Страница:
5
Тропические сумерки Дронгара уже наступили, когда Джос наконец покинул операционную. Он увидел Ули сидящего на скамье под широколиственным деревом. Мальчишка выкинул свою одежду в переработчик и носил республиканский армейский комбинезон, который был ему явно велик. Небольшое облачко огнемошек вилось возле него, но он, очевидно, был настолько уставшим, что даже не отмахивался от них.
Джос подошел. Он вытащил кусок спайсгалеты из кармана и протянул ему.
– Держи. Судя по твоему виду – оно тебе пригодится.
Мальчишка замялся.
– Валяйю – ободрил его Джос. – Это вполне безопасно. Слегка бодрит. Ты все еще будешь чувствовать себя так, словно тебя протащили сквозь заросли колючек – но тебя не будут тащить обратно.
Ули взял спайсгалету и сунул ее в рот.
– Шутишь? – проговорил он работая челюстями. – Да я жил на них во время интернатуры. Как и все, кого я знал.
Джос уселся.
– Ага. Я это хорошо помню. – сказал он со вздохом. – Стимкаф и спайсгалеты – диета чемпионов. – Он кивнул в сторону операционной. – А ты вполне неплохо себя там показал. Если откровенно – лучше, чем я от тебя ожидал.
Ули потер глаза. Джос заметил, что его руки слегка дрожат.
– Тут всегда так? И, умоляю, не говори: "Нет, обычно хуже".
– Хорошо. Но так оно и есть.
Юнец посмотрел на него глазами, чересчур старыми для такого юного лица.
– Первый с которым я работал – был подстрелен из агонника.
Джос мрачно кивнул. Агонник был новым экспериментальным ручным оружием, нацеленным на периферическую нервную систему – высокофокусированный ультразвуковой пучок, который как-то стимулировал безудержное выделение простангландина. Результатом была интенсивная боль безо всякого физического повреждения. Ее нельзя было блокировать сомаприном или другимми мощными обезболивающими, и часто она была настолько сильной что пациент умирал от сенсорной перегрузки. Единственным способом справиться с ней – было рассечение синапсов болевых рецепторв в коре таламуса. Это требовало аккуратной процедуры с применением нейролазера – операция как раз того рода которая как нельзя лучше вписывается в быструю и грязную мимн'эт хирургию.
– Думаю, что я сработал достаточно хорошо – учитывая все обстоятельства. – глухо проговорил он. – Остановил боль. Разумеется, у него будет сильная дискинезия и атаксия моторики весь остаток жизни…
Джос скорчил сочувственную гримасу. Какое-то время никто не говорил. Потом Ули сказал: – Я слышал о том, что случилось с доктором Янтом. Мне жаль, Джос. Я могу понять, как тебе сейчас не хочется видеть нового соседа по домику.
Джос ответил: – Иногда мне очень хочется найти того, кто начал эту поганую войну и провести ему пневмоэктомию голыми руками.
– Мне тоже.
– Это для начала.
Ули хмыкнул. Он посмотрел на Джоса и спустя секунду ухмыльнулся. Потом, внезапно, они засмеялись на пару, со всхлипами и кашлем, которые были не от веселья но от злости потерь и разочарования…
Через минуту они выдохлись – хотя по-настоящему они смеяться и не начинали.
– Я знаю, что ты чувствуешь. – проговорил Ули, вытирая глаза. – Я потерял близкую подругу примерно два года назад, в Мос-Эспе на Татуине. Там была какая-то стычка между несколькими охотниками за головами, а она оказалась к ней слишком близко… Это никогда не забывается, верно?
– Нет. – ответил Джос. – Нет, не забывается. Просто это становится легче вынести.
– Я не могу ничего с этим сделать. – проговорил Ули.
– Верно. И ты должен понять что не можешь. Винить себя за то, что ты не смог спасти друга или остановить войну – напрасная трата сил и времени. Это не твоя вина, Ули. Тут ни в чем нет твоей вины,
Джос осекся, поняв что он говорил больше для себя. чем для Ули. Он снова потряс головой. Сказать просто. Поверить труднее.
Но может быть, со временем, это будет легче.
Кайрд вновь испытывал неудобство. Ряса, превращавшая его в Безмолвного была достаточно паршивой для этой погоды, но этот новый маскарад был еще хуже, поскольку сейчас он носил еще и флекс-маску. Впрочем, такая предосторожность была необходима. Одной из причин, по которой он был успешен в роли оперативника Черного Солнца – несмотря на его склонность оставаться в стороне от толпы – было его умение маскироваться. Все годы службы он скрывал свои необычные черты и фигуру под множеством разных личин – и все в равной степени успешно. Он даже как-то носил "шкуру хатта" – пластоидное сооружение с синтеплотевой кожей и лицом. И во имя Яйца, это было омерзительно. По сравнению с этим флекс-маска кубаза и ряса были совсем не так уж и плохи.
Его выбор рас для перевоплощения был несколько ограничен – вследствие его собственных форм. Однако короткий хобот, служивший кубазу носом, хорошо скрывал его собственный клювоподобный рот, а очки, которые жукоед носил на ярком солнце, спрятали его фиолетовые глаза. Никто не взглянет на него дважды в космопорту; кубазы встречались повсюду в галактике.
Кайрд ждал, пока не сядет последний транспорт. Помимо материалов и припасов которые он привез – он также доставил команду, которую ему весьма рекомендовали. Один в ней был умбаранцем, другой фаллиенкой. Согласно Линзе, они были не просто дешевыми саботажниками, но обладали умением и хитростью. Они были бродягами, прожжеными жуликами, которые прокладывали себе дорогу по космическим тропинкам при помощи разнообразного мошенничества. Как у большинства пройдох, – сказал Линза – у них были времена достатка и даже богатства – и были времена нужды. В настоящее время они пребывали во втором состоянии. Что значило – они будут полезны Кайрду.
Транспорт спустился на лучах репульсоров сквозь кровавые и медно-красные облака спор, был пропущен сквозь защитный силовой купол, затем опустился на посадочную площадку. Дроиды и бинарные погрузчики принялись вытаскивать груз. Кайрд наблюдал за грузовым трапом. На этом рейсе было лишь несколько пассажиров – каминоанец прибывший для какой-то биологической инспекции; трио людей-офицеров – явившихся для обсуждения квот поставок боты с полковником Ваэтесом. Несколько дроидов и пара его потенциальных наемников замыкали список.
Его предполагаемые клиенты сошли на землю последними, в сопровождении дроида РС-103 "красный колпак", нагруженного их багажом. Никого из них, похоже, не волновал ни горячий влажный воздух, ни даже споры которые сегодня были особенно активны. Они выглядели настолько непохоже, насколько это вообще было возможно для углеродных форм жизни; настолько разные, что это было почти нелепо. Умбаранец был низеньким, примерно метр с четвертью, лысый и мертвенно-бледный. Фаллиенка, в свою очередь, была больше чем на голову выше и носила волосы связанные в хвост. Она шла городо, как воин. На ней не было оружия, но по текучей игре ее мышц под обтягивающим синтканевым комбинезоном Кайрд понял, что она опасна даже невооруженной.
Для контраста – умбаранец выглядел так, словно сильный порыв ветра мог отправить его парить над хлоп-деревьями; особенно – в этом просторном плаще укрывавшем его от шеи до пят. Кайрд сделал выборку по обоим расам и знал, что одеяние называется тенеплащом. Он выглядел таким же мелово-белым, как и кожа умбаранца для большинства гуманоидных рас – но не для других умбаранцев, поскольку они видели по большей части в ультрафиолетовом спектре, ниже трехсотнанометрового диапазона.
И он не выглядел таким для Кайрда. Крылатые хищники, которыми были его предки могли видеть палитру куда большую, чем узкий спектр излучений, доступный для большинства глаз. Хоти и прошли сотни тысяч поколений – глаза недиджи все еще могли видеть далеко за обоими концами стандартного видимого спектра. Для него плащ был яростной мешаниной цветов, названия для которых отыскались бы мало в каком языке, кроме его собственного: берл, кринор, нусп, онсибл…
Это было действительно прекрасно. Когда умбаранец шел, узоры его плаща словно клубились и сплетались в вечно новых очертаниях и оттеннках, постоянной калйдоскопической игрой света и тени. "Великолепное одеяние." – подумал Кайрд. Он видел правителей миров, которые порадовались бы носить и что-то куда менее роскошное.
Он прошел вперед и приветствовал их, чип вокодера в его маске сымитировал резкий кубиндийский акцент.
– Хунандин из клана Апиида к вашим услугам. Наш общий знакомый направил меня встретить вас на Дронгаре. – "Общим знакомым", разумеется, был шпион Линза.
– Чем могу быть вам полезен?
Парочка оглядела его. Кайрд почувствовал явственное притяжение чего-то – обаяния? харизмы? – исходящее от фаллиенки. Он знал возможную причину этого. Рептилоиды могли испускать ферромоны широкого биохимического действия, которые незаметно – или не так незаметно – влияли на различные чувства. Он хотел бы знать – умышленно она применяла ферромоны, или же это был рефлекторное действие. Неважно – пока он помнит о них; его разум достаточно дисциплинирован, чтобы справляться.
Затем он был поражен – когда заговорил умбаранец.
– Лети свободно, лети прямо, – произнес он, – Брат Воздуха.
Благословление Гнезда, произнесенное с правильной гортанной модуляцией! Как? Как они узнали? Его маскировка была достаточной, чтобы одурачить любого из лагеря и даже другого кубаза. Не было способа…
Стоп. Теперь он вспомнил еще один факт насчет умбаранцев: говорили что они обладают параментальными способностями, могут видеть чужие мысли и даже влиять на них. Прекрасно. Еще один игрок на мозгах в Ремсо-7. Просто чудо, что еще ни у кого голова не взорвалась.
Очевидно что он не единственный кто умеет делать выборки. Мало кто из не-недиджи знал что-то о языке Стаи. Линза знал, теперь эти двое…
Оглядевшись по сторонам – убедиться что на расстоянии слышимости никого нет – он проговорил пониженным тоном:
– Восхищен вашей проницательностью, но хочу заметить, что к нашей общей пользе поддерживать иллюзию…
– Разумеется. – ответила фаллиенка. Голос умбаранца был просто хриплым шепотом; ее же, напротив, был богатым и полным жизни. – В том что касается нас – ваша тайная личность в безопасности, Хунандин. – В том как она произносила имя был легкий оттенок сарказма. – И простите наши скверные манеры; мы должны были представиться. – Она вытянулась и Кайрд понял что она чуть выше его. – Мое имя Тхула. – Она показала на умбаранца. – Это мой напарник, Сква Тронт.
– Польщен. – сухо прошептал умбаранец. – Может быть в этом позабытом мире найдется какое-нибудь местечко, где можно выпить?
Кайрд улыбнулся под своей маской.
– Конечно. Следйте за мной; нам о многом следует поговорить.
Джос подошел. Он вытащил кусок спайсгалеты из кармана и протянул ему.
– Держи. Судя по твоему виду – оно тебе пригодится.
Мальчишка замялся.
– Валяйю – ободрил его Джос. – Это вполне безопасно. Слегка бодрит. Ты все еще будешь чувствовать себя так, словно тебя протащили сквозь заросли колючек – но тебя не будут тащить обратно.
Ули взял спайсгалету и сунул ее в рот.
– Шутишь? – проговорил он работая челюстями. – Да я жил на них во время интернатуры. Как и все, кого я знал.
Джос уселся.
– Ага. Я это хорошо помню. – сказал он со вздохом. – Стимкаф и спайсгалеты – диета чемпионов. – Он кивнул в сторону операционной. – А ты вполне неплохо себя там показал. Если откровенно – лучше, чем я от тебя ожидал.
Ули потер глаза. Джос заметил, что его руки слегка дрожат.
– Тут всегда так? И, умоляю, не говори: "Нет, обычно хуже".
– Хорошо. Но так оно и есть.
Юнец посмотрел на него глазами, чересчур старыми для такого юного лица.
– Первый с которым я работал – был подстрелен из агонника.
Джос мрачно кивнул. Агонник был новым экспериментальным ручным оружием, нацеленным на периферическую нервную систему – высокофокусированный ультразвуковой пучок, который как-то стимулировал безудержное выделение простангландина. Результатом была интенсивная боль безо всякого физического повреждения. Ее нельзя было блокировать сомаприном или другимми мощными обезболивающими, и часто она была настолько сильной что пациент умирал от сенсорной перегрузки. Единственным способом справиться с ней – было рассечение синапсов болевых рецепторв в коре таламуса. Это требовало аккуратной процедуры с применением нейролазера – операция как раз того рода которая как нельзя лучше вписывается в быструю и грязную мимн'эт хирургию.
– Думаю, что я сработал достаточно хорошо – учитывая все обстоятельства. – глухо проговорил он. – Остановил боль. Разумеется, у него будет сильная дискинезия и атаксия моторики весь остаток жизни…
Джос скорчил сочувственную гримасу. Какое-то время никто не говорил. Потом Ули сказал: – Я слышал о том, что случилось с доктором Янтом. Мне жаль, Джос. Я могу понять, как тебе сейчас не хочется видеть нового соседа по домику.
Джос ответил: – Иногда мне очень хочется найти того, кто начал эту поганую войну и провести ему пневмоэктомию голыми руками.
– Мне тоже.
– Это для начала.
Ули хмыкнул. Он посмотрел на Джоса и спустя секунду ухмыльнулся. Потом, внезапно, они засмеялись на пару, со всхлипами и кашлем, которые были не от веселья но от злости потерь и разочарования…
Через минуту они выдохлись – хотя по-настоящему они смеяться и не начинали.
– Я знаю, что ты чувствуешь. – проговорил Ули, вытирая глаза. – Я потерял близкую подругу примерно два года назад, в Мос-Эспе на Татуине. Там была какая-то стычка между несколькими охотниками за головами, а она оказалась к ней слишком близко… Это никогда не забывается, верно?
– Нет. – ответил Джос. – Нет, не забывается. Просто это становится легче вынести.
– Я не могу ничего с этим сделать. – проговорил Ули.
– Верно. И ты должен понять что не можешь. Винить себя за то, что ты не смог спасти друга или остановить войну – напрасная трата сил и времени. Это не твоя вина, Ули. Тут ни в чем нет твоей вины,
Джос осекся, поняв что он говорил больше для себя. чем для Ули. Он снова потряс головой. Сказать просто. Поверить труднее.
Но может быть, со временем, это будет легче.
***
Кайрд вновь испытывал неудобство. Ряса, превращавшая его в Безмолвного была достаточно паршивой для этой погоды, но этот новый маскарад был еще хуже, поскольку сейчас он носил еще и флекс-маску. Впрочем, такая предосторожность была необходима. Одной из причин, по которой он был успешен в роли оперативника Черного Солнца – несмотря на его склонность оставаться в стороне от толпы – было его умение маскироваться. Все годы службы он скрывал свои необычные черты и фигуру под множеством разных личин – и все в равной степени успешно. Он даже как-то носил "шкуру хатта" – пластоидное сооружение с синтеплотевой кожей и лицом. И во имя Яйца, это было омерзительно. По сравнению с этим флекс-маска кубаза и ряса были совсем не так уж и плохи.
Его выбор рас для перевоплощения был несколько ограничен – вследствие его собственных форм. Однако короткий хобот, служивший кубазу носом, хорошо скрывал его собственный клювоподобный рот, а очки, которые жукоед носил на ярком солнце, спрятали его фиолетовые глаза. Никто не взглянет на него дважды в космопорту; кубазы встречались повсюду в галактике.
Кайрд ждал, пока не сядет последний транспорт. Помимо материалов и припасов которые он привез – он также доставил команду, которую ему весьма рекомендовали. Один в ней был умбаранцем, другой фаллиенкой. Согласно Линзе, они были не просто дешевыми саботажниками, но обладали умением и хитростью. Они были бродягами, прожжеными жуликами, которые прокладывали себе дорогу по космическим тропинкам при помощи разнообразного мошенничества. Как у большинства пройдох, – сказал Линза – у них были времена достатка и даже богатства – и были времена нужды. В настоящее время они пребывали во втором состоянии. Что значило – они будут полезны Кайрду.
Транспорт спустился на лучах репульсоров сквозь кровавые и медно-красные облака спор, был пропущен сквозь защитный силовой купол, затем опустился на посадочную площадку. Дроиды и бинарные погрузчики принялись вытаскивать груз. Кайрд наблюдал за грузовым трапом. На этом рейсе было лишь несколько пассажиров – каминоанец прибывший для какой-то биологической инспекции; трио людей-офицеров – явившихся для обсуждения квот поставок боты с полковником Ваэтесом. Несколько дроидов и пара его потенциальных наемников замыкали список.
Его предполагаемые клиенты сошли на землю последними, в сопровождении дроида РС-103 "красный колпак", нагруженного их багажом. Никого из них, похоже, не волновал ни горячий влажный воздух, ни даже споры которые сегодня были особенно активны. Они выглядели настолько непохоже, насколько это вообще было возможно для углеродных форм жизни; настолько разные, что это было почти нелепо. Умбаранец был низеньким, примерно метр с четвертью, лысый и мертвенно-бледный. Фаллиенка, в свою очередь, была больше чем на голову выше и носила волосы связанные в хвост. Она шла городо, как воин. На ней не было оружия, но по текучей игре ее мышц под обтягивающим синтканевым комбинезоном Кайрд понял, что она опасна даже невооруженной.
Для контраста – умбаранец выглядел так, словно сильный порыв ветра мог отправить его парить над хлоп-деревьями; особенно – в этом просторном плаще укрывавшем его от шеи до пят. Кайрд сделал выборку по обоим расам и знал, что одеяние называется тенеплащом. Он выглядел таким же мелово-белым, как и кожа умбаранца для большинства гуманоидных рас – но не для других умбаранцев, поскольку они видели по большей части в ультрафиолетовом спектре, ниже трехсотнанометрового диапазона.
И он не выглядел таким для Кайрда. Крылатые хищники, которыми были его предки могли видеть палитру куда большую, чем узкий спектр излучений, доступный для большинства глаз. Хоти и прошли сотни тысяч поколений – глаза недиджи все еще могли видеть далеко за обоими концами стандартного видимого спектра. Для него плащ был яростной мешаниной цветов, названия для которых отыскались бы мало в каком языке, кроме его собственного: берл, кринор, нусп, онсибл…
Это было действительно прекрасно. Когда умбаранец шел, узоры его плаща словно клубились и сплетались в вечно новых очертаниях и оттеннках, постоянной калйдоскопической игрой света и тени. "Великолепное одеяние." – подумал Кайрд. Он видел правителей миров, которые порадовались бы носить и что-то куда менее роскошное.
Он прошел вперед и приветствовал их, чип вокодера в его маске сымитировал резкий кубиндийский акцент.
– Хунандин из клана Апиида к вашим услугам. Наш общий знакомый направил меня встретить вас на Дронгаре. – "Общим знакомым", разумеется, был шпион Линза.
– Чем могу быть вам полезен?
Парочка оглядела его. Кайрд почувствовал явственное притяжение чего-то – обаяния? харизмы? – исходящее от фаллиенки. Он знал возможную причину этого. Рептилоиды могли испускать ферромоны широкого биохимического действия, которые незаметно – или не так незаметно – влияли на различные чувства. Он хотел бы знать – умышленно она применяла ферромоны, или же это был рефлекторное действие. Неважно – пока он помнит о них; его разум достаточно дисциплинирован, чтобы справляться.
Затем он был поражен – когда заговорил умбаранец.
– Лети свободно, лети прямо, – произнес он, – Брат Воздуха.
Благословление Гнезда, произнесенное с правильной гортанной модуляцией! Как? Как они узнали? Его маскировка была достаточной, чтобы одурачить любого из лагеря и даже другого кубаза. Не было способа…
Стоп. Теперь он вспомнил еще один факт насчет умбаранцев: говорили что они обладают параментальными способностями, могут видеть чужие мысли и даже влиять на них. Прекрасно. Еще один игрок на мозгах в Ремсо-7. Просто чудо, что еще ни у кого голова не взорвалась.
Очевидно что он не единственный кто умеет делать выборки. Мало кто из не-недиджи знал что-то о языке Стаи. Линза знал, теперь эти двое…
Оглядевшись по сторонам – убедиться что на расстоянии слышимости никого нет – он проговорил пониженным тоном:
– Восхищен вашей проницательностью, но хочу заметить, что к нашей общей пользе поддерживать иллюзию…
– Разумеется. – ответила фаллиенка. Голос умбаранца был просто хриплым шепотом; ее же, напротив, был богатым и полным жизни. – В том что касается нас – ваша тайная личность в безопасности, Хунандин. – В том как она произносила имя был легкий оттенок сарказма. – И простите наши скверные манеры; мы должны были представиться. – Она вытянулась и Кайрд понял что она чуть выше его. – Мое имя Тхула. – Она показала на умбаранца. – Это мой напарник, Сква Тронт.
– Польщен. – сухо прошептал умбаранец. – Может быть в этом позабытом мире найдется какое-нибудь местечко, где можно выпить?
Кайрд улыбнулся под своей маской.
– Конечно. Следйте за мной; нам о многом следует поговорить.
6
Примерно в полудюжине метров за домиком Баррисс была небольшая полянка, окруженная с трех сторон густыми, c восково-зелеными листьями, ворчащими кустами – так их назвали за странные звуки, которые издавали их листья на ветру. Плотные заросли были вполовину выше ее роста, и сюда Баррисс приходила отрабатывать технику боя со световым мечом. Подобные тренировки не были чем-то, чем джедай обычно занимались на публике, но это место было самым уединенным из того,n что она могла найти. Увидеть ее кто-либо мог с единственного направления – и для этого ему потребовалось бы зайти с открытой стороны поляны. Поскольку уже через дюжину метров тут начиналось небольшое болото – вряд ли кому-либо пришло бы в голову устраивать оздоровительные прогулки по грязи.
Жара придавила маленькую пустошь словно мокрое одеяло. Под ее покровом и под широкой мантией которую она носила – она истекала потом, влага пропитала волосы и липла к коже, совершенно не испаряясь из-за высокой влажности. Неприятно – но таковы реалии жизни на Дронгаре. Она быстро привыкла все время носить с собой запас воды; поступать иначе значило рисковать обезвоживанием.
Как и бессчетное число раз до того, Баррисс пробежалась по базовым разминочным упражнениям для рук и плечей, разрубая и нарезая тяжелый тропический воздух простыми двух-и трехзвенными движениями, перебрасывая оружие из руки в руку. Боевые связки которые она танцевала были в основном из Формы-3, одной из семи боевых систем, которые джедай вырабатывали веками. Учитель Ундули предпочитала Форму-3 всем остальным, даже при том, что кое-кто пренебрегал ей как, главным образом, защитной техникой. Да, верно было то что, изначально она разрабатывалась как защита от бластерного огня и прочего дистанционного оружия, но за столетия она превратилась в гораздо большее.
Из всех семи форм – говорила ей учитель – Форма-3, с ее акцентом на ожидании и блокировке скоростных энергетических выстрелов, требует высочайшей связи с Силой. Дорога длинна, но путешествие стоит того, ибо настоящий мастер Формы-3 непобедим.
Низкий гул светового меча был успокаивающим звуком, острое лезвие энергетического луча было ей привычно, словно собственная рука. Она не могла вспомнить то время когда она не носила бы световой меч. В детстве это были маломощные учебные модели, на которых сражались она и другие падаваны. Они были достаточно мощны, чтобы оставить хороший ожог; когда один из них касался тебя – ты это знал.
Боль была самым убедительным инструктором.
Когда ей исполнилось шестнадцать – она создала собственный полноценный клинок, выбрав синий кристалл для отличительного оттенка ее лезвия. С тех пор он всегда висел на ее поясе, она знала каждую его деталь также, как свои собственные пальцы. Как часть ее тренировок она рабирала его на части и собирала заново, пользуясь только лишь Силой. Это было больше чем оружие – это было продолжение ее тела, почти что органическая часть ее.
Она улыбнулась когда, шагнув вперед, быстро закрутила световой меч перед собой, создав подобие широкого щита из света. Опять слишком много раздумий. Концентрируйся на моменте.
В это мгновение налетел порыв холодного воздуха, шокирующий своей силой, словно кто-то открыл дверь холодильника позади нее. Он исчез почти что раньше, чем она поняла что это было, но сочетание ее рассеянных мыслей и леденящего ветра заставило ее вздрогнуть. И сразу же она поняла, что световой меч двигавшийся сейчас вокруг ее ног и направлявшийся вверх и вбок был слишком низко…
Она скорее услышала чем почувствовала как кончик пульсирующего лезвия прошел сквозь верх ее ботинка. Ботинок был из ортолика – отформованного под давлением нитепластика, гибкого но крайне прочного.
Когда она покупала ботинки – они поставлялись с гарантией: если они износятся в течение жизни их хозяина – производитель заменит их бесплатно. Нитепластик мог выщербить острое дюрастиловое лезвие, или даже вибронож. Было несколько материалов способных устоять перед световым мечом, однако каким бы прочным он ни был – нитепластик к ним не относился.
Баррисс быстро отдернула световой меч. Она присмотрелась и увидела кровь, показавшуюся в хирургически аккуратном разрезе ботинка.
Она была ошеломлена – не раной, но ошибкой которая повлекла этот несчастный случай. Сколько раз она исполняла эту комбинацию? Пять тысяч? Десять? Это была ошибка новичка, просчет который был непростителен для ребенка-падавана и рядом не стоящего с ее уровнем.
Ей это показалось? Было сооблазнительно думать так, но когда двигающийся воздух всколыхнул заросли бормочущих кустов, она отчетливо услышала их характерный, печальный звук. Порыв был реален.
Она повесила световой меч на пояс, подняла ногу и стянула ботинок, легко балансируя на одной ноге.
Разрез был узким и неглубоким, примерно три сантиметра длинной, в нескольких сантиметрах выше ее второго и третььего пальцев. Кожа по краям была обгоревшей, но разрез свободно кровоточил; очевидно нитепластик поглотил как раз достаточно энергии, чтобы не произошло полного прижигания раны. Баррисс стояла на месте, все еще балансируя на одной ноге, разглядывая рану. Она потрясла головой.
Она потянулась к Силе, почувствовала как она течет сквозь нее, и сконцентрировалась на порезе. Ей не грозит опасность истечь кровью из-за него, но ей точно не улыбается прискакать обратно на базу для лечения, оставляя за собой кровавый след.
Ровное кровотечение уменьшилось, затем прекратилось. Она почувствовала как, наконец, начинает пульсировать боль; она глубоко вздохнула, освободила для нее место и заперла ее там. Затем он снова коснулась Силой раны. Края, кажется, чуть-чуть сдвинулись навстречу друг другу, потом разошлись снова…
– Лучше дай мне взглянуть. – раздался голос сбоку. Она удивленно вскинула взгляд. Это был лейтенант Дивини, новый хирург.
– Я могу справиться. – ответила она.
Парень – Ули, вспомнила она – чей рабочий комбинезон был вымазан в болотной грязи до середины бедер, шагнул впред и пригляделся к ее ноге.
– Судя по виду – ты зацепила пару сухожилий. Их надо будет обработать синостатом, плюс тебе потребуется наложить как минимум три или четыре шва. И в этом месте роится куча мелких но злобных микроорганизмов. – Он повел рукой указывая на всю планету. – Лучше потерпеть и залатать, чем подхватить заразу и жалеть потом, как думаешь?
Он, разумеется, был прав. Баррисс кивнула.
– И как ты намерен это делать?
Он ухмыльнулся.
– Нет проблем – все свое ношу с собой. – Он снял небольшую коробку с пояса. – Я как раз прихватил свой верный набор. – Он указал на относительно сухой клочок земли. – Садитесь, м'леди.
Баррисс села, удерживаясь от улыбки, и Ули сел на пятки рядом с ней в такой свободной манере которая доступна только тем, у кого тренированные лодыжки. Он открыл аптечку, вытащил завесу стерильности и включил ее, затем сунул в нее руки в паре кожеперчаток, пока она вытягивала ногу. Поле защекотало, когда она проталкивала ступню сквозь него.
Он применил к ране флаш-стерилизатор, яркая вспышка голубого, уходящего в ультрафиолет и сопутствующий "щелк!" возвестили, что повреждение очищено от бактерий и микробов, потом потянулся за распылителем с нулликаином.
– Мне это не нужно. – остановила она.
– Верно. Забыл.
Он сунул анестетик обратно в аптечку. Он смазал резектор синостатом и использовал гемостат чтобы расширить порез. Наклонившись ближе, Баррисс увидела что на оболочке сухожилий, идущих от пальцев имеются небольшие надрезы, выглядящие как пара бледных, жемчужно-белых эллипсов. Она сконцентрировалась на удержании боли в ее загоне. Ули нанес синостат на порезы и подождал. Через пять секунд порезы сменили цвет на не отличающийся от неповрежденной оболочки.
– Ты забыл – что? – спросила она.
– Я проходил практику в "Большом Зоопарке" на Альдераане. – ответил он, потянувшись к биосшивателю. – Я как-то лечил раненого джедая. Великолепный контроль над телом; способность остановить небольшое кровотечение, отключить боль – очень полезные умения.
Он ввел кончик сшивателя в рану и включил его. Скобка – которая, как знала Баррисс, была сделана из биорастворимого пластика с эффектом памяти – свернулась крошечной спиралью. Она будет держать неделю или около того, затем рассосется в ее теле. Но к тому времени рана заживет.
– Как это случилось? – спросила она, подразумевая его историю. – У джедай есть свои целители на большинстве миров Ядра, включая Альдераан. Они обычно не обращаются к врачам со стороны.
Он подцепил еще одну скобку на кончик аппарата.
– В один прекрасный вечер, кучка пьяных буянов решила разнести на части кантину в пригороде Альдары. Начались беспорядки, которые выплеснулись на улицу. Мимо презжала республиканская сенаторша, и ее флиттер застрял посреди заварушки. У нее был джедай-защитник. Там было тридцать-тридцать пять бунтовщиков, которые вознамерились перевернуть ее флиттер. Джедай – цереанец, насколько я понимаю… возразил против таких действий. Толпа решила преподать джедаю урок…
– И что случилось?
Она засмеялся, когда накладывал третью скобку. Баррисс внимательно присмотрелась к его лицу. Однажды, когда он станет достаточно зрелым, чтобы появились морщины от смеха – он будет потрясающе обаятелен.
– Случилось так, что четыре хирурга-практиканта, включая меня и двух аспирантов, провели остаток ночи, пришивая бунтовщикам ладони, руки, ноги и ступни. Световые мечи оставляют чистые, хирургические разрезы. Пришлось распечатать каждый бакта-контейнер какой там был. Сенатор не пострадала но ее, разумеется, привезли для обследования, а с ней и ее телохранителя. У него была рана от виброножа на одной руке, хорошего такого размера разрез, прямиком до локтевой кости. Хотя он не кровоточил и непохоже было, что он его беспокоит. Я сделал ему чистку и зашил его.
Баррисс усмехнулась. Хотела бы она знать – кто был этим джедаем. Ки-Ан-Мунди был единственным джедаем-цереанцем которого она знала, а таланты учителя-джедая в нынешнее время не тратили бы в роли телохранителя, даже ради сенатора. "Возможно – один из многих, погибших на Геонозисе," – подумала она. "Нас так мало сейчас, так мало…"
Ули поставил внутрь четвертую скобку, затем осмотрел внешние края раны…
– Даже под кожным фиксатором, думаю, не помешает еще парочка скобок. – заметил он.
Она кивнула. Это удержит края заживающего надреза от расползания, когда она будет идти.
Он начал дополнительную обработку, его движения были очень точны и аккуратны.
– Вы великолепно справляетесь с работой, доктор Дивини.
– Зови меня Ули. – ответил он. – Доктор Дивини – мой отец. Как и мой дед. И мой прадед. И все они, вместе взятые, все еще практикуют.
– Ты их разочаровал, когда не стал актером, верно?
Он засмеялся.
– Джедай с чувством юмора. Похоже, чудеса никогда не кончатся.
Когда он закончил, она поблагодарила его. Он поднялся и отвесил изысканный поклон.
– Рад был оказать вам услугу. – сказал он. – Это моя работа. – Он с задумчивым прищуром смотрел как она натягивала ботинок. – Теперь обычному человеку или гуманоиду потребуется пять или шесть дней для излечения. В твоем случае… сколько? Три?
– Два. В крайнем случае два с половиной.
Ули покачал головой.
– Хотел бы я, чтобы мы могли разливать это по бутылкам.
Мрачная картина существ, умирающих в операционной, непроизвольно всплыла в ее памяти и по выражению его лица она поняла, что он подумал о том же. Она сменила тему.
– Ты часто проводишь время в прогулках по окрестным болотам?
Он улыбнулся и снова стал выглядеть четырнадцатилетным.
– Моя мать коллекционирует Альдераанских огнекрылок. – ответил он. – Некоторые насекомые в этом мире выглядят очень похоже на них; может быть по причине панспермии. Так что я поймал для нее нескольких.
Его имя внезапно прозвучало словно знакомый аккорд.
– Я видела как-то выставку в Корускантском Музее Ксенозоологии. Самая обширная коллекция огнекрылок в известной галактике. Занимала три самые большие комнаты в здании. Предоставлена известным мадоптеристом Эланой Дивини. Родственница?
– Мама ничего не делает наполовину. – Он взглянул на хронометр. – Пора бежать. Через десять минут мне снова на работу.
– Еще раз спасибо за помощь.
– Спасибо за повод.
Когда он ушел, Баррисс прошлась по полянке. Нога была в порядке и она быстро заживет. Но того внезапного холодного ветра который она ощутила сейчас уже не было. Она была в этом тепличном мире столько, что почти забыла на что похож холодный воздух. Откуда вообще на Дронгаре возможно было взяться холодному ветру, без помощи машин? И внутри силового купола? С самого момента включения тут всегда стояла температура человеческого тела, и она никогда не опускалась заметно ниже, даже ночью.
И более важно – даже если ее и коснулся порыв холодного ветра – как она могла позволить себе потерять концентрацию настолько что она порезалась собственным световым мечом? В последний раз такое случилось когда ей было девять лет – и то была царапина на запястье, совсем не такая серьезная как эта.
Насчет этого не было двух мнений – она среагировала как зеленый новичок.
Баррисс направилась к своему домику. Это скверный признак. Чем дольше она остается на Дронгаре, тем сильнее она уклоняется в сторону от ее цели – стать рыцарем джедай.
Она поежилась. На секунду показалось, что она все еще чувствует холодный ветер – на этот раз не кожей, а самим сердцем.
Жара придавила маленькую пустошь словно мокрое одеяло. Под ее покровом и под широкой мантией которую она носила – она истекала потом, влага пропитала волосы и липла к коже, совершенно не испаряясь из-за высокой влажности. Неприятно – но таковы реалии жизни на Дронгаре. Она быстро привыкла все время носить с собой запас воды; поступать иначе значило рисковать обезвоживанием.
Как и бессчетное число раз до того, Баррисс пробежалась по базовым разминочным упражнениям для рук и плечей, разрубая и нарезая тяжелый тропический воздух простыми двух-и трехзвенными движениями, перебрасывая оружие из руки в руку. Боевые связки которые она танцевала были в основном из Формы-3, одной из семи боевых систем, которые джедай вырабатывали веками. Учитель Ундули предпочитала Форму-3 всем остальным, даже при том, что кое-кто пренебрегал ей как, главным образом, защитной техникой. Да, верно было то что, изначально она разрабатывалась как защита от бластерного огня и прочего дистанционного оружия, но за столетия она превратилась в гораздо большее.
Из всех семи форм – говорила ей учитель – Форма-3, с ее акцентом на ожидании и блокировке скоростных энергетических выстрелов, требует высочайшей связи с Силой. Дорога длинна, но путешествие стоит того, ибо настоящий мастер Формы-3 непобедим.
Низкий гул светового меча был успокаивающим звуком, острое лезвие энергетического луча было ей привычно, словно собственная рука. Она не могла вспомнить то время когда она не носила бы световой меч. В детстве это были маломощные учебные модели, на которых сражались она и другие падаваны. Они были достаточно мощны, чтобы оставить хороший ожог; когда один из них касался тебя – ты это знал.
Боль была самым убедительным инструктором.
Когда ей исполнилось шестнадцать – она создала собственный полноценный клинок, выбрав синий кристалл для отличительного оттенка ее лезвия. С тех пор он всегда висел на ее поясе, она знала каждую его деталь также, как свои собственные пальцы. Как часть ее тренировок она рабирала его на части и собирала заново, пользуясь только лишь Силой. Это было больше чем оружие – это было продолжение ее тела, почти что органическая часть ее.
Она улыбнулась когда, шагнув вперед, быстро закрутила световой меч перед собой, создав подобие широкого щита из света. Опять слишком много раздумий. Концентрируйся на моменте.
В это мгновение налетел порыв холодного воздуха, шокирующий своей силой, словно кто-то открыл дверь холодильника позади нее. Он исчез почти что раньше, чем она поняла что это было, но сочетание ее рассеянных мыслей и леденящего ветра заставило ее вздрогнуть. И сразу же она поняла, что световой меч двигавшийся сейчас вокруг ее ног и направлявшийся вверх и вбок был слишком низко…
Она скорее услышала чем почувствовала как кончик пульсирующего лезвия прошел сквозь верх ее ботинка. Ботинок был из ортолика – отформованного под давлением нитепластика, гибкого но крайне прочного.
Когда она покупала ботинки – они поставлялись с гарантией: если они износятся в течение жизни их хозяина – производитель заменит их бесплатно. Нитепластик мог выщербить острое дюрастиловое лезвие, или даже вибронож. Было несколько материалов способных устоять перед световым мечом, однако каким бы прочным он ни был – нитепластик к ним не относился.
Баррисс быстро отдернула световой меч. Она присмотрелась и увидела кровь, показавшуюся в хирургически аккуратном разрезе ботинка.
Она была ошеломлена – не раной, но ошибкой которая повлекла этот несчастный случай. Сколько раз она исполняла эту комбинацию? Пять тысяч? Десять? Это была ошибка новичка, просчет который был непростителен для ребенка-падавана и рядом не стоящего с ее уровнем.
Ей это показалось? Было сооблазнительно думать так, но когда двигающийся воздух всколыхнул заросли бормочущих кустов, она отчетливо услышала их характерный, печальный звук. Порыв был реален.
Она повесила световой меч на пояс, подняла ногу и стянула ботинок, легко балансируя на одной ноге.
Разрез был узким и неглубоким, примерно три сантиметра длинной, в нескольких сантиметрах выше ее второго и третььего пальцев. Кожа по краям была обгоревшей, но разрез свободно кровоточил; очевидно нитепластик поглотил как раз достаточно энергии, чтобы не произошло полного прижигания раны. Баррисс стояла на месте, все еще балансируя на одной ноге, разглядывая рану. Она потрясла головой.
Она потянулась к Силе, почувствовала как она течет сквозь нее, и сконцентрировалась на порезе. Ей не грозит опасность истечь кровью из-за него, но ей точно не улыбается прискакать обратно на базу для лечения, оставляя за собой кровавый след.
Ровное кровотечение уменьшилось, затем прекратилось. Она почувствовала как, наконец, начинает пульсировать боль; она глубоко вздохнула, освободила для нее место и заперла ее там. Затем он снова коснулась Силой раны. Края, кажется, чуть-чуть сдвинулись навстречу друг другу, потом разошлись снова…
– Лучше дай мне взглянуть. – раздался голос сбоку. Она удивленно вскинула взгляд. Это был лейтенант Дивини, новый хирург.
– Я могу справиться. – ответила она.
Парень – Ули, вспомнила она – чей рабочий комбинезон был вымазан в болотной грязи до середины бедер, шагнул впред и пригляделся к ее ноге.
– Судя по виду – ты зацепила пару сухожилий. Их надо будет обработать синостатом, плюс тебе потребуется наложить как минимум три или четыре шва. И в этом месте роится куча мелких но злобных микроорганизмов. – Он повел рукой указывая на всю планету. – Лучше потерпеть и залатать, чем подхватить заразу и жалеть потом, как думаешь?
Он, разумеется, был прав. Баррисс кивнула.
– И как ты намерен это делать?
Он ухмыльнулся.
– Нет проблем – все свое ношу с собой. – Он снял небольшую коробку с пояса. – Я как раз прихватил свой верный набор. – Он указал на относительно сухой клочок земли. – Садитесь, м'леди.
Баррисс села, удерживаясь от улыбки, и Ули сел на пятки рядом с ней в такой свободной манере которая доступна только тем, у кого тренированные лодыжки. Он открыл аптечку, вытащил завесу стерильности и включил ее, затем сунул в нее руки в паре кожеперчаток, пока она вытягивала ногу. Поле защекотало, когда она проталкивала ступню сквозь него.
Он применил к ране флаш-стерилизатор, яркая вспышка голубого, уходящего в ультрафиолет и сопутствующий "щелк!" возвестили, что повреждение очищено от бактерий и микробов, потом потянулся за распылителем с нулликаином.
– Мне это не нужно. – остановила она.
– Верно. Забыл.
Он сунул анестетик обратно в аптечку. Он смазал резектор синостатом и использовал гемостат чтобы расширить порез. Наклонившись ближе, Баррисс увидела что на оболочке сухожилий, идущих от пальцев имеются небольшие надрезы, выглядящие как пара бледных, жемчужно-белых эллипсов. Она сконцентрировалась на удержании боли в ее загоне. Ули нанес синостат на порезы и подождал. Через пять секунд порезы сменили цвет на не отличающийся от неповрежденной оболочки.
– Ты забыл – что? – спросила она.
– Я проходил практику в "Большом Зоопарке" на Альдераане. – ответил он, потянувшись к биосшивателю. – Я как-то лечил раненого джедая. Великолепный контроль над телом; способность остановить небольшое кровотечение, отключить боль – очень полезные умения.
Он ввел кончик сшивателя в рану и включил его. Скобка – которая, как знала Баррисс, была сделана из биорастворимого пластика с эффектом памяти – свернулась крошечной спиралью. Она будет держать неделю или около того, затем рассосется в ее теле. Но к тому времени рана заживет.
– Как это случилось? – спросила она, подразумевая его историю. – У джедай есть свои целители на большинстве миров Ядра, включая Альдераан. Они обычно не обращаются к врачам со стороны.
Он подцепил еще одну скобку на кончик аппарата.
– В один прекрасный вечер, кучка пьяных буянов решила разнести на части кантину в пригороде Альдары. Начались беспорядки, которые выплеснулись на улицу. Мимо презжала республиканская сенаторша, и ее флиттер застрял посреди заварушки. У нее был джедай-защитник. Там было тридцать-тридцать пять бунтовщиков, которые вознамерились перевернуть ее флиттер. Джедай – цереанец, насколько я понимаю… возразил против таких действий. Толпа решила преподать джедаю урок…
– И что случилось?
Она засмеялся, когда накладывал третью скобку. Баррисс внимательно присмотрелась к его лицу. Однажды, когда он станет достаточно зрелым, чтобы появились морщины от смеха – он будет потрясающе обаятелен.
– Случилось так, что четыре хирурга-практиканта, включая меня и двух аспирантов, провели остаток ночи, пришивая бунтовщикам ладони, руки, ноги и ступни. Световые мечи оставляют чистые, хирургические разрезы. Пришлось распечатать каждый бакта-контейнер какой там был. Сенатор не пострадала но ее, разумеется, привезли для обследования, а с ней и ее телохранителя. У него была рана от виброножа на одной руке, хорошего такого размера разрез, прямиком до локтевой кости. Хотя он не кровоточил и непохоже было, что он его беспокоит. Я сделал ему чистку и зашил его.
Баррисс усмехнулась. Хотела бы она знать – кто был этим джедаем. Ки-Ан-Мунди был единственным джедаем-цереанцем которого она знала, а таланты учителя-джедая в нынешнее время не тратили бы в роли телохранителя, даже ради сенатора. "Возможно – один из многих, погибших на Геонозисе," – подумала она. "Нас так мало сейчас, так мало…"
Ули поставил внутрь четвертую скобку, затем осмотрел внешние края раны…
– Даже под кожным фиксатором, думаю, не помешает еще парочка скобок. – заметил он.
Она кивнула. Это удержит края заживающего надреза от расползания, когда она будет идти.
Он начал дополнительную обработку, его движения были очень точны и аккуратны.
– Вы великолепно справляетесь с работой, доктор Дивини.
– Зови меня Ули. – ответил он. – Доктор Дивини – мой отец. Как и мой дед. И мой прадед. И все они, вместе взятые, все еще практикуют.
– Ты их разочаровал, когда не стал актером, верно?
Он засмеялся.
– Джедай с чувством юмора. Похоже, чудеса никогда не кончатся.
Когда он закончил, она поблагодарила его. Он поднялся и отвесил изысканный поклон.
– Рад был оказать вам услугу. – сказал он. – Это моя работа. – Он с задумчивым прищуром смотрел как она натягивала ботинок. – Теперь обычному человеку или гуманоиду потребуется пять или шесть дней для излечения. В твоем случае… сколько? Три?
– Два. В крайнем случае два с половиной.
Ули покачал головой.
– Хотел бы я, чтобы мы могли разливать это по бутылкам.
Мрачная картина существ, умирающих в операционной, непроизвольно всплыла в ее памяти и по выражению его лица она поняла, что он подумал о том же. Она сменила тему.
– Ты часто проводишь время в прогулках по окрестным болотам?
Он улыбнулся и снова стал выглядеть четырнадцатилетным.
– Моя мать коллекционирует Альдераанских огнекрылок. – ответил он. – Некоторые насекомые в этом мире выглядят очень похоже на них; может быть по причине панспермии. Так что я поймал для нее нескольких.
Его имя внезапно прозвучало словно знакомый аккорд.
– Я видела как-то выставку в Корускантском Музее Ксенозоологии. Самая обширная коллекция огнекрылок в известной галактике. Занимала три самые большие комнаты в здании. Предоставлена известным мадоптеристом Эланой Дивини. Родственница?
– Мама ничего не делает наполовину. – Он взглянул на хронометр. – Пора бежать. Через десять минут мне снова на работу.
– Еще раз спасибо за помощь.
– Спасибо за повод.
Когда он ушел, Баррисс прошлась по полянке. Нога была в порядке и она быстро заживет. Но того внезапного холодного ветра который она ощутила сейчас уже не было. Она была в этом тепличном мире столько, что почти забыла на что похож холодный воздух. Откуда вообще на Дронгаре возможно было взяться холодному ветру, без помощи машин? И внутри силового купола? С самого момента включения тут всегда стояла температура человеческого тела, и она никогда не опускалась заметно ниже, даже ночью.
И более важно – даже если ее и коснулся порыв холодного ветра – как она могла позволить себе потерять концентрацию настолько что она порезалась собственным световым мечом? В последний раз такое случилось когда ей было девять лет – и то была царапина на запястье, совсем не такая серьезная как эта.
Насчет этого не было двух мнений – она среагировала как зеленый новичок.
Баррисс направилась к своему домику. Это скверный признак. Чем дольше она остается на Дронгаре, тем сильнее она уклоняется в сторону от ее цели – стать рыцарем джедай.
Она поежилась. На секунду показалось, что она все еще чувствует холодный ветер – на этот раз не кожей, а самим сердцем.
7
Кантина была весьма оживленной, как это случалось в те редкие времена, когда переполненные спорами небеса не были забиты эвакуаторами которые, в свою очередь, были полны раненых клон-солдат. Ден Дхур, Кло Мерит, Толк ле Трене, Джос Вондар, И-Пять и Баррисс Оффи сидели за их любимым столиком. Они были завсегдатаями и играли в саббак дважды в неделю. Время от времени могли присоединиться другие, вроде Лимота, но как правило играла одна и та же шестерка. Игра была способом расслабиться, восстановить себя перед следующим шквалом из крови и боли. Они никогда не могли забыть о войне, но на следующий час или два она не будет подавлять их умы. Охладители воздуха работали отлично, что также было редкостью – фильтры в охладительных установках были особенно уязвимы для споровой гнили, и поскольку у всех Ремсо на Дронгаре были те же проблемы, то запасные части были в вечном дефиците. Хоть споры и не могли проникнуть сквозь силовой купол когда он был включен, но были проходящие внутрь и наружу транспорты плюс вся местная флора и фауна, которая уже была здесь когда купол был впервые включен. И в результате – комнаты полные холодного, чистого и сухого воздуха обычно были большой редкостью.