Поттер Патриция. Шотландская наследница

* * *

   Несмотря на удачный разговор с Хью, Бена не покидало тяжелое чувство.
   Как рассказать Элизабет о своем решении? Как найти в себе силы расстаться с ней?
   Бен медленно направился к спальне Сары Энн. Элизабет была там. Она сидела в кресле, опустив на колени раскрытую книгу. Сара Энн спала, прижимая растолстевшую Аннабел. На шее у Сары Энн снова был повязан шарф — привычка, от которой она почти было отказалась за несколько дней до своего похищения.
   Бен посмотрел на Элизабет, которая вскочила с кресла с таким видом, словно хотела убежать прочь.
   — Я зашла посмотреть, как она, — извиняющимся тоном сказала Элизабет, и в ее глазах Бен прочитал смущение. Она выглядела виновато — как всегда в последние дни.
   А сколько времени потребуется ему самому, чтобы избавиться от собственного чувства вины? Дни? Недели? Месяцы?
   Бен протянул руку.
   — Элизабет.
   Это прозвучало как просьба. Как тихая мольба. Элизабет нерешительно посмотрела на спящую Сару Энн.
   — Дункан присмотрит за ней, — глухо сказал он. — Мне показалось, что я увидел на его глазах слезы, когда мы вернулись сюда с Сарой Энн.
   — Это так, — согласилась Элизабет. — Она покорила его сердце так же, как покоряет сердце любого, кто знает ее.
   — Да, — ответил Бен, но подумал, что им обоим известен человек, чье сердце осталось холодным к чарам Сары Энн, — это Каллум Трапп.
   Воздух в спальне, казалось, звенел от несказанных слов.
   — Дрю сказал, что он вскоре уезжает, — нервно сказала Элизабет. — Сара Энн будет скучать по нему.
   — Он славный парень, — сказал Бен. Она наконец подняла на него взгляд.
   — Как это вы с ним…
   — Нашли общий язык? — закончил за нее Бен. Ах, как ему хотелось рассказать, кто такой на самом деле Дрю, но это был его секрет, а не Бена. Вместо этого он пожал плечами.
   — Он очень чуткий человек.
   Она удивленно посмотрела на него.
   — Не многие распознали это качество в Дрю.
   — Я думаю, что это отвечает его целям, — заметил Бен. — В этом преимущество любого игрока — в том, что никто не воспринимает его всерьез. В свою очередь, это позволяет ему видеть и слышать то, что скрыто от других.
   Рука Бена по-прежнему сиротливо висела в воздухе.
   — Элизабет, поедем верхом! Вдвоем!
   Она удивленно вскинула бровь. В последнее время Бен не отлучался от Сары Энн ни на шаг — только чтобы встретиться с Алистером.
   — Сара Энн теперь в безопасности. И потом, я же не могу быть с нею рядом всегда — всю жизнь. Хотя, по правде сказать, мне очень хотелось бы этого. Мы оставим с нею Генри, и я уже попросил Дункана, чтобы он присмотрел за девочкой.
   Бену очень хотелось хоть на время увезти Элизабет подальше от этого дома, подальше от всех.
   — Надежные защитники — Генри и Дункан — миролюбивый пес и ходячая древность, — сказала Элизабет, и в ее глазах впервые за долгое время промелькнула искорка жизни. — Прекрасная парочка.
   Она ненадолго задумалась, а затем неожиданно согласилась:
   — Хорошо. Я пойду переоденусь, и через пять минут мы встретимся на конюшне.
   — А я тем временем оседлаю лошадей, — ответил Бен и быстро удалился. Сколько лет он был уверен в том, что умеет держать свои чувства под контролем. Но сейчас понял, что сильно заблуждался.
   Он вынужден нанести Элизабет новый удар, и этого не избежать. Единственным утешением для него было думать, что тем самым он сохраняет для нее дом и приличный доход, дающий ей возможность не только безбедно жить — здесь или в любом другом месте, но при желании и завести даже новую конюшню. Но здесь, в Калхолме, этого сделать нельзя. Имение не в состоянии больше содержать такую ораву лошадей, не прокормит их.
   Бену очень хотелось, чтобы Элизабет осталась с ним. Он не мог уже представить свою жизнь без нее. Сара Энн стала первой свечой, загоревшейся во мраке его жизни; Элизабет — второй. Но как мало он может предложить ей! В лучшем случае — небольшой домик, где они будут жить вместе с Сарой Энн. И скромные доходы от своей адвокатской практики, которая обещает быть не слишком прибыльной в таком тихом городе, как Денвер. А из денег Сары Энн он не возьмет ни пенни. Похоже, свой счастливый случай Элизабет должна искать здесь, а не в Америке. Здесь у нее есть шанс встретить человека своего класса — и при этом достаточно обеспеченного.
   Бен был готов на любые жертвы, лишь бы Элизабет была счастлива.
   Он оседлал Бейли и Шэдоу как раз тогда, когда из дома появилась Элизабет в зеленом платье для верховой езды. Она шла, гордо вскинув голову. Гордо — и это несмотря на бесчисленные удары судьбы, обрушившиеся на нее в последние дни.
   Бену захотелось взять ее лицо в ладони и нежно поцеловать.
   Но он сдержался и молча помог Элизабет усесться в седло. Она привычным жестом поправила складки платья, а Бен невольно вспомнил о том, как впервые увидел ее — перемахивающую на спине рысака через высокую каменную стену, сидящую в седле в своем мальчишеском наряде. Эта картина будет жить в его памяти до самой смерти.
   — Куда поедем? — спросил он.
   — К развалинам, — после недолгого раздумья ответила она.
   Это было место, в котором Бен меньше, всего хотел бы очутиться. Но он кивнул, и они поскакали по пустынной дороге.
   Солнечные лучи развели легкий утренний туман, и сейчас изумрудная зелень холмов мягко сияла, лаская глаз.
   Элизабет очень любила холмы в такие прохладные ясные дни. Но сегодня и они не радовали. Ее душу тоже окутывал туман. Это был тяжелый туман, застилавший глаза не волшебной дымкой, а плотной пеленой недобрых предчувствий.
   Сердце бешено стучало, и Элизабет не в силах была сдержать его. Бен ехал чуть сзади. Его присутствие Элизабет чувствовала каждой клеточкой своего тела. Так, как чувствовала его присутствие всегда. Чувствовала его напряженный, сосредоточенный взгляд.
   Она очень хотела, чтобы он предложил ей ехать вместе с ним, постоянно молилась об этом в душе. Бен ни разу не сказал ей о своей любви — даже когда они стонали от наслаждения в объятиях друг друга. Когда это было? Неужели всего лишь несколько дней тому назад? Элизабет казалось, что каждое его прикосновение, каждый поцелуй говорят о любви — но как часто она ошибалась в этом человеке!
   Она не знала, что будет делать после его отъезда. Останется в Калхолме? Уедет? Куда? Элизабет чувствовала себя одинокой, опустошенной. Предательство Каллума выбило почву у нее из-под ног. Ей больше не хотелось заниматься лошадьми. Они стоили жизни слишком многим людям. Джейми погиб из-за них, Бен и Сара Энн чудом остались живы.
   Из-за них пошла наперекосяк вся ее жизнь. Из-за них Калхолм казался ей переполненным призраками.
   Когда они достигли развалин, Элизабет позволила Бену помочь ей сойти на землю, и они уселись возле остатков некогда мощной стены неприступного замка. Отсюда открывался чудесный вид на озеро и на зеленые холмы, обступающие его. На зелени склонов тут и там виднелись белые пятнышки — пасущиеся овцы.
   Картина была мирной, и ее покой так резко контрастировал с обжигающей болью в сердце Элизабет. Бен сидел молча, словно искал необходимые слова. Зачем? Она и так все знает. Ей захотелось взять его за руку. Прикоснуться. Но призрак Каллума Траппа стоял между ними, как неразрушенная стена замка. И Элизабет тоже продолжала сидеть — и молчать.
   — Я буду скучать без всего этого, — негромко сказал Бен, глядя на зеленеющие холмы.
   Каждое его слово раскаленной стрелой впивалось в сердце Элизабет.
   — Тогда не уезжай.
   Элизабет хотелось верить, что голос не выдал ее отчаяния.
   Он взял ее руку, и от этого по телу Элизабет пробежала дрожь.
   Наконец он заговорил — голосом низким и неуверенным:
   — Я говорил тебе, что изучал право… должен был стать адвокатом. Это было еще до войны. Я помогал своему отцу-адвокату. Делал все, чтобы угодить ему. Все.
   В голосе Бена Элизабет услышала горечь и усталость.
   — Он говорил, что быть адвокатом — достойное занятие, и я верил ему, — продолжал Бен. — С этим чувством преклонения перед законом я и попал на войну. Попал, чтобы понять, какое это недостойное занятие — убивать других людей. А вернувшись домой, я обнаружил, что отец защищал интересы тех, кто на этой войне наживался — отсылая на фронт сапоги, которые разваливались в первой же луже, и ружья, которые разрывались от первого же выстрела. После этого я почувствовал отвращение к его практике. Не захотел я оставаться и в Чикаго — городе, где жила моя первая любовь со своим мужем-банкиром. Я решил найти повстанца — того, кто спас мне на войне жизнь. Смешное желание, может быть, но… Но я хотел хоть как-то вернуть ему долг.
   Элизабет сжала его руку.
   — А теперь ты все же хочешь вернуться к адвокатской практике?
   Бен кивнул.
   — Дьявол стал преступником не по своей вине. Его сделали таким продажные люди, сидящие в правительстве. Когда я был шерифом, я был орудием в их руках, — медленно сказал он. — И тогда я не только простил Дьявола, но и решил, что в своей конторе смогу принести людям больше пользы, чем разъезжая на лошади, выискивая тех, кто объявлен в розыск по всей Индейской территории, или выселяя с государственных земель несчастных бедняков. Я был готов. Сара Энн сделала мою отставку необходимой, но я смотрю теперь дальше.
   Что-то в его голосе дало Элизабет понять, как дорого обошлась Бену его поездка в Шотландию. Он сумел отложить ради Сары Энн свои планы. Потерял мечты и надежды. Она не имеет права погружать его еще глубже в трясину проблем. Она должна облегчить ему жизнь.
   — Я хотел, чтобы у Сары Энн была семья, чтобы ей принадлежало ее законное наследство, — все так же медленно добавил Бен. — Я и пальцем не притронусь к ее деньгам.
   Он покачал головой и закончил:
   — Но обеспечивать надзор за ее наследством я не в состоянии.
   — Сара Энн унаследует все поместье, — сказала Элизабет, — такова была воля ее деда. А ты должен делать то, что считаешь необходимым.
   — Я хочу вернуться назад, Элизабет. Я не фермер. И никогда не стану им.
   — Я знаю, — прошептала она. — Я всегда знала, что ты уедешь.
   «Но боль от этого не становится меньше», — подумала она и, помолчав, спросила:
   — А Сара Энн?
   — Сара Энн вернется вместе со мной, — ответил Бен. — Она американка, хотя Шотландия навсегда станет частью ее жизни. Мы будем приезжать время от времени.
   Элизабет никогда еще не чувствовала себя такой опустошенной. Она даже не могла плакать. У нее не было сил на это.
   — Элизабет, — сказал он, сжимая ее пальцы. — Я решил, что Хью сможет управлять Калхолмом под присмотром Алистера. Я уже говорил с ним, он согласен. Но я не могу подписать этот договор без твоего согласия.
   Ей потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться. Затем она кивнула:
   — Разумеется, я согласна.
   Ей захотелось встать и уйти, пока Бен не увидел, насколько она расстроена. Он решит, что это из-за Калхолма, из-за лошадей, но это не так. Это только из-за того, что она безвозвратно теряет его, Бена.
   — Шэдоу, разумеется, останется за тобой, — сказал Бен. — Но…
   — Но остальных придется продать, — закончила она за него. — Я знаю. Возможно, я всегда это знала. — Голос ее был тихим, безразличным.
   — Мне очень жаль, Элизабет, — сказал Бен. — Мне очень жаль, но в противном случае Калхолм ждет разорение. У Хью есть дельные идеи, а насчет арендаторов мы договорились, он их не тронет. Но продажа лошадей — единственное спасение для Калхолма.
   Он немного помолчал и добавил:
   — Алистер обещал зорко следить за всеми делами Хью.
   — А Барбара?
   — Полагаю, что она будет помогать Хью управлять поместьем, — слегка улыбнувшись, ответил Бен. — Вы обе будете получать свою часть от доходов.
   — Весьма великодушно. Это моя ошибка…
   — Проклятие! — взорвался Бен. — Нет ни в чем твоей ошибки! И у тебя остается шанс выиграть с Шэдоу Гранд Националь. Пусть твои мечты сбудутся.
   Мечты. От них на сердце Элизабет остался лишь пепел. И как она смела надеяться, что он позовет ее с собой?
   Элизабет освободила руку из ладони Бена и встала, борясь с застилающими глаза слезами.
   — Мы будем скучать по вам и по Саре Энн. И по Аннабел.
   Заметит ли он, с каким трудом удается ей сохранять спокойствие?
   Элизабет двинулась к Шэдоу. Ей хотелось уехать прочь — и как можно скорее, но Бен нагнал ее, положил на плечо свою руку.
   — Постой, Элизабет.
   Она не обернулась. Не смогла.
   — Оставьте меня, — сказала она, но голосу ее не хватало уверенности.
   Бен стиснул руку Элизабет своими стальными пальцами и силой развернул к себе. Она прикусила губу, из последних сил сдерживаясь, чтобы не кинуться в его объятия.
   — Не уходи, погоди, — прошептал он ей на ухо. Он тянул ее к себе — сильнее и сильнее, пока ее голова не легла ему на грудь.
   Бен почувствовал, как ослабло ее тело, как ощущение близости растет между ними — растет и крепнет.
   К черту рассудок. К черту расчет. К черту все преграды. Они созданы друг для друга, и он не отпустит ее.
   — Бен, пожалуйста…
   Он не прислушался к ее слабой мольбе. Заставил взглянуть ему в глаза.
   — Что между нами, Элизабет?
   Она стояла молча, впившись глазами в его лицо. Какие чудесные глаза — словно озера расплавленного золота. И как они близко…
   Бен наклонился и поцеловал ее. Не нужны им слова. Ни сейчас, ни через годы — никогда. Он просто любит ее.
   Бен поцеловал ее в губы, а затем принялся осыпать поцелуями все лицо Элизабет, шею, волосы…
   Он старался целовать ее нежно, но его страсть требовала большего. Он хотел, чтобы она почувствовала его желание. Как, какими словами можно выразить тот огонь, что сейчас бушует в его сердце?
   Элизабет откинула голову назад и ответила ему поцелуем — горячим и не менее жадным, чем его.
   Бен поднял руку, отколол от волос прикрепленную к ним шпильками маленькую шляпку, отбросил ее прочь и погрузил пальцы в шелковистые волнистые волосы.
   — Элизабет, — задыхаясь, прошептал он. — Как я хочу тебя…
   Их тела были так тесно прижаты друг к другу, что, казалось, они стали единым существом, трепещущим от страсти. У Бена не было слов, чтобы выразить необыкновенное чувство — ощущение того, что в его душу возвращается жизнь.
   Элизабет не смогла сдержать охватившей ее дрожи.
   — Что с тобой, дорогая? — шепнул Бен.
   — Люби меня, Бен, — шепнула она в ответ. — Люби…
   Он снова прижался губами к ее губам. И в пламени их поцелуя исчез весь окружавший их мир.

24.

   Пожар страсти охватил их.
   Элизабет сгорала в его пламени, плавилась в струях его огня. Она сама превратилась в жидкое пламя. А когда взглянула в глаза Бена, то увидела в них то, чего не видела прежде: любовь, надежду, страсть.
   Еще минута, и их сплетенные тела оказались на земле. Элизабет испытывала светлую радость и огромную нежность. Бен все делал именно нежно. Страсть поднималась в Элизабет, начинала бушевать подобно осеннему шторму, заставляя забыть обо всем. Неожиданно для самой себя она поняла, что по щекам ее текут слезы. Бен слизывал их языком, бормоча при этом какие-то ласковые неразборчивые слова. И снова лучше всяких слов говорили их тела. Любящие. Берущие. Щедро отдающие взамен.
   Так они вместе взбирались к вершине, все выше и выше, к самому пику, чтобы потом стремительно ринуться в бездну.
   Элизабет прильнула к Бену — не в состоянии двинуться с места, не в состоянии вернуться из волшебного мира любви.
   Она больше не тревожилась. Она снова жила надеждой — еще более сильной, чем прежде.
   Бен приподнялся на локте и посмотрел на Элизабет затуманенными глазами.
   — Ты веришь в магию? — спросил он.
   — Сейчас — да, — застенчиво ответила Элизабет. Провела пальцами по лицу Бена, коснулась его носа, глаз… — Знаешь, ты очень красивый.
   — Элизабет, — прошептал он. — Как ты думаешь, ты смогла бы уехать из Шотландии?
   Сердце ее встрепенулось словно птица. Это были те самые слова, которых она так долго ждала, о которых молилась богу, на которые надеялась. Но не сказал ли их Бен просто под влиянием минуты? Это действительно то, чего он на самом деле хочет? Ведь он до сих пор ни разу не сказал, что любит ее.
   — Тебе понравится Колорадо, — негромко продолжил Бен, не дождавшись ответа Элизабет. — Оно напомнит тебе твой родной Хайленд.
   Он не дал ей возможности ответить и поднялся, застегивая брюки и протягивая Элизабет руку.
   Она собралась было отвечать, но он приложил к ее рту палец.
   — Подумай об этом, — повторил он, а затем наклонился и поцеловал ее.
   Бен уже отстранился, но Элизабет продолжала чувствовать тепло. И изумление от того, что она — желанна. Бен хочет ее. Она нужна ему. Если только он, конечно, любит ее.
   И она знала, что последует за ним куда угодно, хоть на край света. Несмотря ни на что.
   Вернувшись в Калхолм, Элизабет отправилась на поиски Барбары. Ей необходимо было получить ответ на мучивший ее вопрос. Когда-нибудь она сможет простить себе то, что слишком доверяла Каллуму Траппу, не замечала истинной подоплеки его поступков. Но сейчас для того, чтобы возвратить душевное равновесие, ей нужно было узнать всю правду о Джейми. Узнать для того, чтобы понять — на самом ли деле она всегда была так слепа ко всем, кому верила.
   Она просто не представляла, что сможет провести остаток жизни, постоянно перепроверяя каждую мелочь, не доверяя собственному мнению. Она просто не сможет жить в постоянной неопределенности.
   Элизабет постояла возле двери Барбары, слыша доносящиеся изнутри рыдания. «Может быть, мне лучше уйти?» — подумала она. Но не ушла. Для того чтобы дать ответ Бену, она должна прежде получить ответ на свой вопрос — относительно Джейми.
   Она негромко постучала.
   Сначала ответом ей была тишина. Затем послышалось:
   — Кто там?
   — Элизабет.
   Снова тишина. Затем — скрип медленно открывающейся двери.
   Глаза у Барбары были красными, а на щеках предательски блестели влажные полоски. Она выглядела совершенно несчастной.
   Барбара отступила в сторону и жестом пригласила Элизабет войти.
   — Хью уезжает, — всхлипнула она, объясняя причину своих слез.
   — Почему и куда? — спросила Элизабет, проходя в спальню.
   Барбара прикусила губу.
   — У него больше нет никаких прав на Калхолм. Ему нечего здесь делать. Сказал, что не хочет оставаться в качестве моего гостя… Собирается ехать в Америку.
   Все понятно. Хью еще ничего не сказал ей о предложении Бена. Очевидно, потому, что по договоренности между Хью и Беном первой должна дать свой ответ Элизабет. Ей захотелось обо всем рассказать Барбаре, но она не стала этого делать. Пусть это сделает Хью.
   — Я хотела бы уехать вместе с ним, — сказала Барбара. — Но он…
   — Слишком благороден, чтобы принять такое предложение?
   Барбара кивнула и вытерла щеки.
   — Глупо звучит, верно? Хью — слишком благороден. Но он такой упрямый.
   Насчет благородства Элизабет не могла сказать ничего, но то, что Хью упрямый — это да.
   — Я думаю, это дело поправимое, — сказала она.
   Барбара хмыкнула.
   Такого Элизабет прежде за ней не замечала.
   — Если ты действительно любишь его, ты найдешь способ.
   Барбара подозрительно покосилась на Элизабет.
   — С чего это ты стала такой внимательной ко мне?
   Элизабет пожала плечами и не удержалась — улыбнулась.
   — Похоже, у нас с тобой одинаковые проблемы.
   — Бен?
   Элизабет согласно кивнула.
   — Он тоже собирается уезжать.
   — Назад, в Америку? А как же Калхолм?
   — Не знаю, — ответила Элизабет, проклиная себя за ложь, но не смея нарушить запрет Бена. Барбара пристально посмотрела на нее.
   — Ты любишь его?
   Элизабет кивнула.
   — И что ты собираешься делать?
   Элизабет помолчала, вздохнула тяжело.
   — Каллум Трапп сказал, что ты и Джейми…
   Лицо Барбары застыло, напряглось.
   — Что он сказал?
   — Что вы с Джейми собирались продать лошадей. Что ты убедила его, а он… спал с тобой.
   — Что за вздор! — огрызнулась Барбара. — Я всегда…
   — Это правда? — спросила Элизабет, чувствуя комок, подступивший к горлу.
   — Отчасти, — призналась Барбара. — Джейми на самом деле говорил со мной о лошадях. Он понимал, что их необходимо продать, но он знал, как много они для тебя значат.
   — И для него тоже. Ведь это была мечта его отца…
   — Он не любил их, в отличие от своего отца, — мягко сказала Барбара. — Он реально смотрел на вещи и знал, что лошади разоряют поместье. Он хотел, чтобы я помогла ему убедить в этом тебя.
   Она задумалась, нахмурив брови.
   — Каллум мог слышать тот разговор. Джейми погиб через несколько дней после этого, — Барбара помолчала. — Джейми любил тебя, Элизабет. Вот почему это решение так мучительно давалось ему. Он не мог понять… самого себя. Его отец, как ты знаешь, считал любое проявление чувств слабостью. Хэмиш был точно таким же. Я не понимала этого до самой его смерти, а у Джейми, оказывается, были те же проблемы. Все считают старого маркиза таким замечательным, а ведь он из-за своей гордости испортил жизнь сыновьям, — раздраженно сказала она. — Нет, Элизабет, Джейми никогда не спал со мной. Никогда и попыток не делал. Это я… я однажды пыталась соблазнить его. Я ненавидела тебя тогда: ведь у тебя был Джейми, а мой Хэмиш умер…
   — Я думала, что он тоже хотел тебя, — прошептала Элизабет.
   — Наши мнения всегда сталкивались, не так ли? — заметила Барбара. — Я подозреваю, что Каллум Трапп немало постарался, чтобы мы с тобой всегда говорили на разных языках.
   Элизабет отвернулась. Слезы душили ее, застилали глаза. Какой же слепой, какой глупой была она все это время!
   — Элизабет.
   Она замерла, услышав голос Барбары.
   — Я тоже винила себя в смерти Хэмиша. Ведь он ввязался в какую-то идиотскую дуэль оттого, что я с кем-то флиртовала. Я стала презирать себя за это и принялась выражать это презрение к себе, став…
   Элизабет подняла глаза и увидела на лице Барбары отчаяние — такое же сильное, как и ее собственное. Словно в зеркало взглянула. Они страдали по одной и той же причине; только реагировали на свою боль по-разному. Барбара стала флиртовать напропалую, а Элизабет, напротив, отдалилась от людей и предалась заботам о лошадях. И пустым фантазиям.
   — Не отпускай его, — тихо сказала Барбара.
   — И ты тоже не отпускай Хью, — ответила Элизабет. — Он любит тебя.
   — Я знаю, — сказала Барбара.
   Элизабет постояла еще немного, прислушиваясь к своим ощущениям. Она так старалась, чтобы Джейми был счастлив, что никогда не пыталась заглянуть ему в душу. Может быть, оттого, что боялась обнаружить, что он женился на ней не по любви, а из-за ее приданого. Они никогда не говорили с ним о том, что было крайне важно для них обоих, держали все в себе.
   Элизабет мысленно поклялась, что впредь не допустит этого.
   — Спасибо, — сказала она Барбаре. Женщина, которую она столько лет считала врагом, улыбнулась ей в ответ.

* * *

   Вскоре обнаружилось, что пропала Аннабел.
   Очевидно, кто-то из служанок случайно выпустил ее из комнаты в то время, когда Бен с Сарой Энн отправились на конюшню — проведать Пепперминта. Сара Энн забеспокоилась, когда Аннабел не отыскалась немедленно. Беспокойство перешло в панику и закончилось слезами, когда Аннабел не появилась и к обеду.
   А ведь Аннабел никогда не пропускала свое блюдечко со сливками и точно знала время, когда его поставят для нее. Никогда.
   Весь легион слуг был мобилизован на поиски пропавшей кошки.
   Барбара и Хью, появившиеся к обеду вместе с одинаково загадочным выражением глаз, тоже примкнули к поискам.
   Элизабет собралась было попробовать найти кошку с помощью Генри, но не смогла найти и Генри. Похоже, что он тоже бесследно исчез.
   Между Генри и Аннабел давно установился мир — можно даже сказать, дружба, — но…
   Участники поисков заглянули во все мыслимые и немыслимые места, где могла бы оказаться кошка. Сара Энн перестала рыдать и превратилась в ледяную статую. Она неподвижно сидела на постели, уставившись в стену невидящим взглядом, сжимая в руках куклу и свой знаменитый шарф.
   Бен не участвовал в поисках, он был рядом с Сарой Энн и пытался — безуспешно! — успокоить ее. Наконец его сменил Дрю, и Бен примкнул к участникам поисков. Он прежде всего решил найти Элизабет, чтобы вместе с нею еще раз прочесать дом. По дороге Бен размышлял о том, решится ли, наконец, Дрю рассказать Элизабет о их родстве. «Надеюсь, этот шотландец поймет рано или поздно, что семь бед — один ответ, и расскажет правду», — подумал Бен.
   Бен нашел Элизабет на конюшне и принялся вместе с ней внимательно осматривать ее — стойло за стойлом. В конце конюшни несколько стойл пустовало, и, подойдя ближе, они услышали недовольное, предупреждающее рычание. У Элизабет замерло сердце: ведь если с Аннабел что-то случилось…
   Бен увидел, как Элизабет подняла руку с фонарем, освещая дальний угол стойла. Затем она негромко рассмеялась.
   Снова раздалось недовольное рычание, заставившее Бена остаться на месте, а затем из темноты появился Генри. За его спиной в свете фонаря Бен рассмотрел Аннабел и рядом с нею — копошащиеся, пищащие комочки. Бен сделал шаг вперед. Генри обнажил зубы.
   — По-моему, Генри считает, что он — отец и готов защищать потомство Аннабел всерьез, — снова рассмеялась Элизабет. Она подошла и прислонилась к Бену.
   — Уверен, что он на самом деле именно так и думает, — откликнулся Бен. Взял из рук Элизабет фонарь и повесил его на столб. Затем крепко ее обнял.