Страница:
Когда властелин пребывал в скверном настроении, был сумрачен и милости ждать не приходилось, двор замирал в цепенеющем страхе. Наступал особый час - час шута. Только шут мог умиротворить властелина, вернуть ему расположение духа и погасить гнев.
И не всякий шут был удачлив, и тогда был удачлив палач. Шут становился первой жертвой разгневанного короля.
В этой мизансцене есть некая изощренность власти. Шут и палач всегда находились по разные стороны трона, но всегда рядом с ним.
Так уж повелось, королей и шутов помнят поименно.
В 95-м году мы отмечали два, удержим себя от превосходных степеней, хотя в этом случае они правомерны, два значимых и по-своему невероятных юбилея. И тот, и другой юбилей - поклонение актерам Божьего одарения.
80-летний Зиновий Гердт, сидящий на сцене в окружении родных, был скульптурен. Об этом знали близкие, но не догадывались зрители, тем более зрители телевизионные - юбилей-прощание. Великий актер задумчиво смотрел перед собой и чисто по-гердтовски поглаживал губу костистым пальцем кукловода.
Не случись того, что случилось, о гердтовском взгляде юбилейного вечера была бы написана нескончаемая череда толкований: мудрый, пророческий, страдальческий, печальный, бездонный. И все это было бы правдой. Но Гердт уходил от нас. И спустя несколько дней мы поняли, что он задумчиво прощался с жизнью. И взгляд у него был больше, чем может быть человеческий взгляд. Взгляд заглянувшего за край бытия. И уже ослабевающим сознанием и, может быть, в большей степени волей он удерживал в памяти мгновения, о которых в последний раз без гердтовского смеха (на смех уже не оставалось сил) рассказывал публике. А публика смеялась, не понимая, что берет смех взаймы у великого артиста и уже никогда не сможет вернуть ему этот долг.
Потом был юбилей Юрия Никулина. И опять на тронном месте сидел клоун с печальными глазами. Тяжесть прожитых лет, бездна пережитых мук?! Может быть. Хотя трудно назвать жизнь Юрия Никулина драмой. Он был удачлив, и удачлив поныне, любим, почитаем. Сам бы Никулин сказал, наверное: "Не тот юбилей, чтобы веселиться - 75". Не станем разубеждать. Клоун с печальными глазами - больше чем клоун, клоун - провидец. Возможно, и так, возможно.
И все-таки какое-то беспокойство не покидало вас, когда вы следили за этим зрелищем, всматривались в него. Из цирка, а юбилей Юрия Никулина есть торжество цирка не на Цветном бульваре, а цирка всеобщего, какие-то силы посторонние, разновластные, разночинные, вытеснили цирк.
И думалось - без сомнения, все российские клоуны, да только ли российские, съедутся праздновать своего признанного Патриарха.
Разумеется, киноактер! Признанный - в череде признанных. Но прежде всего клоун, вне череды и над ней.
Сменяли друг друга начальники, ведомства - более значимые, менее значимые. Шуты даже на арене цирка пятились и уступали место власти.
В общем-то это даже интересно, когда власть готова сменить амплуа и выступить в роли клоуна.
И сопровождаемый взмахом руки, печально отчаянный возглас Юрия Никулина, задавленного должностным, ранговым почтением, нескончаемой чередой цветочных букетов, приношений и подарков. "Отдайте все старикам!" Что в переводе - отдайте все моим сверстникам, товарищам. Отдайте все цирку и тем, кто творит это чудо. И простите, что на моем юбилее забыли о вас. Не будет парада клоунов и фестиваля шутов, не будет.
И вдруг начинаешь понимать, что публика в зале принимает эти правила игры. И Гердт, Никулин уже во-вторых, а может быть, даже в-третьих. Юбилей главного шута есть ритуал политический. И по фамилиям приглашенных, лицам, выхваченным телекамерами, "Независимая газета" может незатратно определять рейтинг ста ведущих политиков. И народ, по недомыслию, званых шутов тоже причислит к политикам.
Кажется, в 95-м в кинотеатре "Октябрь" после долголетнего перерыва "Литературная газета" решила повторить памятные поэтические вечера в Политехническом. На удивление, собрался полный зал. Это был прекрасный вечер. Впрочем запомнилась одна деталь: чиновник, вручая мне билет на этот вечер, с придыханием сказал: "У вас девятый ряд. В вашем ряду будут сидеть Анатолий Чубайс и министр иностранных дел Андрей Козырев".
А может быть, время такое?! И шутам надоело почитание шутов?
Им, как и банкирам, сверхнеобходимо почитание власти?
О, гениальные шуты, не заблуждайтесь!!
Это народ, толпа славит вас, как великих лицедеев.
А власть празднует приручение шутов. Занавес!
ОЛИМП В ГУСТОМ ТУМАНЕ
По всем признакам в стране проявляются симптомы предвыборной лихорадки. Еще не эпидемия, но наличие вируса очевидно. Лужков форсирует создание центристского монолита. Гайдар, Чубайс, Немцов, Борис Федоров, Кириенко сосредоточились на правом фланге, где намерены зафиксировать факт формального объединения и рождения новой политической коалиции "Правое дело". Лужков проводит съезд московской диаспоры "Отечества". Правые - свою презентацию в "Президент-отеле". Девиз агрессивен и самонадеян - "Мы обречены победить!". В рисунке этих событий просматривается странная алогичность. Разумеется, направляющий и объединяющий тезис един для всех победить любой ценой. Где именно и в чем конкретно? Не в региональном масштабе, а на федеральном уровне? Как выиграть выборы? Мало иметь деньги...
Разумеется, деньги, мощный рывок "паблик рилейшенз", просчитанная в деталях и во времени тактика, ну и, конечно, предвыборная команда. При прочих равных это значимые составляющие, работающие на победу, но...
Это "но" во много раз значимее всех составляющих, вместе взятых. Точное определение своего электората. При сложившихся политических симпатиях и антипатиях это достаточно трудно, особенно для новообразованных партий и движений. Подобная проблема стоит перед лужковским "Отечеством" и тем более правым блоком младореформаторов. Когда вы слишком много теряете, надо знать хотя бы приблизительно, где и в чем вы можете найти компенсацию своих потерь. Тем более когда речь идет о власти, которой вы уже привыкли быть.
Декабрь. 19-е. Суббота.
Организационный съезд движения "Отечество". Дом союзов. 10 часов утра.
Что радует? Очевидный магнетизм Лужкова. Мэр излучает уверенность и этим зажигает зал. Лужков, конечно же, талантливый хозяйственник, управленец, которого ввергли в пучину политики. Что из этого получится покажет время. Отношение к столице - болезнь отнюдь не российская. Жируют, живут за счет провинции. Там власть, она жить бедно не любит. Нечто подобное вы услышите и во Франции, и в Японии, и в Аргентине - всюду. Столица выделяется, концентрирует денежные потоки, слепит глаза. И всякий столичный мэр - всегда претендент на общенациональный масштаб, естественно, если он личность деятельная и заметная. Заметным Лужкова сделала не индивидуальность политика, а индивидуальность управленца. Как и кто, помимо Лужкова, рискнет переплести эти состояния, чтобы политик не гасил незаурядного хозяйственника и управленца, не отвратил политизированный электорат?
Скорее всего, появление Ястржембского в команде предопределено имиджевой операцией портрета Лужкова. МИДовская школа, возглавлял департамент печати и информации МИД, посол в Словакии, пресс-секретарь президента. Задача Ястржембского, приглашенного в московское правительство на должность вице-премьера по международным вопросам и связям с общественными организациями, очевидна - приучить Запад к образу Лужкова, интегрировать его в сферы западной высокой политики. Под силу ли это Ястржембскому? Вопрос, не имеющий четкого ответа. Для того чтобы менять, корректировать чей-то образ, надо иметь свой. А вот здесь у Сергея Ястржембского явный недокомплект. Ястржембский - человек с размытой индивидуальностью. Подтянутый, аккуратный, педантичный, спортивный. С внешностью карьерного чиновника, внимательно разглядывающего себя в зеркале. Как человек амбициозный, он готов за это взяться, но ему будет все время мешать интерес к собственному образу.
И тем не менее. Проблема электората - ключевая для лужковского блока, как блока, только что стартовавшего. Предстоит уяснить, кто в Москве отдал свои голоса за Лужкова? Не глушить противника цифрами, а разбить на составляющие это многомиллионное "ЗА". Сколько врачей, пенсионеров, работников ВПК, интеллигенции. Сколько предпринимателей, учителей. Сколько молодежи. И без каких-либо изменений перенести эту кальку на федеральное пространство.
У кого Лужков должен отобрать голоса? Прежде всего у Зюганова. Один из политиков, стоящих в оппозиции к Лужкову (кажется, это был Немцов), злорадно заметил: "Зал Лужкова в возрастном отношении мало чем отличается от зала Зюганова. Основная масса - это люди старше пятидесяти". Кстати, это не только минус, но и плюс.
В целом, суждение хотя и упрощенное, но не лишенное здравости. Если Лужков должен потеснить электорат коммунистов, то сам Бог велел ему работать в массе этого электората. По этой причине похожесть зала.
Различие зала Лужкова, если это зал учредительский, в неодиозности. Там масса знакомых лиц. В зале Лужкова впечатляешься хозяйственным, управленческим и творческим потенциалом.
Вынужденно привлеченный к управлению демократами, так как сами демократы никогда не были властью и навык управления постигали у своих антиподов, Лужков и опасен для КПРФ тем, что он социально ориентирован. Не было случая, когда бы москвичам задержали выплату пенсий, политика же мэрских надбавок малоимущим и прозорлива, и понятна, и авторитетна. Снос пятиэтажек, переселение коренных москвичей в более благоустроенные новые дома - еще один козырь Лужкова в мире пожилых избирателей. Если Зюганов готов своим избирателям вернуть "вчера", то позиция Лужкова неизмеримо сильнее. Он уже показал, что может материализовать для стариков пусть убывающее, в силу их возраста, но все-таки "завтра".
Второй очевидный козырь Лужкова - малый и средний предприниматель. Тот факт, что 50% налогов Москвы платит торговля и сословие среднего и малого бизнеса, значим настолько, что Лужков может внушительно поколебать надежды на это сословие со стороны правых младореформаторов и уж тем более коммунистов. Там - декларации и заверения, что ради них и производились реформы, и если не получилось и 17 августа разорило сословие, то в этом не их вина, а вина предшественников, которые, кстати, тоже числили себя демократами, и азиатского финансового кризиса. А рядом Лужков, который в политическом противостоянии отыграл судьбу челноков для Москвы. Федеральная власть беспомощна в защите малого бизнеса хотя бы уже потому, что всякий свой провал в бюджетной политике пытается залатать усилением налогового бремени. И в результате мы получаем два критических итога: либо предприниматель разоряется, либо уходит в теневой бизнес. И в том, и в другом случае казна теряет законопослушного налогоплательщика.
У Лужкова, пожалуй, пока у единственного кандидата есть весомые позиции в ВПК и крупной промышленности. У Зюганова они тоже есть, но там позиции идеологические, "воспоминательные" о временах непререкаемой привилегированности ВПК в мире хозяйственном и доктринном, и как итог обещание вернуть. Однако ответ на вопрос, что именно вернуть и как, коммунисты оставляют на послепобедную дискуссию.
В разговоре с директорским корпусом у Лужкова есть, разумеется, не два, а много больше, но два уж точно непобиваемых козыря. Это ЗИЛ и АЗЛК. Два автомобильных завода-гиганта, которые федеральная власть распластала и зарыла - заводы остановились. После аннулирования итогов прежних приватизационных авантюр и передачи заводов в ведение Москвы с выкупом контрольных пакетов их акций Лужков не просто реанимировал производство, он дал ему импульс динамичного развития в окружении повсеместного кризиса. Это тем более важно, ибо всякая кооперация вокруг мощного производства - это протоптанная дорога в регионы, которые, как принято считать, недолюбливают столицу. Не исключено, что директорский корпус на выборах пойдет не за теорией, а за практикой. Впрочем, ориентация на директорский корпус, как продуктивный механизм воздействия на подчиненных и избирателей, себя не оправдала уже дважды. Первый раз на первых президентских выборах, когда директора присягнули на верность Николаю Ивановичу Рыжкову и он сокрушительно проиграл Борису Ельцину. Второй раз на парламентских выборах 1995 года, когда Черномырдин загнал в свое движение весь чиновничий аппарат страны и получил опять же заверения директорского корпуса в поддержке НДР. Получился конфуз. Движение Черномырдина добилось сверхскромного результата (9,4 % голосов) и значимо проиграло коммунистам. Возможно, как в первом, так и во втором случае большинство директоров проголосовало за Рыжкова, а впоследствии за Черномырдина. Но этого однозначно не сделали подчиненные им рабочие.
Вопрос проникновения в толпу - вопрос кардинальный. Важна поддержка не директорского корпуса, а избирателей, работающих под его началом. Лужков как государственник, тяготеющий к патриотическим аттестациям, бесспорно, ослабил этот политический ресурс, сосредоточенный в закромах Лебедя и Зюганова. Антисемитский угар, который переживают необольшевики и, полагаю, который как катастрофу воспринимают Геннадий Зюганов, Алексей Подберезкин, Николай Рыжков, Анатолий Лукьянов, для Юрия Лужкова - подарок судьбы, который движение "Отечество" должно не промотать, как шальные деньги, и не превратить в пустолозунговый ажиотаж: "Ату их!" Это прекрасная возможность заявить свою концепцию национальной политики. Баркашов уже бросил запал в стан Лужкова, обвинив его в еврейском окружении.
Одна из уязвимостей Лужкова - его открытость, обретающая окрас драчливости, готовности ввязаться в любую потасовку. Журналисты провоцируют Лужкова, заставляя его отвечать на вопросы, которые, как им кажется, претендуют на сенсационность, хотя на самом деле это мешает Лужкову держать паузу - чрезвычайно продуктивный прием в серьезной политике. Лужков высказывается по всем вопросам, порой не успевая осмысливать целесообразность своих ответов. В этом случае он раб выбранного им образа открытого, более того, неравнодушного к вниманию прессы, а значит, зависимого от нее политика.
Разумеется, обилие знакомых лиц на всевозможных совещаниях, съездах, оргкомитетах, проводимых Лужковым, предмет особых раздумий. Меня не покидает чувство, что я это уже видел. Оно не обманчиво. Я это видел на съездах НДР. О чем идет речь? О паломничестве чиновников в лужковские залы. О внушительном количестве губернаторов и мэров. Разумеется, это подчеркивает основательные позиции мэра Москвы в Совете Федерации. Не исключено, что без особого желания самого Лужкова, объективно он составляет конкуренцию Егору Строеву, как главе российского сената. О Лужкова споткнулся бывший премьер Черномырдин. И хотя Лужкову в настоящей ситуации это не очень нужно, но он может усложнить жизнь Егору Строеву.
Последнее решение нижней палаты о газпромовских налогах, которые должно получать по месту производства, а не из центральной резиденции "Газпрома", усложняет финансовое состояние Москвы. Нижняя палата уже проголосовала за этот закон. Скорее всего, сенаторы, многих из которых раздражает успешность Лужкова, одобрят его.
И все-таки о чиновничьей переизбыточности на съезде. Как говорится, хорошие чиновники - капитал весомый. Они управляют регионами, и это уже не мало. Лучше их иметь в союзниках, а не в противниках. Разумное откровение. Но именно обилие губернаторов и мэров позволяет пустить в пересуды расхожий логотип - партия власти. Именно эта констатация погубила на выборах 95-го года НДР. В происходящем есть некая алогичность. По своей внутренней сути Лужков - фигура самородковая и очень естественная, не отторгающая себя от общества, а буквально ныряющая в него. Достаточно вспомнить регулярные, как ход часов, субботние объезды города. Хозяин должен знать свое хозяйство в деталях, иначе он не хозяин.
Заверения ряда губернаторов о своей поддержке не лишены лукавства. Каждый губернатор отыгрывает свой интерес. При приближении выборов эта самость будет усиливаться. Надо застраховать себя от ложного оптимизма. Надо прорваться в толпу. Весь вопрос в том, что эти же самые губернаторы могут оказаться главным препятствием этому прорыву. Не предполагать, не просчитывать такой возможности было бы верхом безрассудства. Что же касается знакомости лиц нашей интеллигенции и всевозможных политических лидеров, полулидеров, как, впрочем, и мистификаторов, то их разнополюсность и радует и настораживает. Я многих из них видел в качестве интеллектуального шлейфа Горбачева, затем упоенно поддерживающих Ельцина, не чуждых В.Черномырдину, Е.Гайдару и А.Лебедю. Теперь они в лужковской аудитории. Это не укор и не упрек. Если угодно, это разновидность преемственности. Иосиф Кобзон предложил в качестве девиза движения "Отечество" слова "Последний шанс". Лужков подумал и не согласился. Наверное, увидел в этих словах что-то отчаянное, предпохоронное. Но логотип Кобзона символичен. Он очень точно определяет усталость интеллигенции. Надоело обманываться в надеждах, страдать от своей доверчивости.
Интеллигенция и власть - это особая тема. Творческая интеллигенция, да и всякая другая, свою значимость, свою необходимость обществу исчисляет отношением к ней власти. Что особенно очевидно сейчас. Лидеры политических движений и партий растаскивают интеллигенцию.
В 92-м году в моменты наивысшего напряжения в отношениях между президентом и парламентом Хасбулатов, тогда Председатель Верховного Совета, собрал интеллигенцию. Пришли те, кого не пригласил Ельцин. Разумеется, среди тех, кто пришел, были и те, кто относился к Ельцину враждебно, кого события 91-го лишили если не всего, то очень многого. Других привела обида, боязнь оказаться незамеченным, пропущенным, и для них уже не важно, какая власть позовет - правая, левая. Важно главное - позвала власть. Популярность и значимость - понятия хотя и близкие, но достаточно отличные друг от друга. Скажем, популярность попсовых пророков велика, на их концерты ломится молодежь - "Голосуй, а то проиграешь!". Но они не значимы для общества, для развития страны, как Иннокентий Смоктуновский или Марк Захаров. Хотя бы потому, что это, скорее, товар, который легко покупается и продается. Это поток, лишенный отбора, селекции. Кого-то раскрутили, кого-то нет. И талант исполнителя, его образованность в этом случае даже не во-вторых или в-третьих, а в-двадцатых. Их язык скуден. Они подражательны по сути, даже будучи чрезвычайно индивидуальными, как, например, Гребенщиков. Но все равно, если быть честным - они вторичны, они эпигоны. Их не интересует отношение к ним власти. Они работают на инстинкты толпы, они погружают тысячные молодежные тусовки в транс во время своих концертов, в транс упрощенного постижения, не напрягающего, а расслабляющего мозг. И дело не в одурачивании толпы. Они, эти идолы, не обманывают, хотя многие их в этом упрекают. Они работают в поле своего навыка и своего интеллекта (а он скуден), они тоже не умеют мыслить. Они сами работают на уровне видимой добычи, уровне инстинктов. Они вне культуры, интеллигентности, они представители шоу-бизнеса. У них другой общественный позыв. Наиболее успешные и удачливые среди них хотели бы числиться в рядах интеллигенции, им нравится, когда власть оглядывается на них. Но это чуть позже, по прошествии шальной молодости. А пока им нужна власть, которая защищает не культуру, - Бог с ней, - а бизнес! Они не обременены политическими терзаниями: с кем, за кого?.. Все проще и прагматичнее. Мы тебе нужны? Нет проблем - гони бабки. Ельцин обернулся, Ельцин позвал их на выборах 96-го года, он сменил первых на вторых. Разоренная культура утратила свое влияние на общество. Президенту нужны были голоса, а не аттестация чистопородности и просвещенности монарха. Вторые могли развеселить. Помочь забыться. Они не беспокоили разума. В этом и было их главное превосходство над первыми.
Власти провели ротацию идолов. Ельцину надоела интеллигенция, которая вечно что-то просит, на чем-то настаивает и досаждает своими приставаниями и плачем о бедственном положении культуры и науки. Эти умники, претендующие на роль пророков, раздражали царя. И окружение Ельцина решило сделать подмену культуры. Именно тогда Ельцин произносит свои знаменитые слова о народном телевидении, как напутствие новому председателю российского телевидения Эдуарду Сагалаеву. И известный представитель шоу-бизнеса соглашается с трактовкой президента. "Хватит о мрачном. Надо, чтобы у экранов народ отдыхал, а не возвращался мыслями к невзгодам жизни". Разумеется, расшифровка этого напутствия - не пересказ слов президента, а слепок того, во что превратилось государственное телевидение после подобных президентских волеизъявлений. Нация стала играть, смеяться, сопереживать боевикам, сексуальным маньякам на экране. Нация переместилась в виртуальный мир.
Мощный десант шоу-звезд на предвыборную площадку в 96-м году под девизом "Голосуй, а то проиграешь!" вроде как взбудоражил молодежь. Не просветил, а именно взбудоражил, перевел из одного кайфа в другой, но сколько молодых после этих шоу-инъекций оказалось на избирательных участках? Этот вопрос остается безответным. Ни одно социологическое исследование не дало убедительных доказательств эффективности этой психотерапии. Когда бы из 20 опрошенных хотя бы двое заявили, что пошли голосовать за Ельцина после концерта Лады Дэнс, Татьяны Овсиенко или Аллегровой...
Президент и его команда сделали ставку на другую культуру. Это горькое признание воспринималось интеллигенцией болезненно. Хотя многие из ее числа голосовали в 96-м году за Ельцина, голосовали вынужденно. Есть ли ответы на эти вопросы? И так ли они важны нынче? Идея участия звезд шоу-бизнеса в избирательной кампании принадлежит Александру Коржакову, а затем ее по инерции использовал Анатолий Чубайс, поддержала Татьяна Дьяченко. Власть выбирает ту культуру, которую она понимает. Теперь, по прошествии времени все чувствуют себя одураченными: и интеллигенция, и шоу-звезды, и культура, и молодежь.
Это небольшое отступление в недавнее прошлое необходимо, чтобы понять закономерность мелькания одних и тех же лиц. Истолкуем это как преемственность, точнее, как обратную сторону преемственности. Интеллигенция в силу своей наибольшей, по сравнению с другими слоями общества, образованности, предрасположена к сомнениям, разочарованиям. Для любого лидера интеллектуальное окружение - фактор, определяющий долголетие его лидерства. В этом случае, заполняя залы приемов людьми известными и достойными, власть берет взаймы их популярность, создавая некую иллюзию в сознании сограждан, что все эти уважаемые талантливые персоны, конечно же, поддерживают эту власть, что следует делать и их многочисленным поклонникам.
В этом месте нестыковка звеньев. Популярность и интеллект - понятия никак не тождественные. Популярность вне интеллекта встречается гораздо чаще, чем по причине такового. Мы уже говорили об историческом самообмане русской, а позднее советской интеллигенции, которая свою общественную значимость исчисляла по шкале своей нужности власти. И если власть проявляет к ней безразличие, интеллигенция всегда впадает в истерику: "Страна забыла нас". Ничего предосудительного в таком поведении нет. Если поверить в тезис, что власть избирается народом и тот же самый народ власть нанимает, доверяя избранным ее сформировать, в этом случае, опять же теоретически, власть отражает интересы общества, когда втягивает интеллигенцию в процесс управления государством. На самом деле все выглядит не так схематично и просто. Меня не позвали, значит, меня нет.
Я вспоминаю два прощания, которые привели в свое время высшую власть в смятение. Это похороны Василия Шукшина и Владимира Высоцкого. Как в первом, так и во втором случае власть никак не могла понять, что такое сверхнеординарное произошло и по какой причине собрались эти километровые и многотысячные толпы людей. Они допускали: Высоцкий был хулиган, народу это нравилось и вот они пришли. Но чтобы такое количество, способное парализовать движение в городе? Это вне здравого понимания. Это придуманная слава и придуманный ажиотаж - рассуждала власть. "А Шукшин, - сопел мне в ухо высокий чиновник Александр Камшалов, - ну что такое Шукшин? Один из числа - только и всего. И не самый, самый. Это ведь не Шолохов, не Толстой. Просто его знают многие как киноактера... Из-за любопытства пришли".
Тягостное откровение власти - процесс взаимообратный. Теперь уже власть в своем многотысячном чиновничьем исчислении полагает: раз она не приглашала, не замечала, не награждала - значит, этих неприглашаемых и незамечаемых попросту нет. Как же похожи рассуждения начальственной интеллигенции и рассуждения власти, измеряющей значимость интеллигента фактом своего властного внимания к нему. И неминуемый сердечный приступ не обласканного, узнавшего, что на его столе нет приглашения на торжественный прием. И раздирающий вопль подраненной души: "Обо мне забыли, меня нет!"
Почему же те же самые лица? В 87-м на приеме у Горбачева. В 92-м на приеме у Ельцина, в 1997 году на съезде НДР. В 98-м на съезде "Отечества".
Ответ прост. Надежды живут дольше, чем властвуют президенты и премьеры, надежды желают быть исполненными, они ищут своего бога. Геннадия Хазанова устраивал Горбачев, он дружил с Коржаковым и просил театр у Лужкова. Хотя общеизвестно, что Ельцин терпеть не может Горбачева, а тот ответно сверхотрицательно относится к Ельцину. Коржаков самозабвенно поносит Лужкова. Что стоит за этим - беспринципность эстрадного кумира, а может быть, одинаковость вкусов власти? Как версия допускается любое суждение.
И не всякий шут был удачлив, и тогда был удачлив палач. Шут становился первой жертвой разгневанного короля.
В этой мизансцене есть некая изощренность власти. Шут и палач всегда находились по разные стороны трона, но всегда рядом с ним.
Так уж повелось, королей и шутов помнят поименно.
В 95-м году мы отмечали два, удержим себя от превосходных степеней, хотя в этом случае они правомерны, два значимых и по-своему невероятных юбилея. И тот, и другой юбилей - поклонение актерам Божьего одарения.
80-летний Зиновий Гердт, сидящий на сцене в окружении родных, был скульптурен. Об этом знали близкие, но не догадывались зрители, тем более зрители телевизионные - юбилей-прощание. Великий актер задумчиво смотрел перед собой и чисто по-гердтовски поглаживал губу костистым пальцем кукловода.
Не случись того, что случилось, о гердтовском взгляде юбилейного вечера была бы написана нескончаемая череда толкований: мудрый, пророческий, страдальческий, печальный, бездонный. И все это было бы правдой. Но Гердт уходил от нас. И спустя несколько дней мы поняли, что он задумчиво прощался с жизнью. И взгляд у него был больше, чем может быть человеческий взгляд. Взгляд заглянувшего за край бытия. И уже ослабевающим сознанием и, может быть, в большей степени волей он удерживал в памяти мгновения, о которых в последний раз без гердтовского смеха (на смех уже не оставалось сил) рассказывал публике. А публика смеялась, не понимая, что берет смех взаймы у великого артиста и уже никогда не сможет вернуть ему этот долг.
Потом был юбилей Юрия Никулина. И опять на тронном месте сидел клоун с печальными глазами. Тяжесть прожитых лет, бездна пережитых мук?! Может быть. Хотя трудно назвать жизнь Юрия Никулина драмой. Он был удачлив, и удачлив поныне, любим, почитаем. Сам бы Никулин сказал, наверное: "Не тот юбилей, чтобы веселиться - 75". Не станем разубеждать. Клоун с печальными глазами - больше чем клоун, клоун - провидец. Возможно, и так, возможно.
И все-таки какое-то беспокойство не покидало вас, когда вы следили за этим зрелищем, всматривались в него. Из цирка, а юбилей Юрия Никулина есть торжество цирка не на Цветном бульваре, а цирка всеобщего, какие-то силы посторонние, разновластные, разночинные, вытеснили цирк.
И думалось - без сомнения, все российские клоуны, да только ли российские, съедутся праздновать своего признанного Патриарха.
Разумеется, киноактер! Признанный - в череде признанных. Но прежде всего клоун, вне череды и над ней.
Сменяли друг друга начальники, ведомства - более значимые, менее значимые. Шуты даже на арене цирка пятились и уступали место власти.
В общем-то это даже интересно, когда власть готова сменить амплуа и выступить в роли клоуна.
И сопровождаемый взмахом руки, печально отчаянный возглас Юрия Никулина, задавленного должностным, ранговым почтением, нескончаемой чередой цветочных букетов, приношений и подарков. "Отдайте все старикам!" Что в переводе - отдайте все моим сверстникам, товарищам. Отдайте все цирку и тем, кто творит это чудо. И простите, что на моем юбилее забыли о вас. Не будет парада клоунов и фестиваля шутов, не будет.
И вдруг начинаешь понимать, что публика в зале принимает эти правила игры. И Гердт, Никулин уже во-вторых, а может быть, даже в-третьих. Юбилей главного шута есть ритуал политический. И по фамилиям приглашенных, лицам, выхваченным телекамерами, "Независимая газета" может незатратно определять рейтинг ста ведущих политиков. И народ, по недомыслию, званых шутов тоже причислит к политикам.
Кажется, в 95-м в кинотеатре "Октябрь" после долголетнего перерыва "Литературная газета" решила повторить памятные поэтические вечера в Политехническом. На удивление, собрался полный зал. Это был прекрасный вечер. Впрочем запомнилась одна деталь: чиновник, вручая мне билет на этот вечер, с придыханием сказал: "У вас девятый ряд. В вашем ряду будут сидеть Анатолий Чубайс и министр иностранных дел Андрей Козырев".
А может быть, время такое?! И шутам надоело почитание шутов?
Им, как и банкирам, сверхнеобходимо почитание власти?
О, гениальные шуты, не заблуждайтесь!!
Это народ, толпа славит вас, как великих лицедеев.
А власть празднует приручение шутов. Занавес!
ОЛИМП В ГУСТОМ ТУМАНЕ
По всем признакам в стране проявляются симптомы предвыборной лихорадки. Еще не эпидемия, но наличие вируса очевидно. Лужков форсирует создание центристского монолита. Гайдар, Чубайс, Немцов, Борис Федоров, Кириенко сосредоточились на правом фланге, где намерены зафиксировать факт формального объединения и рождения новой политической коалиции "Правое дело". Лужков проводит съезд московской диаспоры "Отечества". Правые - свою презентацию в "Президент-отеле". Девиз агрессивен и самонадеян - "Мы обречены победить!". В рисунке этих событий просматривается странная алогичность. Разумеется, направляющий и объединяющий тезис един для всех победить любой ценой. Где именно и в чем конкретно? Не в региональном масштабе, а на федеральном уровне? Как выиграть выборы? Мало иметь деньги...
Разумеется, деньги, мощный рывок "паблик рилейшенз", просчитанная в деталях и во времени тактика, ну и, конечно, предвыборная команда. При прочих равных это значимые составляющие, работающие на победу, но...
Это "но" во много раз значимее всех составляющих, вместе взятых. Точное определение своего электората. При сложившихся политических симпатиях и антипатиях это достаточно трудно, особенно для новообразованных партий и движений. Подобная проблема стоит перед лужковским "Отечеством" и тем более правым блоком младореформаторов. Когда вы слишком много теряете, надо знать хотя бы приблизительно, где и в чем вы можете найти компенсацию своих потерь. Тем более когда речь идет о власти, которой вы уже привыкли быть.
Декабрь. 19-е. Суббота.
Организационный съезд движения "Отечество". Дом союзов. 10 часов утра.
Что радует? Очевидный магнетизм Лужкова. Мэр излучает уверенность и этим зажигает зал. Лужков, конечно же, талантливый хозяйственник, управленец, которого ввергли в пучину политики. Что из этого получится покажет время. Отношение к столице - болезнь отнюдь не российская. Жируют, живут за счет провинции. Там власть, она жить бедно не любит. Нечто подобное вы услышите и во Франции, и в Японии, и в Аргентине - всюду. Столица выделяется, концентрирует денежные потоки, слепит глаза. И всякий столичный мэр - всегда претендент на общенациональный масштаб, естественно, если он личность деятельная и заметная. Заметным Лужкова сделала не индивидуальность политика, а индивидуальность управленца. Как и кто, помимо Лужкова, рискнет переплести эти состояния, чтобы политик не гасил незаурядного хозяйственника и управленца, не отвратил политизированный электорат?
Скорее всего, появление Ястржембского в команде предопределено имиджевой операцией портрета Лужкова. МИДовская школа, возглавлял департамент печати и информации МИД, посол в Словакии, пресс-секретарь президента. Задача Ястржембского, приглашенного в московское правительство на должность вице-премьера по международным вопросам и связям с общественными организациями, очевидна - приучить Запад к образу Лужкова, интегрировать его в сферы западной высокой политики. Под силу ли это Ястржембскому? Вопрос, не имеющий четкого ответа. Для того чтобы менять, корректировать чей-то образ, надо иметь свой. А вот здесь у Сергея Ястржембского явный недокомплект. Ястржембский - человек с размытой индивидуальностью. Подтянутый, аккуратный, педантичный, спортивный. С внешностью карьерного чиновника, внимательно разглядывающего себя в зеркале. Как человек амбициозный, он готов за это взяться, но ему будет все время мешать интерес к собственному образу.
И тем не менее. Проблема электората - ключевая для лужковского блока, как блока, только что стартовавшего. Предстоит уяснить, кто в Москве отдал свои голоса за Лужкова? Не глушить противника цифрами, а разбить на составляющие это многомиллионное "ЗА". Сколько врачей, пенсионеров, работников ВПК, интеллигенции. Сколько предпринимателей, учителей. Сколько молодежи. И без каких-либо изменений перенести эту кальку на федеральное пространство.
У кого Лужков должен отобрать голоса? Прежде всего у Зюганова. Один из политиков, стоящих в оппозиции к Лужкову (кажется, это был Немцов), злорадно заметил: "Зал Лужкова в возрастном отношении мало чем отличается от зала Зюганова. Основная масса - это люди старше пятидесяти". Кстати, это не только минус, но и плюс.
В целом, суждение хотя и упрощенное, но не лишенное здравости. Если Лужков должен потеснить электорат коммунистов, то сам Бог велел ему работать в массе этого электората. По этой причине похожесть зала.
Различие зала Лужкова, если это зал учредительский, в неодиозности. Там масса знакомых лиц. В зале Лужкова впечатляешься хозяйственным, управленческим и творческим потенциалом.
Вынужденно привлеченный к управлению демократами, так как сами демократы никогда не были властью и навык управления постигали у своих антиподов, Лужков и опасен для КПРФ тем, что он социально ориентирован. Не было случая, когда бы москвичам задержали выплату пенсий, политика же мэрских надбавок малоимущим и прозорлива, и понятна, и авторитетна. Снос пятиэтажек, переселение коренных москвичей в более благоустроенные новые дома - еще один козырь Лужкова в мире пожилых избирателей. Если Зюганов готов своим избирателям вернуть "вчера", то позиция Лужкова неизмеримо сильнее. Он уже показал, что может материализовать для стариков пусть убывающее, в силу их возраста, но все-таки "завтра".
Второй очевидный козырь Лужкова - малый и средний предприниматель. Тот факт, что 50% налогов Москвы платит торговля и сословие среднего и малого бизнеса, значим настолько, что Лужков может внушительно поколебать надежды на это сословие со стороны правых младореформаторов и уж тем более коммунистов. Там - декларации и заверения, что ради них и производились реформы, и если не получилось и 17 августа разорило сословие, то в этом не их вина, а вина предшественников, которые, кстати, тоже числили себя демократами, и азиатского финансового кризиса. А рядом Лужков, который в политическом противостоянии отыграл судьбу челноков для Москвы. Федеральная власть беспомощна в защите малого бизнеса хотя бы уже потому, что всякий свой провал в бюджетной политике пытается залатать усилением налогового бремени. И в результате мы получаем два критических итога: либо предприниматель разоряется, либо уходит в теневой бизнес. И в том, и в другом случае казна теряет законопослушного налогоплательщика.
У Лужкова, пожалуй, пока у единственного кандидата есть весомые позиции в ВПК и крупной промышленности. У Зюганова они тоже есть, но там позиции идеологические, "воспоминательные" о временах непререкаемой привилегированности ВПК в мире хозяйственном и доктринном, и как итог обещание вернуть. Однако ответ на вопрос, что именно вернуть и как, коммунисты оставляют на послепобедную дискуссию.
В разговоре с директорским корпусом у Лужкова есть, разумеется, не два, а много больше, но два уж точно непобиваемых козыря. Это ЗИЛ и АЗЛК. Два автомобильных завода-гиганта, которые федеральная власть распластала и зарыла - заводы остановились. После аннулирования итогов прежних приватизационных авантюр и передачи заводов в ведение Москвы с выкупом контрольных пакетов их акций Лужков не просто реанимировал производство, он дал ему импульс динамичного развития в окружении повсеместного кризиса. Это тем более важно, ибо всякая кооперация вокруг мощного производства - это протоптанная дорога в регионы, которые, как принято считать, недолюбливают столицу. Не исключено, что директорский корпус на выборах пойдет не за теорией, а за практикой. Впрочем, ориентация на директорский корпус, как продуктивный механизм воздействия на подчиненных и избирателей, себя не оправдала уже дважды. Первый раз на первых президентских выборах, когда директора присягнули на верность Николаю Ивановичу Рыжкову и он сокрушительно проиграл Борису Ельцину. Второй раз на парламентских выборах 1995 года, когда Черномырдин загнал в свое движение весь чиновничий аппарат страны и получил опять же заверения директорского корпуса в поддержке НДР. Получился конфуз. Движение Черномырдина добилось сверхскромного результата (9,4 % голосов) и значимо проиграло коммунистам. Возможно, как в первом, так и во втором случае большинство директоров проголосовало за Рыжкова, а впоследствии за Черномырдина. Но этого однозначно не сделали подчиненные им рабочие.
Вопрос проникновения в толпу - вопрос кардинальный. Важна поддержка не директорского корпуса, а избирателей, работающих под его началом. Лужков как государственник, тяготеющий к патриотическим аттестациям, бесспорно, ослабил этот политический ресурс, сосредоточенный в закромах Лебедя и Зюганова. Антисемитский угар, который переживают необольшевики и, полагаю, который как катастрофу воспринимают Геннадий Зюганов, Алексей Подберезкин, Николай Рыжков, Анатолий Лукьянов, для Юрия Лужкова - подарок судьбы, который движение "Отечество" должно не промотать, как шальные деньги, и не превратить в пустолозунговый ажиотаж: "Ату их!" Это прекрасная возможность заявить свою концепцию национальной политики. Баркашов уже бросил запал в стан Лужкова, обвинив его в еврейском окружении.
Одна из уязвимостей Лужкова - его открытость, обретающая окрас драчливости, готовности ввязаться в любую потасовку. Журналисты провоцируют Лужкова, заставляя его отвечать на вопросы, которые, как им кажется, претендуют на сенсационность, хотя на самом деле это мешает Лужкову держать паузу - чрезвычайно продуктивный прием в серьезной политике. Лужков высказывается по всем вопросам, порой не успевая осмысливать целесообразность своих ответов. В этом случае он раб выбранного им образа открытого, более того, неравнодушного к вниманию прессы, а значит, зависимого от нее политика.
Разумеется, обилие знакомых лиц на всевозможных совещаниях, съездах, оргкомитетах, проводимых Лужковым, предмет особых раздумий. Меня не покидает чувство, что я это уже видел. Оно не обманчиво. Я это видел на съездах НДР. О чем идет речь? О паломничестве чиновников в лужковские залы. О внушительном количестве губернаторов и мэров. Разумеется, это подчеркивает основательные позиции мэра Москвы в Совете Федерации. Не исключено, что без особого желания самого Лужкова, объективно он составляет конкуренцию Егору Строеву, как главе российского сената. О Лужкова споткнулся бывший премьер Черномырдин. И хотя Лужкову в настоящей ситуации это не очень нужно, но он может усложнить жизнь Егору Строеву.
Последнее решение нижней палаты о газпромовских налогах, которые должно получать по месту производства, а не из центральной резиденции "Газпрома", усложняет финансовое состояние Москвы. Нижняя палата уже проголосовала за этот закон. Скорее всего, сенаторы, многих из которых раздражает успешность Лужкова, одобрят его.
И все-таки о чиновничьей переизбыточности на съезде. Как говорится, хорошие чиновники - капитал весомый. Они управляют регионами, и это уже не мало. Лучше их иметь в союзниках, а не в противниках. Разумное откровение. Но именно обилие губернаторов и мэров позволяет пустить в пересуды расхожий логотип - партия власти. Именно эта констатация погубила на выборах 95-го года НДР. В происходящем есть некая алогичность. По своей внутренней сути Лужков - фигура самородковая и очень естественная, не отторгающая себя от общества, а буквально ныряющая в него. Достаточно вспомнить регулярные, как ход часов, субботние объезды города. Хозяин должен знать свое хозяйство в деталях, иначе он не хозяин.
Заверения ряда губернаторов о своей поддержке не лишены лукавства. Каждый губернатор отыгрывает свой интерес. При приближении выборов эта самость будет усиливаться. Надо застраховать себя от ложного оптимизма. Надо прорваться в толпу. Весь вопрос в том, что эти же самые губернаторы могут оказаться главным препятствием этому прорыву. Не предполагать, не просчитывать такой возможности было бы верхом безрассудства. Что же касается знакомости лиц нашей интеллигенции и всевозможных политических лидеров, полулидеров, как, впрочем, и мистификаторов, то их разнополюсность и радует и настораживает. Я многих из них видел в качестве интеллектуального шлейфа Горбачева, затем упоенно поддерживающих Ельцина, не чуждых В.Черномырдину, Е.Гайдару и А.Лебедю. Теперь они в лужковской аудитории. Это не укор и не упрек. Если угодно, это разновидность преемственности. Иосиф Кобзон предложил в качестве девиза движения "Отечество" слова "Последний шанс". Лужков подумал и не согласился. Наверное, увидел в этих словах что-то отчаянное, предпохоронное. Но логотип Кобзона символичен. Он очень точно определяет усталость интеллигенции. Надоело обманываться в надеждах, страдать от своей доверчивости.
Интеллигенция и власть - это особая тема. Творческая интеллигенция, да и всякая другая, свою значимость, свою необходимость обществу исчисляет отношением к ней власти. Что особенно очевидно сейчас. Лидеры политических движений и партий растаскивают интеллигенцию.
В 92-м году в моменты наивысшего напряжения в отношениях между президентом и парламентом Хасбулатов, тогда Председатель Верховного Совета, собрал интеллигенцию. Пришли те, кого не пригласил Ельцин. Разумеется, среди тех, кто пришел, были и те, кто относился к Ельцину враждебно, кого события 91-го лишили если не всего, то очень многого. Других привела обида, боязнь оказаться незамеченным, пропущенным, и для них уже не важно, какая власть позовет - правая, левая. Важно главное - позвала власть. Популярность и значимость - понятия хотя и близкие, но достаточно отличные друг от друга. Скажем, популярность попсовых пророков велика, на их концерты ломится молодежь - "Голосуй, а то проиграешь!". Но они не значимы для общества, для развития страны, как Иннокентий Смоктуновский или Марк Захаров. Хотя бы потому, что это, скорее, товар, который легко покупается и продается. Это поток, лишенный отбора, селекции. Кого-то раскрутили, кого-то нет. И талант исполнителя, его образованность в этом случае даже не во-вторых или в-третьих, а в-двадцатых. Их язык скуден. Они подражательны по сути, даже будучи чрезвычайно индивидуальными, как, например, Гребенщиков. Но все равно, если быть честным - они вторичны, они эпигоны. Их не интересует отношение к ним власти. Они работают на инстинкты толпы, они погружают тысячные молодежные тусовки в транс во время своих концертов, в транс упрощенного постижения, не напрягающего, а расслабляющего мозг. И дело не в одурачивании толпы. Они, эти идолы, не обманывают, хотя многие их в этом упрекают. Они работают в поле своего навыка и своего интеллекта (а он скуден), они тоже не умеют мыслить. Они сами работают на уровне видимой добычи, уровне инстинктов. Они вне культуры, интеллигентности, они представители шоу-бизнеса. У них другой общественный позыв. Наиболее успешные и удачливые среди них хотели бы числиться в рядах интеллигенции, им нравится, когда власть оглядывается на них. Но это чуть позже, по прошествии шальной молодости. А пока им нужна власть, которая защищает не культуру, - Бог с ней, - а бизнес! Они не обременены политическими терзаниями: с кем, за кого?.. Все проще и прагматичнее. Мы тебе нужны? Нет проблем - гони бабки. Ельцин обернулся, Ельцин позвал их на выборах 96-го года, он сменил первых на вторых. Разоренная культура утратила свое влияние на общество. Президенту нужны были голоса, а не аттестация чистопородности и просвещенности монарха. Вторые могли развеселить. Помочь забыться. Они не беспокоили разума. В этом и было их главное превосходство над первыми.
Власти провели ротацию идолов. Ельцину надоела интеллигенция, которая вечно что-то просит, на чем-то настаивает и досаждает своими приставаниями и плачем о бедственном положении культуры и науки. Эти умники, претендующие на роль пророков, раздражали царя. И окружение Ельцина решило сделать подмену культуры. Именно тогда Ельцин произносит свои знаменитые слова о народном телевидении, как напутствие новому председателю российского телевидения Эдуарду Сагалаеву. И известный представитель шоу-бизнеса соглашается с трактовкой президента. "Хватит о мрачном. Надо, чтобы у экранов народ отдыхал, а не возвращался мыслями к невзгодам жизни". Разумеется, расшифровка этого напутствия - не пересказ слов президента, а слепок того, во что превратилось государственное телевидение после подобных президентских волеизъявлений. Нация стала играть, смеяться, сопереживать боевикам, сексуальным маньякам на экране. Нация переместилась в виртуальный мир.
Мощный десант шоу-звезд на предвыборную площадку в 96-м году под девизом "Голосуй, а то проиграешь!" вроде как взбудоражил молодежь. Не просветил, а именно взбудоражил, перевел из одного кайфа в другой, но сколько молодых после этих шоу-инъекций оказалось на избирательных участках? Этот вопрос остается безответным. Ни одно социологическое исследование не дало убедительных доказательств эффективности этой психотерапии. Когда бы из 20 опрошенных хотя бы двое заявили, что пошли голосовать за Ельцина после концерта Лады Дэнс, Татьяны Овсиенко или Аллегровой...
Президент и его команда сделали ставку на другую культуру. Это горькое признание воспринималось интеллигенцией болезненно. Хотя многие из ее числа голосовали в 96-м году за Ельцина, голосовали вынужденно. Есть ли ответы на эти вопросы? И так ли они важны нынче? Идея участия звезд шоу-бизнеса в избирательной кампании принадлежит Александру Коржакову, а затем ее по инерции использовал Анатолий Чубайс, поддержала Татьяна Дьяченко. Власть выбирает ту культуру, которую она понимает. Теперь, по прошествии времени все чувствуют себя одураченными: и интеллигенция, и шоу-звезды, и культура, и молодежь.
Это небольшое отступление в недавнее прошлое необходимо, чтобы понять закономерность мелькания одних и тех же лиц. Истолкуем это как преемственность, точнее, как обратную сторону преемственности. Интеллигенция в силу своей наибольшей, по сравнению с другими слоями общества, образованности, предрасположена к сомнениям, разочарованиям. Для любого лидера интеллектуальное окружение - фактор, определяющий долголетие его лидерства. В этом случае, заполняя залы приемов людьми известными и достойными, власть берет взаймы их популярность, создавая некую иллюзию в сознании сограждан, что все эти уважаемые талантливые персоны, конечно же, поддерживают эту власть, что следует делать и их многочисленным поклонникам.
В этом месте нестыковка звеньев. Популярность и интеллект - понятия никак не тождественные. Популярность вне интеллекта встречается гораздо чаще, чем по причине такового. Мы уже говорили об историческом самообмане русской, а позднее советской интеллигенции, которая свою общественную значимость исчисляла по шкале своей нужности власти. И если власть проявляет к ней безразличие, интеллигенция всегда впадает в истерику: "Страна забыла нас". Ничего предосудительного в таком поведении нет. Если поверить в тезис, что власть избирается народом и тот же самый народ власть нанимает, доверяя избранным ее сформировать, в этом случае, опять же теоретически, власть отражает интересы общества, когда втягивает интеллигенцию в процесс управления государством. На самом деле все выглядит не так схематично и просто. Меня не позвали, значит, меня нет.
Я вспоминаю два прощания, которые привели в свое время высшую власть в смятение. Это похороны Василия Шукшина и Владимира Высоцкого. Как в первом, так и во втором случае власть никак не могла понять, что такое сверхнеординарное произошло и по какой причине собрались эти километровые и многотысячные толпы людей. Они допускали: Высоцкий был хулиган, народу это нравилось и вот они пришли. Но чтобы такое количество, способное парализовать движение в городе? Это вне здравого понимания. Это придуманная слава и придуманный ажиотаж - рассуждала власть. "А Шукшин, - сопел мне в ухо высокий чиновник Александр Камшалов, - ну что такое Шукшин? Один из числа - только и всего. И не самый, самый. Это ведь не Шолохов, не Толстой. Просто его знают многие как киноактера... Из-за любопытства пришли".
Тягостное откровение власти - процесс взаимообратный. Теперь уже власть в своем многотысячном чиновничьем исчислении полагает: раз она не приглашала, не замечала, не награждала - значит, этих неприглашаемых и незамечаемых попросту нет. Как же похожи рассуждения начальственной интеллигенции и рассуждения власти, измеряющей значимость интеллигента фактом своего властного внимания к нему. И неминуемый сердечный приступ не обласканного, узнавшего, что на его столе нет приглашения на торжественный прием. И раздирающий вопль подраненной души: "Обо мне забыли, меня нет!"
Почему же те же самые лица? В 87-м на приеме у Горбачева. В 92-м на приеме у Ельцина, в 1997 году на съезде НДР. В 98-м на съезде "Отечества".
Ответ прост. Надежды живут дольше, чем властвуют президенты и премьеры, надежды желают быть исполненными, они ищут своего бога. Геннадия Хазанова устраивал Горбачев, он дружил с Коржаковым и просил театр у Лужкова. Хотя общеизвестно, что Ельцин терпеть не может Горбачева, а тот ответно сверхотрицательно относится к Ельцину. Коржаков самозабвенно поносит Лужкова. Что стоит за этим - беспринципность эстрадного кумира, а может быть, одинаковость вкусов власти? Как версия допускается любое суждение.