Павлоу Стэл. Код Атлантиды

   — Стрела? Занятно. На картах стрелочкой всегда указывают, где север. Атлантида на Южном полюсе, может, с этим что-то связано?
   — Не уверен, — ответил Скотт. — Но в будущем твое предположение, возможно, и пригодится. Если что, обращусь к тебе за помощью.
   — Конечно. — Новэмбер просияла. — Прослеживается какая-нибудь связь между этим «атлатлом» и европейскими языками?
   — М-м-м…— протянул Скотт. — Разве что с древневерхненемецким. «Тулли» означало в нем «наконечник стрелы». А Туле по данным эллинистическо-римской географии — остров возле Северного полярного круга, в шести днях плавания от Британии. — Он забарабанил по столу пальцами и стал постукивать по полу ногой, погружаясь в раздумья. — Кстати… Кстати! — Он схватил один из блокнотов, долго его листал и наконец остановился на изрядно помятой странице. — Да… Тлалок в мифологии ацтеков — бог дождя. Его жена Чальчиутликуэ повелевала пресной водой, озерами, морями и реками.
   — У них были погодные боги?
   — Конечно. Например, Эхекатль, бог ветра. В мифах индейцев Центральной Америки он же известен как творец мира, создатель человека и культуры под именем Кецалькоатль. Переводится: змея, покрытая зелеными перьями. Кецалькоатль был владыкой стихий, богом утренней звезды, покровителем жрецов и науки.
   — Прямо как Тот.
   — Да. На древних мексиканских фресках Кецалькоатль изображен в длинной мантии, украшенной крестами. По-моему, я уже рассказывал? Еще он был божеством Запада, одним из четырех Тескатлипок…
   — Остальные три заведовали Востоком, Югом и Севером, да? — спросила Новэмбер, многозначительно глядя на лингвиста. — На одеждах Кецалькоатля красовались кресты и он наверняка каким-то образом связан с компасной стрелкой?
   — Что-то начинает вырисовываться. — Скотт пристально посмотрел Новэмбер в глаза. — Это уже не смешно.
   Новэмбер, однако, усмехнулась.
   — Комплексная система… Не так ли?
   — Не начинай.
   — Но почему вы сосредоточили внимание на южноамериканских языках? Я думала, вас в первую очередь заинтересует клинопись. Она родилась в Шумере, а это Ближний Восток.
   — Мне вдруг пришло в голову, что, когда Антарктику затопило наводнение, бежать оттуда было некуда. Чтобы спастись, людям оставалось плыть на север до тех пор, пока они не достигли бы гор, то есть суши. Анд в Перу. Арарата в Турции. Или Гималаев на севере Индии и китайской границе. Именно в этих трех местах зародилась письменность и религия.
   — О господи! Невероятно.
   —, Может быть. Точно не знаю. Так или иначе, я вдруг вспомнил о языке аймара. Он относится к америндской семье, ее мы не вычеркнули из списка.
   — Помню. Вон она.
   Есть основание предположить, что аймару придумали.
   Такое возможно? Я всегда считала, что языки… развиваются.
   — Хангыль, например, корейское письмо, создано в тысяча четыреста сорок шестом году под руководством правителя Сечжона. Тысячу лет народ Кореи пользовался китайским — Сечжон решил, пришла пора изобрести собственный алфавит, — сказал Скотт. — С аймарой дело обстоит сложнее, — никто не знает, сколько ей лет. Основана она на принципах, совершенно не похожих на наши. Мы строим предложения, отталкиваясь от понятий «да» и «нет». В аймаре есть и третье, нечто типа «может быть». Похоже на компьютерную нечеткую логику — формальную систему логики, разработанную Лотфи-заде, то есть университетом Беркли.
   Новэмбер раскрыла было рот, собравшись задать вопрос, но Скотт опередил ее.
   — Не имею понятия. Спроси у Хаккетта. Смысл в том, что один ученый-компьютерщик из Боливии пришел в тысяча девятьсот восьмидесятом году к удивительному выводу: оказалось, аймара работает подобно алгоритму. То есть переведенный на нее иностранный текст можно переводить на любой другой язык — смысл оригинала сохранится абсолютно точно, без потерь и искажений.
   — Аймара? Где на ней говорили?
   Скотт приподнял бровь.
   — В Тиауанако, — сказал он. — На ней и сейчас говорят.
   — Где это?
   — В Андах. Высоко в горах, у озера Титикака.
   Новэмбер слегка побледнела.
   — Выходит, додуматься, где находилась Атлантида, было не так уж и сложно. Мы просто недостаточно внимательны.
   Скотт осмотрел разложенные на столе камни и перевел сосредоточенный взгляд на записи.
   — Теперь тайна раскрыта. Остается понять, что Атлантида пытается нам сообщить.
   Его переполняли чувства. Накопленные знания выглядели сейчас совершенно по-новому. Разгадка витала где-то рядом, но никак не желала оформиться в логически законченную мысль.
   В глазах Новэмбер горела тревога. Пытаясь переключить внимание девушки на что-нибудь постороннее, Скотт осторожно поинтересовался:
   — Как дела дома? По тебе уже соскучились?
   — Вам страшно? — неожиданно спросила она.
   — Конечно.
   — А что вас пугает больше всего?
   — Размышления о том, что, если этот второй потоп действительно произойдет, я ничего не смогу сделать, чтобы облегчить страдания дочери.
   Новэмбер погрустнела.
   — Не думала, что у вас есть дочь. Сколько ей лет?
   — Семь. Ее зовут Эмили.
   — Красивое имя. — Новэмбер медленно протянула руку, взяла со стола камень и почувствовала уже привычное покалывание в пальцах. — Папа говорит, что Миссисипи разливается, — произнесла она. — В районе дельты уже объявили чрезвычайное положение.
   — Понятно.
   — Начинается…
   — По-видимому, да, — кивнул Скотт.
   — Что делать с этим? — спросила Новэмбер, крутя в руке камень. — Опять перерисовать буквы?
   — Да, пожалуйста.
   Новэмбер поднялась со стула.
   — Хочу перекусить. А кофе мне просто осточертел. Не желаете колы или чего-нибудь в этом роде?
   — Нет, спасибо.
 
   На кухоньке — чистой, белой, с раковиной и микроволновой печью — было полно запасов. Продукты хранились в специальном передвижном контейнере, тщательно защищавшем содержимое от лабораторных излучений и испарений.
   На столике стояло радио. Услышав знакомую мелодию, Новэмбер машинально прибавила звук. Положив перед приемником углерод-60, открыла холодильник, достала двухлитровую бутылку колы, налила немного в стакан. Затем нашла новый фильтр и занялась приготовлением кофе. Что бы там ни говорил доктор Скотт, от кофе он точно не должен отказаться.
   Тут-то и раздался странный вой, как будто откуда-то издалека. Сначала Новэмбер решила, это ей только показалось, но тут же поняла, что ошибается, и осознала, что вой доносится с определенной стороны. От стакана с колой.
   Наклонившись, чтобы лучше видеть, она взглянула на коричневую жидкость и не поверила своим глазам. Пузырьки, всплывавшие на поверхность, двигались все медленнее и медленнее, будто кола густела, становилась чем-то типа патоки.
   Стакан издал звук, как если бы треснул, хоть и оставался целым и невредимым.
   Пузырьки вдруг застыли на месте.
   Новэмбер показалось, будто все, что было в кухне, внезапно завибрировало. У нее даже в глазах зарябило. Что, черт возьми, происходило?
   Она принялась осматривать все вокруг. Радио, колонку, углерод-60, колу в стакане.
   В выдвижном ящике лежала всякая всячина. Взгляд Новэмбер упал на стальной шарик.
   Она осторожно взяла его, поднесла к стакану и, с секунду поколебавшись, разжала пальцы.
   Хрустъ!
   Шарик упал на колу, словно на прочный лед, и, немного вдавившись в поверхность, замер.
   — О боже…— пробормотала Новэмбер. — Доктор Скотт! Доктор Скотт! Скорее идите сюда!
   Под влиянием внутреннего порыва почти неосознанно она протянула руку и схватила стакан.
 
   Когда прибежал Скотт, Новэмбер Драйден заходилась от крика.
 

ПРОРЫВ

   В Северном полушарии в разгар последнего глобального оледенения восемнадцать тысяч лет назад большую часть Северной Америки — до середины Соединенных Штатов — и север Западной Европы — до Парижа и Берлина — покрывал слой льда глубиной в несколько километров. Сегодня ледник сковывает лишь Гренландию. Известно, что и десять тысяч лет назад льда на суше было столько же, сколько в наши дни. Иными словами, сам собой напрашивается вывод: физическая система планеты Земля за несколько лет (по геологическим меркам весьма непродолжительный срок), перейдя из одного состояния в другое, претерпела настолько колоссальные изменения, что на фоне этих изменений даже ее размеры кажутся незначительными. Значит, следует иметь в виду, что любая упорядоченная климатическая модель на Земле может вновь переродиться, и совершенно внезапно.

Илья Пригожин и Грегуар Николас, «Познание сложного. Введение», 1989 г.

Балкон гостиничного номера-люкс, Каир.
21.30

   — Как жена?
   Более язвительного вопроса ей и не могло прийти в голову. Сара смотрела на свежеприготовленного омара, красовавшегося на плоской тарелке. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка «Дом Периньон».
   Деньги творят чудеса: с ними и в стране, где алкоголь запрещен, можно получить, что ни пожелаешь. Повеселиться, впрочем, любили и египтяне — богатые и бедные. Сара не сомневалась, что порядки фундаменталистов провластвуют здесь совсем недолго.
   Торн отправил в рот кусочек омара.
   — У Джулии все прекрасно, — весело произнес он. — В данный момент она играет в теннис.
   — Теннис? Не знала, что ты увлекаешься теннисом.
   — Я и не увлекаюсь.
   Он съел еще кусочек омара и разлил шампанское.
   Сара залпом осушила хрустальный фужер и поставила его на стол — возможно, чересчур резким движением. Ей было определенно не до романтики. На душе скребли кошки. Сколько мужчин она отвергла из-за того, что никак не могла забыть об этом типе?
   Внизу, в располагавшихся у гостиницы барах и ресторанах смеялись и слушали музыку. Торн привел ее сюда неспроста. Они не виделись несколько лет. Он знал, что здесь, вдали от шума и людей, Сара почувствует себя более одинокой, более зависимой от него. Знал наверняка. Торн никогда не ошибался.
   — Как прошли переговоры? — справилась Сара. Стопки бумаг на освещенном лампой столе в комнате привлекли ее внимание, как только она вошла в комнату. — Добился, чего хотел?
   Торн улыбнулся, всем своим видом показывая: даже если и добился, не собираюсь рассказывать об этом тебе.
   — Зачем ты перевел меня в Каир? — задала Сара следующий вопрос.
   — Хочешь спросить, не для того ли, чтобы мы снова встретились?
   Сара попыталась непринужденно улыбнуться.
   — В твоих силах вызвать меня куда угодно, — подчеркнула она. — Я не об этом. О деле. Какие цели преследует египетское правительство? Они хоть понимают, что владеют несметными богатствами?
   — Вряд ли. А зачем им это? Их интересуют лишь долларовые купюры.
   — А о Китае им известно?
   Торн пришел в замешательство.
   — Гм…— промычал он. О чем-то поразмыслил. — Ты о Китае, значит, знаешь.
   — Слухи разлетаются быстро. В конце концов, ты чуть не разжег войну.
   Торн вызвал официанта и заказал еще бутылку шампанского. Человек торопливо объяснил, мол, осталось только «Крюг». Торн велел принести и пристально взглянул в глаза Саре.
   — Мозги у тебя всегда работали что надо, детка.
   Мне просто повезло, подумала Сара. Оказывается, Элен не дгала.
   Торн взял Сару за руку и, почувствовав, что пальцы у нее холодные как лед, принялся нежно их растирать. Увидев по взгляду хозяина, что ему в самую пору остаться с подругой наедине, его люди бесшумно удалились.
   — Ты не задержишься тут, так ведь? — спросила Сара, вдруг догадавшись, что наслаждаться обществом Торна ей придется недолго.
   — Верно. Улетаю завтра утром. Захотел перед отъездом увидеть тебя. Прошло столько времени…
   — Куда ты летишь?
   — В Рим.
   — В Рим? — Сара сразу поняла, что его влекут в итальянскую столицу не только спагетти и Ватикан. И едва сдержалась, чтобы издевательски не рассмеяться. — Собираешься переговорить с Папой? Сообщить ему о том, что цивилизация возникла немного раньше Христова рождения?
   Торну было не до смеха.
   — Что-то вроде того. Президент уже там.
   — Что? Значит, войну в Антарктике он завязывает между делом?
   — Войны время от времени вспыхивают повсюду, Сара. — Торн встал. — Десерт не желаешь? — Сара потерла лоб, у нее начинала кружиться голова. — Десерт будешь?
   Он поднял ее со стула. Прижал к себе. Исходивший от Торна тонкий аромат, до боли ей знакомый, мгновенно просочился прямо в ее сердце.
   — А я хочу десерт, — произнес он хрипловато. — Тебя.
   Какая пошлость. Если бы он не действовал на нее так возбуждающе, Сара наверняка хватила бы его ведерком со льдом. Но нет, она лишь сильнее прижалась к нему, однако мгновение спустя отстранилась.
   — Так зачем же ты перебросил меня в Египет?
   Торн провел рукой по ее волосам.
   — Подумал, что тебе нужна перемена. Жизнь в Сибири — не сахар.
   У Сары не было сил сопротивляться дольше. Она позволила себя поцеловать. Впрочем, не только поцеловать. Опьяненные страстью, они с некоторое время осыпали друг друга ласками прямо у стены. Потом решили, что лучше перейти на кровать. В конце концов, из подросткового возраста оба давно вышли.
   Он знал, что от шампанского она теряет голову. Мерзавец!
 

20.03

   Их называли квазикристаллами.
   Настоящими кристаллами они не были, потому что их атомы или молекулы не образовывали кристаллическую решетку, как, к примеру, молекулы старой доброй поваренной соли. Квазикристаллы представляли собой непериодические конфигурации в пространстве и обладали вращательной симметрией пятого порядка.
   Кола в стакане Новэмбер явно превратилась в квазикристалл. Это натолкнуло Хаккетта на мысль о феномене стоячих волн, возникающих в жидкостях, исследованном в 1831 году Майклом Фарадеем. То есть о колебаниях — на них-то Хаккетт и сосредоточил внимание.
 
   Физик и инженер прибежали выяснить, что тут за шум, когда врач уже собрался уходить. Скотт принялся рассказывать о случившемся, Новэмбер утирала салфеткой слезы.
   Врач из медицинского центра в ЦЕРНе сказал:
   — Она не пострадала. Нет ни ожогов, ни ссадин. Давление немного повышено, но дыхание в норме. Опасений ее состояние не вызывает.
   — Никакой боли не было, я ведь говорю, — с досадой произнесла Новэмбер, до сих пор всхлипывая и содрогаясь всем телом. — Но я и рукой пошевелить не могла, хоть пыталась изо всех сил. Казалось, она насквозь промерзла, но было совсем не больно.
   — Почему же ты тогда кричала? — спросил Скотт участливо.
   — Потому что испугалась, — ответила Новэмбер дрожащим голосом.
   Хаккетт наклонился над столом. По радио передавали уже совсем другую песню, но настроено оно было на ту же волну. Итак: приемник — С-60 — стакан с колой. Подошедший Пирс внимательно смотрел на присутствующих. Вмешиваться с расспросами ему не хотелось, однако не было сил и уйти. Ощущение, что происходит нечто сверхъестественное, словно приковало всех к месту.
   Стальной шарик продолжал лежать на поверхности колы, которая не замерзла, но по непонятным причинам затвердела.
   — Боже мой…— пробормотал Мейтсон.
   — Боже, скорее всего, не имеет к происшествию никакого отношения, — заявил Хаккетт, еще раз тщательно осматривая приемник. — Боб, выключи радио, — неожиданно попросил он, взглянув на Пирса.
   Пирс отыскал глазами блок питания — белую пластмассовую коробочку. И отсоединил его от сети.
   Радио замолкло.
   Шарик внезапно упал на стаканное дно с таким громким звуком, что всем на миг показалось, будто сейчас закачается холодильник. Сделав круг вдоль стеклянных стенок, шарик остановился.
   Хаккетт приподнял брови и глубоко вздохнул, удивляя всех, а главное, самого себя. Он и не заметил, что затаил дыхание.
   В выдвижном ящике среди многообразия прочего хлама лежал обрывок красной пластиковой веревки. Хаккетт взял ее за край, опустил кончик в колу и поводил из стороны в сторону. На поверхность с шипением всплыли пузырьки.
   Хаккетт достал веревку. И снова кивнул Пирсу.
   — Теперь включи-ка его.
   Секунда, и послышался тот же громкий вой. Теперь, когда Хаккетт попытался опустить в колу веревку, раздался характерный звук соприкосновения с твердым предметом.
   Хаккетт опять велел Пирсу выключить радио, убрал со стола стакан и попросил одного из химиков, столпившихся у входа, принести крысу.
   Большая коричневая тварь, когда ее клетку поставили перед камнем, принюхиваясь, будто чуя что-то неладное, заметалась взад и вперед. А подавшись вбок, в сторону С-60, громко запищала.
   — Перестаньте! Уберите ее! — закричала Новэмбер.
   Хаккетт даже бровью не повел.
   — Подтвердить предположение можно лишь опытным путем, — сказал он, не глядя на Новэмбер.
   Радио опять включили. Крыса застыла, глаза ее остекленели. Новэмбер отвернулась, а Хаккетт принялся считать до тридцати.
   — Что, черт возьми, происходит? — негромко произнес Мейтсон.
   Хаккетт провел веревкой по приемнику и пояснил:
   — Радиоволны возникают здесь, в радио. Звук входит в углерод-60, каким-то образом видоизменяется, идет в этом направлении. И сталкивается с крысой. Либо с наполненным колой стаканом. Живой организм примерно на семьдесят пять процентов состоит из воды, потому и реагирует так же, как питье в стакане. Преобразованный звук порождает в жидкости стоячие волны, и она кристаллизуется.
   Он попросил, чтобы приемник опять отсоединили от сети.
   Крыса как ни в чем не бывало принялась ходить туда-сюда по клетке.
   — Хм. — Хаккетт, держа стакан в руке, смотрел на колу и катающийся по дну шарик. И, очевидно не задумываясь, сделал глоток. — Странно, — пробормотал он. И вдруг закашлялся. — Кх! Кххх!
   — Что?! — взвизгнула Новэмбер, вскакивая на ноги и хватая физика за плечо.
   Хаккетт быстро поставил стакан на стол.
   — Диетическая! — с кислой миной проворчал он. — Терпеть не могу. А обыкновенной нет?
   Новэмбер шлепнула его рукой по затылку. У остальных шутка тоже не вызвала смеха.
   Хаккетт убрал С-60, придвинул радио к крысиной клетке и вновь включил его. Ничего не произошло.
   — Точно, — объявил он. — Дело вовсе не в радио и не в волне, на которую оно настроено. — Его губы растянулись в кривой улыбочке. — Военным эта идея придется по вкусу. — Он окинул Скотта мрачным взглядом. — Может выйти и так, что, когда мы приедем в Антарктику, от Атлантиды уже ничего не останется. Понимаете?
   — Подождите-ка, — суетливо проговорил Пирс— Значит, этот город построен из вещества, которое реагирует — вы только задумайтесь! — на свет, электричество, гравитационные волны… и, как видно, еще и на звуковые!
   — Правильно.
   — Черт! Ерунда какая-то!
   — С меня довольно! — выпалила Новэмбер. — Я возвращаюсь в гостиницу!
   Скотт закивал.
   — Я с тобой. Только куртку захвачу.
   — А я-то думал, научное открытие всех потрясет, — протянул, глядя им вслед, Хаккетт.
   — А перевод? — взволнованно крикнул Пирс.
   — Ничего, в лес не убежит! — бросил Скотт через плечо.
   Хаккетт засунул руки в карманы, Пирс подошел к нему ближе.
   — Вы ведь ознакомились с данными из обсерватории? У нас катастрофически мало времени, так или не так?
   Хаккетт молча кивнул.
   Откуда-то из дальнего конца лаборатории внезапно послышались недовольные возгласы и электрический треск.
   — Что там творится, Боб?
   Пирс провел его к Хоксу, который стоял, гневно сжимая в руке кусок углерода-60.
   — Чертов кристалл! Каждый раз, когда мы пытаемся рассечь его, в луче возникает ответная реакция.
   Он открыл крышку станка для лазерной резки и осторожно достал из камеры второй камень.
   — Это только сейчас началось?
   Остальные химики расторопно перестыковывали разъемы кабелей, готовясь к основному этапу исследования.
   — Нет, так было целый день, — проговорил Хокс, не глядя на Хаккетта.
   — Почему же вы до сих пор молчали?
   — Думали, не важно.
   Подошедший минуту назад Мейтсон поинтересовался:
   — А как реакция проявляется? Луч продолжительно вибрирует? Колеблется?
   Хокс наконец поднял голову.
   — Колеблется.
   — Постоянно?
   — М-м-м… Нет. Если бы постоянно, мы посчитали бы, что так и должно быть. Колебания все время меняются. Каждый раз, когда мы пытаемся прорезать кристалл, лазерный луч отскакивает к излучателю.
   — Как будто камни не желают, чтобы их разделяли, — пробормотал Мейтсон.
   Химик покосился на него, однако ничего не сказал.
   — Или хотят что-то сообщить, — произнес Хаккетт.
 
   Торн спал.
   Сара знала, что в ближайшее время он не проснется, — она умышленно как следует утомила его. Компьютер и документы были в ее полном распоряжении…
   Взяв из холодильника в углу бутылочку воды, она устроилась за столом и беглым взглядом окинула бумаги. Ее внимание привлек выглядывавший из папки журнал с загнутыми уголками.
   Сара достала его и увидела копию отчета о расследовании, проведенном Элен Пэрис. Вспомнив о конверте, который дала ей Элен, Сара извлекла его из сумочки и аккуратно распечатала. Текст письма совпадал с тем, что было написано в журнале.
   В нем говорилось о гипотезе Чарльза Хэпгуда, предполагавшей, что кора Земли периодически перемещается как единое целое. Имея собственную толщину, кора якобы покоится на смазывающем слое, астеносфере. Хэпгуд сравнил тонкую, но жесткую земную кору с коркой апельсина, которая иногда может целиком проскальзывать по жидкой части ядра (как если бы между апельсинными дольками и коркой была водянистая прослойка). В результате происходит резкое изменение широты.
   Альберт Эйнштейн рассматривал вероятность перемещения земной коры, вызванного несимметричным расположением ледовых шапок относительно полюсов, в пятидесятые годы двадцатого века. По его словам, вращение Земли, действуя на асимметрично расположенные массы, создает центробежный момент, который передается земной коре. Постепенно возрастая, он влечет за собой движение коры относительно ядра Земли, что со временем переместит полярные области к экватору. Дальнейшие исследования показали, что когда форма земной орбиты отклоняется от идеальной окружности более чем на один процент, возрастает гравитационное воздействие Солнца на Землю. То есть светило начинает с большей силой притягивать и саму планету, и ее массивные шапки льда, а их огромный вес в свою очередь давит на кору. Это давление и увеличившийся наклон земной оси заставляют кору сдвинуться.
   Те ее участки, которые расположены вблизи Северного и Южного полюсов, резко смещаются в полосу более теплых широт, и начинается быстрое таяние льдов. Территории же, находившиеся в теплом поясе, оказываются в полярной зоне и моментально покрываются ледяной шапкой.
   Сара пробежала глазами по другим документам на столе и на одной из них вдруг заметила выдержку из собственной диссертации.
   — Черт! А это еще что?..
   Она схватила стопку бумаг и принялась торопливо их просматривать. Тут и там между строк краснели пометки и надписи: «См.папку 15».
   Наконец, когда Сара прочла до конца работу Элен и ознакомилась с большинством материалов Торна, перед ней начала вырисовываться реальная картина происходящего.
   Следовало лишь поверить во Всемирный потоп и в гипотезу о перемещении земной коры. В существование древних высокоразвитых цивилизаций. И в то, что Земля пережила всемирную катастрофу. А еще надо было принять на веру неосознанное желание человечества уберечь свою многострадальную планету.
   Людям требовалась суша. И безопасность. Если бы Землю затопило еще одно глобальное наводнение, спастись можно было бы только в горах. Ной плавал сорок дней и сорок ночей, пока не нашел, что искал. Кто сказал, что спасся тогда единственно он?
   И почему примерно в седьмом веке до нашей эры лишь в трех местах на планете Земля возникло из ниоткуда и начало развиваться сельское хозяйство?
   В Китае — в окрестностях Такла-Макана. В Южной Америке — на берегах Амазонки. И в Африке — в долине Нила и на плато Гиза. Все три района располагались в горах. Судя по снимкам, сделанным со спутника, даже в наши дни по крайней мере близ двух из вершин покоились останки огромных древних судов. Все три района и теперь пережили бы страшнейшее из наводнений. И несмотря на перемещение земной коры, во всех трех сохранился бы прежний климат. Кстати, в миле от каждого возвышались пирамиды.
   На египетском участке именно Сара была в ответе за благополучное извлечение из земли С-60. В Китае работала другая команда. В Антарктике нашли целый город, сооруженный из драгоценного кристалла. Атлантида… Боже праведный, эпохальность этого открытия никого не интересует. Значение имеет лишь возможность обогатиться и подчинить себе мир. Корпорация «Рола» желала завладеть этой возможностью буквально любой ценой.
   Окрыленная сопутствовавшей ей удачей, Сара прочитывала все, что находила, каждый геологический отчет. Как оказалось, ровно месяц тому назад корпорация «Рола» наткнулась на углерод-60 в пустыне Такла-Макан и в пух и прах разругалась с китайскими властями, успев, однако, заполучить крайне важные сведения, которые и повлекли за собой целую вереницу неотвратимых событий.