Полунин Николай. Цербер

   - И его забрать хочешь? "Джонсик! Джонсик! Ки-кики!" - тоненько пропел Павел. - На "Наутилусе" хорошая видеотека была, так я помню, где там спасали корабельного кота. Умора, Братка, нас вот-вот самих за яйца возьмут, а ты про кошару поганого думаешь. Сколько этих котов мои псы на шерсть по каждой весне драли, а ты - на прививки возил...
   - Там твой брат по племени Гоша не утонул?
   - Вряд ли. - Павел принялся за штрудель с курагой. - Он бы сразу заорал тогда... Вот черт, раньше хоть бутерброды были, такие, знаешь, с колбаской пятьеводневочной, почернелой.
   Михаил выбрал себе из кучи оружия маленькую "осу". Она была похожа на чешский "скорпион" и обладала такой же скорострельностью. За десять секунд из нее можно было выпустить восемьдесят пуль. Разумеется, при наличии запасных рожков. Михаил их здесь не нашел. Пистолетов тоже не было ни одного.
   В таксофоне на углу он прождал десять гудков, двадцать. Дождь продолжался, улица была мертвой в сиянии фонарей и серебристых струях, протянутых с неба.
   Из-за поворота в конце вдруг выскочили три машины. Они шли одна за другой, очень быстро. Михаил вжался в темноту козырька над таксофоном, сдвинул предохранитель "осы".
   Мимо просвистели три иномарки. В центре - большая, длинная, может быть, "Даймлер", может, старый "Линкольн". Головная - маленький "Мерседес" - шла точно по осевой, замыкающая, что-то незнакомое, мощное, двигалась, как полагается, со смещением на полкорпуса влево.
   Михаил вытер с лица дождь и пот. Тополя над притихшим асфальтом шевелили широкими мокрыми листьями.
   что я тут делаю
   Дома Гоша стоял посредине комнаты, руки по швам. Вымытый, влажный, бледный, трезвый и свежий. Таким же свежим был у него желвак на скуле под глазом.
   - Не признается, - с огорчением сказал Павел, уплетая и запивая. - Ни в чем не признается, паразит. - Рявкнул: - Как попал сюда? Кто такой? Имя, чин, задание?
   - Надо сниматься, Батя, - отказываясь участвовать в новом балагане, сказал Михаил. - Садись, Гоша, выпей, если хочешь, только немного.
   На физиономии Гоши, до того абсолютно отрешенной, появилась мысль. Михаила он вспомнил. Сломался пополам, потянулся к ближайшей бутылке.
   - Но! - Павел налил сам и подал. - Всю ты мне воспитательную работу портишь, Братка.
   Михаил занялся Мурзиком. Кот не хотел лезть в ящик, его приходилось уговаривать. Павел отщелкивал от автоматов магазины и бросал их в холщовую сумку. Гоша все это наблюдал замаслившимися глазками.
   Когда в дверь позвонили, у двоих в руках взметнулось оружие, Гоша поперхнулся.
   - Ты дверь на место приставил? - шепнул Павел.
   - Нет. Не помню.
   - И все-таки звонят. Иди и приготовь ручки, на них сейчас навесят браслеты. - Протянул Гоше бутылку целиком. - Нас накрыли. Поспеши, приятель. Я хотел бы попасть с тобой на одну шконку.
   Глава 15
   Он не позвонил и не приехал. Все повторялось. Снова она одна сидит у телефона, за окнами синеет вечер и шумят улицы, а он не позвонил.
   Она не привыкла так. Еще ни один из ее мужчин не позволял себе такого, что позволяет этот Миша. Сначала он кружит ей голову, потом вместо вечера в приличном месте заставляет всю ночь слушать собственные байки в компании каких-то то ли бомжей, то ли бандитов в квартире, несомненно, подвергшейся налету каких-то других бандитов. Да еще и запугивать пытается. А теперь, изволите видеть, даже не берет себе труд позвонить извиниться!.. Самой? Нет, благодарю покорно, больше она не станет унижаться, накручивая телефон, как сопливка какая-нибудь. Довольно. Она так не привыкла.
   Дав Елене-первой высказаться до конца, она заставила ее посмотреть на изничтоженные часы.
   "И это тоже ты, голуба моя. Не смей прятаться за мою спину. А вообще-то заткнись и сиди тихо. Если он не звонит - значит, у него что-то стряслось, и насколько мы успели его понять - что-то неприятное".
   Она решительно начала собираться. Джинсы и клетчатая ковбойка, прочные, но легкие башмачки на сплошной подошве. Волосы подколоть. Сумку через плечо, на нее повесить курточку. Совсем молоденькая девочка-стройотрядовка, что ты.
   Документы, деньги. Подумав, она захватила всю наличность, что была в доме, и обе "Визы", косметичку, всякие мелочи.
   Выкопала из-под белья футляр с колье, полюбовалась. Бриллианты играли странным блеском. Почти бросила их обратно.
   "Вечерние туалеты придется оставить, голуба. Присядь, ты можешь сюда не вернуться. Бусыгин, прощай на всякий случай. - Она хихикнула. - Мальбрук в поход собрался".
   На пороге оглянулась. Не вернуться? Здесь остается память о папе, о деде, о маме. Даже о той крашеной рыжей, с которой папа прожил всего два года. Тени остаются, а она уходит. Вот просто берет и уходит. Мальбрук в поход...
   За дверью дежурил Василь Василич-младший:
   - Куда это вы, Елена Евгеньевна, на ночь глядя? Воздухом подышать?
   Она оправилась от неожиданности:
   - Это что, домашний арест?
   - Помилуйте, какой может быть арест? Если прогуляться, так я сейчас вызову машину - и пожалуйста, куда хотите. Только я, понятное дело, с вами, простите великодушно.
   У Елены Евгеньевны загорелись щеки:
   - Пропустите и не смейте ходить за мной!
   - Вот этого-то я и не могу. - Похожий на каменную бабу Василь-младший развел руками-лопатами. - Пропустить - да, а чтобы совсем без присмотра - нет.
   Она испытывала такой гнев, смешанный со стыдом, каких не знала прежде:
   - Вы... вы... Как вы смеете! Я позвоню... я... и вас...
   - А и позвоните, - обрадовано сказал ее сторож. - Все недоразумения лучше прямо к нему. А я что ж, я человек не вольный...
   Еще мгновение, и она не отвечала бы за себя. Ахнула дверью перед придурковатой рожей, кинулась в спальню.
   Она сжимала кулаки, ударяя в сведенные колени. Наконец подступившая граница, где было пространство, населенное линиями и черточками, задвинулась обратно, где она ее уже не видела.
   Тогда она тихонечко передохнула.
   "Чего они добиваются? Чтобы я сорвалась, и тогда кто вообразит последствия? Он просто не понимает, - подумала она. - Я позвоню ему и все объясню".
   Однако вместо номера Андрея Львовича, по которому он откликнется в любое время суток, где бы ни находился, она набрала совершенно другой, и опять шли безнадежные гудки.
   Все повторялось. Его все-таки нет.
   Елена Евгеньевна разрыдалась, выплакалась и успокоилась. Даже повеселела.
   "Какая бы у этого Василича-младшего ни была мама, Василичем-старшим там и не пахнет". Ей стало еще веселее.
   Она закурила, подвинула к себе телефон поближе. "Позову девчонок или сама набьюсь. Вась-Вася-маленького с собой возьму для смеха".
   Дома не оказалось ни Ритки, ни Марианны, ни Зои Александровны. Даже у Маринки, панически боящейся вечерних и ночных улиц, а в особенности лифтов, никто не отзывался. Андрею Львовичу она звонить раздумала.
   "Это называется форменное невезение", - подумала она и вдруг, повинуясь импульсу, набрала "сотню". И тут ей ответили ровные гудки.
   Елена Евгеньевна поняла.
   Глава 16
   - Рук не опускать, лишних движений не делать. Два шага вперед, сесть на пол.
   Жук-Вадим сделал разрешенные два шага, сел, не отнимая рук от затылка.
   - Быстро - сколько внизу?
   - Две машины, четыре человека. Я один пришел, Михаил Александрович, а могли бы все. Вас с товарищами приглашают для беседы.
   Павел, стоявший, прижавшись, у него за спиной, сделал неуловимое движение. Сказал, принимая тело:
   - А как же! На вареники нас приглашают... Исчез из передней, вернулся через пару секунд:
   - Вроде не врал. - Проворно оттащил Вадима в комнату и уже там: - Гошка, поставь, зараза, бутылку, хватай ближний автомат, уходим.
   Михаил контролировал лестничную клетку. Они обменялись с Павлом понимающими взглядами. Михаил на пальцах показал два и четыре и легонько постучал ладонь о ладонь. Значит, у самого подъезда встали, не таясь.
   - Погляди-ка, Братка, чего у него было. Плоская металлическая банка, втрое меньше пивной,
   без надписей и маркировок, и, как у пивной, на крышке кольцо. Успей Жук за него дернуть, все свалились бы от газа, бери голыми руками.
   "А как подъехали, мы и не услыхали", - подумал он, пряча "банку" в карман. Перекинул "осу" на правый бок, продев в ремень плечо и голову.
   - Гоша, иди ко мне поближе. Вообще рядом держись.
   Батя показал им сложенные колечком пальцы, вызвал лифт, а сам легко и бесшумно побежал вниз. С улицы лестница не просматривалась, зато те, кто их ждет, теперь знают, что они спускаются на лифте.
   Последний, пятый пункт плана гласил: раз уж Михаил под колпаком, а это подразумевалось, то отрываться надо всерьез. Для этого надо было дождаться, пока за ним приедут сами. Слова Бати, что уж тогда остальную слежку точно снимут, звучали логично. Он же настоял, что прорыв берет на себя. Михаил поморщился и согласился.
   Пока их хотели взять хитростью и малой силой, значит, еще не принимали всерьез.
   - Гош, ты не обижайся на Павла, он вообще мужик нормальный. Ха! спохватился. - Стрелять-то ты умеешь?
   - Разберусь. Что Гоше терять, чего бояться. Все свое он уже потерял.
   Выстрел на улице, другой. Очередь будто поперхнулась. Гоша взял автомат, как палку.
   Возле двух машин в лужах лежали несколько тел. Одно слабо шевельнулось. Михаил непроизвольно ударил снизу вверх по стволу в руках Гоши, но тот и не думал стрелять.
   - Батя!
   - В машину... да не в "жигуль", в другую... Соврал, гад, их шестеро было... - По бороде у Павла текла кровавая пена. Ему помогли завалиться внутрь "Волги". Бледность Гоши, который поддерживал ноги Павла, была заметна даже в темноте.
   - Машину... поменять. Вдруг - "маячок"... засекут...
   - Успеется, Батя. Да и кому засекать, ты их хорошо сделал.
   - Оно так...
   Михаил погнал по улицам, далеко уходить не стал. Выбрал двор потемнее, в нем еще более темный закоулок, выключил мотор, обернулся в темноте.
   Нужно было ждать Павла. По крайней мере, одну пулю он получил в легкие, да штанина намокала сзади от пояса. На озере ему понадобилось минут пятнадцать. Но тогда попаданий было больше.
   - Зачем остановились? - робко подал голос Гоша. - Его же надо в больницу.
   - Мне, Гошка, ни в какую больницу не надо, - хрипло сказал Павел, делая попытку усесться. - Изобрази лучше бутылочку сухого, но обязательно красного. Или кагора. Себе тоже имеешь право. Только пива, никаких "граммчиков".
   - Ты все забыл, Гоша, я же объяснял тебе, - сказал Михаил.
   Гоша недоверчиво покосился на утирающего кровь с бороды Павла. Потом опять на Михаила.
   - Думаешь, ты один у нас такой очевидный-невероятный? Мы тоже кой-чего могем. Где вино, из меня в этот раз не меньше литра вылилось. Какую-то артерию в заднице задели, сволочи.
   -Делай давай, - подбодрил его Михаил. Для Павла появилась бутылка "Мукузани", себе Гоша честно прислал пива. "Экю", пятилитровый жестяной бочонок.
   - Ну, Егор Кузьмич, ты ухарь. - Михаил перекинул бочонок назад. - Давай-ка по-умному, нам сегодня еще многое предстоит, не время для пивных ресторанов.
   - Чего пристали, - забурчал Гоша, - связался я с вами не по воле своей...
   - Сиди. - Широкая ладонь прихлопнула несчастного Гошу, как бабочку. Хочешь жить - сиди. Уже за одно то, что ты автоматическое оружие в руки взял, пятерка тебе обеспечена. Плюс групповое дело, плюс статья за бандитизм, плюс сопротивление властям, плюс хищения с признаками особо изощренного преступления и применением секретных спецсредств. Сиди.
   - Я ничего не делал, вы меня силой!
   - Пока разберутся, полгодика в сизо - тоже не мед.
   - Я феномен! Меня в Академию наук надо.
   - Вот оттуда и заберут.
   - Мне везде хорошо будет, в любой тюрьме. Все будет у меня.
   - А местечко рядом с паханом на нарах определят, "шестерки" день и ночь станут на перьях держать, чтоб ты чего не надо не прислал.
   Михаил сказал, подыгрывая Павлу:
   - Гоша, ты влип. Все мы влипли. Всем и выворачиваться надо. Слушай, что тебе умные люди говорят. Теперь так. Нужна машина, желательно иномарка, обязательно белая, светлая. Можешь - сюда?
   - Братка, а он не может сразу нас - куда-нибудь? Гоша застеснялся, сложил ладошки перед собой:
   - Не выходит у меня. Я себя пробовал сдвинуть, ну, пока вас не было. Кота твоего, Мишк, пробовал. Не получается. Не срабатывает что-то. Может, потому, что живое? Получилось бы - вы меня б видели. А машину счас спроворим. Только, значитца, по-моему будет, а не по-вашему.
   Он отнял руки от колен, и там, чуть привалившись к скобе автомата, обнаружился стаканчик с "граммчиками". Гоша чинно его оприходовал, сунул руку за пазуху ветровки, полученной взамен плаща, отколупнул корочку "Бородинского", понюхал со значительным видом, сжевал:
   - Вот так у нас будет, господа-товарищи. Я вам тоже не ишак.
   - Ладно, шут с тобой. - Павел поводил плечами, проверяя тело, набрал воздуху в грудь, выпустил. - У меня все. Держи, Братка.
   Михаил пригляделся к лежащему в подставленной руке. Четыре штуки, две чуть деформированы.
   - Ты бы их собирал, что ли, Батя.
   - Пробовал. Больно много получается, с собой тяжело таскать. Терминатору-то лучше было, он хоть железный.
   Глава 17
   Эта ночь оказалась бессонной и для Андрея Львовича тоже.
   Зайдя с помощником в свой кабинет, он первым делом запросил новейшие данные по "Повороту" - так закодировали в "отделе активных мероприятий" проходящую в эти минуты встречу на станции "Выхино". На само место встречи он распорядился послать только наблюдателей и теперь не знал, досадовать по этому поводу или не очень.
   По сценарию Михаил должен был пойти на вынужденное сотрудничество с теми, кто назначил ему свидание, предварительно выкрав из больницы его человека. Те, кто Алика в больницу отправил, кто пытался устроить взрыв, а затем все-таки совершил разгром странной квартиры, - к этим, в "Выхино", отношения не имели. Они вообще были не москвичи.
   Когда пришло известие о попытке подрыва, Андрей Львович немедленно распорядился выйти на первых лиц в группировках, где его организация имела влияние, разобраться, прекратить и взять дело на себя. Шустрые неотесанные приезжие тем временем уже успели зачем-то выкрасть совершенно постороннего человека, а в доме у него совершить двойное убийство с имитацией пожара.
   Их сразу нашли, им приказали, разобрались и взяли дело. Постороннего отпустили, но он тоже пропал.
   После согласия - искреннего или ложного, все равно - Михаилу предложили бы немедленно ехать для обсуждения условий, на что он, естественно, не пошел бы. Тогда его попытались бы взять силой, и в результате он был бы или увезен, или задержан вместе со своим другом, который, конечно, не пустил бы его на свидание одного, или убит в неизбежной стычке.
   "Отдел активных мероприятий" фирмы Андрея Львовича никогда не делал грязной работы руками своих сотрудников. Почти никогда, если быть совершенно точным. Но для этого существовала особая группа. "Отдел" же лишь планировал и осуществлял контакты.
   В исходе первом - Михаил увезен в неизвестном направлении - он все равно оставался в поле зрения Андрея Львовича, но от Елены был бы удален. В третьем - вообще взятки гладки, да и "посмотри сама, кто был твой приятель" помогло бы пережить ей потерю.
   Весь "Поворот" и задумывался как способ не просто устранить, но и скомпрометировать, при этом сведя психологический шок ценнейшего объекта "Антарес" к минимум миниморум.
   Кстати, это уже не первая попытка группировки, не проходившей пока по сводкам МВД, захватить Михаила. Первая, на озере, провалилась. Андрея Львовича факт настораживал и заставлял недоумевать, пока позавчера ему не лег на стол рассказ этого самого Алика. Он объяснял интерес - кто не заинтересуется хотя бы теми же деньгами вроде из ниоткуда, из ничего, из воздуха, - но и наводил на размышления. Особенно вкупе с данными, которые уже начали собирать его собственные службы. Андрей Львович решил, что третий исход "Поворота" был бы преждевременен.
   А вот при исходе втором, в случае официального задержания, Андрей Львович выступал бы в совершенно иной роли. Он дождался бы, пока заберут, продержат сколько нужно, оформив соответствующие документы вплоть до открытия уголовного дела, а затем, обратившись к Максиму Петровичу или сам, изъял бы их вместе со взятыми под стражу, а то и уже осужденными главными героями.
   Тоже времени прошло бы порядочно, но потом для Елены он - спаситель ее возлюбленного, а героев с той поры всегда имелось бы чем прижать.
   Андрей Львович не раз пользовался подобными приемами и находил их весьма действенными и безотказными. А в случае если бы прокуратуре не хватило фактов, он бы их им подкинул.
   Андрей Львович читал оперативную информацию и видел, что сценарий провалился.
   - Я могу идти? - осторожно спросил помощник.
   - Можешь.
   Помощник неслышно исчез. Нескольких прочитанных через плечо Андрея Львовича строчек было достаточно, чтобы он покинул кабинет без лишних звуков.
   Наблюдатели честно наблюдали, ни во что не вмешиваясь. Михаил явился один. Договор не состоялся. Второй привел поддержку. Человек Михаила, Алик, отбит и вывезен с места встречи. Сам прячется со вторым в метро.
   Андрей Львович сломал толстый фарберовский карандаш.
   Прошел час. Он распорядился дать ему сводку, которую отправит местное отделение в Управление города, а также сводку по 6-й дистанции метрополитена, как называлась эта ветка. Еще через два часа - не его подразделения были виноваты, это милицейские так не спешили - сводку подали.
   Движение на концевом перегоне было перекрыто, поезда оборачивали на станции "Рязанский проспект". Открытая часть перегона оцеплена и осмотрена. Участок обоих тоннелей от входа до "Рязанского проспекта" прочесан. Все служебные и технические помещения осмотрены, дежурная смена опрошена. Машинист последнего до вынужденного перерыва поезда в тоннеле никого не видел. От двоих нарушителей ни следа. Какому-то идиоту вздумалось поджариться на "контактном рельсе", со страху напряжение сперва даже вырубили по всей дистанции, но с этим быстро разобрались.
   В 20 часов 32 минуты по Москве движение на перегоне "Рязанский проспект" "Выхино" возобновлено.
   Исчезли.
   Остался, правда, мотоцикл "Судзуки-750", сильно побитый, владелец выясняется.
   Разглядывая обломки карандаша, Андрей Львович думал, что совершил ошибку. Следовало брать их своими силами, а не выстраивать хитрые партии. Услать Михаила и Лену в ту же Бакановку, закрытые дачи, пусть милуются на здоровье, лишь бы под рукой оставалась Лена. Пусть даже Михаил в чем-то будет осведомлен, пусть даже во всем, что ж теперь. Он и сам при близком рассмотрении представляет определенный интерес, его так и так следовало придержать.
   Но где ты его найдешь? Не такой же он дурак, чтобы являться обратно домой.
   "По-видимому, - подумал Андрей Львович, - мне не обойтись без моих особых мер, которые только и действенны в особых ситуациях. Кстати, этот его Павел..."
   Он ждал информацию, а пока отошел к холодильнику за минералкой.
   С Леной тоже надо было что-то решать. Либо она будет работать, либо нет, и это еще половина проблемы. Она может начать работать против. Может начать работать на себя. Собственно, она уже начала.
   На столе пискнуло, он поспешил к экрану. Его информационный отдел не имел проблем с выходом практически в любой банк данных, любую сеть, любую систему. Поэтому поставленная задача была для него чересчур легка. Всего-то понадобились архивы ГУВД нескольких городов и областей и одного военного госпиталя, а также одной московской клинической больницы.
   Но по мере прочтения лицо Андрея Львовича становилось все более озабоченным, в груди поднимался знакомый азартный гул и волнение.
   "Дед, - подумал Андрей Львович, вновь по привычке обращаясь к нему, - да ведь это все наши с тобой человечки!"
   Включился интерком.
   - К "Мурзику" вернулись хозяева, - сообщил голос помощника. - Какие будут указания?
   Квартиру Михаила обозначили по имени кота. Кот бы сильно удивился, узнав об этом.
   - Пошлите туда "Семнадцатого", пусть берет и везет их всех на "Ближнюю", я тоже туда.
   - Всех? - уточнил помощник.
   - Всех, кто там окажется. Кота не надо. - Андрей Львович сказал после небольшой паузы: - Пусть "Семнадцатый" действует поделикатней, не как он вечно...
   Это было второй его ошибкой. Не будь этого уточнения, Вадим из особой группы - "Семнадцатый" - ни за что не дал бы им уйти. Например, окно с улицы прострелили бы газовой гранатой.
   - Понял, слушаюсь.
   Андрей Львович отнял клавишу, похлопал себя по карманам. Взглянул на неубранный с экрана текст: "Надо же". - Подхватил кейс.
   Глава 18
   вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
   ВСЕ, ЧТО НУЖНО, ТЫ УЖЕ ЗНАЕШЬ. ВСПОМИНАЙ. ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ, ВСПОМИНАЙ.
   вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
   - Черт! - Михаил ударил рукой по мягкой оплетке руля. - Забыл! Кота забыл дома, Мурзика.
   Белая "Альфа-Ромео" медленно, но верно выбиралась в юго-восточную часть города. Михаил тщательно соблюдал все правила на просыпающихся и пока пустых улицах.
   Тревога по городу не была объявлена, и это было странно. Однако, хотя белая "Альфа-Ромео" с одним водителем совсем не похожа на черную "Волгу", где сидят трое, все-таки Михаил велел обоим на заднем сиденье спрятаться пониже. По поводу машины Гоша сказал не беспокоиться - ее хватятся не скоро.
   Елену они не нашли.
   "Альфа-Ромео" появилась в том темном дворе, как дух из сказки. Вот ее не было - и вот она уже тут. Стоит в луже, блестящая, сухая, принимает на лакированные бока первые капли дождя.
   "Из бокса взял", - похвастался Гоша. "Где ж такой бокс?" - "Гоша знает где". Он обошелся даже без "граммчиков", ему и так кружения в башке хватало от сознания собственной важности. Вообще Гоша осваивался и обживался в новой компании.
   Но Лену они не нашли.
   Он поднялся к ее двери один, мельком подумав, что окончательно перешел на ночную жизнь. Проверился внизу, набирая код, поглядывал на каждой площадке по пути, прислушивался. Никого.
   Курлыкали мелодичные трели звонка внутри, он слушал их, борясь с накатывающим отчаянием. Пашу бы сюда с его манерой проходить сквозь двери, но такой способ вряд ли сгодится в чужом серьезном доме в центре Москвы.
   Михаил погладил ручку, на которую много раз ложились Ленины пальцы, и это было как рукопожатие. Как поцелуй через платок. Батя все понял сразу, а Гоша заспрашивал:
   - Ну? Зачем ходил - нашел? Чего смурной, Мишка? Совсем освоился Гоша.
   - Зиновий где? Павел сказал:
   - Пусти за руль, Братка, у меня хоть права с собой.
   - Ты собираешься останавливаться? - очень удивился Михаил, на что Батя смущенно кашлянул. - Спрячьтесь-ка оба.
   И вот дорога по краю городской застройки. Справа громоздятся новые жилые дома, слева - остатки бескрайних яблоневых садов. Прямо впереди горит факел нефтезавода.
   - К гаражам сверни. Видишь, домишко двуэхтажный? Когда-то желтого цвета, штукатуренный по дранке домик строился на двадцать лет, а простоял пятьдесят.
   И еще стоять ему и стоять - новый спальный район растет совсем в другую сторону.
   - Мне с вами идти, мужики? - развязно спросил Гоша. - Или сами справитесь?
   Втихаря от Павла он принял еще "граммчиков", и теперь его мучила мысль: заметил Павел или не заметил.
   - А кто это у нас такой храбрый? - начал Павел, который заметил. - Кого это я сейчас... черт, оружие! Михаил ощупал грудь - "осы" не было.
   - Не троньте Гошу. Гоша вам пригодится. Еще Гошу попросите.
   - Обратно сможешь? - быстро сориентировался Батя.
   - Ну, вообще... там уже много чего... Не, не разберусь. Да не дрейфь, мужики, у любого встречного мента цапнем.
   - Правонарушитель ты злостный, - в сердцах сказал Михаил, выбираясь из машины. - А ведь был приличным человеком. С этого момента держаться только вместе. Команда так команда.
   - Какая еще команда тебе?
   - А это вот он тебе объяснит.
   За домиком был флигель - так, дощатые три стены с земляным полом, и прямо под дверь уходили многочисленные следы колес. Дверь свежевыкрашенная. Михаил рванул ее.
   В метре от его глаз торчал черный кружок дула, лежавшего на поперечине высокого руля. Еще Михаил успел заметить переднее колесо и палец, уже подвыбравший спуск.
   - Куда, твою! Свои, Костец!..
   Встав с замусоренного пола, Михаил отряхнулся, огляделся. Лавки, разобранный мотоцикл, другой, части от еще нескольких. Плакаты по доскам стен, на криво сколоченном столе в углу среди промасленных железок и тряпок лазерный "систем-пролонжн" на три диска, вороха компактов и кассет.
   Он отвел от себя короткий, как обрубленный, ствол автомата, переделанного из мелкокалиберной "тозовки" четырех с половиной миллиметров.
   - Лобзиком выпиливал? Когда нажимаешь, не боишься, что пуля не с той стороны вылетит? Ребята играют в крутых, - повернулся он к Павлу. Челюсть все еще болела. Черт бы взял этого Батю! Спаситель хренов.
   Костец независимо сплюнул, поправил алую косынку и плотней уселся на своем "Харлее". Тут только до Михаила дошло, что больше в сарае-флигеле никого нет.
   - Где?
   Костец опять сплюнул, нервно дернул щекой и перестал на них смотреть.
   - Я спрашиваю, где?
   От такого голоса Павла захваченные "духи" моментально забывали свой фарси и переходили на русский. Михаил подумал, верно ли понимает, о чем тут речь, но все тут же прояснилось.
   - Которого у метро взяли - этот где?
   - На светофоре спрыгнул, по дороге. Сказал: "Век не забуду", - и с концами.
   - Сильно помят был? - спросил Михаил.
   - Досталось. Белее стенки.