Певзнер Керен. Город Ветров

   Мои спутницы, включая уравновешенную Ипполиту, заверещали от восторга. Я даже не представляла себе, что в древности оружию уделялось такое большое значение и оно было предметом купли-продажи, гордости и даже поклонения. Дамы, позабыв обо всем, стали рыться в грудах металлолома, примеряя к себе мечи и палаши, кольчуги и кинжалы. Я стояла, не зная, с чего начать.
   - Что ты медлишь, Марина? - крикнула мне раскрасневшаяся Ипполита. Выбирай!
   - Я не знаю, что выбрать, - ответила я смущенно, - я никогда не держала меча в руках.
   - Тогда возьми что-нибудь полегче, - предложила она мне, - кинжал или метательные пластинки.
   Неохотно подойдя к куче железа, я присела рядом и стала ковыряться в ней, стараясь не уколоться и не порезаться ненароком. Мои спутницы уже вооружились. Гиневра взяла легкий меч и доспехи, в которые еле втиснула свою массивную грудь. Далила - кривой кинжал и кольчугу, выполненную из мелких колечек. Но красивее всех была Ипполита. На голове у нее сверкал шлем, из которого вырвался на волю ее непокорный "конский хвост". На икры она нацепила изящные поножи, а в руках держала отполированный лук. Натянув его, она проверила прочность тетивы и осталась довольна. Я обратила внимание, что лук она натягивала на уровне глаз, а не груди.
   - Слушай, Ипполита, - сказала я, зачарованно глядя на нее, а почему про амазонок говорят, что они грудь отрезают?
   - Глупости! - усмехнулась она. - И Тесей, и Геракл спрашивали меня об этом. И кто о нас такие сплетни разносит, не понимаю. Наверное, завистницы.
   И действительно, ее способ натягивания лука не оставлял никаких сомнений в том, что грудь при стрельбе не мешает.
   - Марина, выбирай, - поторопила меня Гиневра.
   - А бумеранга здесь нет? - пробормотала я про себя, испытывая отвращение к этой массе железа. Но делать было нечего, и я, наконец-то, взяла небольшой ножик в инкрустированных ножнах. По крайней мере, сгодится колбасу порезать в походе. Хотя какая здесь колбаса...
   Вдруг мой взгляд упал на кусок веревки, выглядывающий из-под ржавого палаша в углу. Я потянула за нее и вытащила на свет пару отличных нунчаков из вишневого дерева. Они были легкие и звонкие, как коклюшки вологодской кружевницы. Хотя я не большой умелец в деле верчения палочками, но какие-то навыки у меня есть, недаром Рустам таскал меня на занятия карате. Буду тренироваться на привалах. По крайней мере, не порежусь.
   - Я готова, - сообщила я своим напарницам.
   - Ты могла взять себе самый дорогой меч, - удивилась Далила, - а выбрала лишь пару деревяшек. Что ты с ними будешь делать?
   - А вот что, - решив показать ей мое умение вертеть нунчаки, я взмахнула ими - и тут же одна деревяшка, описав невиданный изгиб, стукнула Далилу по голове.
   - Ой-ой-ой! - заорала она. - Вы что сегодня, совсем с ума посходили? Сначала одна дерется, потом другая.
   - Извини, дорогая, - я бросилась ей навстречу, - я не хотела, это нечаянно.
   - Ладно, хватит, - бросила Ипполита. - По крайней мере, это тоже оружие, если ты не умеешь пользоваться мечом. Пошли наверх.
   И мы тем же путем, нагруженные снаряжением, вернулись в зал.
   Маги тем временем доканчивали сладости. В воздухе висел гул разговоров, но при виде нас все умолкли.
   Главный визирь степенно поднялся со своего места и неторопливо подошел к нам. Обойдя каждую, он также спокойно вернулся к своему месту возле трона и произнес:
   - Ну что ж, теперь вы, воинствующие девы, хорошо вооружены для встречи с врагом. Только ты, супруга Рустама, - обратился он ко мне, - почему ты выбрала себе лишь эти деревянные палочки, которые занес в нашу страну странный человек с узкими глазами из поднебесной страны? Или сила твоего волшебства так велика, что тебе не нужен меч?
   Опять пришлось объяснять:
   - Мудрый визирь, - сказала я, поддерживая принятую в том мире цветистую манеру общения, - люди из поднебесной страны - весьма искусны в умении сражаться деревянными палочками. Я же только учусь. Мне ничего не осталось другого, как выбрать их, так как меч в руках я не держала отродясь.
   - Зато этими палками она страсть как больно дерется, - тут же нажаловалась на меня Далила и потерла ушибленный лоб.
   - Объясни нам, визирь, - вступила в разговор Ипполита, - куда нам идти? Где находится цель нашего путешествия?
   - Мы пойдем пешком? - со страхом воскликнула Гиневра. - Я не могу ходить целый день, как пеший лучник!
   - Подойдите сюда, - Нафтали сделал приглашающий жест рукой, и мы подошли к окну. Маги прильнули к другим окнам.
   Мои спутницы ахнули от восхищения. Внизу, во дворе шахского дворца, гарцевали четыре великолепных скакуна разной масти. Там был рослый вороной конь, крепкий гнедой, серый в яблоках и белый. Прислужники держали их под уздцы и не давали им слишком разойтись. Кони были уже оседланы и готовы в путь. Я тихо ахнула и отошла от окна. Далила, Гиневра и Ипполита вовсю обсуждали достоинства коней, проявляя незаурядную осведомленность.
   От взора Гурастуна не ускользнуло мое состояние.
   - Что случилось, Марина, тебе нехорошо? Спент, подойди сюда.
   Маг-целитель оторвался от окна:
   - Иду.
   - Нет-нет, - остановила я их, - все в порядке. У меня ничего не болит.
   - Тогда почему ты так побледнела? - спросил маг Спент и взял меня за руку.
   Мне было стыдно признаться, но я набрала воздуху и выпалила:
   - Я не могу ездить верхом на лошади.
   На эту мою фразу присутствующие отвернулись от окна и уставились на меня. На лице опытного дипломата ничего не отразилось. Однако он спросил:
   - Ты никогда не садилась на коня?
   Отрицательно помотав головой, я ответила:
   - У нас все ездят на машинах и автобусах, летают на самолетах. А на конях только на ипподромах скачут.
   - Так у вас есть гипподромы? - обрадовалась Ипполита.
   - Да, - кивнула я и вдруг вспомнила, что однажды, давным-давно, папа взял меня на ипподром и посадил на коня. Это была старая кляча, возившая детишек по кругу за пятьдесят копеек, но все же у меня хоть какой, но опыт имеется.
   - Не волнуйтесь, я научу ее, - громко сказала Ипполита, обводя присутствующих взглядом. В ее голосе было столько уверенности, что я немного успокоилась.
   - Но я не могу сидеть в мужском седле в этом платье! - воскликнула Гиневра. - Мне нужно дамское седло...
   - Или мужское платье, - добавила практичная Далила.
   Неистовый маг Вахиш обхватил себя за голову и застонал, словно у него болели зубы. Он единственный не смог сдержаться.
   На лицах других магов было написано разочарование и сожаление, что они уже так глубоко влезли в эту авантюру. Лишь славный Гурастун всем своим видом выражал поддержку.
   Хазареянин хранил полнейшее спокойствие. Он просто ждал окончания спора. Я про себя восхитилась: он вел себя как истинный дипломат, признающий действительность таковой, как она есть. Как видно, Нафтали старался не спорить с судьбой, а просто обходить углы доступными методами. Если мы были такие курицы, а других куриц под рукой не было, следовательно, нужно было нас превратить в бойцовых петухов. А как - это уже забота специалистов. Его визирское дело - поставить задачу и дать средства для ее выполнения.
   Все это я прочитала на невозмутимом лице главного визиря и почему-то была уверена в своей правоте.
   Наконец, Нафтали подал голос:
   - Хорошо, - наклонил он голову, хлопнул в ладоши и в зал вошел старый слуга с подносом, на котором лежали четыре кожаных мешочка. Визирь взял их и раздал нам. - В каждом из этих кошелей - сотня золотых монет. Я думаю, вам хватит на расходы. И не расщедривайтесь. За один золотой можно купить корову, а за пять - добротный дом.
   Маги одобрительно переглянулись. Интересно, чему они так радуются, если могут клады разыскивать? Или кладов маловато, или в них всякая ерунда наложена. Впрочем золото - оно и есть золото, и никуда от этого не деться. Но визирь-то каков - браво! Тут же показал нам цену подарка, чтобы не зарывались. Нет, он мне нравится. Похож чем-то на моего свекра - тот тоже скуп на слова, но вопросы формулировать умеет...
   Опомнившись от своих рассуждений, я взяла протянутый мне мешочек с золотом. Он оказался на редкость тяжелым, и я пожалела, что оставила рюкзак в домике Гурастуна.
   - И вот еще что, - продолжил главный визирь, - Марина, возьми вот это.
   Он протянул мне свернутый в трубку желтый лист бумаги.
   - Это карта, которую в течение долгого времени чертили и дополняли купцы. Они проходили по неведомым землям и приносили нашим ученым самодельные карты-наброски. А потом уже из этих карт вычерчивалась главная карта. На ней ты не увидишь Города Ветров, но зато вы не потеряете времени, блуждая там, где этого города нет и в помине.
   Желаю вам успеха, пусть великий Амаздахур хранит вас. Верните нам царевича и получите в награду все, что захотите, - голос его дрогнул.
   С Благодарностью приняв карту, я бросилась вслед за своими товарками, уже выходящими из зала.
   Опять мы шли долгими коридорами, поднимались и спускались по каменным лестницам и вышли на шахский двор. Кони, завидев нас, захрипели и стали биться.
   Ипполита подошла к самому рослому - гнедому жеребцу, одобрительно похлопала его по холке и... я не успела моргнуть глазом, как она оказалась в седле.
   Конь взвился на дыбы, пытаясь сбросить наездницу. И странно, Ипполита совершенно не использовала стремена, она управляла мощным животным, стискивая и ослабляя коленями его бока. Потом, схватив крепко за уздечку, она пустила его вскачь по необъятному шахскому двору, и, когда она вернулась, конь был в мыле и послушен ее воле.
   Все, и слуги, и маги, смотрели на нее с восхищением. Ипполита выглядела как одно целое со своим жеребцом. Легко спрыгнув и передав вожжи слугам, она подошла к нам и, ничуть не задыхаясь, произнесла:
   - Отличный подарок! Я назову его Антиноем. А что вы, подруги? Помочь вам обкатать ваших лошадок?
   Попятившись, я только и смогла кивнуть головой. А Далила и Гиневра отказались.
   - Не волнуйтесь, прекрасные госпожи, - сказал нам один из слуг, державших коней, - только гнедой отличался норовом, но сейчас он укрощен и подчинится приказу. А эти кони поспокойнее будут. Берите.
   Далила тут же подошла к вороному, а Гиневра - к белому. Видать, они выбрали коней, как у нас дамы выбирают автомобили - под цвет глаз и волос. Мне, значит, достался серый. Ладно, только бы к нему еще и скамеечку, чтобы залезть...
   Подобрав юбки, Далила и Гиневра неплохо взгромоздились на своих лошадок и сделали пробный круг по двору. Видя, что у них все в порядке, маги посмотрели на меня, но я лишь отрицательно покрутила головой и спряталась за Гурастуна.
   - Ладно, - решила Ипполита, - мы с Далилой и Гиневрой поедем на базар, выберем что-нибудь из одежды, а ты иди с магами. Вернемся - научу тебя скакать.
   И повернув коней, "три грации", выехали из ворот шахского дворца.
   Обратно мы возвращались вдвоем с Гурастуном. Маги разбрелись кто куда, у всех были заботы и дела. За нами шел слуга, ведя в поводу серого в яблоках коня.
   - Скажи, Гурастун, почему так заинтересован визирь в нашем походе? спросила я мага.
   - Странный вопрос, Марина, он же визирь и обязан заботиться о благе страны. А разве это не благо - спасти царевича и отомстить злой колдунье?
   - Мне кажется, у него есть какие-то личные мотивы желать возвращения царевича. В сущности, он кто? Хазареянин, то есть чужеземец, пришедший издалека и осевший в вашей стране.
   - Верно, - согласился Гурастун, Нафтали прибыл с берегов Хазарского моря и осел у нас. Он учился магии, но у него нет дара и поэтому он бросил учиться на мага и стал выполнять различные дворцовые поручения. Так, понемногу, своим умением быть в нужном месте, он добрался до самой вершины.
   - Не нравится тебе визирь, - сделала я вывод из слов Гурастуна, - хотя ничего против него ты не имеешь.
   Чародей не ответил. Он сосредоточенно шагал по мощеной улице.
   - Ты сказал, что он добрался до вершины, - ничуть не обескураженная его молчанием, сказала я, - и зачем визирь хочет оттуда сойти? Это нелогично. Сейчас, когда ваш Гаомарт восемнадцатый отошел от дел, а царевич у колдуньи, он для подданных и царь, и бог. Ему невыгодно спасение царевича. Зачем же он нам помогает? Не может быть, что просто так, должна быть причина или я ничего не понимаю в визирях! - и я ткнула пальцем в карту.
   - Есть очень простой ответ, - после долгого молчания ответил Гурастун, - и я просто восхищаюсь твоей прозорливости, Марина. Визирь - чужеземец, и он хочет закрепить свое право быть на вершине с помощью дочери.
   - Чьей дочери? - удивилась я.
   - У Нафтали есть четырнадцатилетняя дочь, зовут ее Яэль. Он хочет выдать ее замуж за наследника Йому. Тогда она получит кольцо Амаздахура и будет настоящей шахиней. И тогда никто не скажет, что главный визирь - чужеземец. Мне непонятно только одно, как ты, не зная ничего о нашем мире, проникла так глубоко в суть происходящего?
   - Просто, когда он вручал мне вот эту карту, его голос дрогнул от сильного волнения, хотя на протяжение всей встречи я за ним этого не замечала. Визирь был холоден, как статуя.
   Гурастун только покачал головой.
   Вернувшись домой, мы с магом перекусили лепешками с козьим сыром и фруктами и, расстелив на столе карту, принялись ее изучать.
   - Вот граница Эламанда. Видишь реку Шимулар - граница проходит по ней. Перейдете через реку и окажетесь в Ирбуве, - Гурастун показал мне на маленькое место на карте, очертаниями похожее на вытянутый кинжал. - Так как это княжество находится на пересечении торговых путей, жители его, в основном, торговцы и менялы. Берут пошлины за проход и провоз товаров, с того и живут. Многие из них плуты и пройдохи, но вам нечего опасаться - продавать и покупать вы не собираетесь. Поспрашивайте там о Городе Ветров. Может, кто-нибудь из жителей Ирбува заходил туда с караваном...
   - А это что за страна? - я показала на очерченное пятно, величиной с обеденную тарелку к востоку от Ирбува.
   - Это Гадолия - страна большезубых людей.
   - Они что, вампиры? - удивилась я.
   - Нет, причем здесь вампиры? Просто в этой стране все большое - деревья, горы, водопады, даже ущелья и пропасти. Люди там живут высокие и рослые. Красоту они меряют по количеству зубов. Чем больше и белее зубы, тем человек красивее. Я видел здесь у нас в Эламанде нескольких гадолийцев - они все время улыбаются открытым ртом, так как из-за огромных зубов не могут его закрыть.
   - Вот уроды! - воскликнула я. - Прямо компракчикосы какие-то.
   - Не знаю такого слова, - покачал головой маг, но они вовсе не уроды. Просто большезубые.
   - Да... - вздохнула я, - вот гуляем мы с тобой по карте, а Города Ветров так и не увидим...
   - Ничего, - успокоил меня чародей, - может быть, здесь, в холодной стране Шикоре, вы найдете то, что ищете. Эта страна самая отдаленная от нас, видишь? - он показал на край карты, где шла обрывистая линия с надписью "Терра инкогнита". Наши купцы побывали только на ближайшей к нам границе этой страны. Никто не знает, где она кончается и кончается ли вообще. Может быть, она смыкается с Гадолией, а может, ведет в царство вечной ночи. Кто знает? - маг пожал плечами. - Но ты не отчаивайся, спрашивайте людей, кто-нибудь да знает. А я буду наблюдать за вами в этот волшебный шар. И, если вам будет совсем туго, не забывайте о наших подарках, они обязательно вам помогут...
   Гурастун не успел закончить фразу, как дверь с шумом распахнулась и в комнату ввалились три барышни, веселые и довольные, с ворохом одежды в руках.
   - Марина, Гурастун, смотрите, сколько мы нанесли! Всем хватит! А там еще на конях - продукты. И все это обошлось меньше, чем в золотой! Ты представляешь, какая дешевизна! - наперебой старались они перекричать друг дружку.
   - А помните, в тюрбане, - хохотала Далила, - "...я в восторге от вашей красоты..."
   - Эти карлики-мужчины так смотрели на Ипполиту, - сообщила Гиневра, просто готовы были ее съесть!
   - Интересно, что они о себе думают? - добавила Ипполита презрительно. - Да я смогу проткнуть стрелой пучок таких, как они!
   Они принялись раскладывать одежду и набрасывать ее на себя, примеряя.
   - Эх, жаль, зеркала нет, - вздохнула Далила. - У меня дома было одно, из полированной бронзы.
   - А у меня - венецианского стекла, - вспомнила Гиневра.
   Гурастун подошел к шкафу в углу комнаты, где стояли разные заплесневелые флакончики, и, достав один из них, плеснул содержимое на стенку. Тут же комнату заволок туман, а когда он рассеялся, стена оказалась зеркальной. Мы ахнули.
   - Вы тут займитесь, - сказал он, улыбаясь, - а я пройдусь по саду.
   И чародей вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
   - Какой он все-таки душка! - воскликнула Гиневра.
   - И совсем еще не старый мужчина, - Далила была в своем репертуаре.
   "Знали бы они, каким я его увидела", - подумала я, но ничего не сказала вслух.
   - Марина, а почему ты ничего не примеряешь? - спросила меня Ипполита. - Мы для тебя тоже купили.
   - Спасибо, но у меня есть уже на смену, - ответила я, показывая на рюкзак.
   - Ну и что? Смотри, в этих шароварах гораздо удобнее.
   Мои подруги уже переоделись. Что ж, выглядели они совсем не плохо. На Ипполите были кожаные штаны в обтяжку. Тунику она сняла (я еще раз успела убедиться в том, что легенды об амазонках врут - грудь у нее была в порядке) и надела зеленую шелковую кофту с широкими рукавами.
   Гиневра и Далила облачились в пышные шаровары. На Гиневре они были голубыми, а на Далиле - красными. Талии они перетянули шелковыми кушаками, что составляло разительный контраст с нижней частью тела. Теперь они примеряли рубашки. Блондинка выбрала серебристую, а брюнетка - черную.
   Тем временем зеркало стало бледнеть и вскоре испарилось совсем.
   - Как жаль, - огорчились мои подруги, - у нас еще много осталось примерить.
   - Не думаю, что вам нужно взять с собой весь этот гардероб, - осторожно заметила я. - Надо собрать только самое необходимое. И в путь.
   - Марина права, - коротко сказала Ипполита. - не на прогулку собрались.
   Тут вернулся Гурастун и повел нас в домик, где я уже ночевала.
   Пока Далила и Гиневра собирали на стол, Ипполита сказала мне:
   - Пошли, Марина.
   - Куда?
   - Как куда? Буду учить тебя ездить верхом.
   - А может быть, завтра начнем?
   - Завтра мы трогаемся в путь. Так что давай, не увиливай.
   Мы вышли из домика и пошли туда, где пасся мой серый в яблоках.
   - Как ты его назовешь? - вдруг неожиданно спросила амазонка.
   - Не знаю, не думала.
   - Должна подумать, - наставительно произнесла она. - Нельзя животному без имени. Далила назвала своего вороного Ашкелоном, по имени города, откуда она родом, а Гиневра - Просперо.
   - А у меня будет Ранет. Он же весь в яблоках.
   - Ну что ж, Ранет, так Ранет, - согласилась Ипполита.
   Мы пришли на поляну, где пасся мой Ранет. Рядом лежало седло.
   - Смотри, - сказала амазонка, - сначала я покажу тебе, как седлать коня, а потом будешь это делать сама. Договорились?
   Я кивнула.
   То, что происходило в течение двух последующих часов, я, наверное, не забуду никогда в жизни. Сначала я пыталась влезть на Ранета, но животное в самый ответственный момент делало шаг в сторону, и я оказывалась на земле. Когда мне, наконец, удалось взгромоздиться на эту громадину, конь принялся высоко вскидывать зад. Я с ужасом вцепилась в холку, легла на шею своенравного Ранета и обхватила ее руками.
   - Так, хорошо, хорошо, - подбадривала меня Ипполита.
   Что может быть в этом хорошего? Трясясь, как на проселочной дороге в машине без рессор, я еле еле сделала два круга тихим шагом. Зубы щелкали друг о друга, руки были напряжены, ноги схватила судорога - в таком состоянии я не заметила, как стемнело.
   - Все, - сказала Ипполита, - слезай.
   Молча соскользнув с коня, я упала прямо в подставленные руки своей учительницы. Желание было только одно - лечь и помереть. Как я добрела до дома - неизвестно.
   Увидев нас, Гиневра закричала:
   - Девочки, ау! Сюда! Будем ужинать.
   Но я, только вяло махнув рукой, расстегнула джинсы и брякнулась на кровать, заснув в падении на подушку.
   Гурастун разбудил нас с рассветом.
   - Пора вставать, уважаемые дамы, - крикнул он в окно.
   - Сейчас, встаем... - послышались сонные голоса.
   Открыв глаза, я хотела потянуться и не смогла. Дикая боль пронзила мои мышцы. Казалось, что на моем теле не осталось ни одного живого места. Боль перетекала с одной части тела в другую. Как я встану, как поеду?
   Ипполита заметила мое состояние. Она подскочила ко мне и стала растирать мне ногу. Я завопила.
   - Терпи, - приказала она, - так надо.
   Далила взялась за мои руки, а Гиневра - за другую ногу. Я орала не переставая.
   Как ни странно, боль постепенно стала отходить. Приятное тепло потекло по моим несчастным мышцам, и подруги отпустили меня. Пытаясь встать на ноги, я качнулась, выпрямилась и вихляющей походкой вышла из дома, чтобы умыться в прозрачном ручье. Вспомнив, какое действие оказала на меня вода, я не раздумывая разделась и прыгнула. Ипполита, увидев меня плывущей, поразилась и поспешила присоединиться ко мне. Вскоре мы уже плескались вчетвером, наслаждаясь последними спокойными минутами.
   Из воды я вылезла, как заново рожденная. Нигде ничего не болело. Я почувствовала зверский голод и поспешила в беседку, где уже был накрыт стол. Гурастун завтракал с нами.
   Поев, мы начали собираться. Приторочив сумки к седлам и надев свою амуницию, мои попутчицы вскочили на коней. Я смотрела на них со страхом.
   - Ну что ты, Марина, давай! - крикнула Ипполита, и ее шлем сверкнул на солнце.
   Набрав полную грудь воздуха, я разбежалась, подпрыгнула и... легко оказалась в седле. Удивившись такой прыти, я легонько тронула Ранета. Он послушно сделал несколько шагов. Я прочно сидела в седле.
   - Молодец, Марина! - воскликнул Гурастун. - Теперь я вижу, что у тебя все в порядке. До свидания, дорогие мои!
   И наша маленькая процессия двинулась к выходу из сада шаха Гаомарта восемнадцатого.
   Глава седьмая,
   в которой читатель становится свидетелем диспута о вере и штанах.
   Весь город собрался нас провожать. Горожане, прознав каким-то образом, что мы едем на поиски наследника, собрались у ворот и вдоль главной улицы. Едва мы миновали огромных стражников, стоящих на посту, тотчас приветственные возгласы, крики и свист послышались со всех сторон. Мы не знали, как пробиться через толпу. Но Ипполита решительно направила своего Антиноя вперед, людская масса раздалась, образовав небольшой проход, через который нам удалось протиснуться.
   Мнения, услышанные нами, были самые разнообразные - от надежды и пожеланий успеха, от выкриков восхищения красотой всадниц - до разочарования и улюлюкания. Не всем нравилось, что на такое ратное дело были выбраны женщины, и притом - чужестранки.
   Досталось и моим очкам, и толстому заду Далилы, и грузной посадке Гиневры. Только Ипполита сидела как влитая на своем жеребце и невозмутимо смотрела вдаль. Когда толпа немного поредела, она пришпорила своего коня, мы припустились за ней, и вскоре вся наша четверка была за пределами городских стен.
   Отъехав подальше от людских взоров, мы воспрянули духом. Я слегка расслабила мышцы, Гиневра с Далилой сблизили своих коней и принялись чесать языками, но Ипполита по-прежнему скакала перед нами на несколько корпусов впереди.
   В седле я держалась на удивление легко. Будто и не было вчерашней изнуряющей усталости и утренних болей в растянутых мышцах. Гиневра поравнялась со мной.
   - Слушай, Марина, меня тревожит одна мысль. Эти, - она кивнула на всадниц, - язычницы и ничего не понимают... А ты? Ты веришь в Господа?
   - Какого господа? - не сразу сообразила я.
   - Ох! - Гиневра возвела очи горе и наверняка причислила и меня к язычницам. - В Господа нашего Иисуса?
   - Нет, не верю, а зачем?
   Блондинка даже отпустила вожжи и схватилась руками за голову. Ее щеки запылали. Она не знала, что делать. То ли пуститься от меня вскачь и присоединиться к завзятым язычницам, которые слыхом не слыхивали о ее Господе, то ли переубедить меня и обратить в истинную веру. Все это можно было прочитать на бесхитростном лице Гиневры, супруги христианского короля.
   - Послушай, - сказало я мягко, - я пришла из мира, где твой Иисус уже две тысячи лет как родился. Кто знает, был он, не был? Тем более, что я из страны, где большинство населения исповедует ислам.
   Гиневре стало совсем худо.
   - Так ты сарацинка! Из тех, кто держит у себя в неволе гроб господен. Как я обозналась! Наш Людовик святой всю жизнь посвятил войне с сарацинами! Но они темные, как шоколад, а ты рыжая! - ее голос крепчал, она не видела ничего вокруг, и мне вдруг показалось, что вот-вот она набросится на меня с кулаками, защищая свою веру и реноме своего Господа.
   Нет, меня всю жизнь, неважно, где я нахожусь, будет преследовать рок. Сколько же я натерпелась из-за своего цвета волос...
   - Что тут за крики? - это подъехали к нам Ипполита с Далилой.
   - Не знаю, - сидя на Ранете, мне как-то удалось пожать плечами. - Гиневра выясняет, какой я веры, и ей что-то не нравится.
   - Странно, - задумалась Ипполита. И обратясь к источнику беспокойства, спросила: "А ты приносишь ежегодные дары в храм Афродиты? И когда ты последний раз участвовала в дионисовых мистериях?"
   Гиневра лишилась дара речи. Она хватала ртом воздух, и Далила, подъехав к ней, постучала ее по спине.
   - Ладно, - примирительно сказала я, - оставьте ее. Видите, человек весь на нервах. - И обратилась к Гиневре: "Слушай, а что ты хотела узнать? "