Плеханов Андрей Вячеславович. Мятежник (Бессмертный - 2)

   Собственно говоря, делать больше было нечего. Восточный человечек поклонился каждому из своих противников, валявшихся в полной отключке, а потом - Лека не поверила своим глазам - сел по-турецки прямо на сырой асфальт, опустил руки на колени и замер.
   - Ну, что скажешь? - Шепот раздался у самого уха Леки, и она едва не вскрикнула.
   - Что, что? Видишь, в гнилье по колено стою, тебя дожидаюсь. Провоняла вся, как падаль. А твой старичок, похоже, в защите не нуждается.
   - Что скажешь о его стиле?
   - "Багуа-чжан"* [Один из внутренних стилей (нэй-цзя), уходящий корнями к даосским учениям I-III вв., основанный не на применении силы, а на циркуляции и выбросе энергии (ци).]. Стиль змеи. Это же козе понятно.
   - Похоже, но не то. Это что-то особенное. Что-то более древнее и естественное, чем "Багуа", доведенное до изумительного совершенства. К тому же он двигается не по кругу. И локоть выставляет наружу. Это не характерно...
   - Дем, ты совсем сбрендил?! Лучше места, чем помойка, для своего диспута не придумал? Давай уж прямо в мусорный бак залезем...
   - Черт возьми! - Демид вскочил.
   Лека ясно увидела, что один из ардов, ожив, медленно вытаскивает из-за пазухи пистолет непослушными пальцами. "Пистолет... - мелькнуло в ее голове. - Откуда у арда пистолет? У них не должно быть..."
   Парень уже прицелился в неподвижную фигуру вьетнамца. Демид мчался к арду огромными прыжками. Гром выстрела слился с ударом Демида и заглушил его. Пуля разнесла вдребезги кирпич над самой головой вьета. Парень опрокинулся на спину и затих. Демид подул на разбитый кулак, наподдал ногою пистолет, и тот утонул в открытом люке.
   Вьет даже не пошевелился.
   - Уаныыан хао, пхэн'еу* [Добрый вечер, друг (кит.)], - выдохнул Демид.
   Старик открыл глаза. Он посмотрел на Демида с изумлением и даже некоторым страхом. Потом вскочил на ноги и отвесил Демиду три быстрых, но глубоких поклона.
   - Нимэнь хао, сеньшэн! - заговорил он на своем тарабарском языке, и Демид, похоже, понимал его. - Нинь хуэй шо хань-юй ма?* [Здравствуйте, господин! Вы говорите по-китайски? (кит.)]
   - Уо хуэй шо...* [Говорю (кит.)]
   - Нинь цзяо шэмма минцза?* [Как вас зовут? (кит.)]
   - Демид. Демид Коробов.
   - Жэныди нинь, уо хэнь гао-син! - Старичок снова начал улыбаться и раскланиваться, словно встретил не Демида, а известного артиста, и собирался взять у него автограф. - Каньцзян нинь...* [Очень приятно познакомиться! Рад... (кит.)]
   - Салам алейкум. - Лека давно уже стояла рядом, и ей надоело выслушивать всю эту белиберду. Могли бы обратить внимание и на нее. Слушай, Дем, как там на вьетнамском "добрый вечер"?
   - Я не Вьетнам, - сказал человек. На русском языке. - Я - хань. Китай. Добрый вечьер, госпожа. - Он склонился, скрестив ладони на груди.
   - Ага. Китаец. - Лека хрипло засмеялась. - Вы уж меня простите, вечно я китайцев и вьетнамцев путаю. Дурдом, правда?
   Леке пришлось идти ночевать к родителям. Это было очень обидно. Подумаешь, китаец какой-то старый появился! Ночевать ему негде! Нет, если разобраться по справедливости, Демид - свинья. Свинья! Взял пнул ее из дому. Господин китаец мог бы и на раскладушке в кухне поспать, в конце концов!
   Лека брюзжала и брюзжала под нос, направляясь на лужайку, где они с Демой обычно занимались по утрам. Небольшая такая площадка, в овраге, заросшем осинами, за гаражами, неподалеку от Деминого дома. Лека была уверена, что Демид уже там. Он наверняка слюни глотал от нетерпения. От желания выведать поскорее, что же это за школа такая таинственная у китайца.
   Конечно, они уже были там. Китаец в холщовой куртке с веревочками вместо пуговиц, широких брюках и синих тапочках (за пазухой, что ли, таскал свою униформу?). И Демид в тренировочных штанах с обвисшими коленками, штормовке и старой лыжной шапочке, изъеденной молью. Лека почему-то не торопилась спускаться. Она стояла, спрятавшись за огромным тополем, наклонившимся над площадкой, и наблюдала сверху. Она хотела понять.
   Они разговаривали. Достаточно негромко, чтобы Лека не могла разобрать ни одного слова. Китаец что-то объяснял Демиду, медленно проводя открытыми ладонями перед его лицом. Дема стоял, нахохлившись и глубоко запустив руки в карманы.
   Минута - и они разошлись в разные углы поляны. Демид начал стягивать штормовку, и Лека поняла, что сейчас начнется поединок. "Кто победит? Лека почувствовала азарт. - Ставлю три к одному, что Дема его заделает. Нет, два к одному. Китаец тоже тот еще... Впрочем, черт его знает? Надеюсь, они не переломают друг другу кости".
   Китаец сложил ручки на груди и отвесил Демиду три низких поклона, почти касаясь земли своей козлиной бородкой. Демка тоже поклонился, весьма неуклюже. Потом сделал несколько разминочных прыжков, помолотил руками воздух и пошел на соперника.
   Лека знала, что Дема ничего не делает случайно. Но на сей раз действовал он довольно странно. Он тупо двигался на китайца, не принимая никакой стойки, и больше напоминал футболиста на разминке, чем мастера У-шу. Он пытался пнуть своего противника, как мяч. И никак не мог попасть по нему.
   Китаец передвигался в низкой стойке, ни секунды не оставаясь на месте. Казалось, у него вообще не было суставов - так медленно и плавно перемещались все части его тела - все двигалось одновременно, перетекало, как аморфная масса, лишь создающая видимость телесной оболочки.
   Демид подлетел вверх тормашками и неуклюже шлепнулся на спину. Лека успела заметить, как старик крутанулся волчком, упираясь кулаками в землю, и подсек лодыжки Демида ногой сзади. "Нет, все же это - "Багуа-чжан", решила Лека. - Все признаки. Стойка - ниже не бывает. Прямо по земле ползает. На Демида и не смотрит - глазки закатил, будто двести грамм принял. И постановка рук типичная. "Дань хуан чжань" - так, кажется, это называется? Любимый стиль Демида. Только тут Дема выглядит дилетантом. Старик сильнее. Он, наверное, глава какой-нибудь школы. Пожалуй, я поставлю на старикашку. Два к одному".
   Дик медленно поднялся, отряхивая землю со спины. Физиономия его была обалделой и перепуганной. Выглядел он как пятиклассник-отличник, которому неожиданно влепили кол и вывели за ухо из класса. Лека усмехнулась и покачала головой. Она знала, что представление только начинается.
   Демид завизжал, заухал, запрыгал вокруг соперника, согнувшись, как шимпанзе. Он размахивал руками, кидал в противника снегом, скалился и скакал на четвереньках. "Школа пьяной обезьяны" - назовем это безобразие так. - Лека выполняла роли спортивного комментатора и зрителя в одном лице. - Или, лучше, "Школа Демы Коробова, изображающего пьяную обезьяну в тщетной надежде обескуражить некоего китайца, непревзойденного мастера внутреннего стиля".
   Дик продолжал бесноваться. Неожиданно он перелетел через своего соперника и оказался у него за спиной.
   Резкий толчок двумя руками - и китаец полетел носом в землю.
   "Один-один. Неплохо, Демид. Озадачь его. Он таких мудаков, как ты, еще не видал".
   Демид с быстротой белки вскарабкался на дерево и прыгнул сверху на поверженного соперника. Тот молниеносно увернулся. Дема шлепнулся в грязь, "как мешок с... Ну, будем считать, с навозом. Что ж ты делаешь, паразит? Это уже не У-шу, это цирк какой-то!" И получил удар в лицо - быстрый, неотразимый. Вернее, почти получил. Потому что Демид успел. Это было невероятно - все равно что схватить на лету пулю. Кулак противника врезался в открытую ладонь Демида, как в стальную пластину. В ту же секунду ладони Демида прилипли к руке китайца, Демид вскочил, нога его прочертила в воздухе черную дугу и уперлась в ухо желтого человечка. Китаец застыл в неустойчивом положении, распятый и растянутый руками и ногами Демида. Лека знала: малейшее движение, и шейные позвонки Деминого противника хрустнут и разлетятся.
   "Поймал. Ты поймал его, Демид!"
   Голова китайца все больше отклонялась к его плечу, занимая совсем уж неестественное положение. "Дем, ты что, с ума сошел? Ты же убьешь его!" Лека похолодела. На секунду ей показалось, что она слышит треск ломающейся шеи. Кто знает, что за поединок она сейчас наблюдала? Почему она решила, что все китайцы - обязательно друзья и союзники Демида? Может быть, этот был помощником Врага? Или даже самим Врагом в китайском обличье?
   Демид медленно опустил ногу, отошел на пять шагов и с шипящим звуком принял боевую стойку. Китаец стоял на месте и массировал шею. Потом тоже зашипел, подобно гусю, расставил ноги и вытянул руки перед собой, скрючив пальцы, как птичьи лапы. Поединок возобновился. Они кружили друг против друга, выполняя древний ритуальный танец. Китаец все так же походил на змею - но уже не медлительную, едва очнувшуюся от спячки, а на встревоженную, стремящуюся любой ценой выжить, оборониться от ястреба. Выпады его стали резкими, стремительными, почти незаметными глазу. Демид двигался по кругу, и, казалось, не обращал особого внимания на противника, будучи больше занят правильным соблюдением своего комплекса.
   Лека вдруг осознала, что не спустится на лужайку. Она была лишней там, где два человека разговаривали на древнем языке жестов. Лека ощутила укол ревности - желтый пришелец вытеснил ее из сердца Демида безо всяких усилий, занял то место, которое по праву предназначалось ему. Она поняла, что может потерять Демида навсегда. И ничего не может сделать с этим - потому что не она и даже не Демид расставлял фишки в этой игре. Игре без названия и без правил.
   * * *
   - Благодарю вас, шифу Ван, - поклонился Демид. - Вы преподали мне хороший урок. Школа ваша восхитительна, мне никогда не приходилось встречаться с такой. Умение ваше достойно изумления и высшей похвалы. Надеюсь, вы можете научить еще многому своего смиренного ученика, если, конечно, удостоите меня чести называться вашим учеником...
   - Мне нечему учить вас, господин Коробов. - Ван и Демид разговаривали на китайском языке, и это прозвучало как "Кхоробоф сеньшэн". - Конечно, техника ваша не так отточена, как требуют того каноны истинного мастерства, вы смешиваете приемы из разных школ и течений и придаете слишком большое значение внешней эффектности, уделяя малое внутренней силе. Однако гармония ваша соизмерена и изумительна. Потому что питается она не только вашей собственной внутренней "Ци", но и некоей жизненной пневмой, привносимой извне. Вернее, не извне, но все же вырабатываемой не вами и от вас не зависящей.
   - Что вы имеете в виду, шифу Ван? - Демид знал китайский достаточно хорошо. Вернее, он знал его так же, как Лю Дэань. Потому что частица китайского Защитника Лю, поселившаяся в нем с тех времен, когда он вышел из комы, воспринимала этот язык совершенно естественным образом - безо всякого перевода. Правда, не любой современный китаец, говорящий на "Байхуа" самом распространенном китайском диалекте, понял бы их. Потому что Лю говорил на южнокитайском, да еще и довольно архаичном языке - все же несколько веков отделяло его от нынешнего дня. - Извне, но все же не извне?.. Боюсь, я не понял.
   - Все очень просто, Кхоробоф сеньшэн. Я имею в виду Духа, который расположился в вашей исходной полости Цзы Цяо, вот здесь. - Китаец деликатно дотронулся пальцем до точки между Деминых бровей, и Демид почувствовал толчок изнутри головы - что-то отозвалось на приветствие Вана. - Вы никогда не изучали углубленно даосскую йогу, господин Коробов. Вы не делаете ни малейших усилий по распределению своей жизненной "ци" по каналам тела и по небесным кругам - большому и малому. Вы даже не знаете, как делать это. Тем не менее жизненная ваша пневма движется в строгом соответствии с высшими законами Дао, так, как если бы вы были земным блаженным и достигли бессмертия на земле. Ваше дыхание бессмертно, ваша киноварная пилюля изготовлена и не знает себе равных, быстрый и медленный огни находятся в состоянии изумительного равновесия, ваше Колесо Закона самовращается, и вряд ли есть человеческая сила, способная нарушить это движение. Для человека, не объявшего Истину, все это осталось бы сокрытым. Но для меня - нет. Потому что я - Ван Вэй. Хранитель Школы "Тай Ди Сянь Мэнь". Вам это о чем-нибудь говорит?
   - Нет. Ни о чем.
   - Это означает: "Врата Великого Земного Бессмертного".
   - Да-да. Очень интересное название.
   - Господин... Мне кажется, мы теряем время!
   - "Когда яркая луна с юго-запада освещает дорогу, бессмертие растягивает свою бесконечную тропу". Так, кажется, говорится в великом трактате Цуй Сюнь Пянь? - произнес Демид. Губы его растянулись в лукавой усмешке, но глаза оставались холодными. - Куда спешить мне, если я, по твоим словам, бессмертен? - Фигура Демида, казалось, стала выше, бросив на маленького Хранителя мрачную тень. Ледяной ветер налетел на поляну, срывая последние бурые листья с деревьев и швыряя их в лица.
   - Времени осталось мало, Тай Ди Сянь, - пробормотал человечек. - Враг силен и коварен, как никогда. Ты даже не сможешь распознать его в толпе. Я нашел тебя, пройдя полмира. И я должен помочь тебе убить Ди Жэня - для этого я рожден.
   - "Пусть мысли приходят и уходят. Наблюдайте за ними, не привязываясь и не цепляясь к ним. Это правильный путь. Все привязанности ведут к смерти..." Не так ли, Ван Вэй? Это слова одного из твоих предшественников. Хранителя Вана Дунгуна. Он ведь ушел от воина Лю?! Он так и не объяснил ему своих загадок и оставил беззащитным перед Врагом? Лю Дэань показался ему слишком несовершенным... Ты точно так же боишься человеческих привязанностей? Если да, то нам с тобой - не по пути. Может быть, я и бессмертный. Но я прежде всего - человек! Я знаю, что такое любовь, и дружба, и предательство. Я никогда не смотрел на людей как на жалких букашек только из-за того, что являю собой идеальное орудие уничтожения. Из-за того, что могу убить любого, за какие бы он бетонные панцири ни прятался. Если ты хочешь быть мне другом, оставайся - я буду рад этому. Если ты пришел учить меня, как лучше убивать людей, - уходи. И никогда, слышишь, никогда не называй меня Тай Ди Сянем! Мое имя - Демид. Не думаю, что это звучит хуже.
   - Да, Демид, - сказал Ван. Он поднял глаза. И улыбнулся.
   Глава 14
   Наконец-то Лека получила возможность рассмотреть китайца вблизи. Не таким уж и стариком он оказался. Впрочем, она затруднилась бы назвать его возраст. Его скуластое, типично монголоидное лицо было гладким и чистым, как у молодого человека, движения - легкими и естественными, несмотря на некоторую сутулость фигуры. Но глаза... Им было лет сто - этим коричневым бездонным провалам под кустистыми седыми бровями. Невозможно было поймать взгляд Вана. Ван смотрел сквозь собеседника, и было непонятно, разговаривает он с тобой или витает мыслью где-то в заоблачной дали, где, как известно, проживают даосские небесные достопочтенные.
   Ван говорил по-русски, хотя и не очень-то ровно. Мысли свои выражал настолько туманно, что мудреные рассуждения Демида казались в сравнении с ними детской азбукой. Тем не менее Лека, измученная любопытством, приставала к китайцу, пытаясь выведать, кто он такой и откуда взялся. Ван при каждом ее вопросе моргал и минуту сосредоточивался, вежливо отвлекаясь от своих заоблачных блужданий и спускаясь на бренную землю. Он сидел на полу, скрестив ноги, и пытался медитировать - вот уже второй час. И все это время Лека не давала ему покоя.
   - Ван, так ты прямо из самого Китая приехал?
   - Где?
   - Из самого Китая приехал, говорю?
   - Из Китай? Нет, не из оттуда. Давно... Приехаль из Британии. Ландон. Там жиль.
   - Из Англии? Так ты что, англичанин?
   - Нет, я - хань. Китаец. Ландон жиль. Давно-давно.
   - Ты в Лондоне живешь?
   - Йес. Уо гао кхэ-янь гун-цзо.
   - Ван, ты перепутал! - Лека невольно перешла на ор. Ей постоянно казалось, что она разговаривает с глухим. - Это Демид знает китайский! Я не знаю! Совсем! Слышишь?! Я же тебе сто раз говорила! Что ты сказал, переведи!
   - Не надо громко вопить. - Китаец мило улыбнулся. - Я сказиль, что я научный работ. Работник. Science. Я - магистр. Ландонский университи.
   - Вот как... Научный работник. Как и Дема. Он - крыс режет. А ты чем занимаешься?
   - History. Преподавать. Лингвистика. Анализ. Очень языков знаю много. Хобби. Хинди, спаниш, немеськи, португиз, руски. Хорошо говорю!
   - Ты думаешь? - Лека усмехнулась. - Может, мы на английский перейдем? Я немножко умею...
   - Нет. Мне нужен разговорный прэктис. Я ошен быстро учусь.
   - Тогда учись. Хватит на коленках сидеть! Пойдем погуляем. Я тебе такую классную экскурсию проведу - закачаешься! А можно куда-нибудь в кафешку завалиться. Что это такое - в Россию приехал, да так ее и не повидаешь?
   - Мне нелься выходить, - отказался Ван. - Слуги Ди Жэня узнают, что я там, и будут хотеть меня убивать. К тому же "кафешька" - это не Россия. Я был в России. В Хаба-лофусыкэ.
   - Где-где?
   - По-руски Хабаровска. Но мы звали его Хаба-лофусыкэ. Мы валили лес, кушали один раз в ден и мечтали вьернуться домой. Это называлось советско-китайски дружба. Я был историк, но плохо изучал Мао. Я болше интерест древни история. Я плохо стремился к гунчаньч-жуи. И меня послали перевоспитыватся. В Сибирь. На лесоповал. Там со мной были такие, как я, люди - слишком умные для светлого будущего. Но когда я вернулся в Китай, там уже был гунчаньчжуи.
   - Что?
   - Гунчаньчжуи. Коммунизм. Культурная революсия. И таким, как я, там было только одно место - копат траншеи. Или умирать. Или стать хунвэйбин. Но я не хотель делать революсий. У каждого есть свой Дао. Путь. И этот Дао быт не мой. И я решил, что мне хватит. Мне было трудно уйти. Страшно держат за хвост тигра, но еще страшнее отпустит его. Я хотель остаттся в Китай, научится жит так. Но меня снова хватили хунвэйбины. Они сели меня в тюрму. В третий раз. Я мог сидет многие дни и питатся мало, но это только делало пользу. Но они не давали мне укрепять дух. Они разрушали Дао. Я должен быт читать Мао. Мао, Мао, Мао - от сна до сна! И я понял, что становлюсь от этого... Ну, как это сказат? Полный идиот! И тогда я ушел.
   - Ты сбежал? Из тюрьмы? Это было так просто?
   - Нет. Для низкого человека это нельзя. Но я уже познал Истину. Я мог сломать стену тремя ударами "туй". И я сломал. Они стреляли, хотели взять. Трое, потом шесть. Но я решил уйти. Убил их. И три собак. А потом я ушел и спрятал.
   - Убил... - Китаец выглядел так безобидно. Но Лека верила - он мог убить. - Где же ты скрылся? По-моему, там одни маоисты правоверные. Не выдали тебя?
   - Всякий хань есть... - Глазки Вана прищурились, и впервые в них появилось что-то, что отдаленно можно было назвать человеческим чувством. Жэнь до - ди шао* [Земли мало - людей много (кит.)]. А люди - много хороших. Я ушел в юг. А потом - в Сянган. Хонконг по-руски. А потом ездил во всем мире. Я искал.
   - Ван Вэй - это ты в Англии стал так называться? Это псевдоним? "One way" - "один путь". А "путь" - это "Дао". Я правильно перевела?
   - Нет. Я всегда был Ван Вэй. "Вэй" - это очен высокая гора. Горы дают ясность ума. А "Ван" - это мой син, фамилия. Ван - это самый множественный фамилия в Китае. "Ван" - это князь. Но мой син пишется другим ероглифой. Это значит "Широкая вода". Как океан. Нельзя увидеть, нельзя обьять. Нельзя понять, можно только просветлеть....
   - Ну, нашел?
   - Где?
   - Нашел то, что искал? - Леке надоело ходить вокруг да около. - Тай Ди Сяня своего нашел?
   - Какой Сянь? - Расширенные зрачки Вана вдруг сжались в иголочные отверстия, и ее едва не отбросило от этого кинжального взгляда. - Сянь - на небе!
   - Земной Сянь! Не тот, который в облаках кайф ловит, а наш, обычный Великий Земной Бессмертный. Вот какой! Который сидит у Демы в башке и не дает жить ему спокойно! Ну что ты на меня так смотришь? Я все знаю прекрасно. Ты - Хранитель! Демид - Защитник! Я - Ученик. Тупой как сибирский валенок! Ираклий - Ди Жэнь, Враг. Все четверо собрались! Может, "пульку" распишем по такому случаю? На четверых?
   - Бу чжидао* [Не понимаю (кит.)]. - буркнул Ван. И заткнулся.
   "Пятерка" нырнула в мрачный переулок и затормозила около джипа новенького, хотя и изрядно заляпанного грязью. Дверь джипа открылась, оттуда вышел человек и, оглянувшись, нырнул в "Жигули".
   - Здорово. - Демид пожал Кроту руку. - Значит, так, Степаныч, слушай. Своих соберешь в Волчьем Логу, на машинах. Вроде как сходка. Прикажи, чтоб пушки не брали. Они все равно притащат, я знаю. Но чем меньше, тем лучше. Чтоб крови поменьше. Завтра, с шести вечера.
   - Лады. Мочить кого?
   - Нет. Я хочу по мирной все устроить. Мне только ОН нужен. Пойми, все на нем завязано. А он туда придет. Он клюнет.
   - Значит, мы - приманка? - Крот недобро усмехнулся во мраке, блеснув золотыми коронками.
   - Значит, так. Дело добровольное. Хочешь - играй по-своему.
   - Сделаю... - Крот с кряхтением начал вытаскивать свое мощное тело из "жигуля".
   - Крот, подожди! - Демид не знал, что руководило им в эту минуту, но он почувствовал, что в душе его появилась ничтожная капля сочувствия к этому уголовнику. В конце концов, нельзя предавать своих союзников. - Крот, сам не приезжай туда. Найди какой-нибудь повод и не приезжай. Убьют!
   - Увидим.
   * * *
   - Алло, это Игорь? - Демид звонил из телефона-автомата. - Привет. Да, завтра. В шесть. Где договорились. Да мне не важно, сколько человек. Главное, чтоб ОН был. Ты уж постарайся. Да. Да. Сам волнуюсь, можешь представить? А куда деваться?
   * * *
   - Владик, завтра, - сказал Игорь. - В Волчьем Логу. Ты знаешь, где это?
   - Да. Это на Западном шоссе. Мрачное местечко. Во сколько?
   - В шесть.
   - Ясно... Ладно, Ираклия извещу.
   - Думаешь, сам поедет?
   - Железно! Если он туда армию больше чем из пятидесяти человек потащит, то и сам должен быть - контролировать своих баранов. Они же без него не могут - как без наркоты.
   - Владик, мне жутко. Получится ли?
   - Что получится?
   - Ираклия раздавить.
   - Конечно получится! - уверенно подтвердил Владик. - Только знаешь, ничего твой Демид этим не добьется.
   - Почему?
   - Одним козлом больше, другим козлом меньше... Козлиный мир от этого не переменится. Иногда, ей-богу, хочется всех людей поубивать.
   - Злой ты, Владик!
   - Злой.
   * * *
   - Завтра, - шепнул Ираклий, наклонившись к своей собаке. - Завтра, Арат, завтра...
   Рыжий пес лизнул его руку и преданно поглядел в глаза.
   - Ну, давай выкладывай свой коварный план, - выпалила Лека.
   - Все шутишь? - Демид глянул недовольно. - Посмотрю я, как ты завтра шутить будешь.
   Их было трое в комнате - Демид, Лека и Игорь. Китайца не было - Дема старательно прятал его от чужого взгляда. Демид нервничал, хотя старался не выдавать этого. Леку тоже бил колотун. "Завтра, завтра..." Она вспомнила, как они сражались с Табунщиком, и руки ее стали мокрыми. "Так-то вот... Сегодня сидим, разговариваем. А завтра, может, и в живых нас не будет. Есть ведь предел везучести. Табунщик хоть один был. А у этого - целая орда! Блин, жить-то как хочется..."
   - Нас - трое, - начал Демид. - Мы составим три вершины магического треугольника. Игорь, ты знаешь, что это такое?
   - Ага. - Кажется, из всех троих он был самым спокойным. Он свято, младенчески верил в могущество Демида и полностью полагался на него. Равнобедренный треугольник, а в середине глаз. Это Знак Сатаны.
   - Правильно. И на месте этого глаза должен оказаться Ираклий.
   - А когда глазок моргнет, мы его и выколем, - встряла Лека.
   - Заткнись!!! - рявкнул Демид. Он вскочил, и Лека отпрянула в сторону, думая, что он съездит ей по физиономии.
   Демид минуту шагал по комнате, сцепив руки за спиной и справляясь с раздражением, которое лезло из него, как вскипевшее молоко. Потом сел, стараясь не глядеть на Леку.
   - Повторяю, Гоша. Твоя задача - стоять в полутора метрах от Ирокеза. У него за спиной. Куда бы он ни шел, что бы ни делал - следуй за ним. Как привязанный. Там будут происходить мерзкие вещи... да что там говорить, ты уже не маленький. Но ты должен выстоять. Поставь своего друга Владика сзади себя - если он парень здоровый, пусть обороняет твой тыл. А мы с этой... он угрюмо зыркнул на Леку, - с этой гадюкой будем пробиваться к тебе. Народу там будет до черта. Надеюсь, стрелять сильно не осмелятся. Будет давка, в давке обычно не стреляют. Смотри только, чтоб тебе ребра не переломали. Когда мы сумеем подойти к Ираклию достаточно близко, чтобы образовался равнобедренный треугольник, он будет пойман. Три наших кольца образуют преграду, усиленную вербальной формулой. Ну, проще говоря, заклинанием. А дальше мы уже будем действовать сами.
   - Как?
   - Это уже технические детали, - уклонился Демид.
   - Демид, скажи мне. - Игорь был очень серьезен. - Я должен знать. Вдруг я не выдержу этого? Ты должен быть уверен во мне.
   - Ладно. Слушай. Вот эта язва, - он кивнул на Леку, - кидает серебряную цепочку. Надеюсь, она не промахнется. Я выхватываю серебряный меч и отрубаю Ирокезу голову. А потом беру осиновый кол и протыкаю его сердце.
   - Но ведь... - Игорь побледнел как смерть, казалось, он с трудом преодолевает тошноту. - Я не думал, что его надо будет убивать. И так... Он что, вампир?!
   - Я не знаю, существуют ли вампиры. Лично не встречал. И можешь мне поверить, что девяносто девять целых девятьсот девяносто девять тысячных процента из тех людей, которые за историю христианства были проткнуты в могилах осиновыми колами, не были ни вампирами, ни колдунами. Это просто человеческие суеверия. Но этот заслуживает и смерти, и осинового кола. Такова воля Божья.
   - Хорошо. - Игорь опустил голову. - Пусть исполнится воля Господа.
   * * *
   - Демид, - спросила Лека, когда они остались одни, - что ты говорил про заклинание? Ты что, узнал Имя Духа и надеешься его убить?
   - Нет. Увы, нет. Имени я не знаю, и поэтому, если повезет, уничтожу только теперешнюю его телесную оболочку. То есть Ирокеза.
   - Какой смысл?