Петухов Юрий. Бунт вурдалаков (Звездная месть - 2)

   Хрустальный холод. Белое безмолвие, тишина, успокоение. Где он сейчас, за сколько верст и парсеков от Чертогов? Кто ответит… «Вы прошли через два подпространства и сейчас скользите по сфере-вертену вдоль направляющей оси третьего псевдопространства-уровня, молодой человек, не думайте ни о чем, не забивайте себе голову!» — скороговоркой, невероятно быстро прозвучало в мозгу. Иван все сразу понял. Да, он многого не договорил, многого не разузнал, он не получил от Хранителя памяти ни волшебного клубка, ни ариадниной нити. Но тот будет рядом с ним, он укажет ему путь… «Да, я буду рядом… — пришло мысленное подтверждение, — но не всегда. Надейтесь прежде всего на себя!»
   Ивана тряхануло так, что зубы клацнули, едва не прикусив языка. Он не удержался на ногах, повалился в пыль, паутину. Чулан, старый, грязный, пыльный, заброшенный чулан! Вставая, Иван ударился головой о что-то невидимое — искры посыпались из глаз. Он ощупал верх руками- камень, шероховатый камень. Вот подбородок, нос, губы, глаза, а вот… Иван вспомнил пустыню, неприступные горы, идолов с секретом. Все очень просто, предельно просто! Эта часть Пристанища — зона отдыха, Волшебные Миры!
   Здесь все продумано: гуляй, развлекайся, щекочи нервишки, а надоело любой удобный миг — прыг в идола, который вовсе и не идол, а простейший, испытанный веками перебросчик Д-статор, и ты уже дома, на родной Земле, или еще где-нибудь.
   Иван вскарабкался на идола. Сдавил Контакты. Его втянуло внутрь, в еще больший мрак. Вот теперь бы сигануть в Солнечную систему, мелькнула мысль, а почему бы и нет, чем черт не шутит, а вдруг Пристанище не настолько и замкнуто? Нет! Алена! Он сосредоточился, представил себе то подземелье, цепи, плиты, лик каменного жестокого бога… деталь! позарез нужна была реальная деталь обстановки. Вот! Глаз! Халцедоновый глаз бога, черная щербина на зрачке, две трещины на веке — профессиональная зрительная память выручила Ивана. В голове помутилось. Кольнуло. И опять он упал, грохнулся на плиты с высоты метра в три, не меньше. Дьявол! Эти статоры совсем разболтались. Так они его и в лепешку могут расшибить при перебросе — о полы, об стены…
   — Иван!
   У него все перевернулось внутри от этого родного, милого голоса. Она!
   Алена! Он ничего пока не видел. Приходил в себя. Но она звала его.
   — Иван!
   Он побрел на звуки ее голоса, на звяканье железа. И он почти тут же увидел ее. О, это было печальное зрелище. У Ивана перехватило сердце.
   Обнаженное женское тело, беззащитное в своей наготе, светящееся во мраке, измученное, истерзанное, но несмотря ни на что бесконечно прекрасное, висело на двухметровой высоте распятое, растянутое двумя здоровенными цепями, прикованными к рукам, ноги были прижаты к стене большими ржавыми скобами. С подбородка, по груди, животу, бедрам скользила полоска… застывшая полоска потемневшей, засохшей крови. Светлые длинные волосы закрывали лицо.
   — Ива-ан!
   Он приблизился. И понял — она в забытьи, в обмороке, она бессознательно повторяет его имя… значит, в последние минуты, когда она осознавала себя, она звала его, надеялась на него, молила… У Ивана больно резануло по сердцу, сжало горло.
   Прекрасная Алена!
   Он ухватился за скобу, дернул. Потом еще раз — с хрустом и хряском проржавевшего железа, выдираемого из камня, скоба полетела вниз, на плиты.
   Иван коснулся ладонью ее ноги — нога была холодной, но все же не мертвенно ледяной, жизнь теплилась еще в этом белом светящемся теле. Он припал к ноге губами. И чуть не зарыдал. Слеза, выкатившись из глаза, скользнула по щеке, упала на железо.
   — Сволочи!
   Иван рывком выдрал вторую скобу, отбросил ее далеко- она с лязгом и грохотом покатилась по камню. Иван сейчас никого не боялся. Он готов был сразиться со всеми упырями и сверхупырями этого проклятущего Пристанища нежити. Он подпрыгнул и ухватился за тяжелую толстую цепь, на которой висела Алена.
   И в тот же момент он почувствовал, как под лопатку уперлось что-то острое и холодное. Пришли!
   Он разжал руку, извернулся, обрушил кулак на чью-то уродливую голову, вырвал из лап двуручный меч и, не разбирая — кто, зачем, как — вонзил его в котлообразную грудь. Не давая противнику опомниться он каблуком перешиб ему шейные позвонки, развернул — и сломал хребет. Только так можно было общаться с этими живучими тварями. Меч пригодился. Еще двоим, выступившим из тьмы, Иван одним замахом снес головы. Теперь он не шутил. Не играл. Не испытывал своей богатырской силушки. Теперь он крушил их, убивал, теперь он был машиной смерти — сама жизнь, сами обстоятельства заставили его отбросить все запреты и уже не давать противнику поблажек, возможности отступить или увернуться. Они хотят этого? Они w-лучат это! Четвертого Иван встретил рукоятью меча — раздробленная челюсть хрустнула глиняным горшком.
   Следующий удар вышиб мозги из затылка, разбрызгал их по стене. С переломленным хребтом туша сползла на. плиты.
   — Есть кто еще? — ледяным голосом поинтересовался Иван.
   Никого не было.
   — А вы кстати пришли, ребятки. — проговорил он тихо, зло, — очень даже пригодитесь.
   Он перебросил трупы к стене, взобрался на них. Теперь лицо Алены было вровень с его глазами. Он откинул волосы… безжизненные полуприкрытые веки, царапина на щеке, бледные, застывшие губы. Она так и не пришла в себя.
   — Аленушка-а-аН!
   Иван припал к ее губам. Он целовал их дойго, согревая, передавай ей свой жар, свою силу, свое тепло. И она открыла глаза.
   — Иван?
   — Это я, Алена! Что с тобой? Что они сделали с тобой, говори?!
   — Где ты был, Иван?
   — Сейчас, погоди! Погоди малость!
   Он ухватился за цепь, выдрал ее с корнем, с обломками цемента и кладки. Рванул другую — с ней пришлось повозиться подольше. Но и она полетела вниз. Теперь ему приходилось держать эти проклятые цепи, чтобы они не оторвали ей рук, таких нежных, слабых.
   — Потерпи немного!
   Он спустил ее вниз. Подобрал меч, просунул лезвие рядом с ее рукой в железное кольцо, надавил.
   Из ее глаз брызнули слезы. На губе выступила кровинка.
   — Терпи Он содрал кольцо. Потом другое. Обмотал запястья разодранным краем рубахи. Обнял ее, прижал к себе.
   — Они скоро придут, — шепнула Алена в ухо, — тебе нельзя здесь оставаться, уходи! Меня ничто не спасет!
   — Это мы еще поглядим!
   Иван осмотрелся — никого в подземелье яе было. Он взял ее на руки и пошел к огромному идолу с каменно застывшим лицом и длинным-понурым носом.
   Это был Д-статор. Теперь Иван мог отличить перебросчики от всяких иных творений странного мира.
   — Еще немного-совсем немного, — шептал он ей. — Все будет хорошо, все будет прекрасно, мы вернемся на Землю, а этот мрак забудется, мы будемсйдеть с тобой у камина и смеяться надпрошлым, над-нашими злоключениями, а скорее всего, мы и не будем вспоминать про них. Ну их к черту, к лешему! У нас будет куча детишек и свой дом — большой деревянный дом на берегу озера, среди сосен. И никто нам не будет нужен, Алена. Только ты! И толь-ко я! Ты веришь?!
   Она кивнула и прижалась мокрой щекой к нему. Она верила. Она очень хотела верить.
   — Сейчас вот…
   Он взял ее руки в свои, надавил на контактные точки за зоз ушами идола… Мрак! Его бросило в мрак. Он сидел внутри Д-статора.
   Сидел один. Но где же она? Тде Алена?! «Отбой! Назад!» — приказал Иван.
   Мыслеуловитель сработал.
   Его снова бросило на плиты.
   Она лежала возле идола, дрожала — мелко-мелко. Она была на грани обморока.
   — Ты опять бросил меня.
   — Да нет же, Аленка! Давай еще раз, ну, вставай! Он поднял ее, снова взобрался наверх. Контакт! Мрак! Все повторилось. Здесь не могло быть ошибки — Д-статор ее не принимал, значит, в ней было уже утрачено что-то земное, машина не воспринимала ее как человека. Но почему?! Бред!
   Сумасшествие! Идиотизм чистейшей воды!
   Иван выбросился из статора на плиты. Обнял ее, прижал к груди. Зарыдал вместе с ней. Он был в отчаянии.
   — Отсюда нет выхода, — дрожащим голосом проговорила она, — для меня яет выхода отсюда. Уходи один, Иван. Уходи! Бессмысленно погибать вдвоем!.
   Ты выживешь, ты вернешься на Землю, я знаю, я чувствую это… но мне нет выхода, мне и еще…
   Иван осыпал ее лицо, теяо поцелуями, сжимал плечи. Нет, он не собирался поддаваться судьбе-злодейке, он еще мог постоять за себя, за них обоих! Он не отдаст ее никому. Он не оставит, ее здесь! Он разнесет к чертовой матери все это поганое Пристанище! Он не оставит от него даже камня!
   — Уходи! Мы останемся здесь.
   — Кто это мы? — переспросил Иван. Он ничего не понимал.
   — Я и твой ребенок во мне. Твой сын, Иван! Уходи! Ты ничем не сможешь помочь. Это мир обреченных. Мы обречены самой судьбой!
   Иван взревел буйволом. — …
   — Нет! Этого не может быть! Ты обманываешь меня! Он не хотел верить, что она была беременна, только не это, только не это! Не здесь! Не сейчас!
   Потом, там, на Земле! Только не здесь!
   — Возьми меч и убей нас! — попросила Алена. — Я хочу, чтобы ты жид.
   Нам не выбраться, Иван. Убей, убей меня!
   «Убей! Скорее убей ее! — прогрохотало в мозгу. Авварон почти не картавил, не было гнусавости и. сопенья в его голосе. — Убей! Ты этим спасешь ее и своего сына от чудовищных, нечеловеческих мук. Через три часа наступит Черный Закат. С первыми лучами западающего из Тьмы ночноге антисветила ее начнут предавать в жертву Вель-Ваал-иехава-Зоргу Великому Всеубийце и Всеуничтожителю, Разрушителю Миров и Поглотителю Света! Нет ничего страшнее этой растянутой на всю ночь казни! Иван, пожалей ее, убей!»
   — Нет!!! — закричал Иван совершенно осатанев.
   — Не-е-е-е-е-еттт!!! — прокатилось громовое эхо под сводами подземелья — Не-е-е-е-е-е-етИ!
   «Я тебе приказываю, раб, убей ее! Убей эту падаль, не стоящую моего внимания!» Адская боль пронзила Ивану затылок. Молнией прожгло все тело. Он выронил Алену, упал рядом, забился в конвульсиях.
   Алена подползла к нему, приподняла голову, положила на свои колени. Ее легкая, теплая рука прикоснулась к мокромулбу.
   — Иван, что с тобой, что-о?! — слов почти нельзя было разобрать, ее тоже трясло, она была на грани.
   — Ничего! Все нормально! — Иван высвободился и стал медленно приподниматься.
   Он уже встал на колени, упираясь руками в плиты, когда новая, еще более острая волна боли накатилась на него, опрокинула, распластала.
   — Ива-а-ан!!! — закричала Алена срывающимся голосом.
   — Ничего, ничего, Аленка, — пролепетал он еле слышно… Это был тот час, когда надо было или умереть или вытерпеть. Иван не мог, не желал более оставаться рабом этого негодяя, этого лживого колдуна, убийцы., Или сейчас, или никогда. Или они уйдут отсюда вдвоем, или они останутся здесь.
   Останутся мертвыми!
   — Господи! Спаси и укрепи, не дай пасть духом изменившему Тебе! Прости несчастного, слепого, отринувшего Тебя, — бормотал Иван себе под нос, укрепи и спаси!!!
   — Что ты городишь! Что с тобой?! — Алена была в полуистерике, ей казалось, что милый, любимый сошел сума, что его терзает легион бесов. Для нее это было страшнее собственной смерти. — Ива-ан! Опомнись! Приди в себя!
   «Встань! И убей эту тварь! Убей эту мертвечину, вылупившуюся из ячейки через миллионы лет! Убей — и ты воскреснешь! Обретешь все! Встань! Убей»
   Медленно, словно голем, словно зомби, заговоренным трупом вставал Иван. Незрячие глаза его блуждали взглядом по стенам и- плитам. Отыскивая что-то. Неуклюже, будто преодолевая сопротивление собственного тела, он нагнулся за мечом, поднял его, воздел над собой. Повернулся к Алене.
   «Убей ее! — вонзалось тысячами шипов в мозг. — Убей!!!»
   — Иван! — она припала к его ногам. — Убей меня; И спасись сам!
   Его руки налились звериной силой, хрустнула рукоять, накренилось хищное лезвие. Вот, вот она нежная тонкая шея, вот белая открытая грудь, сейчас острое жало пронзит ее… Замах был небольшим, но его должно было хватить, чтобы лишить «е жизни, чтобы навсегда повергнуть эту прекрасную плоть во мрак. Меч стал опускаться…
   „Убей!!!“
   …В последнюю секунду Иван чудовищным, нечеловеческим напряжением воли вывернул кисти рук немного влево — меч вонзился в плиту. Задрожал крупно, угрожающе, загудел. Иван рухнул наземь. Он был без сознания, невыносимая боль выбросила его из мира яви.
   — Он больше не властен над тобою, — прозвучало в голове. Это был находящийся за сотни парсеков отсюда Пер-возург. Его голос привел Ивана в себя, оживил.
   — Кто он? — машинально переспросил Иван, еле шевеля разбитыми губами.
   Его голова лежала на коленях у Алены, Прекрасная женщинауже не плакала, она только смотрела на него в упор, не отрываясь, почти не моргая, она хотела насмотреться на него — кто знает, что. их ожидало дальше. Она не слышала внутренних голосо».
   — Я не знаю, кто, как его зовут, какое место он занимает в Пристанище или вне Его, — пояснил Первозург, — но я предполагаю, что это и есть та самая третья сила, которая везде вмешивается и хочет непонятно чего. Пока непонятно.
   — Ясно, — пробормотал Иван, — все ясно! — И добавил, ни к кому из присутствующих и отсутствующих не обраща-ясь: — Господи! Это ты спас меня.
   Спасибо Тебе!
   Он отходил после неимоверных болей, приходил в себя.
   — Скоро они явятся, — тихо сказала Алена, — и уведут меня;; — Пусть только попробуют, — простонал Иван.
   — Ты слаб, они смогут убить и. тебя. Надо было уходить раньше… До Черного Заката осталось совсем немного. Нам надо попрощаться, Иван! И зачем мы только дали жизнь ему?!
   — Не хорони никого раньше времени, — сказал Иван, приподнимаясь на локте. И тут же провалился в забытье.
   Он очнулся в кромешной тьме, на каких-то острых осколках, камнях. Все тело болело. Но он не чувствовал слабости. И снова его воскресил внутренний голос — голос Пер-возурга.
   — Иван, тебе надо уходить! Нам надо уходить!
   — Нам?! — переспросил Иван.
   — Да, нам. Я тебе все потом объясню!
   — Без Алены я никуда не пойду. Я сдохну здесь, не сделаю и шага!
   На некоторое время голос пропал. Но Первозург, видно, решил довести все до конца.
   — Она спасла тебя, Иван, — сказал он, — это она, из последних сил переволокла тебя сюда — в угол тьмы, здесь скрещиваются телепатоволны, это незримый для нечисти угол, они тебя не смогли заметить, прошли мимо, понимаешь?
   Значит, она стала разбираться в этом мире. Алена, Алена… И все же надо уходить!
   Иван встал, расправил плечи. На ощупь он пошел вдоль стены, опираясь о нее, натыкаясь на валуны, выступы. Через две минуты он прибрел к идолу, к Д-статору. Но он даже не взглянул на машину. Он нагнулся, поднял меч, потом другой, развел руки и с силой ударил одно лезвие о другое посыпались искры. Мечи выдержали.
   — Я не уйду без нее! — сказал он громко, вслух, никого небоясь.; Хорошо! — в голосе Первозурга звучало сомнение, внутренняя борьба, — Хорошо, Иван! Чем смогу, я помогу тебе! Но ты должен знать правду.
   Согласен ли ты ее знать? Не боишься ли ты ее — это страшная правда, некрасивая правда!
   — Я согласси, — сказал Иван, — правда — она всегда правда, к ней можно не прибавлять эпитетов. Говори!
   — Ты никогда не выведешь отсюда Алену. Это говорю тебе я, создатель этого мира. Она никогда не выйдет отсюда, она обречена жить и умереть здесь, понял?! Ты можешь остаться с ней, разделить ее судьбу. Но выйти ты сможешь только один… И ты знаешь, тебе надо выбраться отсюда. Земля в опасности! Ты один сможешь предупредить человечество о грезящей ему катастрофе… Если оно еще существует, конечно! Ты забыл об этом? Что для тебя важнее?! Отсюда выйдешь только ты и… Алене выход закрыт, это правда.
   — Это ложь!!! — закричал Иван.
   — Это правда, — тихо повторил Первозург.
   — Я погибну вместе с ней! Я не уйду отсюда!
   — Погоди, — еще тише начал Первозург, — погоди, Иван. Есть одно промежуточное решение. Слушай. Я не верю, что тебе удастся вырвать ее из клещей жрецов, ты можешь вообще испортить все дело. Но знай. Алену можно спасти одним — ее надо вернуть в ее прежнее состояние спящей красавицы.
   — Я не понимаю тебя, — Иван еще раз опробовал мечи, взметнув их вверх, поймав, выписав в воздухе тройной веер Черного бога Кришны — запредельной сложности мечевой прием.
   — Поймешь! Ее надо снова поместить в биоячейку. Усыпить. Если ты сумеешь выкрасть ее и донести до Межузлового Яруса через три шлюза-переходника, если ты сможешь открыть ячейку — она спасена. Она будет спать столько, сколько надо — ты вернешься сюда через десять, двенадцать, тысячу лет, но она не изменится, она будет такой же молодой и прекрасной.
   Это не чудеса, Иван, это техника тридцать первого века. Решайся! Или мы уходим… или ты уходишь или ты идешь за ней. Нельзя жить в вечном раздвоении, Иван, нельзя!
   — Я готов! — тут же ответил Иван. И горькая усмешка скривила его губы.
   — Но кто помешает им уничтожить ячейку?
   — Это мое дело, Иван! Никто лучше меня не знает Пристанища. Биоячейка будет самая скрытная. Кроме того, я ее заблокирую на уровне Чертогов.
   Поверь, это коды, недоступные даже сверхразумным обитателям Пристанища, они тысячелетиями будут ходить совсем рядом, вокруг да около, но не смогут отыскать этого места. А если отыщут, они никогда не разомкнут кодовых межпространственных замков. Кроме того, ячейка обладает способностью ускользать в иные уровни и ярусы по сложнейшим заданным орбитам, понял? Или ты забыл, как программировал свою капсулу, перед посадкой на эту «планету»?
   — Помню, — ответил Иван.
   — Твои коды — это лепет младенца-грудничка в сравнении с кодами ячеек.
   Ну, решайся!
   Сноп искр снова вылетел из-под лезвий мечей.
   — Я верю тебе, Первозург, — мрачно ответил Иван, — я готов на все. И я вернусь за ней.
   — Вернешься. Коли сам не погибнешь, ее не погубишь, и…
   — И — что еще?
   — А вот это ты узнаешь позже. Игра пока не окончена. И третья сила, та, что владела тобою, не отступилась, знай это.
   Перед глазами у Ивана встала злобно-поганая рожа подлеца Авварона, этого гнусного колдуна-крысеныша, горбуна-телепата, темного порождения Пристанища. Иван знал — этот не отступится. Он вывернет его наизнанку, выпотрошит, выведает все, а потом погубит. Но еще не вечер! Поглядим, кто кого!
   — Я готов! — твердо произнес Иван. — Подскажи мне путь!
   — Смотри. Смотри перед собой! Только перед собой!
   Иван скрестил руки на груди, не выпуская мечей.
   Хрустальный лед появился будто по мановению ока. Колодец. Надо погрузиться в него. Первозург выведет его. Вперед.
   Иван ступил в холод, ледяную прозрачную ясность, тишину. И его сразу же понесло вниз.
   Черный Закат.
   Это было необычное зрелище.
   Иван чуть не ослеп от черного света. Он и прежде сталкивался в Пристанище с подобным явлением. Но сейчас… накал черного света превышал все возможное. Прозрачный Мрак! Ослепляющая Чернота! Непостижимая Тьма! Все видно — видно даже лучше, чем при свете солнца или самых мощных ослепительных приборов. И все же он не мог раскрыть глаза, он щурил их, прикрывал локтем. Он даже на миг не решался выпустить из рук мечи.
   — …и вот эта минута пришла, о, богочеловеки, избранные Всевышним Всеразрушителем! Мы возносим нашему Покровителю одну из последних жертв и говорим, о Властелин Мироздания, скоро дети Твои станут хозяевами пастбищ Твоих по всем вселенным, и источник Белого Зла — обитель недолюдей, предчеловеков сокрушена будет, обращена в пыль, и кровью ее обитателей обагрим мы твои губы и щеки. Великое Предначертание Извне исполнилось…
   Иван видел тысячи невообразимых чудовищ — медузо-образных и вместе с тем волосатых, шестипалых, вытянутых, дрожащих, сотрясающихся. И у каждого из этих чудищ был разверзнут череп. И выглядывал из него, покачиваясь на длинном скользком полупрозрачном теле червь-паразит с кроваво-красными глазенками и отвратно-желтым клубком мозга. И покачивались эти черви в одном ритме.
   Огромный, невообразимо гигантский амфитеатр возвышался со всех сторон.
   Кольцами стояли и сидели чудовища, не было им ни счета, ни краю. Посреди амфитеатра на круглой площадке из черной дыры торчали сотни острейших игл.
   А рядом ползал двуглавый червь с мохнатыми рыбьими плавниками, Он-то и вещал, не открывая клюво-образного рта.
   — Нет! Это все не то! — мысленно закричал Иван. — Я не туда попал! Ты не туда привел меня, Первозург! Там все другое!
   — Молчи! ~ отозвался тут же Первозург. — Молчи! Ты попал туда, куда надо. Это просто иная ступень. Эти твари присутствуют одновременно везде ты поймешь еще это. Они растекаются по пространствам и измерениям; Но это именно они. В каждом пространстве они выглядят иначе. Но жертву убивают на всех тридцати трех ступенях. Казнь-жертвоприношение длится всю Черную Ночь.
   Жертва испытывает мучения каждой ступени. Это страшно, Иван. Но это так.
   Гляди, не пропусти мига. Здесь может решить дело однасекунда!
   Черви-паразиты дрожали все сильней, их уже начинало бить в судорогах.
   Но ритм ускорялся. Иглы очень медленно выступали из площадки с дырой. А сверху… сверху, ничем и никем не поддерживаемая, спускалась она, еще тише, чем выползали иглы, словно в страшном замедленном сне.
   — Сейчас ты в невидимой и неосязаемой капсуле, Иван, понял? Но стоит тебе сделать движение, капсула лопнет. И все будет зависеть только от тебя.
   Гляди, Иван!
   — Я все. понял! — Иван был готов к смерти. Он был готов умереть на каждой из тридцати трех ступений по тридцать три раза. И ничто его не могло остановить.
   — …Священные Острия пронзят жертву, и каждая кровинка ее омоет Черную Душу Вель-Ваал-иехава-Зорга Все-уничтожителя и Переустроителя Мироздания. Это еще один шаг, это один из последних шагов. Всеобщее Воплощение станет общим законом всех и каждого во всех мирах и пространствах. И воплощаемы будут низшие в высших, служа питательным слоем для Избранных Всетворцом-Разрушителем. И Придет время наше, и Черное Благо разольется повсюду, и воцарится Черный Свет…
   — Не воцарится! — закричал во всю глотку Иван. Он рванулся вперед. И ощутил, как лопнула капсула, как стал он открыт для всех, как разом повернулись в его сторону тысячи прозрачных червен-поразитов, тысячи просвечивающих голов с огненными глазами. И ощутил он чудовищный гнет психополя, гнев, грозящий сокрушить его, смять. Щиты! Щиты Вритры!
   Алена застыла над остриями игл. Еще мгновение… Но Иван уже мчался к ней. Он на бегу ссекал прозрачные головы, он ступал на разверзтые черепа медузообраэных чудищ, отталкивался, перепрыгивал через них. Он достиг площадки раньше, чем из прохода выступил отряд одетых в черное двуногих страшиле гребнями на головах и трезубцами в каждой из шести лап.
   — Получай, гадина! — одним ударом Иван ссек обе головы жирного червя-жреца, смахнул останки в черную дыру.
   — Алена!
   Он подхватил ее, вырывая из щупальцев незримого поля, тащившего еек погибели, к пытке, к мукам.
   — Иван! — она прильнула к нему на мгновение, но тут же отодвинулась, понимая, что может отвлечь его, погубить. Она была в полном сознании, она все видела, все понимала… но она была отрешена, она уже приготовилась умереть, ведь ничто не могло ее спасти. И вдруг…
   — Молчи! — Иван поглядел на нее, останавливая взглядом, придавая ей сил и надежды. — Иди все время за мной.
   Он на миг застыл, потом превратился в смерч, в живой водоворот. Алена никогда не видела ничего подобного. Ей показалось, что она уже умерла и ей мерещится это.
   Мечей не было видно. Они растворились в воздухе. Зато было видно, как разлетаются по сторонам гребнистые головы — они уносились по незримой спирали и вслед им летели обрубки лап с трезубцами. Иван вошел в состояние «машины смерти», и теперь его могла остановить только сама смерть. Фонтаны зеленой и желтой крови вздымались к черному небу, под Черное потустороннее светило. Одна за другой исчезали в черепах чудовищ головы червей-паразитов.
   А меж тем Иван — человек-смерч — сметая все на своем пути, превращая-в кровавое месиво любую плоть, попадавшую под мечи, быстро продвигался вперед… По колено в зеленожелтой жиже вслед за ним, словно зачарованная брела Алена. Она еще не могла поверить в возможность спасения. Но она шла! Шла за ним — своим единственным, своим любимым, отцом ее будущего сына. И теперь она верила, что он ее спасет, что он вытащит ее из этого гнусного логова червей, возомнивших себя богами. Бой, смертный бой! И ничего иного! И один в поле воин!
   Иван сам не знал, куда он идет. Теперь его вела интуиция. Лед, хрустальный лед, как бы он мог выручить их обоих. Но, судя по всему, Первозург сейчас ничем не мог помочь. Сколько он еще продержится? Надолго ли хватит его сил? Не думать. Не думать об этом! Прочь сомнения! Иван крушил нечисть безжалостно и жестоко, он прокладывал себе дорогу в живой стене — трещали кости, хрустели хрящи, рвалось и лопалось мясо, свисали жилы, падали отсеченные головы. Он шел вперед!
   — Иван, хватит! Остановись! — молила его Алена. И еле поспевала за ним. Ее выворачивало ото всей этой гадости. Ей уже было жалко своих мучителей, этих жаждавших ее крови чудовищ.
   Но Иван не слышал ее. Он знал одно, остановишься — смерть! И он прокладывал просеку, прорубал дорогу в гадком, отвратительном живом лесу.
   Он не боялся черной работы.
   Когда они взошли на самый верх, достигли края чаши амфитеатра, Алена была без сил, она падала, она не могла сделать ни шага. Иван оглянулся, подхватил ее на руки, не выпуская мечей. В голове у него еле слышно прозвучал голос Первозурга: «Скорее! Скорей! Я не могу их долго удерживать!» Иван представил, как сотни тысяч оцепеневших гадин, мерно раскачивающихся, жмущихся друг к другу, бросятся на него, парализуют его волю. Это конец! Он не сможет противостоять им.