом.
   — Победа! Это было три дня назад. Союзные войска теперь преследуют остатки наполеоновской армии уже на территории Франции, и, если помешают французам перегруппироваться, можно считать, что война закончена.
   — Три дня назад? Она кивнула.
   — С Кеннетом все в порядке. Он и прапорщик Хасси нашли вас на поле боя. Кеннет отправил вашего денщика с вещами сюда, а вот о вашем ординарце, Брэдли, я ничего не знаю. Он убит?
   Майкл мрачно кивнул. Ирландец Брэдли был молодым и таким жизнерадостным. Хорошо еще, что смерть наступила мгновенно.
   — А ваш муж и Чарльз Моубри?
   — Колин не получил ни единой царапины. Говорит, что благодаря вам. Ваш Тор спас и его, и Чарльза. Чарльз здесь. Ему пришлось ампутировать левую руку до локтя, но сейчас дело уже пошло на поправку. — Она печально усмехнулась. — Он чувствует себя гораздо лучше, чем вы.
   Майкл обрадовался, услышав, что с Колином все в порядке. Он до сих пор испытывал глубокое чувство вины, потому что, не отдавая себе в этом отчета, тайно желал, чтобы муж Кэтрин исчез.
   — Просто невероятно… я все еще дышу.
   Его рука потянулась к тому месту на животе, куда попала пуля. Невозможно было отделить эту боль от тысячи других.
   — Вам чертовски повезло.
   Она взяла с ночного столика изрядно помятый калейдоскоп.
   — У вас три тяжелых ранения и полдюжины полегче, но эта штука спасла вас от пули, которая неминуемо принесла бы вам смерть.
   Он уставился на свинцовую пулю и серебряную трубку.
   — Действительно, расколотая радуга.
   Кэтрин вопросительно взглянула на Майкла.
   — Расколотая радуга?
   — Да, осколки мечты и радуги. Они в калейдоскопе. Милая вещица. Подарок друга. — Он улыбнулся. — Мой счастливый талисман.
   — И в самом деле.
   Майкл хотел взять калейдоскоп, но резкая боль помешала поднять руку.
   — Не такой уж счастливый.
   — Майкл, вы остались живы, — взволнованно произнесла Кэтрин. — И это после того, как в вас стреляли, рубили саблей, топтали копытами, после того, как вы потеряли столько крови! Возможно, понадобятся месяцы, чтобы вы полностью оправились. Но вы не умерли, и это главное.
   Она говорила так уверенно, что развеяла почти все его сомнения. После битвы у Саламанки он тоже был в ужасном состоянии, но ведь обошлось.
   Кэтрин нахмурилась.
   — Я совсем заговорила вас. А вам надо отдыхать.
   Она поднялась.
   — И вот еще что. Вы просили написать вашим друзьям в случае вашей гибели. Может быть, сообщить им, как у вас обстоят дела? Ведь они будут беспокоиться, когда увидят ваше имя в списках раненых.
   — Да, пожалуйста. И… благодарю вас.
   Он старался не закрывать глаза, но даже короткий разговор совершенно его измучил.
   — Сегодня же напишу и отправлю письма с нарочным, так что они быстро дойдут. Майкл, с вами все будет в порядке. — Кэтрин сжала его руку.
   Она хорошо знала, как важно для больного не падать духом, и решила всячески его подбадривать.
   Хотя сама она не потеряла столько крови, сколько Майкл, однако чувствовала себя слабой, как новорожденный котенок.
   Она пошла в комнату Майкла и взяла из ящика комода три письма, чтобы переписать адреса. Герцог Кэндовер-ский, граф Стрэтморский, граф Абердэрский. Кэтрин приподняла брови. Все из высшего света. Она догадалась, что эти трое — те самые Падшие ангелы, которых Майкл знал еще со школьной скамьи. Он называл их имена. Кажется Раф, Люсьен, Николас? Всю жизнь они были его друзьями. Как Кэтрин им завидовала!
 
   Когда Майкл снова проснулся, Кэтрин рядом не было. Какая-то хорошенькая брюнетка робко держала руку на его плече. Через минуту он узнал в ней Элспет Мак-Леод, няню семьи Моубри.
   — Привет, — пробормотал он.
   — Доброе утро, полковник. Я принесла вам немного овсяной каши. Доктор Кинлок сказал, что вам надо побольше есть.
   — Овсянка, — с отвращением прошептал Майкл. Но делать нечего. Все равно он пока не мог есть настоящую пищу.
   Когда Майкл поел, Элспет помогла ему лечь и поправила одеяло.
   — Признаться, не думала, что вы сможете выкарабкаться. Вы были почти мертвецом, когда Кэтрин вас привезла.
   — Так это она меня привезла? — Майкл нахмурился, недоумевая. — А она сказала, что Кеннет Уилдинг.
   — Да, но она была с ним. Из Ватерлоо, куда Кэтрин поехала за Чарльзом Моубри, они с капитаном Уилдингом отправились на поле боя. — Девушка передернула плечами. — Хорошо, что не я была на ее месте.
   Майкл знал, насколько бесстрашна Кэтрин, и все-таки был поражен.
   — Я и не думал, что обязан ей жизнью.
   — Вот именно, — поддакнула девушка. — Вы потеряли много крови и едва не отправились на тот свет. Но Кэтрин удалось уговорить доктора Кинлока взять у нее кровь и перелить вам. Я помогала ему. В жизни не видела ничего подобного. И знаете, это вам помогло. Доктор Кинлок сказал, что иначе вы не выжили бы.
   Майкл еще больше помрачнел.
   — Ее кровь перелили мне? Каким образом?
   — С помощью пары гусиных перьев кровь из ее руки перелилась в вашу.
   Элспет поднялась.
   — Я пойду, доктор не велел вас утомлять. Я еще ухаживаю за капитаном Моубри, так что дел у меня невпроворот.
   После ухода Элспет Майкл чуть-чуть приподнял руку и принялся разглядывать ее в том месте, где пульсировала кровь. Теперь в его жилах текла кровь Кэтрин в буквальном смысле этого слова, и она стала ему еще ближе. Просто уму непостижимо! Да, Кэтрин и в самом деле святая, недаром ее так прозвали. Она мужественная, скромная и самая благородная женщина на свете.
   Она сделала бы то же самое для любого своего друга, возможно, и для незнакомца. И все же сознание того, что она отдала ему свою кровь, глубоко тронуло Майкла. Теперь до конца жизни частица Кэтрин будет с ним. На глаза набежали слезы, и он смежил веки. До чего же он слаб, черт побери.
 
   Граф Стрэтморский с взволнованным видом читал письмо, когда в комнату вошел лакей.
   — Лорд Абердэрский прибыл, милорд. Я проводил его в гостиную.
   Люсьен поднялся, чтобы приветствовать друга. Николас, со своей цыганской интуицией почуяв беду, приехал из Уэльса.
   После обмена рукопожатиями Люсьен сказал:
   — Я только что получил письмо из Брюсселя. Знаешь, Майкл тяжело ранен.
   — Знаю. Мы с Клер видели списки раненых, — ответил Николас. — Вот уже несколько недель я не нахожу себе места от беспокойства, и Клер посоветовала мне отправиться в Лондон, потому что новости сюда приходят быстрее.
   Люсьен протянул другу письмо:
   — Его написала некая миссис Мельбурн. Этой весной Майкл жил у них в доме, а теперь она его выхаживает. У него появились шансы на выздоровление.
   — Он упоминал Кэтрин Мельбурн в нескольких своих письмах. Ее муж — драгунский капитан.
   Читая письмо, Николас вдруг тихо присвистнул:
   — Оказывается, пуля срикошетила о тот самый калейдоскоп, который ты много лет назад ему подарил!
   — Воистину, неисповедимы пути…
   — Слава Богу, что он был у Майкла с собой. — Николас нахмурился. — Ясно одно, что если даже худшее не случится, его выздоровление будет долгим. Люс, у тебя связи. Помоги мне найти комфортабельную яхту.
   — Ты хочешь сказать… — Люсьен поднял брови.
   — Вот именно.
   Николас аккуратно сложил письмо.
   — Клер уже отдала мне приказ на марш. Я отправляюсь в Бельгию и привезу Майкла домой.

Глава 15

   В двери комнаты Майкла просунулась темная головка Эми.
   — Полковник, прочитать вам сегодняшнюю газету? — спросила девочка.
   — Охотно послушаю. — Майкл улыбнулся.
   Эми вошла в комнату и уселась, грациозно взмахнув юбками. С тех пор как вернулась из Антверпена Энн с детьми, в доме снова стало оживленно. Чарльз уже почти поправился, приехали многие слуги-бельгийцы.
   Жизнь вошла в свое обычное русло для всех, кроме Майкла. Боль почти перестала мучить его, но силы возвращались медленно. И хотя доктор Кинлок уверял, что иначе и быть не может, потому что он потерял слишком много крови, от этого легче не становилось. Само сознание, что Кэтрин видит его в таком жалком состоянии, было нестерпимо. Не важно, что Кэтрин не влюблена в него, что относится к нему как сестра милосердия к больному. Все равно его мужская гордость уязвлена.
   Он был слишком слаб, чтобы испытывать желание, но это даже радовало, теперь его чувства стали чисто платоническими. Он и не подозревал, как чиста и глубока его любовь к Кэтрин.
   Эми читала сообщение о главных событиях, переводя с французского на английский. Майклу, хоть он и знал французский, воспринимать английский было легче. Кроме того, ему нравилось ее общество. Хорошо бы иметь такую дочь.
   Девочка перевернула страницу.
   — Вот замечательная история. Военный врач, барон Ларрей, француз, кажется, это он изобрел санитарную карету, да? Так вот, после Ватерлоо он попал в плен к пруссакам. Маршал Блюхер собирался его казнить, но немецкий врач, слышавший как-то лекцию барона, попросил Блюхера сохранить ему жизнь. Угадайте, что было дальше? — Она взглянула на Майкла сияющими глазами.
   — Надеюсь, Блюхер передумал?
   — Мало того. Случилось так, что сын Блюхера был ранен в схватке с французами, и не кто иной, как Ларрей, спас ему жизнь! Разве это не чудесно?
   Она снова уткнулась в газету.
   — И теперь маршал Блюхер отправляет барона Ларрея во Францию с прусским эскортом.
   — Отличная история, — согласился Майкл. — Врачи всегда и везде нужны.
   Эми уже свернула газету, когда в комнату вошла Кэтрин.
   — Пора делать уроки, моя дорогая.
   Скорчив рожицу, Эми присела в изящном реверансе.
   — Рада была повидаться с вами, полковник Кеньон. До завтра?
   — До завтра, мадемуазель Мельбурн. Спасибо, что навестили меня.
   Эми улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках, и с озорным видом вприпрыжку выбежала из комнаты.
   — Бог мой, что делает Луи Ленивый в вашей кровати? — С напускной строгостью спросила Кэтрин.
   — Спит, конечно. — Рука Майкла покоилась на спине собаки. — Что еще он может делать?
   — Может есть. Иногда чешется. Круг занятий у него узкий.
   Кэтрин потрепала собаку по шелковистым ушам.
   — Я посижу здесь с вязаньем. Не возражаете? Это самая тихая комната в доме.
   — Всегда рад вас видеть, если только вы в состоянии выносить мой сварливый характер.
   — Напрасно вы так. Другой на вашем месте давно свихнулся бы от лежания.
   Кэтрин села и достала из сумки вязанье. Теперь, когда забот у нее поубавилось, она часами молча просиживала возле Майкла, занимаясь починкой одежды или писанием писем. Ее присутствие действовало на него, как бальзам на раны.
   — Я слишком слаб, а то продемонстрировал бы свой нрав. — Майкл поморщился. — Ведь только на прошлой неделе я снова научился связно говорить.
   — Доктор Кинлок сказал, что вы поразительно быстро идете на поправку. — Кэтрин бросила на него острый взгляд. — Только не надо спешить, не то все испортите.
   — Не могу же я вечно валяться здесь, словно тряпка, — возразил Майкл. — И злоупотреблять вашим терпением. Вам надо ехать в Париж, к мужу. Там куда веселее.
   Она отвела глаза и сделала аккуратный стежок.
   — Сегодня пришло письмо от Колина. Он пишет, чтобы я оставалась в Брюсселе, пока вы не поправитесь, поскольку обязан вам жизнью.
   Майкл сжал зубы.
   — Не могу же я без конца пользоваться вашей благотворительностью.
   — Благотворительность тут ни при чем.
   Она взяла другой моток шелковых ниток.
   — Всю весну я развлекалась в Брюсселе и изрядно устала. Поэтому в Париж не спешу. К тому же Чарльз, как только уволится из армии, сразу уедет с семьей в Лондон. И когда я их снова увижу, одному Богу известно.
   Майкл вздохнул. Хорошо, что он не обуза для Кэтрин, жаль только, что она потеряла к нему интерес как к мужчине.
   В холле раздались чьи-то шаги, затем в дверь тихонько постучали и на пороге появилась Энн.
   — Майкл, к вам приехал из Англии друг, вы в состоянии его принять? — И она отошла в сторону, пропустив Николаса.
   — Боже мой, — оторопел Майкл. — Уж не сон ли это?
   — И не надейся. Я тебя выследил.
   Николас сжал руку Майкла. И в этом рукопожатии выразил все свои чувства, хотя тон у него, как всегда, был ироничный.
   — Клер шлет тебе свою любовь. Если бы не ребенок, она тоже была бы здесь.
   Майклу хотелось ответить поостроумнее, но ничего не приходило в голову, и он, проглотив комок в горле, сказал:
   — Кэтрин, знакомьтесь, это Николас, граф Абердэрский.
   Граф повернулся и дружески улыбнулся Кэтрин:
   — Извините, я не заметил вас. Рад видеть легендарную Святую Катерину.
   Очевидная привязанность Николаса и Майкла друг к другу заставила Кэтрин почувствовать себя одинокой и чужой. И вовсе не святой. Однако обругав себя за такую реакцию, она поднялась и выдавила из себя улыбку:
   — Рада познакомиться. Как вам удалось так быстро добраться до Брюсселя?
   — Хорошая яхта и отличный капитан. Граф снова взглянул на Майкла.
   — За то и другое я должен благодарить Рафа. Он шлет тебе наилучшие пожелания и грозит пальчиком за то, что по собственной глупости ты позволил себя ранить.
   Измученное лицо Майкла озарила улыбка.
   — Зная Рафа, полагаю, что начать надо было не с пожеланий, а с укоров.
   — Разве ты забыл, что я в высшей степени деликатен?
   Абердэр вытащил из внутреннего кармана пальто серебряную трубку.
   — Люсьен посылает ее тебе взамен сломанной.
   — Она тоже принесет удачу?
   — Готов биться об заклад, что да.
   Абердэр протянул Майклу калейдоскоп. Майкл поднес его к глазам и стал медленно поворачивать.
   — Этот немного больше того и, пожалуй, красивее.
   — Кэтрин, вы никогда не смотрели в калейдоскоп? Взгляните.
   Кэтрин взяла трубку и направила на окно. Внутри засверкало множество бриллиантовых звездочек.
   — Какая прелесть, — вздохнула она.
   По мере того как она поворачивала калейдоскоп, узоры внутри менялись и действительно очень напоминали расколотую радугу.
   — Хорошо сделали, что зашли, — сказала Кэтрин гостю, опустив калейдоскоп. — А теперь вы куда, в Париж? Абердэр пожал плечами:
   — Нет, я приехал за Майклом. Если, конечно, он хочет вернуться в Уэльс и если ему позволит здоровье.
   Кэтрин едва не сказала, что Майкл принадлежит ей и она его не отпустит, но вовремя спохватилась. Это было бы просто нелепо.
   — Надо посоветоваться с врачом, — проговорила она. — Даже для здорового человека поездка чересчур утомительная.
   — Я отвезу его на побережье в карете, — сказал граф. — Затем яхта отправится вокруг побережья Англии до порта Пенрит, это всего в нескольких милях от его дома. Путь не скорый, но все время по воде, и это сделает путешествие безболезненным. Кроме того, я привез с собой сиделку, воспитанную женой Люсьена, которая позаботится о Майкле в дороге.
   — Домой. — Майкл на миг закрыл глаза. — Я хочу. Очень хочу.
   — Значит, решено. — Абердэр с сомнением посмотрел на него. — Пора уходить. Мы тебя утомили.
   Майкл снова открыл глаза, и сейчас они казались ярко-зелеными.
   — Вовсе нет. Мне так надоело валяться без дела.
   — Я понимаю, но миссис Мельбурн оторвет мне голову, если я не дам тебе отдохнуть.
   Абердэр быстро пожал Майклу руку:
   — До встречи.
   Кэтрин вышла следом за Николасом. Как только дверь за ними закрылась, Николас шумно вздохнул и прикрыл глаза ладонью.
   — Вам нездоровится, милорд? — спросила Кэтрин.
   — Пожалуйста, зовите меня Николасом.
   Он отнял руку от глаз, лицо его выражало волнение.
   — Мы знали, что он тяжело ранен, поэтому я и приехал. Но видеть его в таком состоянии просто невыносимо. Он всегда был таким сильным! А сейчас, судя по виду, похудел фунтов на тридцать, не меньше. Страшно подумать, что мы могли его потерять.
   — Видимо, счастье иметь таких друзей, — произнесла Кэтрин. — Вы на все готовы ради него!
   — Майкл нам как родной. Он крестный отец моего сына. И живет совсем близко, на другой стороне долины. — Николас нервно провел рукой по волосам. — Мы дружим со школьных лет. Я наполовину цыган и был не в чести у итонских снобов. Майкл первый со мной подружился, и я этого никогда не забуду. — Он искоса взглянул на Кэтрин. — Не беспокойтесь, миссис Мельбурн, мы позаботимся о нем.
   Гадая, не выдала ли как-нибудь свои чувства, Кэтрин сказала:
   — Называйте меня Кэтрин.
   Они вошли в гостиную.
   — Где вы остановились?
   — Пока нигде. Сразу приехал к вам. Думаю, снять номер в гостинице нетрудно, ведь сейчас все в Париже.