Певзнер Керен. Город Ветров

   - Можно ли мне, христианке, носить вот это? - и она, схватив свои шаровары, потянула их в сторону.
   - А что в этом плохого? - удивились Ипполита с Далилой. - Удобно, не мешает на лошади сидеть.
   - Но это богопротивно! - воскликнула неистовая христианка.
   - Ах, оставьте ваших глупостей! .. - мне послышалось, что Далила выразилась вполне по-одесски.
   И наша компания вновь двинулась вперед.
   Глава восьмая,
   в которой появляется Сенмурв, умеющий говорить,
   несмотря на четыре лапы, хвост и крылья.
   Широкая брусчатая дорога стала постепенно сужаться, исчезли редкие дома за крепостной стеной, встречные прохожие попадались все реже и реже, и мы въехали в густой хвойный лес.
   Сразу стало как-то неуютно. Наст из сухих еловых иголок заглушал стук копыт, и даже солнечные лучи с трудом пробивали себе дорогу среди темнозеленого лапника.
   Наши болтушки машинально перешли на шепот. Тишина окружила нас ватным покрывалом, и казалось, даже воздух стал каким-то плотным и тягучим. Наши кони стали всхрапывать и раздувать ноздри. Наконец, вороной Ашкелон встал на месте, будто уткнулся в невидимую стену, и никакие понукания Далилы не имели успеха.
   - Здесь что-то не так, - сказала Ипполита, осаживая своего Антиноя, - надо проверить. Давайте каждая будет смотреть в свою сторону.
   Мы развернули коней и спешились. Осторожно ступая по хрустевшим еловым веткам, я заглядывала за деревья так, что от напряжения стала болеть шея. Ничего не было видно, да и сгущавшиеся сумерки не облегчали поиски.
   - Сюда, сюда! - внезапно закричала Гиневра.
   Бросившись на ее зов, мы выскочили на небольшую поляну. Жуткая картина предстала перед нами: между двумя елями была натянута гигантская паутина. Ее нити были толщиной с карандаш. А сам владелец - толстый мохнатый паук величиной с крупную кошку сидел на ветке и намеревался заняться своей добычей. В паутине бился большой серый кокон. Из него доносились скулящие звуки. Паук не переставал трудиться: он обматывал кокон нитью, тянущейся из сильных жвал. Зрелище было, надо сказать, препротивнейшее.
   Увидев нас, паук оставил свою жертву и внезапно выбросил в нашу сторону нить. Паутина, как лассо, долетела до Гиневры и обвила ее ногу. Быстро перебирая лапами, мохнатое чудовище стало тянуть лассо с привязанной к нему Гиневрой к себе. Мы с Далилой бросились к ней.
   - Стойте! - раздался окрик Ипполиты. - Не прикасайтесь - прилипнете!
   Не медля ни секунды, она выхватила из-за спины лук и стрелу с волшебным наконечником, прицелилась и пронзила паука.
   Натяжение нити ослабло, и упирающаяся Гиневра шлепнулась на землю.
   Далила подбежала кней и одним махом перерезала паутину, охватившую голень.
   - Снимай шаровары, - сказала она, - эта дрянь наверняка ядовитая. Надо выстирать. Счастье, что на тебе были штаны, иначе осталась бы ты, голубушка, без ноги...
   Кокон перестал биться и затих. В пылу битвы за Гиневру, мы совсем о нем забыли. Я подошла поближе.
   - Там кто-то живой, он дышит.
   - Подожди, Марина, - остановила меня Ипполита. - Прежде чем срезать с несчастного паутину, надо обернуть чем-нибудь руки. Не иначе паутина отравлена.
   - И липкая к тому же, - прокряхтела Гиневра, стаскивая с себя шаровары.
   - Дай их сюда, - решительно потребовала Далила и, обернув штанинами руки, подсекла мечом паутину.
   Кокон свалился на землю. Из него послышалось слабое взвизгивание - видимо, тот, кто там находился, стукнулся и пребольно.
   Ипполита осторожно разрезала плотную корку кокона, и внутри оказалось нечто мохнатое. Еще немного усилий, и на свет показалась симпатичная собачья морда. Пес был крупным, величиной со среднего теленка. Когда он встал на ноги, то энергично отряхнулся, и в разные стороны полетели ошметки слипшейся паутины.
   Это оказался золотисто-коричневый спаниель с висящими вдоль морды ушами, придающими ему разочарованный вид. Кончики лап были скрыты светлой опушкой, а хвост закруглялся мохнатым бумерангом. Пес наклонил на один бок голову, будто внимательно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом кивнул, видимо удовлетворенный неслышным ответом, широко зевнул, показав розовый язык, и улегся на землю.
   В принципе это был обыкновенный пес, если не считать его размеров. Он положил голову на вытянутые передние лапы и прикрыл глаза. А мы взялись за ужин.
   Уже совсем стемнело, когда я разожгла костер с помощью спичек из рюкзака. Мои спутницы удивились, что мне удалось так быстро это сделать, но объяснять, что и как было не под силу.
   В наших сумках было достаточно снеди, приготовленной слугами заботливого визиря. Мы достали лепешки, мясо и принялись за еду. Чего-то не хватало. Я залезла в сумку, и там действительно оказалось то, что я искала: в пластмассовой коробочке из-под киндер-сюрприза лежала соль. Посолив, я отломила хороший кусок мяса и подошла к собаке.
   - Как тебя зовут, пес? - спросила я. - Шарик, Бобик? Не отвечаешь... Не можешь, бедняжка... Слушай, может ты - барышня и тебя следует называть Альмой или Шейлой? - животное недовольно фыркнуло, и я поняла, что он точно не Альма. - На, возьми кусочек. Видишь я его приготовила для тебя, посолила. Поешь.
   Пес открыл глаза, поднял голову и осторожно взял у меня из рук мясо.
   - Ну, вот и хорошо, - сказала я и погладила его по спине. Рука наткнулась на что-то твердое, наверное, позвоночник, но так как было темно, я не увидела, что это.
   Первой охранять вызвалась Ипполита. Гиневра и Далила, покрутившись, заснули в ожидании своей очереди стоять на посту. А я отошла немного в сторону и расстелила скудное одеяло.
   Спать на земле, имея под собой лишь тонкую подстилку, было жестко и неудобно. Я ворочалась, сухие иголки кололи сквозь одежду. Вдруг я почувствовала что-то мохнатое и мягкое, и заснула, прижавшись к теплому боку огромного пса.
   Когда Далила подняла меня, уже начинало светать. Я достала зубную пасту и щетку и принялась чистить зубы. Когда я полоскала рот водой из фляжки, сзади раздался незнакомый голос с протяжными интонациями:
   - Прекрасный способ избавиться от остатков сна.
   Подскочив от изумления, я обернулась. Никого не было. Мои подруги спали, а пес меланхолично глядел на меня, приподняв голову.
   - Шарик, кто это говорил сейчас, ты не знаешь?
   - Знаю, - ответил он.
   У меня подкосились ноги, я шлепнулась на землю и уставилась на говорящую собаку.
   - И пожалуйста, не зови меня Шариком, - я впервые увидела, а не только услышала, как он говорит, - меня зовут Сенмурв.
   - Как, ты умеешь разговаривать? - сказала я, придя в себя.
   - Умею.
   - А почему вчера ты не сказал ни слова? Ты же был в опасности!
   - А вчера я не мог...
   - Что не мог?
   - Говорить, разумеется, - серьезно ответил мне Сенмурв, как будто это было в порядке вещей: говорящие псы величиной с теленка, и не просто говорящие, а еще и аргументирующие свои слова.
   - Хорошо, - согласилась я с ним против своей воли, потому что еще не успела привыкнуть к виду дискутирующего спаниеля, - хорошо, тогда я задам вопрос по-другому: что послужило причиной тому, что ты заговорил?
   - Судя по тому, что вчера произошли два события, изменившие мою жизнь спасение от паука и встреча с вами, мне трудно судить, что заставило меня изъясняться на твоем языке, - пес снова склонил голову набок, отчего одно его ухо повисло перпендикулярно земле, а другое осталось лежать на морде.
   - А раньше ты мог говорить?
   - Раньше меня об этом не просили.
   - Слушай, Сенмурв, откуда ты взялся? - может, было слегка неэтично задавать такой вопрос, но я не могла удержаться от любопытства.
   Пес задумался. Спустя некоторое время он почесался и односложно ответил:
   - Прилетел...
   - Что?! Кто прилетел? - это воскликнула не я, а проснувшиеся дамы.
   Вместо ответа Сенмурв поднялся, потянулся, и вдруг за его спиной раскрылись большие кожистые крылья с размахом каждый около двух метров, и, лениво взмахнув ими, он поднялся в воздух.
   Мы следили за ним, раскрыв рты. Произведя на нас должное впечатление, пес-летун мягко приземлился, сложил крылья, и они спрятались у него в шерсти на спине. Так вот на что я наткнулась вчера ночью, когда гладила его. А думала, что позвоночник.
   Мои спутницы обступили его и принялись теребить, разглядывать крылья. Сенмурв покорно сносил их приставания.
   - А как ты попал в лапы паука? - спросила Ипполита.
   - Люблю грызть шишки, - опечалился он.
   - Все понятно! - выпалила Далила. - Ты спустился на поляну за шишками, и тут он тебя схватил.
   - Ага, - совсем понурился пес.
   - Да не грусти ты так, - сердобольная Гиневра потрепала его за ухом, - все в порядке. Ты с нами, паук мертв. Что ж плохого?
   - Она этого так не оставит...
   - Кто она? - разом спросили мы.
   - Как кто? - удивился он. - Колдунья. Это же ее слуга, вы посмотрите в кусты.
   Ипполита решительно направилась к тому месту, на которое показал Сенмурв, раздвинула ветки и ругнулась в сердцах. Мы подошли поближе.
   Паука не было. Вместо него лежало полупрозрачное тело маленького человечка, жутко безобразного, с выпученными глазами и выпирающими клыками изо рта. Он был уменьшенная копия дэва, которого я видела летящим на базар. Человечек под воздействием солнечных лучей, доступ которым мы открыли, раздвинув лапник, стал стремительно таять, пока не исчез совсем.
   - Они не любят солнце, - сказал пес, - они под ним тают.
   "Ничего себе Снегурочка, - сказала я про себя, - брр..., интересно, какие они ночью, когда нет опасности схватить солнечную радиацию?"
   - И много у колдуньи их наберется?
   - В полнолуние фрастры делятся пополам и так увеличивают свою численность.
   - Кто? - спросили мы разом.
   - Фрастры. Они слуги Душматани. Не такие большие, как дэвы, но от этого не менее противные.
   - Кстати, Душматани, - спросила меня Ипполита, - не та ли это колдунья, которую мы ищем?
   Кивнув, я снова обратилась к Сенмурву:
   - Послушай, мы идем на поиски царевича Йомы. Тебе известно, что колдунья держит его, чтобы захватить кольцо Амаздахура?
   Пес утвердительно кивнул.
   - Не хочешь ли ты присоединиться к нам? Может, ты знаешь, где находится ее Город Ветров?
   - Да. Нет, - ответил он и наклонил голову на другую сторону.
   - Что? - не поняла я.
   - Мой ответ на твой первый вопрос - да, на второй - нет, - Сенмурв громко шмыгнул носом и как-то обиженно произнес, - я привык к точным формулировкам.
   - Ну, не придирайся, - остановила я его. - Мы сейчас пройдем этот лес, а вот куда идти дальше, абсолютно неизвестно.
   - Надо идти к границе с Ирбувом.
   - О, это интересно, - Ипполита подошла поближе, - а что мы там будем делать?
   Далила с Гиневрой, закончив собирать поклажу, приблизились тоже.
   Сенмурв был польщен таким вниманием к своей особе. Он разлегся, мечтательно закрыл глаза и продолжил:
   - Из Эламанда нет пути в Город Ветров.
   Наступила длительная пауза. Казалось, что он заснул.
   Далила, не выдержав, подскочила к нему и стала его тормошить:
   - Да проснись ты в самом деле! Будешь отвечать по-человечески или нет? Тебя за язык тянуть, что ли?
   Сенмурв приоткрыл один глаз:
   - По-человечески не буду, я не человек. А за язык не тяните - больно, и нет в этом никакого смысла.
   Он снова отвечал только на сформулированные вопросы.
   - Какой же выход?! - простонала Гиневра.
   Мне пришла в голову мысль. Достав из рюкзака последний кусок мяса, я протянула его дремавшему псу. Не раскрывая глаз, он схватил кусок и проглотил в один миг. После этого вскочил, и как ни в чем не бывало проговорил:
   - Если не можем найти выход, будем искать вход. Входа в Эламанде нет, так как Душматани, прежде чем исчезнуть, пересекла границы Ирбува. Я сам это видел, когда пролетал неподалеку. Значит, и нам надо туда. И еще, исходя из здравого смысла, вход не может быть свободен. Значит, есть замок, - Сенмурв задумался, видимо выстраивая в голове логическую цепь. Мы слушали как завороженные.- А замок - это...
   Первой среагировала Ипполита:
   - Надо искать ключ.
   - Правильно, - подтвердила Далила, - если есть дверь и ключ, то мы достигнем цели.
   Весь этот разговор напоминал мне сказочку про Буратино. Ключики, замочки, у меня в садочке...
   - Смотрите, - выдала я результат своих размышлений, - как бы дверь не оказалась нарисованной...
   - Можно ли мне примерить твои стекла? - вдруг неожиданно спросил пес.
   Помявшись, я сняла очки и водрузила их ему на нос.
   - Ну что?
   - Сними, я ничего не вижу, - пробормотал он, отряхиваясь. - И что это говорят, что стекла на носу придают мудрость своему владельцу.
   - Умный вид они ему придают! - расхохоталась я. - А мудрость тут совершенно ни при чем.
   Нет, я кривила душой. То, из-за чего я комплексовала в Баку, здесь стало мерилом почитания. Хорошо, честное слово!
   - Дорогие дамы, - сказал Сенмурв, - в словах вашей мудрой спутницы заключена истина, не требующая доказательств. Ни одна мало-мальски уважающая себя дверь в этом мире не обходится без охранного заклинания. Тем более - вход в Город Ветров.
   - Значит, нам надо найти три вещи: дверь, ключ и волшебные слова, Ипполита сформулировала задачу.
   - Вроде "Сезам, откройся! " - добавила я и, чтобы не было расспросов, вкратце рассказала им историю сорока разбойников.
   Скакать по ровной степи было одно удовольствие. Сенмурв летел на бреющем полете, чуть впереди нас, показывая кратчайший путь к границе с Ирбувом. Иногда он спускался на землю и большими прыжками бежал рядом. Свежий ветерок обвевал лицо, пахло полынью, и Ранет слушался меня беспрекословно.
   От полноты ощущений мне захотелось петь. Почему-то на ум пришли песенка Саши и Лолиты "Ты отказала мне два раза...". Я горланила ее, не замечая ничего вокруг, а мои спутницы и пес, оказалось, внимательно слушали. Когда я перестала, Далила мечтательно произнесла:
   - Мне бы так петь...
   - Хочешь, я тебя научу?
   - Конечно, - обрадовалась она.
   В течение нескольких часов по безлюдному пути, я перепела почти все из кассет "Старые песни о главном", из репертуара "Академии". А песни из альбома Чижа "Бомбардировщики" вообще были встречены на ура нашим женским коллективом. Так что, когда мы подъезжали к переправе через реку Шимулар, за которой начиналось уже княжество Ирбув, перед стражниками на том берегу предстало удивительное зрелище: летающий пес с развевающимися на ветру длинными ушами и четыре всадницы, во всю глотку распевающие: "И молодая не узнает, какой у парня был конец...".
   Глава девятая,
   объясняющая причины несъедобности драконов.
   За Сенмурва паромщик захотел отдельную плату. Мы дали ему несколько медяков, ввели под уздцы коней и с опаской оглядели шаткое сооружение.
   - Не бойтесь, - успокоил он нас, - мой паром и не такое выдерживал.
   Это старый плут преувеличивал. Гордо называть старый плот, собранный кое-как из нескольких бревен, паромом, мог только монополист, которым он в сущности и был.
   Не согласившись с таким противоречием между действительностью и здравым смыслом, Сенмурв взлетел и плавно опустился на том берегу. А нам нечего не оставалось более, как надеяться, что все обойдется.
   На берегу нас встретили двое: здоровенный стражник с алебардой и маленький пронырливый человечек в плоской, как блин, шляпе. На его подозрительной физиономии выделялся огромный крючковатый нос.
   - Стоять! Кто вы? Откуда?
   - Мы с Эламанда, вольные путешественницы, едем по своей надобности.
   - А это кто? - спросил стражник, указывая алебардой на пса. - Дракон?
   - Нет, что вы, - наперебой отвечали мы, - просто летающий пес. Он с нами.
   - Контрабанду везете? - сурово продолжил расспрашивать второй.
   - А что у вас считается контрабандой? - спросила Далила.
   Человечек, судя по строгости, которую он напустил на себя, таможенник, сощурился:
   - Вы мне голову не морочьте. Все знают, что мясо дракона запрещено к ввозу.
   - Что? Нет, не везем. Мы даже не знаем, что это такое.
   - Платите пошлину - один золотой с каждого коня и проезжайте.
   Как только мы пересекли границу Ирбува, на нас набросились аборигены:
   - Продайте, я дам хорошую цену, - тянул за уздечку Просперо один из них. Гиневра тщетно отбивалась.
   - Нет, мне, мне, - голосил второй, - я дам больше. Но возьму все!
   - Отстаньте от нас, мы ничего не продаем, - отпихивались мы от назойливых торгашей.
   Тут черт дернул меня спросить:
   - А что вы хотите, чтобы мы вам продали?
   - Как что? - ближайший ко мне торговец даже не понял, что его не разыгрывают. - Мясо дракона, конечно.
   - Отстаньте от нас, а не то я изрублю вас всех в капусту! - закричала разгневанная Ипполита, хватаясь за меч.
   Испуганные торговцы бросились врассыпную. Мне послышалось, как один из них на бегу бросил другому:
   - Сумасшедшие бабы. Ну, разве можно в таких условиях заниматься делом.
   Оглянувшись, я посмотрела на стражей порядка. На их лицах не было ни тени заинтересованности. Странно... В двух шагах от них от путников требуют продать контрабанду, а им хоть бы хны.
   В городе, в сущности которым и было княжество Ирбув, было ужасно жарко и шумно. Вокруг кричали, спорили, галдели, перебивая друг друга, прохожие и лавочники, женщины с кувшинами на голове и дети, гоняющие тряпичные мячи. Мы ничего не могли понять, ну, просто ни одного словечка.
   Мы проезжали по базарной улице. Друг против друга расположились разнообразные лавки, в которых в изобилии были вывешены товары. Вне зависимости от того, чем они торговали, на каждой вывеске маленькими буковками под основной надписью стояло: "Дракониной не торгуем".
   - А вот сладости, всех видов, на любой вкус! Подходите, красавицы, попробуйте. Никакой драконины, чистый сахар и мед, - зазывал нас толстый смуглый лавочник в полосатом халате и с золотой цепью на шее. Одной рукой он держал корзинку с пастилой, а другой - чесал себе волосатый пупок. Мы проехали мимо.
   - Книги, священные книги, мудрые и вечные, для детей и взрослых, о наших мудрецах и о вреде драконов, - резким фальцетом кричал другой, одетый в черный глухой сюртук и маленькую шапочку.
   Мне хотелось присмотреться, но надписи на книгах были какие-то иероглифические, и я пришпорила Ранета.
   Крики лавочников-зазывал мы понимали, но между собой они и не думали разговаривать так же. Если я не ошибаюсь, в воздухе стоял гомон десятка наречий. Да и такого многообразия лиц и платья мне не удавалось раньше видеть. Как это было не похоже на Эламанд, где тихие люди в однообразных коричневых одеяниях скользили по пустынным улицам, а цвет одежды определял принадлежность к особой касте или профессии. Здесь же попадались личности белые и черные, желтые и бронзоволикие. Некоторые женщины были завернуты в куски материи, наподобие индийских сари. А головные уборы? Они были атласные и вязаные, фетровые и соломенные. Я даже увидала одну меховую шапку, в эту жару! Не страна, а фестиваль молодежи стран Азии и Африки какой-то...
   Выбравшись на улицу потише, мы стали искать гостиницу. Даже Сенмурв устал, и от такой жары его язык свисал из распахнутой пасти. Далила закричала:
   - Смотрите, постоялый двор! - и показала пальцем на вывеску.
   На вывеске шла надпись: "Постоялый двор "Зуна и сыновья"" и ниже сакраментальное: "Дракониной не торгуем".
   Мы спешились и, отдав вожжи двум смуглым паренькам, видимо сыновьям этого самого Зуны, вошли в прохладную затемненную комнату.
   Нам навстречу, поглаживая роскошную седую бороду, вышел хозяин. Он улыбался:
   - Пожалуйста, проходите. Что будете заказывать?
   - Поесть чего-нибудь и четыре постели.
   Обернувшись, он щелкнул пальцами, отдавая приказание, но вдруг нахмурился, увидав Сенмурва.
   - С животными сюда нельзя! - категорично заявил он и добавил: - К сожалению.
   Мы начали протестовать, объясняя, что наш пес особенный, но хозяин был непреклонен. Тогда в разговор вступил Сенмурв:
   - Вы отказываете мне в постое, так как уверены в том, что животное не способно путешествовать?
   Трактирщик от изумления плюхнулся на дубовую скамью и уставился на говорящего пса.
   - Говорят люди, а не животные. Животные издают звуки, которые подражают звукам людской речи, а не говорят самостоятельно, - наконец выдавил он из себя.
   - Смею заметить, что я не подражаю вам, а вполне логично аргументирую, отпарировал пес.
   Говоря это, Сенмурв вдруг плюхнулся на задние лапы и принялся яростно чесаться.
   На трактирщика было жалко смотреть. Он тщился придумать нечто эдакое, что даст ему преимущество в споре, и уже совершенно было неважно, кто его оппонент.
   - У вас нет души! - авторитетно заявил он.
   - Если вы мне четко объясните, что такое душа, и дадите инструмент для ее измерения, я, может быть, соглашусь с вами, - лениво произнес пес. Он уже лежал на дощатом полу гостиницы в своей любимой позе - голова на передних лапах и, похоже, не собирался никуда двигаться.
   Принесли жаркое. Мы набросились на еду, забыв обо всем. Кому интересен теологический спор, пусть даже и с говорящей собакой, если так восхитительно пахнут бараньи ребрышки в острой подливке?
   Трактирщик, не обращая на нас никакого внимания, даже не спросив, нравятся ли нам кушанье, принес с кухни низенький стул и усевшись рядом с Сенмурвом, принялся что-то ему втолковывать. Пес лежал, прикрыв глаза, изредка утвердительно качая головой.
   Наевшись, мы встали из-за стола и разошлись по своим комнатам. Ипполите пришлось даже перешагнуть через разлегшегося пса, но спорщики не обратили на это никакого внимания.
   Далила спала в одной комнате с Гиневрой, а мы с Ипполитой прекрасно устроились в соседней.
   - Марина, ты спишь? - вдруг спросила амазонка.
   - Нет, а что?
   - Вот и мне не спится, все дом вспоминаю...
   - Расскажи мне о своем доме, Ипполита. Я много разного слыхала об амазонках, но вот так, чтобы увидеть настоящую - даже и не мечтала.
   - Хорошо у нас, - мечтательно произнесла Ипполита. - В нас с детства воспитывают чувство гордости за то, что мы не такие, как другие женщины. Мы знаем себе цену и ни в чем не уступим мужчине, а во многом их даже и превосходим.
   Я так много слыхала об амазонках, - сказала я с нескрываемым любопытством, - но никогда не верила, что вы существуете.
   - Еще чего, - усмехнулась Ипполита, - наш род ведет начало от Ареса и Гармонии, слыхала о таких богах?
   - Да, - кивнула я в ответ, - я в детстве зачитывалась мифами Древней Греции. Арес - это бог войны, а Гармония - ну, гармония и все...
   - Что? - удивилась Ипполита. - Ведь ты умная девушка, Марина, а такие глупости говоришь... Ну какие это мифы? Это наша жизнь, самая что ни на есть настоящая, и совсем не древняя...
   - Ты рассказывала о Тесее, - напомнила я.
   - Ах да, Тесей... Все произошло из-за этой несносной девчонки - Меланиппы, моей младшей сестры. Ее имя переводится, как "черная кобыла", и она, действительно, имела черную, как смоль, гриву волос.
   В то время ей было всего двенадцать лет, а мне - восемнадцать, и я уже стала царицей амазонок. Как символ власти - я носила пояс царицы, украшенный рубинами и изумрудами. О боги, какое это было время! Амазонки не воевали, рожденных мальчиков отдавали в семьи отцов, а девочек воспитывали сами. С меня ваяли Фидий и Поликлет, и скажу тебе, Марина, без ложной скромности, со мной мало кто мог сравниться в красоте и стати.
   - Да ты и сейчас великолепна, - ничуть не кривя душой, похвалила я Ипполиту.
   - Ах, оставь, - махнула она рукой, - этот Тесей мне всю душу вымотал.
   - И где же он тебе встретился?
   - Я же говорю, что все началось с Меланиппы, будь она неладна. Эта девчонка завидовала мне с того момента, как появилась на свет. Сколько ни упрашивала ее Антиопа, наша мать, образумиться, ничего не помогало. А однажды я застала ее примеряющей мой пояс. Ну и получила она от меня по первое число! Никому, кроме царицы, не разрешено примерять пояс власти.
   "Странно, - подумала я про себя. - Ну не убудет же от нее, если ее сестра немного покривляется перед зеркалом..." Но вспомнив, как я сама гоняла свою Стелку, когда та примеряла мои сережки, вполне поняла чувства Ипполиты.
   - Однажды к нам забрел Геракл. Никогда не понимала, что находят в этом неотесаном мужлане? Вечно шляется по белому свету, совершает "подвиги", о которых никто не просит, дерется с кентаврами... И тут Меланиппа попалась ему на глаза в моем поясе. Он ее и заграбастал вместе с поясом.
   Когда я узнала об этом, у меня потемнело в глазах. Знаешь, Марина, мы, амазонки, очень гордые. Мы сами выбираем себе мужчину, а если которая из нас захочет остаться девой - никто ее не неволит. Но кто поручится, что с Меланиппой этот детина не сотворит плохого?! Ей хоть и двенадцать лет было, а груди уже налились. Пришлось срочно созывать амазонок и скакать вызволять сестру и пояс.
   Меланиппу мы отбили. Но оказалось, что в битве меня заприметил Тесей, и я ему сразу понравилась. Не буду кривить душой, Марина, он мне тоже в душу запал.
   - А пояс? Ты вернула его обратно?
   - Нет, - вздохнула Ипполита, - он так и пропал. Говорят, Геракл продал его царю Эрисфею, а тому, если что в руки попадется, то назад и не жди.
   - Насколько я помню, - решила я проявить осведомленность, - Тесей получил от Ариадны клубок, чтобы не потеряться в лабиринте?
   - Это было давно. После истории с лабиринтом прошло несколько лет, и Тесей уже давно разошелся с ней. Поэтому нам ничто не мешало. Кроме моей сестрички, разумеется...
   - Как это?
   - А вот так: однажды мы с Тесеем выехали на прогулку. Меланиппа, эта соплячка, которая, как оказалось, была в него влюблена, наплела амазонкам, что он меня похитил. Те поскакали в Афины, осадили их и ты знаешь, сколько наших полегло? С тех пор я выгнала ее из Фемискира, нашей столицы. Где она - мне неизвестно.