Помолчали.
   Потом старпом рассказал мне о том, как сажали Томмазо Кампанеллу сажали на кол.
 

КРЕЙСЕР

   Свершилось. Наша база выползла на торпедную стрельбу. Почему «наша база»? Потому что людей наскребли со всей базы. И корабль выставили только один. И вся штабная шушера на него сейчас же села, потому что ей давно в море пора. Старшим – командующий флотилии, а наш старпом с штурманёнком был посажен на «тэ-эл» – на торпедолов, обеспечивать.
   И наступило счастье. Старпом в его преддверии все ходил, улыбался и пел себе под нос русские народные песни и ещё «Вышла замуж я за партизана» на манер старинного романса.
   Но без приключений не обошлось. То, как они никак погрузиться не могли, а потом никак не могли всплыть – это не приключение, а отдельная ерунда, и мы о ней говорить не будем.
   Мы лучше расскажем, как на них американский крейсер напал. То есть, сначала он на них, а потом… но лучше по порядку.
   Вышли и пошли, пошли, пошли, понимаешь, в район стрельб, заняли его и – давай пулять торпедами.
   И вот появляется крейсер. Такой увесистый утюг, что представить страшно.
   На полном ходу он прет на лодку, а по дороге вывешивает флаги международного свода, мол, у меня авария, неисправность, не соображаю, не могу себя сдержать.
   Еле нырнули и в сторону отскочили, и так раза три подряд, потому что мелководье, сто метров под килем, и если б он над ними прогрохотал, то брюхом бы весь грунт на дне изрыли.
   Потом наши всплывают, кричат «торпедные аппараты «Товьсь!» – а что там может быть «Товьсь!», если боевых торпед все равно нет и этот американский придурок отлично все понимает, его воздухом через дырочки на носу не очень-то испугаешь.
   А Андрей Антоныч в тот момент сильно переживали, бегали, хватались за поручни ручками и жутко сжимали все подряд, то белея, то краснея телом.
   При этом они говорили такое… ТАКОЕ, что некоторые выражения лучше бы спрятать за «та-та-та»… вот например:
   – Ах ты, сука – та-та-та! Что творит, та-та-та, поскребыш! Ты посмотри что – та-та-та – тварь, творит! Распоясались! Та-та-та совсем! Соскучились совершенно! Меня на них нет! Нет на них меня, я вам так скажу! Я б ему, гаду!.. Яйца между пальцев и об седло! И чтоб всю его волосень на кулак и об… Гляди!.. Ты гляди! Нет, ты гляди!.. Я тебе говорю: ГЛЯДИ!!! Что делает, та-та-та… Ах ты, засранец!!!
   И тогда приказали старпому на тэ-эле отогнать крейсер. Это как крысе напасть на динозавра.
   А Андрей Антоныч, обретая в который раз за этот день бодрость и здоровье, подскакивает к обалдевшему мичману – командиру тэ-эла и орёт:
   – Где твое оружие?!!
   – Мое?
   – Жуй быстрей! Не моё же! Твоё! Любое! Какое есть?
   – Два автомата АК и ящик патронов.
   – Тащи сюда.
   И вытащили.
   Ящик.
   А старпом так вооружился автоматами, причем сразу двумя, что из его полуметровых ладоней только два жалких дула и торчало, после чего он пошел на «вы».
   Околомэнэ!!! Крейсер в сторонке отдыхает и с интересом наблюдает за приготовлениями, а тэ-эл разогнался и на него попёр.
   Американец-то знает, что оружия на тэ-эле не водится, и поэтому спокоен, как гавайская мотыга.
   А старпом подлетел ему под борт и ударил с двух стволов, и все американские головы, свесившиеся было на нас сверху поглазеть, сказали американское слово «Я!» и немедленно спрятались, как бы рикошетом не зацепило.
   Американец врубил ход, а тэ-эл не отстает, держится в мертвой зоне для вражеской артиллерии и из автоматов поливает – патронов-то полно.
   Не знаю, сколько бы это продолжалось, если б американец опять не сбросил ход и на чистом русском языке не сказал бы на все море в мегафон: «Поражен вашей наглостью! Как расходиться будем?»
   «Никак! – ответил старпом совершенно без мегафона. – Я ещё должен в тебе дырку просверлить!»
   После этого разговор пошел такой: «Эй, капитан, тебя как зовут?» – «А тебя?» – «Меня – Джонни. Я из Бостона». – «А я из Мещеры. А как зовут меня – не важно». – «Не слышал про такой русский город». – «Это не город. Это – лес». – «А-а… тогда понятно». – «А ты где язык учил?» – «Бабушка из России». – «Чего тебе здесь надо, Джонни с русской бабушкой?» – «Меня послали немного на вас отработаться». – «А меня послали немного отработаться на вас». – «Может, завяжем это дело?» – «Ну, давай, завяжем».
   И завязали.
   Потом у старпома начальство долго спрашивало: о чем же, собственно, шла у них речь, на что старпом неизменно отвечал: «О социальном происхождении!»
 

КОМИССИЯ

   Комиссия прибыла. По разоружению.
   Одни американцы, за исключением парочки скандинавов.
   Ходят, бродят по базе, и наши начальники рядом семенят. Будто дети малые.
   И в рот заглядывают – тьфу!
   Старпом, как все это увидел, так и плюнул себе под ноги – длинным, категоричным плевком.
   А зам в штаб умчался на разведку обстановки.
   Потом прилетел – уже разведал.
   – Комиссия оценивает состояние нашей техники и определяет необходимые объемы предстоящих сокращений.
   – Здорово, Сергеич, как по писанному. Неужели ты их документы посмотрел?
   – Это нам начальник штаба сообщил.
   – А-а… ну, да! Как же я запамятовал! Наш начальник штаба флотилии с удивительной легкостью запоминает фразы потрясающей длины. Сейчас они ему определят… необходимые объемы.
   – Андрей Антоныч! Ну, почему во всем надо видеть только плохое?
   – А я во всем теперь вижу только хорошее! Прибывает мой любимый враг и оценивает мою боеготовность. Есть от чего впасть в восторг.
   – Между прочим, официально они нам уже не враги.
   – Конечно! Они нам теперь враги неофициально.
   – Андрей Антоныч! В мире накоплено столько оружия, что человечество, при желании, можно было бы уничтожить несколько раз.
   – Сергеич, избавь меня от, чуть не сказал, куриных испражнений! То есть от тривиальности. Я тебя просто прошу. Ради Христа! Только не надо мне тут! Пожалей, колом мать!
   – Ну, а что такого?
   – Ничего такого! Я за человечество и его спасение. Только спасение всего человечества почему-то принято начинать с нас. Мы должны раздеться, даже если нас о том не просят, а потом по попке нам кто хочешь надает. Чудненько! Я все понял. Надеюсь, наше корыто их никак не интересует? Их, конечно же, интересуют «Акулы»!
   – Как вы догадались?
   Старпом даже задохнулся.
   – Догадались?!! Об этом не надо догадываться! Остались самые боеспособные лодки! И те скоро от бескормицы сдохнут! Вы там ближе! К начальству! Дорогой наш зам! Вот и скажите ему! Что вооружение зависит от стоящих задач! Если задача стоит украсть поболее, то это одно вооружение. Если кредиты надо поиметь, то это другое вооружение! Если надо эти кредиты спиздить, и с народа потом содрать – это третье вооружение! А если надо спиздить, содрать и не отдавать – это четвертое вооружение! НУ, И! КАКОЕ! БУДЕМ! СОКРАЩАТЬ? А? ЧТО? ЕЩЕ НЕ РЕШИЛИ?!!
   Разговор происходил на торце пирса. Старпом гремел на всю округу, а комиссия по разоружению как раз двигалась вдоль береговой черты, останавливаясь перед каждым пирсом.
   Старпом отгремел, и они только-только подошли к нам.
   – Монинг! – сказала ему комиссия.
   – Ещ-щщще бы! – сказал старпом, повернулся к ним задницей и пошёл на лодку.
 

ДЕНЬГИ

   Значит так: пять месяцев денег не дают.
   То есть, решили офицерам увеличить денежное довольствие в три раза.
   И увеличили.
   Теперь – не дают.
   А в финчасть просто так не пробраться, у них там вахтенный с автоматом. Но от нашего старпома это не спасает, поэтому они просто дверь запирают на ключ.
   Дверь хорошая, железная, не сломаешь, не взорвешь.
   Сначала все друг у друга деньги занимали, а потом старпом вот что придумал:
   – Лето же на дворе. В сопках – ягода, в реках – рыба, скоро грибы. Пошлем народ на заготовки. Свободных от вахт, подсменных, всех туда. Сам покажу, как рыбу ловить и солить.
   И стали мы делать заготовки – ягода, рыба, грибы. Экипаж носит, жены перерабатывают, потом все делим.
   И всё бы хорошо, пока не напоролись на адмиральское озеро.
   Случилось это утром. В ночное ушла бригада вместе со старпомом на озеро Дальнее, утром они к нему вышли и – одни ягоду косят, другие рыбу носят.
   Вдруг бежит им навстречу мичман и матрос. Подбегают, запыхались:
   – Здесь… ловить нель… зя!.. Нель… зя-я-я… з-здесь…
   – А что так? – насторожился старпом.
   – Это о-озеро ад-ми-ральское.
   – Какое?!!
   – Адмиральское. Здесь командующий запретил всем ловить. Его озеро.
   – Значит землю, воду и леса поделили… и остались небеса?
   На старпома стало страшно смотреть. Он покраснел как рак, глаза вылупил, губы надул – сейчас сожрёт. Сторожа адмиральского озера – мичман и матрос это как-то без слов поняли.
   – Мы же не виноваты!
   –!!!!
   – Нам приказали!
   –!!!!
   И тут старпом лицом подобрел. Старпом у нас добреет, если он что-нибудь придумывает.
   – Я вам алиби придумал.
   – Какое… алиби?..
   – А вот, – и достает старпом из кармана веревку. Через минуту они уже были связаны. Попарно. И была их – ровно одна пара.
   Потом они были отправлены к командующему со словами «и скажите, что на вас напал одичавший старпом с «К-193».
   Вечером все ждали расплаты и вяло пили чай. Один старпом был безмятежен.
   Зам все вскакивал и бегал к себе в каюту.
   – Сергеич! – не выдержал старпом его очередного вскакивания. – Ты, чего, животом болеешь?
   – Андрей Антоныч! Не понимаю вашего спокойствия.
   – А я не понимаю чего ты покрываешься болотной сыпью до срока и из тёмных копей испускаешь трель дрозда. Чего трясёшься, как овечий выродок? Ты-то здесь причём?
   – Я-то? Я-то?
   – Ой! Только не надо растить в себе государственные органы! Не надо! Тебе это не к лицу. Тебе к лицу цвет розовый, здоровый! И улыбочку, не забудьте. Не гримасу на лицо, как презерватив вчерашней свежести, а улыбочку. И больше веры в будущее! В грядущее! Вот идем мы с тобой, Сергеич, в грядущем, соблюдая во всём комплементарность, и каждая тварь дрожащая нас узнает, бросается со словами благодарности, мол, только вы, Сергеич, только благодаря вам. И не надо ломать руки перед лицом вечности. Лучше ломать ноги. И лучше ломать их не себе. Вот иду я как-то…
   И тут раздаётся вызов «каштана»: «Кают-компания! Старпом есть?» – «Есть!» – «Товарищ капитан второго ранга, вас к телефону!» – «Ну!»
   Зам лицом сделался беспокойный. Старпом усмехнулся.
   – Воды выпей! И вот ещё что…
   – Что?..
   – И глубоко вздохни.
   Через минуту старпом вернулся.
   – Так! – бросил он, входя. – Роды прошли успешно, чудовище вылупилось. Значит, так! За глумление над мичманом и матросом мне объявлено лично командующим трое суток ареста с содержанием на губе. Для старших офицеров она только в Североморске. Там у меня приятель служит. Забубенько Сергей Олегович. Саня, завтра же отвезёшь туда мой продаттестат. Я ему ещё записочку напишу. Потом поеду я. Лягу там на дно суток на трое.
   Так и сделали. Старпом съездил и отсидел.
   Когда он появился, немедленно назначена была новая экспедиция на озеро Дальнее.
   – Саня! – подозвал он меня, как только они опять собрались. – Подозреваю, что сторожей там стало значительно больше. Найди-ка мне веровочек, но так, чтоб на целый взвод хватило.
 
   И я нашёл ему «веровочек».
   На целый взвод.
   И они отправились.
   Но ничего, обошлось.
   Потому что вахта с озера пропала.
 

КРАБЫ И РЭКЕТ

   Мы ещё крабами занимались. Договорились с брандвахтой насчёт катера, старпом научил нас делать краболовки и наладили мы крабодобычу.
   Все в поселке завидовали, а мы ловили так аккуратно, что не подкопаешься.
   Начальство, вышестоящее, несколько раз пыталось к нам сунуться, но даже зам при этом имел отработанное лицо, и ничего у них не вышло.
   А мы – ноги крабам обломаем, мясо по морозилкам рассуем, а крабовый панцирь продаем японско-корейско-китайским ресторанам, и они из него специальный суп варят, очень помогающий от увядания.
   Деньги в общий котел, и старпом делит. Даже всем матросам пай выдавался при увольнении в запас. У старпома специальная тетрадка на этот счет имелась, где он все это вычислял с помощью коэффициентов соцсоревнования, которые наконец-то пригодились.
   А потом нас нашел рэкет.
   Прямо на пирс прилетели.
   В одно прекрасное утро, можете себе представить, на пирс въезжает джип «Чероки», из него вылезает пятеро амбалов, которые через верхнего вахтенного просят старпома выйти наверх.
   И это при том, что у нас кругом колючая проволока и КПП!
   А меня в центральном не было, и помощник, дубина, ничего не подозревая, вызывает старпома к «гражданским специалистам».
   Потом пришел я. Чую, что-то не так:
   – Где старпом?
   – Гражданские специалисты на пирс приехали.
   – Как это «приехали»?
   – На джипе.
   – На джипе?.. И давно они там?
   – С полчаса.
   Я винтом наверх и к верхнему вахтенному.
   – Хабибулин!
   – Я, тащ-щ-ка!
   – Где старпом?
   – На КАП, с гражданскими.
   – Много их там?
   – Пять, однако.
   Я обошёл джип. Они даже внутри никого не оставили. До того, собаки, уверены в себе.
   – Тащ-щ-ка! Тащ-щ-ка!
   – Ну?
   – Это не специалисты.
   – Знаю.
   Что делать? И тут меня осенило.
   – Так, Хабибулин, знаешь ли ты, что тебе нельзя передавать свой автомат никому, в том числе и мне, поскольку я дежурный, а не разводящий? А? Закон об этом прямо говорит. Закон об этом предупреждает, Хабибулин. А ты что делаешь?
   –?!!
   – Ты, несмотря на закон, отдаешь мне автомат!
   С этими словами я снимаю с него автомат, проверяю патроны, подмигиваю ему, передергиваю затвор и, спрятав его под ватник, рысью направляюсь на КДП – контрольный дозиметрический пост на корне пирса, а через «каштан» перед этим я, досылая патрон в патронник пистолета, вызываю подмогу – помощника с автоматом.
   На КДП я вошел через другую дверь и так, чтоб поймать обрывок фразы. Надо было понять о чем идет речь.
   И я её поймал.
   – Мы все равно этот город контролируем со всеми потрохами, и тебе от нас не уйти.
   Ага. Это они старпому. Разговаривают, значит.
   Я через щель в двери стараюсь поймать его взгляд, но он, как назло, смотрит в пол.
   Но вот он глаза поднял, меня увидел и потеплел.
   А я медленно приоткрываю дверь, чтоб обзор получше иметь. Точно: их, зараз, пять. Потом я нарочито громко говорю: «Товарищ капитан второго ранга, вас комдив к телефону!» – и вхожу в помещение.
   Автомат к тому времени у меня уже с помощью дула ищет себе предмет для короткой, но жаркой любви.
   Народ не ожидал. Расслабился совершенно народ.
   А я достал ещё и пистолет, а автомат старпому как мячик перебросил.
   – Кстати, – говорю, – окна у нас тут тоже небеспризорны. Так что лучше бы вам ручки вверх поднять.
   Они подняли, а я все, что у них нашел, на стол перед старпомом выложил.
   – Ловко вы нас, – сказал один из этих орлов, усмехнувшись.
   – Так ведь учили, – сказал ему старпом, – в войну играть. Но лучше к делу. Всё будет идти, как и шло. Потому что мне с моим войском жить надо. Если японо-китайцев моих тронете, то мне придётся вас всех перебить. Я вам не мама, я вас точно всех перекокаю. Ещё раз приедете, похороню вместе с джипом. Мне его с пирса в воду толкнуть, все равно что заике пернуть. Стреляю я хорошо. Белке в глаз. Кто у нас в следующий раз будет белкой, решу заранее. Вас об этом известят. У вас старшего, кажется, Слоном зовут? Скажите ему «привет от Мамонта». Это у нас будет пароль. А теперь тихо, привыкая ходить по одному в колонну, следуем до транспортного средства. – Как только они тронулись в указанном направлении, – Стой! Совсем забыл. А как же гостинец? Сейчас я вам гостинец быстренько сварганю.
   С этими словами старпом взял лопату, стоящую в углу, и свернул её железную часть в небольшую трубочку.
   – Это от меня Слону, – сказал он, вручая лопатоурода старшему. – Саня, проводи народ. Только пукалки им верни, а патроны вынь. На всякий случай. Вдруг они без мозгов.
   Я так и сделал.
   Больше мы тот джип не видели.
 

ПРОВОРОТ

   Вы знаете, как Андрей Антоныч относится к провороту.
   То есть к проворачиванию оружия и технических средств, я хотел сказать.
   Он к нему хорошо относится. Я бы даже сказал, стрепетно он к нему относится.
   А тут прислали телефонограмму: «В 8.30 выделить на расчистку снега по тридцать человек с экипажа с ломами».
   У нас снег уже три года не чистили, потому что командующие менялись, и многим из них не до снега было.
   Так что к началу девяностых в живых остался только один бульдозер. Он всю ночь работал, а к утру устал и поехал спать.
   После его работы такие горы снега остались, что принято было решение столкнуть их в залив.
   Ломами.
   Там в вышину больше трёх метров.
   А у нас проворот. Андрей Антоныч как узнал про бульдозер, расчистку, ломы и пять метров, так пятнами и пошел. А если Андрей Антоныч идет пятнами, тут, я вам доложу, можно сразу пердеть.
   – Кобзнев! – подзывает он нашего самого большого механика. – Проведешь проворот, а я с ломом прогуляюсь. Саня! Бери ещё один лом и за мной.
   Так мы с ним и пошли на участок зоны. У нас вся зона на участки поделена. У каждого экипажа свой, а поскольку экипажей мало, то доля каждого большая.
   У нас примерно километров пять.
   Картина такая: вдоль залива идет гигантская гряда из снега и трехгодового льда, и нам её в залив надо спихнуть двумя ломами.
   Первым делом старпом швырнул свой лом в эту стену и плюнул ему вслед.
   Я тоже швырнул и плюнул.
   Постояли.
   – Ну, что, – говорит старпом задумчиво, – неплохая тренировка, – после чего мы набрасываемся на эту гору.
   Потом нам на помощь ещё два подвахтенных пришли и Кобзев, закончивший проворот. Они принесли лопаты и «грейдер» – это железный лист, исполненный в виде совка с одной большой ручкой. В него впрягаются два матроса, наступая друг на друга, которые и сваливают весь лед, отколотый от горы, в залив.
   Часа три мы так паримся, потом останавливается около нас волга командующего, и командующий из нее начинает разговаривать с Андрей Антонычем, потому как они с ним однокашники, а мы стоим по стойке смирно и ждем конца разговора.
   А он все не наступает.
   После серии взаимных оскорблений они распалились настолько, что командующий вылез из машины.
   Самым приличным словом, сказанным Андрей Антонычем в нашем присутствии командующему, было слово «хурь» с большой буквы.
   Как только оно отзвучало пятьсот раз подряд командующий сел в машину и уехал, а мы бросили снег, закинули ломы на спину и пошли чай пить.
   Сидим в кают-компании, пьем чай. Влетает зам.
   – Андрей Антоныч, нам надо серьезно поговорить.
   – Говори!
   – Пойдемте ко мне в каюту.
   – Здесь говори! Они все равно все слышали.
   – Андрей Антоныч!
   – Ну? Что? Что «Андрей Антоныч»?
   – Я видел готовящийся приказ на ваше увольнение в запас!
   – Знаю!
   – Что вы знаете?
   – Что готовится такой приказ.
   – И вы так спокойны?
   – А что мне, прыгать что ли?
   – Андрей Антоныч, позвоните командующему.
   – А что я, белены объелся? Я с этим командуюшим за одной партой сидел и пусть только попробует меня уволить в запас без моего ведома. Я ему уволю в запас.
   – Андрей Антоныч!
   – Не звени! Мифодий! Как вилки в нержавеющем тазу! И не дрожи! Что? Сжалось очко-то? Не железное? Ничего не будет. Буря в стакане. Я его в детстве точно так же воспитывал. Действует. Вот увидишь. Сейчас позвонит сам. И все уляжется. Он знает, что меня во время проворота лучше не трогать. Сам виноват. Зачем тронул?
   Из «каштана»: «Кают-компания!» – «Есть!» – «Старпом есть?» – «Есть!» – «Товарищ капитан второго ранга! Вас к телефону!» – «Иду!»
   Старпом пошёл в центральный. Зам смотрел на дверь, как собака, провожающая хозяина.
   Наконец, старпом пришёл:
   – Пять суток ареста! А ты боялась! «У-у-во-лят!» Щас! Как же! За-лю-буются пыль глотать! Куда он меня уволит? На Луну, что ли? Саня! Готовь аттестат для губы. Сергеич! Да не дрожи ты так, несчастье моё! Смотри, как лицо-то повело и скисло. А? Ну? Что? Эх, блин, сейчас бы соснуть минут шестьсот! А? Сергеич!
   И старпом соснул.
   Минут шестьсот.
 

ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ СТРЕЛЬБА

   Готовимся к показательной стрельбе. Торпедами. Всей базой. Нам уже заказали КБР.
   КБР – это корабельный боевой расчет по выходу в торпедную атаку.
   У нас – лучший КБР на флотилии. Это из-за старпома, конечно. Андрей Антоныч, что ни говори, специалист, а остальные – говно.
   Это он наш КБР и создал. По крупицам собрал и тренирует всему вопреки.
   Он тренирует – другие пользуются. Происходит это так: какой-то экипаж должен выполнять стрельбы, на него садят команду, отрепетованную старпомом, они выходят в море, стреляют, потом приходят и все лавры достаются тому экипажу – вот и всё. Такая жизнь. Но Андрей Антоныч не против – когда ещё в море выйдешь и постреляешь.
   У него и КБР такой же – куча ненормальных. Половина уже в запас уволена и давно крабов ловит, а ещё некоторые вдоль ларьков шляются и ждут того момента, когда их пригласят на эту ловлю. Но, самое удивительное, стоит Андрей Антонычу только свистнуть, как они все в один миг в море собираются и торпедами стреляют.
   Просто болезнь.
   – У них там не подводники, а поленья. Давно не видел в одном месте сразу столько мужественных людей.
   Андрей Антоныч только что получил распоряжение насчет своего КБРа и теперь соображает вслух.
   – Так! Штурмана нашего со штурманёнком живо сюда. Кобзева тоже возьмем, чтоб от реактора не отвыкал. Турбиниста я им найду. Электрики у них вроде ничего. РТС? Эти тоже ничего. Инженер имеется. Боцман! Касьяныч!
   Боцман Касьяныч как раз из тех ненормальных. Он у нас после увольнения по старости уже два месяца краба ловит.
   – Боцман в городке. Сегодня не его смена. Саня! Вот адрес. Он должен сейчас быть на бабе. Пойдешь и снимешь. Торпедист! Семёныч!
   Торпедист мичман Козин Александр Семёныч только месяц как на заслуженном отдыхе и пока ещё ждет своего места в крабовую бригаду.
   – Семёныч, как я слышал, в котельную устроился. Заглянешь по дороге. Пусть подменится и на корабль. Пропуска я ему и боцману обеспечу. Трюмный! Чёрт!
   Старшина команды трюмных мичман Тук Кузьма Пантелемоныч, по кличке Чёрт, маленький, чумазый, с руками до колена, должен как раз ходить вокруг ларьков. Этот уволился совсем недавно.
   – Чёрт у ларьков, как пить дать. Найдешь и за шкварник на корабль. Задача ясна?
   А чего б она была не ясна. Боцмана я снял с бабы в одно мгновение. По дороге зашёл к Семёнычу в котельную.
   – Эй! – кричу с порога. – Рабочий класс! Труба зовет!
   – Когда в море?
   – Послезавтра.
   – Надолго?
   – На трое суток. Родине нужна торпедная стрельба.
   – Сделаем, раз надо. Как Андрей Антоныч?
   – По утрам звенит!
   – Молодец, блядь!
   Чёрта я нашел у ларьков. Тот ходил кругами.
   – Чёрт! Есть возможность отличиться!
   – Так эта…
   – А вот лирики не надо! Ужимок этих и прыжков – тоже. Что шляемся? Андрей Антоныч сказал же: ждать очереди на крабов!
   – Так эта…
   – Пьёшь, собака?
   – Да эта!.. Кто пьёт-то?! Кто пьёт? Скажите! Не подумавши! Чего в море-то? Стрельба что ли?
   – Ну!
   Через полчаса все были уже на борту. Пропуска им старпом лично сделал. Корабль оставили на меня и на зама, и вышли в море на показательную стрельбу.
 

ЛВП

   ЛВП – это лёгководолазная подготовка – настолько лёгкая и настолько водолазная, что, само собой, это любимое дело нашего старпома после выхода в торпедную атаку, тактики и борьбы за живучесть.
   – Индивидуальные дыхательные аппараты у нас полное дерьмо, – любит он повторять, – и потому их устройство надо знать наизусть.
   Честно говоря, без дрожи я эту подготовку не вспоминаю. Проходят её все без разбора, и я начал её проходить ещё во времена своей жуткой молодости.
   Был случай в училище, когда я трое суток подряд не спал – то наряд, то ещё чего-то – и надо было сдать зачет по этой ерунде для стажировки на подводных лодках. И я пошел.
   Прошёл «на сухую» (без воды) выход свободным всплытием, сел, ослабил ремешки на роже и в ожидании выхода «на мокрую» (с водой через торпедный аппарат, а потом всплываем в шестиметровой башне) заснул.
   Меня разбудили, когда в последней группе выходящих одного не досчитались. Искали по всему подвалу… В наказание я пошел первым.
   В торпедном аппарате уже дополз до передней крышки, улегся, вконец обессиленный, и опять заснул, пока остальные двое – выходим-то через один аппарат, естественно, втроем – подползали.
   Заднюю закрыли крышку. А у нас в родном училище не так, как в нормальном в учебном центре. (Там торпедные аппараты с окошечками для контроля за испытуемыми, так что там все это чистый цирк с иллюминацией, а в училище крышку закроют и пиндыр – как похоронили.) Я сплю.
   По аппарату кувалдой: один удар: «Как чувствуешь себя, водолаз?»
   Первым отвечаю я, а я не отвечаю – на сегодня умер. Ужас! Две минуты слушал шестиэтажные маты всех обеспечивающих, которые чуть аппарат из-за меня не продули…
   А хождение по грунту, где людей пугают? В бассейн опускается сразу несколько водолазов.
   А вода такой прозрачности, что не видно собственной вытянутой рукавицы, рыжая какая-то вода.