Страница:
— Кстати, Первоидущий, а ты слышишь этот свист? Или у меня с ушами чего-то…
— Кажется, слышу.
Кажется… Вид у мужика настолько обалдевший, что и симфонический оркестр он, кажется, услышит. И увидит.
— Малек, а ты… Блин, чего ты делаешь?!
— Выполняю приказ…
— Я сказал пометить мешок, а не обсы…
— Я и мечу.
— Твою ж мать! А по-другому нельзя было?
— А как я его в темноте отличу?
— А теперь как ты отличать станешь?
— По запаху.
Ну, о чем с этим умником говорить? Блин, и ведь твердо уверен, что поступил правильно.
— Ладно. Бери и пошел на… Стоп! Ты свист слышишь или нет?
— Слышу. Слабый.
— Тогда быстро к нашим поалам. И надежно привяжи мешок!
Мне наш многорыжий за каждую плошку этого пойла сабир заплатит.
— Стоп, Малек! Сначала два слова по секрету.
Пацан бросил мешок и подошел. Любит он секреты. Очень.
— Если подсунешь это пойло Кранту, то я такую дрянь потом приготовлю все поалы каравана воспылают к тебе горячей страстью.
— Го… го… господин, простите! Клянусь, не буду! Я только так подумал!..
— Всё, свободен.
Подумал он. Знаю я этого мыслителя. Он подумает, а у моего оборегателя расстройство желудка случится. На неделю. Оно мне надо, такое счастье?
Малек утопал. Согнулся, словно не буримс, а целого поала на себя взвалил.
— Первоидущий, где лучше переждать бурю?
— В оазисе.
О, мужик уже в норме. В голосе твердость и командирский тон прорезались, в глазах ум и сообразительность…
— А если в нем цветет Тиама?
— Тогда… — на миг задумался. Ты слышишь его запах?
— Сейчас нет. Но когда услышу, нам всем, думаю, будет уже всё равно.
— Тогда уходим. Быстро.
Мы остались вдвоем. Я и мой оберегатель.
— Крант, наш Идущий-первым так спешил, что совсем забыл про одно дельце. Надо пробить оставшиеся буримсы. Нельзя их так бросать. Сделаешь? Только очень аккуратно. Не хочу, чтоб эта дрянь попала на тебя.
— Я тоже не хочу. А почему так нельзя бросить?
— Я потом объясню. Давай делай. Быстрее начнешь, быстрее сядем… на поалов.
26.
27.
— Кажется, слышу.
Кажется… Вид у мужика настолько обалдевший, что и симфонический оркестр он, кажется, услышит. И увидит.
— Малек, а ты… Блин, чего ты делаешь?!
— Выполняю приказ…
— Я сказал пометить мешок, а не обсы…
— Я и мечу.
— Твою ж мать! А по-другому нельзя было?
— А как я его в темноте отличу?
— А теперь как ты отличать станешь?
— По запаху.
Ну, о чем с этим умником говорить? Блин, и ведь твердо уверен, что поступил правильно.
— Ладно. Бери и пошел на… Стоп! Ты свист слышишь или нет?
— Слышу. Слабый.
— Тогда быстро к нашим поалам. И надежно привяжи мешок!
Мне наш многорыжий за каждую плошку этого пойла сабир заплатит.
— Стоп, Малек! Сначала два слова по секрету.
Пацан бросил мешок и подошел. Любит он секреты. Очень.
— Если подсунешь это пойло Кранту, то я такую дрянь потом приготовлю все поалы каравана воспылают к тебе горячей страстью.
— Го… го… господин, простите! Клянусь, не буду! Я только так подумал!..
— Всё, свободен.
Подумал он. Знаю я этого мыслителя. Он подумает, а у моего оборегателя расстройство желудка случится. На неделю. Оно мне надо, такое счастье?
Малек утопал. Согнулся, словно не буримс, а целого поала на себя взвалил.
— Первоидущий, где лучше переждать бурю?
— В оазисе.
О, мужик уже в норме. В голосе твердость и командирский тон прорезались, в глазах ум и сообразительность…
— А если в нем цветет Тиама?
— Тогда… — на миг задумался. Ты слышишь его запах?
— Сейчас нет. Но когда услышу, нам всем, думаю, будет уже всё равно.
— Тогда уходим. Быстро.
Мы остались вдвоем. Я и мой оберегатель.
— Крант, наш Идущий-первым так спешил, что совсем забыл про одно дельце. Надо пробить оставшиеся буримсы. Нельзя их так бросать. Сделаешь? Только очень аккуратно. Не хочу, чтоб эта дрянь попала на тебя.
— Я тоже не хочу. А почему так нельзя бросить?
— Я потом объясню. Давай делай. Быстрее начнешь, быстрее сядем… на поалов.
26.
Всё когда-нибудь заканчивается. Наш поход тоже закончился. И, как сказал Первоидущий, очень даже удачный.
Ну, если всё, чего с нами было, тут считается удачно прогулялись, то мне воображения не хватает представить неудачную прогулку.
— Из неудачного похода не возвращаются, — сказал караванщик.
На полном серьезе, между прочим, сказал.
Не шутят здесь с такими вещами.
Я не спорил. И не собирался даже. Если надо выбирать между смертью и жарой, то жару и потерпеть можно. Кстати, не так и жарко было в последние дни. То ли погода изменилась, то я привык.
Я ко многому привык за это время. Дремать в седле привык и ссать не слазя с поала, мыться литром воды, чуять время Санута и будущие неприятности. Еще кой-чему научился. Без чего прекрасно обходился в прошлой жизни. Но реагировать на колдуна, как на стихийное бедствие, пока не научился. Только идиот будет злиться на снег за окном. Ну, значит, я не такой умный, как хотелось бы.
Зато красивый, как говорит Марла.
А в Урламбо я посмотрелся в зеркало и согласился с ней.
Вот только меня, красивого, испугаться можно. Особенно вечером. И в пустом переулке. Я и сам, признаться, испугался того, кто глянул на меня из зеркала.
Худая, сильно загорелая рожа. Тело тоже похудело. Согнала жара с меня лишний жир. Хоть и не был я никогда толстым. Не в кого, вроде. Но на работу я не верхом ездил, под небом голубым тоже спать не часто приходилось. Да и рацион другим был. Вместе с режимом и вредными привычками. Выражение глаз, кстати, тоже другим было. Не злее или добрее, а другое. Словно я на брата-близнеца смотрел. Что в кино охотника за головами играет. Или мастера по выживанию, что и на мотоцикле может, если вертолет утонул. Осталось мне морду разрисовать и на шею связку ушей повесить. Для правдоподобия. И хоть сейчас в кадр.
Хорошо Натка меня таким не видит. Или Ларка. Ну, насчет Натки я еще сомневаюсь, а вот Ларка точно на порог такого красавца не пустит. Еще и охрану вызовет.
А потом я увидел Кранта. И опытным путем выяснил, что вампиры этого мира в зеркалах отражаются. Вот кому можно сниматься без грима! И без всяких там накладных клыков и контактных линз.
А ведь это мысль!
Сесть по свободе за сценарий Солдат удачи против вампира и посмотреть, чего получится. Не всё ж Записки черного хирурга кропать. Хотя… ну, какой из меня писатель? Да и сценарий кому здесь на фиг нужен? Если я всё правильно понял, ни телевизора, ни кино тут нет, и в ближайшие пятьдесят лет не будет. А потом мне всё станет по барабану. И пятьдесят это если удача не отвернется… Без удачи даже улицу переходить не стоит. В любом из миров.
Ну, ехал я себе спокойно по улице, никого не трогал. Головой еще вертел первый раз я в Урламбо можно и по сторонам поглазеть. Забавные тут дома строят. С крепкой дверью на первом этаже. С бойницами на втором. Небольшими окнами на третьем и садом на крыше. Все дома как по одному проекту сделаны. Только украшения разные. Двух похоже украшенных на улице нет. И заборов нет. Дома широкие, бойниц на десять-двенадцать. А между домами переулки. Если на поале по такому ехать, то колени за стены цепляться станут. На самой улице два каравана разойтись могут, еще и для прохожих место имеется. И для лоточников, что свой товар на голове носят. Бросаешь торговцу денежку, и цапаешь с лотка пирожок. Удобно. С поала слазить не надо. И больше одного не сцапаешь. С батон величиной эти пирожки.
Вот я жевал батон с мясо-овощной начинкой и высматривал лоточника с напитками, вдруг вижу граната! Выкатилась из переулка и аккурат к нашему каравану. А я ни сказать, ни крикнуть. Здоровенный кусок в рот запихал и языком не проверну.
Как я из седла выпорхнул и в ближайшую нишу влетел не знаю, не помню. Прижался к двери и считать начал. До десяти досчитал ничего. Тишина и на счет двадцать. В смысле взрыва нету. А на улице как шумели, так и шумят. Словно бессмертные здесь живут. Что каждый день друг под друга гранаты подкладывают. И под дорогих гостей. Чтоб им не обидно было. А я вот в местную традицию не въехал. Испугался чего-то, дурашка.
Ладно, осторожно высунулся посмотреть, чего там с гранатой делается. Оказалось, ничего не делается. Лежит она посреди дороги, недалеко, кстати, от моего укрытия, а над ней поалы идут. И ни один на нее не наступил.
Умные звери…
Только подумал, последний поал наступил на гранату.
Ну, взрыв я опять из ниши хотел услышать. Ни фига. Даже на счет двадцать.
Еще раз высунулся посмотреть. Последний поал, как шел себе, так и идет. Не хромает. Все лапы на месте. Рядом поаловод идет. И не похоже, чтоб его осколками посекло, если уж тут гранаты с глушителем делают. Ну, а там, где граната лежала, чего-то странное виднеется. Красноватое. С бурым.
Ну, подошел я к этому. Посмотрел. И ни фига не понял.
— И что это за хрень была? И с чем ее едят?
Вслух я спросил. И довольно громко. Удивился настолько, что сам с собой разговаривать начал. Хорошо хоть пальцем не стал тыкать непонятно в чего. Или на зуб пробовать.
— Это биста. Его ни с чем не едят.
— Почему?
Сначала спросил, потом оглянулся. Хотя мог и не оглядываться. Если Малек со мной болтает, значит Крант рядом стоит.
— А зачем его с чем-то есть? Биста и сам вкусный.
— Да?
И я покосился на красно-растоптанное. Не выглядело оно вкусным. Или хотя бы съедобным. А вот плевок с парой выбитых зубов очень даже напоминало.
— Биста очень вкусный, господин. Очень! Особенно переспелый.
— Ну-ну. Поверю, когда попробую.
— Тогда нам на базар надо! Или туда, где биста растет.
Малек чуть ни подпрыгивал от нетерпения. А вот Кранту настолько было всё параллельно, что он, похоже, спал с открытыми глазами.
— Ну да, мы сейчас всё бросим и за твоим бистом пойдем, а где потом наших искать?..
— В Солнечном поале! Первоидущий там всегда останавливается.
— Это он сам тебе сказал?
— Он Мудрейшему говорил, а я услышал.
— А они тебя видели?
— Нет, господин.
— Даже колдун наш? Да не изотрется его халат на заднице.
Малек фыркнул.
Не знаю, чего он смешного нашел. Пожелание, как пожелание. Но Ассу оно почему-то не нравится.
— Я не смотрел на него, и Мудрейший меня не заметил.
— Ладно, не заметил, так не заметил. Да отличат его глаза красавицу от поалихи. Хватит смеяться! Где тут базар, знаешь?
— Найдем, господин!
— Кстати, биста из этого переулка выкатился.
— Тогда идем туда!
Энтузиазм у пацана, прям, через край перехлестывает.
— Крант, а ты чего скажешь? Пойдем?..
— Как пожелаешь, нутер.
Вот бы чей пофигизм смешать с Мальковым энтузиазмом. Глядишь, у обоих хорошее настроение получилось бы. И мне спокойней.
Идти между домами оказалось интересным занятием. В длину дома меньше, чем в ширину. И на узкий переулок не выходит ни одно окно. Только двери. На первом этаже. Две слева, две справа. Одна в начале дома, другая в конце. И аккурат напротив соседских. Да еще решетки на дверях. Если соседи одновременно откроют эти решетки, то по переулку не пройдешь. Может, и делают это на ночь глядя. Чтоб некоторые, особо экономные, переулок в бесплатный туалет не превратили.
А днем переулок выглядит достаточно чистым. И без характерного запаха. Широкие плиты-ступени подметены, а может и вымыты. Как в каком-нибудь германском городке.
Еще одна граната запрыгала к нам по ступеням.
Я оглянулся к Мальку.
— Лови свою бисту.
Он презрительно фыркнул.
— Это не биста.
— Да? Тогда чего это?
Я резко остановился. Крант почти коснулся меня, но в последний момент отпрянул.
— Это было бистой. А теперь это грязь.
— Почему?
— Потому, что упало.
Малек, кажется, удивился, но если господин спрашивает…
— Ладно, пошли дальше.
Чего-то мелькнуло под ногами, ухватило плод и тут же, на месте, село жевать его.
Ящерка. Чуть больше кошки. И совершенно ручная. На руки, понятно, не лезет, но нас не боится. Точнее, не обращает на нас внимания. Еще две ящерки бросились за следующим плодом. Одна поймала и зашипела на неудачницу. Та зашипела в ответ и побежала дальше. К чему-то серо-зеленому.
И тут же оказалась в пасти большой ящерицы, что пряталась под этим серо-зеленым.
Я остановился. Посмотрел на сонно-равнодушную морду, неторопливо хрустевшую неожиданным обедом, повернулся к нортору.
— Крант, а нас так не пожуют?
— Нет.
— Ты уверен?
Оберегатель кивнул. Но я не торопился дальше.
— Думаешь, эта тварь уже наелась?
— Нет.
— Ну, так…
Идти мимо зверушки, что ростом с добермана, чего-то не хотелось. К тому же эта зверушка совсем не вегетарианец.
— Хозяин, нас больше, — сообщил Малек.
— Думаешь, она умеет считать?
— И мы не спим. И не охотимся здесь.
Раздел территорий, значится. Понятненько. Если забрался на чужую, то не подставляйся.
— Знаешь чего, Малек, я разрешаю тебе идти первым. Здесь. И сейчас.
— Спасибо, господин!
И столько счастья в голосе, что мне аж неловко стало. Словно пацан получил все награды этого мира. Может, и впрямь зверушка совсем безобидная?..
Мы вышли из переулка и то, серо-зеленое, оказалось деревом. Похожим на елку. Только иглы длинною в ладонь. И растут пучками, вниз. А еще на дереве красные и синие сосульки висят. Не хватало только деда Мороза со Снегуркой и подарков. Хотя, один подарок я уже видел. Зубастый. Если остальные такие же, то извините, дорогие хозяева, я очень спешу.
Только подошли к елке и сразу стало темнее. Как вечером.
Ну, повертел головой, посмотрел наверх облако. Небольшое, светло-серое. Прикрыло солнце. И тут же послышался странный треск и шорох.
Сосульки.
Они лопались в длину. Становились толще. Разворачивали широкие лепестки, выставляя наружу желто-мохнатое нутро. Легкий порыв ветра, и дерево оказалось в облаке пыльцы. Яркой, блестящей. Словно началась золотая метель.
Закрывались цветы так же быстро, как и открылись. Будто я смотрел фильм из жизни растений, прокрученный от конца к началу. Когда солнце выбралось из-за облака, цветы опять притворялись сосульками.
А вокруг дерева ящер охотился на бабочек.
— Господин, мы идем?..
Я так засмотрелся, что не сразу вспомнил, куда мы шли и зачем.
Сразу за елкой начались сады.
Решетки выше человеческого роста, заросшие чем-то зеленым. Так густо заросшие, что ничего за забором не видно. Кое-где над забором склонялись ветки. Некоторые даже с плодами.
— Малек, а вот и твой биста, — я потянулся к ветке.
И тут же получил в бок и по руке.
Хорошо, улица шире переулка оказалась. А то б впечатался в забор напротив.
— Вы чего, с ума сошли, оба-двое?
Малек опустил голову. Нортор убрал от меня руки. Вот кто удержал меня на средине улицы.
— Прости, господин.
Крант извиняться не стал. Только подошел к забору и остановился под моей веткой.
— Смотри, нутер.
Я смотрел.
Медленно, очень медленно, Кран стал поднимать руку. Он почти выпрямил ее, когда из листьев показалась узкая буро-зеленая морда. Открылась зубастая пасть, задергался тонкий язык.
— Это стаж, — шепнул Малек. Защита от чужих.
— Это тоже защита, — сказал нортор и стал чуть ближе к забору. Видишь?
— Нет.
Какой-то скрип и шелест я слышал, но что бы это значило, не понял.
— Господин, ты не туда смотришь. Плащ…
Тогда и я увидел. Там, где ткань коснулась забора, из него высунулись шипы. Не очень длинные. С ладонь. Крант согнул шип пальцем, отпустил. Тот гибко выпрямился.
— Хороший заборчик. Прям, мечта йога.
Оберегатель услышал мое бормотание. Отцепился от хорошего заборчика, стал слева от меня. Малек пристроился справа и на шаг впереди.
Ну, понятно, приказа идти за мной я не давал.
— Нутер, если твой друг хочет такую защиту…
— Какой друг?
— Йо-Га…
Осторожно, будто слово могло укусить, сказал Крант.
— Я пошутил. Забудь.
— Как пожелаешь, нутер.
Несколько минут мы поднимались молча. Не такой уж крутой подъем, но болтать почему-то не хотелось. Пустая улица, живые, колючие заборы и ни одного прохожего, кроме нас. Только где-то впереди и слева слышно трещотку паланкидера.
Значит, здесь все-таки есть люди. Живут, принимают гостей. А от незваных отгородились непролазными зарослями. По всему выходит, не дураки в этом районе живут.
Малек внезапно дернулся, потом обернулся ко мне. С улыбкой на физиономии и гранатой в руке.
— Это тебе, господин, — протянул он подарочек.
— Спасибо, — я посмотрел на буро-зеленое яйцо. Брать почему-то не хотелось. Жуй сначала ты.
Малек быстро кивнул, потом хрясь! — разломил плод. Нутро оказалось спело-арбузное, с белой косточкой. И пахло от него фруктовым коктейлем.
Пацан сунул половинку в рот, зажмурился от удовольствия. Так, с закрытыми глазами, он и жевал. Морда у него сделалась такая, что я не выдержал.
— Ладно, Малек, уболтал. Половину я, пожалуй, попробую.
Пацан вздрогнул, открыл глаза и… второй кусок плода шлепнулся мне под ноги.
— Прости, господин. Я тебе еще поймаю.
А сам бледный, испуганный и голос дрожит.
— Ладно, иди, лови.
И он пошел.
Я остался на месте. Смотрел, как ящерка спускается по забору, бежит по улице, ест сочную мякоть, грызет косточку.
— Крант, чего это с ним?
Малек шел так, будто ждал выстрела в спину.
— Ты приказал, он услышал и делает.
— Блин, кажется, я чего-то не то приказал.
Нортор посмотрел на уходящего пацана, потом на меня и… ничего не ответил.
— Говори, Крант. Я знаю, ты оберегатель, а не советчик. Но мне надо знать, чего такого я ляпнул. Здесь не принято делить десерт? Или хозяину нельзя доедать за слугой? Или мне нельзя этого есть? Говори!
Крант вздохнул. Обычно, он дышит так тихо, что и не слышно. Словно он совсем не дышит. А тут…
— Нутер, я… скажу. Если ты прикажешь мне.
И мне вдруг стало страшно. И холодно. Как в горах перед рассветом.
— Крант, я не буду приказывать. Если это такая большая тайна, то и хрен с ней. Не можешь ничего сказать, не говори. А если можешь, ну, хоть чего-нибудь… то не молчи. Прошу тебя, Крант.
Ящерка доела и побежала к забору. Нас она совсем не боялась. Или в упор не замечала.
— Хозяин ест после слуги. Редко. Если ему это очень нужно.
Я молча ждал продолжения. Потемнело. Опять солнце спряталось за облако. Крант тоже посмотрел наверх. Потом спросил. Едва слышно:
— Нутер, тебе это очень нужно? Ты без этого не сможешь?..
Я пожал плечами. Нортор замолчал и приступил к работе. Нацепил на лицо сонно-пофигистское выражение. Типа, служим, защищаем, на работе не болтаем. А я смотрел, как Малек возвращается, и думал. Не так уж много я узнал из Крантовой болтовни. И еще меньше понял. Но одно я точно знал: это мне не нужно. Без этого я смогу. Не знаю, правда, без чего.
Пацан подошел, разломил фрукт, стал жевать половину. Словно кусок земли в рот запихнул. Или поаловой лепешки. Вторую половину гранаты протянул мне. Молча.
— Не-а. Жри сам. А мне целую принесешь. Я распробовать хочу.
И опять сочно-красный кусок шлепнулся на плиты. Объестся сегодня ящерка.
На лице моего кормильца появилось недоверие, потом удивление, а потом такая радость, что он, кажется, засветился изнутри.
Или это туча убралась на фиг от солнца?..
— Господин, я тебе два принесу! Или три!!
И пацан убежал. Земли он едва касался.
— Крант, у него не будет проблем с этими… бирками? Или как их там?
— Биста на дереве принадлежит хозяину. На земле грязеедам. А между веткой и землей тому, кто сможет взять.
— Спасибо, Крант. Надеюсь, у тебя из-за этого не будет проблем. Все-таки ты оберегатель, а не советчик.
— Да, нутер, я оберегатель. И… я думаю, что три биста для тебя много. То, что хорошо для ипша…
Крант оказался прав. Третий биста был лишним.
Чего я творил потом, точно не помню. Забылось, как сон, после внезапной побудки. Помню, Малек и Крант были в этом сне. А вот всё остальное…
Крант в основном молчит, как рыба об лед, а Малек болтает такое, что я боюсь ему верить.
Будто бы я хотел стать Величайшим Йо-Гой и требовал особую лежанку. С шурупами. А где ее взять, не сказал. Потом, вроде бы, обнимался со всеми заборами на улице, а они боялись меня колоть. Только один, самый первый, посмел уколоть меня. Тогда я проклял его и забор почернел.
— Пятно, — буркнул Крант.
Еще мне вдруг потребовался паланкин и я призвал его громким голосом.
А вот это я смутно помню. Кажется, в паланкине этом кто-то был, и я предложил ему потесниться.
Потом мне, якобы, захотелось в сауну. И меня целый круг носили по Верхнему Городу. А я пел. Когда мне надоело петь, меня отнесли в дом Радости. К Многолюбящей Намиле. Там меня помыли и сделали особый массаж, после которого я должен был сразу же заснуть. Но я не заснул! Я устроил веселуха. Разбудил всех гостей Многолюбящей. Потребовал еды, питья и девок.
Короче, Леха расслабился и устроил бардак по полной программе. С загулом. Дня на два. Было много шума, жратвы, выпивки. Хозяйка этого бардака оказалась умной бабой: старых гостей выпускала, а новых не принимала. К концу загула в Доме осталось только трое посторонних. Потом двое. Я и Крант. А Малек пошел за Марлой. Мне вдруг захотелось большой и чистой любви. Но когда Марла пришла, я уже спал. Наверно, так скучал, что утомился.
— Не скучал. Ждал, — неохотно сообщил Крант.
— И всё?
— Устроил групповуха и ждал.
— Блин. А ты чего делал?
— Выполнял твой приказ.
— А чего такого я тебе приказал?
Крант замялся.
— Ну, так чего?
— Ты сказал: делай, как я.
— Ну, и…
— Я делал.
— Получалось?
— Меня учили выполнять приказы нутера.
Нортор выглядел почти обиженным. И почти смущенным.
— Понравилось?
— Нутер, я оберегатель, а не…
— Кто-кто?
— Гость Многолюбящей!
Крант слегка порозовел.
— Кричать не надо. Со слухом у меня хорошо. С памятью тоже. Я задал тебе простой вопрос. И хочу получить простой ответ. Тебе понравилось? Да или нет?
— Да.
— Всё, свободен.
Нортор вышел. И дверь за собой закрыл. Плотно. А вот Малек остался. Интересно ему стало, чего значит групповуха.
— Иди, спроси у Кранта.
Мне другое интересно, чего такого я вытворял, что нортор краснеет. Или это первая групповуха в его жизни?
Надо бы уточнить, при случае…
Кстати, Малек сожрал фруктов больше, чем я. И с памятью у него никаких проблем. И вел он себя как всегда. Кажется.
Так что прав Крант: от чего ипше хорошо, от того Лехе Серому еще лучше.
Ну, если всё, чего с нами было, тут считается удачно прогулялись, то мне воображения не хватает представить неудачную прогулку.
— Из неудачного похода не возвращаются, — сказал караванщик.
На полном серьезе, между прочим, сказал.
Не шутят здесь с такими вещами.
Я не спорил. И не собирался даже. Если надо выбирать между смертью и жарой, то жару и потерпеть можно. Кстати, не так и жарко было в последние дни. То ли погода изменилась, то я привык.
Я ко многому привык за это время. Дремать в седле привык и ссать не слазя с поала, мыться литром воды, чуять время Санута и будущие неприятности. Еще кой-чему научился. Без чего прекрасно обходился в прошлой жизни. Но реагировать на колдуна, как на стихийное бедствие, пока не научился. Только идиот будет злиться на снег за окном. Ну, значит, я не такой умный, как хотелось бы.
Зато красивый, как говорит Марла.
А в Урламбо я посмотрелся в зеркало и согласился с ней.
Вот только меня, красивого, испугаться можно. Особенно вечером. И в пустом переулке. Я и сам, признаться, испугался того, кто глянул на меня из зеркала.
Худая, сильно загорелая рожа. Тело тоже похудело. Согнала жара с меня лишний жир. Хоть и не был я никогда толстым. Не в кого, вроде. Но на работу я не верхом ездил, под небом голубым тоже спать не часто приходилось. Да и рацион другим был. Вместе с режимом и вредными привычками. Выражение глаз, кстати, тоже другим было. Не злее или добрее, а другое. Словно я на брата-близнеца смотрел. Что в кино охотника за головами играет. Или мастера по выживанию, что и на мотоцикле может, если вертолет утонул. Осталось мне морду разрисовать и на шею связку ушей повесить. Для правдоподобия. И хоть сейчас в кадр.
Хорошо Натка меня таким не видит. Или Ларка. Ну, насчет Натки я еще сомневаюсь, а вот Ларка точно на порог такого красавца не пустит. Еще и охрану вызовет.
А потом я увидел Кранта. И опытным путем выяснил, что вампиры этого мира в зеркалах отражаются. Вот кому можно сниматься без грима! И без всяких там накладных клыков и контактных линз.
А ведь это мысль!
Сесть по свободе за сценарий Солдат удачи против вампира и посмотреть, чего получится. Не всё ж Записки черного хирурга кропать. Хотя… ну, какой из меня писатель? Да и сценарий кому здесь на фиг нужен? Если я всё правильно понял, ни телевизора, ни кино тут нет, и в ближайшие пятьдесят лет не будет. А потом мне всё станет по барабану. И пятьдесят это если удача не отвернется… Без удачи даже улицу переходить не стоит. В любом из миров.
Ну, ехал я себе спокойно по улице, никого не трогал. Головой еще вертел первый раз я в Урламбо можно и по сторонам поглазеть. Забавные тут дома строят. С крепкой дверью на первом этаже. С бойницами на втором. Небольшими окнами на третьем и садом на крыше. Все дома как по одному проекту сделаны. Только украшения разные. Двух похоже украшенных на улице нет. И заборов нет. Дома широкие, бойниц на десять-двенадцать. А между домами переулки. Если на поале по такому ехать, то колени за стены цепляться станут. На самой улице два каравана разойтись могут, еще и для прохожих место имеется. И для лоточников, что свой товар на голове носят. Бросаешь торговцу денежку, и цапаешь с лотка пирожок. Удобно. С поала слазить не надо. И больше одного не сцапаешь. С батон величиной эти пирожки.
Вот я жевал батон с мясо-овощной начинкой и высматривал лоточника с напитками, вдруг вижу граната! Выкатилась из переулка и аккурат к нашему каравану. А я ни сказать, ни крикнуть. Здоровенный кусок в рот запихал и языком не проверну.
Как я из седла выпорхнул и в ближайшую нишу влетел не знаю, не помню. Прижался к двери и считать начал. До десяти досчитал ничего. Тишина и на счет двадцать. В смысле взрыва нету. А на улице как шумели, так и шумят. Словно бессмертные здесь живут. Что каждый день друг под друга гранаты подкладывают. И под дорогих гостей. Чтоб им не обидно было. А я вот в местную традицию не въехал. Испугался чего-то, дурашка.
Ладно, осторожно высунулся посмотреть, чего там с гранатой делается. Оказалось, ничего не делается. Лежит она посреди дороги, недалеко, кстати, от моего укрытия, а над ней поалы идут. И ни один на нее не наступил.
Умные звери…
Только подумал, последний поал наступил на гранату.
Ну, взрыв я опять из ниши хотел услышать. Ни фига. Даже на счет двадцать.
Еще раз высунулся посмотреть. Последний поал, как шел себе, так и идет. Не хромает. Все лапы на месте. Рядом поаловод идет. И не похоже, чтоб его осколками посекло, если уж тут гранаты с глушителем делают. Ну, а там, где граната лежала, чего-то странное виднеется. Красноватое. С бурым.
Ну, подошел я к этому. Посмотрел. И ни фига не понял.
— И что это за хрень была? И с чем ее едят?
Вслух я спросил. И довольно громко. Удивился настолько, что сам с собой разговаривать начал. Хорошо хоть пальцем не стал тыкать непонятно в чего. Или на зуб пробовать.
— Это биста. Его ни с чем не едят.
— Почему?
Сначала спросил, потом оглянулся. Хотя мог и не оглядываться. Если Малек со мной болтает, значит Крант рядом стоит.
— А зачем его с чем-то есть? Биста и сам вкусный.
— Да?
И я покосился на красно-растоптанное. Не выглядело оно вкусным. Или хотя бы съедобным. А вот плевок с парой выбитых зубов очень даже напоминало.
— Биста очень вкусный, господин. Очень! Особенно переспелый.
— Ну-ну. Поверю, когда попробую.
— Тогда нам на базар надо! Или туда, где биста растет.
Малек чуть ни подпрыгивал от нетерпения. А вот Кранту настолько было всё параллельно, что он, похоже, спал с открытыми глазами.
— Ну да, мы сейчас всё бросим и за твоим бистом пойдем, а где потом наших искать?..
— В Солнечном поале! Первоидущий там всегда останавливается.
— Это он сам тебе сказал?
— Он Мудрейшему говорил, а я услышал.
— А они тебя видели?
— Нет, господин.
— Даже колдун наш? Да не изотрется его халат на заднице.
Малек фыркнул.
Не знаю, чего он смешного нашел. Пожелание, как пожелание. Но Ассу оно почему-то не нравится.
— Я не смотрел на него, и Мудрейший меня не заметил.
— Ладно, не заметил, так не заметил. Да отличат его глаза красавицу от поалихи. Хватит смеяться! Где тут базар, знаешь?
— Найдем, господин!
— Кстати, биста из этого переулка выкатился.
— Тогда идем туда!
Энтузиазм у пацана, прям, через край перехлестывает.
— Крант, а ты чего скажешь? Пойдем?..
— Как пожелаешь, нутер.
Вот бы чей пофигизм смешать с Мальковым энтузиазмом. Глядишь, у обоих хорошее настроение получилось бы. И мне спокойней.
Идти между домами оказалось интересным занятием. В длину дома меньше, чем в ширину. И на узкий переулок не выходит ни одно окно. Только двери. На первом этаже. Две слева, две справа. Одна в начале дома, другая в конце. И аккурат напротив соседских. Да еще решетки на дверях. Если соседи одновременно откроют эти решетки, то по переулку не пройдешь. Может, и делают это на ночь глядя. Чтоб некоторые, особо экономные, переулок в бесплатный туалет не превратили.
А днем переулок выглядит достаточно чистым. И без характерного запаха. Широкие плиты-ступени подметены, а может и вымыты. Как в каком-нибудь германском городке.
Еще одна граната запрыгала к нам по ступеням.
Я оглянулся к Мальку.
— Лови свою бисту.
Он презрительно фыркнул.
— Это не биста.
— Да? Тогда чего это?
Я резко остановился. Крант почти коснулся меня, но в последний момент отпрянул.
— Это было бистой. А теперь это грязь.
— Почему?
— Потому, что упало.
Малек, кажется, удивился, но если господин спрашивает…
— Ладно, пошли дальше.
Чего-то мелькнуло под ногами, ухватило плод и тут же, на месте, село жевать его.
Ящерка. Чуть больше кошки. И совершенно ручная. На руки, понятно, не лезет, но нас не боится. Точнее, не обращает на нас внимания. Еще две ящерки бросились за следующим плодом. Одна поймала и зашипела на неудачницу. Та зашипела в ответ и побежала дальше. К чему-то серо-зеленому.
И тут же оказалась в пасти большой ящерицы, что пряталась под этим серо-зеленым.
Я остановился. Посмотрел на сонно-равнодушную морду, неторопливо хрустевшую неожиданным обедом, повернулся к нортору.
— Крант, а нас так не пожуют?
— Нет.
— Ты уверен?
Оберегатель кивнул. Но я не торопился дальше.
— Думаешь, эта тварь уже наелась?
— Нет.
— Ну, так…
Идти мимо зверушки, что ростом с добермана, чего-то не хотелось. К тому же эта зверушка совсем не вегетарианец.
— Хозяин, нас больше, — сообщил Малек.
— Думаешь, она умеет считать?
— И мы не спим. И не охотимся здесь.
Раздел территорий, значится. Понятненько. Если забрался на чужую, то не подставляйся.
— Знаешь чего, Малек, я разрешаю тебе идти первым. Здесь. И сейчас.
— Спасибо, господин!
И столько счастья в голосе, что мне аж неловко стало. Словно пацан получил все награды этого мира. Может, и впрямь зверушка совсем безобидная?..
Мы вышли из переулка и то, серо-зеленое, оказалось деревом. Похожим на елку. Только иглы длинною в ладонь. И растут пучками, вниз. А еще на дереве красные и синие сосульки висят. Не хватало только деда Мороза со Снегуркой и подарков. Хотя, один подарок я уже видел. Зубастый. Если остальные такие же, то извините, дорогие хозяева, я очень спешу.
Только подошли к елке и сразу стало темнее. Как вечером.
Ну, повертел головой, посмотрел наверх облако. Небольшое, светло-серое. Прикрыло солнце. И тут же послышался странный треск и шорох.
Сосульки.
Они лопались в длину. Становились толще. Разворачивали широкие лепестки, выставляя наружу желто-мохнатое нутро. Легкий порыв ветра, и дерево оказалось в облаке пыльцы. Яркой, блестящей. Словно началась золотая метель.
Закрывались цветы так же быстро, как и открылись. Будто я смотрел фильм из жизни растений, прокрученный от конца к началу. Когда солнце выбралось из-за облака, цветы опять притворялись сосульками.
А вокруг дерева ящер охотился на бабочек.
— Господин, мы идем?..
Я так засмотрелся, что не сразу вспомнил, куда мы шли и зачем.
Сразу за елкой начались сады.
Решетки выше человеческого роста, заросшие чем-то зеленым. Так густо заросшие, что ничего за забором не видно. Кое-где над забором склонялись ветки. Некоторые даже с плодами.
— Малек, а вот и твой биста, — я потянулся к ветке.
И тут же получил в бок и по руке.
Хорошо, улица шире переулка оказалась. А то б впечатался в забор напротив.
— Вы чего, с ума сошли, оба-двое?
Малек опустил голову. Нортор убрал от меня руки. Вот кто удержал меня на средине улицы.
— Прости, господин.
Крант извиняться не стал. Только подошел к забору и остановился под моей веткой.
— Смотри, нутер.
Я смотрел.
Медленно, очень медленно, Кран стал поднимать руку. Он почти выпрямил ее, когда из листьев показалась узкая буро-зеленая морда. Открылась зубастая пасть, задергался тонкий язык.
— Это стаж, — шепнул Малек. Защита от чужих.
— Это тоже защита, — сказал нортор и стал чуть ближе к забору. Видишь?
— Нет.
Какой-то скрип и шелест я слышал, но что бы это значило, не понял.
— Господин, ты не туда смотришь. Плащ…
Тогда и я увидел. Там, где ткань коснулась забора, из него высунулись шипы. Не очень длинные. С ладонь. Крант согнул шип пальцем, отпустил. Тот гибко выпрямился.
— Хороший заборчик. Прям, мечта йога.
Оберегатель услышал мое бормотание. Отцепился от хорошего заборчика, стал слева от меня. Малек пристроился справа и на шаг впереди.
Ну, понятно, приказа идти за мной я не давал.
— Нутер, если твой друг хочет такую защиту…
— Какой друг?
— Йо-Га…
Осторожно, будто слово могло укусить, сказал Крант.
— Я пошутил. Забудь.
— Как пожелаешь, нутер.
Несколько минут мы поднимались молча. Не такой уж крутой подъем, но болтать почему-то не хотелось. Пустая улица, живые, колючие заборы и ни одного прохожего, кроме нас. Только где-то впереди и слева слышно трещотку паланкидера.
Значит, здесь все-таки есть люди. Живут, принимают гостей. А от незваных отгородились непролазными зарослями. По всему выходит, не дураки в этом районе живут.
Малек внезапно дернулся, потом обернулся ко мне. С улыбкой на физиономии и гранатой в руке.
— Это тебе, господин, — протянул он подарочек.
— Спасибо, — я посмотрел на буро-зеленое яйцо. Брать почему-то не хотелось. Жуй сначала ты.
Малек быстро кивнул, потом хрясь! — разломил плод. Нутро оказалось спело-арбузное, с белой косточкой. И пахло от него фруктовым коктейлем.
Пацан сунул половинку в рот, зажмурился от удовольствия. Так, с закрытыми глазами, он и жевал. Морда у него сделалась такая, что я не выдержал.
— Ладно, Малек, уболтал. Половину я, пожалуй, попробую.
Пацан вздрогнул, открыл глаза и… второй кусок плода шлепнулся мне под ноги.
— Прости, господин. Я тебе еще поймаю.
А сам бледный, испуганный и голос дрожит.
— Ладно, иди, лови.
И он пошел.
Я остался на месте. Смотрел, как ящерка спускается по забору, бежит по улице, ест сочную мякоть, грызет косточку.
— Крант, чего это с ним?
Малек шел так, будто ждал выстрела в спину.
— Ты приказал, он услышал и делает.
— Блин, кажется, я чего-то не то приказал.
Нортор посмотрел на уходящего пацана, потом на меня и… ничего не ответил.
— Говори, Крант. Я знаю, ты оберегатель, а не советчик. Но мне надо знать, чего такого я ляпнул. Здесь не принято делить десерт? Или хозяину нельзя доедать за слугой? Или мне нельзя этого есть? Говори!
Крант вздохнул. Обычно, он дышит так тихо, что и не слышно. Словно он совсем не дышит. А тут…
— Нутер, я… скажу. Если ты прикажешь мне.
И мне вдруг стало страшно. И холодно. Как в горах перед рассветом.
— Крант, я не буду приказывать. Если это такая большая тайна, то и хрен с ней. Не можешь ничего сказать, не говори. А если можешь, ну, хоть чего-нибудь… то не молчи. Прошу тебя, Крант.
Ящерка доела и побежала к забору. Нас она совсем не боялась. Или в упор не замечала.
— Хозяин ест после слуги. Редко. Если ему это очень нужно.
Я молча ждал продолжения. Потемнело. Опять солнце спряталось за облако. Крант тоже посмотрел наверх. Потом спросил. Едва слышно:
— Нутер, тебе это очень нужно? Ты без этого не сможешь?..
Я пожал плечами. Нортор замолчал и приступил к работе. Нацепил на лицо сонно-пофигистское выражение. Типа, служим, защищаем, на работе не болтаем. А я смотрел, как Малек возвращается, и думал. Не так уж много я узнал из Крантовой болтовни. И еще меньше понял. Но одно я точно знал: это мне не нужно. Без этого я смогу. Не знаю, правда, без чего.
Пацан подошел, разломил фрукт, стал жевать половину. Словно кусок земли в рот запихнул. Или поаловой лепешки. Вторую половину гранаты протянул мне. Молча.
— Не-а. Жри сам. А мне целую принесешь. Я распробовать хочу.
И опять сочно-красный кусок шлепнулся на плиты. Объестся сегодня ящерка.
На лице моего кормильца появилось недоверие, потом удивление, а потом такая радость, что он, кажется, засветился изнутри.
Или это туча убралась на фиг от солнца?..
— Господин, я тебе два принесу! Или три!!
И пацан убежал. Земли он едва касался.
— Крант, у него не будет проблем с этими… бирками? Или как их там?
— Биста на дереве принадлежит хозяину. На земле грязеедам. А между веткой и землей тому, кто сможет взять.
— Спасибо, Крант. Надеюсь, у тебя из-за этого не будет проблем. Все-таки ты оберегатель, а не советчик.
— Да, нутер, я оберегатель. И… я думаю, что три биста для тебя много. То, что хорошо для ипша…
Крант оказался прав. Третий биста был лишним.
Чего я творил потом, точно не помню. Забылось, как сон, после внезапной побудки. Помню, Малек и Крант были в этом сне. А вот всё остальное…
Крант в основном молчит, как рыба об лед, а Малек болтает такое, что я боюсь ему верить.
Будто бы я хотел стать Величайшим Йо-Гой и требовал особую лежанку. С шурупами. А где ее взять, не сказал. Потом, вроде бы, обнимался со всеми заборами на улице, а они боялись меня колоть. Только один, самый первый, посмел уколоть меня. Тогда я проклял его и забор почернел.
— Пятно, — буркнул Крант.
Еще мне вдруг потребовался паланкин и я призвал его громким голосом.
А вот это я смутно помню. Кажется, в паланкине этом кто-то был, и я предложил ему потесниться.
Потом мне, якобы, захотелось в сауну. И меня целый круг носили по Верхнему Городу. А я пел. Когда мне надоело петь, меня отнесли в дом Радости. К Многолюбящей Намиле. Там меня помыли и сделали особый массаж, после которого я должен был сразу же заснуть. Но я не заснул! Я устроил веселуха. Разбудил всех гостей Многолюбящей. Потребовал еды, питья и девок.
Короче, Леха расслабился и устроил бардак по полной программе. С загулом. Дня на два. Было много шума, жратвы, выпивки. Хозяйка этого бардака оказалась умной бабой: старых гостей выпускала, а новых не принимала. К концу загула в Доме осталось только трое посторонних. Потом двое. Я и Крант. А Малек пошел за Марлой. Мне вдруг захотелось большой и чистой любви. Но когда Марла пришла, я уже спал. Наверно, так скучал, что утомился.
— Не скучал. Ждал, — неохотно сообщил Крант.
— И всё?
— Устроил групповуха и ждал.
— Блин. А ты чего делал?
— Выполнял твой приказ.
— А чего такого я тебе приказал?
Крант замялся.
— Ну, так чего?
— Ты сказал: делай, как я.
— Ну, и…
— Я делал.
— Получалось?
— Меня учили выполнять приказы нутера.
Нортор выглядел почти обиженным. И почти смущенным.
— Понравилось?
— Нутер, я оберегатель, а не…
— Кто-кто?
— Гость Многолюбящей!
Крант слегка порозовел.
— Кричать не надо. Со слухом у меня хорошо. С памятью тоже. Я задал тебе простой вопрос. И хочу получить простой ответ. Тебе понравилось? Да или нет?
— Да.
— Всё, свободен.
Нортор вышел. И дверь за собой закрыл. Плотно. А вот Малек остался. Интересно ему стало, чего значит групповуха.
— Иди, спроси у Кранта.
Мне другое интересно, чего такого я вытворял, что нортор краснеет. Или это первая групповуха в его жизни?
Надо бы уточнить, при случае…
Кстати, Малек сожрал фруктов больше, чем я. И с памятью у него никаких проблем. И вел он себя как всегда. Кажется.
Так что прав Крант: от чего ипше хорошо, от того Лехе Серому еще лучше.
27.
— …что такое сказка, Пушистый?
Ну, как рыбе объяснить, что такое вода… для нерыбы.
— Умеешь ты, Лапушка, вопросы спрашивать. Простые, как… не знаю чего. Вот если б и ответы такими же простыми были. Ну, как тебе сказать…
— Как есть, так и говори.
Женщина повернулась на бок. Подперла щеку ладонью.
— Ладно. Но ты сама этого попросила, угрожающе зарычал я. Решил Марлу напугать. Она зажмурилась и улыбнулась. Чуть показав клыки. — Сказка, значится… Это то, чего нет, не было, но очень хочется, чтоб было. Понятно?
— Нет. Или ты это так шутишь?
— Да не шучу я. Объясняю. Как могу.
— Смоги еще раз.
— Ладно, попробую. Вот с тобой было такое, когда хочется того, чего сделать нельзя или очень трудно?
Марла дотянулась до кувшина, хлебнула из горла и только потом сказала:
— Такое было со мной. Да.
— То, чего тебе хочется и не можется, называется мечтой. А сказка… вот когда ты говоришь, что то, чего не можется, вдруг взяло и смоглось, вот тогда это сказка. Теперь понятно?
— А кому говоришь?
— Себе. Другим. Но чаще себе.
— Сказать то, чего не было? Не истину? Это сказка?..
— Ну… почти.
Еще глоток вина. И взгляд поверх кувшина. Взгляд-рентген. Потом кувшин ставится Марле на живот, и допрос продолжается.
— Вот если я скажу, что Срединные горы не опасны. Что там нет ми-ту. Что Путь там прямой и легкий. Ты пойдешь туда без проводника и охраны. А на привале отрежут твою глупую голову. Понравится тебе такая сказка?
— Лапушка, это не сказка. Это подстава!
— Да? А сказка тогда что?
— Ну… сказка… например, ты говоришь, что можешь выпить три кувшина вина…
— Могу.
— Потом снять двух крутых мужиков…
— Снять? Откуда снять? Зачем?
— Ну, не снять. Это я не так сказал. Ну, позвать с собой. Теперь понятно?
— Понятно. Позвать это я могу.
— Позвала, привела к себе и устроила с ними такой трах-тиби-дох, что они от тебя на четырех уползли.
— Тогда это будет сказка?
— Да.
Марла хмыкнула, опять приложилась к кувшину, а потом бросила пустую тару в окно. Не оборачиваясь к окну и не прицеливаясь.
— Пушистый, ты говорил обо мне истину. Пока тебя не было, я часто призывала двух мужей. Иногда трех. И не все потом могли уйти сами. Некоторых уносили.
— Лапушка, это похоже на сказку. На страшную сказку.
— Это истина, Пушистый. Не надо ее бояться. Лучше скажи, что такое сказка.
— Я пытаюсь. Но у меня плохо получается.
— Тогда расскажи сказку.
— Блин, нашла Шахиризаду Ивановну! Да из меня такой же сказочник, как из поала танцор.
— Ты видел брачные танцы поалов?
— Нет.
— Тогда рассказывай.
— Ну, ладно. Но потом не жалуйся.
Марла засмеялась и потянулась к тарелке с едой.
— Ну, вот. Ты, значится, жевать будешь, а я говорить… Несправедливо это.
— Пушистый, я буду жевать и слушать. А ты только говорить.
— Мы можем поменяться.
— Потом, Пушистый. Может быть. А пока говори. И отдыхай.
Марла похлопала меня по животу, и спорить сразу перехотелось.
— Ладно, слушай. Все сказки начинаются с жили-были. Ну вот, жила-была кошка…
— Пушистый, а что такое кошка?
— Зверь такой. С когтями и клыками.
— У меня тоже есть когти и клыки.
— Это маленький зверь. И не умеет разговаривать.
— Понятно. Говори дальше свою сказку, не отвлекайся.
— Это я отвлекаюсь?!
— Ты. Я только ем и слушаю.
— Ну, ладно. Трудно спорить с Марлой. Особенно, когда она рядом. В одном городе жила кошка. У нее не было хозяина и не было дома. Она жила в каком-то укромном месте, и сама добывала себе еду. Себе и своим котятам.
— Кому?
— Детеныша кошки зовут котенок. У кошки было несколько котят. Все нормальные, а один… нет, не дурак, просто любопытный. Блин, ну не умею я рассказывать сказки! Ла-апушка…
Но взять Марлу на жалость не получилось.
— Ты хорошо рассказываешь, продолжай.
И так сказала, что я сразу же поверил и продолжил.
— Ну вот, выбрался как-то этот котенок из укромного места и пошел искать приключений на свою пушистую задницу.
— А котята пушистые?
— Есть пушистые, есть не очень. А этот не только пушистым, но еще и светлым оказался. Короче, только он выбрался, его сразу заметили. Дети. Так у нас детенышей людей называют. Если тебе интересно.
— Интересно. А они большие?
— Дети? Ну, лет семь-восемь. Но для котенка они, как поал для касырта.
— Тогда большие.
— Отож.
— А зачем детенышам котенок? Чтобы съесть?
Марла отставила пустую тарелку и умиротворенно погладила себя по животу.
— Нет, чтобы поиграть. Но знаешь, Лапушка, есть игры… не очень полезные. Для маленьких.
Ну, как рыбе объяснить, что такое вода… для нерыбы.
— Умеешь ты, Лапушка, вопросы спрашивать. Простые, как… не знаю чего. Вот если б и ответы такими же простыми были. Ну, как тебе сказать…
— Как есть, так и говори.
Женщина повернулась на бок. Подперла щеку ладонью.
— Ладно. Но ты сама этого попросила, угрожающе зарычал я. Решил Марлу напугать. Она зажмурилась и улыбнулась. Чуть показав клыки. — Сказка, значится… Это то, чего нет, не было, но очень хочется, чтоб было. Понятно?
— Нет. Или ты это так шутишь?
— Да не шучу я. Объясняю. Как могу.
— Смоги еще раз.
— Ладно, попробую. Вот с тобой было такое, когда хочется того, чего сделать нельзя или очень трудно?
Марла дотянулась до кувшина, хлебнула из горла и только потом сказала:
— Такое было со мной. Да.
— То, чего тебе хочется и не можется, называется мечтой. А сказка… вот когда ты говоришь, что то, чего не можется, вдруг взяло и смоглось, вот тогда это сказка. Теперь понятно?
— А кому говоришь?
— Себе. Другим. Но чаще себе.
— Сказать то, чего не было? Не истину? Это сказка?..
— Ну… почти.
Еще глоток вина. И взгляд поверх кувшина. Взгляд-рентген. Потом кувшин ставится Марле на живот, и допрос продолжается.
— Вот если я скажу, что Срединные горы не опасны. Что там нет ми-ту. Что Путь там прямой и легкий. Ты пойдешь туда без проводника и охраны. А на привале отрежут твою глупую голову. Понравится тебе такая сказка?
— Лапушка, это не сказка. Это подстава!
— Да? А сказка тогда что?
— Ну… сказка… например, ты говоришь, что можешь выпить три кувшина вина…
— Могу.
— Потом снять двух крутых мужиков…
— Снять? Откуда снять? Зачем?
— Ну, не снять. Это я не так сказал. Ну, позвать с собой. Теперь понятно?
— Понятно. Позвать это я могу.
— Позвала, привела к себе и устроила с ними такой трах-тиби-дох, что они от тебя на четырех уползли.
— Тогда это будет сказка?
— Да.
Марла хмыкнула, опять приложилась к кувшину, а потом бросила пустую тару в окно. Не оборачиваясь к окну и не прицеливаясь.
— Пушистый, ты говорил обо мне истину. Пока тебя не было, я часто призывала двух мужей. Иногда трех. И не все потом могли уйти сами. Некоторых уносили.
— Лапушка, это похоже на сказку. На страшную сказку.
— Это истина, Пушистый. Не надо ее бояться. Лучше скажи, что такое сказка.
— Я пытаюсь. Но у меня плохо получается.
— Тогда расскажи сказку.
— Блин, нашла Шахиризаду Ивановну! Да из меня такой же сказочник, как из поала танцор.
— Ты видел брачные танцы поалов?
— Нет.
— Тогда рассказывай.
— Ну, ладно. Но потом не жалуйся.
Марла засмеялась и потянулась к тарелке с едой.
— Ну, вот. Ты, значится, жевать будешь, а я говорить… Несправедливо это.
— Пушистый, я буду жевать и слушать. А ты только говорить.
— Мы можем поменяться.
— Потом, Пушистый. Может быть. А пока говори. И отдыхай.
Марла похлопала меня по животу, и спорить сразу перехотелось.
— Ладно, слушай. Все сказки начинаются с жили-были. Ну вот, жила-была кошка…
— Пушистый, а что такое кошка?
— Зверь такой. С когтями и клыками.
— У меня тоже есть когти и клыки.
— Это маленький зверь. И не умеет разговаривать.
— Понятно. Говори дальше свою сказку, не отвлекайся.
— Это я отвлекаюсь?!
— Ты. Я только ем и слушаю.
— Ну, ладно. Трудно спорить с Марлой. Особенно, когда она рядом. В одном городе жила кошка. У нее не было хозяина и не было дома. Она жила в каком-то укромном месте, и сама добывала себе еду. Себе и своим котятам.
— Кому?
— Детеныша кошки зовут котенок. У кошки было несколько котят. Все нормальные, а один… нет, не дурак, просто любопытный. Блин, ну не умею я рассказывать сказки! Ла-апушка…
Но взять Марлу на жалость не получилось.
— Ты хорошо рассказываешь, продолжай.
И так сказала, что я сразу же поверил и продолжил.
— Ну вот, выбрался как-то этот котенок из укромного места и пошел искать приключений на свою пушистую задницу.
— А котята пушистые?
— Есть пушистые, есть не очень. А этот не только пушистым, но еще и светлым оказался. Короче, только он выбрался, его сразу заметили. Дети. Так у нас детенышей людей называют. Если тебе интересно.
— Интересно. А они большие?
— Дети? Ну, лет семь-восемь. Но для котенка они, как поал для касырта.
— Тогда большие.
— Отож.
— А зачем детенышам котенок? Чтобы съесть?
Марла отставила пустую тарелку и умиротворенно погладила себя по животу.
— Нет, чтобы поиграть. Но знаешь, Лапушка, есть игры… не очень полезные. Для маленьких.