Павлоу Стэл. Код Атлантиды

   Пока с корабля наблюдали за самолетом, капитан Джефф Райман из Айовы, возвращения которого дожидались дома жена и двое маленьких детей, мужественно боролся за спасение боевой машины и собственной жизни. В какой-то момент самолет, словно в ответ на его молчаливую молитву, поднял нос, но тут отказал и второй двигатель. Катапультироваться из-за малой высоты капитан уже не мог — парашют все равно не успел бы раскрыться, — а дотянуть до посадочной палубы не хватало сил. В конце концов Райман превратился в кувыркающийся над океаном огненный шар.
   Хендерсон отвел глаза.
   — Никогда не терял людей в свою вахту, — пробормотал он. — Никогда. Бедняга… какая смерть. Эта чертова погода всех нас добьет.
   К капитану подбежал молоденький офицер.
   — Капитан Хендерсон, сэр! — Лейтенант четко козырнул, получив в ответ усталый кивок. — На связи майор Гэнт с «Полярной звезды». Просит разрешения воспользоваться передатчиком гидролокатора.
   — На кой черт? — рявкнул капитан, шаря по карманам в поисках жевательной резинки.
   Офицер начал объяснять насчет камеры, установленной на глубинной буровой системе, но его остановил Дауэр.
   — В чем дело, Ларри? — спросил контр-адмирал, поднося к губам микрофон.
   — Они хотят взглянуть на стену Атлантиды, сэр. Причин много. У инженера своя, у геолога своя. В районе наблюдаются признаки активности противника? — бесстрастно спросил он.
   — Противник не обнаружен, майор. И вот что… Поблагодарите от меня мистера Пирса. Предоставленная им информация оказалась, как мы и ожидали, точной. Сейчас у нас две группы, каждая находится на расстоянии семидесяти пяти километров от «Чжун Чанг». Согласно данным разведки, база оставлена. Возможно, уничтожена.
   — Я передам ему, сэр.
   Внимание Дауэра привлекло движение в рубке. Один из двух дежурных офицеров переключился на радиосвязь.
   — Мак-Мердо на связи!
   Секунду, майор, не отключайтесь, — бросил в микрофон Дауэр и выжидающе посмотрел на связистов.
   Молодой офицер торопливо записал сообщение в блокнот, потом подчеркнул что-то карандашом.
   Сэр! Есть окно! Мак-Мердо сообщает о перемене погоды. В нашем распоряжении четыре часа для доставки всей группы по воздуху. Мак-Мердо просит дать подтверждение на случай установления воздушного моста. — Он развернул кресло и посмотрел на капитана. — Что ответить, сэр? Чем дольше мы на связи, тем больше вероятность того, что китайцы сумеют подключиться к нашей линии.
   Дауэр повернулся к Хендерсону.
   — Капитан, что у нас есть для переброски людей на полторы тысячи миль?
   Хендерсон взглянул на своих офицеров.
   — АВВП, — осторожно ответил один из лейтенантов.
   Капитан покачал головой.
   — Какая у них дальность полета?
   — Прицепим к малюткам по паре дополнительных топливных баков, и все будет в порядке, капитан. Гарантирую.
   АВВП — аппараты вертикального взлета и посадки. Они взлетают, как вертолет, но летят со скоростью самолета с неподвижным крылом. Однако, несмотря на все достоинства этих воздушных судов, Дауэр колебался.
   — У них нет необходимого радиуса действия.
   — Если мои люди уверены, значит, долетят.
   Связист нетерпеливо переступил с ноги на ногу и наконец, набравшись смелости, вмешался.
   — Извините, сэр, но Мак-Мердо ждет ответа.
   — Сколько времени у них уйдет на сборы? — спросил контрадмирал.
   — А сколько вам нужно АВВП?
   — Два. Один для группы, один на багаж.
   — Тогда сорок пять минут.
   — У вас есть полчаса! — отрезал Дауэр и поднял микрофон. — Майор, вы слышали?
   — В общем, да, сэр.
   — Перенесите весь груз на палубу. На «Полярной звезде» ведь есть вертолет «Дельфин»?
   — Так точно, адмирал.
   — Хорошо. Начинайте переброску на «Трумэн».
   — Как насчет запроса относительно подключения через сонар, сэр?
   — Скажите Хаккетту, что в его распоряжении пятнадцать минут. Пусть смотрит все, что ему надо, но через полчаса группа должна быть на полетной палубе, или у него будут неприятности.
   — Есть, сэр!
 
   Дауэр собирался уже покинуть мостик, когда один из связистов осторожно тронул его за рукав.
   — Э, сэр? Опять тот парень… на другом канале. Говорит, что звонит из Ватикана. Ему нужно срочно поговорить с профессором Скоттом.
   — Скажите, что Скотт переезжает. Пусть свяжется с ним на Мак-Мердо через…— адмирал бросил взгляд на часы, — через четыре часа.
 

Грузовой отсек

   — Чем это вы здесь занимаетесь?
   — Собираю вещички.
   — Но они же сказали, что доставят все сами.
   — Кое-что я всегда беру с собой. Кроме того, я им не доверяю, — процедила сквозь зубы Сара, налегая на ломик, с помощью которого она надеялась вскрыть упаковочный деревянный ящик.
   Крышка хлопнула и раскололась, и Сара, опустив руку, достала трубку, которую привезла с собой из Египта.
   Пирс удивленно наблюдал за ней. Положив трубку в рюкзак, Сара перешла к следующему ящику.
   — Ну, так и будешь стоять или все-таки поможешь? — спросила она, отбрасывая обломки и подсовывая ломик под крышку.
   — Вы не перестаете преподносить сюрпризы, Сара Келси.
   — Стараюсь, — пыхтя, ответила она.
   — А что это такое?
   — Понятия не имею. Просто подумала, что может пригодиться. Мне все может пригодиться. Конечно, лучше было бы перебрать содержимое на палубе вместе с остальными, но у нас слишком мало времени.
   — Что делают остальные?
   — Насколько я знаю, разговаривают с Мак-Мердо. Послушай, Боб, тут такая суета. Так и будешь ковыряться пальцем в заднице или все-таки поможешь?
   Пирс поднял с пола подходящую по размерам железку и начал отрывать доски с соседнего контейнера, но уже в следующий момент порезал большой палец и негромко выругался.
 
   Все были заняты эвакуацией лаборатории: складывали в коробки кассеты и блокноты, сворачивали карты, переписывали информацию с компьютеров на диски емкостью в один терабайт для отправки на станцию Мак-Мердо. Со стороны это выглядело так, как будто начальство закрыло целый факультет университета, но профессора отказались расходиться по домам.
   Рядом с Мейтсоном, пытающимся пробудить от спячки буровой узел, прыгал на одной ноге Ричард Скотт — ярко-оранжевый спасательный костюм, в котором лингвист намеревался совершить последний бросок к Антарктиде, упорно сопротивлялся всем усилиям профессора натянуть его на себя.
   У Ральфа такая же операция заняла несколько секунд, как будто он проделывал ее уже тысячи раз. Новэмбер проверяла, не забыто ли что-нибудь в спешке. Что касается Хаккетта, то физик просто сидел перед монитором, напряженно всматриваясь в пелену помех, словно его мысленные усилия могли помочь сигналу пробиться через них.
   — Есть соединение, — сказал наконец Мейтсон. — Еще секундочку…
   Скотт взглянул на часы.
   — У нас осталось шесть минут, Ральф, а потом надо подниматься на палубу.
   — Что мне делать, док, когда появится картинка?
   — Фотографируйте. Сделайте как можно больше снимков. С самым высоким разрешением. Проанализируем потом.
   Возможность увидеть первоначальный язык человечества не давала ему покоя. По последним подсчетам, на Земле существовало, начиная с самых ранних времен, около шести тысяч разных языков. Почему единый язык распался? Почему языки так разошлись? Ответа не знал никто. В Коране утверждается, что расхождение произошло естественным путем. В Библии рассказывается о Вавилонской башне и том, как Бог смешал языки, наказав людей за попытку добраться до небес. Истинная же причина оставалась неизвестной.
   Язык Книги Бытия.
   Возможно ли такое?
   — Приготовьтесь, доктор Скотт. Мы подключились, — взволнованно объявил Мейтсон. Его пальцы танцевали по клавиатуре, вводя команды и рассылая распоряжения. — Включаю камеру. Даю освещение… Есть!
   Вся группа инстинктивно подалась к столу. И никто не увидел то, что рассчитывал увидеть.
 
   Прежде всего, это было совсем не то, что они уже видели.
   Тот эпизод, который Мейтсон показывал Скотту, являл ученым картину широкомасштабной катастрофы: рассеченный древний кристалл, открытое водное пространство за ним и неясный намек на что-то еще, какие-то другие структуры.
   Сейчас на экране появилось нечто совершенно иное, а именно прекрасно сохранившаяся кристаллическая стена. Без дыр. Без каких-либо следов повреждения. Даже без трещин.
   — А где разломы? — растерянно спросил Скотт. — Вы уверены, что это оно? Мы не попали случайно куда-то еще?
   На всякий случай Мейтсон проверил показания, хотя сделал это скорее ради Скотта — лично он никаких сомнений не испытывал.
   — Другого бура у нас нет, только этот. Но будь я проклят, если понимаю, что происходит.
   Новэмбер прищурилась, стараясь разобрать письмена. Вода была немного мутная, и возле объектива плавали мелкие частички.
   — Что же это за стена, которая сама себя восстанавливает? — спросила она.
   — Боб сказал, там есть что-то живое, — шутливо заметил Хаккетт.
   Мейтсон недоверчиво уставился на коллегу.
   — По-вашему, кто-то спустился туда и привел все в порядок? Чепуха. Кристаллическую стену невозможно восстановить.
   — Не кто-то, а что-то. Как сказал солдат-китаец, там есть нечто живое. Не кто-то. Не человек вроде вас или меня. Но что-то искусственное.
   — Джон, — испуганно проговорил Мейтсон, — иногда вы сообщаете такое, что становится не по себе.
   — Я вас пугаю? — бросил на ходу Хаккетт, направляясь к выходу. — Вам не меня следует бояться, а той штуки, которая привела в порядок стену. Я поднимаюсь на палубу. У вас есть две минуты. На вашем месте я бы начал фотографировать.
 
   Мейтсон сделал в общей сложности тридцать пять снимков. Потом записал их на диск, а диск положил в верхний карман спасательного костюма. Он даже успел распечатать фотографии на глянцевой бумаге, чтобы члены группы смогли рассмотреть их во время полета, и, уже поднимаясь по трапу на палубу, передал одну фотографию следовавшему за ним доктору Скотту.
   В расположении символов на плоской поверхности стены определенно просматривалась система: они образовывали взаимосвязанные и постоянно пересекающиеся спирали.
   Более всего знаки напоминали то, что каждый наблюдал в природе: семена на головке подсолнуха. Вот так просто и оттого поразительно.
   Уже на борту вертолета, во время короткого перелета на корабль Скотт показал снимок Хаккетту. Физик не смог скрыть изумления. Система, объяснил он, сама по себе является характерным признаком сложности теории.
   Действительно, расположение знаков вполне согласовывалось со шкалой Фибоначчи. И как раз в этом мог крыться ключ к разгадке всей тайны.
 

АВВП

   — Время! — крикнул Хаккетт, спрыгивая на палубу из кабины ревущего вертолета. — Предсказания! — Он огляделся и, заметив стоящего в стороне Тома Дауэра в раздувающейся от ветра парке, зашагал к нему через взлетно-посадочную палубу. — Они показывают, когда именно последует следующий удар гравитационных волн Солнца!
   Выхватив из руки физика листок, Дауэр повернулся спиной к яростно завывающему ветру, дующему с такой силой, что порывы его пронзали толстые слои термопрокладки с легкостью проходящего сквозь масло ножа. Общаться приходилось криками.
   — Плюс восемь минут, за которые они дойдут до Земли! — добавил Хаккетт.
   — Здесь сказано, что следующей гравитационной пульсации следует ожидать через пять часов! — проревел Дауэр.
   — Вот именно. — Хаккетт поднял руку и показал адмиралу на часы. — Я уже и будильник установил. Предупредите флот! Сообщите правительству!
   К двум застывшим в передней части палубы АВВП уже бежали матросы. Из подвешенных к их серым бокам дополнительных баков с горючим тянулись черные топливопроводы. В кабины спешно перегружались деревянные ящики.
   — Должен предупредить еще кое о чем, адмирал, — добавил Хаккетт. — Сара говорит, что существует серьезный риск смещения земной коры. Вы готовы к такому развитию событий? У вас есть запасной план? Бог приказал Ною построить ковчег. А вы? Как вы собираетесь защищать будущее человечества?
   — Мы принимаем во внимание возможность смещения земной коры, — подтвердил Дауэр, — и обсуждали данный вопрос. Наши лучшие умы говорят, что это — плод некорректного мышления. Вероятность смещения крайне мала. Земная кора ведь не покоится на океане расплавленной лавы. Ей просто не по чему скользить. У этой теории нет сторонников.
   Адмирал положил руку на плечо Хаккетта, направляя его к трапу.
   — А как насчет запасного плана? Как насчет спасения человечества?
   — Наш план — вы. — Дауэр похлопал физика по спине. — Наша проблема — китайцы, доктор Хаккетт. Китайцы и тот город. И еще найденный ими источник энергии, от которого наши экраны и сейчас вспыхивают, как рождественские елки.
   Перед тем как подняться на борт светло-серого АВВП «HV-22A Скопа», уже стоя на последней ступеньке трапа, Хаккетт повернулся и еще раз посмотрел на адмирала.
   — А вы знаете, что Альберт Эйнштейн был сторонником теории смещения земной коры? Альберт Эйнштейн!
   Дауэр не ответил и, помахав на прощание рукой, направился к высоченной, не ниже пятиэтажного дома, командной башне громадного корабля, длина взлетно-посадочной палубы которого почти равнялась высоте Эмпайр-стейт-билдинг.
   Заняв свое место, Хаккетт стащил через голову спасательный жилет и позволил Новэмбер помочь ему пристегнуться.
   — Знаете, по-моему, они даже не представляют, что происходит. Власть предержащие настолько зациклились на собственном политическом уничтожении, что скорее предпочтут изыскать способ, как это сделать, чем станут тратить время на поиски решения.
   Новэмбер скорчила гримасу, затягивая ремень.
   — И что, вас это удивляет? — цинично поинтересовалась она.
   Физик резко посмотрел на девушку.
   — Никогда не теряйте способность удивляться и изумляться. Не позволяйте себе пресыщаться жизнью. Тогда однажды, когда случится что-то по-настоящему масштабное и важное, вы сможете это понять и оценить.
   — Постараюсь не забыть.
   Она села рядом, а Хаккетт прижался к окну, глядя на только что начавшие вращаться винты.
   Новэмбер оглянулась на устроившихся вместе в задней части кабины Скотта и Сару. Неподалеку, по другую сторону прохода, вцепившись в подлокотники кресла, сидел Мейтсон.
   — Вот и мы, — напевал он, — вот и мы, Антарктида…
 

ПРОЛИВ МАК-МЕРДО

   Богов великих потоп устроить склонило их сердце.
   …Настало назначенное время:
   Утром хлынул ливень, а ночью Хлебный дождь я увидел воочью.
   Я взглянул на лицо погоды —
   Страшно глядеть на погоду было.
   …Ходит ветер шесть дней, семь ночей, Потопом буря накрывает землю.

«Эпос о Гильгамеше», 3000 г. до н. э.

Полночь

   Над морем Росса летели на небольшой высоте. Солнце висело над горизонтом, и, хотя до наступления полярной ночи оставалось еще четыре недели, свет уже начал меркнуть, превращая день в подобие вечных сумерек. Зима, приближаясь, ускорила бег, и море быстро замерзало — каждую минуту льдом покрывалась огромная площадь в двадцать два квадратных километра. Но корка была еще тонкой, около шестнадцати дюймов в большинстве мест, а потому то тут, то там появлялись трещины и шифтинговые льдины, и над всем этим висел непроглядный туман, называемый иногда морским дымом. Тепло, приносимое глубоководными, приходящими из тропиков течениями, поднималось вверх, выходило через трещины и вставало огромными столбами пара, энергии которых вполне хватило бы на то, чтобы рассеять туманную мглу светом стоваттных лампочек, по одной на каждый квадратный метр морского дыма.
   Через эту завесу и пробивались, оставляя за собой клубящийся след, два АВВП. Сидевшая рядом со Скоттом Сара вытянула шею, стараясь разглядеть из иллюминатора приближающуюся станцию — несколько разбросанных по берегам острова Росса ярких строений.
   Когда самолет накренился, заходя на посадку, она различила две отдельные взлетно-посадочные полосы. Но стоило туману рассеяться, как Сара увидела и нечто куда более важное. По растянувшемуся на сотни миль белому пространству льда и снега шли густые черные пятна, напоминавшие синяки на бледной коже или пятна на шкуре далматинца. Причина их появления могла быть только одна…
   — Эребус, — выдохнула Сара. — Смотрите, он курится!
   Жерло вулкана находилось на высоте 3794 метра. За ним растянулись широкой лентой Трансантарктические горы. Температура в кратере вулкана составляет, как известно, 600 градусов по шкале Цельсия, что создает благоприятную среду для существования бактерий и водорослей, питающихся производимым им паром.
   Лед вокруг вулкана поднимался под напором образовывающей от таяния воды и напоминал готовый вот-вот лопнуть гигантский пузырь. Вдали также виднелись похожие черные пятна-заплаты, свидетельствующие о вулканической активности, энергия которой еще не достигла поверхности. Ясно было одно: с Антарктикой не все в порядке. И все же не это беспокоило Сару больше всего.
   — Альбедо понизился, — хмуро заметила она. Скотт непонимающе посмотрел на нее. — Отражательная способность, — пояснила Сара. — Обычно она здесь очень высока. Солнечный свет отражается от снега и льда и уходит в космическое пространство, тем самым остужая планету. Вулканический пепел, оседая, абсорбирует солнечные лучи, способствуя сохранению тепла. Отсюда повышение уровня океана. Потоп. Вы, наверное, знаете, что если все льды Антарктиды растают, то уровень воды поднимется в среднем на шестьдесят метров, почти двести футов. Остается только надеяться, что смещение земной коры действительно лишь миф.
 
   Из-за дующего над проливом Мак-Мердо сильного бокового ветра посадка получилась довольно жесткой, и оба аппарата еще долго скользили по льду.
   На земле прибывших встречали члены группы ААП. Штабквартира Ассоциации антарктической поддержки находится в Денвере, Колорадо, а на станции ее отделение исполняет функции, близкие к тем, которые в Штатах лежат на плечах службы шерифа. С нарушителями порядка ААП поступает просто: отправляет их домой.
   Гостей уже ожидал внушительных размеров специализированный вездеход на гусеничном ходу. На его дверце кто-то вывел краской устрашающую надпись «Иван Грозный». Звук работающего вхолостую двигателя напоминал угрожающее ворчание.
   — Боже всемогущий! — охнул Скотт, отворачиваясь от ударившего в лицо убийственно холодного ветра.
   — Все в машину, побыстрее! — скомандовал один из встречающих. — О, да у нас дамы… Круто.
   Он пересчитал всех, сверяясь с полученным списком.
   — Что это за запах? — поинтересовался, прикрывая лицо, Хаккетт.
   — Машинное масло, горючее…— беззаботно ответил один из парней ААП, прислоняясь к бочке. Сотни других таких же, серых и черных, стояли в стороне от взлетной полосы. — Привыкнете.
   — А разве нельзя ставить эти бочки куда-то еще?
   — Эти? Так в них не масло и не горючее. Моча и дерьмо.
   Новэмбер судорожно вздохнула.
   — Извините?
   — В этих бочках замерзшая моча и дерьмо, — повторил парень из ААП. — Оставлять говно здесь запрещено. По закону мы должны отправлять все домой. — Новэмбер побледнела и скривилась, чувствуя, что ее вот-вот вырвет, и поспешила в машину. — А горючее и масло мы держим совсем в другом месте, — крикнул он ей вслед. — Под горой.
   Прибывшие уже заняли свои места, когда дверца со стороны водителя открылась, и они увидели еще одного представителя ассоциации.
   — Леди и джентльмены, послушайте основные правила, которыми вам придется руководствоваться здесь. Напьетесь — вас отправляют домой. Подеретесь — вас отправляют домой. Если у вас обнаружат даже разрешенные препараты, о которых вы не уведомили нас заранее, — вас отправляют домой. Попадаете на льдину — вас отправляют домой. Выращиваете растения, чуждые местной флоре, — угадайте, что с вами делают? Правильно — отправляют домой.
   Уровень преступности здесь низкий, и у нас есть желание таким его и сохранить. Проблема только с велосипедами и верхней одеждой — их воруют. Если у вас есть велосипед, не оставляйте его без присмотра. У нас нет судьи, нет полиции и нет тюрьмы. Создаете проблему… любую проблему — и отправляетесь домой. А в общем, — он широко улыбнулся, — добро пожаловать на Мак-Мердо!
   Скотт, как ученик, поднял руку.
   — Знаете, планы немного поменялись. У нас мало времени, и я не думаю, что мы останемся здесь надолго.
   — Не останетесь, если нарушите правила.
   — А вы вообще знаете, кто мы? — несколько растерянно поинтересовался Хаккетт.
   — Конечно, — отрезал человек из ААП. — Как и все прочие эковоины из блока шесть, вы здесь для того, чтобы спасать планету. Желаю удачи!
   Он захлопнул дверцу.
   Разгрузка второго АВВП уже заканчивалась, и старший группы связался с кем-то по радио.
   — О'кей, у нас здесь шесть мензурок. Отправляем их к вам, встречайте. Кстати, Дейв, у тебя найдется что-нибудь горячее для этих замечательных ребят? Я насчет перекусить.
   В ответ донеслось что-то невнятно утвердительное.
   — Извините, а что вы имеете в виду под «мензурками»?
   Человек из ААП повернулся и оказался лицом к лицу с майором Гэнтом, который, к всеобщему удивлению, прилетел на втором АВВП.
   — Мензурки? А вы не знаете? Это, говоря слэнгом, ученые. Здесь выражение в ходу, так что вы услышите его еще не раз.
   — Я офицер Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов Америки, мистер! — едва сдерживая ярость, процедил Гэнт.
   Собеседник равнодушно пожал плечами, спокойно посмотрел на него и поднес к губам рацию.
   — Встречайте шесть мензурок и одного придурка.
   Гэнт прошел мимо и залез в машину. Новэмбер наклонилась к нему.
   — А вы что здесь делаете?
   — Вы же не думали, что начальство отправит вас сюда одних и без поддержки, верно?
   — Вообще-то, майор, мы именно так и думали, — отозвался Хаккетт.
   Гэнт оставил реплику без внимания, и как раз в этот момент один из встречающих занял место водителя и «Иван Грозный» встрепенулся, развернулся и помчался к поселку Мак-Мердо. В момент разворота смотревшая в окно Новэмбер заметила на горизонте, на самом краю замерзшего моря корабль.
   — Чей это? — с невинным видом спросила она.
   — Названия не знаю, — ответил Гэнт, — но корабль китайский. Стоит там уже целый день.
   — Нас ведь с него не достанут?
   — Милочка, — усмехнулся майор, — они достали бы нас даже в том случае, если бы мы летели над их базой, что в четырех часах лета отсюда. Такой у их ракет радиус действия.
   Не ожидавшая такого ответа Новэмбер откинулась на спинку сиденья, оставив майора в покое. Вот так-то… моча и дерьмо.
 
   — Одна палатка. «Гималайский отель». Оранжевая.
   — Есть. Отметил.
   — Один утепленный спальный мешок «куаллофил».
   Мейтсон снова кивнул и, приняв сверток, сделал пометку в списке.
   — Один вещмешок «Б. А. Д.». Солнцезащитные очки «Вуарнет». Один компас «Силва». Наручные часы «Йема». Одна спальная подушка. Один шерстяной пуловер. Одни шерстяные брюки. Одна шерстяная шапка и один шарф. Синий. Одна парка «Гортекс» и пара брюк. Один комбинезон «Гортекс». Красный, бдна утепленная куртка «Термолит».
   — Есть.
   — Два комплекта термобелья « Дуофолд термакс». Две пары носков «Дуофолд термакс». Еще две пары нижнего белья «Дамарт термакс». Две пары носков «Фокс-Ривер холлофил». Одна пара стелек «Шурфут инсьюлатор». Неопреновая защитная маска для лица. Одна пара перчаток «Грандо гортекс». Одна пара рукавиц «Штайгер дизайне». Одна пара сапог «Гортекс». Муклуки ^[16], одна пара.
   — Есть.
   — Распишитесь здесь, сэр, и с вами все, — сказал клерк.
   Мейтсон расписался, положил ручку и, настороженно посматривая на Гэнта, собрал полученные вещи. Майор взял очень мало.
   — Почему вы почти ничего не берете?
   — Предпочитаю пользоваться своим, — ответил Гэнт. — кое-что самодельное, но все же лучше этого.
   — Что же, например? — полюбопытствовал Мейтсон.
   — Одежда из меха котика и шкуры карибу. Такой пользуются эскимосы. Самая лучшая.
   С этими словами Гэнт направился к жилому блоку, оставив Мейтсона наедине с клерком ААП.
   — А у вас из шкуры карибу что-нибудь есть?
 

Периодичность

   Скотт торжествующе выложил на стол увеличенные фотографии.
   — Букв не шестнадцать, — объявил он. — Их шестьдесят.
   Пока все остальные, взволнованные открытием, собирались вокруг стола импровизированной лаборатории, Хаккетт равнодушно посмотрел на часы, после чего уставился в окно.
   — До следующей пульсации осталось двадцать три минуты, — констатировал он.
   — Пусть это вас не беспокоит, — сказала Новэмбер. — Проблема здесь.
   Она указала на снимки.
   Взяв со стола красный маркер, Скотт обвел то, что он уже по привычке называл символом Атлантиды: круг с заключенным в нем крестом.
   — На всех поверхностях, которые я видел, этот символ всегда остается на одном и том же месте. Не меняют положение и еще четыре знака.
   — Это символ Гизы, — заметил Пирс. — А тот южноамериканский.
   — Верно. И я предполагаю, что два других тоже обозначают какие-то крупные объекты.
   — Но где они расположены?