Страница:
Уже вечерело, когда они приехали в Саутгемптон. В лучах заходящего солнца корабль «Восточная принцесса» выглядел чудесно. Впервые за несколько последних недель Элизабет почувствовала, что настроение у нее улучшилось. Никогда раньше не доводилось ей предпринимать длительные морские путешествия, и холодок предвкушения пробежал у нее по спине, когда они поднимались по трапу, приветствуемые дежурным офицером.
– Замечательное судно, не так ли? – с восторгом произнес Адам, когда стюард повел их к каютам. – Полагаю, мы славно проведем время на борту.
Элизабет, как всегда стройная и элегантная, в темно-бежевом костюме с высокими, по моде, плечами и с шоколадного цвета норковым палантином на руке, согласно улыбнулась. Стюард в этот момент как раз обернулся, чтобы сообщить, что все бары на судне уже открыты. Он поймал улыбку Элизабет, и слова вдруг застряли в горле. «Господи, какая красивая женщина!» – подумал он и спешно сверился со списком пассажиров. Она явно слишком молода для супруги мистера Гарланда. Может, дочка? Или племянница? Но как только он отыскал в списке их имена, всякая надежда на романтические отношения растаяла без следа.
– Вот ваша каюта, сэр, – обратился он к Адаму, распахивая дверь и всей душой ненавидя в этот момент старого удачливого кобеля. – Сэр, мадам, надеюсь, вам понравится у нас на корабле.
Каюта была просторной. Вместо привычных коек тут стояли настоящие кровати, имелись ванная комната и удобные встроенные шкафы для одежды и багажа.
– Три с половиной недели в море, – сказал жене Адам, не скрывая своего восхищения подобной перспективой. – Это у нас будет чем-то вроде второго медового месяца.
Элизабет положила норковый палантин на постель, и Адам крепко обнял ее.
– Я люблю тебя, Бет, – сказал он, и его губы, горячие и требовательные, припали к ее рту.
Она понимала, что он готов прямо сейчас заняться любовью. Но Элизабет этого совсем не хотелось. Не сейчас, во всяком случае. Если он будет настаивать, она не выдержит, ее притворства может не хватить. И тогда Адам поймет, что, как бы ни старался, она относится к его нежным и умелым ласкам вовсе не с таким пылом, как он к ее нежностям. Это наверняка его очень расстроит, и все долгое путешествие будет испорчено.
– Давай поднимемся на верхнюю палубу и дождемся отплытия, – предложила она. – Пока еще не поздно, хочу еще разок взглянуть на Англию.
Он усмехнулся.
– Единственный кусочек Англии, который сейчас открывается взгляду, – это мрачные доки Саутгемптона.
– Меня вполне устроят эти доки, – сказала она, взяв его за руку. – Пойдем, а то опоздаем.
По отделанным красным деревом коридорам они поднялись по главному трапу в центральный холл. Огромное изображение Нептуна занимало целую стену. Помещение было забито пассажирами и провожающими, все говорили хором, стараясь перекричать друг друга, раздавались многочисленные громкие, даже чуть истеричные слова прощания.
На верхней палубе было свежо, и Элизабет зябко передернула плечами, пожалев об оставленном в каюте палантине.
– Последний багаж доставили на борт, – пояснил Адам, указав на подъемный кран: огромная пустая веревочная корзина на стреле болталась на ветру.
– Просим всех провожающих сойти на берег, – объявили по корабельной трансляции. Адам и Элизабет, опершись о перила, проследили за тем, как провожающие сошли. Трап убрали и укрепили.
– Через несколько минут поднимут якорь, – с мальчишеским восторгом в голосе сообщил Адам.
В это время к причалу подъехало такси. Открылась дверца, и из машины вышла элегантно одетая дама. На ее длинных красивых ногах блестели тончайшие шелковые чулки; ярко-розовый шерстяной костюм был явно от парижского портного. Ветер трепал лисий мех на плечах дамы. Изящная, украшенная перьями шляпка была лихо заломлена.
– Это же Луиза Изабель! – воскликнула Элизабет и принялась истово махать рукой. – Луиза! Луиза!
Принцесса подбежала к краю причала, увидела, что трап уже поднят, и с коротким смешком развела руками.
– Меня уже не пустят на борт. Опоздала! – крикнула она. – Желаю тебе удачи, Элизабет! Удачи, Адам!
Взвыла сирена, заглушив своим ревом все крики и голоса. Якоря были подняты, и корабль медленно и торжественно отчалил.
– До свидания, Луиза! – крикнула Элизабет. – До-сви-да-ни-я!
Она махала, пока не заболела рука и пока корабль не отошел на почтительное расстояние от причала, когда принцессу уже нельзя было различить в толпе провожавших. Элизабет отвернулась, в глазах у нее стояли слезы. Она молча пошла за Адамом в каюту. Как же ей будет недоставать Луизы!.. Кроме Адама, Луиза была человеком, который соединял для Элизабет прошлое и настоящее.
Единственный на борту судна рояль стоял в салоне первого класса. Корабельный тапер охотно позволил Элизабет играть. По утрам, пока почти все пассажиры еще оставались в каютах, Элизабет садилась за рояль и исполняла произведения Шопена, Моцарта, Баха на инструменте, что раньше был знаком только с музыкой Ирвинга Берлина и Дюка Эллингтона.
Большинство пассажиров возвращались в Гонконг после проведенного в Англии отпуска. Спустя совсем немного времени Элизабет убедилась в правоте слов Лея Стаффорда о том, что в Гонконге никто не воспринимает всерьез военную угрозу со стороны Японии.
– Япония! – презрительно воскликнул пожилой полковник, когда Элизабет попыталась было заговорить с ним о возможном нападении. – Япония! Кто, скажите на милость, заронил в вашу головку подобную чушь? Одно дело, когда японцы нападают на китайцев, драгоценная, но мериться силами с британской мощью – это, скажу я вам, совсем другое. – Он чистосердечно рассмеялся: сама по себе подобная вероятность показалась ему весьма забавной.
И Адам, казалось, перестал думать о будущем нападении. Оказавшись на борту «Восточной принцессы», неспешно бороздившей волны Средиземного моря, направляясь к Суэцкому каналу, он заметно расслабился. Адам подолгу загорал на палубе, играл в теннис и забавлялся метанием дротиков. Чуть не каждый вечер он допоздна танцевал с Элизабет.
Однажды Элизабет довелось услышать замечание одной из пассажирок, и она наконец поняла, почему Адам так настойчиво стремился участвовать в войне.
С миссис Смит, пожилой и порядком выжившей из ума дамой, Элизабет нередко прогуливалась по палубе, сидела в шезлонгах и поддерживала необременительный разговор. Когда они подплывали к Порт-Саиду, Адам подошел к ним; он только что переоделся и был в белом теннисном костюме.
– Очень рада вас видеть, мистер Гарланд, – приветствовала его миссис Смит. – С вашей очаровательной дочерью всегда приятно поболтать. Когда прибудем в Гонконг, мне будет ужасно ее недоставать.
Элизабет улыбнулась, взяла изуродованную артритом руку миссис Смит и невозмутимо поправила:
– Адам – мой муж, миссис Смит, а не отец.
Старушка принялась торопливо извиняться. Элизабет с улыбкой взглянула на Адама, полагая, что эта нелепая ситуация позабавит его не меньше, чем ее.
Но Адам не увидел в происшедшем ничего забавного. Морщины вокруг его рта стали глубже, лицо побледнело, губы плотно сжались. Он сдержанно пояснил, что отправляется играть в теннис и рассчитывает, что Элизабет придет за него поболеть.
– О Господи, надеюсь, он не обиделся на меня, – суетливо заговорила миссис Смит, как только Адам отошел. – Ума не приложу, отчего это я вдруг решила, что вы отец и дочь. Ну конечно, вы супруги, это видно невооруженным глазом. Какая с моей стороны непростительная, я бы даже сказала, глупая ошибка!
– Не переживайте, никто на вас не обиделся, – пыталась ее успокоить Элизабет, но когда она посмотрела вслед Адаму, ее брови чуть сошлись на переносице, а в глазах появилось задумчивое выражение. Ей никогда не приходило в голову, что он может так болезненно ощущать их разницу в возрасте. Мысль показалась Элизабет занятной. Она теперь, кажется, поняла, почему Адаму так хотелось считать себя пригодным к участию в активных боевых действиях по защите короля и отечества.
В тот вечер, за ужином, Элизабет приглядывалась к отражению в зеркале ресторана. За последние несколько месяцев Адам значительно раздобрел, его плотно сбитое тело стало обычным для людей среднего возраста. Волосы, еще густые, были щедро подернуты серебром, морщины вокруг носа и рта углубились.
На Элизабет было шелковое платье цвета нильской воды. Юбка была расшита изумительными цветами из крошечных блесток. Волосы, забранные двумя черепаховыми гребнями, оставляли лицо открытым, а длинные пряди свободно ниспадали на плечи. В свои двадцать четыре года Элизабет выглядела от силы на восемнадцать.
На следующий день она поменяла прическу. Собрала волосы в пучок на затылке, оголив шею. Теперь-то миссис Смит вряд ли повторит свою недавнюю ошибку.
Несмотря на то что Элизабет уезжала из Лондона с тяжелым сердцем, отказавшись от престижных концертов, путешествие в Гонконг очень ей понравилось. Едва корабль миновал Бискайский залив, установились хорошие солнечные дни. Никто на борту «Восточной принцессы» не говорил о войне, не было также и неприятных газет с рассказами о похождениях Гитлера и его камарильи, о Муссолини и его чернорубашечниках. Англичане, возвращавшиеся в Сингапур и Гонконг, были совершенно уверены, что никакая сила не в состоянии нарушить их наконец-то устоявшийся быт на новом месте.
– Ваш муж не прав в отношении японцев, дорогая, – сказала как-то миссис Смит. – Что бы ни случилось в Европе, это не может иметь никакого резонанса на Востоке. – Миссис Смит безмятежно улыбнулась. – Жизнь в Сингапуре будет такой же, как заведено с 1819 года, когда остров отняли у датчан. И в Гонконге все будет в точности так же, как было с 1841 года, когда капитан Эллиот отобрал этот остров у китайцев. Вот увидите, дорогая, вам наверняка там очень понравится. Гонконг – сказочный остров. Другого такого в целом свете не сыщешь.
В конце марта корабль вошел наконец в Индийский океан. А неделю спустя Элизабет внезапно проснулась от мысли, что через несколько часов вдали покажется остров, который миссис Смит назвала сказочным.
Элизабет уселась с биноклем на палубе. «Восточная принцесса» проходила мимо сотен необитаемых островов и островков. Порывы ветра приносили с земли ароматы незнакомых цветов и растений. На палубе к Элизабет подошел Адам, и они вдвоем наблюдали, как из-за горизонта на них тихо надвигались и принимали все более определенные очертания холмы и горы.
– Вот откуда следует подходить к Гонконгу, – с восхищением произнес Адам, опираясь руками о поручни. – Через час мы будем у цели.
– Чувствуешь, как пахнет? – спросила Элизабет с наслаждением истинного гурмана. – Никогда прежде не встречала ничего прекраснее. Миссис Смит говорит, что Гонконг означает «благоухающий».
Адам усмехнулся.
– Судя по рассказам Стаффорда, на берегу будут и другие ароматы. Не все из них окажутся благоуханными.
Элизабет рассмеялась. Напряжение, которое явственно ощущалось в последние недели их жизни в Англии и в первые дни на борту корабля, исчезло. Она была убеждена, что их пребывание в Гонконге не затянется и что уже через несколько месяцев они вернутся в Англию. Неуемная натура Адама успокоится, и тогда она всецело отдастся музыке. А пока что Элизабет собиралась проявить максимальное терпение и по возможности насладиться путешествием.
– Ты только взгляни на эти горы! Я даже не предполагал, что они такие красивые! – воскликнул Адам. – Во-он та вершина уж наверняка не меньше пяти тысяч футов в высоту.
Высокий, прекрасно сложенный мужчина в этот момент подошел к Адаму.
– Это пик Виктория, – сказал он. – Самая высокая вершина на острове. Хотя и другие почти не уступают ей в высоте. Вон там, чуть западнее, гора Батлера. Справа же – гора Николсона. Я всегда был уверен, что свое название она получила в честь одного из моих предков. Меня зовут Том Николсон. – Он крепко пожал руку Адаму.
– Адам Гарланд, – сказал Адам, повернулся и представил жену: – А это моя супруга Элизабет.
– Очень рад познакомиться, миссис Гарланд, – искренне и весьма радушно произнес Том Николсон. Он обратил внимание на эту женщину сразу же, как только «Восточная принцесса» отчалила из Саутгемптона. Да и немыслимо было не заметить ее. Ее красота распространяла какое-то неземное сияние. Где бы ни появлялась Элизабет, к ней устремлялись многочисленные мужские взгляды. Том подумал о том, где удалось Гарланду отхватить такую красавицу. Ей от силы могло быть лет двадцать, ну, не больше двадцати одного. Гарланду же наверняка шло к пятидесяти. К тому же он был совершенно лишен того сильного мужского обаяния, которое подчас скрепляет брак разновозрастных людей.
– Раз уж вам так хорошо известны эти горы, вы, вероятно, тоже один из здешних эмигрантов, – предположил Адам, и Том Николсон неохотно перевел взгляд с Элизабет на ее мужа.
– Именно так, – сказал он и обаятельно улыбнулся. – С тех пор как мне исполнилось тридцать два, живу здесь. Занимаю мелкую должность в государственном учреждении. Это в наказание за мои прежние грехи. И главное, чего опасаюсь, – как бы меня не отправили отсюда куда-нибудь подальше.
В глазах Адама обозначился явный интерес к собеседнику.
– Мы впервые едем на остров. Скажите, а какова официальная политика местных властей в отношении японцев? Я слышал, они зарятся на Филиппины и даже на Малайю. Так ли это?
– Ну, они поглядывают уже не одну сотню лет, – сказал Том, словно речь шла о чем-то несущественном. – Это ни к чему не приведет. Если уж они захотят расширить границы своей империи, то могут рассчитывать лишь на то, что сумеют отобрать у китайцев.
Адам с удовольствием развил бы тему, но корабль приближался к острову и публика толпой высыпала на палубу.
– Ну разве не великолепно?! – сказала Элизабет, взявшись за поручень. – Ты посмотри, сколько разных суденышек! Что это такое? Местные лодки джонки?
– Те, что поменьше, – это китайские лодки сампаны. А вот трехмачтовые – это как раз и есть джонки, – с улыбкой пояснил Том. – В этих лодках живут, едят и умирают многие аборигены, чуть ли не большинство островитян. Не понимаю, честно говоря, как это китайцам удалось приобрести репутацию бесстрастных людей. Они такие же шумные и импульсивные, как итальянцы.
Элизабет рассмеялась, и Том почувствовал, что его интерес к этой женщине усилился. Ее хрипловатый смех действовал на него столь же неотразимо, как и ее красота.
– Вы где намерены остановиться? – поинтересовался он у Адама, размышляя над тем, надолго ли они прибыли и какова истинная причина их приезда.
– В отеле «Пенинсула», – ответил Адам. – Но поскольку мы можем задержаться надолго, вероятно', придется подыскать более постоянное жилье.
– Самый популярный здесь жилой массив – это Пик, – сказал Том, чувствуя, что его собеседник не слишком стеснен в средствах. – Мой дом, например, находится именно там. – Он вытащил из нагрудного кармана визитную карточку с золотым обрезом и протянул Адаму. – Вы не откажетесь поужинать со мной, после того как устроитесь? В следующий четверг или в пятницу?
– В пятницу было бы очень удобно, – принял приглашение Адам, радуясь тому, что, еще не успев сойти на берег, они обзавелись знакомым. – Ты ведь не против, Бет?
Но Элизабет не прислушивалась к мужскому разговору. Она не отрываясь смотрела сейчас на Гонконг, любуясь зелеными горными склонами, крутыми каменными уступами, поднимающимися из моря, наслаждалась живописным заливом, сплошь заполненным сампанами и джонками с парусами самых разнообразных цветов и оттенков. Вода в заливе переливалась всеми цветами радуги, добавляя виду прелести.
Глядя сейчас на Элизабет, Адам испытывал сдержанное удовлетворение. Здесь, в Гонконге, они смогут быть куда ближе друг другу, чем в Лондоне. Тут не будет никаких концертов, и Элизабет все свое время будет уделять лишь ему одному. Ей не придется просиживать подолгу за инструментом. Стало быть, Адам принял совершенно правильное решение, отправляясь сюда. Гонконг – лучшее место для них. Адам глубоко вздохнул. Он смотрел в будущее с оптимизмом. По крайней мере в не столь отдаленное будущее.
Глава 7
– Замечательное судно, не так ли? – с восторгом произнес Адам, когда стюард повел их к каютам. – Полагаю, мы славно проведем время на борту.
Элизабет, как всегда стройная и элегантная, в темно-бежевом костюме с высокими, по моде, плечами и с шоколадного цвета норковым палантином на руке, согласно улыбнулась. Стюард в этот момент как раз обернулся, чтобы сообщить, что все бары на судне уже открыты. Он поймал улыбку Элизабет, и слова вдруг застряли в горле. «Господи, какая красивая женщина!» – подумал он и спешно сверился со списком пассажиров. Она явно слишком молода для супруги мистера Гарланда. Может, дочка? Или племянница? Но как только он отыскал в списке их имена, всякая надежда на романтические отношения растаяла без следа.
– Вот ваша каюта, сэр, – обратился он к Адаму, распахивая дверь и всей душой ненавидя в этот момент старого удачливого кобеля. – Сэр, мадам, надеюсь, вам понравится у нас на корабле.
Каюта была просторной. Вместо привычных коек тут стояли настоящие кровати, имелись ванная комната и удобные встроенные шкафы для одежды и багажа.
– Три с половиной недели в море, – сказал жене Адам, не скрывая своего восхищения подобной перспективой. – Это у нас будет чем-то вроде второго медового месяца.
Элизабет положила норковый палантин на постель, и Адам крепко обнял ее.
– Я люблю тебя, Бет, – сказал он, и его губы, горячие и требовательные, припали к ее рту.
Она понимала, что он готов прямо сейчас заняться любовью. Но Элизабет этого совсем не хотелось. Не сейчас, во всяком случае. Если он будет настаивать, она не выдержит, ее притворства может не хватить. И тогда Адам поймет, что, как бы ни старался, она относится к его нежным и умелым ласкам вовсе не с таким пылом, как он к ее нежностям. Это наверняка его очень расстроит, и все долгое путешествие будет испорчено.
– Давай поднимемся на верхнюю палубу и дождемся отплытия, – предложила она. – Пока еще не поздно, хочу еще разок взглянуть на Англию.
Он усмехнулся.
– Единственный кусочек Англии, который сейчас открывается взгляду, – это мрачные доки Саутгемптона.
– Меня вполне устроят эти доки, – сказала она, взяв его за руку. – Пойдем, а то опоздаем.
По отделанным красным деревом коридорам они поднялись по главному трапу в центральный холл. Огромное изображение Нептуна занимало целую стену. Помещение было забито пассажирами и провожающими, все говорили хором, стараясь перекричать друг друга, раздавались многочисленные громкие, даже чуть истеричные слова прощания.
На верхней палубе было свежо, и Элизабет зябко передернула плечами, пожалев об оставленном в каюте палантине.
– Последний багаж доставили на борт, – пояснил Адам, указав на подъемный кран: огромная пустая веревочная корзина на стреле болталась на ветру.
– Просим всех провожающих сойти на берег, – объявили по корабельной трансляции. Адам и Элизабет, опершись о перила, проследили за тем, как провожающие сошли. Трап убрали и укрепили.
– Через несколько минут поднимут якорь, – с мальчишеским восторгом в голосе сообщил Адам.
В это время к причалу подъехало такси. Открылась дверца, и из машины вышла элегантно одетая дама. На ее длинных красивых ногах блестели тончайшие шелковые чулки; ярко-розовый шерстяной костюм был явно от парижского портного. Ветер трепал лисий мех на плечах дамы. Изящная, украшенная перьями шляпка была лихо заломлена.
– Это же Луиза Изабель! – воскликнула Элизабет и принялась истово махать рукой. – Луиза! Луиза!
Принцесса подбежала к краю причала, увидела, что трап уже поднят, и с коротким смешком развела руками.
– Меня уже не пустят на борт. Опоздала! – крикнула она. – Желаю тебе удачи, Элизабет! Удачи, Адам!
Взвыла сирена, заглушив своим ревом все крики и голоса. Якоря были подняты, и корабль медленно и торжественно отчалил.
– До свидания, Луиза! – крикнула Элизабет. – До-сви-да-ни-я!
Она махала, пока не заболела рука и пока корабль не отошел на почтительное расстояние от причала, когда принцессу уже нельзя было различить в толпе провожавших. Элизабет отвернулась, в глазах у нее стояли слезы. Она молча пошла за Адамом в каюту. Как же ей будет недоставать Луизы!.. Кроме Адама, Луиза была человеком, который соединял для Элизабет прошлое и настоящее.
Единственный на борту судна рояль стоял в салоне первого класса. Корабельный тапер охотно позволил Элизабет играть. По утрам, пока почти все пассажиры еще оставались в каютах, Элизабет садилась за рояль и исполняла произведения Шопена, Моцарта, Баха на инструменте, что раньше был знаком только с музыкой Ирвинга Берлина и Дюка Эллингтона.
Большинство пассажиров возвращались в Гонконг после проведенного в Англии отпуска. Спустя совсем немного времени Элизабет убедилась в правоте слов Лея Стаффорда о том, что в Гонконге никто не воспринимает всерьез военную угрозу со стороны Японии.
– Япония! – презрительно воскликнул пожилой полковник, когда Элизабет попыталась было заговорить с ним о возможном нападении. – Япония! Кто, скажите на милость, заронил в вашу головку подобную чушь? Одно дело, когда японцы нападают на китайцев, драгоценная, но мериться силами с британской мощью – это, скажу я вам, совсем другое. – Он чистосердечно рассмеялся: сама по себе подобная вероятность показалась ему весьма забавной.
И Адам, казалось, перестал думать о будущем нападении. Оказавшись на борту «Восточной принцессы», неспешно бороздившей волны Средиземного моря, направляясь к Суэцкому каналу, он заметно расслабился. Адам подолгу загорал на палубе, играл в теннис и забавлялся метанием дротиков. Чуть не каждый вечер он допоздна танцевал с Элизабет.
Однажды Элизабет довелось услышать замечание одной из пассажирок, и она наконец поняла, почему Адам так настойчиво стремился участвовать в войне.
С миссис Смит, пожилой и порядком выжившей из ума дамой, Элизабет нередко прогуливалась по палубе, сидела в шезлонгах и поддерживала необременительный разговор. Когда они подплывали к Порт-Саиду, Адам подошел к ним; он только что переоделся и был в белом теннисном костюме.
– Очень рада вас видеть, мистер Гарланд, – приветствовала его миссис Смит. – С вашей очаровательной дочерью всегда приятно поболтать. Когда прибудем в Гонконг, мне будет ужасно ее недоставать.
Элизабет улыбнулась, взяла изуродованную артритом руку миссис Смит и невозмутимо поправила:
– Адам – мой муж, миссис Смит, а не отец.
Старушка принялась торопливо извиняться. Элизабет с улыбкой взглянула на Адама, полагая, что эта нелепая ситуация позабавит его не меньше, чем ее.
Но Адам не увидел в происшедшем ничего забавного. Морщины вокруг его рта стали глубже, лицо побледнело, губы плотно сжались. Он сдержанно пояснил, что отправляется играть в теннис и рассчитывает, что Элизабет придет за него поболеть.
– О Господи, надеюсь, он не обиделся на меня, – суетливо заговорила миссис Смит, как только Адам отошел. – Ума не приложу, отчего это я вдруг решила, что вы отец и дочь. Ну конечно, вы супруги, это видно невооруженным глазом. Какая с моей стороны непростительная, я бы даже сказала, глупая ошибка!
– Не переживайте, никто на вас не обиделся, – пыталась ее успокоить Элизабет, но когда она посмотрела вслед Адаму, ее брови чуть сошлись на переносице, а в глазах появилось задумчивое выражение. Ей никогда не приходило в голову, что он может так болезненно ощущать их разницу в возрасте. Мысль показалась Элизабет занятной. Она теперь, кажется, поняла, почему Адаму так хотелось считать себя пригодным к участию в активных боевых действиях по защите короля и отечества.
В тот вечер, за ужином, Элизабет приглядывалась к отражению в зеркале ресторана. За последние несколько месяцев Адам значительно раздобрел, его плотно сбитое тело стало обычным для людей среднего возраста. Волосы, еще густые, были щедро подернуты серебром, морщины вокруг носа и рта углубились.
На Элизабет было шелковое платье цвета нильской воды. Юбка была расшита изумительными цветами из крошечных блесток. Волосы, забранные двумя черепаховыми гребнями, оставляли лицо открытым, а длинные пряди свободно ниспадали на плечи. В свои двадцать четыре года Элизабет выглядела от силы на восемнадцать.
На следующий день она поменяла прическу. Собрала волосы в пучок на затылке, оголив шею. Теперь-то миссис Смит вряд ли повторит свою недавнюю ошибку.
Несмотря на то что Элизабет уезжала из Лондона с тяжелым сердцем, отказавшись от престижных концертов, путешествие в Гонконг очень ей понравилось. Едва корабль миновал Бискайский залив, установились хорошие солнечные дни. Никто на борту «Восточной принцессы» не говорил о войне, не было также и неприятных газет с рассказами о похождениях Гитлера и его камарильи, о Муссолини и его чернорубашечниках. Англичане, возвращавшиеся в Сингапур и Гонконг, были совершенно уверены, что никакая сила не в состоянии нарушить их наконец-то устоявшийся быт на новом месте.
– Ваш муж не прав в отношении японцев, дорогая, – сказала как-то миссис Смит. – Что бы ни случилось в Европе, это не может иметь никакого резонанса на Востоке. – Миссис Смит безмятежно улыбнулась. – Жизнь в Сингапуре будет такой же, как заведено с 1819 года, когда остров отняли у датчан. И в Гонконге все будет в точности так же, как было с 1841 года, когда капитан Эллиот отобрал этот остров у китайцев. Вот увидите, дорогая, вам наверняка там очень понравится. Гонконг – сказочный остров. Другого такого в целом свете не сыщешь.
В конце марта корабль вошел наконец в Индийский океан. А неделю спустя Элизабет внезапно проснулась от мысли, что через несколько часов вдали покажется остров, который миссис Смит назвала сказочным.
Элизабет уселась с биноклем на палубе. «Восточная принцесса» проходила мимо сотен необитаемых островов и островков. Порывы ветра приносили с земли ароматы незнакомых цветов и растений. На палубе к Элизабет подошел Адам, и они вдвоем наблюдали, как из-за горизонта на них тихо надвигались и принимали все более определенные очертания холмы и горы.
– Вот откуда следует подходить к Гонконгу, – с восхищением произнес Адам, опираясь руками о поручни. – Через час мы будем у цели.
– Чувствуешь, как пахнет? – спросила Элизабет с наслаждением истинного гурмана. – Никогда прежде не встречала ничего прекраснее. Миссис Смит говорит, что Гонконг означает «благоухающий».
Адам усмехнулся.
– Судя по рассказам Стаффорда, на берегу будут и другие ароматы. Не все из них окажутся благоуханными.
Элизабет рассмеялась. Напряжение, которое явственно ощущалось в последние недели их жизни в Англии и в первые дни на борту корабля, исчезло. Она была убеждена, что их пребывание в Гонконге не затянется и что уже через несколько месяцев они вернутся в Англию. Неуемная натура Адама успокоится, и тогда она всецело отдастся музыке. А пока что Элизабет собиралась проявить максимальное терпение и по возможности насладиться путешествием.
– Ты только взгляни на эти горы! Я даже не предполагал, что они такие красивые! – воскликнул Адам. – Во-он та вершина уж наверняка не меньше пяти тысяч футов в высоту.
Высокий, прекрасно сложенный мужчина в этот момент подошел к Адаму.
– Это пик Виктория, – сказал он. – Самая высокая вершина на острове. Хотя и другие почти не уступают ей в высоте. Вон там, чуть западнее, гора Батлера. Справа же – гора Николсона. Я всегда был уверен, что свое название она получила в честь одного из моих предков. Меня зовут Том Николсон. – Он крепко пожал руку Адаму.
– Адам Гарланд, – сказал Адам, повернулся и представил жену: – А это моя супруга Элизабет.
– Очень рад познакомиться, миссис Гарланд, – искренне и весьма радушно произнес Том Николсон. Он обратил внимание на эту женщину сразу же, как только «Восточная принцесса» отчалила из Саутгемптона. Да и немыслимо было не заметить ее. Ее красота распространяла какое-то неземное сияние. Где бы ни появлялась Элизабет, к ней устремлялись многочисленные мужские взгляды. Том подумал о том, где удалось Гарланду отхватить такую красавицу. Ей от силы могло быть лет двадцать, ну, не больше двадцати одного. Гарланду же наверняка шло к пятидесяти. К тому же он был совершенно лишен того сильного мужского обаяния, которое подчас скрепляет брак разновозрастных людей.
– Раз уж вам так хорошо известны эти горы, вы, вероятно, тоже один из здешних эмигрантов, – предположил Адам, и Том Николсон неохотно перевел взгляд с Элизабет на ее мужа.
– Именно так, – сказал он и обаятельно улыбнулся. – С тех пор как мне исполнилось тридцать два, живу здесь. Занимаю мелкую должность в государственном учреждении. Это в наказание за мои прежние грехи. И главное, чего опасаюсь, – как бы меня не отправили отсюда куда-нибудь подальше.
В глазах Адама обозначился явный интерес к собеседнику.
– Мы впервые едем на остров. Скажите, а какова официальная политика местных властей в отношении японцев? Я слышал, они зарятся на Филиппины и даже на Малайю. Так ли это?
– Ну, они поглядывают уже не одну сотню лет, – сказал Том, словно речь шла о чем-то несущественном. – Это ни к чему не приведет. Если уж они захотят расширить границы своей империи, то могут рассчитывать лишь на то, что сумеют отобрать у китайцев.
Адам с удовольствием развил бы тему, но корабль приближался к острову и публика толпой высыпала на палубу.
– Ну разве не великолепно?! – сказала Элизабет, взявшись за поручень. – Ты посмотри, сколько разных суденышек! Что это такое? Местные лодки джонки?
– Те, что поменьше, – это китайские лодки сампаны. А вот трехмачтовые – это как раз и есть джонки, – с улыбкой пояснил Том. – В этих лодках живут, едят и умирают многие аборигены, чуть ли не большинство островитян. Не понимаю, честно говоря, как это китайцам удалось приобрести репутацию бесстрастных людей. Они такие же шумные и импульсивные, как итальянцы.
Элизабет рассмеялась, и Том почувствовал, что его интерес к этой женщине усилился. Ее хрипловатый смех действовал на него столь же неотразимо, как и ее красота.
– Вы где намерены остановиться? – поинтересовался он у Адама, размышляя над тем, надолго ли они прибыли и какова истинная причина их приезда.
– В отеле «Пенинсула», – ответил Адам. – Но поскольку мы можем задержаться надолго, вероятно', придется подыскать более постоянное жилье.
– Самый популярный здесь жилой массив – это Пик, – сказал Том, чувствуя, что его собеседник не слишком стеснен в средствах. – Мой дом, например, находится именно там. – Он вытащил из нагрудного кармана визитную карточку с золотым обрезом и протянул Адаму. – Вы не откажетесь поужинать со мной, после того как устроитесь? В следующий четверг или в пятницу?
– В пятницу было бы очень удобно, – принял приглашение Адам, радуясь тому, что, еще не успев сойти на берег, они обзавелись знакомым. – Ты ведь не против, Бет?
Но Элизабет не прислушивалась к мужскому разговору. Она не отрываясь смотрела сейчас на Гонконг, любуясь зелеными горными склонами, крутыми каменными уступами, поднимающимися из моря, наслаждалась живописным заливом, сплошь заполненным сампанами и джонками с парусами самых разнообразных цветов и оттенков. Вода в заливе переливалась всеми цветами радуги, добавляя виду прелести.
Глядя сейчас на Элизабет, Адам испытывал сдержанное удовлетворение. Здесь, в Гонконге, они смогут быть куда ближе друг другу, чем в Лондоне. Тут не будет никаких концертов, и Элизабет все свое время будет уделять лишь ему одному. Ей не придется просиживать подолгу за инструментом. Стало быть, Адам принял совершенно правильное решение, отправляясь сюда. Гонконг – лучшее место для них. Адам глубоко вздохнул. Он смотрел в будущее с оптимизмом. По крайней мере в не столь отдаленное будущее.
Глава 7
Когда на следующее утро Элизабет проснулась, в окно било яркое раскаленное солнце. Она с удовольствием потянулась, затем осторожно, чтобы не потревожить Адама, соскочила с постели на устилавший пол плотный ковер и сразу же набросила шифоновый пеньюар. Было не больше половины шестого утра.
Отворив трехстворчатую дверь на балкон, Элизабет почувствовала свежий ветерок с запахами местных растений.
Отель «Пенинсула» располагался на полуострове Цзюлун, его фасад смотрел на залив. Искрящаяся водная гладь отделяла отель от острова Сянган и суетливого неугомонного города Виктория. По другую сторону залива располагалась и каменная громада, которую Том Николсон назвал Пиком. Элизабет могла сейчас отчетливо разглядеть многочисленные строения, облепившие склоны этой гранитной возвышенности. Среди домов встречались шикарные белоснежные, окруженные роскошными садами особняки. Именно в этом районе Том Николсон предложил им подыскать подходящий дом. При мысли о том, что они будут там жить, у Элизабет по спине пробежал холодок. Пусть судьба оторвала ее от Лондона, вынудила оставить богатую и разнообразную музыкальными событиями столичную жизнь, но, судя по всему, судьба же готовилась предложить ей кое-что взамен. Она даже и мечтать не могла о том, чтобы жить в таком экзотическом, великолепном месте, как Пик.
– Как ты, дорогая? – час спустя спросил Адам. Еще в пижаме, он подошел и встал рядом с Элизабет.
Она с улыбкой обернулась к мужу. Это была одна из тех смутно проявляющихся, очаровательно-чувственных улыбок, от которых Адаму делалось душно и становилось трудно дышать, словно ему дали под дых.
– Все в порядке. Просто я не могла больше спать. Такое чувство, будто я снова маленькая, а на пороге Рождество. Никогда раньше не видела такой красоты!
Адам обнял ее за талию, и некоторое время они вместе любовались заливом, оживляемым покачивающимися на воде сампанами и джонками, их мачтами и разноцветными парусами. Вдали возвышались вершины Гонконга, изрезанные расщелинами и зеленеющими альпийскими лугами.
– Замечательно, не правда ли? – удовлетворенно произнес Адам. – Позавтракаем и сразу же, если ты не против, отправимся туда, посмотрим на эту красоту поближе.
– Но мне казалось, у тебя на утро назначена встреча с Леем Стаффордом?
– В полдень. – Адам поднял телефонную трубку и позвонил администратору отеля. – Так что все утро в нашем распоряжении. А после встречи с Леем начнем подыскивать себе жилье.
Позавтракали в номере, на балконе; им подали яичницу с беконом, папайю, манговый сок и кофе. Когда они вышли из отеля на улицу, от восхитительной прохлады раннего утра не осталось и следа. Она сменилась изнурительной жарой. Элизабет была благодарна даже слабому бризу, дувшему с моря и немного смягчавшему зной.
– Ничего, скоро привыкнешь, – с улыбкой пообещал ей Адам. – А в домах здесь установлены кондиционеры. Ты обратила внимание, что и в отеле есть установки для охлаждения воздуха?
Да, она это заметила. Именно под мерное жужжание кондиционеров она и заснула в предыдущую ночь. Теперь ей было совершенно ясно, почему Том Николсон советовал подыскать дом именно в районе Пика. Там, наверху, должно быть прохладнее.
– Ты не против, если мы отправимся в Викторию на пароме? – предложил Адам, когда они пробивали себе дорогу в толпе китаянок в черных традиционных одеждах. На головах у женщин были плоские соломенные шляпы, из-под которых на спину ниспадали гладкие иссиня-черные волосы. – Вскоре ветер усилится, и тебе станет полегче.
Паром оказался набит смеющимися, гомонливыми, отчаянно жестикулирующими китайцами. Вспомнив слова Тома Николсона, Элизабет улыбнулась. Он был совершенно прав. Китайцы куда больше походили на экспансивных итальянцев, чем на людей Востока, почему-то считающихся невозмутимыми.
Через несколько минут они причалили у пирса на островной части Гонконга.
– Должно быть, это не только самый красивый, но еще и самый узкий пролив в мире, – сказал Адам, помогая Элизабет пройти через толпу китайцев. Все пассажиры парома во что бы то ни стало пытались сойти на берег раньше остальных. – Найдем сейчас какое-нибудь подходящее местечко, посидим и чего-нибудь выпьем.
Около получаса они отдыхали в прохладе китайского чайного домика, потягивая жасминовый чай.
– Когда-то в Риме... – с улыбкой начал было Адам, но ему пришлось прерваться, так как перед ними поставили традиционные – без ручек – китайские чашки. Чай оказался приятнее, чем ожидали Элизабет и Адам. Они выпили по две чашки, наняли рикшу и отправились в свою первую, неспешную поездку по городу.
Когда рикша свернул на улочку, уводящую от залива, стало чуть потише и поспокойнее. Но все равно людей было множество. Казалось, все жители высыпали на узкие улицы. Велосипеды, трамваи, такси, зеваки, моряки, изящные китаянки, на спинах которых восседали строгие серьезные младенцы, создавали ужасную тесноту. Множество стариков и старух катили тележки, толпы покупателей переходили из одной лавчонки в другую; здешние прилавки назойливо бросались в глаза: яркие товары были аккуратно разложены прямо на земле. В воздухе стоял удушливый запах острых специй, сушеной рыбы и каких-то сладковатых цветов. Торговцы своими криками почти заглушали все прочие шумы.
– Несколько отличается от Бонд-стрит, ты не находишь? – поинтересовался Адам, любуясь шумной уличной пестротой.
– Тут куда интереснее, – согласилась Элизабет, сжимая его руку. – О Господи, ты только посмотри! Это же нефрит, Адам! Неужели настоящий?! Глазам своим не верю.
Они купили нефритовое колье, а также изящную лошадку из слоновой кости и пресс-папье из розового кварца. Все приобретенные безделушки были бережно доставлены в отель «Пенинсула».
В ресторане отеля Адам пообедал с Леем Стаффордом. Тот оказался плотным мужчиной, несколько полноватым, лет за пятьдесят, с приятными манерами и легкой открытой улыбкой.
– Признаться, меня весьма удивило ваше желание приехать в Гонконг и на месте разобраться, как лучше сейчас вести дела фирмы, – сказал он, знакомясь.
– Ну, у меня имелись и другие причины для приезда сюда, – с улыбкой сказал Адам. – Личного, я бы сказал, порядка. – Об этих причинах он, впрочем, не стал распространяться. – Мои коллеги из совета директоров не разделяют вашего мнения о том, что уже сейчас существует угроза деятельности компании. Они единодушно считают, что слишком преждевременно перекачивать отсюда капиталы.
Лей Стаффорд пожал плечами. Он никак не предполагал, что кто-то может прибыть из Лондона для выяснения ситуации на месте. Да еще привезет с собой жену. Лей старался не очень откровенно пялиться на Элизабет. Если Гарланд решит пробыть здесь подольше, эта женщина наверняка привлечет внимание многих мужчин. Англичане жили здесь очень кучно, стараясь поддерживать отношения исключительно в своем кругу. Конечно же, человеку такого положения, как Адам Гарланд, будет оказан самый радушный прием, но главное внимание перепадет его супруге. Ее изумительная красота, редкостная даже для блондинок, способна вскружить голову очень многим, а уж здесь, в Гонконге, подобные женщины производят и вовсе ошеломляющий эффект.
– Должен сказать, что я не разделяю общего мнения, – продолжал меж тем Адам.
– Элизабет... простите. – Лей с усилием оторвал взгляд от Элизабет и посмотрел на Адама.
– Я говорю, я не согласен с коллегами, – повторил Адам. – Полагаю, что вы гораздо лучше владеете здешней ситуацией. Ведь известно, что японцы давно уже зарятся на Филиппины и Малайю, а если разразится война в Европе, тогда ваши предположения, мне кажется, сбудутся. Японцы постараются воспользоваться моментом.
В глазах Лея обозначился явный интерес. Приятно было встретить человека, который придерживался сходных взглядов.
– Именно это, черт возьми, они и постараются сделать, – энергично произнес он. – Но стоит заговорить об этом с кем-нибудь из правительственных чиновников, как они буквально хохочут вам в лицо. Японскую агрессию здесь никто не принимает всерьез. Обычный беспочвенный оптимизм и тривиальная беспечность. Ох, как же все они ошибаются! Японцы – это вам не шуточки! Они фанатичны до безумия. Они безжалостны. Если кто сомневается, пусть побеседует с китайцами, им-то уж отлично все известно. Судите сами. Японцы с каждым днем все глубже вгрызаются в Китай. Но Китаем они не удовольствуются, ведь им хорошо известно о богатейших каучуковых плантациях и залежах олова в Бирме и в Малайе. Помяните мое слово, они выберут подходящий момент и сделают решительный шаг, и это обернется настоящей катастрофой.
В его словах звучала такая непреклонная уверенность, что по спине у Элизабет пробежал холодок от страха. До сих пор ей казалось, что предположения Адама о возможной войне на Востоке были безосновательными, что миссис Смит и полковник правы в своих рассуждениях. Сама мысль об агрессии Японии против Великобритании казалась Элизабет комичной и недостойной серьезного рассмотрения. Но сейчас, выслушав рассуждения Лея Стаффорда, она уже не была столь категоричной.
Отворив трехстворчатую дверь на балкон, Элизабет почувствовала свежий ветерок с запахами местных растений.
Отель «Пенинсула» располагался на полуострове Цзюлун, его фасад смотрел на залив. Искрящаяся водная гладь отделяла отель от острова Сянган и суетливого неугомонного города Виктория. По другую сторону залива располагалась и каменная громада, которую Том Николсон назвал Пиком. Элизабет могла сейчас отчетливо разглядеть многочисленные строения, облепившие склоны этой гранитной возвышенности. Среди домов встречались шикарные белоснежные, окруженные роскошными садами особняки. Именно в этом районе Том Николсон предложил им подыскать подходящий дом. При мысли о том, что они будут там жить, у Элизабет по спине пробежал холодок. Пусть судьба оторвала ее от Лондона, вынудила оставить богатую и разнообразную музыкальными событиями столичную жизнь, но, судя по всему, судьба же готовилась предложить ей кое-что взамен. Она даже и мечтать не могла о том, чтобы жить в таком экзотическом, великолепном месте, как Пик.
– Как ты, дорогая? – час спустя спросил Адам. Еще в пижаме, он подошел и встал рядом с Элизабет.
Она с улыбкой обернулась к мужу. Это была одна из тех смутно проявляющихся, очаровательно-чувственных улыбок, от которых Адаму делалось душно и становилось трудно дышать, словно ему дали под дых.
– Все в порядке. Просто я не могла больше спать. Такое чувство, будто я снова маленькая, а на пороге Рождество. Никогда раньше не видела такой красоты!
Адам обнял ее за талию, и некоторое время они вместе любовались заливом, оживляемым покачивающимися на воде сампанами и джонками, их мачтами и разноцветными парусами. Вдали возвышались вершины Гонконга, изрезанные расщелинами и зеленеющими альпийскими лугами.
– Замечательно, не правда ли? – удовлетворенно произнес Адам. – Позавтракаем и сразу же, если ты не против, отправимся туда, посмотрим на эту красоту поближе.
– Но мне казалось, у тебя на утро назначена встреча с Леем Стаффордом?
– В полдень. – Адам поднял телефонную трубку и позвонил администратору отеля. – Так что все утро в нашем распоряжении. А после встречи с Леем начнем подыскивать себе жилье.
Позавтракали в номере, на балконе; им подали яичницу с беконом, папайю, манговый сок и кофе. Когда они вышли из отеля на улицу, от восхитительной прохлады раннего утра не осталось и следа. Она сменилась изнурительной жарой. Элизабет была благодарна даже слабому бризу, дувшему с моря и немного смягчавшему зной.
– Ничего, скоро привыкнешь, – с улыбкой пообещал ей Адам. – А в домах здесь установлены кондиционеры. Ты обратила внимание, что и в отеле есть установки для охлаждения воздуха?
Да, она это заметила. Именно под мерное жужжание кондиционеров она и заснула в предыдущую ночь. Теперь ей было совершенно ясно, почему Том Николсон советовал подыскать дом именно в районе Пика. Там, наверху, должно быть прохладнее.
– Ты не против, если мы отправимся в Викторию на пароме? – предложил Адам, когда они пробивали себе дорогу в толпе китаянок в черных традиционных одеждах. На головах у женщин были плоские соломенные шляпы, из-под которых на спину ниспадали гладкие иссиня-черные волосы. – Вскоре ветер усилится, и тебе станет полегче.
Паром оказался набит смеющимися, гомонливыми, отчаянно жестикулирующими китайцами. Вспомнив слова Тома Николсона, Элизабет улыбнулась. Он был совершенно прав. Китайцы куда больше походили на экспансивных итальянцев, чем на людей Востока, почему-то считающихся невозмутимыми.
Через несколько минут они причалили у пирса на островной части Гонконга.
– Должно быть, это не только самый красивый, но еще и самый узкий пролив в мире, – сказал Адам, помогая Элизабет пройти через толпу китайцев. Все пассажиры парома во что бы то ни стало пытались сойти на берег раньше остальных. – Найдем сейчас какое-нибудь подходящее местечко, посидим и чего-нибудь выпьем.
Около получаса они отдыхали в прохладе китайского чайного домика, потягивая жасминовый чай.
– Когда-то в Риме... – с улыбкой начал было Адам, но ему пришлось прерваться, так как перед ними поставили традиционные – без ручек – китайские чашки. Чай оказался приятнее, чем ожидали Элизабет и Адам. Они выпили по две чашки, наняли рикшу и отправились в свою первую, неспешную поездку по городу.
Когда рикша свернул на улочку, уводящую от залива, стало чуть потише и поспокойнее. Но все равно людей было множество. Казалось, все жители высыпали на узкие улицы. Велосипеды, трамваи, такси, зеваки, моряки, изящные китаянки, на спинах которых восседали строгие серьезные младенцы, создавали ужасную тесноту. Множество стариков и старух катили тележки, толпы покупателей переходили из одной лавчонки в другую; здешние прилавки назойливо бросались в глаза: яркие товары были аккуратно разложены прямо на земле. В воздухе стоял удушливый запах острых специй, сушеной рыбы и каких-то сладковатых цветов. Торговцы своими криками почти заглушали все прочие шумы.
– Несколько отличается от Бонд-стрит, ты не находишь? – поинтересовался Адам, любуясь шумной уличной пестротой.
– Тут куда интереснее, – согласилась Элизабет, сжимая его руку. – О Господи, ты только посмотри! Это же нефрит, Адам! Неужели настоящий?! Глазам своим не верю.
Они купили нефритовое колье, а также изящную лошадку из слоновой кости и пресс-папье из розового кварца. Все приобретенные безделушки были бережно доставлены в отель «Пенинсула».
В ресторане отеля Адам пообедал с Леем Стаффордом. Тот оказался плотным мужчиной, несколько полноватым, лет за пятьдесят, с приятными манерами и легкой открытой улыбкой.
– Признаться, меня весьма удивило ваше желание приехать в Гонконг и на месте разобраться, как лучше сейчас вести дела фирмы, – сказал он, знакомясь.
– Ну, у меня имелись и другие причины для приезда сюда, – с улыбкой сказал Адам. – Личного, я бы сказал, порядка. – Об этих причинах он, впрочем, не стал распространяться. – Мои коллеги из совета директоров не разделяют вашего мнения о том, что уже сейчас существует угроза деятельности компании. Они единодушно считают, что слишком преждевременно перекачивать отсюда капиталы.
Лей Стаффорд пожал плечами. Он никак не предполагал, что кто-то может прибыть из Лондона для выяснения ситуации на месте. Да еще привезет с собой жену. Лей старался не очень откровенно пялиться на Элизабет. Если Гарланд решит пробыть здесь подольше, эта женщина наверняка привлечет внимание многих мужчин. Англичане жили здесь очень кучно, стараясь поддерживать отношения исключительно в своем кругу. Конечно же, человеку такого положения, как Адам Гарланд, будет оказан самый радушный прием, но главное внимание перепадет его супруге. Ее изумительная красота, редкостная даже для блондинок, способна вскружить голову очень многим, а уж здесь, в Гонконге, подобные женщины производят и вовсе ошеломляющий эффект.
– Должен сказать, что я не разделяю общего мнения, – продолжал меж тем Адам.
– Элизабет... простите. – Лей с усилием оторвал взгляд от Элизабет и посмотрел на Адама.
– Я говорю, я не согласен с коллегами, – повторил Адам. – Полагаю, что вы гораздо лучше владеете здешней ситуацией. Ведь известно, что японцы давно уже зарятся на Филиппины и Малайю, а если разразится война в Европе, тогда ваши предположения, мне кажется, сбудутся. Японцы постараются воспользоваться моментом.
В глазах Лея обозначился явный интерес. Приятно было встретить человека, который придерживался сходных взглядов.
– Именно это, черт возьми, они и постараются сделать, – энергично произнес он. – Но стоит заговорить об этом с кем-нибудь из правительственных чиновников, как они буквально хохочут вам в лицо. Японскую агрессию здесь никто не принимает всерьез. Обычный беспочвенный оптимизм и тривиальная беспечность. Ох, как же все они ошибаются! Японцы – это вам не шуточки! Они фанатичны до безумия. Они безжалостны. Если кто сомневается, пусть побеседует с китайцами, им-то уж отлично все известно. Судите сами. Японцы с каждым днем все глубже вгрызаются в Китай. Но Китаем они не удовольствуются, ведь им хорошо известно о богатейших каучуковых плантациях и залежах олова в Бирме и в Малайе. Помяните мое слово, они выберут подходящий момент и сделают решительный шаг, и это обернется настоящей катастрофой.
В его словах звучала такая непреклонная уверенность, что по спине у Элизабет пробежал холодок от страха. До сих пор ей казалось, что предположения Адама о возможной войне на Востоке были безосновательными, что миссис Смит и полковник правы в своих рассуждениях. Сама мысль об агрессии Японии против Великобритании казалась Элизабет комичной и недостойной серьезного рассмотрения. Но сейчас, выслушав рассуждения Лея Стаффорда, она уже не была столь категоричной.