Платов Сергей. Собака тоже человек!

   Никогда еще я не был так близок к провалу. И, воспользовавшись тем, что нянька до сих пор вытирала своей ненаглядной девочке носик, стоя ко мне спиной, я поднял лапу, приставил, как мог, указательный коготь к носу и с молящим взглядом выдал:
   – Тсс…
   Все, теперь мне приходится только надеяться на благородство этой истерички. В сущности, я ведь ничего плохого не сделал, а сегодня даже помог ей, причем не единожды.
   – Ничего, нянюшка, показалось, – наконец смогла выговорить Селистена.
   Кузьминична быстро осмотрела комнату, и от ее испепеляющего взгляда меня спас простой, но беспроигрышный ход. Я просто закрыл глаза и доверился судьбе. Но даже сквозь веки я чувствовал, как меня жжет суровый взгляд недоверчивой няньки.
   – Девочка моя, ты точно уверена, что у тебя все в порядке?
   – Да, точно.
   – Может, у тебя сегодня переночевать?
   Этого еще не хватало, свободных мест нет!
   – Не надо, я же не маленькая.
   – Хорошо, если еще что-то покажется, кричи, я рядом.
   Раздались шаги и звук закрываемой двери. На комнату обрушилась такая тишина, что у меня даже в ушах зазвенело. Лежать с закрытыми глазами было по меньшей мере глупо, так что пришлось открыть их. Лучше бы я этого не делал. Маленькое рыжее существо, к которому я уже привязался, смотрело на меня с таким ужасом, что на секунду мне захотелось провалиться сквозь землю. Однако, справедливо рассудив, что в лучшем случае мне светит провалиться со второго этажа на первый, я сбросил с себя оцепенение.
   – Тебе не надо меня бояться, я не причиню тебе никакого вреда.
   – Ты кто? – наконец разжала плотно стиснутые губы Селистена.
   – Ну, как бы тебе сказать…
   Я уже было собрался рассказать на ходу сочиненную сказочку про злые чары и заколдованных князей, но меня резко одернули:
   – Вот только не надо мне врать! Я ложь за версту чую, так что советую очень крепко подумать, прежде чем начинать.
   Видали? А если бы я не собирался врать? Она бы обидела совершенно честного человека! Хорошо еще, что я попался. Но заготовленную манеру поведения придется изменить. Значит, немного правды все-таки надо будет рассказать.
   Заметив, что я колеблюсь, она меня добила:
   – Если будешь врать, кликну стражу. Их в тереме и во дворе много, со всеми не справишься.
   Ишь, какая проницательная попалась! И откуда ты только на мою голову свалилась?
   – Меня зовут Даромир. По воле случая я был вынужден вселиться в твою собаку. Только что, во дворе, я пытался расколдоваться, но у меня ничего не получилось.
   – Даромир… А не тот ли ты наглец, который пытался украсть у нас перстень и которого приговорили к казни?
   – Я не наглец, а вообще-то да, это я.
   – Этого не может быть!
   – Нет, может, я и есть.
   – Нет! Есть моя собака Шарик, которого мне подарили еще щенком.
   – Шарика ты, конечно, могла знать щенком, но мое детство прошло вдалеке от этих мест, и вряд ли мы пересекались.
   Ну разве можно так медленно соображать? Начинает надоедать. Никогда не понимал этих женщин. Вру – ругаются, говорю правду – впадают в оцепенение.
   – Собаки не разговаривают!
   – Собаки нет, а я – да.
   – Ты же собака?!
   – Я мужчина, причем очень даже симпатичный, – попытался пошутить я и даже подмигнул ей правым глазом.
   – Ах, мужчина… – задумчиво протянула боярышня. – Подойди ко мне поближе, симпатичный.
   Вот это другое дело. Наконец-то она оклемалась. А что тут, собственно, такого, если честный пес решил немного поговорить? И я, усыпленный мягким голосом, подошел к коварной женщине. Я-то думал, она меня рассмотреть повнимательнее хочет или погладить решила. Помыслы ее оказались значительно более изощренными. Продолжая придерживать левой рукой рубашку, в тот момент, когда я хотел ткнуться носом в знак примирения и отсутствия дурных мыслей (ну почти отсутствия), правой рукой эта чокнутая протянула ручонку к небольшому столику у кровати. Последнее, что я запомнил, был неумолимо приближающийся к моей голове бронзовый подсвечник.

* * *

   Ох, что-то с моей головой в последнее время все какие-то проблемы. Бррр. Ну и какой умник меня водой поливает? Не хочу я открывать глаза. А вдруг мне все это приснилось? И «Кедровый скит», и Кипеж-град, и собачья шкура, и рыжая бестия? Вот открою сейчас глаза, а меня Серафима завтракать позовет. Например, оладьи с черничным вареньем.
   На меня опять полилась ледяная вода. Нет, Серафима так меня будить не будет. Такую пакость может со мной сделать только… Селистена! Значит, это был не сон, и глаза открывать все-таки придется.
   – Шарик, вставай, я же вижу, что ты очнулся.
   Точно, не сплю. Или, может быть, все-таки это сон? Ну кошмарный, ну с рыжими монстрами, но все-таки сон?
   – Хватит притворяться, ну не рассчитала немного, но кто же знал, что ты у нас такая неженка?
   – Неженка?! Да окажись на моем месте кто-нибудь другой, таким ударом ты бы его прибила!
   Все-таки пришлось очнуться. Вывела из себя. Голова отозвалась на пробуждение сильной болью. Потрогал ее лапой – вроде бы цела. Надо мной склонилась Селистена с кувшином воды и полотенцем.
   – Ну так не прибила же?
   – А я тебе за это спасибо должен сказать, да? За что, кстати, ты меня так неласково?
   – Ты еще спрашиваешь? А то, что ты за мной подглядывал, когда я переодевалась, это как?
   – Никак.
   – Как никак?
   – Я просто не подглядывал, и все. Так что ты меня ударила ни за что, и неплохо бы извиниться.
   От возмущения у Селистены пропал дар речи. Конечно, если общаться все время с такими дуболобами, как Демьян, то может сложиться обманчивое впечатление, что ты самая умная. Ух ты, как ее зацепило, до сих пор отойти не может. Щечки надуваются, ротик шипит, носик морщится. Разве только уши не шевелятся.
   – Как это не подглядывал? Я же переодевалась, а ты лежал и смотрел!
   Вот мы и подобрались к самому интересному.
   – Ты же сама сказала, что я «лежал и смотрел», а никак не подглядывал.
   – Ты… – От второй волны нахлынувшего возмущения у мелкой опять пропали нужные слова.
   – А что ты вдруг зашипела? Именно так и было. Я не прятался, не скрывался, я лег на мой законный коврик и лежал. А твое желание раздеться было абсолютно добровольным. Ты сама начала раздеваться передо мной, и я был просто вынужден присутствовать при этом процессе. Не скрою, делал я это, конечно, не без удовольствия, но обвинять меня в том, что я за тобой подглядывал, по меньшей мере некорректно. Так что удар, нанесенный бронзовым подсвечником по лохматой голове твоей собаки, которую, по твоим же словам, ты растишь с щенячьих времен, считаю незаслуженным. Единственная возможность разрешить критическую ситуацию – твои извинения. Я, как человек великодушный, конечно, их приму, и конфликт будет исчерпан. Дополнительно хочу заметить, что неоднократно за прошедший день доказал, что заслуживаю доверия.
   Вот так, милая. А ты думала, что ты самая умная? Нет, тут есть еще кандидаты на это высокое звание.
   – Не дождешься, – наконец изрекла оцепеневшая боярышня.
   Ну это мы еще посмотрим.
   – Как я понимаю, извинений не последует. Хорошо. Значит, я, как сторона, необоснованно подвергнутая насилию, считаю возможным обидеться.
   С этими словами я демонстративно отвернулся от Селистены и уставился на трещину на стене. Тишина, царившая в комнате, нарушалась лишь моими душераздирающими стонами. Кстати, на самом деле я отделался только шишкой. Голова, конечно, немного гудела, но, видимо, народная мудрость «заживает как на собаке» родилась не на пустом месте. Так что иногда лучше быть собакой, чем человеком.
   Наконец хозяйка решила нарушить тяжелое молчание:
   – А где сейчас мой Шарик?
   Я, конечно, ответил очередным стоном.
   – Ладно, извини, я действительно погорячилась. Ну и ты хорош!
   Не дав продолжить фразу, я с радостью согласился:
   – Конечно, хорош! Я вообще очень хороший человек и вполне приличный пес. Извинения приняты.
   Я вскочил с коврика и радостно завилял хвостом. Что поделаешь, собачьи привычки слишком сильны, чтобы их отбросить. Радует, что, когда я стану человеком, эта проблема отпадет сама собой. Ведь у людей нет хвоста.
   – Ну ты жук! А стонал-то как жалобно.
   – Жуки не стонут, а я стонал от несправедливых обвинений.
   – Они были справедливые!
   – Да, но примененная сила была неадекватна причиненному ущербу.
   – Если не перестанешь умничать – получишь еще раз!
   – Все понял, замолкаю, иначе я по морде получу и больше никого не рассмешу.
   Селистена все-таки улыбнулась. А улыбка, как всем известно, первый шаг к сердцу женщины. Даже такой умной и проницательной, как эта.
   Правда, дальше события начали развиваться не так, как хотелось бы мне. Словно опомнившись, боярышня вдруг стала очень серьезной.
   – Шутки в сторону. Садись и рассказывай все с самого начала. Я должна знать, кто ночует в моей спальне.
   В мои планы правдивый рассказ совсем не входил, так что я попытался опять все свести к шутке:
   – Извини, но в собачьем обличье я не могу лечь рядом с тобой, вот если бы…
   – Не терплю пошляков! Если не хочешь ночевать на улице, тебе придется все рассказать. И никакие увертки тебе не помогут.
   Ну и как ты такая умная дальше жить будешь? Тебе же такой, наверное, очень неуютно на белом свете? Что ж, придется все-таки что-то рассказать.
   – Извини, но всю правду рассказать тебе не могу.
   – Почему? – сразу взвилась Селистена.
   – Во-первых, не поверишь, а во-вторых, это не моя тайна.
   – Ладно, начинай, а там посмотрим. Только не надо повторять ту сказочку, что ты рассказывал на площади перед казнью.
   – Неудачной казнью, смею заметить.
   – Не важно.
   – Это для тебя не важно, а у меня к этой казни совсем другое отношение.
   – Мы с батюшкой были против и даже к князю ходили с прошением.
   – Ага, сперва в холодную посадили, а потом к князю ходили, – начиная потихоньку закипать, выпалил я.
   – А кто к нам в терем залез и перстень украсть хотел? – Моя собеседница тоже не отличалась сдержанностью.
   – Так ты же у меня из-под носа семейную реликвию увела, причем только из вредности!
   – Теперь ты мне расскажешь, что это перстень твоей мамы…
   – И расскажу. Между прочим, это была практически единственная правда в моей пламенной речи.
   Ну да, я, конечно, соврал. А что прикажете мне делать? Как с помощью правды избавиться от этого рыжего репейника? Вот именно, никак. И соврал-то чуть-чуть, и не для личной выгоды, а только чтобы моя собеседница не нервничала. Это я все для нее старался. Кстати, вон она сразу успокоилась и даже немного виноватой себя почувствовала. Это ничего, это полезно. А нервничать вообще очень вредно для растущего организма.
   – Извини, пожалуйста. Я не знала, что это перстень твоей мамы. Что же ты сразу не сказал?
   – А ты что, дала мне такую возможность? – добил я ее.
   – Извини, – еще раз повторила Селистена и как-то подозрительно шмыгнула носом.
   Нет, слезы мне тут совсем не нужны, я же не зверь какой-то.
   – Да ничего, вы меня тоже извините. Надо было прийти, поговорить, а не лазить по ночам.
   – Кстати, а как ты мимо стражи и Шарика в дом попал?
   – Превратился в мышь и прошмыгнул. Только вот Барсик ваш меня чуть не слопал, а так ничего сложного.
   – Погоди-ка, как это в мышь превратился?
   Уникальная женщина! То, что она ночью в своей спальне с собакой разговаривает, ее не удивляет, а то, что я могу в мышь превратиться, – это для нее странно. Удивительная логика. Это же мышь, а не слон!
   – Если ты еще не поняла, то я колдун.
   – Как колдун? – дрожащим голосом переспросила Селистена.
   – А ты что, о колдунах никогда не слышала?
   – Слышала, конечно, но всегда думала, что это просто сказки.
   – Ну считай, что попала в сказку, – с ехидцей заявил я.
   – Все-таки ты наглец, а дальше что?
   – Да в общем-то дальше неинтересно. Вернул я себе человечий облик, а меня молодцы твоего папаши скрутили.
   – Так если ты колдун, так почему же ты, сидя в холодной, не превратился в мышь и не убежал?
   Вот въедливая какая! Прямо наизнанку меня выворачивает. Придется рассказать немного больше, чем рассчитывал.
   – Для колдовства нужны руки, а у меня они были связаны.
   Селистена ненадолго замолчала и что-то усердно обдумывала, смешно морща свой миленький носик. Наконец она выдала:
   – Так это ты для того, чтобы тебе руки развязали, такое представление на казни закатил?
   Завидная проницательность.
   – Да. Я хотел превратиться в птицу и просто улететь из вашего излишне гостеприимного городка.
   Тут я вспомнил, что перед отбытием в дальние края я собирался опорожнить желудок на Антипа с Селистеной, невольно улыбнулся и продолжил:
   – Твой пес, видимо, догадался и в самый неподходящий момент меня укусил. Я машинально выругался, и в заклинании, скорее всего, что-то замкнуло. И вот вместо того, чтобы воспарить в небо и убраться отсюда подобру-поздорову, я вселился в твоего блохастого друга.
   – У Шарика никогда не было блох, я его мыла специальным отваром из трав.
   – Премного благодарен, – усмехнулся я. – Правда, поначалу я не понял, что застрял в этом состоянии надолго, и решил немного пересидеть, пока шум в связи с моим исчезновением не утихнет.
   – И не нашел ничего лучшего, как остаться у меня?
   – Ты забываешь, что в твоего Шарика я вселился не нарочно. Но раз уж вселился, то, разумеется, мне пришлось идти к тебе. Надеюсь, я вас не очень объел?
   – Не говори глупостей.
   – Постараюсь изо всех сил. Но думаю, что вряд ли получится.
   Страх наконец-то исчез из взгляда Селистены, а его место целиком и полностью заняло обычное женское любопытство.
   – Странно, а почему ты не пробовал расколдоваться, когда мы в лесу гуляли?
   Ага, держи карман шире, так я тебе и расскажу о волшебных свойствах перстня Сивила. Тогда я его точно больше не увижу. Опять придется готовить блюда из равных частей правды и вранья.
   – Я чувствовал, что тебе грозит опасность, и не хотел бросать, пока ты не вернешься к себе домой.
   – Что-то ты недоговариваешь. Демьян, конечно, еще тот олух, но не от него же ты меня решил защищать. С ним и мой настоящий Шарик справился бы.
   Хм… Что-то я лишнее ляпнул. Рассказывать о черном колдуне и его слуге-оборотне я как-то не собирался. Да и вряд ли поверит она мне. Надо уходить от скользкой темы.
   – Ты, конечно, мне не поверишь, но я к тебе за это время немного привязался, даже расставаться было жалко. А остаться в городе я мог только в собачьем обличье, вот и решил немного погостить, отъесться напоследок.
   Женщина всегда остается женщиной. Любую фальшь Селистена чутко отлавливала на дальних подступах, а такую банальную, но очень радующую девичье ухо лесть скушала и не подавилась. Даже и врать много не пришлось, я действительно к ней привязался, а подробности о перстне излишни.
   – Так, значит, ты сейчас во двор расколдовываться ходил, а у тебя ничего не получилось? – Голос боярышни заметно потеплел.
   – Точно так.
   – А в бочку зачем залез?
   – Остудиться захотел, с мыслями собраться.
   – Ну и как, собрался?
   – Почти, но после того, как ты мне подсвечником заехала, мысли опять разбежались.
   Селистена пропустила колкость мимо ушей и продолжила допрос:
   – И что ты теперь будешь делать?
   – Еще не решил, но сам я расколдоваться точно не смогу, так что ждет меня далекий путь либо к своей кормилице, либо к бывшим наставникам и учителям.
   – А когда они тебе помогут, мой Шарик ко мне вернется?
   Кто о чем…
   – Конечно, вернется, обещаю. Между прочим, я его лучше и совсем рядом. – Я лукаво подмигнул боярышне. – Надеюсь, ты мне разрешишь сегодня переночевать рядом с тобой?
   – Что?
   – Ну ладно, ладно, могу и в ногах примоститься. Хм, похоже, я переборщил. Как трудно с людьми без чувства юмора, может, я пошутить хотел!
   – Ты свое место очень хорошо знаешь – коврик у двери. Я и собственного пса к себе на кровать никогда не пускаю, а уж какого-то колдуна-оборотня и подавно! Ишь, какой шустрый выискался!
   – Меня, потомственного колдуна, образованнейшего и красивейшего, на коврик?
   – Увы, для вас, как самого хвастливейшего болтуна на свете, коврик именно то место, что вам необходимо. Спать уж давно пора, а то завтра с самого утречка тебе предстоит дальний путь.
   – Это куда же? – разочарованно протянул я.
   – Как куда? Конечно же к твоей кормилице, расколдовываться.
   – Ты что, меня выгоняешь?
   – Почему выгоняю? Ты же сам сказал, что собираешься в путь, так я просто обозначила момент отбытия.
   – И не жалко тебе меня?
   – Ничего, не пропадешь с твоими талантами. Так что, когда проснусь, очень хотелось бы уже не видеть вашей наглой, лохматой физиономии.
   – Между прочим, это физиономия твоей собаки.
   – Моя собака таким взглядом никогда не смотрела и так не наглела.
   Тут до меня наконец-то дошло, что Селистена не шутит. Вот и делай добро людям, а они тебя в холод и голод на улицу выбрасывают.
   – Погоди, что значит раненько утречком? Так ты что, даже позавтракать мне не позволишь? Хочешь, чтобы я с голоду умер?
   – Единственное, что тебе грозит, так это умереть от обжорства. Ладно, оставайся на завтрак, а после отправляйся восвояси. И мне не хотелось бы повторять свое решение. А теперь давай спать, я по твоей милости завтра с красными глазами встану.
   С этими словами она демонстративно улеглась на свою огромную постель. Вот это наглость!
   – И не вздумай даже смотреть в мою сторону, а то ночевать будешь по другую сторону двери.
   Вспомнив, что не затушила свечу, Селистена с ворчанием перевернулась и потянулась к своему столику, на котором стоял брат-близнец того самого подсвечника.
   Наверное, сказалась злость на боярышню, и свечи мне удалось погасить легко и непринужденно. Раньше для такого действия мне была необходима полнейшая концентрация, а теперь как-то само собой получилось.
   – Хм, только колдуна мне в жизни не хватало, – после некоторого замешательства буркнула Селистена.
   – А вот, может, именно колдуна-то и не хватало, – ехидно заметил я.
   – Одну ночь потерплю, а после – уволь, – решительно сказала боярышня и резко отвернулась к стенке.
   А что мне оставалось? Я вздохнул и лег на несчастный коврик у двери.

* * *

   Даже самый длинный день когда-нибудь обязательно закончится. Закончился и этот. Последнее время никак не могу пожаловаться на отсутствие в моей скромной жизни серьезных событий. Вроде как совсем недавно в скиту учился, грыз гранит науки, взрывал бани, миловался с местными красотками и был вполне доволен жизнью. А что же теперь?
   Разжалованный колдун, сбежавший из скита (не думаю, что обо мне там забыли), вор, приговоренный к смерти, совершивший побег и теперь находящийся в розыске (ох, много бегаю в последнее время). Подумать только: одни собирались лишить памяти, а другие (чтобы уж наверняка) лишить головы. Но с этим я по крайней мере знал, как бороться и что их коварным планам противопоставить. А вот нынешнее положение меня совсем не устраивает.
   Я, благородный Даромир (еще какой благородный!), лежу на коврике у двери в горнице мелкой, рыжей девицы, а утром меня выгонят взашей. Еще неизвестно, покормят ли перед дорогой. Унизительно, не правда ли?
   И что мне прикажете потом делать? Где я столоваться буду?
   Придется мне одному-одинешеньку на моих четырех лапах отправляться за тридевять земель к моей благодетельнице Серафиме. Она небось не выгонит из дому, как эта Горгона Антиповна. Может, и расколдует меня несчастного. С мыслью, что сам расколдоваться не смогу, я уже почти смирился. Одна надежда на старую ведьму. Очень уж хочется снова стать человеком.
   О предстоящем дальнем пути я старался не думать, но въедливая мысль упорно не хотела уходить и всячески мешала мне заснуть. Это соколом я мигом отмахал пару сотен миль, собакой все будет несколько сложнее. В небе нет ни гор, ни рек, ни лесов непроходимых. Зато в полном комплекте данные создания природы присутствуют на земле. А бабанька моя ненаглядная забралась от людей в самую чащу. В том, что отыщу родное жилье, я уверен, а вот в том, что смогу преодолеть этот путь в одиночку и без проблем, – сильно сомневаюсь. В лесах не только зайчики да вороны живут. Там медведи и волки попадаются, причем значительно чаще, чем хотелось бы. И если раньше, чуя человеческий дух, они старались держаться подальше, то с собакой наверняка захотят пообщаться поближе.
   Я, конечно, песик сильный, зубастый, но с волчьей стаей справиться у меня вряд ли получится. И останутся от Даромирушки только косточки да клочки шерсточки. От этой мысли я поежился. Ничего, авось выберусь. Где наша не пропадала?!
   А Селистене все нипочем, спит себе и ни о чем не думает. Небось ей завтра одной в такую даль отправляться не придется, вот и сопит себе на пуховой перинке. А я на коврике у двери. Обнаглели женщины дальше некуда, совсем мужикам на шею сели. Ведь уже знает, что я человек, могла бы предложить рядом с собой с краюшку на кроватке прилечь. Вона у нее кровать какая просторная, сама она калачиком свернулась и разве что четверть свободного места заняла. Что ей, жалко, если бы я в ногах прилег?
   Ан нет, «твое место коврик, у самой двери», да еще потребовала, чтобы я на нее спящую не смотрел. Ну и пожалуйста, не буду смотреть на то, как она остреньким носиком сопит и чему-то во сне улыбается. А фигурка у нее все-таки ничего, впечатляет. Да и остальные прелести…
   Моя морда приняла мечтательное выражение. Не знаю, как это выглядит со стороны, но после того как я прокрутил в памяти виденное совсем недавно, другой она просто не могла быть. Я хоть и собака, но прежде всего мужчина. Эх, вот опять стану человеком, тогда погуляю…
   Никак не могу заснуть, не спится, хоть убей. Перевернулся на другой бок – не помогло. Все мысли невеселые. Скоро уж светать начнет. Но поспать надо, завтра небось эта рыжая меня чуть свет из терема погонит и перстень законный наверняка из вредности не отдаст. Хотя, может, и вернет, не зря же я ей про мамашу наплел.
   В моей голове неожиданно тихонько зазвонил колокольчик опасности. Впрочем, что я говорю? Можно подумать, что опасность может прийти ожиданно. А собственно, что я беспокоюсь? Горница Селистены на втором этаже, дверь крепкая, дубовая, заперта на надежный кованый засов (Кузьминична настояла). Да и стражников вокруг, словно снегирей на елке в солнечный день. Надеюсь, хоть один из них не спит?
   Колокольчик зазвонил сильнее, опасность приближалась. Будить боярышню или нет – вот вопрос вопросов. Пожалуй, не буду, вдруг я ошибся, представляю, какой скандал эта пигалица закатит. Нет уж, на сегодня с меня ее писклявого голоса хватит. Сам справлюсь, не маленький. На всякий случай я встал посреди комнаты между окном и дверью, расслабился и, целиком доверившись колдунским и звериным инстинктам (даже не знаю, каких у меня сейчас больше), стал ждать.
   Спустя минуту шерсть на моей холке сама собой поднялась и мышцы зазудели в предчувствии хорошей драки. В том, что бой неизбежен, я уже не сомневался. О боги, ну кому опять понадобился бедный колдун в лохматом обличье? Или это по рыжую душу кто-то пришел? Сейчас это в принципе не важно, вначале надо наглеца проучить, который в ночи по девичьим светелкам шляется, а потом уже можно будет разобраться, к кому именно он пришел.
   Эх, как не хватает знаний, полученных на боевом колдовстве! Точнее, знания есть, вот только применить их проблематично. Руки для колдовства, к моему большому сожалению, просто необходимы. Придется рассчитывать только на силу звериную (хорошо еще, что не в щенка вселился) и на зубки. Зубками своими я был доволен, да и общей физической формой тоже. В темноте я вижу не хуже, чем при свете, так что отсутствие солнца для меня не помеха. Ну, где ты там? Выходи, а то скучновато становится.
   Со стороны окна раздался еле заметный шорох. На всякий случай бросив взгляд на дверь, я развернулся к открытому окну. Немного изучив ситуацию, спрятался за столом и приготовился к прыжку. Интересно, кто это у нас такой шустрый, что так высоко по отвесной стене забрался?
   Этот кто-то скреб когтями по дереву. Знаем, знаем, сами такие звуки издаем. Не человек – значит, по мою душу. Знал, что колдуны не смирятся, вот и послали кого-то на бой. Что ж, милости просим, встретим, как подобает воспитанным поединщикам – клыками в горло…
   Мои глаза уловили смутное движение за окном, а через мгновение на подоконник спрыгнуло не очень крупное существо с непропорционально большой головой и длинными лапами на мускулистом теле. Коричневая кожа незваного гостя была покрыта редкими клоками шерсти, лапки украшали длинные острые когти.
   Я узнал существо сразу. Художник, изобразивший его в книге о нечистой силе, очень точно передал внешний вид горного спиногрыза. Интересно, откуда эта тварь взялась в городе? Насколько я помню, обитают они только в местах, где есть пещеры и хоть небольшие скалы. Ни того, ни другого вокруг что-то не видно – на многие версты равнина с лесами да болотами.
   Ладно, проблемами расселения горных спиногрызов в средней полосе России займемся потом. Насколько я помню, когти у этого вида нечисти, несмотря на угрожающие размеры, не представляют для меня никакой угрозы. С помощью их, конечно, можно шустро влезть по отвесной стене в окошко, но в качестве оружия они не подойдут – больно хрупкие. А вот клыки у спиногрызов представляют для меня нешуточную угрозу. Никакая шкура не защитит.