Страница:
В кромешном мраке ему мерещилась жуткая мешанина из леших, пауков, монстров-негуманоидов, весьма «серьезных» и благонамеренных людей, гадкой нежити и прочей дряни. Он пребывал в какой-то горячке, забытьи и вместе с тем осознавал это свое дурманное запредельное состояние. Его куда-то волокли, тянули, тащили, бросали, подтягивали, везли, потом впихнули куда-то, пребольно ударили в спину. Полуявь-полусон с бредовой начинкой!
Очнулся он связанным, с кляпом во рту за столом в полутемной избушке.
Той самой. И стол был вовсе не развалившийся, а прочный и крепкий, дубовый стол- всем столам стол, — Ну что, Ваня, помыкался вволюшку? Не надоело ли?!
Гнусный Авварон сидел в прежней позе на краю стола, чесался под своей черной рясой, сонея, пыхтел и вонял. Был как никогда гадок и противен: нос свисал гнилым сочащимся баклажаном на слюнявую губу, выпученные глазища выкатили на пол-лица.
Иван промычал нечто неопределенное. Выпихнул кляп изо рта. Оглядел избушку — лучемет и меч стояли в углу, на них лежал толстый слой пыли, словно они пол-года простояли тут. Там же валялся серый и неприметный кристалл, бессильный усилитель-телекинёзатор.
— Нам бы еще помыкаться, — ответил Иван, еле шевеля распухшим языком.
И спросил почти ласково:- Вернулся?
— Да ведь без меня пропадешь, Ваня! — сказал Авварон.
— Эт-то точно! — Иван попробовал улыбнуться, рас-тресканныетубы отозвались жгучей болью. — А тебе, нечисть, что-то без меня не можется.
— Зачем так грубо, Иван, — карлик перекривился, обиженно шмыгнул носом, стал картавить и гундосить еще сильнее, — я же тебя вытащил оттуда, скажи спасибо.
— Ладно, — согласился Иван, — спасибо. Когда в путь пойдем?
— Ишь какой быстрый! А ты идти-то можешь?
— Да уж как-нибудь!
— Ну тогда хоть сейчас! Вставай! Иван сделал попытку встать… и повадился под стол. Обессиленные ноги не держали его.
— Что это с тобой, друг сердепщый?! — притворно забеспокоился Авварон.
Теперь он возвышался над Иваном, его голос звучал чуть не с потолка. Ты чего это — никак уже пошел?!
Иван заскрипел зубами. Они все издеваются над ним. И этот негодяй тоже. Неожиданный прилив сил оживил его — Иван напряг плечи, руки. И разорвал путы. Боль иголочками вонзилась в мышцы. Еще немного- пять, десять минут, и все пройдет.
— Может, отдохнем все же? — спросил Авварон серьезным голосом. — Гляди, не выдержишь дороги, кто потом мне блокированную информацию выдаст — с трупа ничегошенькй не снимешь. Впрочем, если вовремя воплотить куда-то…
— Заткнись! — выдавил Иван. — Надоели уже, одно и то же у них! Ждать нечего. Наде идти!
— Пошли!
Иван встал на колени, грудью навалился на табурет. Принялся шарить в клапанах в поисках стимулятора. Нашел.
— И мне дай! — попросил жалобно Авварон. — Ну дай, не жалей для лучшего друга!
Иван покачал головой. Бросил шарик карлику-крысе-нышу.
— Подавись, нечисть!
Авварон мигом проглотил черный шарик. И распрямился, разогнулся словно его распирало. Он даже повыше стал и розовее, глазища Заиграли тихим, но нехорошим пламенем:
— Ну, ты убедился, Иван, что пропадешь без меня? — бодро и торжественно спросил он.
— Да уж не знаю, — Иван ощущал себя совсем неплохо, стимулятор его поставил на ноги. Он проглотил еще два, затем сразу три концентрата. И почему эти люди не отобрали у него ни меча, ни лучемета, ни кристалла, не вывернули содержимое клапанов и карманов, пока он был в забытьи? Непонятно.
— Если б ты, нечистая сила, не помешал мне, я давно бы был…
— Где? — насмешливо вопросил Авварон. Иван замялся.
— Ты ведь даже не знаешь, где был, чего видал! А может, тебя назад отнесло- за Внешние Охранительные слои?
— Нет! — твердо заявил Иван. — Я был где-то рядом!
— Эхе-хе, откуда только берется эдакая уверенность, — пробормотал колдун, — нам такой хотя б немного, самую малость. Нет, Ванюша, милый ты мой друг и брат…
— Заткнись, нечисть! Не друг я тебе и не брат! Авварон покачал головою, так, что капюшон совсем прикрыл его лицо. Он был явно доволен.
— Друг, Иван, и брат. Не прекословь. Раз дело у нас общее, стало быть и зваться нам по-родственному. Быть бы тебе, Ванюша, ныне паучком-старичком, болтаться бы в поганых сетях-паутинках в мрачном подземелье да сокрушаться о своем прошлом и вспоминать добрым и ласковым словом наилучшего друга и брата Авварона Зурр бан-Турга, который ничегошеньки тебе кроме добра не желает и не желал никогда.
Иван не знал, что и думать. Ему уже начинало казаться, что и впрямь карлик-колдун прав, что он к нему придирается, что он страшно несправедлив к несчастному уродцу. Ну наградила его природа неказистой и невзрачной внешностью, так что теперь — каждый должен его пинать? Нет, не по справедливости так. А за что его не любить-то? Ну пытался силком выудить из мозга информацию — ведь можно и это понять: чужак-землянин, существо не здешнее, проще сканировать его, да и дело с концом. Может, и Иван сам на его месте, да еще при наличии особо важного задания поступил бы точно так же?! Эх, Авварон, Авварон!
— Да чего уж там, пойдем! — сказал Иван. — Видно, до поры до времени дороженьки наши не разветвятся, ничего не поделаешь. Эх, брат Авварон, мать твою пере-так, да если б не блокированный сектор, выдал бы я тебе, чего требуется, лишь бы распрощаться с тобой и век тебя, друга наилучшего, не видать!
— Грубо, Иван, грубо, — промычал Авварон, — но в общих чертах верно.
Пойдем!
— Только без фокусов, — предупредил Иван.
— Лады!
Иван взял лучемет, меч, кристалл.
— Это я их сохранил для тебя, — как-то по-холуйски подкатил карлик.
— Спасибо, — мрачноответил Иван, — я уж все понял, вам оно и не нужно, у вас свое есть оружие, да посильнее будет этого.
— Эх, точно, нас этим не возьмешь. Можешь таскать, а можешь и бросить тут, никто не позарится.
— А мохначи? — спросил Иван.
— Мохначи могут утащить. Но откуда они тут возьмутся?
— Нет уж, я лучше не поленюсь, с собой поношу! — сказал Иван тоном, не терпящим возражений.
— Ну, полезли! — карлик указал на окно.
— Туда?
— Только туда, иной дороги нет! Авварон лихо запрыгнул на ветхий подоконник-брусочек, прыгнул наружу…
Иван в точности повторил его движения, боясь ошибиться даже в малом.
Теперь он многое помнил: важно не только знать вход-выход, но и уметь войти-выйти. Чердак? Пыльный, забитый хламом чердак. Настил. Это было там.
И здесь так же. Это общие законы многомерных сложных миров. Они все предугадали. А скорее, у них накопилась кое-какая информация, собранная теми смертниками, что остались лежать здесь… или воплощены в кого-то — а это, Иван не мог думать иначе, все одно что смерть. Он встал на подоконничек, боясь, что тот не выдержит и треснет, обломится. И прыгнул наружу — в темень, в холодный ночной лес, прямо под верхушки мрачных деревьев, под мертвецки бледную луну на низком тяжелом небе.
И не почувствовал земли-почвы. Прыжок оказался затяжным. Лишь через секунду-другую в ноги ударило что-то твердое. Иван удержался, взмахнул рукой и коснулся сырой стены.
— Ты здесь? — спросил шепотом Авварон.
— Здесь, — также шепотом ответил Иван. Он стоял на широкой и длинной ступеньке. И было таких ступенек не менее трех десятков впереди. И вели они к нише или двери, все терялось в сумрачности коридора. Авварон стоял на ступеньку выше, махал Ивану рукой. А слева от них и чуть внизу теснилось множество полупрозрачных и полупризрачных теней. Тени тянули к Ивану длинные бесплотные руки, пытались ухватить его, разевали рты, словно силясь сказать что-то… но руки проходили сквозь Ивана, а изо ртов не доносилось ни звука.
— Пошли! — заволновался вдруг Авварон, — Пошли скорее! Здесь нельзя надолго задерживаться!
— А кто эти несчастные? — спросил Иван.
— Потом расскажу, пошли!
Иван приостановился, вглядываясь в лица. Призраки напоминали ему кого-то, они походили на обесплотев-ших вдруг людей, землян- руки, ноги, глаза, носы, рты-все такое же, все человеческое. Эти призраки были Ивану ближе, чем прочие обитатели Пристанища и его предместий. Он силился их понять по губам. Но не мог. Ни единого ядыслеобраза не исходило отдих. Они словно бы не обладали нимозгом, ни сознанием, ни душой.
— Иван, надо бежать! Это тени невоплощенных. Это очень опасно И страшно. Это выше возможностей Создателей и Властелинов Пристанища! Никто не узнает, откуда взялось это зло. Не стой на месте, иначе ты станешь таким же, останешься здесь. Побежали!
Сам Авварон уже довольно-таки быстро продвигался по ступеням к нище.
Иван устремился за ним. Сомнения грызли его.
— Да брось ты! — Авварон говорил через плечо. — Это не земляне, не заложники, о которых ты все время толкуешь! Выкинь эту дурь из головы!
Быстрей! Надо бежать!
Иван припустился за карликом, прыгая по широченным ступеням, машинально увертываясь от призрачных рук, стараясь не заглядывать в тоскливые, наполненные горем и безысходностью глаза. На душе у него было неспокойно. Да что ж делать-то — в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Надо слушать опытного Авва-рона.
Уже вбегая в нишу, он обернулся — и огнем полыхнуло в душу: глаза! глаза погибшей в Осевом измерении Светланы! она! только у нее были такие серо-голубые бездонные глаза! это она сейчас безутешно глядела ему вслед! тянула руки! Нет! Показалось! Нервы шалят! Иван выбежал в просторный, уложенный плитами из серого камня зал. Не было никакой Светы! Не было!
Наваждение! Это они, местная нечисть, играют шутки с его памятью!
Авварон, встав на цыпочки, похлопал Ивана по спине. Вид у карлика был надменный и неприступный.
— Вот теперь, Ваня, — проговорил он вальяжно, — ты можешь считать, что довелось тебе сподобиться, возыметь, так сказать, честь предстать пред Внешними Вратами Пристанища. Мы сейчас на Двенадцатом Нижнем Ярусе в подземелье Низринутых Демонов…
— А кто такие зурги? — неожиданно, в лоб спросил Иван.
— Кх-мэ, — поперхнулся Авварон, — при чем тут зурги? Не надо путать божий дар с яичницей — так ведь у вас говорят?
— Так, — подтвердил Иван. — Ты, небось, сам зург?
— Недооцениваешь, Ваня, недооцениваешь! Я, по-моему, представлялся тебе вскоре после нашей первой встречи. Впрочем, это не имеет никакого значения. Зурги — это исполнители, Иван. Кроме них в Пристанище есть и еще кое-кто. И вообще, ты меня бестактно прервал… А между тел* с продвижением к цели разблокировка твоей памяти идет полным ходом. Ты не обдуришь меня?
— Аты?!
Авварон как-то двусмысленно захихикал. До чего же он все-таки противен, подумалось Ивану, это же непостижимо, и как земля только носит эдакую мерзость, как Создатель ее терпит, неужто и это его создания?!
Ирреальность какая-то! Метафизика!
— Нет, Иван! — сказал вдруг Авварон строго, серьезно и почти без картавостей и прихлюйов, — этот мир абсолютно реален. Абсолютно! Он значительно реальнее вашей плоской и примитивной Земли, приколотой ее тремя измерениями к плоскости, как бабочка к картонке собирателя-энтомолога. И тот, кого ты называешь Создателем, к нам непричастен. Да, он создал мир и всякой твари по паре. Но потом были и другие вершители судеб. Были до него и другие создатели, Иван.
Твое миросозерцание и миропонимание плоское, как ты сам и твоя Земля. И хотя она всего лишь частица Пристанища, мне порой кажется, что Земля выдумка, легенда, миф. И в то же время я знаю, что она доподлинная реальность, ибо знаю, что за века ее существования сотни тысяч обитателей Пристанища, выходцев из него или даже преджите-лей Пристанища были уничтожены на ней: сожжены, распяты, утоплены, зарублены, отравлены, повешены, съедены собаками и хищными зверями… Это все реальность. Нам обоим трудно в нее поверить, но это так, Иван. Лучше бы, конечно, и для нас и для вас, чтобы дороженьки наши не пересекались. Но так уж судьба распорядилась, такой расклад, что Пристанище переплетено с внешним миром, в том числе с Землею. И ваши людишки тут есть, это правда, чего скрывать.
— Вот как?! — воскликнул Иван. Он поразился внезапной откровенности карлика-колдуна, вековечного недруга Земли и его поводыря. — А раньше ты что говорил?!
— Всему свое время. Но, помолчи, это не совсем ваши. А многие уже совсем не ваши. С одним ты, по-моему, говорил. Так? — РонДэйк?
— Мне все равно, как его зовут. Что он тебе сказал, он хочет на Землю?!
— Нет!
— Так чего же ты добиваешься! Ни один из них не собирается на Землю, да их туда силком на аркане не заманишь. А те, кто с нами был… Ты можешь представить, что такое для них ваша нынешняя Земля, нет?! Ах, впрочем, ты еще не знаешь, про кого я говорю. Ну ладно! — в последних словах карлик вновь обрел свою жуткую картавость, гугнивость, вновь принялся сопеть и прихлюпывать.
— Я ничего не понял, — взмолился Иван, — растолкуй мне, ну, давай же!
— Нам пора, Ваня, — Авварон дернул его за рукав. — Или ты хочешь здесь остаться надолго, а?
— Нет, не хочу, — заверил Иван.
— Ты же опытный путник, ты же должен был понять, что ежели на каком-то круге или ярусе задерживаешься чуть дольше, чем требуется для простого прохода, с самыми короткими остановками и оглядками, то сразу начинают происходить всякие неприятные и нехорошие вещи. Или ты этого не понял?
Иван кивнул. Огромный зал был ему неинтересен. И потому он сказал:
— Пойдем. Я все понял, вопросы потом. Но гляди! — он для пущей убедительности показал Авварону свой внушительных размеров кулак.
— Не аргумент, — заверил тот.
И быстрехонько, путаясь в рясе-балахоне, побежал вперед.
Ивану удалось рассмотреть зал хорошо. Но ничего определенного из своих наблюдений он не вынес. Нагромождения дорических колонн и пересекающиеся террасы, циклопические пилоны и разбросанные под ними в живописном беспорядке замшелые валуны, бесконечные ниши в стенах, круто уходящих вверх, и множество ограждений, ничего не ограждающих, — зал производил впечатление вселенской сумбурности, смешения всех эпох и стилей в дичайшем первобытном беспорядке. Такое не могли создать мыслящие существа, обладавшие хотя бы элементарной упорядоченностью и еще более элементарным вкусом, — Надо бежать, — наконец заключил Иван. Он торопливо пошел вслед за карликом-колдуном. Перед его внутренним взором стояли глаза — светлые, голубовато-серые. И он не мог избавиться от прилипчивого видения. Тряпка, неврастеник! — ругал себя Иван. Ругань не помогала.
— Быстрей! Быстрей давай! — торопил его Авварон и махал корявой ручонкой. — Нельзя больше медлить! Беги ко мне!
За спиной прокатился приглушённый рокот. Иван даже не сразу среагировал. Он обернулся секундой позже, когда рокот начал превращаться в гул. Там, откуда они ушли минуты две назад, творилось нечто явно нехорошее — с потолка сыпались камешки, струился песок, а от пола поднимались вверх клубы пыли. Иван заметил, что массивные колонны ни с того, ни с сего начали дрожать, покачиваться… Землетрясение? Бомбовый удары? Иван не понимал, что творится, но он понимал другое — надо по добру, поздорову уносить ноги.
;:
— Да беги же тй скорей! — надрывался карлик. — Это гибель!
Колонны уже не покачивались, а ходили ходуном. От них отламывались и отлетали в стороны огромные куски, блоки. В завесе пыли ни черта не было видно. Пол под ногами дрожал. Надо бежать! Надо спасаться! Карлик был прав! Но Иван не мог сдвинуться с места. Он вдруг потерял власть над своими ногами, своим телом. Уже рушился, обваливался гигантскими гдыбинами потолок. Отдельные камешки долетали до Ивана, били в грудь, в лицо. Пыль мешала дышать. Обвал приближался к нему, и вместе с ним приближалась сама смерть.
— Дурак!!! Ну какого дьявола ты стоишь? — вопил душераздирающе Авварон. — Пришибет ведь! Беги!!!
Словно в сомнамбулическом сне Иван сделал несколько шагов навстречу надвигающейся стихии. Его кто-то вел, кто-то диктовал ему свою волю, и он не мог сопротивляться.; — Ива-а-ан! Про-о-па-а-адешь!!! — доносилось издалека.
А он шел. Трещинами змеился пол, грохот стоял неимоверный. Все падало, катилось, рушилось. Огромная глыба, сверзившаяся сверху, чуть не пришибла Ивана. Но он шел — шел прямиком к нише, к черному зияющему провалу между двумя обломками колонн. Неведомая сила волокла его туда будто на ошейнике.
Иван с необычайной ловкостью уклонялся от падающих камней, перепрыгивал через трещины, он почти бежал, не понимая — куда, зачем, для чего! Наконец он бросился к этой дыре, темнеющей у подножия уходящей вверх стены, бросился во всю прыть. Шум, скрежет, пыль, мрак… Вокруг было нечто, напоминающее конец света. И все же он видел цель. Еще немного! Еще чуть-чуть! Тридцать шагов! Пятнадцать… девять… шесть… Обломок колонны бесшумно ушел в черный провал трещины. Иван не успел зацепиться закрай, он судорожно взмахнул руками, извернулся кошкой, адская боль вонзилась в затылок, глаза вглядывались в нишу, ту самую нишу, до которой он не успел добежать… Поздно!
Ударяясь руками, коленями, спиной, лбом, он летел вниз. Следом, иногда отставая, иногда опережая его, падали обломки, строений, камни, песок, пыль, какая-то прочая дрянь. Ивану было не до «попутчиков». У него адски болела голова. Он просто умирал от боли. И все же теперь он вновь был собою, краешком сознания пытался осмыслить положение. Программа! Да, там, наверху, в самый критический момент включилась эта чертова Программа. И что? А вот что! Иван вцепился руками в острый выступ. По спине его долбануло камнем. Но он удержался, перевел дух. Так вот что это значит по проклятущей непонятной Программе, по этому дьявольскому коду, заложенному в его мозг, Иван не должен был пройти Зал насквозь, ему надо было свернуть — в нищу. Но зачем? Теперь никогда не узнать! Программа сработала, он уверенно шел в нишу. Но трещина в земле все изменила. И именно невыполнение Программы — хотя и не по его винеотозвалось этой лютой нечеловеческой болью в затылке. Все это мы уже проходили, заметил про себя Иван. Но почему же Авварон тащил его по прямой, совсем в. другом направлении? Кому верить?! Кто же, черт побери, его поводырь, а кто губитель? Программа или Авварон Зурр бан-Тург?! Какое это имеет значение теперь! Опять ему придется плутать, искать выход самому.
— Проклятая планета! — в порыве внезапного озлобления выкрикнул Иван.
— Создание Вельзевула!
Знакомый смешок, ехидный и скрежещущий, прозвучал за спиной. Иван обернулся — никого в темнотище не было. Тогда он из последних сил подтянулся. Вскарабкался на выступ. Несколько минут отдыхал. А потом побрел в темноту, не выпуская из руки ремня лучемета. На ходу он пытался осмыслить теперешнее положение, вспоминал, что Авварон говорил про нижние ярусы, про подземелья, каких-то низринутых демонов… и ничего толком не мог связать воедино. Он теперь сам не верил в земных заложников. Откуда они тут возьмутся? Нет их тут и не было никогда! Разведчики-резиденты были, в это он готов поверить. Но это смертники, они знали, на что идут. К тому же они все, как говорят, воплощены. То есть их уже не достанешь. Ладно, Бог с ними! Иван готов был идти в самое пекло, лищь бы вызволить пусть одного землянина… Он и шел в это пекло, искал это проклятое пекло. И он пойдет туда даже из-за одного… Но ему говорили о заложниках, о многих, он понял, что очень многих. Нет, это форменный бред! Никогда не могли попасть сюда земляне, и ни за что!
Глаза привыкли к темноте. И он уже немного ориентировался в подземелье, когда до ушей донесся неприятный хруст и еще более отвратное чавканье. Где-то впереди было нечто живое, жующее, чмокающее и сопящее.
Ивану только этого не хватало. Он взял лучемет наизготовку. Теперь он будет палить без предупреждения, с ходу, хватит заниматься молодеческими играми.
А где же…
Он пихнул руку в клапан на боку и нащупал кристалл. Толку в обесточенном усилителе не было. И все же что-то заставило Ивана вытащить вещицу. Это было чудо-кристалл слегка светился в темноте, переливался пурпурно-лиловыми и голубыми гранями. Это был теперь не просто кристалл, а Кристалл! Как же так, неужели он сам подзаряжался? Но от чего? Может, от тела? Надо будет проверить. Иван сунул усилитель в нагрудный карман. И сбавил шаг.
Теперь он не сомневался, что кто-то кого-то поедает совсем неподалеку.
Это не просто хруст, это хруст разгрызаемых костей. И чавканье характерное, тут Ивана не проведешь. Он вспомнил Большую Тройную Охоту на планете У. Там срочно, для спасения жизни смертельно раненного проводника-рарта потребовалась уникально-целительная железа говоруна-людоеда. Выманить зве-роптицу из нор-лабиринтов можно было или на свежую человечинку, что исключалось, или же на исполинского кальмарозавра. Но кальмарозавры больше всего на свете боялись говорунов-людоедов по той простой причине, что эти восьмикрылые и сабленосые звероптипы откладывали яйцо-личинку именно в мозг гигантских малоподвижных, но обладающих даром перемещения & четвертом измерении чудовищных уродов. Железа-реликт требовалась немедленно, два-три часа промедления — и проводнику уже ничто бы не помогло. Большая Охота была спланирована Иваном. Его друзья, аборигены враждующей с половиной Вселенной цивилизации Вап-донгло, двойной родины-резервации кальмарозавров, без промедления переместили на левое сферокольцо планеты У стадо двенадцатиногих членистотелых мясных скорпионов. Уж они-то знали, что таких гурманов, как кальмарозавры, надо поискать. Но без «пиршественного запаха» ни один из исполинов не вынырнет на сферокольцо, даже не узнает о таком обилии вкуснейшей пищи… Нужны были хищники-телепаты, передающие образы терзаемых и поглощаемых жертв. Вот тут Иван вспомнил про троглодитовидных шакалов, прожорливых и ненасытных псевдоразумных шестилапых гоминидов. Была истрачена половина аварийного запаса энергии станции. Но все же шесть троглодито-шакалов выскочили из Черного Входа и без секунды промедления набросились на мясных скорпионов. Бойня была потрясающей. Трое наблюдателей-охотников из опытных десантников свалились без сознания на второй минуте пиршества. Но это было лишь началом. От дсихообразов, насылаемых повсюду беснующимися остервенелыми шакалами, выворачивало наизнанку. Но кальмарозаврам эти образы пришлись по нутру. Правда, один сдох при перемещении, и его разлагающаяся на глазах исполинская туша погребла под собою половину стада вместе с одним из шакалов. Зато другой гигантский урод сразу же принялся за дело. Его туша двухсоттонным студнем затряслась на черной поверхности сферокольца, а безмерно длинные и толстые щупальца с полипами-присосками и жгутами-рецепторами разом обхватили все стадо. Бежать мясным скорпионам было некуда. Но кальмарозавр не спешил. Он брезгливо и не торопясь, поодиночке вышвырнул наружу, в скалистые болота, придушенных боевыми щупальцами троглодито-шакалов. И принялся с разбором, расстановкой и вкусом пожирать сочащихся нутряным зеленым жиром мясных скорпионов. Их убийственный яд, содержимый в-бурдюковидных смертоносных хвостах, был для кальмарозавров вкуснейшей и пикантнейшей приправой. Чудище сначала обхватывало скорпиона за шаровидное тело, затем подтягивало к восьмисотзубрй-иасти, отгрызало с хрустом лапы, потом выдавливало себе на язык приправу-яд, закусывало тушкой, только жир летел по сторонам зелеными струйками. И такое стояло чавканье, что слышать все это было невозможно.
Иван трижды чуть не падал в обморок от отвращения. Он не мог уйти, не мог позволить себе быть слабым. Он выжидал главного. И дождался.
Говорун-людоед, прозванныйтак за беспрестанное кудахтанье, получеловеческий бубнеж-ворчание, а также за болезненное пристрастие к человеческому мясу, появился минут через двенадцать. Он долго парил на большой высоте, раскинув все восемь перепончато-чешуйчатых крыльев, поджав шесть когтистых лап и втянув в пах гарпуновид-ный яйцеклад. Зато падение его было стремительным, почти неуловимым. Быстрее молнии черная ужасающая звероптица достигла земли, точнее, покрытого полутораметровым слоем жира черепа кальмарозавра. Удар был рассчитан точно. Исполин не успел вскинуть вверх ни одного щупальца, как из его пасти, из глаз, из ушей фонтанами хлынула янтарно-желтая кровь. Еще мгновение- и было бы поздно. Но палец Ивана среагировал раньше, чем его хозяин. Иван еще только заметил черную тень, когда из парализатора, зажатого в его руках, ударил тончайший пучок невидимого пламени. Говорун-людоед скатился трехцентнерным живым мешком к ногам охотника. Он даже не успел распрямить своих крыльев. Это был выстрел-чудо! Проводника успели спасти. Но еще долго вушах у Ивана стоял жуткий хруст и омерзительное чавканье.
Вот и сейчас он словно вновь погрузился на тринадцатилетнюю глубину, побывал на планете У. Иван с удовольствием променял бы свое нынешнее «заключение» на то, стародавнее, далекое. Но не он был на этом свете Вершителем судеб.
Последние метры он пробирался, ступая почти неслышно, боясь выдать свое присутствие. Остановила его продвижение каменная стена грубой кладки.
Огромные глыбины были едва обтесаны, уложены одна на другую, скреплены чем-то почерневшим от времени. Но у стены было значительно светлее, чем в начале пути.
Куда теперь: вправо? влево? Иван застыл в раздумий. Чавканье и хруст были одинаково хорошо слышны и оттуда, и отсюда, с обеих сторон. Он пошел вправо. И уже через пять или шесть шагов попал ногой в узкий колодец — еле успел вывернуться, сохранить равновесие. Пошел было дальше. Но что-то заставило его вернуться к колодцу.
Очнулся он связанным, с кляпом во рту за столом в полутемной избушке.
Той самой. И стол был вовсе не развалившийся, а прочный и крепкий, дубовый стол- всем столам стол, — Ну что, Ваня, помыкался вволюшку? Не надоело ли?!
Гнусный Авварон сидел в прежней позе на краю стола, чесался под своей черной рясой, сонея, пыхтел и вонял. Был как никогда гадок и противен: нос свисал гнилым сочащимся баклажаном на слюнявую губу, выпученные глазища выкатили на пол-лица.
Иван промычал нечто неопределенное. Выпихнул кляп изо рта. Оглядел избушку — лучемет и меч стояли в углу, на них лежал толстый слой пыли, словно они пол-года простояли тут. Там же валялся серый и неприметный кристалл, бессильный усилитель-телекинёзатор.
— Нам бы еще помыкаться, — ответил Иван, еле шевеля распухшим языком.
И спросил почти ласково:- Вернулся?
— Да ведь без меня пропадешь, Ваня! — сказал Авварон.
— Эт-то точно! — Иван попробовал улыбнуться, рас-тресканныетубы отозвались жгучей болью. — А тебе, нечисть, что-то без меня не можется.
— Зачем так грубо, Иван, — карлик перекривился, обиженно шмыгнул носом, стал картавить и гундосить еще сильнее, — я же тебя вытащил оттуда, скажи спасибо.
— Ладно, — согласился Иван, — спасибо. Когда в путь пойдем?
— Ишь какой быстрый! А ты идти-то можешь?
— Да уж как-нибудь!
— Ну тогда хоть сейчас! Вставай! Иван сделал попытку встать… и повадился под стол. Обессиленные ноги не держали его.
— Что это с тобой, друг сердепщый?! — притворно забеспокоился Авварон.
Теперь он возвышался над Иваном, его голос звучал чуть не с потолка. Ты чего это — никак уже пошел?!
Иван заскрипел зубами. Они все издеваются над ним. И этот негодяй тоже. Неожиданный прилив сил оживил его — Иван напряг плечи, руки. И разорвал путы. Боль иголочками вонзилась в мышцы. Еще немного- пять, десять минут, и все пройдет.
— Может, отдохнем все же? — спросил Авварон серьезным голосом. — Гляди, не выдержишь дороги, кто потом мне блокированную информацию выдаст — с трупа ничегошенькй не снимешь. Впрочем, если вовремя воплотить куда-то…
— Заткнись! — выдавил Иван. — Надоели уже, одно и то же у них! Ждать нечего. Наде идти!
— Пошли!
Иван встал на колени, грудью навалился на табурет. Принялся шарить в клапанах в поисках стимулятора. Нашел.
— И мне дай! — попросил жалобно Авварон. — Ну дай, не жалей для лучшего друга!
Иван покачал головой. Бросил шарик карлику-крысе-нышу.
— Подавись, нечисть!
Авварон мигом проглотил черный шарик. И распрямился, разогнулся словно его распирало. Он даже повыше стал и розовее, глазища Заиграли тихим, но нехорошим пламенем:
— Ну, ты убедился, Иван, что пропадешь без меня? — бодро и торжественно спросил он.
— Да уж не знаю, — Иван ощущал себя совсем неплохо, стимулятор его поставил на ноги. Он проглотил еще два, затем сразу три концентрата. И почему эти люди не отобрали у него ни меча, ни лучемета, ни кристалла, не вывернули содержимое клапанов и карманов, пока он был в забытьи? Непонятно.
— Если б ты, нечистая сила, не помешал мне, я давно бы был…
— Где? — насмешливо вопросил Авварон. Иван замялся.
— Ты ведь даже не знаешь, где был, чего видал! А может, тебя назад отнесло- за Внешние Охранительные слои?
— Нет! — твердо заявил Иван. — Я был где-то рядом!
— Эхе-хе, откуда только берется эдакая уверенность, — пробормотал колдун, — нам такой хотя б немного, самую малость. Нет, Ванюша, милый ты мой друг и брат…
— Заткнись, нечисть! Не друг я тебе и не брат! Авварон покачал головою, так, что капюшон совсем прикрыл его лицо. Он был явно доволен.
— Друг, Иван, и брат. Не прекословь. Раз дело у нас общее, стало быть и зваться нам по-родственному. Быть бы тебе, Ванюша, ныне паучком-старичком, болтаться бы в поганых сетях-паутинках в мрачном подземелье да сокрушаться о своем прошлом и вспоминать добрым и ласковым словом наилучшего друга и брата Авварона Зурр бан-Турга, который ничегошеньки тебе кроме добра не желает и не желал никогда.
Иван не знал, что и думать. Ему уже начинало казаться, что и впрямь карлик-колдун прав, что он к нему придирается, что он страшно несправедлив к несчастному уродцу. Ну наградила его природа неказистой и невзрачной внешностью, так что теперь — каждый должен его пинать? Нет, не по справедливости так. А за что его не любить-то? Ну пытался силком выудить из мозга информацию — ведь можно и это понять: чужак-землянин, существо не здешнее, проще сканировать его, да и дело с концом. Может, и Иван сам на его месте, да еще при наличии особо важного задания поступил бы точно так же?! Эх, Авварон, Авварон!
— Да чего уж там, пойдем! — сказал Иван. — Видно, до поры до времени дороженьки наши не разветвятся, ничего не поделаешь. Эх, брат Авварон, мать твою пере-так, да если б не блокированный сектор, выдал бы я тебе, чего требуется, лишь бы распрощаться с тобой и век тебя, друга наилучшего, не видать!
— Грубо, Иван, грубо, — промычал Авварон, — но в общих чертах верно.
Пойдем!
— Только без фокусов, — предупредил Иван.
— Лады!
Иван взял лучемет, меч, кристалл.
— Это я их сохранил для тебя, — как-то по-холуйски подкатил карлик.
— Спасибо, — мрачноответил Иван, — я уж все понял, вам оно и не нужно, у вас свое есть оружие, да посильнее будет этого.
— Эх, точно, нас этим не возьмешь. Можешь таскать, а можешь и бросить тут, никто не позарится.
— А мохначи? — спросил Иван.
— Мохначи могут утащить. Но откуда они тут возьмутся?
— Нет уж, я лучше не поленюсь, с собой поношу! — сказал Иван тоном, не терпящим возражений.
— Ну, полезли! — карлик указал на окно.
— Туда?
— Только туда, иной дороги нет! Авварон лихо запрыгнул на ветхий подоконник-брусочек, прыгнул наружу…
Иван в точности повторил его движения, боясь ошибиться даже в малом.
Теперь он многое помнил: важно не только знать вход-выход, но и уметь войти-выйти. Чердак? Пыльный, забитый хламом чердак. Настил. Это было там.
И здесь так же. Это общие законы многомерных сложных миров. Они все предугадали. А скорее, у них накопилась кое-какая информация, собранная теми смертниками, что остались лежать здесь… или воплощены в кого-то — а это, Иван не мог думать иначе, все одно что смерть. Он встал на подоконничек, боясь, что тот не выдержит и треснет, обломится. И прыгнул наружу — в темень, в холодный ночной лес, прямо под верхушки мрачных деревьев, под мертвецки бледную луну на низком тяжелом небе.
И не почувствовал земли-почвы. Прыжок оказался затяжным. Лишь через секунду-другую в ноги ударило что-то твердое. Иван удержался, взмахнул рукой и коснулся сырой стены.
— Ты здесь? — спросил шепотом Авварон.
— Здесь, — также шепотом ответил Иван. Он стоял на широкой и длинной ступеньке. И было таких ступенек не менее трех десятков впереди. И вели они к нише или двери, все терялось в сумрачности коридора. Авварон стоял на ступеньку выше, махал Ивану рукой. А слева от них и чуть внизу теснилось множество полупрозрачных и полупризрачных теней. Тени тянули к Ивану длинные бесплотные руки, пытались ухватить его, разевали рты, словно силясь сказать что-то… но руки проходили сквозь Ивана, а изо ртов не доносилось ни звука.
— Пошли! — заволновался вдруг Авварон, — Пошли скорее! Здесь нельзя надолго задерживаться!
— А кто эти несчастные? — спросил Иван.
— Потом расскажу, пошли!
Иван приостановился, вглядываясь в лица. Призраки напоминали ему кого-то, они походили на обесплотев-ших вдруг людей, землян- руки, ноги, глаза, носы, рты-все такое же, все человеческое. Эти призраки были Ивану ближе, чем прочие обитатели Пристанища и его предместий. Он силился их понять по губам. Но не мог. Ни единого ядыслеобраза не исходило отдих. Они словно бы не обладали нимозгом, ни сознанием, ни душой.
— Иван, надо бежать! Это тени невоплощенных. Это очень опасно И страшно. Это выше возможностей Создателей и Властелинов Пристанища! Никто не узнает, откуда взялось это зло. Не стой на месте, иначе ты станешь таким же, останешься здесь. Побежали!
Сам Авварон уже довольно-таки быстро продвигался по ступеням к нище.
Иван устремился за ним. Сомнения грызли его.
— Да брось ты! — Авварон говорил через плечо. — Это не земляне, не заложники, о которых ты все время толкуешь! Выкинь эту дурь из головы!
Быстрей! Надо бежать!
Иван припустился за карликом, прыгая по широченным ступеням, машинально увертываясь от призрачных рук, стараясь не заглядывать в тоскливые, наполненные горем и безысходностью глаза. На душе у него было неспокойно. Да что ж делать-то — в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Надо слушать опытного Авва-рона.
Уже вбегая в нишу, он обернулся — и огнем полыхнуло в душу: глаза! глаза погибшей в Осевом измерении Светланы! она! только у нее были такие серо-голубые бездонные глаза! это она сейчас безутешно глядела ему вслед! тянула руки! Нет! Показалось! Нервы шалят! Иван выбежал в просторный, уложенный плитами из серого камня зал. Не было никакой Светы! Не было!
Наваждение! Это они, местная нечисть, играют шутки с его памятью!
Авварон, встав на цыпочки, похлопал Ивана по спине. Вид у карлика был надменный и неприступный.
— Вот теперь, Ваня, — проговорил он вальяжно, — ты можешь считать, что довелось тебе сподобиться, возыметь, так сказать, честь предстать пред Внешними Вратами Пристанища. Мы сейчас на Двенадцатом Нижнем Ярусе в подземелье Низринутых Демонов…
— А кто такие зурги? — неожиданно, в лоб спросил Иван.
— Кх-мэ, — поперхнулся Авварон, — при чем тут зурги? Не надо путать божий дар с яичницей — так ведь у вас говорят?
— Так, — подтвердил Иван. — Ты, небось, сам зург?
— Недооцениваешь, Ваня, недооцениваешь! Я, по-моему, представлялся тебе вскоре после нашей первой встречи. Впрочем, это не имеет никакого значения. Зурги — это исполнители, Иван. Кроме них в Пристанище есть и еще кое-кто. И вообще, ты меня бестактно прервал… А между тел* с продвижением к цели разблокировка твоей памяти идет полным ходом. Ты не обдуришь меня?
— Аты?!
Авварон как-то двусмысленно захихикал. До чего же он все-таки противен, подумалось Ивану, это же непостижимо, и как земля только носит эдакую мерзость, как Создатель ее терпит, неужто и это его создания?!
Ирреальность какая-то! Метафизика!
— Нет, Иван! — сказал вдруг Авварон строго, серьезно и почти без картавостей и прихлюйов, — этот мир абсолютно реален. Абсолютно! Он значительно реальнее вашей плоской и примитивной Земли, приколотой ее тремя измерениями к плоскости, как бабочка к картонке собирателя-энтомолога. И тот, кого ты называешь Создателем, к нам непричастен. Да, он создал мир и всякой твари по паре. Но потом были и другие вершители судеб. Были до него и другие создатели, Иван.
Твое миросозерцание и миропонимание плоское, как ты сам и твоя Земля. И хотя она всего лишь частица Пристанища, мне порой кажется, что Земля выдумка, легенда, миф. И в то же время я знаю, что она доподлинная реальность, ибо знаю, что за века ее существования сотни тысяч обитателей Пристанища, выходцев из него или даже преджите-лей Пристанища были уничтожены на ней: сожжены, распяты, утоплены, зарублены, отравлены, повешены, съедены собаками и хищными зверями… Это все реальность. Нам обоим трудно в нее поверить, но это так, Иван. Лучше бы, конечно, и для нас и для вас, чтобы дороженьки наши не пересекались. Но так уж судьба распорядилась, такой расклад, что Пристанище переплетено с внешним миром, в том числе с Землею. И ваши людишки тут есть, это правда, чего скрывать.
— Вот как?! — воскликнул Иван. Он поразился внезапной откровенности карлика-колдуна, вековечного недруга Земли и его поводыря. — А раньше ты что говорил?!
— Всему свое время. Но, помолчи, это не совсем ваши. А многие уже совсем не ваши. С одним ты, по-моему, говорил. Так? — РонДэйк?
— Мне все равно, как его зовут. Что он тебе сказал, он хочет на Землю?!
— Нет!
— Так чего же ты добиваешься! Ни один из них не собирается на Землю, да их туда силком на аркане не заманишь. А те, кто с нами был… Ты можешь представить, что такое для них ваша нынешняя Земля, нет?! Ах, впрочем, ты еще не знаешь, про кого я говорю. Ну ладно! — в последних словах карлик вновь обрел свою жуткую картавость, гугнивость, вновь принялся сопеть и прихлюпывать.
— Я ничего не понял, — взмолился Иван, — растолкуй мне, ну, давай же!
— Нам пора, Ваня, — Авварон дернул его за рукав. — Или ты хочешь здесь остаться надолго, а?
— Нет, не хочу, — заверил Иван.
— Ты же опытный путник, ты же должен был понять, что ежели на каком-то круге или ярусе задерживаешься чуть дольше, чем требуется для простого прохода, с самыми короткими остановками и оглядками, то сразу начинают происходить всякие неприятные и нехорошие вещи. Или ты этого не понял?
Иван кивнул. Огромный зал был ему неинтересен. И потому он сказал:
— Пойдем. Я все понял, вопросы потом. Но гляди! — он для пущей убедительности показал Авварону свой внушительных размеров кулак.
— Не аргумент, — заверил тот.
И быстрехонько, путаясь в рясе-балахоне, побежал вперед.
Ивану удалось рассмотреть зал хорошо. Но ничего определенного из своих наблюдений он не вынес. Нагромождения дорических колонн и пересекающиеся террасы, циклопические пилоны и разбросанные под ними в живописном беспорядке замшелые валуны, бесконечные ниши в стенах, круто уходящих вверх, и множество ограждений, ничего не ограждающих, — зал производил впечатление вселенской сумбурности, смешения всех эпох и стилей в дичайшем первобытном беспорядке. Такое не могли создать мыслящие существа, обладавшие хотя бы элементарной упорядоченностью и еще более элементарным вкусом, — Надо бежать, — наконец заключил Иван. Он торопливо пошел вслед за карликом-колдуном. Перед его внутренним взором стояли глаза — светлые, голубовато-серые. И он не мог избавиться от прилипчивого видения. Тряпка, неврастеник! — ругал себя Иван. Ругань не помогала.
— Быстрей! Быстрей давай! — торопил его Авварон и махал корявой ручонкой. — Нельзя больше медлить! Беги ко мне!
За спиной прокатился приглушённый рокот. Иван даже не сразу среагировал. Он обернулся секундой позже, когда рокот начал превращаться в гул. Там, откуда они ушли минуты две назад, творилось нечто явно нехорошее — с потолка сыпались камешки, струился песок, а от пола поднимались вверх клубы пыли. Иван заметил, что массивные колонны ни с того, ни с сего начали дрожать, покачиваться… Землетрясение? Бомбовый удары? Иван не понимал, что творится, но он понимал другое — надо по добру, поздорову уносить ноги.
;:
— Да беги же тй скорей! — надрывался карлик. — Это гибель!
Колонны уже не покачивались, а ходили ходуном. От них отламывались и отлетали в стороны огромные куски, блоки. В завесе пыли ни черта не было видно. Пол под ногами дрожал. Надо бежать! Надо спасаться! Карлик был прав! Но Иван не мог сдвинуться с места. Он вдруг потерял власть над своими ногами, своим телом. Уже рушился, обваливался гигантскими гдыбинами потолок. Отдельные камешки долетали до Ивана, били в грудь, в лицо. Пыль мешала дышать. Обвал приближался к нему, и вместе с ним приближалась сама смерть.
— Дурак!!! Ну какого дьявола ты стоишь? — вопил душераздирающе Авварон. — Пришибет ведь! Беги!!!
Словно в сомнамбулическом сне Иван сделал несколько шагов навстречу надвигающейся стихии. Его кто-то вел, кто-то диктовал ему свою волю, и он не мог сопротивляться.; — Ива-а-ан! Про-о-па-а-адешь!!! — доносилось издалека.
А он шел. Трещинами змеился пол, грохот стоял неимоверный. Все падало, катилось, рушилось. Огромная глыба, сверзившаяся сверху, чуть не пришибла Ивана. Но он шел — шел прямиком к нише, к черному зияющему провалу между двумя обломками колонн. Неведомая сила волокла его туда будто на ошейнике.
Иван с необычайной ловкостью уклонялся от падающих камней, перепрыгивал через трещины, он почти бежал, не понимая — куда, зачем, для чего! Наконец он бросился к этой дыре, темнеющей у подножия уходящей вверх стены, бросился во всю прыть. Шум, скрежет, пыль, мрак… Вокруг было нечто, напоминающее конец света. И все же он видел цель. Еще немного! Еще чуть-чуть! Тридцать шагов! Пятнадцать… девять… шесть… Обломок колонны бесшумно ушел в черный провал трещины. Иван не успел зацепиться закрай, он судорожно взмахнул руками, извернулся кошкой, адская боль вонзилась в затылок, глаза вглядывались в нишу, ту самую нишу, до которой он не успел добежать… Поздно!
Ударяясь руками, коленями, спиной, лбом, он летел вниз. Следом, иногда отставая, иногда опережая его, падали обломки, строений, камни, песок, пыль, какая-то прочая дрянь. Ивану было не до «попутчиков». У него адски болела голова. Он просто умирал от боли. И все же теперь он вновь был собою, краешком сознания пытался осмыслить положение. Программа! Да, там, наверху, в самый критический момент включилась эта чертова Программа. И что? А вот что! Иван вцепился руками в острый выступ. По спине его долбануло камнем. Но он удержался, перевел дух. Так вот что это значит по проклятущей непонятной Программе, по этому дьявольскому коду, заложенному в его мозг, Иван не должен был пройти Зал насквозь, ему надо было свернуть — в нищу. Но зачем? Теперь никогда не узнать! Программа сработала, он уверенно шел в нишу. Но трещина в земле все изменила. И именно невыполнение Программы — хотя и не по его винеотозвалось этой лютой нечеловеческой болью в затылке. Все это мы уже проходили, заметил про себя Иван. Но почему же Авварон тащил его по прямой, совсем в. другом направлении? Кому верить?! Кто же, черт побери, его поводырь, а кто губитель? Программа или Авварон Зурр бан-Тург?! Какое это имеет значение теперь! Опять ему придется плутать, искать выход самому.
— Проклятая планета! — в порыве внезапного озлобления выкрикнул Иван.
— Создание Вельзевула!
Знакомый смешок, ехидный и скрежещущий, прозвучал за спиной. Иван обернулся — никого в темнотище не было. Тогда он из последних сил подтянулся. Вскарабкался на выступ. Несколько минут отдыхал. А потом побрел в темноту, не выпуская из руки ремня лучемета. На ходу он пытался осмыслить теперешнее положение, вспоминал, что Авварон говорил про нижние ярусы, про подземелья, каких-то низринутых демонов… и ничего толком не мог связать воедино. Он теперь сам не верил в земных заложников. Откуда они тут возьмутся? Нет их тут и не было никогда! Разведчики-резиденты были, в это он готов поверить. Но это смертники, они знали, на что идут. К тому же они все, как говорят, воплощены. То есть их уже не достанешь. Ладно, Бог с ними! Иван готов был идти в самое пекло, лищь бы вызволить пусть одного землянина… Он и шел в это пекло, искал это проклятое пекло. И он пойдет туда даже из-за одного… Но ему говорили о заложниках, о многих, он понял, что очень многих. Нет, это форменный бред! Никогда не могли попасть сюда земляне, и ни за что!
Глаза привыкли к темноте. И он уже немного ориентировался в подземелье, когда до ушей донесся неприятный хруст и еще более отвратное чавканье. Где-то впереди было нечто живое, жующее, чмокающее и сопящее.
Ивану только этого не хватало. Он взял лучемет наизготовку. Теперь он будет палить без предупреждения, с ходу, хватит заниматься молодеческими играми.
А где же…
Он пихнул руку в клапан на боку и нащупал кристалл. Толку в обесточенном усилителе не было. И все же что-то заставило Ивана вытащить вещицу. Это было чудо-кристалл слегка светился в темноте, переливался пурпурно-лиловыми и голубыми гранями. Это был теперь не просто кристалл, а Кристалл! Как же так, неужели он сам подзаряжался? Но от чего? Может, от тела? Надо будет проверить. Иван сунул усилитель в нагрудный карман. И сбавил шаг.
Теперь он не сомневался, что кто-то кого-то поедает совсем неподалеку.
Это не просто хруст, это хруст разгрызаемых костей. И чавканье характерное, тут Ивана не проведешь. Он вспомнил Большую Тройную Охоту на планете У. Там срочно, для спасения жизни смертельно раненного проводника-рарта потребовалась уникально-целительная железа говоруна-людоеда. Выманить зве-роптицу из нор-лабиринтов можно было или на свежую человечинку, что исключалось, или же на исполинского кальмарозавра. Но кальмарозавры больше всего на свете боялись говорунов-людоедов по той простой причине, что эти восьмикрылые и сабленосые звероптипы откладывали яйцо-личинку именно в мозг гигантских малоподвижных, но обладающих даром перемещения & четвертом измерении чудовищных уродов. Железа-реликт требовалась немедленно, два-три часа промедления — и проводнику уже ничто бы не помогло. Большая Охота была спланирована Иваном. Его друзья, аборигены враждующей с половиной Вселенной цивилизации Вап-донгло, двойной родины-резервации кальмарозавров, без промедления переместили на левое сферокольцо планеты У стадо двенадцатиногих членистотелых мясных скорпионов. Уж они-то знали, что таких гурманов, как кальмарозавры, надо поискать. Но без «пиршественного запаха» ни один из исполинов не вынырнет на сферокольцо, даже не узнает о таком обилии вкуснейшей пищи… Нужны были хищники-телепаты, передающие образы терзаемых и поглощаемых жертв. Вот тут Иван вспомнил про троглодитовидных шакалов, прожорливых и ненасытных псевдоразумных шестилапых гоминидов. Была истрачена половина аварийного запаса энергии станции. Но все же шесть троглодито-шакалов выскочили из Черного Входа и без секунды промедления набросились на мясных скорпионов. Бойня была потрясающей. Трое наблюдателей-охотников из опытных десантников свалились без сознания на второй минуте пиршества. Но это было лишь началом. От дсихообразов, насылаемых повсюду беснующимися остервенелыми шакалами, выворачивало наизнанку. Но кальмарозаврам эти образы пришлись по нутру. Правда, один сдох при перемещении, и его разлагающаяся на глазах исполинская туша погребла под собою половину стада вместе с одним из шакалов. Зато другой гигантский урод сразу же принялся за дело. Его туша двухсоттонным студнем затряслась на черной поверхности сферокольца, а безмерно длинные и толстые щупальца с полипами-присосками и жгутами-рецепторами разом обхватили все стадо. Бежать мясным скорпионам было некуда. Но кальмарозавр не спешил. Он брезгливо и не торопясь, поодиночке вышвырнул наружу, в скалистые болота, придушенных боевыми щупальцами троглодито-шакалов. И принялся с разбором, расстановкой и вкусом пожирать сочащихся нутряным зеленым жиром мясных скорпионов. Их убийственный яд, содержимый в-бурдюковидных смертоносных хвостах, был для кальмарозавров вкуснейшей и пикантнейшей приправой. Чудище сначала обхватывало скорпиона за шаровидное тело, затем подтягивало к восьмисотзубрй-иасти, отгрызало с хрустом лапы, потом выдавливало себе на язык приправу-яд, закусывало тушкой, только жир летел по сторонам зелеными струйками. И такое стояло чавканье, что слышать все это было невозможно.
Иван трижды чуть не падал в обморок от отвращения. Он не мог уйти, не мог позволить себе быть слабым. Он выжидал главного. И дождался.
Говорун-людоед, прозванныйтак за беспрестанное кудахтанье, получеловеческий бубнеж-ворчание, а также за болезненное пристрастие к человеческому мясу, появился минут через двенадцать. Он долго парил на большой высоте, раскинув все восемь перепончато-чешуйчатых крыльев, поджав шесть когтистых лап и втянув в пах гарпуновид-ный яйцеклад. Зато падение его было стремительным, почти неуловимым. Быстрее молнии черная ужасающая звероптица достигла земли, точнее, покрытого полутораметровым слоем жира черепа кальмарозавра. Удар был рассчитан точно. Исполин не успел вскинуть вверх ни одного щупальца, как из его пасти, из глаз, из ушей фонтанами хлынула янтарно-желтая кровь. Еще мгновение- и было бы поздно. Но палец Ивана среагировал раньше, чем его хозяин. Иван еще только заметил черную тень, когда из парализатора, зажатого в его руках, ударил тончайший пучок невидимого пламени. Говорун-людоед скатился трехцентнерным живым мешком к ногам охотника. Он даже не успел распрямить своих крыльев. Это был выстрел-чудо! Проводника успели спасти. Но еще долго вушах у Ивана стоял жуткий хруст и омерзительное чавканье.
Вот и сейчас он словно вновь погрузился на тринадцатилетнюю глубину, побывал на планете У. Иван с удовольствием променял бы свое нынешнее «заключение» на то, стародавнее, далекое. Но не он был на этом свете Вершителем судеб.
Последние метры он пробирался, ступая почти неслышно, боясь выдать свое присутствие. Остановила его продвижение каменная стена грубой кладки.
Огромные глыбины были едва обтесаны, уложены одна на другую, скреплены чем-то почерневшим от времени. Но у стены было значительно светлее, чем в начале пути.
Куда теперь: вправо? влево? Иван застыл в раздумий. Чавканье и хруст были одинаково хорошо слышны и оттуда, и отсюда, с обеих сторон. Он пошел вправо. И уже через пять или шесть шагов попал ногой в узкий колодец — еле успел вывернуться, сохранить равновесие. Пошел было дальше. Но что-то заставило его вернуться к колодцу.