Плеханов Андрей Вячеславович. Мятежник (Бессмертный - 2)

   - Смысл? Наверное, в том и есть смысл жизни Защитника - расправляться с телесными оболочками Абаси, не давать ему слишком долго находиться в одном теле, не давать окрепнуть. Сама видишь - оставили мы в покое Ираклия, и вот результат. Целый город, считай, в его власти. Ждать, пока он всю страну превратит в зомби?
   - И сколько же будет продолжаться такая игра?
   - Сколько угодно. Может быть, десять лет. А может, и все триста. Я же, как выяснилось, временно бессмертен. Пока Абаси не сможет убить меня и Мятежнику не придется переселяться в другое тело. Или пока я не вычислю его Имя и не смогу изгнать его в Мир Тьмы. Правда, тогда появится следующий Абаси и мне придется разбираться уже с ним. Такая вот игра, милая моя...
   - И что же, нет никакого другого выхода?
   - Есть. Принять цианистый калий и безнадежно испортить этим свое тело. Тогда Дух Мятежный перескочит в тебя, и разбирайся с ним сама. А для меня все неприятности будут позади. Одно только удручает - что я уже не смогу напиться по случаю своего освобождения. Собственно говоря, это - главная причина, которая удерживает меня от такого шага.
   - Спасибо, Дема! - тепло сказала Лека. - Ты - настоящий друг.
   Глава 15
   Волчий Лог слыл нехорошим местом. Он и в самом деле был дурным местом - причем дурным настолько, что, знай об этом люди, они обходили бы его стороной за десять верст. Но людей интересовали только деньги, поэтому они расчистили в мрачной болотистой чаще большую поляну, засыпали ее щебнем, заасфальтировали, поставили пару дощатых шалашиков, столы и бетонный параллелепипед с названием "Шашлыки". И все потому, что десять веков спустя после жертвенного заклания Виры в ста метрах от Волчьего Лога прошло Западное шоссе, по которому день и ночь машины мчались в Москву. Все было рассчитано правильно - когда человек, держащий левую руку на руле, а правую - на колене своей подружки, только начинал ощущать неясную тревогу где-то под ложечкой, еще не оформившуюся в чувство голода, он видел на дороге щит, гласящий: "ГОРЯЧИЕ ШАШЛЫКИ. 100 м", и понимал, куда ему нужно свернуть.
   Вира была тринадцатилетней девочкой. Маленькой, но уже красивой. Длинные волосы ее были как черный шелк, большие карие глаза блестели от слез, и это делало ее еще прекраснее. Человек по имени Рясте поставил ее на колени и снял с глаз повязку. Она увидела небольшую наковальню, тигель, молотки из настоящего железа. Она в первый раз видела такое - жители в их лесных краях не умели сами обрабатывать металл. Ножи, топоры и прочую бронзовую утварь привозили высокие люди с низовьев Большой Реки и обменивали на мед, шкуры, глиняную посуду. Рясте умел делать ножи сам, а потому слыл колдуном. Мирные жители деревни боялись его.
   Мать продала ее. В семье, кроме Виры, было одиннадцать ртов, а еда вся кончилась. С тех пор как зимой погиб Эрвяпаи, отец Виры, становилось все голоднее. Запас зерна истощился, а до нового урожая было еще долго. Ей просто не повезло. Она первая подвернулась под руку матери, когда пришел Рясте и сказал, что хочет купить девочку. К тому же она была не такой тощей, как остальные, - она часто бегала по лесу и знала, какие корешки можно есть ранней весной. Это понравилось Рясте. Рясте был добр - он дал за девочку хорошую цену. Он даже снял с девочки одежду и отдал матери достанется младшим детям. Потом запихнул голую плачущую Виру в кожаный мешок, от которого пахло зверем, закинул за плечо и пошел. Он был очень силен - этот огромный человек. Недаром его звали Рясте - "Волк".
   - Рясте, что ты хочешь делать?
   Рясте снял с себя всю одежду, и Вира с облегчением подумала, что, может быть, он просто собирается спать с ней. Она еще ни разу не спала с мужчиной, хотя лоно ее уже начало покрываться темными волосами, а грудь округлилась и иногда болела. Она не раз видела, как взрослые делают это. Она легла на спину и раздвинула ноги.
   - Тебя еще не испортили? - спросил Рясте.
   - Нет.
   - Посмотрим... - Рясте опустился на колени и засунул палец между ног Виры так, что она вскрикнула. - Да, похоже. Это хорошо.
   - Рясте, тебе нужна женщина? Я могу быть хорошей хозяйкой.
   Рясте накинул на себя огромную волчью шкуру. Вира знала - эта была шкура Отца Волков, огромного седого зверя, который загрыз не одного человека в их селении и считался духом-оборотнем. Рясте убил его прошлым летом. По слухам, он впитал всю силу Отца Волков и имел власть над лесными созданиями.
   - Сейчас я сделаю нож, - сказал он. - Я выкую хороший бронзовый нож. А потом мне надо закалить его. Да.
   Вира снова заплакала. Она знала, что могут означать эти слова. Но она не могла убежать, потому что Рясте привязал ее к дереву. Она не могла помолиться Богу, потому что племя Мором, к которому она принадлежала, еще не знало Бога. Они поклонялись духам деревьев в священных рощах, но здесь не было ни одной березы, с духом которых - смешливой белой девушкой дружила Вира. Кругом росли только мрачные ели и осины - с корнями, подточенными хлюпающим и вздыхающим болотом. Поэтому Вира могла лишь плакать и дрожать от страха и холода.
   - Я хочу стать волком, - говорил Рясте. - В прошлый раз у меня почти получилось, но та девчонка оказалась испорченной. А теперь должно получиться. Эти ножи, - он поднял вверх два кинжала, дымящихся и покрытых окалиной, - станут моими клыками. У меня нет врага. Нет здесь человека, который посмел бы встать на моем пути. Но я знаю, что враг мой придет сюда через тысячи лун. Он придет в надежде совершить свое дело. И пусть это проклятое место накажет его! Пусть!!!
   Он встал сзади девушки и рывком поднял на ноги. Затем наклонил ее над уродливым глиняным сосудом, схватив за волосы так, что голова запрокинулась.
   - Баар сузи, Баар элати, вейс абазиит, - прошептал он.
   Вира захрипела и забилась в его руках, когда он перерезал ей горло раскаленным ножом. Кровь шипела, крутилась шариками на почерневшем металле и стекала в чашу. Колдун внимательно следил, чтобы ни одна драгоценная капля не упала на землю. Когда агония закончилась, он взял труп за ноги и перевернул над сосудом, как забитую свинью. Он хотел всю кровь.
   Он почувствовал, как голоден. Он не ел уже две недели, готовясь к инициации. Он схватил жбан и начал жадно пить красную дымящуюся жидкость. Руки его дрожали, кровь выплескивалась на его грудь, смывая черные знаки, начертанные дегтем. Он размазал кровь по телу, вычерпывая последние слизистые сгустки из чаши. Кожа его чесалась все сильнее. Колдун, извиваясь от нестерпимого зуда, сбросил волчью шкуру в костер, и удушливый черный дым заполнил воздух. Рясте закашлялся. Он почти уже потерял рассудок, но одна мысль еще оставалась в его голове: "Должен... Да... Успеть..." Оборотень наклонился над распростертым телом девочки и схватил ее за волосы. Голова ее отделилась от туловища, глаза моргнули и пронзительно уставились на колдуна.
   - Хщрйй... Брррг... Врррийй! - Колдун пытался что-то сказать, но уже не мог. Потому что челюсти его вытянулись, зубы выросли и заострились, не убираясь в зловонной пасти, уши сместились вверх и стали остроконечными. На спине оборотня кожа лопалась клочьями и мех, серый грязный мех, полз вдоль позвоночника, как взбесившийся лишайник. Пальцы превратились в когтистые лапы. Голова Виры упала и покатилась по земле, щелкая челюстями. Волк припал мордой к земле и завыл - яростно и безутешно...
   * * *
   Теперь уже никто не помнил, почему это место называлось Волчьим Логом. Никому не было дела, откуда взялось это название, идущее со времен древних финнов и повторенное предками вятичей, появившихся здесь вскоре после жертвенного заклания Виры. Когда бульдозер, разравнивавший кучи щебня, проехал над местом, где лежали кости убитой девочки, он содрогнулся всем своим металлическим телом и заглох. Из двигателя его клубами повалил дым, а водитель вывалился из кабины, держась за живот, кашляя и отчаянно матерясь. Кости девочки, сложенные в форме зловещего знака "Пийан", сдвинулись от толчка, и сила древнего проклятия уменьшилась. Но не исчезла вовсе.
   Проклятие древнего оборотня было погребено под полуметровым слоем гравия и асфальта. Нынешние люди ведать о нем не ведали. А узнали бы только посмеялись. Поэтому когда какой-нибудь подвыпивший весельчак, неосторожно вставший над полуистлевшими костями в восточном углу площадки, падал на землю в корчах, изрыгая непонятные слова, и его начинало рвать кровью, это приписывалось неумеренному количеству отвратительного спирта-ректификата, подкрашенного чаем и выдаваемого здесь за коньяк. "Скорая помощь" увозила его с диагнозом "острое алкогольное отравление", и через неделю пострадавший приходил в себя. А слава дурного места? Что ж, это не повод, чтобы сворачивать дело, приносящее хороший доход.
   * * *
   - Тэрик, ты не знаешь, какого хрена мы здесь торчим?
   - Черт знает... Крот приказал, ничего не объяснил. В шесть быть, оружия не брать. Я бы лично сюда не поехал. Поганое место. Мишка здесь месяц назад отравился - три дня кровью блевал.
   - Ага. Я слышал. Да у них всю дорогу так - то один с копыт слетит, то другой. Травят людей дерьмом почем зря. Разобраться бы с этими шашлычниками - вконец оборзели! Говорят, у них "крыша" хорошая...
   - Да какая "крыша"? Все тот же Крот. Его земля.
   - Кроту тоже на яйца можно наступить. Вон забегаловку его пожгли ничего, проглотил.
   - Это ты зря. Крот ничего так не оставляет. Молчит, молчит, а потом всех собак спустит - мало не покажется.
   - Это ведь мы с тобой - собаки, Тэрик. Нам с тобой бошки подставлять. Если твой кумпол продырявят, кто по тебе плакать будет?
   - Да ладно, Монах, чё ты дрейфишь-то? В первый раз, что ли? Вон смотри, какая кодла привалила. Все наши, наверное, причалили. Это кто там на "мерсе" выруливает?
   - Этот? - Монах близоруко прищурился. - Кажись, Кока! Ну точно, он! Рулила хренов! Тачку воткнуть как следует не может! Поддатый, что ли, как всегда?
   Половина площадки была уже забита машинами - иномарками всех мастей. Они стояли как попало, перегораживая выезд друг другу. У фартовых людей не было принято парковать машину по правилам - экономить место и притираться к соседу, рискуя ободрать себе крыло. Автомобили влетали на площадку на бешеной скорости и с визгом тормозили на последнем сантиметре. Дверцы их распахивались, обдавая морозный воздух клубами крикливой музыки, оттуда вылезали парни квадратного сложения и долго хлопали друг друга по кожаным плечам, гогоча и отпуская соленые шуточки. Шли погреться к костру. Никто не знал, зачем Крот пригнал их сюда.
   - Ого, вот это сходняк! Не, я спускаю кипятком, в натуре! Каблук, здорово! А ваши что, тоже здесь?
   - Ага. - Каблук, обжигаясь, жевал полусырой-полуобугленный шашлык. Крот с Бачей какую-то задумку поимели. Вся бригада Бачи сюда привалила.
   Избач, или, как его запросто величали, Бача, был паханом более мелкого масштаба, чем Крот. Но Крот имел с ним дело чаще, чем с другими. Насколько было известно, Избач был одним из немногих людей, которому Кротов доверял. Вот и сейчас он пригласил его команду на подмогу. Непонятно только зачем. Шашлык жрать? В "козла" резаться?
   - Знаешь, что я думаю. - Парень перешел на полушепот. - Ардов пора мочить. Вот в чем дело! Я не знаю, чего Крот с Бачей раньше тянули? Мы ж их за три дня перещелкаем, фраеров сучьих. Только свистни!
   - Увидим... Гляди, сам Крот едет! "Джип-чероки", хорошо известный в городе, остановился у самого края площадки, развернулся и вырубил фары. "С Избачом приехал!" - тут же поползли слухи. Однако паханы не спешили вылезать из машины и объяснять текущую задачу своим бойцам. Они тихо беседовали в машине и чего-то ждали.
   Нельзя сказать, чтобы это было не по правилам. Авторитеты вовсе не обязаны были отчитываться в своих действиях всякой мелкой сошке - они отдавали им часть навара, брали на себя грев, разборки с ментами и прочие административно-хозяйственные дела, и этого было достаточно. Но народ, собравшийся на поляне, мерз, скучал по бабенкам, нервничал из-за отложенных дел, а главное, пребывал в затянувшейся неосведомленности, а потому роптал вполголоса. К тому же многие ощущали все нарастающую тревогу - казалось, что-то мрачное, ужасное, чуждое всему человеческому приближается к Волчьему Логу, заставляя вздрагивать землю при каждом своем шаге, заслоняя звезды вполнеба своим призрачным сгорбленным силуэтом.
   * * *
   - СТОЯТЬ ВСЕМ НА МЕСТЕ ОТОЙТИ ОТ МАШИН РУКИ ЗА ГОЛОВУ!!! - монотонный безжизненный голос, тысячекратно усиленный мегафонами, проревел, ударил палкой по барабанным перепонкам. - НЕ ДВИГАТЬСЯ НЕ ПРИМЕНЯТЬ ОРУЖИЕ РУКИ ЗА ГОЛОВУ ПОВТОРЯЮ НЕ ДВИГАТЬСЯ НЕ ПРИМЕНЯТЬ ОРУЖИЕ... - Звук грохотал со всех сторон, казалось, деревья гнутся под его шквальным натиском. И со всех сторон площадки вспыхнули прожекторы, ослепив людей, обнажив их во всей незащищенности.
   Оцепенение, страх - все это не заняло и нескольких секунд. Площадка пришла в движение, забурлила темными телами, взвыла сиренами автомобилей, направила свет своих, пусть слабых, фар в сияющую галогеном ночь. Парни бросились на землю, покатились по снегу, ища прикрытия за металлическими стенами своих верных машин. Пули завжикали по асфальту, впились в дверцы автомобилей, оставляя аккуратные дымящиеся отверстия.
   - Пушки, пушки тяни! - пролетело над головами. - Менты, козлы паскудные! Наханучились! Индус, ты куда калган выставил? Спрячь бошку-то, лягаши сегодня пухлые, враз отстрелят. Дрон, ты тоже пушку заначил? По прожекторам стреляй. Да! Зенки им отстрелим - хрен они нас достанут!
   Как ни странно, открытое появление врага только разрядило обстановку. Большинство из этих стриженых парней не раз имели дело с фараонами - для них это было привычнее, чем сидеть в темноте и ждать неизвестно кого. Случись такое несколько месяцев назад, никто и не подумал бы сопротивляться. Подумаешь - очередной ментовский рейд! У ментов своя работа, их тоже понять можно. Послушно бы встали лицом к машинам, подняв руки за голову. Втихаря выкинули бы пару ножей в сугроб: ношение оружия дело подсудное. Дали бы себя обшарить, лениво переругиваясь с фараонами. Получили бы дубинкой по спине - для порядку. Сдали бы документы, гурьбой влезли бы в милицейский автобус, обмениваясь беззлобными матюками. А на следующий день вышли бы из отделения по причине общего отсутствия криминальных улик - кто-то с фингалом под глазом, а кто-то и без малейшего урона. Не возбухать лишнего - и все будет в ажуре! Это и дураку понятно.
   Но теперь ситуация изменилась. Менты совсем оборзели и перестали признавать какие-либо правила. Они хватали братву по поводу и без повода, били их в месиво, пока те не начинали мочиться кровью, шили им безумные срока - "был бы человек, а статья найдется". Арды вытеснили "лампасников" с насиженных мест и посадили на сухпаек. Теперь уже нельзя было без опаски наехать на самого задрипанного лавочника - через полчаса его лабаз бывал оцеплен мрачными солдатами в черном, а незадачливых рэкетиров тащили в ИВС. Настоящая война - и окончательно она была объявлена, когда разгромили и сожгли любимое кафе Крота. Уголовники перешли на "нелегалку". Все труды Крота и прочих авторитетов по налаживанию мирной жизни пошли прахом.
   Прожектор полыхнул в последний раз и погас. Стекло со звоном осыпалось на землю. Следующий - и еще один - прожектора слепли, погашенные выстрелами. Кольцо сияющего света, окружающее поляну, зачернело разрывами. Минута - и последний фонарь закрыл свой ослепительный глаз. Теперь только фары автомобилей освещали площадку, глядя в лицо невидимому противнику.
   - Что, змеи, заткнулись? Подавили вам чичи? - Торжествовать было рано, но парням очень хотелось верить, что удастся вырваться из удушающего круга.
   Черная лава хлынула со всех сторон. Люди-автоматы в черной форме, с красно-белыми нашивками на рукавах шли шеренга за шеренгой, топот их подкованных башмаков сливался в ритмичный грохот. Их было много, очень много. Как тени выныривали они из-за деревьев и двигались вперед, с дубинками наготове.
   - Мать честная, так это же арды!!! Стрекозлы юные! Тимур и его команда! - Выстрелы прекратились, братва с гоготом повскакивала в полный рост. - Не, ты смотри, буром идут! Ну, пионеры, держись! Ща мы вам понавтыкаем!
   Окруженные повалили из-за прикрытий, засучивая рукава. Кастеты тускло блеснули на пудовых кулаках. Огромный верзила, стриженный наголо, вылетел в центр площадки, срывая на ходу куртку.
   - Кока, вмажь им!
   - Кока, сильно не бей! Десяток положишь - остальные сами свалят!
   - Ща! - Кока блестел золотыми фиксами, наслаждаясь всеобщим вниманием. - Ща, козелки-моргалики, клыки вам поснимаю! Ща ардюшник весь урою! Налью вам, как богатым, писуны ментовские! Вот те "борьба с преступностью"! - Он с размаху ударил в лицо первого подбежавшего солдата, и тот рухнул на землю. - Вот те "мясная"! - Второй ард не успел даже взмахнуть рукой. - Вот те...
   Сразу четыре дубинки опустились на голову Коки и проломили ее, как целлулоидный шарик. Молчаливая, сопящая черная орда пронеслась по телу Коки, размазав его по асфальту. И врубилась в толпу качков. Солдат Армии Добра было больше, но братва превосходила вчерашних подростков по бойцовским качествам неизмеримо. Впрочем, трудно было сказать, кто одержит верх в этой бурлящей массе. Кастеты, дубинки, ножи - ничто не оставалось без дела в хрипящем ненавистью месиве.
   * * *
   - Вот, значит, как, - медленно протянул Избач. - Вот для чего, значит, ты нас позвал, Крот. Хвост ты нам приделал. Ментягу на нас навел... Нехорошо, брат. Нехорошо...
   - Бача, не бухти. - Крот напряженно глядел сквозь лобовое стекло. Кулаки его мучительно чесались от желания вылететь из машины и убить, убить, убить пару-тройку сучонков Ираклия. Он вспомнил бунт на Замаевской зоне - крики, выстрелы, тупые удары, лай собак, хриплое пыхтение и лужи крови. Черной ночной крови. Нет, тогда ему не было так страшно, как сейчас. Жуткий, выворачивающий мозги ужас накатил на него. И он знал только один способ преодолеть его - смешаться с этой толпой и бить, бить, бить...
   - Крот, слышь? - Избач цедил слова сквозь зубы. - Я слыхал, что ты ссучился? Что с легавыми ля-ля ведешь? Что ж ты делаешь, стукач?
   - За слова свои отвечаешь? - Крот резко повернулся к Избачу и почувствовал, как в живот его уперся ствол. Избач выразительно щелкнул предохранителем.
   - Мои слова при мне. А вот ты, с-сукадла фараонская, сейчас за все ответишь. Не дергайся, фигарь. Одно только скажи. Ты ведь вроде как другом мне был! Я хоть раз тебя предал? За что же ты меня так? Ну ладно, своих людей ты подставил, иуда. А моих-то фартовых за что заложил? Своих мало показалось? Выслужиться захотел? Они на пырло за тебя пошли, а теперь порешат их всех на месте.
   - Не крути понты, Бача. - Крот старался говорить спокойно, забыть о пистолете, засевшем в его ребрах. - С ментой я связан не больше тебя. Не в них дело. Ты сам знаешь, кто сейчас над легавыми паханит. Ирокез. Все прибрал к рукам. Я хочу выманить Ирокеза. У меня человек на стороне сидит. Киллер. Как Ирокез здесь засветится - он берет его на мушку. И мочит. Без Ирокеза вся эта орда - так, стадо лапшовое...
   - Уши мне не топчи, а? - усмехнулся Избач. - Где он, Ирокез-то твой? С таким, как ты, стукачом разговаривать - и то в падлу будет! Вылазь из машины!
   - Да ты что, Бача?
   - Вылазь, сказал!!! Тварюга! Не хочу машину гадить твоей сучьей кровью!
   - Ладно, ладно... - Крот медленно отодвинулся, щелкнул ручкой дверцы. Примирительно поднял руки. И обрушил их на круглую лысую голову Избача.
   Он не услышал выстрела. Просто его выкинуло из машины. Он лежал на снегу, хватая ртом воздух. Раскаленный свинец тек по его кишкам, вдох застрял посередине глотки. Крот провел рукой по животу, и пальцы его стали липкими.
   Он попытался встать, опираясь рукой о землю, и упал. Снова попытался выпрямить ноги, ставшие вдруг чужими, и снова ткнулся носом в снег. Поднял голову - из машины, шатаясь, вылез полуоглушенный Избач, пистолет в его руках прыгая, непослушно вилял дулом.
   - Бача, - прохрипел Крот, выплюнув сгусток крови. - Ты, козел, брось пушку...
   Вспышка - последнее, что увидел в своей жизни Крот. Он опрокинулся на спину, и брезгливая гримаса закостенела на его лице. Кровавое пятно медленно поползло по снегу, превращая его в алую губку.
   Глава 16
   - Крота убили, - вздохнул Демид. - Предупреждал же я его: не суйся! Хотя это не имело никакого смысла. Он дерьмово осуществил свою дерьмовую карму. Может быть, в следующей жизни он превратится в настоящего крота, будет рыть землю, жрать червей и отмолит свои грехи у Господа?
   - Тебе не жалко Крота? - спросила Лека.
   - Нет.
   - А мне жалко. Не знаю почему. Он, конечно, гадил тебе много раз. Но все же и помог.
   - Мне детишек жалко. Ардов.
   - Ардов?! - Лека взорвалась. - Да чего их жалеть-то, фашистов этих? Это же нелюди! Зверье!
   - Это люди, Лека! ЛЮДИ! Вспомни, что говорил Ираклий, когда выступал по телевизору: "Моя аудитория - морально неиспорченная часть общества, люди, которые тянутся к Добру". Понимаешь, это действительно были хорошие ребята. Умные и глупые, смешливые и унылые, со своими комплексами и несбывшимися надеждами. Но чистые душой! В этом, наверное, состоял особый смысл для Духа Тьмы - он не любит второй сорт! Он берет самое лучшее. И превращает в полное дерьмо. Вспомни Табунщика - как он уродовал ребятишек. Агей - прицепился к милой, доброй, набожной Янке и превратил ее в ведьму. Это - характерный почерк...
   - И что же с ними будет теперь?
   - Не знаю... Хотелось бы верить, что, когда Ираклий будет устранен, они вернутся к нормальному существованию. Может быть, сейчас они находятся под воздействием гипноза, и, когда источник зомбирующего влияния исчезнет, они снова станут обычными людьми. Хочется верить... Но боюсь, что это не так. Ты сама прекрасно знаешь, что никакое вторжение в человеческую душу не проходит бесследно. Увы, все, что я пока могу сделать, - это постараться вышибить Абаси из тела Ираклия.
   - Убить Ирокеза, проще говоря.
   - Да.
   - Думаешь, получится?
   - Надеюсь.
   Они стояли в ста шагах от площадки, на которой развернулось побоище. Рассмотреть там что-либо было трудно без бинокля, оснащенного прибором ночного видения. Но Демид не нуждался в таком приборе. В темноте он видел лучше, чем днем, когда его раздражал яркий свет солнца.
   Выглядели Лека и Дема весьма экстравагантно. Дик раздобыл откуда-то костюмы полярников - по его утверждению, такие носили в Антарктиде. Меховые штаны и куртки, унты выше колена, огромные лохматые шапки с ушами, завязанными под подбородком. Кроме того, прилагалась шерстяная трикотажная тряпочка, закрывающая лицо до глаз. Романтика романтикой, но когда Лека увидела этот мохнатый прикид, она сразу поняла, что сварится в нем живьем. Дик заставил ее влезть во все это безобразие только после длительной ругани. Правда, теперь, когда они уже больше часа стояли в полной тьме по колено в снегу, боясь пошевелиться, она поняла, что в чем-то он был прав. Во всяком случае, особой жары она не ощущала. Кроме того, им предстояло прорубаться через толпу дерущихся насмерть людей, и Лека понимала, что толстая меховая шкура, усиленная жилетом из пуленепробиваемого пластика, окажется совсем нелишней, если кто-то вздумает угостить ее дубинкой или, хуже того, ножом. Нет, молодец все-таки Дик! Голова у него на месте.
   - Дик! - Лека уже устала переминаться с ноги на ногу в снегу. Скорей бы уж... - Ди-ик! Не пора еще?
   - Подожди. - Демид повернулся к ней. В этой маске с прорезями для глаз и мечом за спиной он выглядел как эскимосский вариант черепашки-ниндзя. Вот выглянет Ираклий на свет Божий, тогда и пойдем.
   - Ты думаешь, он появится?
   - Обязательно! Он здесь, я чувствую его. Качки бьют ардов в хвост и в гриву. И поэтому ему придется выйти на площадку, чтобы взять своих солдат под контроль и прибавить им мощи. Я даже знаю, куда он выйдет. Вон тот угол, где столов нет. Видишь?
   - А почему именно туда?
   - Этот угол - средоточие черной Силы, которая царит уже тысячу лет в Волчьем Логе. Там под асфальтом - кости жертвы.
   - Жертвы?
   - Да. Ребенка, который был убит в угоду местному дьяволу. Труп его был положен определенным образом - так, что потом, когда остались только кости, получился магический знак проклятия. Древние финны - когда-то они жили здесь, пока их не вытеснили славяне. Это были лесные люди. Они были далеки от цивилизации, но они тонко чувствовали душу природы. Общались с духами деревьев, рек, холмов. И колдуны их обладали очень изощренной магией, сила которой не слабеет со временем.
   - Гляди... - Лека схватила Демида за рукав. Высокая фигура возникла из тьмы и заковыляла к заколдованному углу. Ее сопровождало человек десять. И Игорь с Владом среди них.
   - Да, это он! Пора! Быстрее! Как можно быстрее! У нас с тобой не больше трех минут!
   - Дем, подожди...
   Но Демид уже мчался к поляне. Несся как метеор. Лека никогда не видела, чтобы люди бегали так быстро, да еще по глубокому снегу. Она бросилась за ним и сразу свалилась, упав на четвереньки и ударившись лицом в обледенелую корку. Чертыхаясь, выбралась из снежной ловушки и побежала нет - пошла - поплелась - вперед, высоко поднимая ноги и неуклюже переставляя их, как ходули.
   "Три минуты! Ч-черт! Да тут и полчаса не хватит..." Морозный воздух до крови обдирал легкие, она выкладывала все свои силы, и, когда припорошенный край асфальта показался из-за кустов, ей подумалось, что самое страшное уже позади, что ничего не может быть хуже этого дикого бега по пояс в снегу. Краем глаза она отметила, что Демид уже ворвался мохнатой бестией в толпу и таранил себе дорогу, не обращая внимания на падавших вокруг людей. Лека дышала как загнанный зверь, красные круги расплывались перед ее глазами. Кто-то набросился на нее - ард или качок - не все ли равно? Она нырнула вниз, не думая о том, что делает, парень перелетел через нее, неуклюже шлепнулся на землю, она бросилась дальше, отмахнулась от двоих с дубинками - оружие одного из них осталось у нее в руке - сальная ухмыляющаяся физиономия - окровавленный нож в окровавленной руке - дубинкой по морде вперед - вперед - ох-х ты - что ж ты делаешь, паскуда - кастетом в ребра это очень больно - сломал бы, если б не спасжилет - я его убила, наверно... Вот тебе - с дороги - куда ж ты лезешь, идиот - я тебя не трогала... Для вашей же пользы... Лека двигалась вперед вперед вперед вперед, раскидывая людей и раздавая тычки, как автомат, и толпа то раздвигалась перед ней, то наваливалась орущими размахивающими стреляющими красномордыми плюющими кровью. Она не видела Демида. Она не видела Ираклия, но знала, что продвигается к нему. Что-то тащило ее как магнит, и стоило остановиться на секунду, как ноги начинали вытанцовывать нервную дробь, требуя продолжения пути.