Временами болото начинало дышать и чавкать, булькать, пускать пузыри.
   Водяной балуется, сказали бы на Земле. А тут — какие к дьяволу водяные!
   Осины сменял сумрачный расхристранный и драный ельник, кое-где торчали обглоданные сосны с пожухлыми редкими кронами.
   Начинало темнеть. Подкрадывались сумерки. Иван знал, что в лесу ночь наступает мгновенно, стоит только солнышку уйти за верхушки деревьев, и все. А у него ни прожектора, ни аварийного фонаря — все там, за «преградой», леший ее побери! И где эта преграда теперь. Может, он опять переместился и находится по ту ее сторону. йеет, так можно бродить до Второго Пришествия, до полного умопомешательства!
   Далекий полупризрачный огонек промелькнул в пеоеплетениях ветвей и пропал. Иван насторожился, что там? Болотные гнилушки? Волчий глаз? Жилье?
   Что бы ни было, а надо брести туда, авось повезет. Он отбросил волосы назад, поправил ремень — и пошел на огонек.
   Чутье подсказывало — там можно будет укрыться на ночь. Но чутье могло и обмануть, завести в ловушку.
   Болотистая топкая почва хлюпала под ногами- и все же меж стволов бежала тропиночка. Как же так, Иван не мог взять в толк, сосны растут на песке, где повыше, а тут топи, хляби… Ладно! Вот огонек снова мелькнул. И не пропал! Иван зацепил его глазом. И чуть не вприпрыжку бросился вперед.
   Посреди леса, на еле приметной полянке стоял домик, развалюха деревянная убогая избушка, какие Иван видал только на картинках. Заборчик, перекошенный, редкий, ветхий в десяток кривых загогулин, вовсе не преграждал доступа в избушку, сложенную из почерневших от древности бревен… нет, это сама избушка была древней, а складывали ее наверняка из свежесрубленных и душисто пахнущих стволов-бревнышек лет эдак тыщу назад.
   Вон, островерхая крыша, черная ищырявая, совсем поехала, перекосилась. А окна?! В них не было ни стекол, ни пленки — не окна, а прорубленные в мир дырки. И все же от избушки веяло чем-то родным, теплым. Иван стоял перед покосившейся дверью и не мог решиться, сделать шаг.
   Небо почернело. Из-за какого-то неразличимого во тьме облака выплыла ущербная луна-месяц. Была она больше земной раза в два, но точь-в-точь походила на нее. Луна залила избушку призрачным светом, почти свела на нет мерцающий огнек из окошка. Иван про огонек и забыл совсем. Раз там, внутри, горит что-то, значит, там есть кто-то, напрашивался нехитрый вывод. А значит, ломиться не следует, надо подобрему.
   Иван три раза постучал в бревенчатую дверь и спросил вежливо:
   — Есть кто живой, отзовись?
   Никто не отзывался. Но Иван не спешил.
   Он только теперь заметил, что под самой крышей на черном выступе, прикованный к нему ржавой цепью, сидел взлохмаченный и сердитый филин и глядел вниз светящимися желтыми глазами. Филин был какой-то странный конец крыла у него заканчивался скрюченной мышьей лапкой, а в лапке была зажата палочка, клюка. Кого-то филин напоминал, но Иван не мог понять, кого. Взгляд у ночной птицы был очень умный, человечий взгляд. И это напугало Ивана. Прежде, чем он успел как-то проявить свой испуг или предпринять что-либо, филин вдруг взлетел, выдрав цепь из черного кольца, ухнул глухо три раза, взмахнул крыльями — и улетел в сторону желтой луны, только тень его высветилась черным силуэтом.
   Иван выждал немного. И еще постучал.
   — Эй, хозяин дома или нет? — снова поинтересовался он.
   Что-то загромыхало, заскрипело внутри.
   И картавый, противный голосок пробубнил:
   — Нету тут никакого хозяина. А ты входи давай, чего ждешь!
   Иван распахнул дверь. И ударился головой о притолоку. В сенях было темно и душно. Он еще дважды ударялся — плечом и локтем, сбил что-то большое и пыльное, попал рукой в кадку с водой, ткнулся лицом в пук душистой высушенной травки и только после этого нашел дверцу в горницу, отворил ее.
   Горенка была совсем крохотной три метра на четыре, черный потолок нависал низко, полки с рухлядью, матерые табуреты, сколоченные криво, но на совесть, скрипучие половицы, паутина по углам такая, какую можно сплести за долгие годы, сырость и тлен, разбросанные по полу еловые шишки, солома, широкая низкая лавка с каким-то брошецным на нее то ли тулупом, то ли армяком, а у крохотного косого окошка — лампада с огонечком, фителек еле видный, огонек слабенький — светло в горенке не от нее, а от луны, пробивающейся в окошко и в дьфу потолочную. Низкий дубовый стол ближе к окошку.
   И самое неожиданное для Ивана и необъяснимое, от чего он и дара речи лишился…
   …Посреди стола сидел, скорчившись и обхватив двумя руками клюку, карлик Авварон Зурр бан-Тург в каком-то там воплощении кого-то… Иван прислонился к косяку, ноги у него подогнулись.
   — Ну чего встал как вкопанный? — проворчал карлик и ткнул пальцем в дубовую табуретку. — Присаживайся, странник.
   Вся злость и обида на карлика-обманщика куда-то подевались, улетучились. Иван теперь был рад любой живой душе.
   Он уселся и стал ждать.
   — Ночь передохнем здесь, — сказал Авварон. — А угрюм в путь.
   Иван кивнул.
   — Что, молчишь? Страшно?! — карлик явно злорадствовал. Не было в нем души, ох не было!
   Иван почувствовал, что колдун потихоньку прощуиывает его мозг. Он не стад ничего говорить, просто положил лучемет на колени в выразительно поглядел в черные влажные глаза. Карлик все понял, он уважал силу.
   — Ну, давай, рассказывай! — проговорил Иван тихо и твердо.
   — У себя на Земле будешь командовать! — озлобился Авварон. — Здесь не твой мир, Иван, не твой. Хочешь в нем уцелеть до поры до времени помалкивай да приглядывайся.
   — Или ты все выложишь прямо сейчас, — сказал Иван так же тихо и так же твердо, — или из этой избушки тебе не выбраться. Хватит водить меня за нос!
   — Я мог бы вообще не возвращаться за тобой, понял?
   Ушел бы через воронку, и дело с концом. А тебя барьер никогда бы не пропустил. Скажи спасибо! — Птичьи лапы карлика царапали темную поверхность стола, оставляя на ней белые отметины, с губы падала на балахон тягучая слюна.
   «Почему он никогда не снимает капюшона, не откидывает его?» — подумал Иван ни с того ни с сего. И уставился на карлика, сидящего перед ним на столе и даже не пытающегося перебраться на лавку или табурет.
   — Не твоего ума дело! — обиженно заявил Авварон.
   Опять он читал мысли. Иван нахмурился.
   — Ладно, слушай! — Авварон сгорбился, спрятал лапы под полы балахона.
   — Я тебе кое-что расскажу. Но сперва условимся об одной вещи, ладно?
   — Это какой еще? — поинтересовался Иван.
   — Ты мне расскажешь все, что знаешь про Хархан?! — жестко сказал карлик. — Без утайки!
   Иван чуть не встал. Откуда этот-то хмырь слыхал про какой-то Хархан?
   Что они все заладили одно и то же?! И почему он должен знать что-то про этот дурацкий Хархан, на котором он никогда не был?!
   — Был! — выдал карлик решительно. — Ты был там!
   — Помешательство какое-то, — проворчал Иван, — Ты вот чего, любезный в Шестом Воплощении Ага…
   — Семирожденного Ога! — поправил карлик.
   — Хорошо, пусть будет Ога, — согласился Иван. — Ты вот чего пойми, что еще, скажем, пойти туда, не знаю куда, я кое-как смогу, сам видишь. А вот рассказать о том, чего не знаю — тут уж, брат Авварон, извини. Если хочешь, я тебе расскажу про Землю.
   — Про Землю я знаю все! — отрезал карлик. — Мне от тебя нужны ускорители, стимуляторы и мне нужно знать все о Хархане-А! Ну, с первыми двумя, ясно. Я мог бы тебя погубить еще во Внешнем Круге, понял? Я мог тебя убить, усыпить, превратить в зомби, в животное… и просто забрать твои ускорители и стимуляторы. Ты видишь, я откровенен с тобой!
   — Да уж, ничего не скажешь, — кивнул Иван, — ну, режь дальше правду матку!
   — Но я этого не сделал. А почему?
   — Почему? — с самым наивным видом переспросил Иван и положил руки на стол, отвернулся к окошку, уставился на луну.
   — А потому, что мне нужно кое-что из твоей памяти!
   Из ее блокированного сектора, Иван! И я тебя не убью, пока не считаю эту информацию, понял? — карлик смотрел на Ивана серьезными и печальными глазами.
   — Блокированный сектор?
   — Не делай вид, что ты удивлен. Все прекрасно понимаешь. Я не знаю кто, но кто-то сделал это. Скажи им спасибо, Ваня!
   — Всем вам превеликое спасибо! — Иван склонил голову, пряча саркастическую улыбку. — Благодетели!
   — Ты многого не понимаешь пока. А еще большего не поймешь никогда. Я не прошу от тебя информации о Хархане-А и Меж-Арх-Аанье сейчас. Но пообещай, что ты ее выдашь мне добром, без принуждения, когда сектор будет разблокирован. Обещаешь?!
   — Трудно вообще-то обещать то, о чем не имеешь представления. Но если эта информация не во вред Земле и землянам, я поделюсь ею с тобой, Авварон Зурр банТург, поделюсь, обещаю тебе это.
   — Обещаниям я цену знаю, — проворчал карлик. — Но хорошо! Помни о своих словах!
   — Помню! — заверил Иван. — Теперь ты рассказывай.
   Глядишь, хоть ночь скоротаем.
   Карлик устроился на столе поудобнее, вытащил из складок балахона коричневый комочек, аккуратно положил его в рот и принялся жевать. Глазищи у него сразу заблестели. А может, он просто повернулся ближе к окошку, и в его зрачках заиграл отблеск луны? Какая разница. Иван приготовился выслушать Авварона. Больше узнать об этом странном мире было не от кого.
   — С моей помощью, — начал карлик, — ты Иван, прошел четыре Круга Внешнего Барьера. Почти никто не добирался до Третьего, а тебе вот повезло.
   Ты знаешь, сколько странников сгинуло на подходах к самому Пристанищу?
   Нет?! Ты мне все равно не поверишь, если я тебе скажу! Этот мир не ваша Земля, и не ваша Вселенная, где все просто и прямолинейно. Здесь все иначе, Иван. И показать на пальцах это невозможно, надо испытать «этот мир во всех его ипостасях на своей собственной шкуре.
   — Да уж хоть чего-нибудь да поймем, — вклинился Иван, — разберемся кое в чем своим убогим умишком.
   — Не ерничай! — Карлик нахмурился и перестал жевать. — Ты навернйка думал и догадывался, что здесь много слоев, много всяких преддверий, прикрывающих саму, как ты выражаешься, планету. И ты надеялся, что будешь идти через шлюзы из слоя в слой, пока не проникнешь в самую сердцевину и не разберешься там на месте, верно?
   — Очень ты прозорливый, — кивнул Иван, — прямо диву на тебя даюсь.
   — А все не так просто, Ваня. Ты никогда и никуда бы не добрался даже за десять тысяч лег, если б смог столько протянуть. В Охранительном Слое помимо системы заговоренных барьеров и шлюзов намотаны во всех семи измерениях гирлянды миров-призраков с люками из одного в другой. Вечности не хватит, чтобы пройти их все и выбраться из них живым! Эти миры соединены пуповийами, при желании люки можно найти, можно найти и кратчайшие пути в каждом мире — это многомерный лабиринт, из которого нет выхода в Пристанище! Но и это не все. Миры-гирлянды пересечены отходными сферами-веретенами — сколько их, никто не знает, очень много, не меньше, чем атомов в Мироздании. И каждая, заметь, каждая имеет выход в свою точку этой вашей Вселенной, на свою планету, свой астероид, свою звезду-. На пересечении двенадцати тысяч сфер-веретен в Узловой Точке проходит Нулевой Канал — это выход в Иную Вселенную. Сколько каналов, тоже никто не знает. И каждый из каналов идет только в свою Вселенную. Вот так! Поэтому, Ваня, я говорил, что ваша Вселенная — лишь часть нашего мира, лишь малая частица Пристанища Навей. А почему Пристанище само часть Земли, я тебе расскажу позже, договорились?!
   Иван понял не все, но головою кивнул. Его больше сейчас интересовала практическая сторона дела, а не строение вселенных, какие бы к ним каналы ни вели. Ему надоели эти многомерные и многопространственные миры, о которых ему без конца говорили, в которых он, якобы, плутал, и в перемещении по которым у него, дескать, большой опыт. Всплыла в памяти, правда, странная картина: остров, толпы беснующихся трехглазых еуществ в странных одеяниях, старуха с кривым острым кинжалом и плоской чашей, страшенные рогатые идолы, штабели бревен, словно бы приготовленные для кострища, и высеченный толстенный столб.
   Иван заметил, что карлик неожиданно напрягся, весь прямо подался вперед, не сводя с него черного проникающего внутрь взгляда. И он усилием воли. прогнал всплывшую картину. Тряхнул головой, шумно выдохнул воздух и потер переносицу.
   — Разблокируем! — заверил его Авварон, засуетившись как-то странно и радостно, кривя губы и шмыгая носом, суча кривыми ножками и роняя слюну.
   А вдруг и поможет, а? — подумалось Ивану. — Какие бы у него ни были корыстные интересы — а вдруг? Хотелось в это верить. Но и доверяться особо колдуну Иван не мог.
   — Давай, дальше говори, — сказал он. — Меня интересуют три вещи: вход, заложники, выход!
   Авварон сразу посмурнел.
   — А почему ты решил, что здесь есть какие-то заложники? Несешь нелепицу! Ну как на тебя, Иван, можно положиться?!
   — Выкладывай! — потребовал Иван.
   — Нечего мне выкладывать. Вот прибудешь на место, сам все и поймешь. А раньше времени выводы делать не надо! — карлик даже обиделся и его оттопыренная губа стала совсем уродливой.
   — Я тебя понял так, поганое ты отродье, — зло проговорил Иван, — что дорогу ты мне не укажешь, темнить будешь до конца! И чего меня там ждет, тоже не скажешь! Так как же тебе доверять? Может, ты меня словно овцу на заклание ведешь, чертово семя?! — Рука побелела на рукояти меча. Голос Ивана дрожал.
   Карлик не на шутку испугался, он не был расположен сейчас к единоборству, и это бросалось в глаза. Он отодвинулся подальше, на самый край стола, так, что чуть не слетел с него, засопел, захлюпал.
   — Ну чего ты так сразу, разве так разговоры разговаривают, — затарахтел он на одной ноте, — все будет нормально, ты уж мне доверься, Иван. Ну как я тебе про дорогу расскажу, если дороги-то нет-, понял, а есть цепь перемещений?! Тут маршрут не нарисуешь на листочке, в какой-нибудь компьютер не заложишь, это можно только вот здесь… — он постучал себя по голове пальцем, не снимая капюшона, сквозь черную ткань, — …только вот здесь держать! Да я тебе и так уже почти все выложил как лучшему другу!
   Иван усмехнулся. Озлобление словно рукой сняло.
   Вот оказывается как, они уже „лучшие друзья“!
   В темном ночном лесу ухал филин. В свете луны летали черные тени, крыластые и ушастые, похожие на нетопырей. Земля! Самая настоящая Земля!
   Если бы Иван не знал совершенно точно, что он за тысячи парсеков от Земли, он бы и сомневаться не стал, что это родной с детства мир, родная планета, больше того, что это русский лес где-то на севере, где топи непроходимее, а ночи длиннее.
   — Хорошо, — сказал он, — поглядим, какой ты друг!
   Карлик спрыгнул со стола, резво прошлепал в угол — в темень и сырость.
   Вытащил из кучи старья почерневший от времени свиток.
   — Вот чего нам надо! — напыщенно провозгласил он.
   И важно, без привычной суетности подошел к Ивану. — Гляди!
   Его морщинистые ручки-лапки с черными невесть когда в последний раз стриженными ногтями развернули свиток — был тот небольшой, полметра на полметра, но в руках Авваропа казался огромным. Края загибались, все они были изъедены, источены…
   Иван заглянул в пожелтевший от времени пергамент.
   Все изображенное на нем было похоже на карту, но какую-то странную варварскую карту, составленную существом, не имеющим ни малейшего понятия о картографии, масштабах, пропорциях и прочих делах. Невообразимое переплетение дорог, рек, — троп и вообще непонятных линий было как бы сетью наброшено на еще более невообразимое сплетение и наложение гор, лесов, озер, морей, пустынь. Вдобавок пергамент испещряли тысячи точек и точечек, стрелок и стрелочек, пометок, загогулин, неведомых знаков и черт-те чего!
   Глаза болели от этого медьтешения.
   Иван невольно отодвинулся назад.
   — Ну и дурень же ты! — насмешливо сказал карлик. — Разве ж так глядят!
   Иван еле сдержался, чтобы не залепить затрещину наглецу.
   — Прикрой один глаз! И поближе, поближе! — командовал Авварон.
   Иван прижмурился, взял варварскую карту из лап карлика. Поднес ближе к липу… И чуть было не отбросил ее от себя. Не может быть! Он открыл второй глаз — пергамент как пергамент, средневековая мазня, ничего серьезного.
   Снова прижмурился.
   Словно распахнулось вдруг окно в бездонный, бескрайний мир ослепительно сияющий, непонятный.
   Иван такое видел впервые. Он вообще не мог себе представить. что такое можно увидеть простым человеческим глазом. В странном мире не было ни верха, ни низа, ни неба, ни земли… это была фантастическая Пропасть, но не Черная Пропасть Смерти, хорошо знакомая Ивану, а какая-то совсем иная, наполненная изумительными сверкающими красками, феерическими сияниями, переливами. В этой Пропасти одновременно двигалось и перемещалось во всех возможных и невозможных направлениях столько предметов, существ, теней и вообще непонятного, что ни на чем невозможно было остановить глаза — мир Пропасти жил. Да еще как жид!
   — Вот так-то, Ваня, — подал голос Авварон, пригорюнившийся и осипший, сидим мы всю жизнь в темной клети, взаперти, а как выпадает возможность в мир-то взглянуть через окошко, так и голова кругом идет, не верим глазам своим! А ты верь, Иван, верь!
   Иван не отводил взгляда от провала в распахнутом свитке. Он пытался уловить в движениях и мельтешений нечто осмысленное, объяснимое. И одновременно думал, какая же тут премудрость, что за механика и оптика, что за чудо этот свиток? Он перебирал в уме все последние достижения человечества, но ничего похожего не находил — это было не телевидение, не голография, не мнемоскопия и тем более не галлюцинациовизорные эффекты… это было просто чудо! Казалось, вот сейчас оторви руки от краев почерневшего свитка, прыгни в окошко рыбкой и очутишься в Пропасти, в сияющем чудесном мире. В этот необъятный колодец так и манило.
   — Ну что, Ваня, веришь в этот мир? — проникновенно, прочувственно спросил карлик и прихлюпнул носом.
   — Верю, — отозвался сомнамбулой Иван.
   — Ну и дурак! — неожиданно ледяным тоном заключил Авварон. В его голосе звучали явные нотки презрения. — Дурак! Никакой это не мир, это всего-навсего объемная карта. И кстати там есть наша тропинка, наш маршрутик, Иван. Ну-ка, покажи дядюшке Авварону — где эта тропинка?!
   Иван отпрянул от свитка. Лицо его перекосилось.
   — Не паясничай, нечисть! — процедил он. И веожиданно подумал, что этот иЕОйланетный карлик-колдун, эта морщинистая подлая душонка, ведет себя как-то уж слишком по-земиому. Откуда он взял все эти „Ваня“, „дурак“, „дядюшка“, этот тон?! И вообще, все это уже было было когда-то… нет, ни черта пе было! нервы шалят! проклятущие нервы! ~ — И-ех, Ванюша! Я ж говорил, что ты ничегошеиьки не поймешь в этом мире. Даже простенькая карта, почти плоская проекция предместий Пристанища тебя смутила. А куда ж тебев царствие теней спускаться-то?! — Карлик говорил очень серьезно, будто сокрушаясь о несчастной Ивановой судьбе и всячески соболезнуя неудачливо, му путнику-резиденту. — Давай, Ваня, проще, а?! Давай займемся разблокировкой прямо здесь! А потом, Cрaзу же, я клянусь тебе, на Землю! Что, не веришь?! Да я тебя в три минуты домой отправлю и чем надо помогу. Решайся!
   Иван отвернулся от Авварона, уставился в заросший паутиной и мхом угол избы. Ему очень хотелось домой, на Землю. Аж слезы набегали на глаза и давило в груди.
   — Ну?!
   Карлик-колдун мелко подрагивал в ожидании, соиел, понял темную слюну с губы. Но глаза его были пусты.
   — Her, — ответил Иван тускло, будто говорил не он сам, а некое сидящее в нем отрешенное от всего существо. — Не-ет.
   — Ну, гляди, Ваня, — как-то двусмысленно выдавия колдун, — гляди!
   В окошке мелькнула черная взъерошенная тень. завопила истошно перепуганная птица — совсем не поптичьи, страшно и дико. Нашли тяжелые тучи на мертвенную луну. И стало в мире тихо, неуютно и жутко.
   — Нет, — повторил Иван тверже, — мы пойдем туда.
   И ты получишь свое, получишь, не сомневайся.
   Зрачки у Авварона расширились, превратились в два черных колодца.
   — Обещаешь? — поинтересовался он, затаив дькаиие и перестав сопеть.
   — Обещаю, — ответил Иван. И добавил несвойственным ему тоном: — Каждый рано или поздно получает свое.
   Карлик тяжко, с натугой вдохнул.
   — Ладно, пойдем.
   Какая-то призрачная, водянисто-блеклая тень вдруг отделилась от него, сползла на досчатый, трухлявый, местами земляной пол, проскользнула по нему до кособокой двери, просочилась под нею и исчезла.
   Иван тут же ткнул карлика пальцами в грудь, даже отшиб их немного; Авварон страшно обиделся, нахмурился, затрясся.
   — Извини, — объяснил Иван, — мне вдруг померещилось, что ты сам улизнул отсюда и опять вместо себя фантом оставил.
   — Чисто земная ограниченность, — заключил Авварон. — И вообще…, - он даже задохнулся от возмущения, — и вообще — откуда эта подозрительность, откуда недоверие такое?!
   Иван не стал разъяснять, откуда в нем было недоверие, одно слово могло породить сотню ответных и лишь усугубить положение.
   — Раз собрались, так пойдем! — заявил он.
   Карлик враз успокоился.
   И на глазах у ошеломленного, растерянного Ивана превратился в растрепанного и косматого филина, того самого, с клюкой в мышиной лапке и с обрывком железной цепи. Только глаза не изменились — это были те же базедово-черные сливины со зрачками-колодцами.
   Филин ударил клюкой в стол, отчего тот неожиданно накренился, треснул, а потом и вовсе развалился, так, что Иван еле успел отдернуть локти, поджать колени. Надо было хватать оборотня, хватать немедля!
   Но поздно. Филин Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденаого взмахнул сизыми взъерошенными крылами, подняв по избе тучи пыли и сметая седую обветшалую паутину, ухнул гаухо, раскатисто и вылетел в окно — только скользнула его черная тень по внезапно выплывшей из-за мрачных туч мертвецки желтой луне.
   Иван вскочил на ноги и с досады пнул дубовый табурет. Тот рассыпался, словно был трухлявым донельзя.
   Чертовщина! Наваждение! Ну как тут можно работать?!
   Иван был вне себя от бешенства. Бред! Он прошел четыре круга какого-то внешнего барьера, пробрался через охранительный слой, если верить этому негодяю, этому подлому оборотню, и что дальше?! Где он?! Куда идти?! Или, может, заночевать в этой милой пыльной избушке? Утро ведь вечера мудренее?!
   Нет! Он отыщет колдуна, будь тот хоть трижды инопланетным!
   Иван, подхватив меч и лучемет, прыгнул к выходу, снова сшиб что-то звеняще-гремящее в сепях, но не стал задерживаться, а сильным ударом ноги вышиб тяжелую дверь, выскочил наружу.
   Он остолбенел. Нестерпимый зеленый свет ударил ему в глаза. На дворе был день, а не ночь. Да еще какой день! На Земле таких не бывает.
   Нагромождения диких поросших красным мхом валунов закрывало от Ивана ослепительно-яркое светило. Но и тех лучей, что пробивались сквозь завалы, хватало, глаза еле выдерживали. И никакого леса, никакого болота, даже ничего похожего!
   Иван обернулся. Избушки за его спиной не было.
   Там, в тени скалы, поросшей фиолетовым лишайником, изъеденной дырами или норами, лежало, бродило, шевелилось и облизывалось целое стадо каких-то ожиревших и на вид малоподвижных чудовищ. У каждого было по четыре глаза во лбу, и все эти глаза — мутные, сонные, бессмысленные глядели на Ивана, ничего при этом не выражая» Многомерный мир! Проклятье! Опять он вышел не так, опять позволил себе ошибиться. Надо было лезть в окно, за филином-колдуном, а его как порядочного в дверь потянулоНапасть! Иван даже успокоился от неожиданной перемены. Перемены его никогда не пугали, наоборот — придавали сил. И вообще, неизвестно, может, туг в другом дело, может, вылези он в окно, было б еще хлеще.
   — Ну что ж коровки, — бодро крикнул Иван, — пасемся, жирок наедаем?
   И пошел прямо на стадо. На всякий случай оь покрепче сжал в руке тяжелый меч, ослабил ремень лучемета, чтобы можно было сдернуть его с плеча без промедления. Надо было обойти стадо жирных чудищ, не пытать судьбу, да уж больно все приелось. Иван отпихнул попавший под ноги мохнатый свитый калачиком хвост, скривился от смрадного дыхания, вырывавшегося из пасти ближнего чудища… Ему вновь припомнился астероид Ырзорг, из каждой поры-кратера которого беспрестанно лезли такие кошмарные, только-только народившиеся, но огромные и свирепые твари, что эти «коровки» в сравнении с ними казались милыми и ласковыми болонками. На Ырзорге Ивана чуть не съели.
   Одна из восемнадцатилапых мохнато-чешуйчатых гадин с жабьим восьмиметровым рылом уже заглотнупа его, предварительно обхватив липучим языком-арканом.
   Но жадность сгубила тварюгу — Иванов скафандр чем-то не пришелся ее вонючему пищеводу, и Иван был извергнут обратно вместе с содержимым омерзительной утробы. Он-долго сидел на живом, дышащем камне астероида и смотрел вслед исполинской многолапой жабе, жуткому порождению необъяснимо гигантского, имеющего собственную зловонную атмосферу существа — Ырзорга, реликтового супермонстра, вылупившегося миллиарды лет назад из споры-яйца, которое пережило Большой Взрыв. Ырзорг был посланцем в настоящее и будущее еще той Довселенной, того мира, который существовал до рождения мира этого.