Павлоу Стэл. Код Атлантиды

   Да как они умудряются жить на такой глубине? Впрочем, если, подобно бактериям и ракообразным, обитающим в толще воды, эти создания не нуждались в свете, тогда нет ничего удивительного в том, что они поселились именно тут.
   Сара попыталась немного расслабиться. Ее губы невольно разъехались в улыбке. Ну и находка! Она протянула руку и осторожно погладила одного из паучков, остановившихся на самом краю гнезда.
   — Привет, дружище. Как поживаешь, малыш?
   Было страшновато, но она опустила-таки палец и провела им по тоненькой паучьей ножке. И переместила луч фонарика чуть влево. Из груди Сары вырвался истошный крик.
   Вверх по стене полз, намереваясь выяснить, что происходит, полупрозрачный паук размером с тарелку для супа. Скорее всего, пауки были слепые, но Саре показалось, большой смотрит прямо на нее.
   Она медленно попятилась назад, светя фонарем вокруг себя и проверяя, не подбирается ли к ней паук откуда-нибудь еще. Послышался всплеск, и, вновь взглянув на гнездо, Сара остолбенела от ужаса: большой летел прямо на нее.
   Когда паук приземлился на ее левом плече, используя его как трамплин для того, чтобы перепрыгнуть на противоположную стену, Сара едва не лишилась чувств. Добравшись до цели, паук преспокойно отправился по своим делам.
   Сара содрогнулась, перевела дыхание, отстегнула от пояса рацию и, всматриваясь в чернильно-черный мрак туннеля, нажала на кнопку.
   — Эрик? — произнесла она дрожащим голосом. — Эрик, отзовись!
   Мимо нее в сторону дугообразного изгиба в туннеле пронесся поток прохладного сырого воздуха. Сара вскинула руку и поправила сбившиеся на лицо волосы.
   Ее внимание приковало к себе пятно — тускло светящаяся точка вдали. Она разрасталась. Причем быстро.
   — Что, черт возьми, происходит? — пробормотала Сара. — Эрик, ты слышишь меня? Тут живут какие-то твари!
   Она отчетливо услышала странный свист, словно шум приближающегося состава в городском метро. Ее охватил ужас. И чувство неизбежности.
   — Эрик! — закричала Сара. — Что, мать твою, происходит?
 
   Шум оглушал, а свет был таким ярким, что Сара могла рассмотреть кости сквозь собственную кожу. Она никогда в жизни не слышала, чтобы разряды энергии трещали настолько громко. Когда световой поток приблизился и заполнил собой тот участок туннеля, в котором находилась Сара, она безотчетно отшатнулась от стены. Ее волосы в прямом смысле встали дыбом. Электрический вихрь пронесся мимо со скоростью света, устремляясь вперед по бесконечной спирали.
   У Сары чуть не оборвалось сердце, когда она вспомнила, что стоит по колено в воде. От ощущения, что каждый отдельный атом в туннеле, зарядившись, ожил, стало трудно дышать.
   Она закрыла глаза рукой и только тогда услышала доносившийся из рации голос.
   — Сара! — звал Эрик. — Сара, ты меня слышишь?
   Сара с силой надавила на кнопку рации.
   — Эрик! — проорала она. — Что это?
   — Красиво, не находишь?
   — Что — это — такое? — потребовала Сара.
   Эрик засмеялся.
   — Не — имею — ни — малейшего — понятия! — честно признался он. — Но мне нравится!
   Все смолкло внезапно, так же как и началось, будто кто-то щелкнул гигантским выключателем. Сару окутал прежний мрак, она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя.
   И задумалась было о том, что произошло, но тут же поняла: в этом нет никакого смысла. Опять вспомнив про Эрика, она поднесла ко рту руку и лишь в последнюю секунду сообразила, что держит в ней не рацию, а фонарик. Луч света ослепил ее, и, выпав из пальцев, фонарь снова плюхнулся в воду.
   — Вот черт! — выругалась Сара. — Сара Келси, немедленно успокойся! — Она опять поднесла к губам руку — на сей раз с рацией: — Эрик, где вы? Как до вас добраться?
   — Иди туда, где туннель изгибается, вперед и вперед. Все очень просто, — объяснил Эрик.
   Несколько минут спустя, прошлепав по воде и внимательно осмотрев стены вокруг — в них не оказалось никаких ходов, — Сара дошла до поворота. Впереди туннель сужался. С-60 в этой его части бежал выпуклой полосой вдоль пола. Коридор вел в зал.
   Сара продолжила путь, стараясь не наступать на кристаллическую полосу. Несмотря на то что из недавней переделки ей посчастливилось выйти живой и невредимой, испытывать судьбу повторно она никак не желала. Быть убитой электрическим током отнюдь не входило в ее планы. Впереди показались движущиеся огни. Уже подойдя к залу, Сара заметила, что стены заметно потемнели. Оказалось, здесь они были не из песчаника, а из гранита.
   — Доброе утро, господа! — провозгласила Сара, входя. — Невероятно! — Она указала большим пальцем назад, на туннель. — Что это было?
   Эрик направил на нее луч фонаря.
   — Бог его знает. Только представь себе: чудеса творились прямо у людей под ногами тысячи лет. Мы здесь около часа. Это повторилось… три? — Он посмотрел на Дугласа. — Триили четыре раза?
   Дуглас пожал плечами.
   — Четыре.
   — Уму непостижимо.
   — Насколько нам удалось вычислить, разумеется, приблизительно, туннель тянется точно на восток миль на одиннадцать с половиной, потом устремляется глубже в землю. Где заканчивается — определить не под силу даже нашим радарам.
   — Одиннадцать с половиной миль?
   — По меньшей мере. Тут еще два коридора.
   Зал был семиугольным. Футов тридцать в высоту. Создал его несомненно человек. В каждой второй фасадной стене темнел выход. Сара осмотрела потолок и взглянула на Клемменса.
   — Мы где-то под сфинксом, — сказала она.
   — Ты моя красавица! — раздался откуда-то из темноты голос Дугласа.
   — Что там, Дуглас? — требовательно спросила Сара.
   В центре зала загорелся фонарь, и Сара увидела огромную пирамиду с квадратным основанием, вырезанную из цельного куска С-60. Весом тонн под двести, высотой по крайней мере десять футов.
   С полосой С-60 на полу пирамида не соприкасалась, потому как стояла на каменном фундаменте.
   — Что это?
   — Это, — торжественно объявил Дуглас, — добрая сотня миллионов долларов.
   — А ниши. Ты только посмотри, — выговорил Клемменс, жестом подзывая Сару к одной из стен. — В них, похоже, какие-то инструменты.
   В каждом из многочисленных стенных углублений лежал совершенно не похожий на другие предмет. Изготовленный мастерски и в то же время довольно примитивный. На египетские они никак не тянули.
   — Что это за штуковины? — спросила Сара.
   — Не имею понятия.
   — Итак, что будем делать?
   Дуглас шлепнул по пирамиде из С-60 рукой.
   — Надо вытащить отсюда эту хреновину, обе сотни тонн.
   — Каким образом? — недоуменно поинтересовалась Сара. — Только подумай! Ты и сквозь дверь ее не протащишь. К тому же во всем Египте не отыщется машины, которая в состоянии поднять такой груз.
   Дуглас провел рукой по корпусам лежавших с ним рядом пневматических дрелей. Здоровых, крепких, промасленных.
   — А это, по-твоему, мы для чего сюда принесли? — подмигнул он.
 

Подразделение светового компьютера.
ЦЕРН, Женева

   Они проследовали за человеком по фамилии Харви в центр, где создавали световой компьютер. По всей вероятности, Микела Вейснер влюблялась лишь в мужчин, одержимых страстью к науке и почти не испытывающих потребности в отдыхе. По пути все кратко представились друг другу и перекинулись парой шуточек. Открывая черную тяжелую дверь, Харви строго произнес:
   — Надеюсь, вы понимаете, что явились не на публичную лекцию. Пообещайте, что, выйдя из этого кабинета, будете держать язык за зубами. Я согласился на это только потому, что Мики попросила. Итак, что надо исследовать в анализаторе?
   Хаккетт достал С-60. Пирс дернул его за рукав.
   — Вы уверены, что поступаете правильно?
   — Не понял…
   — Камень. Вы уверены, что показывать его посторонним людям не запрещено? Дауэр придет в бешенство. Вы ведь не предупредили его?
   — Нет, — пожал плечами Хаккетт.
   На стенных крючках висели стерильные белые спецодежды. Под ними ящики, куда можно было поставить обувь и положить личные вещи. Харви попросил гостей надеть костюмы.
   — Наше оборудование очень чувствительное, — пояснил он.
   Хаккетт удивился. Это означало, что работа до сих пор велась на уровне испытаний.
   — Моя лаборатория — «чистая комната» класса 100. Но мы стараемся, чтобы в ней было еще чище. Пылинка размером три миллионных дюйма в состоянии повредить зеркала в приборах стоимостью семьдесят пять тысяч долларов. Всего лишь оставив на поверхности царапину, которую невозможно рассмотреть даже под некоторыми микроскопами. И тогда пиши пропало. На подушечке пальца вполне достаточно жира для уничтожения целой группы составных элементов. Поэтому, пожалуйста, будьте предельно аккуратны.
   Он повел компанию в «чистую комнату», закрыв за собой толстую дверь.
   — Воздуха в костюмах вполне хватит.
   — Курить в лаборатории, насколько понимаю, нельзя? — спросил Мейтсон с серьезным видом.
   Смеха его шутка не вызвала ни у кого.
   Помещение, через которое проходил их путь, было заставлено разнообразными приборами, соединенными обилием кабелей. Чтобы не задеть за что-нибудь воздушным шлангом, следовало соблюдать предельную осторожность.
   Каждые два года на протяжении вот уже шестидесяти лет, принялся не без гордости рассказывать Харви, быстродействие компьютеров увеличивалось вдвое, а составляющие их компоненты при этом в два раза уменьшались в размерах. Харви был одним из немногих ученых, поддерживавших идею хранения данных на атомном уровне. Прочесть эту информацию мог исключительно лазер.
   — Мы начали с водорода, — говорил Харви. — У него всего один электрон. Я решил принять за «ноль» атом в его основном квантовом состоянии. За «единицу» — в более высоком. Из этого я исхожу, разрабатывая бинарную систему на уровне атома. Да, об углероде-60. Удивительное соединение, Джон. Молекула в виде футбольного мяча, каждый атом в вершине усеченного икосаэдра. Чертовски прочный материал.
   Они вошли в лабораторию и приблизились к устройству, напоминающему электронный микроскоп.
   — Давай, — сказал Харви. Хаккетт протянул ему углерод-60. Закрепив камень в анализаторе, Харви поинтересовался: — Ожидаешь каких-то конкретных показателей?
   Хаккетт глубоко вздохнул, наблюдая за надписями на экранах. «Включение системы». «Начало поиска». Ему ужасно хотелось скинуть чертов капюшон, особенно маску, так мешавшую следить за происходящим.
   — Ничего конкретного, — ответил он наконец. — Хочупросто проверить.
   Харви нажал на ввод, и система зашумела, оживая. Зеркала наклонились, лазерный луч принялся за работу. На экранах замелькали изображения молекулярной структуры С-60 — пятиугольники и шестиугольники.
   Пирс тоже не отрывал от экранов глаз.
   — В «Тимее», — сказал он, — Платон говорит, что атом огня имеет вид тетраэдра, земли — гексаэдра, воздуха — октаэдра, а воды — икосаэдра. Двенадцатигранник — по его мнению, «эфир», окружающий вселенную. Именно в этом диалоге, — Добавил он, — упоминается об Атлантиде…
   Вейснер достала из принтера первый лист с результатами анализа.
 

   БИНАРНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА
 
   — Ничего интересного, — сказала она— Абсолютно. Бинарного кода нет. В общем, мы квиты. Я пойду?
   — Дорогая, — произнес Харви сладким голосом. — Это еще не все.
   — Ладно, — ответила та недовольно.
   — Проверим десятич…— начал было Харви.
   — А нельзя, — перебил Хаккетт, поправляя воздушный шланг, — сразу перейти к шестеричной? — Харви поинтересовался почему. — Просто так. Чутье подсказывает. В углероде ведь шесть электронов.
   Харви ввел в анализатор соответствующие команды.
 

   ШЕСТЕРИЧНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА
 
   — Увы, Джон.
   По настоятельной просьбе Хаккетта они продолжали исследование до тех пор, пока анализатор не выдал:
   ШЕСТИДЕСЯТИРИЧНАЯ МОДЕЛЬ ОБНАРУЖЕНА
 
   Хаккетт попросил Харви проверить еще раз. Тот так и сделал.
   — Все верно, — сказал он.
   — Шестидесятеричная система счисления, — пробормотал Хаккетт, прикидывая, что это значит. — Боже мой!
   — Ты знал! — воскликнула Вейснер укоризненно.
   — Только догадывался, — ответил Хаккетт. — Не знал.
   Пирс еще раз просмотрел выданные машиной показатели, и тут его осенило.
   — Шестидесятеричная. Да ведь эта древнейшая система счисления, — выпалил он. — Ее использовали в Месопотамии еще шумеры — шесть тысяч лет назад.
   — И сейчас используют, — добавил Мейтсон. — Для измерения времени. Часы, минуты, секунды.
   — Почему же мне раньше не пришло в голову? — воскликнул Хаккетт. — Надо позвонить Ричарду.
   Харви посмотрел на машину и вскрикнул:
   — Проклятие!
   Остальные подошли ближе. На экранах высвечивалась тьма цифр.
   — А это еще что?
   — Черт его знает… Это в твоем кристалле, Джон. Записано на атомном уровне.
   — Боже правый! Надо немедленно позвонить Скотту, — произнес Хаккетт на выдохе.
   Линия оказалась занята.
 

Гостиница «Берти».
Номер 101

   — Кто такой Тот?
   Скотт потер лицо, пытаясь проснуться.
   На другом конце провода щелкнула зажигалка. Несколько мгновений спустя кто-то выдохнул дым.
   — Подождите минутку, — попросил Скотт, выбираясь из-под теплого одеяла и опуская ноги на холодный ковер.
   Надев белую хлопчатобумажную рубашку и пригладив волосы, он подключил телефонную видеоприставку.
   Увидеть на экране сногсшибательную брюнетку с восхитительной улыбкой и отчетливо читавшимся в глазах: «Я вскружу тебе голову, не сомневаюсь», Скотт никак не ожидал. Сердце застучало быстрее, и он почувствовал себя круглым дураком. Видела ли она, что смутила его? Следовало окончательно отделаться от сна, по возможности с достоинством. Он кашлянул, сделал вдох и выдох.
   Брюнетка терпеливо подождала.
   — Доброе утро, доктор Скотт. Я Сара Келси.
   — Доброе утро, мисс Келси.
   Черт, она определенно была более женственной, чем ему показалось, когда они разговаривали по телефону впервые.
   Сара улыбнулась.
   — Мне бы хотелось сразу перейти на «ты».
   — С удовольствием, Сара, — ответил Скотт. — Очемты спрашивала?
   Сара курила сигарету. И казалась слегка настороженной.
   — Я получила твой факс — перевод той надписи. Кем был Тот? Знаю, что это древнеегипетский бог, но добавить к этому практически ничего не могу, а за книжки засесть — нет времени.
   Скотт покачал головой, наконец начиная мыслить ясно.
   — Вы что, вытащили плиту?
   — Успели насовершать и других подвигов.
   Скотт включил настольную лампу. Собрался с мыслями и складно заговорил:
   — Тот — греческое имя египетского бога Джехути. Изображался Тот в облике человека с головой ибиса или иногда — бабуина. Он был богом мудрости, Луны, учения, создателем письменности и календаря; повелевал хранилищами познаний. В легендах говорится, что Тот обучал людей искусству, наукам, арифметике, геометрии, геодезии, хирургии, медицине, музыке и письму.
   — Какой умный.
   — Так ведь он был божеством, — с улыбкой заметил Скотт. — Старшим сыном, постоянным спутником и советником Ра, бога Солнца.
   Сара затянулась сигаретой.
   — Понятно.
   Скотт опустился на кровать.
   — Некоторые легенды могут показаться тебе знакомыми, потому что люди, владевшие древнеегипетским значительно лучше, чем мы, когда-то многое позаимствовали из мифов, создавая Библию. Десять заповедей перешли в нее из Книги мертвых, только там это признания: «Янеубивал… Ичист». ВВетхом Завете то же самое изложено как список приказов.
   У Сары за спиной пронзали темноту лучи фонариков. Скотт немного наклонился вперед, внимательнее присматриваясь.
   — Тот был одинок? Или жил с какой-нибудь богиней?
   Скотт на миг задумался, продолжая разглядывать происходящее вокруг Сары.
   — Гм, согласно одним источникам, его женой была Сешат, богиня письма, согласно другим — Маат, олицетворение миропорядка и истины. А где ты находишься?
   — Как они выглядели?
   — Маат изображали сидящей женщиной со страусиным пером либо просто пером. Это ее символ.
   — А вторую?
   — Сешат? Женщиной в шкуре пантеры с семиконечной звездой на голове и луком. Она участвовала в одном обряде.
   — Каком именно?
   — Не помню. Это каким-то образом связано с астрономией. — Он уже сгорал от любопытства. Фонарные лучи освещали то плиты из песчаника, то что-то голубое, то странные фигуры. — Послушай, мне очень неудобно, но…
   — Ничего не понимаю, — пробормотала Сара. — Неужели с женщиной-львицей Тота никто никогда не видел?
   — Нет.
   — А это, черт возьми, кто такая? — Сара направила камеру на высокую статую — изображение женщины с головой львицы и громадным солнечным диском на макушке.
   Скотт тут же ее узнал, хоть она и стояла, не сидела. В одной руке богиня сжимала лук, в другой перо — напоминания о настоящих подругах Тота.
   — Это же Сехемет!
   — Кто?
   — Сехемет, — ответил Скотт уверенно. — В переводе это слово означает «Та, в которой сила». Сехемет — олицетворение всего враждебного в женщине. Она была дочерью Ра, сестрой Тота. Сехемет — символ войны. Жестокости. Богиня уничто-жения и восстановления.
   — Если бы вся семейка собралась в одном месте, вот началось бы веселье!
   — Сехемет считается оком Ра, то есть разрушительной силой солнца, — сказал Скотт. — Никогда прежде я не видел ее именно в таком изображении. Где ты находишься, Сара?
   — Хочешь — верь, хочешь — не верь: под сфинксом.
   — В принципе… — Скотт потер заднюю часть шеи. — Я верю.
   Откуда-то из-за спины Сары внезапно послышался странный звук. Как будто заработала бензопила.
   — А это еще что?
   — Мотоциклы, — спокойно ответила Сара.
 
   Сияние фар осветило волнующуюся водную поверхность. Мотоциклисты приготовились тронуться в путь. Клемменс застегивал шлем, сходя с ума от нетерпения.
   Сара приблизилась к нему, стараясь не оступиться на неровном полу. От волнения у нее слегка дрожали руки. Вокруг, притихнув от крайнего удивления, суетились другие работники корпорации «Рола», протягивая провода и подсоединяя лампы.
   — Эрик! — позвала Сара, перекрикивая шум. — Готовы?
   Эрик натянул перчатки. И кивнул.
   — Мы получили сигнал. Похоже, в самом конце пути нас ждет огромная залежь С-60.
   — Что происходит?
   Эрик резко повернул голову, теряясь.
   — Кто это сказал?
   Сара указала рукой на головной телефон, который был на ней — очки и торчащие из-за ушей «лапки» с шариками на концах. Один проецировал изображение Скотта непосредственно на сетчатку глаз Сары, второй служил микрофоном и одновременно камерой.
   — Поздоровайся с доктором Скоттом! — сказала Сара. — Он сейчас работает в Швейцарии.
   Эрик наклонился к Саре и помахал рукой.
   — Здравствуйте! — крикнул он.
   У Сары зазвенело в ухе.
   — Эй, не так громко!
   — Прости.
   — По-моему, слишком опасно кататься по этим туннелям на мотоциклах, — проговорил Скотт. — Сооружениям тысячи лет. Стоит одному камушку обвалиться вам на голову, и ваше путешествие вмиг оборвется.
   — Он будет крайне осторожен, — сказала Сара, заглядывая в утомленные покрасневшие глаза Клемменса и думая о том, что и у самых одержимых работой людей запас сил не безграничен. — Правда ведь?
   Клемменс крикнул, заглушая голосом рев двигателя:
   — Мы провели обследование. Этот туннель повторяет естественный изгиб Земли. По прямой нам предстоит проехать миль одиннадцать — одиннадцать с половиной.
   — Думаете, там туннель не заканчивается?
   — Точно пока не знаю. Если выяснится, что он вдвое длиннее, тогда мы открыли настоящее чудо света!
   — Где-то непременно должен быть выход на поверхность, — произнес Скотт.
   — Мы тоже так считаем, — согласился Клемменс.
   Взглянув на приборы, он опустил щиток шлема, махнул рукой Саре и, разбрызгивая воду, первым тронулся с места. Два других мотоциклиста последовали за ним. Несколько мгновений спустя все трое исчезли из виду.
   Сара смотрела им вслед, пока свет фар не поглотила тьма. Потом продолжила разговор со Скоттом, мечтавшим узнать о ее намерениях как можно быстрее и в подробностях.
   — Бумага и карандаш у тебя под рукой? — спросила она. Эпиграфиста распирало от любопытства, точно мальчишку с чрезмерно пытливым умом. Он был идеалистом и, может, в чем-то слишком наивным, однако обладал и прирожденной мужественностью. В таких, как он, девчонки влюблялись в колледже, потом бросали, найдя себе какое-нибудь ничтожество.
   С такими, как он, Сара никогда не сближалась — из-за нехватки времени и терпения, о чем потом нередко сожалела.
   — Возможно, кое-что тебе захочется записать, — произнесла она со всей серьезностью.
 
   — Нет-нет! Чуть-чуть назад! — воскликнул Скотт, лишь по прошествии секунды вспоминая, что его крик пронзает Саре голову.
   Она шла вдоль стен туннеля, демонстрируя Скотту надписи на песчанике и углероде-60, стараясь двигаться как можно медленнее, но Скотт все равно то и дело просил ее сбавить темп.
   — Просто не верится, — сказал Скотт на выдохе. — Такое впе — чатление, будто мы нашли Розеттский камень!
   — Что тут написано?
   Скотт торопливо переносил иероглифы в блокнот.
   — Пока не имею ни малейшего понятия, — признался он. — С арамейским я работаю последние два года. Отдельные фразы хочу перепроверить. В любом случае, это древнеегипетский. Нет, нет, нет, нет, остановись. Да-да, тут. Просто постой. Вот так, очень хорошо. Я должен переписать все это…
   Неожиданно распахнулась дверь в соседнюю спальню, и в комнату Скотта, кипя от возмущения, вылетела Новэмбер Драйден в длинной ночной рубашке. В руках она держала такой же видеотелефон, как у Скотта.
   — Я разбудил тебя? — пробормотал он виновато.
   — Не вы, а этот, — проворчала Новэмбер, демонстративно ставя вторую приставку рядом с первой. — Он меня разбудил.
   Она нажала на кнопку, и на экране появилось лицо Джона Хаккетта. Увидев Скотта, тот просиял.
   — Ричард! Ричард! Все никак не могу до тебя дозвониться…
   — Я занят.
   — Понимаю. Разумеется. Мы все сегодня очень заняты…
   — Алло? — позвала Сара из второго аппарата. Она сдвинулась с прежнего места. — О черт!
   — Я хотел переписать ту строчку…
   — Перепишешь потом, — нетерпеливо ответила Сара. — Мы все здесь снимем, и я перешлю тебе запись. Ты, случайно, не с амазонской командой разговариваешь по второму телефону? — полюбопытствовала она как будто между прочим.
   Скотт на миг замер, совершенно растерявшись. Хаккетт на экране мгновенно принялся о чем-то совещаться с толпившимися вокруг людьми.
   — Сара, прости, — проговорил Скотт. — Ты сказала, «с амазонской командой»? Кто-то работает и в бассейне Амазонки?
   Сара несколько натянуто улыбнулась, но ничего не ответила.
   — Послушай, я, честное слово, ничего об этом не знаю. — Скотт развел руками.
   Сара услышала, как чей-то голос в комнате Скотта потребовал рассказать поподробнее о работах, проводимых в Африке. Скотт не вздрогнул, его лицо не исказилось в многозначительной гримасе, которые были так характерны для людей типа Торна.
   Не вполне уверенная, что поступает правильно, Сара решилась рискнуть.
   — Нам надо срочно поговорить, — пробормотала она.
 
   Хаккетт сосредоточенно смотрел в камеру. Скотт взглянул на Новэмбер. В подобные минуты она никогда не терялась.
   — Ты не знаешь, как бы нам объединиться, чтобы побеседовать всем вместе?
   Новэмбер закатила глаза, будто ей задали глупейший в мире вопрос.
   — Естественно, знаю, — ответила она, тут же начиная колдовать над аппаратами.
   Сара резко остановилась, замерев от испуга, когда изображение на ее сетчатке вдруг изменилось.
   — Эй, что происходит? — требовательно выкрикнула она. — Я думала, вы хоть как-нибудь меня предупредите.
   Теперь перед ее глазами плавали два изображения: Ричарда Скотта, по-прежнему сидящего в гостиничной комнате, и человека с более темными волосами.
   — Итак, еще раз здравствуйте, — сказал второй вежливо, очаровывая Сару редким обаянием.
   Его голосу вторило приглушенное эхо — неизменный спутник при совещании по телефону.
   Сара стояла на удалении нескольких шагов от зала с нишами в стенах и громадиной-пирамидой посредине. Возвращаться в него ей пока не следовало. Тщательно подбирая слова, терпеливо, последовательно, ни на миг не забывая о том, что весь разговор может оказаться ловушкой, она рассказала людям в Женеве все, что знала об Амазонке, Китае и сейсмической активности.
   — Неужели такое возможно? — спросила она, когда физик изложил ей свои догадки. — Чтобы Солнце порождало гравитационные волны на протяжении нескольких лет?
   — Не просто возможно, — ответил Хаккетт, — а наиболее вероятно. Фиксировать гравитационные волны — наука занялась этим только сейчас. Опыта нет, знаний не хватает. Лет через сто, быть может, детекторы гравитационных волн и станут для человека обыденностью.
   — Если у человека вообще есть будущее. — Хаккетт промолчал. — Какого же размера должен быть детектор, пригодный для измерения хотя бы незначительных гравитационных волн? Примерно как планета?