Страница:
Адам согласно кивнул и подумал, что нужно отвести натерпевшуюся Мириам в безопасное место. Она ведь является свидетельницей происшедшего, и когда-нибудь – может, через много лет, – когда-нибудь она расскажет правду о случившемся и преступники понесут наказание.
Отход к отелю оставил в их душах чувство униженности. То было, собственно говоря, жалкое отступление. Рана на ноге Холлиса оказалась весьма серьезной, и хотя Адам, как мог, перевязал ее с помощью найденных в полевом госпитале санитарных пакетов, кровь сочилась сквозь бинты, проступая большими темными пятнами. С грехом пополам они ковыляли по холмистой местности к отелю.
– Что-то мне нездоровится, – с усилием разомкнув губы, пожаловался Холлис Адаму, когда длинное белоснежное здание показалось наконец на горизонте. – Не уверен, что смогу выкарабкаться...
– Да перестань, ты обязательно поправишься, и все будет нормально, – мрачно перебил его Адам, радуясь тому, что его бедро перестало кровоточить, а рана на плече оказалась несерьезной.
– Помогите капралу Холлису! – сказал Риф резко, обратившись к Мириам Гресби. Он сейчас думал только об одном: как раздобыть где-нибудь машину и, прорвавшись через захваченный японцами центр города, добраться до «Жокей-клуба».
– Извините, что причиняю вам столько хлопот, леди Гресби, – слабым голосом сказал Холлис. – Не думал, что когда-нибудь смогу с вами познакомиться вот так, накоротке.
Мириам, тихонько всхлипнув, устроила поудобнее руку Холлиса у себя на плече. Вместе они одолели последние ярды изрытой взрывами местности и вышли на дорогу. На ней не было ни одного автомобиля.
– Слава Богу! – вздохнул Адам с явным облегчением. – Хоть до залива япошки не добрались, и за это спасибо.
Когда они подходили к роскошному саду отеля, их уже издали заметили и несколько человек постояльцев выбежали навстречу.
– Господи, что случилось?!
– Леди Гресби! Вы ведь леди Гресби, если не ошибаюсь?
– Позвольте я поддержу раненого...
Голоса так и жужжали вокруг. Риф, сдерживаясь, сказал:
– Японцы окружили штаб бригады и уничтожили. Скажите, у вас в отеле есть какие-нибудь воинские части? А телефонная сеть?
– У нас взвод мидлсексцев, – ответил мужчина средних лет, странно одетый в белый смокинг и какое-то подобие кальсон. – А также несколько рядовых моряков и небольшая группа резервистов-добровольцев, тоже флотских. В общем, около полусотни человек.
– А кто командует? – спросил Риф, проходя с Адамом, Холлисом и Мириам мимо роскошных цветочных клумб с тыльной стороны отеля.
– Лейтенант Питер Граундз, – сказал постоялец, помогавший тащить Холлиса. – Очень компетентный и знающий человек. Все вопросы решает весьма профессионально.
– А как насчет телефона? – спросил Риф, желая поскорее связаться со штабом и доложить о зверствах в полевом госпитале. Он также хотел выяснить у штабных, не постигла ли такая же участь и «Жокей-клуб».
– Есть обычный телефон. По нему как раз лейтенант и связывается со штабом.
Риф вздохнул с видимым облегчением. Через считанные секунды он уже входил – черт побери, даже не верилось! – в некогда роскошный отель «Репалс-Бей».
Глава 29
Отход к отелю оставил в их душах чувство униженности. То было, собственно говоря, жалкое отступление. Рана на ноге Холлиса оказалась весьма серьезной, и хотя Адам, как мог, перевязал ее с помощью найденных в полевом госпитале санитарных пакетов, кровь сочилась сквозь бинты, проступая большими темными пятнами. С грехом пополам они ковыляли по холмистой местности к отелю.
– Что-то мне нездоровится, – с усилием разомкнув губы, пожаловался Холлис Адаму, когда длинное белоснежное здание показалось наконец на горизонте. – Не уверен, что смогу выкарабкаться...
– Да перестань, ты обязательно поправишься, и все будет нормально, – мрачно перебил его Адам, радуясь тому, что его бедро перестало кровоточить, а рана на плече оказалась несерьезной.
– Помогите капралу Холлису! – сказал Риф резко, обратившись к Мириам Гресби. Он сейчас думал только об одном: как раздобыть где-нибудь машину и, прорвавшись через захваченный японцами центр города, добраться до «Жокей-клуба».
– Извините, что причиняю вам столько хлопот, леди Гресби, – слабым голосом сказал Холлис. – Не думал, что когда-нибудь смогу с вами познакомиться вот так, накоротке.
Мириам, тихонько всхлипнув, устроила поудобнее руку Холлиса у себя на плече. Вместе они одолели последние ярды изрытой взрывами местности и вышли на дорогу. На ней не было ни одного автомобиля.
– Слава Богу! – вздохнул Адам с явным облегчением. – Хоть до залива япошки не добрались, и за это спасибо.
Когда они подходили к роскошному саду отеля, их уже издали заметили и несколько человек постояльцев выбежали навстречу.
– Господи, что случилось?!
– Леди Гресби! Вы ведь леди Гресби, если не ошибаюсь?
– Позвольте я поддержу раненого...
Голоса так и жужжали вокруг. Риф, сдерживаясь, сказал:
– Японцы окружили штаб бригады и уничтожили. Скажите, у вас в отеле есть какие-нибудь воинские части? А телефонная сеть?
– У нас взвод мидлсексцев, – ответил мужчина средних лет, странно одетый в белый смокинг и какое-то подобие кальсон. – А также несколько рядовых моряков и небольшая группа резервистов-добровольцев, тоже флотских. В общем, около полусотни человек.
– А кто командует? – спросил Риф, проходя с Адамом, Холлисом и Мириам мимо роскошных цветочных клумб с тыльной стороны отеля.
– Лейтенант Питер Граундз, – сказал постоялец, помогавший тащить Холлиса. – Очень компетентный и знающий человек. Все вопросы решает весьма профессионально.
– А как насчет телефона? – спросил Риф, желая поскорее связаться со штабом и доложить о зверствах в полевом госпитале. Он также хотел выяснить у штабных, не постигла ли такая же участь и «Жокей-клуб».
– Есть обычный телефон. По нему как раз лейтенант и связывается со штабом.
Риф вздохнул с видимым облегчением. Через считанные секунды он уже входил – черт побери, даже не верилось! – в некогда роскошный отель «Репалс-Бей».
Глава 29
– Мы располагаем и другими сообщениями о зверствах противника, – ответили Рифу после того, как он рассказал об увиденном. – Пятая противовоздушная батарея добровольцев была поднята на штык после того, как они в ответ на требования японцев сдаться вышли к ним безоружными, так называемая «Силезская миссия» была захвачена, и весь медицинский персонал вырезан. – Лейтенант посмотрел на глубокую рану на плече Рифа. – Лучше бы вам обратиться к врачу, нельзя такое запускать. У нас тут есть прикомандированная медсестра, настоящая шотландка, а также двое сестер-добровольцев. Они скоренько вам все обработают.
Риф вышел из холла, в котором был устроен временный штаб, и прошел через помещения, которые сейчас использовались под госпиталь. С начала военных действий Риф впервые почувствовал свинцовую усталость. Непосредственной опасности для жизни сейчас не было, адреналин в кровь не поступал, не было причин для жгучей – как в бою или в полевом госпитале – ненависти. Приказ главного штаба был предельно ясен: оставаться в «Репалс-Бей», помогая по мере сил и возможностей в отражении японского нападения на отель. Если остров будет все-таки захвачен, Риф должен был во что бы то ни стало избежать плена и добраться до Чунгкина, где ему следовало помогать британской разведке. Он провел рукой по волосам. Хотя в разговоре с ним слово «плен» не произносилось, подразумевалось, что такая возможность теоретически существует. Ему же категорически запретили пересекать остров и двигаться в сторону Хэппи-Вэлли и «Жокей-клуба».
– О, Лиззи! – чуть слышно простонал он, входя в переполненные помещения госпиталя. Еще когда Риф смотрел на убитую Жюльенну, у него возникло чувство, ранее ему неведомое. Его охватил самый настоящий страх. «Лиззи, Лиззи... – молился он, обращаясь как бы к самому себе, и при этом до хруста, до боли сжимал кулаки. – Пожалуйста, будь осторожна! Выживи, молю тебя!»
И вдруг – она. Собственной персоной! Ее серая, из грубой парусины, униформа была заляпана кровью, прекрасное лицо – усталое и изможденное, но тем не менее перед ним стояла именно Элизабет. Буквально на расстоянии нескольких ярдов! Ее светлые волосы были забраны вверх и заколоты на затылке. С незабываемой, только ей присущей улыбкой Элизабет очищала рану Холлиса от запекшейся крови.
– Нужно будет наложить несколько швов, капрал Холлис, – говорила тем временем Элизабет низким сердечным голосом. – Но дело в том, что здесь нет доктора...
– Лиззи!!! – Ему было сейчас совершенно плевать на Холлиса и его раненую ногу. Ему вообще ни до чего в мире не было дела. – Лиззи!
Она стремительно обернулась и уронила кюветку, которую держала в руке. Кровь мгновенно отлила от ее лица.
– Э, минуточку, – протестующе начал было Холлис. – Я не особенно против, что здесь нет доктора, но как минимум мне нужна медсестра!
Она рванулась с места, так и оставив кюветку валяться на полу. Сделав три стремительных шага, она мгновенно оказалась в объятиях Рифа.
– Любимая, дорогая, хорошая, славная моя! – шептал он, ненасытно целуя ее волосы, лицо и при этом все сильнее сжимая ее в объятиях.
– Если ему столько достается из-за одной раны в руке, почему бы и мне не получить кое-что, я ведь тоже как-никак ранен, – обращаясь ко всем свидетелям этой сцены, произнес Холлис.
– Это потому, что он капитан! – лукаво съязвил кто-то. – Офицерам всегда положены привилегии.
– Эх, хотел бы я тоже в таком случае сделаться, черт возьми, капитаном! – сказал другой раненый. – Такая привилегия мне сейчас очень бы не помешала.
– Глазам своим не верю! – радостно воскликнула Элизабет, подняв к Рифу лицо. – Я так за тебя боялась! Такие жуткие известия приходят отовсюду! Всякий раз, когда говорят об очередном наступлении японцев или о том, что они подчистую уничтожили группу добровольцев, у меня трясутся поджилки: а вдруг и ты оказался там. Лежишь, думаю, где-нибудь под открытым небом, раненый, а может, убитый.
– Нет, это не про меня, Лиззи! – с хорошо знакомой ей ухмылкой произнес Риф. – Я вроде старого пенни. Рано или поздно всегда снова объявлюсь.
– Поцелуй меня! – нетерпеливо потребовала Элизабет. – О Господи, сделай же так, чтобы я перестала сомневаться и поверила наконец, что это не сон. Поцелуй меня!
Риф наклонился и под аплодисменты, смех и улюлюканье раненых канадцев долго и сильно целовал Элизабет. Он испытывал невероятную любовь к ней. Элизабет стала для него дороже жизни.
– Прекрасно! – слабым голосом произнес Холлис. – Но как насчет моей ноги? Ведь, насколько я понимаю, если рану сейчас не зашить, то после уже и стараться не стоит.
– О Господи! – опомнившись, воскликнула Элизабет. – Совсем забыла про ногу капрала Холлиса! – Она вырвалась из объятий Рифа и после пространных извинений перед капралом побежала за новой кюветкой и водой.
– Когда закончишь с этим негодяем, займешься царапиной на моей руке, – сказал Риф, усмехнувшись Холлису, который в ответ подмигнул ему. – И кроме того, у тебя будет еще один пациент – Адам.
– Адам?!
Она резко повернула голову, и Холлис опять разочарованно застонал.
– Да черт с ним, с этим Гарландом! – с чувством произнес он. – Кабы не он, я не попал бы в это пекло. И потому вполне справедливо, что бравого Адама Гарланда обслужат после меня.
Элизабет вновь занялась его ногой.
– Он что, серьезно ранен? – дрожащим голосом спросила она.
– Нет, – ответил Риф. – Пуля чуть царапнула его плечо, и шрапнелью задело ногу. – Помешкав, он добавил: – Вообще-то он оказался не таким уж плохим солдатом. Не приди он вовремя нам на помощь, кто знает, удалось бы мне или Холлису сейчас разговаривать с тобой.
Она нервно опустила тампон и кюветку на пол.
– Ты с Адамом вместе воевал?
Риф кивнул, улыбнувшись тому, с какой ловкостью Элизабет занимается сейчас тем, чего никогда прежде не делала.
– Да, и я могу даже сказать, что вместе у нас это неплохо получалось.
– Я должна сделать вам укол, прежде чем зашью рану, – сказала она Холлису. – Это снимет боль, хотя сам по себе укол может быть чуточку болезненным.
– О Господи! – возведя глаза к небу, картинно застонал Холлис. – Знал же, что если вдруг удача улыбнулась – это ненадолго.
Риф наблюдал, как Элизабет накладывает швы. Сейчас он не мог сообщить ей о судьбе Жюльенны. Собственно, он вообще не хотел бы об этом говорить. И поэтому тихо произнес:
– Позднее непременно увидимся, Лиззи. После твоего разговора с Адамом.
Она кивнула, признательная за его чуткость. Элизабет думала о том, что испытал Адам, сражаясь плечом к плечу с человеком, к которому испытывал огромное презрение.
Только в шесть вечера они с Рифом смогли наконец остаться наедине. Она дежурила сутки и до шести часов утра должна была ухаживать за ранеными канадцами, которых доставляли из района боев у ущелья. Когда же она наконец ступила на роскошный ковер в коридоре, Риф уже поджидал ее. Рука его была забинтована.
– Твое медицинское начальство уже занималось мной, – сказал он, обнимая ее здоровой рукой за талию, – и перевязка, скажу тебе, получилась отличная. Как там нога у Адама? Будут осложнения или все пройдет?
Она устало привалилась к нему, как бы желая набраться исходившей от Рифа физической и духовной энергии.
– Пройдет. – Ей самой пришлось очищать рану и перевязывать Адама. Странное было чувство: тут Адам, а рядом, за стеной, Риф. – Хотя воевать он больше не сможет. Впрочем, в такую даль по пересеченной местности ему, видит Бог, уж никак не следовало бы отправляться. Ему необходим полный покой, но сейчас это невозможно.
– Да, – сказал Риф, крепче прижимая ее к себе. – И поэтому мы должны пользоваться случаем, раз уж он подвернулся.
Через час ему надлежало покинуть отель с отрядом наскоро собранных мидлсексцев. Они намеревались двинуться в сторону захваченного японцами ущелья. Риф пока еще не сообщил Элизабет о скорой разлуке. Он хотел, чтобы они занялись любовью так же радостно и легко, как в залитой солнечными лучами спальне своего дома, который неизвестно когда им суждено увидеть вновь.
– Пойдем, – сказал Риф, и в его голосе отчетливо прозвучало желание. – У меня есть для тебя сюрприз.
Скажи кто-нибудь Элизабет, что в отеле можно отыскать свободный номер, она бы рассмеялась этому человеку прямо в лицо. После того как японцы заняли Новую территорию, ее перепуганные жители, как и многие обитатели других захваченных районов, перебрались в «Репалс-Бей», считая его островком безопасности. Тут было сейчас более тысячи постояльцев, да еще сотни две солдат и масса невесть откуда взявшихся людей. Апартаменты были заняты пожилыми американцами и китайцами, аристократами из Англии и молодыми женами французских и португальских бизнесменов. По ночам все спальные места и даже стулья были заняты. Немыслимо было даже и мечтать о возможном уединении. Но Риф открыл дверцу бельевой комнаты и закрыл ее изнутри на замок.
– Вот! – сказал он, стащил с полки одеяло и бросил его ей под ноги. – Как же я соскучился по тебе, Лиззи!
Впоследствии, когда бы она ни вспоминала, как они любили друг друга в душной, тесной, пропахшей лавандой комнате, события представали в памяти, как при замедленном показе кино. Элизабет опустилась на колени, а он нежно гладил ее щеки, подбородок, скулы. Затем Риф снял с нее белую сестринскую шапочку, вытащил шпильки, удерживающие прическу. Волосы послушно рассыпались по плечам густыми шелковыми прядями.
– Ты прекрасна, Лиззи, – исполненным благоговения голосом произнес он. – Восхитительна, необыкновенна... – Он целовал ее лоб, виски, шею... – Я люблю тебя, Лиззи, очень люблю, – шептал он изменившимся голосом.
Риф стащил с нее платье, осторожно снял ее кружевной бюстгальтер и ласкал ее грудь. Как бы со стороны, она услышала свой стон удовольствия, почувствовала горячую влажную волну, все ее тело напряглось в предвкушении.
– О, Риф, я так соскучилась по тебе... – прошептала она, чувствуя, как его руки переместились на ее талию, затем на покатые бедра. И только когда Риф довел ее почти до состояния безумия – только тогда он поспешно скинул с себя рубашку и брюки и осторожно опустил Элизабет на пол. Сдерживаясь изо всех сил – для чего понадобилась вся его огромная сила воли, – он склонился над ней и возобновил свои поцелуи.
Элизабет лежала, испытывая невообразимое наслаждение. Руки ее в блаженном разлете были разбросаны за головой, она тихо стонала, чувствуя на своем теле его горячие губы. Терпеть эту сладостную пытку было совершенно невмоготу.
– О Боже, Лиззи! – простонал Риф. – Я люблю тебя. Ты моя единственная... Навсегда...
Потом она отдыхала, лежа в его объятиях. По ее щекам струились слезы. Прежде чем он отстранился, она сказала:
– У меня будет ребенок, Риф. Еще две недели назад я была не уверена, но вот уже два дня как поняла, что это правда.
Он пристально посмотрел на нее. Его глаза так и искрились любовью.
– На сей раз все будет нормально, Лиззи, вот увидишь! – сказал он уверенно.
Он покрепче обнял Элизабет. Японцы продолжали наступать. Прежний уютный мир рассыпался на куски, все летело в тартарары. Но как ни странно, в это мгновение, лежа в объятиях Рифа и говоря ему о своей новой беременности, она чувствовала себя как никогда счастливой.
Когда они оделись и закрыли за собой дверь бельевой комнаты, только тогда Риф рассказал ей о гибели Жюльенны.
Элизабет была потрясена и убита услышанным, и даже слез у нее не было.
– О нет... – чуть слышно вымолвила она. – О нет... не могу поверить! Не могу! Только не Жюльенна... Это невозможно...
– Мне очень жаль, любимая, – сказал Риф, обнимая Элизабет. Он и сам не мог поверить, что бесшабашную Жюльенну, неукротимую и жизнерадостную, они больше никогда не увидят. – Но как бы там ни было, а это правда. Свидетельница тому – Мириам Гресби. Но я верю, что в один прекрасный день японцы сторицей за все заплатят. Сполна, что называется!
Он поцеловал ее и разжал объятия, понимая, что ей нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с горем. Тут уж Риф ничем не мог ей помочь. Бледная, она вернулась в комнату, которую делила с другими десятью женщинами. Понимая, что к обеду ей нужно вернуться в госпиталь на дежурство, Элизабет попыталась заснуть, но, несмотря на физическую усталость, сон долго не приходил. Она все лежала и вспоминала подругу – вечно смеющуюся, милую, ослепительно красивую. Казалось немыслимым, что она никогда больше не увидит Жюльенну. Никогда больше не услышит ее заразительного смеха. Никогда не восхитится немыслимыми поступками этой женщины. А когда Элизабет подумала о Ронни, о том, как он будет жить без Жюльенны, то повернулась лицом к стене и заплакала.
Через шесть часов она вернулась в палаты к раненым и доложилась старшей сестре. На лице той отражалась душевная мука; она сказала Элизабет, что лейтенант Питер Граундз убит во время атаки на гаражи отеля.
– На гаражи?! – как громом пораженная переспросила Элизабет. – Вы хотите сказать, что японцы сюда добрались?
– Боюсь, что да, – мрачно подтвердила старшая сестра. – Они захватили пленных. Лейтенант мужественно бросился в атаку, чтобы их освободить, и, хотя сама по себе атака удалась и японцев отбросили, Граундз погиб в этой схватке.
С этого момента собравшихся в отеле охватило чувство, что они в осаде. Адам помогал персоналу и постояльцам закладывать оконные проемы мешками с песком. А когда один из постояльцев, голландский инженер, предложил использовать главный водоотвод для бомбоубежища во время авианалетов, Адам всецело поддержал его. Труба водоотвода оказалась внушительных размеров, как минимум футов восьми в диаметре; она шла от здания отеля под дорогой и выходила на пляж. Всю субботу и ночь с субботы на воскресенье все трудоспособные постояльцы работали под началом голландца, расширяя вход и пробивая шахты для притока воздуха. Когда Риф и его люди вернулись после попытки очистить ущелье от японцев, все женщины и дети из отеля уже заняли места в водоотводе, куда им доставляли кофе и бутерброды. Там они были в относительной безопасности и могли не бояться участившихся бомбежек.
– Что-то не очень-то похоже на обычный воскресный день в «Репалс-Бей», – сухо заметил Адам, обращаясь к Элизабет. Он как раз помогал наладить голландцу подачу воды в новое бомбоубежище. Горячей воды уже давно не было – нечем было топить, – но и холодной с каждым днем подавали все меньше, поэтому пришлось ввести строжайшую экономию.
Элизабет устало улыбнулась. Да, на былые уикэнды все это мало походило. Она вспомнила, как, приходя сюда по воскресеньям на обед, она выпивала бокал-другой перед едой вместе с Ронни и Жюльенной, с Элен и Алистером или с Томом. Вспомнила, как Ронни любил, чуть выпив, затягивать «Пусть Англия будет всегда». Да, теперь всем уже было не до пения. Вонь из туалетов, где не работал слив, просочилась в каждый номер отеля, в бар, казино и обеденный зал. Все помещения были забиты до отказа изможденными солдатами, уставшими после неудачной вылазки.
К ним подошел Риф.
– Мы попали под обстрел снайперов, как только вышли из отеля, – возбужденно сказал он Адаму. – Требуется ваш опыт меткого стрелка. Попробуйте их убрать.
Лицо Адама стало напряженным. И вовсе не из-за присутствия Рифа. Он ощутил прилив решимости.
– Что ж, попробую, – с яростью в голосе произнес он, хватая протянутую Эллиотом винтовку. – Показывай, где эти сволочи!
– В полусотне ярдов отсюда, на западе. – Риф чуть сжал плечо Элизабет и, повернувшись, пошел вслед за Адамом.
Еще утром в отель прибыла группа добровольцев. Они рассказывали о жестоких сражениях не только в центральной части острова, но и по всему южному побережью. До отеля добрались немногие – потери среди добровольцев были велики.
– Ты будешь рада увидеть одного из прибывших, – сказал Риф Элизабет. Он вел огонь через заложенное мешками с песком окно. – Ни за что не угадаешь, кто это. Дерри!
– Дерри?! – воскликнула она и помчалась по освещенному свечами коридору в большой холл, где вновь прибывшие отдыхали и потягивали кофе. Дерри выглядел так же, как и всегда, словно ничего не произошло. Его каска косо сидела на выгоревших волосах, отчего он немного напоминал средневекового копьеносца. Красивое лицо было покрыто пылью и копотью, но улыбка оставалась по-прежнему широкой, а в глазах плясали озорные искорки.
– Дерри! – воскликнула Элизабет. Она пробежала мимо повернувших головы солдат, мимо стонущих раненых китайцев. – Дерри, как я рада!
Он сгреб ее в объятия, закружил и запечатлел звучный поцелуй на щеке.
– Ты выглядишь, как всегда, восхитительно! – тоном знатока сказал он. – Только вот не уверен, что серый цвет тебе идет.
Она засмеялась, и на одно-единственное мгновение ей показалось, что вернулось прошлое. Но тут же она вспомнила о Жюльенне. Дерри увидел, как изменилось выражение ее лица, и его улыбка исчезла.
– Что такое? – спросил он, чувствуя, как волосы встали дыбом на затылке. – Случилось что-нибудь?
– Жюльенна, – произнесла Элизабет, отступив на полшага. Ее голос был полон боли. – Ее убили японцы.
Несколько секунд он ошалело смотрел на нее, затем с отчаянным воплем повернулся и быстро пошел через забитый людьми вестибюль в ночную тьму.
– Не понимаю, – говорил ей позднее Адам, – куда он мог пойти? Нам сейчас так необходим каждый солдат, ведь придется защищать отель.
Элизабет представила черные холмы по соседству, уже захваченные японцами.
– Думаю, он отправился убивать япошек, – в раздумье сказала она.
В следующие сутки она почти не встречалась с Адамом и Рифом. Дерри так и не вернулся. Был сформирован комитет из трех человек, которому поручили навести хоть какое-то подобие порядка в царившем в отеле хаосе. Но выяснилось, что некоторые вопросы вообще нельзя решить. Запасы воды и продовольствия быстро таяли. К вечеру двадцать второго оказалось, что продуктов осталось всего на два дня. Многие из больных и раненых нуждались в медицинской помощи, но, несмотря на все слезные просьбы по телефону в Главный штаб, прислать врача в «Репалс-Бей» так и не смогли. Ситуация складывалась ужасная, и, если бы не работы по очистке канализации, организованные голландским инженером, вспыхнула бы эпидемия.
Когда вечером в понедельник из Главного штаба поступил приказ всем военным покинуть отель, оставив гражданских лиц на произвол врага, Элизабет не на шутку испугалась.
– Но ведь это, по сути, попустительство убийства, – ошарашено сказала она Рифу. – Как у штабных язык повернулся предложить такое?
– Потому что это единственная возможность спасти жизнь солдат, – произнес он, искренне желая, чтобы его слова прозвучали правдиво. – Наше положение здесь весьма незавидное. Нет никаких шансов на прорыв. Японцы окружили со всех сторон. И если они решат прорвать нашу оборону, то уничтожат здесь всех подчистую.
– А если уйдут военные?
– Тогда у гражданских лиц, будь то постояльцы или работники отеля, появится некоторый шанс выжить, – мрачно произнес он, понимая, чем может обернуться подобного рода игра. Ведь если сюда ворвутся те же японцы, что захватили полевой госпиталь, вряд ли кто-нибудь останется в живых.
Минуту Элизабет молчала, затем сказала едва слышно:
– А ты? Ты тоже уйдешь с военными? И нам снова придется расстаться?
Он взял ее руку и крепко сжал.
– Я уйду с военными, но заберу тебя с собой. Она охнула и недоуменно заглянула ему в глаза.
– Дело не только в том, что отель нам не защитить, – сказал он с горькой усмешкой. – Нам не удержать и весь остров. Кроме полной капитуляции, другого выбора у нас нет. А когда это произойдет, я обязан подчиниться приказу. Приказ же предельно ясен: ни в коем случае не попасть в плен и покинуть отель. Но тебя оставлять японцам я не собираюсь. После всего того, что случилось с Жюльенной. Отныне, куда бы я ни поехал, ты будешь со мной.
Исход войск начался в час ночи на следующие сутки. Все запасы спиртного в отеле были тщательно уничтожены, чтобы упившихся японцев не потянуло на насилие. Последняя информация поступила по телефону из Главного штаба, после чего линия была перерезана, провода вырваны из розеток. Решено было эвакуироваться через главный водоотвод: тоннель вел к берегу моря. Всем приказали снять обувь, чтобы производить как можно меньше шума во время отхода. Адам отвел Рифа в сторону.
– Бет сказала мне о твоих планах в случае всеобщей капитуляции. Я пойду с тобой. Буду воевать против этих ублюдков и убийц. Если попаду в концлагерь, тогда все пропало! Но я смогу быть полезен и в Чунг-кине.
Риф колебался лишь мгновение. Конечно, Адам ранен, но это не делало его беспомощным инвалидом. И кроме того, в бою он зарекомендовал себя с наилучшей стороны... Вдвоем они смогут защищать Элизабет гораздо лучше, чем Риф в одиночку.
– Ладно, – сказал Риф. – Если уж на то пошло, что ж, будем воевать вместе.
Медленно, с величайшими предосторожностями, военные начали уходить через водоотводный тоннель.
– Приятно было с вами познакомиться, сестра, – сказал один из мидлсексцев Элизабет, не догадываясь, что она тоже отправляется с ними.
– Увидимся в добром старом Лондоне, – сказал ей другой солдат, сопроводив пожелание выразительным подмигиванием.
Один из уходивших добровольцев, чуть поколебавшись, в самый последний момент переоделся в цивильное.
– Надень его форму, – сказал Риф Элизабет. – Так ты не будешь слишком привлекать внимание.
Дождавшись конца длинной цепочки людей и пожелав удачи остающимся постояльцам отеля, побледневшим от страха, они нырнули в тоннель, отлично понимая, что японцы находятся в считанных футах у них над головами.
Оказавшись на пляже в полной темноте, они перебежками, прячась там, где это было возможно, добрались до Айленд-роуд. Выстрелов не было слышно. Вражеской засады тоже вроде не было.
– Прорвались! – торжествующе прошептал Адам Рифу. – Удрали из-под самого носа у японцев!
Они чуть замедлили шаги, подумав о людях, оставшихся в отеле. Затем вновь перешли на легкий бег. Спустившись с дороги, они двинулись по холмистой местности, направляясь к форту Стэнли, где еще не было японцев.
Риф вышел из холла, в котором был устроен временный штаб, и прошел через помещения, которые сейчас использовались под госпиталь. С начала военных действий Риф впервые почувствовал свинцовую усталость. Непосредственной опасности для жизни сейчас не было, адреналин в кровь не поступал, не было причин для жгучей – как в бою или в полевом госпитале – ненависти. Приказ главного штаба был предельно ясен: оставаться в «Репалс-Бей», помогая по мере сил и возможностей в отражении японского нападения на отель. Если остров будет все-таки захвачен, Риф должен был во что бы то ни стало избежать плена и добраться до Чунгкина, где ему следовало помогать британской разведке. Он провел рукой по волосам. Хотя в разговоре с ним слово «плен» не произносилось, подразумевалось, что такая возможность теоретически существует. Ему же категорически запретили пересекать остров и двигаться в сторону Хэппи-Вэлли и «Жокей-клуба».
– О, Лиззи! – чуть слышно простонал он, входя в переполненные помещения госпиталя. Еще когда Риф смотрел на убитую Жюльенну, у него возникло чувство, ранее ему неведомое. Его охватил самый настоящий страх. «Лиззи, Лиззи... – молился он, обращаясь как бы к самому себе, и при этом до хруста, до боли сжимал кулаки. – Пожалуйста, будь осторожна! Выживи, молю тебя!»
И вдруг – она. Собственной персоной! Ее серая, из грубой парусины, униформа была заляпана кровью, прекрасное лицо – усталое и изможденное, но тем не менее перед ним стояла именно Элизабет. Буквально на расстоянии нескольких ярдов! Ее светлые волосы были забраны вверх и заколоты на затылке. С незабываемой, только ей присущей улыбкой Элизабет очищала рану Холлиса от запекшейся крови.
– Нужно будет наложить несколько швов, капрал Холлис, – говорила тем временем Элизабет низким сердечным голосом. – Но дело в том, что здесь нет доктора...
– Лиззи!!! – Ему было сейчас совершенно плевать на Холлиса и его раненую ногу. Ему вообще ни до чего в мире не было дела. – Лиззи!
Она стремительно обернулась и уронила кюветку, которую держала в руке. Кровь мгновенно отлила от ее лица.
– Э, минуточку, – протестующе начал было Холлис. – Я не особенно против, что здесь нет доктора, но как минимум мне нужна медсестра!
Она рванулась с места, так и оставив кюветку валяться на полу. Сделав три стремительных шага, она мгновенно оказалась в объятиях Рифа.
– Любимая, дорогая, хорошая, славная моя! – шептал он, ненасытно целуя ее волосы, лицо и при этом все сильнее сжимая ее в объятиях.
– Если ему столько достается из-за одной раны в руке, почему бы и мне не получить кое-что, я ведь тоже как-никак ранен, – обращаясь ко всем свидетелям этой сцены, произнес Холлис.
– Это потому, что он капитан! – лукаво съязвил кто-то. – Офицерам всегда положены привилегии.
– Эх, хотел бы я тоже в таком случае сделаться, черт возьми, капитаном! – сказал другой раненый. – Такая привилегия мне сейчас очень бы не помешала.
– Глазам своим не верю! – радостно воскликнула Элизабет, подняв к Рифу лицо. – Я так за тебя боялась! Такие жуткие известия приходят отовсюду! Всякий раз, когда говорят об очередном наступлении японцев или о том, что они подчистую уничтожили группу добровольцев, у меня трясутся поджилки: а вдруг и ты оказался там. Лежишь, думаю, где-нибудь под открытым небом, раненый, а может, убитый.
– Нет, это не про меня, Лиззи! – с хорошо знакомой ей ухмылкой произнес Риф. – Я вроде старого пенни. Рано или поздно всегда снова объявлюсь.
– Поцелуй меня! – нетерпеливо потребовала Элизабет. – О Господи, сделай же так, чтобы я перестала сомневаться и поверила наконец, что это не сон. Поцелуй меня!
Риф наклонился и под аплодисменты, смех и улюлюканье раненых канадцев долго и сильно целовал Элизабет. Он испытывал невероятную любовь к ней. Элизабет стала для него дороже жизни.
– Прекрасно! – слабым голосом произнес Холлис. – Но как насчет моей ноги? Ведь, насколько я понимаю, если рану сейчас не зашить, то после уже и стараться не стоит.
– О Господи! – опомнившись, воскликнула Элизабет. – Совсем забыла про ногу капрала Холлиса! – Она вырвалась из объятий Рифа и после пространных извинений перед капралом побежала за новой кюветкой и водой.
– Когда закончишь с этим негодяем, займешься царапиной на моей руке, – сказал Риф, усмехнувшись Холлису, который в ответ подмигнул ему. – И кроме того, у тебя будет еще один пациент – Адам.
– Адам?!
Она резко повернула голову, и Холлис опять разочарованно застонал.
– Да черт с ним, с этим Гарландом! – с чувством произнес он. – Кабы не он, я не попал бы в это пекло. И потому вполне справедливо, что бравого Адама Гарланда обслужат после меня.
Элизабет вновь занялась его ногой.
– Он что, серьезно ранен? – дрожащим голосом спросила она.
– Нет, – ответил Риф. – Пуля чуть царапнула его плечо, и шрапнелью задело ногу. – Помешкав, он добавил: – Вообще-то он оказался не таким уж плохим солдатом. Не приди он вовремя нам на помощь, кто знает, удалось бы мне или Холлису сейчас разговаривать с тобой.
Она нервно опустила тампон и кюветку на пол.
– Ты с Адамом вместе воевал?
Риф кивнул, улыбнувшись тому, с какой ловкостью Элизабет занимается сейчас тем, чего никогда прежде не делала.
– Да, и я могу даже сказать, что вместе у нас это неплохо получалось.
– Я должна сделать вам укол, прежде чем зашью рану, – сказала она Холлису. – Это снимет боль, хотя сам по себе укол может быть чуточку болезненным.
– О Господи! – возведя глаза к небу, картинно застонал Холлис. – Знал же, что если вдруг удача улыбнулась – это ненадолго.
Риф наблюдал, как Элизабет накладывает швы. Сейчас он не мог сообщить ей о судьбе Жюльенны. Собственно, он вообще не хотел бы об этом говорить. И поэтому тихо произнес:
– Позднее непременно увидимся, Лиззи. После твоего разговора с Адамом.
Она кивнула, признательная за его чуткость. Элизабет думала о том, что испытал Адам, сражаясь плечом к плечу с человеком, к которому испытывал огромное презрение.
Только в шесть вечера они с Рифом смогли наконец остаться наедине. Она дежурила сутки и до шести часов утра должна была ухаживать за ранеными канадцами, которых доставляли из района боев у ущелья. Когда же она наконец ступила на роскошный ковер в коридоре, Риф уже поджидал ее. Рука его была забинтована.
– Твое медицинское начальство уже занималось мной, – сказал он, обнимая ее здоровой рукой за талию, – и перевязка, скажу тебе, получилась отличная. Как там нога у Адама? Будут осложнения или все пройдет?
Она устало привалилась к нему, как бы желая набраться исходившей от Рифа физической и духовной энергии.
– Пройдет. – Ей самой пришлось очищать рану и перевязывать Адама. Странное было чувство: тут Адам, а рядом, за стеной, Риф. – Хотя воевать он больше не сможет. Впрочем, в такую даль по пересеченной местности ему, видит Бог, уж никак не следовало бы отправляться. Ему необходим полный покой, но сейчас это невозможно.
– Да, – сказал Риф, крепче прижимая ее к себе. – И поэтому мы должны пользоваться случаем, раз уж он подвернулся.
Через час ему надлежало покинуть отель с отрядом наскоро собранных мидлсексцев. Они намеревались двинуться в сторону захваченного японцами ущелья. Риф пока еще не сообщил Элизабет о скорой разлуке. Он хотел, чтобы они занялись любовью так же радостно и легко, как в залитой солнечными лучами спальне своего дома, который неизвестно когда им суждено увидеть вновь.
– Пойдем, – сказал Риф, и в его голосе отчетливо прозвучало желание. – У меня есть для тебя сюрприз.
Скажи кто-нибудь Элизабет, что в отеле можно отыскать свободный номер, она бы рассмеялась этому человеку прямо в лицо. После того как японцы заняли Новую территорию, ее перепуганные жители, как и многие обитатели других захваченных районов, перебрались в «Репалс-Бей», считая его островком безопасности. Тут было сейчас более тысячи постояльцев, да еще сотни две солдат и масса невесть откуда взявшихся людей. Апартаменты были заняты пожилыми американцами и китайцами, аристократами из Англии и молодыми женами французских и португальских бизнесменов. По ночам все спальные места и даже стулья были заняты. Немыслимо было даже и мечтать о возможном уединении. Но Риф открыл дверцу бельевой комнаты и закрыл ее изнутри на замок.
– Вот! – сказал он, стащил с полки одеяло и бросил его ей под ноги. – Как же я соскучился по тебе, Лиззи!
Впоследствии, когда бы она ни вспоминала, как они любили друг друга в душной, тесной, пропахшей лавандой комнате, события представали в памяти, как при замедленном показе кино. Элизабет опустилась на колени, а он нежно гладил ее щеки, подбородок, скулы. Затем Риф снял с нее белую сестринскую шапочку, вытащил шпильки, удерживающие прическу. Волосы послушно рассыпались по плечам густыми шелковыми прядями.
– Ты прекрасна, Лиззи, – исполненным благоговения голосом произнес он. – Восхитительна, необыкновенна... – Он целовал ее лоб, виски, шею... – Я люблю тебя, Лиззи, очень люблю, – шептал он изменившимся голосом.
Риф стащил с нее платье, осторожно снял ее кружевной бюстгальтер и ласкал ее грудь. Как бы со стороны, она услышала свой стон удовольствия, почувствовала горячую влажную волну, все ее тело напряглось в предвкушении.
– О, Риф, я так соскучилась по тебе... – прошептала она, чувствуя, как его руки переместились на ее талию, затем на покатые бедра. И только когда Риф довел ее почти до состояния безумия – только тогда он поспешно скинул с себя рубашку и брюки и осторожно опустил Элизабет на пол. Сдерживаясь изо всех сил – для чего понадобилась вся его огромная сила воли, – он склонился над ней и возобновил свои поцелуи.
Элизабет лежала, испытывая невообразимое наслаждение. Руки ее в блаженном разлете были разбросаны за головой, она тихо стонала, чувствуя на своем теле его горячие губы. Терпеть эту сладостную пытку было совершенно невмоготу.
– О Боже, Лиззи! – простонал Риф. – Я люблю тебя. Ты моя единственная... Навсегда...
Потом она отдыхала, лежа в его объятиях. По ее щекам струились слезы. Прежде чем он отстранился, она сказала:
– У меня будет ребенок, Риф. Еще две недели назад я была не уверена, но вот уже два дня как поняла, что это правда.
Он пристально посмотрел на нее. Его глаза так и искрились любовью.
– На сей раз все будет нормально, Лиззи, вот увидишь! – сказал он уверенно.
Он покрепче обнял Элизабет. Японцы продолжали наступать. Прежний уютный мир рассыпался на куски, все летело в тартарары. Но как ни странно, в это мгновение, лежа в объятиях Рифа и говоря ему о своей новой беременности, она чувствовала себя как никогда счастливой.
Когда они оделись и закрыли за собой дверь бельевой комнаты, только тогда Риф рассказал ей о гибели Жюльенны.
Элизабет была потрясена и убита услышанным, и даже слез у нее не было.
– О нет... – чуть слышно вымолвила она. – О нет... не могу поверить! Не могу! Только не Жюльенна... Это невозможно...
– Мне очень жаль, любимая, – сказал Риф, обнимая Элизабет. Он и сам не мог поверить, что бесшабашную Жюльенну, неукротимую и жизнерадостную, они больше никогда не увидят. – Но как бы там ни было, а это правда. Свидетельница тому – Мириам Гресби. Но я верю, что в один прекрасный день японцы сторицей за все заплатят. Сполна, что называется!
Он поцеловал ее и разжал объятия, понимая, что ей нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с горем. Тут уж Риф ничем не мог ей помочь. Бледная, она вернулась в комнату, которую делила с другими десятью женщинами. Понимая, что к обеду ей нужно вернуться в госпиталь на дежурство, Элизабет попыталась заснуть, но, несмотря на физическую усталость, сон долго не приходил. Она все лежала и вспоминала подругу – вечно смеющуюся, милую, ослепительно красивую. Казалось немыслимым, что она никогда больше не увидит Жюльенну. Никогда больше не услышит ее заразительного смеха. Никогда не восхитится немыслимыми поступками этой женщины. А когда Элизабет подумала о Ронни, о том, как он будет жить без Жюльенны, то повернулась лицом к стене и заплакала.
Через шесть часов она вернулась в палаты к раненым и доложилась старшей сестре. На лице той отражалась душевная мука; она сказала Элизабет, что лейтенант Питер Граундз убит во время атаки на гаражи отеля.
– На гаражи?! – как громом пораженная переспросила Элизабет. – Вы хотите сказать, что японцы сюда добрались?
– Боюсь, что да, – мрачно подтвердила старшая сестра. – Они захватили пленных. Лейтенант мужественно бросился в атаку, чтобы их освободить, и, хотя сама по себе атака удалась и японцев отбросили, Граундз погиб в этой схватке.
С этого момента собравшихся в отеле охватило чувство, что они в осаде. Адам помогал персоналу и постояльцам закладывать оконные проемы мешками с песком. А когда один из постояльцев, голландский инженер, предложил использовать главный водоотвод для бомбоубежища во время авианалетов, Адам всецело поддержал его. Труба водоотвода оказалась внушительных размеров, как минимум футов восьми в диаметре; она шла от здания отеля под дорогой и выходила на пляж. Всю субботу и ночь с субботы на воскресенье все трудоспособные постояльцы работали под началом голландца, расширяя вход и пробивая шахты для притока воздуха. Когда Риф и его люди вернулись после попытки очистить ущелье от японцев, все женщины и дети из отеля уже заняли места в водоотводе, куда им доставляли кофе и бутерброды. Там они были в относительной безопасности и могли не бояться участившихся бомбежек.
– Что-то не очень-то похоже на обычный воскресный день в «Репалс-Бей», – сухо заметил Адам, обращаясь к Элизабет. Он как раз помогал наладить голландцу подачу воды в новое бомбоубежище. Горячей воды уже давно не было – нечем было топить, – но и холодной с каждым днем подавали все меньше, поэтому пришлось ввести строжайшую экономию.
Элизабет устало улыбнулась. Да, на былые уикэнды все это мало походило. Она вспомнила, как, приходя сюда по воскресеньям на обед, она выпивала бокал-другой перед едой вместе с Ронни и Жюльенной, с Элен и Алистером или с Томом. Вспомнила, как Ронни любил, чуть выпив, затягивать «Пусть Англия будет всегда». Да, теперь всем уже было не до пения. Вонь из туалетов, где не работал слив, просочилась в каждый номер отеля, в бар, казино и обеденный зал. Все помещения были забиты до отказа изможденными солдатами, уставшими после неудачной вылазки.
К ним подошел Риф.
– Мы попали под обстрел снайперов, как только вышли из отеля, – возбужденно сказал он Адаму. – Требуется ваш опыт меткого стрелка. Попробуйте их убрать.
Лицо Адама стало напряженным. И вовсе не из-за присутствия Рифа. Он ощутил прилив решимости.
– Что ж, попробую, – с яростью в голосе произнес он, хватая протянутую Эллиотом винтовку. – Показывай, где эти сволочи!
– В полусотне ярдов отсюда, на западе. – Риф чуть сжал плечо Элизабет и, повернувшись, пошел вслед за Адамом.
Еще утром в отель прибыла группа добровольцев. Они рассказывали о жестоких сражениях не только в центральной части острова, но и по всему южному побережью. До отеля добрались немногие – потери среди добровольцев были велики.
– Ты будешь рада увидеть одного из прибывших, – сказал Риф Элизабет. Он вел огонь через заложенное мешками с песком окно. – Ни за что не угадаешь, кто это. Дерри!
– Дерри?! – воскликнула она и помчалась по освещенному свечами коридору в большой холл, где вновь прибывшие отдыхали и потягивали кофе. Дерри выглядел так же, как и всегда, словно ничего не произошло. Его каска косо сидела на выгоревших волосах, отчего он немного напоминал средневекового копьеносца. Красивое лицо было покрыто пылью и копотью, но улыбка оставалась по-прежнему широкой, а в глазах плясали озорные искорки.
– Дерри! – воскликнула Элизабет. Она пробежала мимо повернувших головы солдат, мимо стонущих раненых китайцев. – Дерри, как я рада!
Он сгреб ее в объятия, закружил и запечатлел звучный поцелуй на щеке.
– Ты выглядишь, как всегда, восхитительно! – тоном знатока сказал он. – Только вот не уверен, что серый цвет тебе идет.
Она засмеялась, и на одно-единственное мгновение ей показалось, что вернулось прошлое. Но тут же она вспомнила о Жюльенне. Дерри увидел, как изменилось выражение ее лица, и его улыбка исчезла.
– Что такое? – спросил он, чувствуя, как волосы встали дыбом на затылке. – Случилось что-нибудь?
– Жюльенна, – произнесла Элизабет, отступив на полшага. Ее голос был полон боли. – Ее убили японцы.
Несколько секунд он ошалело смотрел на нее, затем с отчаянным воплем повернулся и быстро пошел через забитый людьми вестибюль в ночную тьму.
– Не понимаю, – говорил ей позднее Адам, – куда он мог пойти? Нам сейчас так необходим каждый солдат, ведь придется защищать отель.
Элизабет представила черные холмы по соседству, уже захваченные японцами.
– Думаю, он отправился убивать япошек, – в раздумье сказала она.
В следующие сутки она почти не встречалась с Адамом и Рифом. Дерри так и не вернулся. Был сформирован комитет из трех человек, которому поручили навести хоть какое-то подобие порядка в царившем в отеле хаосе. Но выяснилось, что некоторые вопросы вообще нельзя решить. Запасы воды и продовольствия быстро таяли. К вечеру двадцать второго оказалось, что продуктов осталось всего на два дня. Многие из больных и раненых нуждались в медицинской помощи, но, несмотря на все слезные просьбы по телефону в Главный штаб, прислать врача в «Репалс-Бей» так и не смогли. Ситуация складывалась ужасная, и, если бы не работы по очистке канализации, организованные голландским инженером, вспыхнула бы эпидемия.
Когда вечером в понедельник из Главного штаба поступил приказ всем военным покинуть отель, оставив гражданских лиц на произвол врага, Элизабет не на шутку испугалась.
– Но ведь это, по сути, попустительство убийства, – ошарашено сказала она Рифу. – Как у штабных язык повернулся предложить такое?
– Потому что это единственная возможность спасти жизнь солдат, – произнес он, искренне желая, чтобы его слова прозвучали правдиво. – Наше положение здесь весьма незавидное. Нет никаких шансов на прорыв. Японцы окружили со всех сторон. И если они решат прорвать нашу оборону, то уничтожат здесь всех подчистую.
– А если уйдут военные?
– Тогда у гражданских лиц, будь то постояльцы или работники отеля, появится некоторый шанс выжить, – мрачно произнес он, понимая, чем может обернуться подобного рода игра. Ведь если сюда ворвутся те же японцы, что захватили полевой госпиталь, вряд ли кто-нибудь останется в живых.
Минуту Элизабет молчала, затем сказала едва слышно:
– А ты? Ты тоже уйдешь с военными? И нам снова придется расстаться?
Он взял ее руку и крепко сжал.
– Я уйду с военными, но заберу тебя с собой. Она охнула и недоуменно заглянула ему в глаза.
– Дело не только в том, что отель нам не защитить, – сказал он с горькой усмешкой. – Нам не удержать и весь остров. Кроме полной капитуляции, другого выбора у нас нет. А когда это произойдет, я обязан подчиниться приказу. Приказ же предельно ясен: ни в коем случае не попасть в плен и покинуть отель. Но тебя оставлять японцам я не собираюсь. После всего того, что случилось с Жюльенной. Отныне, куда бы я ни поехал, ты будешь со мной.
Исход войск начался в час ночи на следующие сутки. Все запасы спиртного в отеле были тщательно уничтожены, чтобы упившихся японцев не потянуло на насилие. Последняя информация поступила по телефону из Главного штаба, после чего линия была перерезана, провода вырваны из розеток. Решено было эвакуироваться через главный водоотвод: тоннель вел к берегу моря. Всем приказали снять обувь, чтобы производить как можно меньше шума во время отхода. Адам отвел Рифа в сторону.
– Бет сказала мне о твоих планах в случае всеобщей капитуляции. Я пойду с тобой. Буду воевать против этих ублюдков и убийц. Если попаду в концлагерь, тогда все пропало! Но я смогу быть полезен и в Чунг-кине.
Риф колебался лишь мгновение. Конечно, Адам ранен, но это не делало его беспомощным инвалидом. И кроме того, в бою он зарекомендовал себя с наилучшей стороны... Вдвоем они смогут защищать Элизабет гораздо лучше, чем Риф в одиночку.
– Ладно, – сказал Риф. – Если уж на то пошло, что ж, будем воевать вместе.
Медленно, с величайшими предосторожностями, военные начали уходить через водоотводный тоннель.
– Приятно было с вами познакомиться, сестра, – сказал один из мидлсексцев Элизабет, не догадываясь, что она тоже отправляется с ними.
– Увидимся в добром старом Лондоне, – сказал ей другой солдат, сопроводив пожелание выразительным подмигиванием.
Один из уходивших добровольцев, чуть поколебавшись, в самый последний момент переоделся в цивильное.
– Надень его форму, – сказал Риф Элизабет. – Так ты не будешь слишком привлекать внимание.
Дождавшись конца длинной цепочки людей и пожелав удачи остающимся постояльцам отеля, побледневшим от страха, они нырнули в тоннель, отлично понимая, что японцы находятся в считанных футах у них над головами.
Оказавшись на пляже в полной темноте, они перебежками, прячась там, где это было возможно, добрались до Айленд-роуд. Выстрелов не было слышно. Вражеской засады тоже вроде не было.
– Прорвались! – торжествующе прошептал Адам Рифу. – Удрали из-под самого носа у японцев!
Они чуть замедлили шаги, подумав о людях, оставшихся в отеле. Затем вновь перешли на легкий бег. Спустившись с дороги, они двинулись по холмистой местности, направляясь к форту Стэнли, где еще не было японцев.