Патни Мэри Джо. Странные клятвы

   – Если ты что-то знаешь о законе, – холодно от­ветил граф, переходя на английский, – то должна также знать, что нормандские лорды обладают не­сравненно большей властью, чем другие землевладельцы. Я, как граф Шропширский, могу вершить суд и, если пожелаю, то могу отрезать тебе ухо или отру­бить руку в наказание за браконьерство. Я могу так­же забрать твою жизнь, и никто не осудит и не ста­нет преследовать меня.
   – Человеческие законы могут дать вам право, но в глазах Господа это несправедливо! – воскликнула Мериэль, в гневе забыв про страх.
   Не обращая внимания на ее слова, лорд задумчи­во произнес:
   – Хотя я и не считаю себя знатоком уэльского, но мне кажется, у тебя акцент южного Уэльса, а не се­верного, а вот английский безупречен. Ты англичан­ка, рожденная от уэльских родителей? Может, слу­жанка, убежавшая от хозяина, украв у него лошадь и сокола?
   Де Вер глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, затем взглянула прямо в непроницаемые холодные серые глаза.
   – Нет, милорд, вы ошибаетесь, я свободнорож­денная женщина, а не английская служанка, и никог­да в жизни ничего ни у кого не украла.
   – Тогда представь свидетелей, способных подтвер­дить твою личность. Это еще одно положение англий­ского закона. Я пойду на уступки и не стану требо­вать десять человек – если ты сумеешь привести хотя бы пять свидетелей, которые поручатся за тебя, я тут же тебя освобожу.
   Совсем недалеко жили люди, всего в нескольких часах езды, способные поручиться за нее, но этот странный допрос убедил Мериэль, что раскрытие ее инкогнито может повредить Эвонли.
   – Я не могу представить свидетелей, милорд, и вы это хорошо знаете. Все мои друзья и соседи живут далеко отсюда, а здесь я ни с кем не знакома, – отве­тила девушка, задрав подбородок и говоря со спокой­ствием и достоинством нормандской знатной дамы. – Почему вы так жестоко обращаетесь со мной? Могу дать голову на отсечение, что не со всеми мелкими нарушителями порядка обходятся так грубо. Почему вы выбрали для этой цели именно меня?
   Лорд Адриан встал и, пройдя по комнате, подо­шел к окну, выглянул из него, затем повернулся к узнице.
   – Я не преследую тебя, а просто демонстрирую серьезность ситуации, в которой ты оказалась. Тебя поймали со свидетельствами серьезного преступле­ния, и ты отказываешься давать правдивые показа­ния, – спокойно объяснил он. Из-за яркого солнца де­вушка не могла видеть его лицо, но зато ощущала напряжение его худощавого тела. – У меня на руках достаточно доказательств и власти сурово наказать тебя, однако я не хочу этого делать.
   – Тогда чего же вы хотите, милорд? – удивленно спросила Мериэль, совершенно сбитая с толку этим странным лордом и его не менее чудным заявлением, тем более что иногда он высказывал вполне разум­ные мысли, но излагал их очень необычно.
   Последовала долгая пауза, затем мужчина подо­шел к ней – изящный силуэт на фоне ослепительного света. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, он глубоко вздохнул.
   – Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей.
 

ГЛАВА 5

 
   Мериэль смотрела на него, не мигая, в огромных голубых глазах застыло бесконечное изумление.
   – Вы сошли с ума, – убежденно произнесла де­вушка.
   – Вовсе нет, – возразил Адриан, понимая, что излишняя прямота не всегда помогает объясниться и в данной ситуации не совсем уместна, однако не мог придумать лучшего способа выражения мыслей. – Для мужчины и женщины совместная жизнь, разделен­ные радости и страдания – самая естественная вещь на свете.
   – Но почему я? – с неподдельным изумлением спросила де Вер. – Я далеко не красавица и никогда не вызывала в мужчинах сладострастные мысли. Если вы хотите иметь любовницу, то есть сотни женщин на ваших землях, которые гораздо красивее меня и, главное, желающих ваших ласк. Они подойдут вам больше, чем я.
   Адриан некоторое время рассматривал тоненькую фигурку девушки и каскад блестящих черных шелко­вистых волос, удивляясь, что эта простолюдинка и не подозревает о своей привлекательности.
   – Я не хочу другой женщины, я хочу тебя.
   – Но я не хочу вас, лорд Адриан, – твердо произнесла Мериэль, встретившись с ним взглядом. – Я хочу только свободы.
   Что-то изменилось в их отношениях. До этого он был знатным бароном, а она – девушкой из на­рода. Сейчас друг против друга стояли мужчина и женщина.
   – У тебя есть муж?
   Мериэль покачала головой.
   – Возлюбленный?
   Тот же отрицательный жест.
   Весьма красноречивый ответ обрадовал лорда, хотя он и почувствовал жалость к честности девушки, де­лавшей ее такой уязвимой. До этого она наглядно продемонстрировала свою способность беззастенчи­во лгать, однако не сделала ни малейшей попытки покривить душой ради свободы
   – Прежде чем нахально лгать, советую лучше ду­мать. Конечно, я мог бы принять и понять твой отказ, если ты отвергаешь меня ради кого-то другого. Но раз ты не связана супружескими узами, мне хочется получить такой лакомый кусочек для себя, завоевать тебя.
   – Я не приз, который нужно завоевывать, – дерз­ко парировала Мериэль. – Если угрозы – ваше из­любленное средство достижения цели, не удивитель­но, что вам трудно найти любовницу. Наверное, вам все-таки лучше попросить слугу подыскать послуш­ную и услужливую женщину, мечтающую разделить ложе со своим господином, – глаза девушки сузи­лись от гнева. – Конечно, если мысли об изнасилова­нии не возбуждают вас, потому как это единствен­ный способ овладеть мной.
   – Меня не интересует насилие. Я все-таки надеюсь уговорить тебя пойти на уступки, – мужчина, не в силах совладать с собой, шагнул вперед и по­ложил руки на плечи Мериэль. Та напряглась и, под­няв голову, взглянула на него. Ее глаза находились всего лишь в нескольких дюймах от его лица, длин­ные ресницы подчеркивали чистоту их голубизны – маленькая, хрупкая девушка, полная упрека и него­дования.
   Насчет ее красоты, конечно, можно было поспо­рить, однако де Лэнси не интересовало мнение дру­гих, а только то, что девушка упрямо не хотела сда­ваться. Он наклонился и поцеловал ее, однако в поцелуе не ощущалось дикой, необузданной страсти, которую вызывала в нем узница с первых минут зна­комства, а только нежность, осторожность и жела­ние держать себя в руках.
   Какое-то время Мериэль стояла, не шевелясь, ис­пытывая невинное удовольствие от нежного прикос­новения его губ. Эта реакция сбила Адриана с толку, зажгла в его душе пусть слабую, но надежду, на мгно­вение ему показалось, что в девушке горит тот же огонь желания, который сжигает и его. Он обнял Мериэль и притянул к себе.
   Девушка немедленно напряглась и вырвалась, дви­гаясь так быстро, что роскошные черные волосы взмет­нулись вверх. Отскочив на достаточно большое рас­стояние, она сказала дрожащим голосом:
   – Ни в английском, ни в нормандском законе нет такого права, которое позволяло бы вам насиловать подозреваемую, лорд Адриан.
   Тот боролся с желанием последовать за ней, од­нако сдержался.
   – Я уже говорил, что не желаю насиловать тебя, а предлагаю честное и уважаемое положение вместе с деньгами и удобствами, которые только может дать власть.
   – Честное положение? Положение шлюхи? – с изумлением в голосе переспросила Мериэль. – А когда женитесь на вашей богатой невесте, то станете пре­любодействовать со мной? Вы, очевидно, еще не ду­мали о своей грешной душе, лорд Адриан, однако я постоянно размышляю об этом.
   Ей удалось найти слабину в его позиции, несколь­ко остудившую пыл, потому что давным-давно де Лэн­си поклялся, что грех прелюбодеяния никогда не ля­жет камнем на его душу, и в ближайшем будущем не собирался этого делать. Не в силах сосредоточиться, мужчина дал себе обещание позже подумать над этой проблемой, подавив внутренний голос, говоривший ему о его лицемерии.
   – Прелюбодеяния нет в случае, если мужчина и женщина свободны, как мы. Жизнь вне брака – не такое уж страшное преступление. Некоторые вообще не считают это грехом.
   – Мужчины более склонны не смотреть на отно­шения вне брака как на грех, милорд, потому что их, как правило, не волнуют последствия. А женщина, не позаботившаяся о себе, обычно остается с носом. Мужчины всегда используют приведенные вами до­воды для соблазна юных девушек.
   – Меня никогда не интересовал соблазн, как не интересует и сейчас. Если ты поверишь мне, то мо­жешь быть уверена, я никогда не предам и не покину тебя.
   – Ложь, милорд, да и с какой стати я должна верить вам?
   – Я не лгу, – напряженно произнес Адриан, пони­мая, как важно убедить девушку.
   Мериэль надменно подняла брови. – Почему я должна верить вам больше, чем вы мне?
   – В отличие от тебя я говорю правду.
   Девушка отвела глаза. Это движение выдало ее с головой – она была слишком честна, чтобы настаи­вать на лжи. Не нужно было уметь заглядывать в душу, чтобы понять – узница говорит неправду, но Адриан не мог узнать, о чем умалчивает девушка. Однако его вовсе не интересовало прошлое этой неумелой лгу­нишки – она, возможно, совершила не одно преступ­ление, но даже это не могло охладить пыл барона.
   – Я говорю правду, утверждая, что не сделала ничего плохого, – произнесла Мериэль тихо, но твер­до. – И сейчас тоже говорю правду. Если бы я не заботилась о своей чести и добром имени, то все рав­но по доброй воле никогда не легла бы в постель с человеком, посадившим меня под замок.
   Граф шагнул вперед, Мериэль попятилась, упер­лась спиной в книжный шкаф и замерла, вцепившись руками в полку.
   – Если я отпущу тебя, а затем вновь попрошу стать моей возлюбленной, ты согласишься? – мягко поинтересовался лорд Адриан.
   Глаза де Вер сверкали от гнева.
   – Освободите, тогда и узнаете.
   – Ты думаешь, что сможешь живой и невредимой одна добраться до Линкольна, если, конечно, на са­мом деле едешь туда? – де Лэнси не мог не восхи­щаться ее мужеством, но, в то же время, упрекал за отсутствие здравого смысла. – Ты считаешь меня жестоким сластолюбцем, однако я не воспользуюсь тобой так грубо и бессовестно, как шайка разбойни­ков или пьяные солдаты.
   – Вы хотите сказать, что не собираетесь отпус­кать меня? – упавшим голосом спросила девушка, побледнев как мел.
   – Ты можешь стать либо моей пленницей, либо возлюбленной, – ровно произнес де Лэнси. – Выбор за тобой.
   У Мериэль перехватило дыхание, когда она нако­нец поняла, что он не шутит.
   – Это не выбор, лорд Адриан, потому что в обоих случаях я остаюсь в вашей власти, то есть вашей пленницей.
   – Жизнь – заключение, – с некоторым раздраже­нием в голосе произнес де Лэнси. – Все мы связаны узами ответственности и положением в обществе, сде­ланным выбором и теми людьми, которые полагаются и рассчитывают на нас. Только те, кому наплевать на все и всех, действительно свободны по эту сторону могилы, однако вечность они проведут в цепях.
   В другом месте и в другое время Мериэль могла еще с этим согласится, если не со всем утверждени­ем, то хотя бы с его частью, но не сейчас и не здесь.
   – Ваши мысли слишком туманны, а намеки слиш­ком тонки для меня, – парировала она. – Я простая девушка и знаю одно – еще вчера я была свободна выбирать свою дорогу, решать, отдавать ли свое тело кому-нибудь, рисковать жизнью или нет, отправля­ясь путешествовать. Теперь мне приходится выбирать между темницей и вашей постелью, и из этих двух я предпочитаю первое. По крайней мере, моя честь ос­танется незапятнанной.
   – Я слышал, что женщины Уэльса гордятся свои­ми корнями и родством с древними королями. Они считают, что нет никакого греха, если люди любят друг друга, причем там и тогда, когда им хочется. Много говорят о их мужестве и настойчивости, с ко­торой они следуют зову сердца, – брови барона на­смешливо поднялись. – Или это не так?
   Мериэль в нерешительности молчала – на нее про­извело большое впечатление его знание людей, в корне отличающихся от него самого. Ее мать, уэльская жен­щина, полностью соответствовала его описанию, а дочь очень походила на мать.
   – Но больше, чем любовь, они ценят свободу. По­этому я никогда не подарю любовь человеку, отобрав­шему мою свободу.
   – Никогда – это очень долго.
   Мериэль закрыла глаза, потерла виски, в душе проклиная упрямство, с которым барон добивался ее. Возможно, такие внезапные взрывы страсти у него случались часто, через неделю ему приглянется дру­гая женщина, и тогда он забудет о ней. Она должна молиться об этом и надеяться, что де Лэнси действи­тельно никогда не прибегнет к таким крайним мерам, как насилие.
   Будто прочитав ее мысли, мужчина сказал:
   – Ты считаешь, что я раб собственных капризов и прихотей и скоро мои чувства перейдут на какую-нибудь другую женщину, но уверяю тебя, этого не случится. Я твердый человек, устойчивый в своих привычках. Надеюсь, хорошенько обдумав мое пред­ложение, ты с радостью согласишься.
   – Время не изменит мое решение, – твердо произнесла девушка, открывая глаза, такая же упрямая в своих действиях, как и он.
   Адриан осторожно спросил:
   – Ты находишь меня непривлекательным?
   Мериэль пристально посмотрела на его черты, словно высеченные резцом талантливого скульптора, на светлые волосы, худощавое, стройное, но вместе с тем мускулистое тело. В нем угадывалась красота хищной птицы, грациозность, дышащая смертью и таившая угрозу, которая затрагивала некие тайные струны ее души.
   – Вы красивы, – призналась она наконец, – но согласитесь, как я могу выискивать добродетели у своего тюремщика?
   – Может, несколько дней пребывания под замком помогут ответить на твой вопрос, – сухо произнес Адриан. – Идем.
   Мериэль молча шла за бароном в комнату для гостей. Граф, дойдя до двери, шагнул в сторону, уступая дорогу, затем еще некоторое время стоял, не отрывая глаз от пленницы. Девушка повернулась, устало глядя на тюремщика. Де Лэнси больше не пытался поцеловать ее, а только слегка коснулся виска, где пульсировала боль, и осторожно откинул с лица и груди роскошные темные пряди.
   Мериэль, дрожа, отпрянула, и Адриан немедлен­но убрал руку. Ее поразило выражение муки на его лице. Возможно, душа Мериэль разрывалась бы на части от жалости, если бы не сама была предметом его необузданных страстей.
   – Отдыхай спокойно, – тихим, лишенным эмоций голосом произнес Адриан. – Мы поговорим об этом позже.
   Мужчина вышел и закрыл дверь. Поворот ключа в замке казался громом небесным.
   Тяжелый разговор лишил Мериэль сил, и она лег­ла на кровать в надежде уснуть, однако сон не шел. Конечно, можно внушить себе, что это кошмар, вы­званный незрелыми яблоками, однако поместье Уорфилд и его необычный хозяин были слишком яркими и живыми, чтобы не думать о них. Лорд Адриан очень отличался от всех мужчин, с которыми довелось встре­чаться Мериэль, и некоторое время она пыталась понять, в чем суть этого отличия – понимание может либо оказаться фатальным для нее, либо помочь.
   Самое большое впечатление на девушку, конеч­но, произвело громадное, во всю стену, окно в лич­ных покоях де Лэнси. Однако другой отличительной чертой был книжный шкаф, до отказа заполненный книгами. Удивительно, что граф вообще умел читать, но еще более удивительно наличие библиотеки, сде­лавшей бы честь любому монастырю. Наверное, та­кое непроницаемое лицо схимника у всех гениев. Как ни странно, но Мериэль казалось, что если бы у нее хватило ума объявить о любви к другому мужчине, граф освободил бы ее.
   Тем не менее, в нем уживались ученый монах и безжалостный воин, привыкший навязывать свою волю. Девушка вздрогнула, припомнив напряжение и страсть в глазах графа, которые она заметила еще при первой встрече в лесу. Хотя сегодня он сдержи­вал себя, но Мериэль чувствовала под оболочкой спо­койствия дремлющего демона, ждущего своего часа.
   Церковь утверждала, что в каждом человеке есть частичка дьявола. Наверное, это так, потому что де­вушка какое-то мгновение наслаждалась поцелуем графа. Она долго размышляла, какое ощущение ей доведется испытать, если позволить ему продолжать. Почти всю свою жизнь Мериэль провела среди ро­дственников и в монастыре и, достигнув двадцати одного года, еще не знала, что поцелуй может быть таким приятным. Она как-то не задумывалась о взаи­моотношениях мужчин и женщин, о любви и страс­ти, но ей вдруг стало понятно, почему многие крестьянские девушки выходят замуж, уже нося под серд­цем ребенка.
   Мериэль плотно сжала зубы от отвращения к себе за свою слабость. То, как лорд Адриан вел себя се­годня, наглядно свидетельствовало, что он опасный и непредсказуемый человек. Мериэль – слабая женщи­на, но Матерь Божья даст ей силы, чтобы Эвонли процветало, а этот прекрасноликий падший ангел ничего не сможет с ней сделать.
 
   Адриан понял, что у маленькой уэльской женщи­ны сильная воля и она твердо решила не уступать его домогательствам. Скука может оказаться не менее полезным союзником, чем угроза насилия. Поэтому де Лэнси решил запереть узницу в комнате и целую неделю не разговаривать с ней. Ей будут предостав­лены все удобства, кроме общения.
   Граф отдал распоряжение, чтобы служанка, прино­сившая Мериэль еду, не задерживалась в комнате и чтобы никто не навещал узницу. Девушка занимала все его мысли, но, тем не менее, он лично возглавил отряд рыцарей, расположившийся на границе его зе­мель и Ги Бургоня. Соперник совершил несколько на­бегов, борьба, схватки, приказы, звон мечей и боевые кличи занимали почти все внимание, однако мысли о девушке не выходили из головы. По ночам, лежа в постели, он представлял себе Мериэль, и кровь бурли­ла в жилах, составляя странную смесь желания и вины.
   Адриан вдруг осознал, что обращался с девушкой очень плохо, как никогда бы не позволил себе по от­ношению к коню или соколу. Но того, что сделано, не исправить. Освободить Мериэль сейчас – значит, потерять ее, а вполне возможно, и послать на верную смерть. Мужчина или женщина, не имеющие хозяи­на, а значит, и поддержки – легкая добыча для граби­телей и бездомных бродяг, для которых человеческая жизнь мало что значит. Именно по этой причине каж­дая деревня нуждалась в сильном защитнике. Сейчас ситуация осложнилась – два соперника сражались не на жизнь, а на смерть, и Ги Бургонь держал под контролем дороги, ведущие на северо-восток. Если Мериэль действительно собиралась ехать в Линкольн, то может попасть прямо в смертельную ловушку.
   Нет, если уж начал, надо продолжать. Если де­вушка поддастся на уговоры, то через некоторое вре­мя у нее может появиться привязанность, обычно воз­никающая между любовниками. Девушка считала его красивым, и Бог тому свидетель, он не желал ей зла. Большинство женщин, вступивших в незаконную связь, могут только мечтать об этом.
   Платой за уступчивость будет богатство и почет, о которых женщины ее круга не смеют и мечтать. У Мериэль впереди достаточно времени для размышле­ния, а такое заманчивое предложение трудно не при­нять. Его должно быть достаточно, чтобы сломить ее волю. Если же этого не произойдет… Нет, Адриан даже отказывался думать, что он сделает, если Ме­риэль отвергнет его.
 
   Когда лошадь хозяйки Эвонли вернулась в замок без всадницы, это не произвело сильного волнения, однако настоящий страх слуги испытали позже, ког­да стемнело, а Мериэль так и не появилась. Ночью уже ничего нельзя было сделать, но утром следующе­го дня начались поиски, возглавляемые Генрихом, управляющим.
   Предыдущей ночью шел дождь, затруднивший по­иски, и лучшие гончие Генриха оказались не в силах отыскать следы хозяйки за пределами замка. Поиски продолжались еще несколько дней, отчаяние людей нарастало, они избороздили всю ничейную землю, по­сетили близлежащие поместья, заезжали в королевс­кий лес – и все безрезультатно, никто не слышал о Мериэль де Вер и не знал, жива она или мертва.
   Когда надежды не осталось, управляющий послал одного гонца в замок лорда Теобальда, а другого во Францию с запиской сэру Алану де Веру, где сооб­щал, что его сестра исчезла и, скорее всего, мертва.
 
   Исполняя обязанности хозяйки Эвонли, Мериэль иногда мечтала о целом дне безделья и частенько думала о добровольном заточении, чтобы отдохнуть. Теперь, просидев целый день без работы, она убеди­лась, что ее мечты были глупыми.
   Первый день заточения оказался не так уж плох. Девушка хорошо выспалась и проснулась свежей и здоровой. Нога практически не болела, остались лишь синяки и ссадины. Затем пришел час молитвы, и она просила Божью Матерь защитить ее. Но уже на сле­дующий день Мериэль изнывала от тоски. Господи, как люди могут годами сидеть в темнице? Де Вер предпочитала не думать об этом – у нее все же име­ется какой-никакой выбор.
   От безделья она начала мерить шагами комнату – пять шагов в длину, шесть в ширину, затем занялась подсчетом камней в стене. Мериэль просила у свя­той заступницы терпения, однако у нее это плохо получалось. Каждый день она требовала ванну и ле­жала в воде часами, пересчитала все засохшие цветы, лежащие на полу и на половиках. Все это время ее снедала мысль о библиотеке лорда Адриана в его комнате, но о том, чтобы попросить хоть одну книгу, не могло быть и речи – уэльская простолюдинка не может уметь читать.
   На четвертый день девушку осенило, и она прило­жила все усилия, чтобы убедить служанку принести ей шерсть, прялку и веретено. Горничная сначала отказалась, но де Вер была настойчива. Аргументом послужило то, что лорд Адриан терпеть не может лодырей, теряющих драгоценное время. Поэтому, по­лучив желаемое, она остаток дня провела, сидя у од­ного из узких окон, из которых было видно небо.
   Время от времени пролетала птица, и тогда руки узницы замирали, а сердце разрывалось от жела­ния выйти на свободу. Не способная выдержать за­точение в четырех стенах, Мериэль покинула Ламборнский монастырь, а сейчас ее держали в гораздо меньшем помещении. Прогнав горькие мысли, она вновь садилась за работу – это помогало отвлечься днем, но ночью ее преследовали мрачные думы. Уз­ница часто просыпалась среди ночи, крича и зады­хаясь от ужаса. Надолго ли хватит мужества, даже с помощью Божьей Матери? Сколько пройдет вре­мени, пока Мериэль не ослабеет и душой, и телом? Пленница искала и не находила ответа, оставалось лишь молиться и надеяться, что лорд Адриан уста­нет от своей жертвы раньше, чем ее покинут остат­ки мужества.
 
   Сесили Честен напряглась при звуке тяжелых зна­комых шагов в зале и подняла голову. Ее лицо было абсолютно непроницаемо. Она надеялась, что дела задержат ее мужа на несколько дней, однако ее надеждам не суждено было сбыться.
   Дикое выражение лица Ги Бургоня, входившего в комнату, подтвердило опасения женщины. Ги был настолько огромен и волосат, что Сесили частенько думала, не согрешила ли его мать с медведем.
   Следом за Бургонем шел лейтенант сэр Венсан де Лаон, француз и ближайший приспешник ее мужа, которого Сесили ненавидела и презирала не меньше, чем Ги. Оскалясь, Бургонь нетерпеливо махнул рукой, и три служанки жены немедленно схватили свое шитье и исчезли, найдя менее опасное место для занятий.
   Едва взглянув на женщину, владелец замка швыр­нул ей свой шлем.
   – Сними доспехи.
   Наклонясь, чтобы она могла стянуть кольчугу, рыцарь не прекращал беседы с Венсаном. Он, наверное, не снимал доспехи несколько дней, потому что от него пахло, как от животного.
   Даже для такой большой и сильной женщины до­спехи были слишком тяжелыми. Когда Сесили с трудом повернулась, тяжелая броня выпала из ослабевших рук и с грохотом упала на каменный пол. Разъяренный не­уклюжестью жены, Ги с размаху ударил ее кулаком. Женщина могла увернуться, но по опыту знала, что лучше не делать этого, иначе Ги, если промахнулся в первый раз, ударит второй, еще сильнее.
   В углу стояла деревянная рама для доспехов. С трудом разместив на ней кольчугу, Сесили вслушива­лась в разговор двух негодяев, удивляясь, что могло привести ее мужа, и так не отличавшегося добродуш­ным нравом и вечно всем недовольного, в столь мрачное и злобное расположение духа.
   – Проклятие! – Ги с грохотом швырнул остальные доспехи, чтобы жена могла подобрать их. – Мы должны были разорить и сжечь по крайней мере три деревни Уорфилда, но этот ублюдок оказался там раньше, чем мы смогли сжечь первую. Как это ему удалось узнать, где произойдет нападение?
   – Сделка с дьяволом? – предположил сэр Венсан, сняв с головы шлем. Он родился и вырос в Париже и даже не пытался скрыть презрение к северным варва­рам, среди которых ему теперь приходилось жить.
   – Ба, да этот жалкий целовальник креста упадет в обморок при одной только мысли о таком! – рявк­нул Бургонь. – Он монах во всем, кроме имени.
   – Для монаха он слишком хорошо владеет мечом, – пробормотал Венсан. Француз был единственным человеком, кто разговаривал со своим темперамент­ным хозяином, а не только молча подчинялся прика­зам, как остальные. Иногда де Лаон даже осмеливал­ся противоречить.
   Ги издал звук, похожий на собачий лай – так он смеялся.
   – Ага, надо отдать ему должное, Уорфилд непло­хо дерется, хотя не так хорошо, как я. Когда-нибудь я встречусь с ним один на один в поединке, вырву сер­дце и скормлю собакам. Но сейчас дело отправки его к праотцам откладывается на второй план. Главное – захват его земель. Я ему покажу, кто настоящий вла­делец Шропшира. Он собирает огромные подати – каж­дый третий пенни с доходов графства идет ему в кар­ман. В этом ублюдок обскакал меня, – Ги пригладил свои темные, сальные волосы. – Победить я его могу, только наняв наемников.