Плахотникова Елена. Жизнь как в сказке

   Караванщик пришел благодарить меня. За то, что провел его по Верхней Тропе.
   Я решил, что мужик переутомился, спутал меня с кем-то. Ну, как я мог кого-то куда-то вести, если сам на этой тропе первый раз. Да и то в средине строя отирался. И почему обязательно по Верхней, что Нижнюю Тропу на техосмотр закрыли?
   Думал, отделаюсь шуткой, поймет ее караванщик или нет, но свалит по своим караванным делам, а я смогу отоспаться.
   Ага, прям так и сразу!..
   Мужик пришел плотно пожевать и пообщаться. Намолчался, похоже, за двое суток, вот и решил оттянуться по полной программе. А мое согласие и активное участие не требовались.
   Так я узнал, что Верхней Тропой пользуются чаще, чем Нижней. Потому что Верхняя ведет в Урламбу, а Нижняя в Другую Землю. Там Первоидущий никогда не был. И что это за Земля такая не ведает. Знает только, что лежит она за морем и за проливом. Сначала Море Улхи, потом Гремящий Пролив. А Нижняя Тропа потому и называется нижней, что ведет под морем и под проливом. Можно в Другую Землю попасть и на корабле, но придется идти без поалов. А Первоидущий не купец, его дело караваны водить, а не с товарами по морям болтаться. Нет, в Море Улхи корабли не заходят. Там нет воды. А что там вместо воды, никто не знает. Потому что никто не смог вернуться и рассказать.
   Верхняя Тропа на верхушках гор, вот ее и называют верхней. Боги построили ее. Давно. Теперь так строить не умеют. Даже Повелители Врат. Хоть говорят, что они всё могут. А Тропа не каждому покорится. Без проводника по ней можно бродить до самой смерти, но так и не выйти из Окраинных Гор. Даже с проводником можно заблудиться, если Тропа не захочет пропустить. Так в прошлый раз Первоидущий наткнулся на караван. А в нем только мертвые. Устроились, похоже, на привал, уснули и не проснулись. Даже поалы умерли во сне. Вот когда упокоили всех, как полагается, тогда и выход сразу нашли.
   Не любит Улхи непорядка в своем доме, хоть и разрешает бескрылым заходить в него. Так проводники говорят. Первоидущий запомнил и мне повторил.
   А проводник у Верхней Тропы будет. Обязательно. Сколько раз говорили про сгоревшие деревни у Окраинных Гор, и столько же раз это не было истиной. Как-то Первоидущий хотел решить эту загадку, но Мудрая запретила ему говорить с жителями деревни. Заглянула в его мысли и приказала молчать.
   Не ссорятся с Матерью проводников те, кто живет Дорогой.
   Так и не спросил ничего Первоидущий тогда. Хоть и любопытно ему было. Может, из-за этого любопытства и пришлось идти без проводника в этот раз. Самому решать, куда свернуть и где остановиться. Или вспоминать, что и как делали проводники раньше. А если не вспоминалось, тогда к Многодоброму за помощью. (То есть ко мне). И ничего у Многодоброго спрашивать не надо. Только побыть рядом, и память сама собой восстановится.
   Так и получилось, что я помог караванщику, хоть ничего, вроде, не делал для этого. А караванщик подумал и решил, что плату проводника мы можем поделить между собой.
   Ну, выпили за честно заработанные деньги и за то, чтоб старая Улхи была добра к нам, бродягам. Потом еще за чего-то пили, потом еще. Когда кувшин опустел, Первоидущий послал за вторым. И начал рассказывать какую-то историю. Но я к тому времени уже дремал с открытыми глазами. Помню, спросил: похожа ли та, кого я снял с колеса, на Мать проводников, но чего мне ответили и когда дорогой гость свалил на фиг, не помню.
   Проснулся я в своем шатре. Сам. А пальцы намертво сжаты на горле… кувшина. С тифурой. И кувшин почти полный.

24.

   Получилось все, как в дурацкой частушке трехлетней давности. Не ожидал, что смогу вспомнить ее, но… напомнили. Как она звучала? Глупо. И тогда, когда ее пел пьяный гармонист на какой-то ярмарке, и теперь, когда я тихо рычу ее, покачиваясь в седле.

 
Пролетало НЛО
И по шее мне дало.
Я спросил: Кто это бил?
И по морде получил.
 

   Вот только я получил не по морде, а в глаз. А глаз взял и заболел. Потом еще и воспалился. Промывания и комбинация из трех пальцев ему почти не помогали. Если по-нормальному, то к окулисту надо идти. Но здесь у меня нету знакомого окулиста. И глазника нету. Как быть, чего делать? Ну, пришлось самому себе лечение придумать: много пить и много плакать. Мужики не плачут? А как еще убрать из глаза то, чего не вытряхивается и не вымаргивается. Но вначале я посоветовался с Крантом. Так он предложил больную гляделку удалить. Быстро и безболезненно обещался сделать для меня. Я, конечно, поблагодарил за заботу, то от операции отказался. Пока. Ну, не люблю я такие радикальные методы. Вряд ли получится новый глаз себе отрастить. Потом. Вот и строю из себя одноглазого Одина. Третий день подряд.
   Один стихи, говорят, писал. Так и я накропал несколько строк. Правда, получилось не очень… Потому как без мата.

 
Льются слезы рекой.
То песчинка в моем глазу,
Как в ракушке жемчуг, лежит.
 

   Вот если б эта ракушка не болела так! Вообще был бы кайф. А то…

 
Солнце скоро сядет
Но боль не уходит
Соленый вкус у моих слез.
 

   Вот и рычу на всех. Малек и Крант держатся рядом, но стараются не попадаться на глаза. Точнее, на один. За эти дни они хорошо напрактиковались. Прям, незаметные и незаменимые стали. Колдун тоже третий день не вылазит из своих носилок. Даже ест внутри. Остальные обходят меня по самой дальней траектории. Боятся, значит уважают? По мне, так и меньшего уважения хватило б… Блин, и никаких бытовых травм за эти дни! Словно я один решил отболеться за весь караван.
   Только я снял повязку, чтобы глаз промыть. И на мир им посмотреть. Ну, увидел вытянутую руку. Свою. И как в тумане. Красно-багровом. И тут же колонну заметил. Что между небом и землей распоркой встала. И прострел от затылка до переносицы получил. Сразу же. И в глазах у меня потемнело. В обоих.
   — Малек…
   Позвал, когда голос ко мне вернулся. Человеческий. И выть перехотелось.
   — Я здесь, господин.
   Откуда-то из-за спины.
   — …рысью к Первоидущему. Скажи, мне римусо приглючился.
   Уже через минуту караванщик был возле меня. И только одно спросил: Откуда?
   Ну, показал я ему направление, а дальше не моя забота. Я, как тот петух: прокукарекал, а ты хочешь вставай, хочешь еще сны смотри.
   Лучше б мне этот смерч приглючился. Все лечебные процедуры пришлось отложить и поиграть в игру: Обгони ветер.
   Двух поалов у нас утащило. А еще четверых камнями побило. Зацепил-таки римусо хвост каравана. Камни мелкие, зеленые. И острые, как наконечники стрел. Звери ничего, похромают и оклемаются. А вот груз здорово попортило. Воду эти поалы везли.
   Это мне Первоидущий потом сказал. Вместе со спасибо за предупреждение.
   — Блин, что ж так не везет твоему каравану?!
   Спросил я, катая в руке зеленые стекляшки.
   — Почему не везет? Мы живы, товар цел. Еще вот товара получили.
   Это он о стекляшках. Оказывается, дорогая и редкая штука они. И идти за ними надо аж в Другую Землю. А, я про бури и грозы, чего-то имел?.. Так это нормально! После каждого Прихода они бывают. Такими вот внезапными. А через три-четыре сезона все в норму придет. Тогда и без Видящего караван можно водить. Первому каравану всегда трудно.
   — Так какого тебе дома не сиделось? Чего первым понесло?
   — А тебе, Многодобрый?
   — Ну, у меня особый случай.
   Не говорить же мужику, что я и сам пока не знаю, куда и за каким топаю.
   — И у меня особый. Я первым не пойду, кто-то другой пойдет…
   Караванщик замолчал. Только погладил себя по животу. Задумчиво так.
   — Ну, конечно. И всю прибыль он сложит в свой пояс.
   Моя насмешка для мужика, как гром для глубоководной рыбы.
   — Ты Видящий, не я. Что мне тебе объяснять?..
   — Ага, видящий я… с одним-то глазом.
   — Прости, Многодобрый, я слышал, что есть среди Видящих те, кто выжигает себе глаз, чтобы лучше видеть.
   — Спасибо, это не мой метод! Пусть я лучшим целителем буду, чем лучшим видящим. Я не жадный: из двух зол выберу меньшее.
   — Еще раз прости, Многодобрый, но говорят… — караванщик оглянулся, склонился ко мне и зашептал: — … говорят, Многомудрый не выбирает. Это его выбирают.
   — Откуда ты узнал?!
   Я даже про больной глаз забыл. Но он мне быстро о себе напомнил.
   — Что?
   — Что я… вот блин… — прижал ладони к лицу, покачался взад-вперед, будто это могло уменьшить боль. Ну, что я это он. Откуда узнал?
   — Я не знал. А ты… ОН??
   И отодвигаться мужик начал. Осторожно. Как от спящей змеи. А рожу его перекошенную я и сквозь пальцы разглядел.
   — Да пошутил я, Идущий-первым, пошутил. Ты что, шуток не понимаешь?
   — Ну, и шутки у тебя, Многодобрый.
   Но мужика, похоже, попустило. Надо б с Крантом поговорить: чего это Многомудрого так боятся?
   — Шутки мои не нравятся?.. Так болею я сейчас. Вот и шутки… Хочешь других к колдуну сходи.
   — Наш Великий третий день животом изволит болеть. Так я лучше к жене пойду. Дни одиночества начались у нее.
   — Или Марлу проведай.
   — У нее тоже?! Теперь понятно, почему поалы от нее шарахаются.
   — А они шарахаются?
   — Чуть груз не теряют. И охранники на бросок копья к ней не подходят.
   — Да-а-а, весело день у нас начался. И обед ничего себе так прошел. Кстати, мы обедать будем?
   Пока глаз не дергает, и о жратве можно поговорить.
   — Уже готовят, Многодобрый.
   Я принюхался. Пахло дымком и свежим мясом.
   — Что за дичь?
   — Нашлись наши поалы. Недалеко их унесло. Ну и…
   — Правильно. Не пропадать же добру. Уж лучше мы их схарчим. Чем кто другой. И на халяву.
   — Ты самый мудрый Видящий из всех, кого я слышал!
   Караванщик опять огладил халат на животе. А под халатом я точно знаю! широкий и туго набитый пояс прячется.
   — Мужик, ты так хорошо обо мне говоришь… Не иначе, еще вопрос имеется.
   — Ты самый видящий из всех Видящих!..
   — Короче, чего спросить хочешь?
   — После обеда я хотел бы поговорить с Многовидящим о воде.
   Типа, ты сначала поешь, расслабься, а потом я тебя тепленького и сытого…
   — До обеда еще есть время, говори.
   — У нас осталось мало воды…
   Похоже, словесные кружева закончились.
   — То, что мало, это я уже слышал. Дальше чего?
   Ну, обрисовал этот хитрован ситуацию. Дня четыре придется топать обратно. К тому колодцу, где мы заправлялись в последний раз. И столько же к другому колодцу. Но тот уже в стороне от Дороги. Вот и думай-гадай, Первоидущий, куда направить своего поала.
   — Ладно, давай думать вместе. Логически…
   — Как?! караванщик в седле подпрыгнул. Будто укусило его седло.
   — Короче, просвети меня, одноглазого… Как там у нас римусо походил?
   — Так, так, потом через Дорогу.
   И Первоидущий изобразил замысловатую траекторию.
   — Колодец, что возле Дороги, он мог защепить?
   — Мог. Римусо быстро бегает. То, что мы шли четыре дня, он…
   — Так, с этим мне ясно. А до другого колодца он мог дотянуться?
   — Нет. Он не с той стороны…
   — Ну, и в чем вопрос?
   Караванщик еще раз ощупал пояс под халатом.
   — Скажи, Многовидящий, а ты видишь там что-нибудь?
   Там это значит вправо от Дороги и четыре дня прямо к горизонту.
   — Честно? Ни хрена я там не вижу.
   — Вот и хорошо! Значит, идем в оазис.
   Оазис я увидел через четыре дня. Обеими глазами.

 
Боль ушла.
Мой одноцветный мир
Всеми красками вдруг засверкал!
 

25.

   — Да, я звал тебя, Идущий-первым. Знаю, у тебя много дел. Но, думаю, тебе будет интересно: здесь цветет Тиама.
   — Откуда ты?..
   — Вижу.
   Мужик резко сел на землю. И стал, как рыба на берегу, хватать ртом воздух.
   — Эй, чего с тобой? Ноги или сердце?..
   Склонился к Первоидущему, а тот от меня на заднице отползает. Еще и смотрит так, будто я его покусать могу.
   — Спокойно. Все остаются на местах. Слышишь? Никто тебя не обидит. Не бойся. Говори, чего случилось? Говори…
   Не знаю, сколько я болтал эту ерундень, но мужик таки успокоился. Тереть халат об землю перестал. И в глазах какой-то осмысленный блеск появился.
   — Ну, а теперь, может, поговорим?..
   Караванщик кивнул.
   — Тогда говори. Слушаю.
   — Прости, Много… — остаток приветствия заглушил кашель. Кашлял не я. Мне говорили, что увидеть цветок Тиамы и остаться живым может только ЕГО служитель.
   — Ну и?.. всё еще не въехал я.
   — Ты видел цветок и ты живой.
   — Ну?
   Пусть он сам скажет. Если решится. Делать чужую работу я не собираюсь.
   Решился.
   Вдохнул побольше воздуха и… прошептал:
   — Ты служишь ЕМУ.
   Смелый мужик. И сообразительный.
   — Ну, служу. Дальше чего?
   — Давно?
   Кажется, караванщик ждал, что я стану все отрицать. Я его еще раз удивил. Наверно, от удивления он и ляпнул свое давно?
   — Давно служу. Еще до встречи с тобой.
   — Как же ты…
   — Идущий-первым, мы будем дело делать или мою биографию обсуждать? Учти, ветер может и перемениться.
   — Ветер?..
   — Тиама ведь пахнет. Нанюхаемся и тогда всем писец.
   — И тебе?
   — Я видел цветок другого Тиамы.
   — А как же?.. Мужик начал подниматься.
   — Лепестки в ручье.
   Большой белый лепесток качался на воде. А в нем, как в лодке расположились маленькая желтая птичка и черный жучок. Птица не взлетела, когда лепесток поднесло ближе к нам. Жук тоже не двигался.
   — Видишь?
   Караванщик зажмурился.
   — Нет. Не хочу.
   — Не бойся. Один взгляд не сделает тебя ЕГО слугой.
   — Не хочу.
   В голосе прибавилось твердости.
   — Как хочешь. Но прикажи не пить из этого ручья.
   Я остался один. Течение колыхало кораблик смерти, а тот зацепился за тонкие травинки, торчащие из воды. На берег быстро выбралась ящерка и замерла, не добежав до моих сапог. Еще две ящерки вылезли из воды. Метров за десять от меня. Эти спрятались в кустах. Ниже по течению весьма активно шевелилась трава. А на камнях мелькало то синее, то коричневое тельце. Кажется, там кто-то спешно эвакуировался из воды. Может, не слишком поздно.
   — Много… уважаемый…
   Вернулся Первоидущий. Вид у него был настолько озабоченный, что мужик забыл бояться.
   — Та-ак, похоже, кто-то нахлебался воды…
   Я не спросил, но мне ответили:
   — Двое рабов и пятеро поалов.
   — И они уже?..
   — Рабы подохли до моего прихода, а смерть поалов я видел. Это… — караванщик отвел глаза, скрипнул зубами. Пусть так подохнут мои враги!
   Мертвые поалы это плохо. Если грузовые придется распределять их груз между остальными. И терять время, которого у нас нет. Если верховые, тоже не очень хорошо. Пешком по пустыне далеко не уйдешь.
   — Блин, а как мой Солнечный?!
   — Его не поили.
   — Слава богу!
   — Много… уважаемый, это не всё.
   — Ну? Чего еще?
   Никаких трагедий я, признаться, больше не ждал. Но караванщик обрадовал меня.
   — Я приказал набрать воды…
   — И набрали из этого ручья?!
   — И из этого тоже.
   — Блин!
   — И это не всё.
   — Говори.
   Это слово я выдохнул уже с рычанием. Мужик дернулся, но остался на месте.
   — Все буримсы сложили вместе. И я не знаю, оставлять их или…
   — Надеешься, только этот ручей отравлен?
   — Не знаю. Но без воды мы…
   Договаривать он не стал. И так ясно, что без воды нам всем хана.
   — А с колдуном ты говорил?
   — Мудрейший склоняется перед силой Тиамы, и не станет беспокоить ЕГО по такому ничтожному…
   Ясненько, наш рыжий в это дело решил не лезть. Мудрый, в общем-то, поступок. Кто не делает ни фига, тот и не ошибается.
   — Идущий, а на сколько нам хватит воды? Без этих мешков.
   — На день.
   — А если уполовинить норму? Это реально?
   — Да. Я уже взял половину нормы. День. И не все переживут его.
   — И за этот день мы до следующего колодца не дойдем, я правильно понимаю?
   — Да, Много…
   — Сколько до него?
   — Пять дней. Если удача будет с нами.
   — Знаешь, Идущий, чего-то затылок у меня ломит. С утра. Наверно, к буре.
   — Блин!
   Интересно, мужику просто слово понравилось или он понял, чего оно означает.
   — Понятное дело, что блин, — согласился я. Похоже, то еще попадалово. Ладно, идем, посмотрим на эти мешки. Может, придумаем чего-нибудь.
   — Я уже думал.
   — Пробовать?
   — Да.
   — А рабов хватит?
   — Если яд во всех буримсах…
   — … то останемся без рабов и без воды, так?
   — Да, Многомудрый.
   Мужик таки сказал это. Не ожидал, что он решится.
   — Вот что, Первоидущий, не надо вешать на меня этот титул!
   — Но ты служитель Ти…
   — Идущий-первым! Ты этого не говорил! Я этого не слышал! Все понятно?
   — Да, Много… добрый и уважаемый.
   — Так уже лучше. Идем к твоей воде. Пока без тебя ее ни начали пробовать.
   — Без приказа не начнут, — уверенно заявил караванщик.
   — Я и такой приказ не спешил бы выполнять.
   — Ты ослушался бы приказа?!
   — А вдруг последует команда отставить!… — объяснил я.
   Мужик настолько удивился, что на секунду забылся. И что на ручей смотреть он не хочет, тоже забыл. Плывущий вниз лепесток мы провожали в четыре глаза.
   Караванщик оказался прав: никто не рвался в герои. Рабы сидели на корточках и отдыхали. В тенечке. Поскольку никакого другого приказа не получили. Чуть дальше, но тоже в тени лежали водяные мешки. Буримсы. Лучшие буримсы делают из шкуры стумы. (Или из кожи?) Вода в таком мешке может сезон храниться. А в самом дешевом уже через день задыхается.
   В этой куче-мале буримсы были всякие. И не меньше половины стумных.
   Да, убытки кому-то светят неслабые. Плюс три грузовых поала… Плохо дело. Хотя, могло быть и хуже. Пять грузовых могло быть. И, судя по следам, нелегко эти звери умирали. Очень нелегко.
   — Никого не зашибло?
   — Нет. У двоих только пальцы…
   — Опять?! Поводья отпускать быстрее надо. И когда только эти кретины научатся?
   — Они не из моих погонщиков.
   — Я рад за тебя, Первоидущий.
   — Спасибо, Много… добрый.
   Тяжело дался мужику этот мой титул. Но скажи он тот, что вертится на языке, и начнется паника. Все равно, что крикнуть бомба! в переполненном автобусе. Побегут все и во все стороны. Здесь почему-то считают, что служитель Тиамы так же опасен, как и Тиама во время цветения. Умные люди не так суеверны. Они могут даже находиться в обществе служителя. Какое-то время. Но между прикосновением служителя и харакири выбирают почему-то харакири.
   — Идущий-первым, а ты уже позаботился о товарах?
   — Их уже перегружают на моих поалов. Да будут неутомимы их ноги и крепка спина!
   — На твоих? За часть товара или процент с продажи?
   Сначала спросил, потом подумал: а оно мне надо? Ну, делает мужик свой бизнес, как может, ну и пусть себе…
   Лицо караванщика стало подозрительно задумчивым.
   — Скажи, Многодобрый, ты в прошлой жизни был купцом или Первоидущим?
   — А ты? В этой?
   — Первоидущий не может продавать товары…
   — Но что мешает ему везти свои товары в своем караване?
   — Ничего, но…
   — А если у Первоидущего есть знакомый купец в караване, с одним поалом груза, то что помешает купцу продать еще два груза, если Идущий-первым его очень попросит?
   — Ничего, Многодобрый, совсем ничего. Но ни один Первоидущий не берет с собой знакомого купца…
   — Почему?
   — Не знаю. Никто не делал этого. И не делает.
   — Что, сдаете весь товар оптом и за полцены?
   Мужик горестно вздохнул:
   — Иногда три части из пяти отдавать приходится.
   — Фигово. Но, думаю, ты станешь первым, кто сделает по-другому.
   — Если удача не отвернется от меня. И от всех нас. Многоуважаемый, что ты будешь делать с водой?
   Я? Делать?.. Хваткий, однако, мужик. С таким далеко можно пойти. Если не остановят. Интересно, а чего я с этого буду иметь? Кроме обычной платы…
   — Что делать, Идущий-первым? Пробовать. Или щупать.
   — Зачем щупать?
   — А ты можешь на глаз отличить хорошую воду от ядовитой?
   — Ну, если она…
   — В буримсах.
   Усложняю задачу караванщику.
   — Тогда нет! Не отличу.
   — Вот и я… хочу сначала пощупать.
   Получится у дяди Леши хорошо. Нет кто-то станет делать очень неприятную работу. И, спорю на весь доход Первоидущего, этим кто-то будет не Леха Серый.
   Разный материал по-разному щупается. Но есть буримсы нормальной температуры, а есть и повышенной. Словно на солнце полежали пару часиков. Ладно, сомнительные мешки приказал оттащить в сторону, оставшиеся еще раз перещупал. И левой, и правой рукой. Со стороны, наверно, забавно смотрелось. Типа, великий целитель исцеляет воду. Наложением рук.
   Смех смехом, но еще один подозрительный мешок нашелся. Тепленький. Этот между двумя кучами положили. Ну, а дальше просто, как в лабораторной задачке: имеются два препарата и группа подопытных мышек. Вопрос: какой из двух препаратов нельзя вовнутрь? Примечание: отходный материал можно не вскрывать, отчет составлять и распечатывать не обязательно. Всё понятно, студент Серый? Приступайте к выполнению.
   Приступил.
   Начал с холодной группы. Четыре произвольно выбранных образца, четырех различных видов, четыре мышки… Время первого опыта минут десять. Летальных исходов ноль.
   — Вторую кучу будем пробовать или так поверишь?..
   Первоидущий задумался. Кажется, я знал о чем.
   — Что, там есть и твои буримсы?
   — Один.
   — А среди рабов твои есть?
   — Два.
   — Тогда выясни, кто набирал этот…
   — Уже спрашивал. Не помнят.
   — Тогда пусть тянут спички.
   — Как это?
   Объяснил. Спички заменили травинками. За неимением спичек.
   Опыт номер два. Исследуемый образец стумный буримс одна штука. Летальный исход один. Наступил через двенадцать секунд после начала опыта.
   — Повторение требуется?
   — Нет.
   — Все ясно?
   — Эти грузим. Трупы сжигаем. А с теми что делать?
   И караванщик кивнул в сторону горячих мешков. Стараясь не смотреть на них.
   — Я бы посоветовал присыпать землей, а потом очень аккуратно пробить. И еще… думаю, твоим друзьям, Первоидущий, лучше обходить этот оазис ну… хотя бы пару сезонов. А если точнее… как долго действует этот яд?
   — Не знаю.
   — Узнай. Или проверь.
   — Я?!
   — Ну, не я же.
   Мужик посмотрел на меня так, словно я предложил ему допить то, чего не допил его раб. Бывший.
   — Первоидущий, думаю, у тебя найдется хотя бы один враг, которому вдруг очень захочется зайти в этот оазис.
   Блин, как мало человеку надо для счастья!.. Сделать гадость другому. Или только представить, что ее делаешь. И сразу на морде появляется улыбка. И уже не жалко пропавшего буримса.
   Ох, Лёха, ну и язык же у тебя! Ты хоть болтай им через раз.
   Вот только кто слушает свои собственные советы? Если и на чужие часто… с прибором.
   — Спасибо, Многодобрый! Ты мне очень помог. А я закон знаю…
   Не сомневаюсь, мужик. И закон, и все обходные пути ты должен очень хорошо знать. С твоей работой без этого никак.
   — А вот я не знаю, чего делать с этим мешком.
   Нагнулся, пощупал его еще раз.
   Теплый.
   Блин, теплый, но не горячий.
   — А что с ним делать? Или грузить или закапывать. Как скажешь, так и сделают.
   Все-то у мужика просто: как скажешь… А я вот не знаю, чего говорить.
   — Вода эта не очень хорошая, но… Думаю, от нее не сразу умрешь. Да и потом… может, обойдется.
   — Не надо думать о вкусе вина, — уверенно заявил караванщик. Вино надо пить.
   Умная мысль, кстати.
   — Пить, говоришь? Ладно, Идущий-первым, будем пить.
   — Прости, Многодобрый, мне… надо проследить за погрузкой.
   — Конечно, иди. И рабов с собой возьми. Оставь мне одного. Нет. Лучше двух. На всякий случай.
   — Зачем?
   — Ты же сам сказал: пить.
   — А-а…
   — Каких мне оставить? Одного покрупнее. Вроде, тебя или меня. Другой поменьше должен быть. С нашего великомудрого формами. Понятно?
   — Да.
   — Тогда отбирай кандидатов.
   Кандидаты не спорили и не противились своей участи. Вот чего меня поражает в этих людях! Говорят, даже коровы мычат, когда их ведут на убой. Чуют что к чему. А этим… что жить, что умереть, что я, что мой сосед… Блин, не понимаю я такого пофигизма!
   Короче, обрисовал подопытным ситуацию шансы пятьдесят на пятьдесят и дал выпить по глотку. Начал считать.
   Десять секунд полет нормальный… Пятнадцать. Двадцать. На двадцать восьмой коротышка за живот схватился.
   Я объект пощупал и к кустам направил. Облегчать желудок. На третьей минуте и оставшийся объект пошел подумать. Быстро пошел. И думал громко. Еще громче первого.
   — Мне кажется, Многодобрый, этот буримс надо оставить здесь.
   — Первоидущий? Ты уже вернулся или еще не уходил?
   — Я подумал, что с погрузкой справится помощник.
   — Правильно. А то на фига нужны помощники, если самому все делать? Малек, ты где?
   — Здесь, господин.
   Всё это время пацан был в двух шагах от меня. Но я его не замечал. Других дел хватало.
   — Возьми этот мешок, пометь и погрузи с нашими вещами.
   — Зачем?
   Вопрос один, голоса два.
   — Сначала тебе, Малек. Пометь, чтобы не перепутать. Я бы не советовал пить это в больших количествах. Понял?
   — Слушаю и слушаюсь, господин.
   — А теперь ты, Первоидущий. Чего ты там хотел спросить?
   — Зачем брать буримс, если в нем плохая вода?
   — Я найду ей применение.
   — Какое?
   — Понимаешь, у каждого есть свои маленькие секреты. И у Первоидущего, и у…
   Я вытер лоб правой рукой, и мой собеседник резко побледнел. Может, увидел знак на ладони?
   — Прошу, Много… добрый, не говори больше ничего. Я всё понял. Думаю, мне нельзя слышать остальные твои слова. Прости, что спросил…