Страница:
— Можете остановиться у нас, комната напротив той, где лежит Майкл, свободна, и там еще есть комната для трех или четырех слуг.
— Благодарю вас. Вы очень любезны. — Он устало улыбнулся.
Кэтрин ответила ему улыбкой, хотя сердце сжималось от боли. Она знала, что рано или поздно придется расстаться с Майклом, но не думала, что это произойдет так скоро.
Николасу понадобилось всего два дня, чтобы приготовиться к возвращению в Уэльс.
Майкла это не удивило. За четверть века он хорошо изучил Николаса, у которого под маской легковесного обаяния скрывались недюжинный ум и необычайная энергия.
Майкл теперь уже мог самостоятельно садиться, хотя это причиняло ему боль. Пока ждали экипаж, он беспокойно теребил край куртки.
— Что там за шум, Моубри уезжают?
Николас выглянул из окна.
— Отъехала повозка с багажом. А сами они ловят этого сумасшедшего пса по имени Клэнси. Энн Моубри, разумеется, озабочена. Ага, теперь Чарльз, используя свой авторитет офицера и джентльмена, приказывает Клэнси залезть в экипаж. Кажется, они наконец уезжают.
— Скоро дом совсем опустеет.
Придет ли Кэтрин с ним попрощаться, думал Майкл. Было бы легче, если бы не пришла, но мысль о том, что он, возможно, больше не увидит ее, невыносима. Может быть, она попрощается с ним при всех, когда его понесут на носилках. Об этом тоже было тяжело думать.
— Здесь ты действительно был как дома.
— Все благодаря Энн и Кэтрин. Я так полюбил их.
— Особенно Кэтрин. — Николас лукаво посмотрел на друга.
Хорошо, что Майкл с детства научился контролировать свои чувства, поэтому ответил как ни в чем не бывало:
— Они обе — достойнейшие женщины, буду по ним скучать и по детям тоже. Даже по этой глупой собаке, самой ленивой на всем Божьем свете.
Николас засмеялся:
— Скоро приедет коляска, которая отвезет нас к яхте. Ты готов?
— В общем, да. — Майкл вздохнул. — Я надеялся самостоятельно выйти из дому, но, увы, это невозможно.
— Всему свое время. Сказал же доктор Кинлок перед отъездом в Лондон, что через несколько месяцев ты будешь в полном порядке, только шрамы прибавятся.
— Но он также сказал, что еще несколько недель я должен лежать. — Майкл забарабанил пальцами по одеялу. — А я никогда не отличался терпением.
— Что верно, то верно, но не беспокойся, если начнешь дергаться, я прибью тебя гвоздями к кровати, — ласковым тоном произнес Николас.
Майкл улыбнулся, хотя знал, что с его другом шутки плохи. И придется снова валяться в постели.
Раздался легкий стук в дверь. Это пришла Кэтрин.
— Николас, прибыли ваши коляски.
Граф перевел взгляд с нее на Майкла.
— Пойду посмотрю, как укладывают багаж, — сказал он и предусмотрительно вышел.
Гладко зачесанные волосы оттеняли прекрасные черты лица Кэтрин, с чуть выделяющимися скулами — за последнее время она похудела, в основном из-за множества связанных с Майклом хлопот и тревог.
— Ненавижу прощания, но без них, наверное, нельзя, — сказала она, избегая его взгляда.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Майкл. — Прощание — символ конца. Когда вы с Эми уезжаете в Париж?
— Завтра. А сегодня вечером дом покажется таким пустым!
Она подошла к окну и стала задумчиво смотреть вдаль.
— Как странно. Мы с вами стали добрыми друзьями только потому, что нас свел случай.
Они были не просто друзьями, а питали друг к другу чувства более сложные и противоречивые. И Кэтрин не могла этого не знать.
— Надеюсь, мы стали бы друзьями при любых обстоятельствах, — промолвил Майкл.
— Разумеется. — На шее у нее пульсировала жилка. — Просто я хотела сказать, что, если бы не война, наши пути не пересеклись бы. А теперь вы уволились из армии, и вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.
Эта мысль причинила Майклу боль.
— Если вы с Колином вдруг захотите побывать в Уэльсе, рад буду видеть вас в Брин Мэнор. Вам понравится Клер, жена Николаса.
— Николас замечательный человек. — По ее губам скользнула улыбка. — Он даже рыбу способен очаровать. А его жена?
— Вполне земная женщина. До замужества преподавала в школе и говорит, что стала такой практичной благодаря своим тридцати ученикам.
Он болтал без умолку, в то время как все его внимание было сосредоточено на хрупкой фигурке у окна. И хотя в данный момент Майкл не испытывал страсти, он знал, что бессонными ночами до конца жизни будет вспоминать соблазнительные формы Кэтрин.
Она должна знать, что ему все известно.
— Сказать просто «спасибо» — значит ничего не сказать, — начал Майкл. — В который уже раз вы спасли мне жизнь, и я у вас в неоплатном долгу.
— А вы спасли Колина и Чарльза.
— Одолжить лошадь — это пустяк, — сдержанно произнес он.
— Если надо, любая женщина станет сиделкой, — ответила Кэтрин, передернув плечами.
— В самом деле?
Майкл протянул Кэтрин руку. Она робко подошла и пожала ее, в то время как свободной рукой он закатал ей рукав, обнажив еще свежий шрам на локтевом сгибе.
— Это тоже входит в обязанности сиделки? Элспет мне все рассказала. Почему вы молчали?
Она скривила губы:
— Потому что мне было стыдно. Ведь это я настояла на переливании, а оно могло вас убить.
— Но не убило, а, напротив, спасло, — возразил он едва слышно. — Вы дали мне кровь вашего сердца. Я никогда не получал более драгоценного подарка.
— Сделанного из эгоистических соображений.
Кэтрин сморгнула слезы, блеснувшие в ее аквамариновых глазах, отчего они стали еще больше.
— Не люблю, когда мои пациенты умирают. Это портит мою репутацию святой.
Он сжал ее руки.
— Если когда-нибудь вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Сделаю все, что в моих силах.
Она отвела глаза:
— Спасибо. Буду об этом помнить.
Он поднес ее руки к губам и перецеловал все пальцы.
— Посмотрим, сдержите ли вы свое обещание.
— До свидания, Майкл. Я очень рада, что наши пути пересеклись.
Она коснулась губами его щеки, повернулась и вышла из комнаты, грациозно покачивая бедрами, совсем не как святая.
Ему хотелось вернуть ее, заключить в объятия и не отпускать. Умолять бросить мужа и поселиться с ним, забыв обо всем на свете. Чтобы не совершить этого безумия, Майкл до боли сжал зубы.
Все это уже было, только с другой женщиной, которую он тоже умолял бросить мужа. Он уже исчерпал отпущенный ему жизнью запас безрассудства.
Дверь за Кэтрин закрылась. Какое-то время Майкл еще прислушивался к ее затихающим шагам, когда вдруг почувствовал стеснение в груди, предвещавшее приступ астмы. Щупальца страха проникли в каждую клеточку тела.
Он откинулся на спину, и ему стоило неимоверных усилий заставить себя медленно дышать. Вдох — выдох, вдох — выдох. Наконец воздух снова стал поступать в легкие, жжение в груди исчезло вместе со страхом.
Совершенно обессиленный, Майкл лежал, уставившись в потолок.
Последний приступ астмы у него случился давно, после смерти Кэролайн.
Майкл закрыл глаза. Все правильно. Когда-нибудь он будет гордиться своим поступком, но сейчас он не испытывал ничего, кроме страдания.
Кэтрин была самой замечательной женщиной из всех, которых он знал. Бог не допустит, чтобы они снова встретились. Майкл очень на это надеялся.
Книга вторая
Глава 16
— Миссис Моубри дома? — спросила Кэтрин. — Если да, пожалуйста, доложите о миссис и мисс Мельбурн.
Пока горничная, задержавшись на минуту, с любопытством рассматривала их потрепанную в дороге одежду, в холл быстрым шагом вошла Энн.
— Кэтрин! Какая радость! А я думала, ты все еще во Франции.
Она обняла подругу, а когда заключила в объятия Эми, Кэтрин заметила, что дочь уже догнала ростом Энн, а Энн снова стала изящной и стройной, несмотря на рождение второго сына. За год многое может произойти. Очень многое.
— Мы только что приехали.
Кэтрин сняла запыленную шляпку, ее мучила головная боль.
— Чарльз дома? А твоя свекровь?
— Их сейчас нет, — ответила Энн и, лукаво взглянув на Кэтрин, обратилась к Эми: — Хочешь пойти к Молли и Джеми? Они, наверное, в детской пьют чай.
Эми просияла:
— О да, с удовольствием. Мне столько всего надо им рассказать. И еще я очень соскучилась по Клэнси и Луи.
Горничная увела Эми, а Энн провела подругу в небольшую гостиную.
— Извини, но у тебя совершенно измученный вид. Ты больна или просто устала с дороги? — спросила она, закрыв дверь.
Кэтрин опустилась на кушетку. Теперь, когда она добралась наконец до места, ей казалось, что у нее не хватит сил ступить и шагу.
— Колин мертв.
— Боже правый! — Энн округлила глаза. — Что произошло?
Кэтрин стянула перчатки и нервно скомкала их.
— Его убили.
— О, Кэтрин, какое несчастье! И это после того, как он вышел целым и невредимым из стольких сражений!
— Его убили ночью, на улице, когда он вышел от своего приятеля.
Кэтрин сжала пальцами лоб, вспомнив, как начальник Колина пришел сообщить о случившемся. Она была в шоке, не могла поверить.
— Ему выстрелили в спину. Это… это произошло в считанные секунды. На месте убийства осталась перевязь фиолетового цвета с надписью «Да здравствует император!». Совершенно ясно, что это сделал бонапартист, и только потому, что Колин был британским офицером.
Энн молча села рядом и крепко обняла подругу. Тут Кэтрин не выдержала и разрыдалась — впервые после гибели Колина. Она долго плакала, а когда слезы иссякли, прошептала:
— Я тогда пожалела, что его не убили в битве при Ватерлоо. О такой смерти Колин мечтал. Но умереть от руки труса — это ужасно!
— Все равно он погиб за родину, пусть даже не на поле боя, — мягко произнесла Энн. — Хорошо, что смерть наступила мгновенно. Он умер молодым, а Колину трудно было бы смириться со старостью.
Что верно, то верно, только это слабое утешение, потому что до старости Колину было еще очень далеко. Чувствуя, что сейчас снова заплачет, Кэтрин принялась искать платок в сумочке.
— Странно, что весть о его смерти до сих пор не дошла до Англии. Это произошло совсем недавно?
У Кэтрин дрогнули губы:
— Власти опасались, как бы случившееся не восстановило общественное мнение против Франции. Ты же знаешь, с каким трудом удалось подписать мирный договор прошлым летом на конференции. Британский посол лично уведомил меня, что скандал вокруг убийства офицера — героя войны чреват угрозой миру.
— Значит, смерть Колина замолчали.
— Не то чтобы замолчали, просто попросили не очень распространяться об этом.
Наступила пауза. Женщины думали о том, какую высокую цену пришлось заплатить за последнюю битву.
— Собираешься снять дом в Лондоне или предпочитаешь поселиться в каком-нибудь тихом месте, вроде Бата?
— Ни то ни другое, — мрачно произнесла Кэтрин. — Первым делом займусь поисками работы. Я знала, что у Колина плохо с деньгами, но не подозревала, что до такой степени. Он все промотал, и мое приданое, и все наследство его отца. Ничего не осталось, кроме кучи долгов. К счастью, большинство кредиторов — офицеры его полка. Не думаю, что они попытаются отправить нас с Эми в долговую тюрьму.
— У меня просто нет слов. — Энн была ошеломлена. — Кстати, он и Чарльзу задолжал сто фунтов. Мы давно потеряли надежду вернуть их, даже забыли.
— Только не это! — Кэтрин с ужасом посмотрела на Энн. — Знай я, ни за что не пришла бы сюда.
— Прекрати, Кэтрин! Вы с Эми тут ни при чем. К тому же Колин, рискуя жизнью, спас Чарльза. И таким образом с лихвой вернул долг.
— У Колина, конечно, были свои недостатки, но смелостью его Бог не обидел, — немного успокоившись, произнесла Кэтрин.
— Он был хорошим солдатом. Что же касается поисков работы, выбрось это из головы, — сказала Энн и, помолчав, добавила: — Рано, конечно, об этом говорить, но при твоей красоте ты не засидишься во вдовах. Любой самый блестящий офицер почтет за счастье на тебе жениться.
Энн не знала, что Кэтрин до отъезда из Франции уже не раз предлагали руку и сердце.
— Я ни за что не выйду замуж вторично, — сказала Кэтрин дрогнувшим голосом.
— О мертвых плохо не говорят, но Колин был далеко не идеальным мужем, — тихо возразила Энн. — Не все мужчины такие.
Кэтрин оценила деликатность подруги, которая ни словом не обмолвилась об интрижках Колина, но дело обстояло гораздо сложнее. Жизнь с Колином, несмотря на все его недостатки, была вполне сносной. Однако Кэтрин не собиралась это ни с кем обсуждать. Никогда.
— Я ни за что снова не выйду замуж, — повторила она. — Родственников, которые могли бы помогать, у меня нет, значит, нужно работать. Я могу быть экономкой, могу быть сиделкой при инвалиде. Ради Эми я готова на все.
— Пожалуй, ты права, — нехотя согласилась Энн. — Но если когда-нибудь передумаешь, любой мужчина рад будет о тебе позаботиться.
Не желая больше обсуждать эту тему, Кэтрин обвела взглядом маленькую гостиную.
— Ты как-то сказала, что в случае нашего приезда в Лондон мы сможем остановиться у вас, но, я смотрю, дом небольшой. Стесним вас? Ведь я могу снять где-нибудь комнату.
— Даже не думай! Конечно же, тесновато, но в доме есть прелестная спальня, небольшая, но солнечная, вам там будет удобно. Мать Чарльза — такая душечка, Чарльз весь в нее. Она будет счастлива приютить у себя женщину, которая выхаживала ее единственного сына после Ватерлоо.
— А как ваши дела? Чарльз нашел работу?
Энн помрачнела:
— Пока нет. Среди уволившихся из армии слишком много желающих получить работу, а у нас с Чарльзом, к несчастью, нет влиятельных родственников. Но ничего, со временем он что-нибудь найдет.
— А как он себя чувствует?
— Что тебе сказать? Ему нелегко. С потерей руки он смирился, но безделье его угнетает. Сидеть постоянно дома, без всяких перспектив на будущее… Но он не жалуется.
Кэтрин печально улыбнулась:
— Ну и попали же мы в переплет, да?
Впервые она произнесла эту фразу однажды вечером на Пиренейском полуострове, когда потерялись мулы с багажом, дети заболели корью, а глинобитная хижина, где они с Энн нашли укрытие, расползлась под проливным дождем. С тех пор они часто повторяли эти слова, смеялись и вспоминали все свои удачи и невезения.
Лицо Энн посветлело.
— Я не теряю надежды, все переменится к лучшему. Сколько раз так бывало! Мы, слава Богу, не голодаем, и я никогда больше не увижу этих чертовых мулов с багажом!
Тут женщины расхохотались и принялись вспоминать свою жизнь на полуострове. У Кэтрин отлегло от души: Энн права, все образуется. Главное теперь для нее — достойная работа и дочь. Не так уж это и много.
Энн откинулась на кушетке.
— Лорд Майкл Кеньон в Лондоне. Проводит здесь зимний сезон. Его имя мелькает в светской хронике. Он гостит у леди и лорда Стрэтморских и посещает всевозможные рауты.
— Правда? Значит, он полностью выздоровел. Я рада. Тебе не приходило в голову обратиться к нему? — спросила Кэтрин, сосредоточенно разглаживая скомканные перчатки. — Ведь у него наверняка влиятельные родственники. Майкл будет рад помочь Чарльзу.
— Я уже думала об этом, — сказала Энн. — Но мне как-то неловко обременять его своими просьбами. Он сын герцога, а мы с Чарльзом — потомки барристера[1] и викария.
— Майкла это не волнует.
— Я обращусь к нему лишь в крайнем случае, если не будет другого выхода. — Энн искоса взглянула на Кэтрин. — Дашь ему знать о своем приезде? Вы с ним были такими друзьями.
Кэтрин мучительно захотелось увидеть Майкла, его лучистые глаза, услышать его смех, ощутить тепло его рук, как в ту ночь, когда на ней загорелось платье, а он ее успокаивал…
Она снова смяла перчатки.
— Нет, я не хочу с ним встречаться. Он сразу поймет, что я в затруднительном положении.
— Майкл счастлив будет помочь. Ведь ты спасла его, а он человек благородный.
— Нет! — резко ответила Кэтрин и уже мягче добавила: — Я обращусь к нему, как и ты, лишь в крайнем случае. Чтобы Эми не страдала из-за моей излишней гордости. Но мне не хотелось бы злоупотреблять былой дружбой военных времен.
Особенно дружбой человека, которого она любила. Возможно даже, он возьмет на себя заботу о ней и Эми и предложит ей руку и сердце. Они стали друзьями, он находил ее привлекательной и к тому же был обязан ей жизнью. Все это могло побудить его сделать ей предложение, если, конечно, сердце его еще оставалось свободным.
Кэтрин сжала губы. Она отвергла многих претендентов на ее руку, но вряд ли отвергнет Майкла. И это станет трагедией для обоих.
Найти работу оказалось труднее, чем думала Кэтрин. Мест было мало, а претендентов полно. Она побывала чуть ли не в каждом лондонском агентстве по найму, разослала объявления во все газеты. Везде отказ. То из-за дочери, то из-за отсутствия опыта. А некоторые агентства вообще не стали рассматривать ее кандидатуру, объяснив это тем, что Кэтрин «леди» и вряд ли устроит клиентов в качестве служанки, ибо они могут оказаться более низкого происхождения, чем она. Видимо, им не приходило в голову, что леди тоже хочет есть.
Несколько раз она встречалась с дамами, которые, осмотрев ее с головы до ног, велели уходить, не сказав ни слова. Владелец одного из агентств любезно объяснил ей, что редкие женщины соглашаются взять экономку-красавицу. Возвращаясь в тот день домой через Гайд-парк, Кэтрин проклинала свое лицо. Оно создавало столько проблем. Красота буквально отравляла ей жизнь. Однажды ей все же предложили работу. Это был мужчина, чьи похотливые взгляды красноречиво говорили о ее будущих обязанностях.
Вздохнув, Кэтрин решила пройтись по Серпентайну[2]. Она полюбовалась на уток и пришла в хорошее настроение. Несмотря на постоянные отказы в работе, положение ее не было таким уж безвыходным. Еще в Париже она с болью в сердце продала доставшийся ей от матери жемчуг и какое-то время могла жить, не думая о деньгах. Энн, Чарльз и его мать были необычайно милы, а Эми, со свойственной ее возрасту неуравновешенностью, чувствовала себя совершенно счастливой, когда встретилась со своими друзьями. Ничего, думала Кэтрин, в конце концов какая-нибудь работа найдется.
Близилось время прогулок фешенебельной публики.
Одни ехали по парку верхом, другие в экипажах. Кэтрин едва сдержала смех, когда в глаза ей бросился щеголь в каком-то нелепом костюме, как вдруг заметила в приближавшемся экипаже Майкла.
Сердце ее бешено заколотилось, руки судорожно сжались.
День выдался ясный, Майкл был без шляпы, солнце отбрасывало золотистые блики на его волосы, которые трепал ветер. Выглядел он прекрасно, был полон жизненной силы, и просто не верилось, что это тот самый Майкл, раненный и несчастный, с которым они тогда расстались в Брюсселе. Потом он прислал ей письмо из Уэльса, сообщил, что добрался благополучно и полностью выздоровел. Теперь Кэтрин в этом с радостью убедилась.
Она постаралась, чтобы он не заметил ее в толпе: не подала голоса, не сдвинулась с места. Как ни хотелось Кэтрин поговорить с ним, в ее нынешнем положении ей было бы нелегко скрыть свои чувства.
И в следующий момент Кэтрин поняла, что правильно поступила. Только сейчас она заметила рядом с Майклом очень хорошенькую девушку, с блестящими темными волосами, выбивавшимися из-под шляпки, и, как успела заметить Кэтрин, умным, лукавым взглядом.
Майкл, смеясь, обратился к спутнице, она тоже засмеялась и как-то очень интимно положила свою руку в перчатке на его руку.
Кэтрин судорожно сглотнула и быстро затерялась в толпе нянек с детьми. В светской хронике она уловила намеки на то, что Майкл подыскивает жену, и даже прочла в одной из газет, что в ближайшее время ожидается «интересное объявление» по этому поводу. Но Кэтрин не надо было ждать объявления, она и так все поняла, взглянув на Майкла и эту прелестную девушку.
Она в последний раз в отчаянии посмотрела на проезжавшего мимо Майкла. Что бы ни произошло, для нее он навсегда останется просто Майклом, который своей добротой тронул когда-то самые чувствительные струны ее души.
Она вышла из парка и почувствовала себя совершенно разбитой. Теперь, когда она стала вдовой, ничто не мешало ей броситься Майклу в объятия. Но Кэтрин не была похожа на других женщин.
Вдруг она вспомнила о хранившемся у нее сломанном калейдоскопе, который Майкл просил ее выбросить. Но она сохранила эту серебряную трубку в память о том, что было между ними, хотя в качестве калейдоскопа трубка уже не годилась. Так же, как Кэтрин в качестве жены.
Она ускорила шаги. Вторичное замужество для нее немыслимо. Майкл, кажется, нашел достойную спутницу жизни. Он заслужил счастье. И Кэтрин должна только радоваться.
Если без конца повторять это, возможно, ей и удастся стать настолько благородной.
Кэтрин уже дошла до дома, но так и не решила, стоит ли рассказывать о том, что она видела Майкла. Энн и Чарльзу, конечно, было бы интересно об этом узнать, но лучше она промолчит, а то как бы они не догадались о ее чувствах.
Когда она вошла, Энн окликнула ее из гостиной:
— Это ты, Кэтрин? Там на столе для тебя письмо.
Кэтрин равнодушно вскрыла конверт, наверняка очередной отказ из агентства по найму.
Она и представить себе не могла, какой сюрприз ее ждет! Текст письма был сугубо официальный. Миссис Кэтрин Пенроуз Мельбурн просили связаться с мистером Эдмундом Харуелом, адвокатом. У него было сообщение, которое могло ее заинтересовать.
Она трижды прочла письмо, и по телу побежали мурашки. Чепуха какая-то. Но где-то в глубине души шевельнулось предчувствие, что судьба ее вот-вот круто изменится.
Глава 17
— Благодарю вас. Вы очень любезны. — Он устало улыбнулся.
Кэтрин ответила ему улыбкой, хотя сердце сжималось от боли. Она знала, что рано или поздно придется расстаться с Майклом, но не думала, что это произойдет так скоро.
Николасу понадобилось всего два дня, чтобы приготовиться к возвращению в Уэльс.
Майкла это не удивило. За четверть века он хорошо изучил Николаса, у которого под маской легковесного обаяния скрывались недюжинный ум и необычайная энергия.
Майкл теперь уже мог самостоятельно садиться, хотя это причиняло ему боль. Пока ждали экипаж, он беспокойно теребил край куртки.
— Что там за шум, Моубри уезжают?
Николас выглянул из окна.
— Отъехала повозка с багажом. А сами они ловят этого сумасшедшего пса по имени Клэнси. Энн Моубри, разумеется, озабочена. Ага, теперь Чарльз, используя свой авторитет офицера и джентльмена, приказывает Клэнси залезть в экипаж. Кажется, они наконец уезжают.
— Скоро дом совсем опустеет.
Придет ли Кэтрин с ним попрощаться, думал Майкл. Было бы легче, если бы не пришла, но мысль о том, что он, возможно, больше не увидит ее, невыносима. Может быть, она попрощается с ним при всех, когда его понесут на носилках. Об этом тоже было тяжело думать.
— Здесь ты действительно был как дома.
— Все благодаря Энн и Кэтрин. Я так полюбил их.
— Особенно Кэтрин. — Николас лукаво посмотрел на друга.
Хорошо, что Майкл с детства научился контролировать свои чувства, поэтому ответил как ни в чем не бывало:
— Они обе — достойнейшие женщины, буду по ним скучать и по детям тоже. Даже по этой глупой собаке, самой ленивой на всем Божьем свете.
Николас засмеялся:
— Скоро приедет коляска, которая отвезет нас к яхте. Ты готов?
— В общем, да. — Майкл вздохнул. — Я надеялся самостоятельно выйти из дому, но, увы, это невозможно.
— Всему свое время. Сказал же доктор Кинлок перед отъездом в Лондон, что через несколько месяцев ты будешь в полном порядке, только шрамы прибавятся.
— Но он также сказал, что еще несколько недель я должен лежать. — Майкл забарабанил пальцами по одеялу. — А я никогда не отличался терпением.
— Что верно, то верно, но не беспокойся, если начнешь дергаться, я прибью тебя гвоздями к кровати, — ласковым тоном произнес Николас.
Майкл улыбнулся, хотя знал, что с его другом шутки плохи. И придется снова валяться в постели.
Раздался легкий стук в дверь. Это пришла Кэтрин.
— Николас, прибыли ваши коляски.
Граф перевел взгляд с нее на Майкла.
— Пойду посмотрю, как укладывают багаж, — сказал он и предусмотрительно вышел.
Гладко зачесанные волосы оттеняли прекрасные черты лица Кэтрин, с чуть выделяющимися скулами — за последнее время она похудела, в основном из-за множества связанных с Майклом хлопот и тревог.
— Ненавижу прощания, но без них, наверное, нельзя, — сказала она, избегая его взгляда.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Майкл. — Прощание — символ конца. Когда вы с Эми уезжаете в Париж?
— Завтра. А сегодня вечером дом покажется таким пустым!
Она подошла к окну и стала задумчиво смотреть вдаль.
— Как странно. Мы с вами стали добрыми друзьями только потому, что нас свел случай.
Они были не просто друзьями, а питали друг к другу чувства более сложные и противоречивые. И Кэтрин не могла этого не знать.
— Надеюсь, мы стали бы друзьями при любых обстоятельствах, — промолвил Майкл.
— Разумеется. — На шее у нее пульсировала жилка. — Просто я хотела сказать, что, если бы не война, наши пути не пересеклись бы. А теперь вы уволились из армии, и вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.
Эта мысль причинила Майклу боль.
— Если вы с Колином вдруг захотите побывать в Уэльсе, рад буду видеть вас в Брин Мэнор. Вам понравится Клер, жена Николаса.
— Николас замечательный человек. — По ее губам скользнула улыбка. — Он даже рыбу способен очаровать. А его жена?
— Вполне земная женщина. До замужества преподавала в школе и говорит, что стала такой практичной благодаря своим тридцати ученикам.
Он болтал без умолку, в то время как все его внимание было сосредоточено на хрупкой фигурке у окна. И хотя в данный момент Майкл не испытывал страсти, он знал, что бессонными ночами до конца жизни будет вспоминать соблазнительные формы Кэтрин.
Она должна знать, что ему все известно.
— Сказать просто «спасибо» — значит ничего не сказать, — начал Майкл. — В который уже раз вы спасли мне жизнь, и я у вас в неоплатном долгу.
— А вы спасли Колина и Чарльза.
— Одолжить лошадь — это пустяк, — сдержанно произнес он.
— Если надо, любая женщина станет сиделкой, — ответила Кэтрин, передернув плечами.
— В самом деле?
Майкл протянул Кэтрин руку. Она робко подошла и пожала ее, в то время как свободной рукой он закатал ей рукав, обнажив еще свежий шрам на локтевом сгибе.
— Это тоже входит в обязанности сиделки? Элспет мне все рассказала. Почему вы молчали?
Она скривила губы:
— Потому что мне было стыдно. Ведь это я настояла на переливании, а оно могло вас убить.
— Но не убило, а, напротив, спасло, — возразил он едва слышно. — Вы дали мне кровь вашего сердца. Я никогда не получал более драгоценного подарка.
— Сделанного из эгоистических соображений.
Кэтрин сморгнула слезы, блеснувшие в ее аквамариновых глазах, отчего они стали еще больше.
— Не люблю, когда мои пациенты умирают. Это портит мою репутацию святой.
Он сжал ее руки.
— Если когда-нибудь вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Сделаю все, что в моих силах.
Она отвела глаза:
— Спасибо. Буду об этом помнить.
Он поднес ее руки к губам и перецеловал все пальцы.
— Посмотрим, сдержите ли вы свое обещание.
— До свидания, Майкл. Я очень рада, что наши пути пересеклись.
Она коснулась губами его щеки, повернулась и вышла из комнаты, грациозно покачивая бедрами, совсем не как святая.
Ему хотелось вернуть ее, заключить в объятия и не отпускать. Умолять бросить мужа и поселиться с ним, забыв обо всем на свете. Чтобы не совершить этого безумия, Майкл до боли сжал зубы.
Все это уже было, только с другой женщиной, которую он тоже умолял бросить мужа. Он уже исчерпал отпущенный ему жизнью запас безрассудства.
Дверь за Кэтрин закрылась. Какое-то время Майкл еще прислушивался к ее затихающим шагам, когда вдруг почувствовал стеснение в груди, предвещавшее приступ астмы. Щупальца страха проникли в каждую клеточку тела.
Он откинулся на спину, и ему стоило неимоверных усилий заставить себя медленно дышать. Вдох — выдох, вдох — выдох. Наконец воздух снова стал поступать в легкие, жжение в груди исчезло вместе со страхом.
Совершенно обессиленный, Майкл лежал, уставившись в потолок.
Последний приступ астмы у него случился давно, после смерти Кэролайн.
Майкл закрыл глаза. Все правильно. Когда-нибудь он будет гордиться своим поступком, но сейчас он не испытывал ничего, кроме страдания.
Кэтрин была самой замечательной женщиной из всех, которых он знал. Бог не допустит, чтобы они снова встретились. Майкл очень на это надеялся.
Книга вторая
ДОРОГА В РАЙ
Глава 16
Весна 1816 года
Аккуратно одетая горничная открыла дверь лондонского дома семьи Моубри.— Миссис Моубри дома? — спросила Кэтрин. — Если да, пожалуйста, доложите о миссис и мисс Мельбурн.
Пока горничная, задержавшись на минуту, с любопытством рассматривала их потрепанную в дороге одежду, в холл быстрым шагом вошла Энн.
— Кэтрин! Какая радость! А я думала, ты все еще во Франции.
Она обняла подругу, а когда заключила в объятия Эми, Кэтрин заметила, что дочь уже догнала ростом Энн, а Энн снова стала изящной и стройной, несмотря на рождение второго сына. За год многое может произойти. Очень многое.
— Мы только что приехали.
Кэтрин сняла запыленную шляпку, ее мучила головная боль.
— Чарльз дома? А твоя свекровь?
— Их сейчас нет, — ответила Энн и, лукаво взглянув на Кэтрин, обратилась к Эми: — Хочешь пойти к Молли и Джеми? Они, наверное, в детской пьют чай.
Эми просияла:
— О да, с удовольствием. Мне столько всего надо им рассказать. И еще я очень соскучилась по Клэнси и Луи.
Горничная увела Эми, а Энн провела подругу в небольшую гостиную.
— Извини, но у тебя совершенно измученный вид. Ты больна или просто устала с дороги? — спросила она, закрыв дверь.
Кэтрин опустилась на кушетку. Теперь, когда она добралась наконец до места, ей казалось, что у нее не хватит сил ступить и шагу.
— Колин мертв.
— Боже правый! — Энн округлила глаза. — Что произошло?
Кэтрин стянула перчатки и нервно скомкала их.
— Его убили.
— О, Кэтрин, какое несчастье! И это после того, как он вышел целым и невредимым из стольких сражений!
— Его убили ночью, на улице, когда он вышел от своего приятеля.
Кэтрин сжала пальцами лоб, вспомнив, как начальник Колина пришел сообщить о случившемся. Она была в шоке, не могла поверить.
— Ему выстрелили в спину. Это… это произошло в считанные секунды. На месте убийства осталась перевязь фиолетового цвета с надписью «Да здравствует император!». Совершенно ясно, что это сделал бонапартист, и только потому, что Колин был британским офицером.
Энн молча села рядом и крепко обняла подругу. Тут Кэтрин не выдержала и разрыдалась — впервые после гибели Колина. Она долго плакала, а когда слезы иссякли, прошептала:
— Я тогда пожалела, что его не убили в битве при Ватерлоо. О такой смерти Колин мечтал. Но умереть от руки труса — это ужасно!
— Все равно он погиб за родину, пусть даже не на поле боя, — мягко произнесла Энн. — Хорошо, что смерть наступила мгновенно. Он умер молодым, а Колину трудно было бы смириться со старостью.
Что верно, то верно, только это слабое утешение, потому что до старости Колину было еще очень далеко. Чувствуя, что сейчас снова заплачет, Кэтрин принялась искать платок в сумочке.
— Странно, что весть о его смерти до сих пор не дошла до Англии. Это произошло совсем недавно?
У Кэтрин дрогнули губы:
— Власти опасались, как бы случившееся не восстановило общественное мнение против Франции. Ты же знаешь, с каким трудом удалось подписать мирный договор прошлым летом на конференции. Британский посол лично уведомил меня, что скандал вокруг убийства офицера — героя войны чреват угрозой миру.
— Значит, смерть Колина замолчали.
— Не то чтобы замолчали, просто попросили не очень распространяться об этом.
Наступила пауза. Женщины думали о том, какую высокую цену пришлось заплатить за последнюю битву.
— Собираешься снять дом в Лондоне или предпочитаешь поселиться в каком-нибудь тихом месте, вроде Бата?
— Ни то ни другое, — мрачно произнесла Кэтрин. — Первым делом займусь поисками работы. Я знала, что у Колина плохо с деньгами, но не подозревала, что до такой степени. Он все промотал, и мое приданое, и все наследство его отца. Ничего не осталось, кроме кучи долгов. К счастью, большинство кредиторов — офицеры его полка. Не думаю, что они попытаются отправить нас с Эми в долговую тюрьму.
— У меня просто нет слов. — Энн была ошеломлена. — Кстати, он и Чарльзу задолжал сто фунтов. Мы давно потеряли надежду вернуть их, даже забыли.
— Только не это! — Кэтрин с ужасом посмотрела на Энн. — Знай я, ни за что не пришла бы сюда.
— Прекрати, Кэтрин! Вы с Эми тут ни при чем. К тому же Колин, рискуя жизнью, спас Чарльза. И таким образом с лихвой вернул долг.
— У Колина, конечно, были свои недостатки, но смелостью его Бог не обидел, — немного успокоившись, произнесла Кэтрин.
— Он был хорошим солдатом. Что же касается поисков работы, выбрось это из головы, — сказала Энн и, помолчав, добавила: — Рано, конечно, об этом говорить, но при твоей красоте ты не засидишься во вдовах. Любой самый блестящий офицер почтет за счастье на тебе жениться.
Энн не знала, что Кэтрин до отъезда из Франции уже не раз предлагали руку и сердце.
— Я ни за что не выйду замуж вторично, — сказала Кэтрин дрогнувшим голосом.
— О мертвых плохо не говорят, но Колин был далеко не идеальным мужем, — тихо возразила Энн. — Не все мужчины такие.
Кэтрин оценила деликатность подруги, которая ни словом не обмолвилась об интрижках Колина, но дело обстояло гораздо сложнее. Жизнь с Колином, несмотря на все его недостатки, была вполне сносной. Однако Кэтрин не собиралась это ни с кем обсуждать. Никогда.
— Я ни за что снова не выйду замуж, — повторила она. — Родственников, которые могли бы помогать, у меня нет, значит, нужно работать. Я могу быть экономкой, могу быть сиделкой при инвалиде. Ради Эми я готова на все.
— Пожалуй, ты права, — нехотя согласилась Энн. — Но если когда-нибудь передумаешь, любой мужчина рад будет о тебе позаботиться.
Не желая больше обсуждать эту тему, Кэтрин обвела взглядом маленькую гостиную.
— Ты как-то сказала, что в случае нашего приезда в Лондон мы сможем остановиться у вас, но, я смотрю, дом небольшой. Стесним вас? Ведь я могу снять где-нибудь комнату.
— Даже не думай! Конечно же, тесновато, но в доме есть прелестная спальня, небольшая, но солнечная, вам там будет удобно. Мать Чарльза — такая душечка, Чарльз весь в нее. Она будет счастлива приютить у себя женщину, которая выхаживала ее единственного сына после Ватерлоо.
— А как ваши дела? Чарльз нашел работу?
Энн помрачнела:
— Пока нет. Среди уволившихся из армии слишком много желающих получить работу, а у нас с Чарльзом, к несчастью, нет влиятельных родственников. Но ничего, со временем он что-нибудь найдет.
— А как он себя чувствует?
— Что тебе сказать? Ему нелегко. С потерей руки он смирился, но безделье его угнетает. Сидеть постоянно дома, без всяких перспектив на будущее… Но он не жалуется.
Кэтрин печально улыбнулась:
— Ну и попали же мы в переплет, да?
Впервые она произнесла эту фразу однажды вечером на Пиренейском полуострове, когда потерялись мулы с багажом, дети заболели корью, а глинобитная хижина, где они с Энн нашли укрытие, расползлась под проливным дождем. С тех пор они часто повторяли эти слова, смеялись и вспоминали все свои удачи и невезения.
Лицо Энн посветлело.
— Я не теряю надежды, все переменится к лучшему. Сколько раз так бывало! Мы, слава Богу, не голодаем, и я никогда больше не увижу этих чертовых мулов с багажом!
Тут женщины расхохотались и принялись вспоминать свою жизнь на полуострове. У Кэтрин отлегло от души: Энн права, все образуется. Главное теперь для нее — достойная работа и дочь. Не так уж это и много.
Энн откинулась на кушетке.
— Лорд Майкл Кеньон в Лондоне. Проводит здесь зимний сезон. Его имя мелькает в светской хронике. Он гостит у леди и лорда Стрэтморских и посещает всевозможные рауты.
— Правда? Значит, он полностью выздоровел. Я рада. Тебе не приходило в голову обратиться к нему? — спросила Кэтрин, сосредоточенно разглаживая скомканные перчатки. — Ведь у него наверняка влиятельные родственники. Майкл будет рад помочь Чарльзу.
— Я уже думала об этом, — сказала Энн. — Но мне как-то неловко обременять его своими просьбами. Он сын герцога, а мы с Чарльзом — потомки барристера[1] и викария.
— Майкла это не волнует.
— Я обращусь к нему лишь в крайнем случае, если не будет другого выхода. — Энн искоса взглянула на Кэтрин. — Дашь ему знать о своем приезде? Вы с ним были такими друзьями.
Кэтрин мучительно захотелось увидеть Майкла, его лучистые глаза, услышать его смех, ощутить тепло его рук, как в ту ночь, когда на ней загорелось платье, а он ее успокаивал…
Она снова смяла перчатки.
— Нет, я не хочу с ним встречаться. Он сразу поймет, что я в затруднительном положении.
— Майкл счастлив будет помочь. Ведь ты спасла его, а он человек благородный.
— Нет! — резко ответила Кэтрин и уже мягче добавила: — Я обращусь к нему, как и ты, лишь в крайнем случае. Чтобы Эми не страдала из-за моей излишней гордости. Но мне не хотелось бы злоупотреблять былой дружбой военных времен.
Особенно дружбой человека, которого она любила. Возможно даже, он возьмет на себя заботу о ней и Эми и предложит ей руку и сердце. Они стали друзьями, он находил ее привлекательной и к тому же был обязан ей жизнью. Все это могло побудить его сделать ей предложение, если, конечно, сердце его еще оставалось свободным.
Кэтрин сжала губы. Она отвергла многих претендентов на ее руку, но вряд ли отвергнет Майкла. И это станет трагедией для обоих.
Найти работу оказалось труднее, чем думала Кэтрин. Мест было мало, а претендентов полно. Она побывала чуть ли не в каждом лондонском агентстве по найму, разослала объявления во все газеты. Везде отказ. То из-за дочери, то из-за отсутствия опыта. А некоторые агентства вообще не стали рассматривать ее кандидатуру, объяснив это тем, что Кэтрин «леди» и вряд ли устроит клиентов в качестве служанки, ибо они могут оказаться более низкого происхождения, чем она. Видимо, им не приходило в голову, что леди тоже хочет есть.
Несколько раз она встречалась с дамами, которые, осмотрев ее с головы до ног, велели уходить, не сказав ни слова. Владелец одного из агентств любезно объяснил ей, что редкие женщины соглашаются взять экономку-красавицу. Возвращаясь в тот день домой через Гайд-парк, Кэтрин проклинала свое лицо. Оно создавало столько проблем. Красота буквально отравляла ей жизнь. Однажды ей все же предложили работу. Это был мужчина, чьи похотливые взгляды красноречиво говорили о ее будущих обязанностях.
Вздохнув, Кэтрин решила пройтись по Серпентайну[2]. Она полюбовалась на уток и пришла в хорошее настроение. Несмотря на постоянные отказы в работе, положение ее не было таким уж безвыходным. Еще в Париже она с болью в сердце продала доставшийся ей от матери жемчуг и какое-то время могла жить, не думая о деньгах. Энн, Чарльз и его мать были необычайно милы, а Эми, со свойственной ее возрасту неуравновешенностью, чувствовала себя совершенно счастливой, когда встретилась со своими друзьями. Ничего, думала Кэтрин, в конце концов какая-нибудь работа найдется.
Близилось время прогулок фешенебельной публики.
Одни ехали по парку верхом, другие в экипажах. Кэтрин едва сдержала смех, когда в глаза ей бросился щеголь в каком-то нелепом костюме, как вдруг заметила в приближавшемся экипаже Майкла.
Сердце ее бешено заколотилось, руки судорожно сжались.
День выдался ясный, Майкл был без шляпы, солнце отбрасывало золотистые блики на его волосы, которые трепал ветер. Выглядел он прекрасно, был полон жизненной силы, и просто не верилось, что это тот самый Майкл, раненный и несчастный, с которым они тогда расстались в Брюсселе. Потом он прислал ей письмо из Уэльса, сообщил, что добрался благополучно и полностью выздоровел. Теперь Кэтрин в этом с радостью убедилась.
Она постаралась, чтобы он не заметил ее в толпе: не подала голоса, не сдвинулась с места. Как ни хотелось Кэтрин поговорить с ним, в ее нынешнем положении ей было бы нелегко скрыть свои чувства.
И в следующий момент Кэтрин поняла, что правильно поступила. Только сейчас она заметила рядом с Майклом очень хорошенькую девушку, с блестящими темными волосами, выбивавшимися из-под шляпки, и, как успела заметить Кэтрин, умным, лукавым взглядом.
Майкл, смеясь, обратился к спутнице, она тоже засмеялась и как-то очень интимно положила свою руку в перчатке на его руку.
Кэтрин судорожно сглотнула и быстро затерялась в толпе нянек с детьми. В светской хронике она уловила намеки на то, что Майкл подыскивает жену, и даже прочла в одной из газет, что в ближайшее время ожидается «интересное объявление» по этому поводу. Но Кэтрин не надо было ждать объявления, она и так все поняла, взглянув на Майкла и эту прелестную девушку.
Она в последний раз в отчаянии посмотрела на проезжавшего мимо Майкла. Что бы ни произошло, для нее он навсегда останется просто Майклом, который своей добротой тронул когда-то самые чувствительные струны ее души.
Она вышла из парка и почувствовала себя совершенно разбитой. Теперь, когда она стала вдовой, ничто не мешало ей броситься Майклу в объятия. Но Кэтрин не была похожа на других женщин.
Вдруг она вспомнила о хранившемся у нее сломанном калейдоскопе, который Майкл просил ее выбросить. Но она сохранила эту серебряную трубку в память о том, что было между ними, хотя в качестве калейдоскопа трубка уже не годилась. Так же, как Кэтрин в качестве жены.
Она ускорила шаги. Вторичное замужество для нее немыслимо. Майкл, кажется, нашел достойную спутницу жизни. Он заслужил счастье. И Кэтрин должна только радоваться.
Если без конца повторять это, возможно, ей и удастся стать настолько благородной.
Кэтрин уже дошла до дома, но так и не решила, стоит ли рассказывать о том, что она видела Майкла. Энн и Чарльзу, конечно, было бы интересно об этом узнать, но лучше она промолчит, а то как бы они не догадались о ее чувствах.
Когда она вошла, Энн окликнула ее из гостиной:
— Это ты, Кэтрин? Там на столе для тебя письмо.
Кэтрин равнодушно вскрыла конверт, наверняка очередной отказ из агентства по найму.
Она и представить себе не могла, какой сюрприз ее ждет! Текст письма был сугубо официальный. Миссис Кэтрин Пенроуз Мельбурн просили связаться с мистером Эдмундом Харуелом, адвокатом. У него было сообщение, которое могло ее заинтересовать.
Она трижды прочла письмо, и по телу побежали мурашки. Чепуха какая-то. Но где-то в глубине души шевельнулось предчувствие, что судьба ее вот-вот круто изменится.
Глава 17
Майкл уже принялся за вторую чашку кофе, когда в столовой появились хозяева. Темные волосы Кит рассыпались по плечам. Люсьен обнимал жену, и выражение их лиц красноречиво говорило о том, чем они занимались, прежде чем подняться с постели. Чтобы не смущать их, Майкл уткнулся в газету.
Проходя мимо Майкла к столу, чтобы налить кофе себе и мужу, Кит ласково погладила его по руке.
— Доброе утро, Майкл. Ну как тебе вечер у Марго?
Он поднял глаза от газеты.
— Отлично. Там было много друзей и очень мало стоящих женщин, я хоть расслабился. Почувствовал себя человеком, а не лисой, за которой вечно охотятся. А то ведь не спасешься от этих амбициозных мамаш и их дочек.
Люсьен рассмеялся:
— Не очень-то за тобой поохотишься. И все-таки ты с удовольствием беседовал с Максимой Коллинз, американкой, которая гостит у Рафа с Марго. А ведь она не замужем.
— Может быть, она и не замужем, но я ей явно не нужен. Вон как за ней увивался Роберт Андервил, словно мартовский кот, и ей это, кажется, нравилось.
Майкл думал о молодой леди с некоторым сожалением. За весь весенний сезон он не встретил девушки более умной, искренней и потому привлекательной.
— К тому же мисс Коллинз слишком мала для меня, — продолжил Майкл. — Ростом не вышла. Нам обоим друг до друга не дотянуться. Того и гляди шею свернешь.
«Верно, — подумал Люсьен. — Тебе бы такую, как Кит».
И словно в подтверждение своих слов он привлек к себе жену и поцеловал.
Майкл улыбнулся, в душе продолжая досадовать. Все друзья давно женаты, даже Раф, закоренелый холостяк.
На мгновение где-то в дальнем уголке памяти мелькнул образ Кэтрин, но усилием воли он прогнал его прочь. Бог свидетель, он делает все, чтобы ее забыть. Когда в прошлый раз он приезжал в Лондон в поисках невесты, его планы сорвал побег Наполеона с острова Эльба. Теперь он приехал с той же целью и до упаду танцевал с девицами, наносил им визиты, приглашал на прогулки верхом или в экипаже. Но ни одну из них он не мог представить себе спутницей жизни.
Вначале он думал, что главное — не стремиться к любви, и тогда выбрать жену не составит никакого труда. Но Майклу не удалось найти даже партнершу для светских развлечений. Куда приятнее было общаться с Кит или Марго, восхитительной женой Рафа.
Майкл как раз собирался перевернуть газетный лист, когда вошел лакей.
— Лорд Майкл, вам почта с посыльным из поместья Эшбертон.
Вскрыв конверт, Майкл изменился в лице. Письмо было кратким и деловым.
— Неприятности? — спросил Люсьен.
— Это от брата.
Майкл резко поднялся, отшвырнув стул.
— Бенфилд сообщает, что у благороднейшего герцога Эшбертонского случился сердечный приступ и душа его вот-вот распрощается с телом. Мне приказано прибыть.
Люсьен мрачно посмотрел на Майкла.
— Тебе не следовало бы ехать.
— Разумеется, но бдение у постели умирающего — вещь немаловажная, — произнес Майкл цинично. — Быть может, отец в последний момент изменит свою позицию. Извинения, раскаяние, примирение. Забавно! Не правда ли?
Его мрачный юмор не ввел в заблуждение ни Люсьена, ни Кит, но никто из них не проронил ни слова. Да и что они могли сказать?
Самым печальным было то, и Майкл это чувствовал, собираясь в дорогу, что где-то в глубине души он надеется на чудо. Ведь в каждой шутке есть доля правды.
Когда Кэтрин в сопровождении клерка вошла в контору Эдмунда Харуела, навстречу ей поднялся сухощавый, подтянутый мужчина с хитрым взглядом. Это и был сам адвокат.
— Миссис Мельбурн?
Он пришел в замешательство и растерянно заморгал.
Проходя мимо Майкла к столу, чтобы налить кофе себе и мужу, Кит ласково погладила его по руке.
— Доброе утро, Майкл. Ну как тебе вечер у Марго?
Он поднял глаза от газеты.
— Отлично. Там было много друзей и очень мало стоящих женщин, я хоть расслабился. Почувствовал себя человеком, а не лисой, за которой вечно охотятся. А то ведь не спасешься от этих амбициозных мамаш и их дочек.
Люсьен рассмеялся:
— Не очень-то за тобой поохотишься. И все-таки ты с удовольствием беседовал с Максимой Коллинз, американкой, которая гостит у Рафа с Марго. А ведь она не замужем.
— Может быть, она и не замужем, но я ей явно не нужен. Вон как за ней увивался Роберт Андервил, словно мартовский кот, и ей это, кажется, нравилось.
Майкл думал о молодой леди с некоторым сожалением. За весь весенний сезон он не встретил девушки более умной, искренней и потому привлекательной.
— К тому же мисс Коллинз слишком мала для меня, — продолжил Майкл. — Ростом не вышла. Нам обоим друг до друга не дотянуться. Того и гляди шею свернешь.
«Верно, — подумал Люсьен. — Тебе бы такую, как Кит».
И словно в подтверждение своих слов он привлек к себе жену и поцеловал.
Майкл улыбнулся, в душе продолжая досадовать. Все друзья давно женаты, даже Раф, закоренелый холостяк.
На мгновение где-то в дальнем уголке памяти мелькнул образ Кэтрин, но усилием воли он прогнал его прочь. Бог свидетель, он делает все, чтобы ее забыть. Когда в прошлый раз он приезжал в Лондон в поисках невесты, его планы сорвал побег Наполеона с острова Эльба. Теперь он приехал с той же целью и до упаду танцевал с девицами, наносил им визиты, приглашал на прогулки верхом или в экипаже. Но ни одну из них он не мог представить себе спутницей жизни.
Вначале он думал, что главное — не стремиться к любви, и тогда выбрать жену не составит никакого труда. Но Майклу не удалось найти даже партнершу для светских развлечений. Куда приятнее было общаться с Кит или Марго, восхитительной женой Рафа.
Майкл как раз собирался перевернуть газетный лист, когда вошел лакей.
— Лорд Майкл, вам почта с посыльным из поместья Эшбертон.
Вскрыв конверт, Майкл изменился в лице. Письмо было кратким и деловым.
— Неприятности? — спросил Люсьен.
— Это от брата.
Майкл резко поднялся, отшвырнув стул.
— Бенфилд сообщает, что у благороднейшего герцога Эшбертонского случился сердечный приступ и душа его вот-вот распрощается с телом. Мне приказано прибыть.
Люсьен мрачно посмотрел на Майкла.
— Тебе не следовало бы ехать.
— Разумеется, но бдение у постели умирающего — вещь немаловажная, — произнес Майкл цинично. — Быть может, отец в последний момент изменит свою позицию. Извинения, раскаяние, примирение. Забавно! Не правда ли?
Его мрачный юмор не ввел в заблуждение ни Люсьена, ни Кит, но никто из них не проронил ни слова. Да и что они могли сказать?
Самым печальным было то, и Майкл это чувствовал, собираясь в дорогу, что где-то в глубине души он надеется на чудо. Ведь в каждой шутке есть доля правды.
Когда Кэтрин в сопровождении клерка вошла в контору Эдмунда Харуела, навстречу ей поднялся сухощавый, подтянутый мужчина с хитрым взглядом. Это и был сам адвокат.
— Миссис Мельбурн?
Он пришел в замешательство и растерянно заморгал.