Поттер Патриция. Шотландская наследница

   — Ни мастер Хью, ни этот американец не смогут стать здесь настоящими хозяевами, — заметил Каллум, гладя коня по крутой шее. — Разве они поймут когда-нибудь, что Шэдоу — это сокровище? Что этот конь — надежда и гордость Калхолма. Что только он может сделать Калхолм знаменитым, когда победит всех английских рысаков.
   — Видели бы вы, как он научился прыгать через каменные стены, — с гордостью сказала она.
   — Но это он делает только, когда вы в седле. Для своей хозяйки он готов на все.
   — Джейми тоже любил его.
   Каллум пропустил последние слова мимо ушей.
   — Я поеду с вами и посмотрю, как он прыгает, — сказал он.
   Элизабет отрицательно покачала головой.
   — Мистер Мастерс и его… дочь придут сейчас посмотреть на лошадей. Саре Энн очень хочется иметь пони, и я надеялась, что вы поможете нам его найти.
   Каллум что-то сердито пробурчал себе под нос, но Элизабет не обратила на это ни малейшего внимания.
   Он всегда бурчит. Она спокойно ждала, глядя на Каллума.
   Этот маленький, жилистый человек, выглядевший старше своих сорока, беззаветно любил лошадей и не очень-то жаловал людей.
   Семьи у Каллума не было, и он никогда ничего не рассказывал о своей жизни — даже Элизабет, как бы она его ни расспрашивала. Понятно было только одно: его единственная любовь и страсть — лошади. Что же касается объектов ненависти, то их у Каллума было более чем достаточно: начиная со всех англичан и кончая шотландскими «набобами», как он звал ничего не смыслящих в лошадях владельцев конюшен и никудышных жокеев. Элизабет не знала, как он относится к американцам, но подозревала, что и они вряд ли пользуются у Каллума уважением.
   — Он нужен нам, — попросила Элизабет. — Будьте с ним повежливее.
   Каллум поднял на нее глаза — темно-карие, глубокие. Такие глубокие, что прочитать в них что-нибудь было непосильной задачей.
   — Но я вовсе не желаю ублажать ни этого дурака, ни вашу новую родственницу.
   — Я не думаю, что он дурак, — с легкой усмешкой заметила Элизабет.
   — А лошадей он любит? — живо поинтересовался Каллум.
   По его тону можно было заключить, что он готов проткнуть американца вилами, если только окажется, что тот не любит лошадей.
   — Я полагаю, что он любит животных, — уклончиво ответила Элизабет. — У его девочки есть кошка.
   Каллум презрительно сморщил нос.
   — Кошка, — фыркнул он, — неподходящая компания для малышки. Что такое кошка? На что она нужна? Известное дело — мышей ловить, больше ни на что!
   — А Сара Энн сильно привязана к своей Аннабел, — мягко заметила Элизабет. — Мне кажется, что она очень одинокая девочка.
   — Значит, этот американец — жестокая скотина, — с ноткой удовлетворения подытожил Каллум.
   — Вы заблуждаетесь.
   Возле двери послышался мужской голос, слегка, по-американски, растягивающий гласные, и Элизабет, обернувшись, увидела Бена Мастерса. Сара Энн вошла вместе с ним и принялась рассматривать конюшню, разинув рот от восхищения.
   Элизабет покраснела. Ей было неприятно от того, что Мастерс застал ее в тот момент, когда она говорила о нем со своим служащим.
   Что касается Каллума, то он тоже замолчал и воинственно выпятил нижнюю челюсть.
   — Это Каллум Трапп, — представила Бену своего тренера Элизабет и, обернувшись в другую сторону, представила гостей:
   — Каллум, это мистер Мастерс и Сара Энн Гамильтон.
   — Сара Энн Гамильтон Мастерс, — поправил ее Бен.
   Элизабет мысленно взмолилась, чтобы Каллум сдержался и не натворил глупостей. Слишком многое зависело сейчас от этого американца.
   — Я слышал, она хочет пони.
   Слава богу! Он сдержался! Элизабет облегченно вздохнула. Правда, ей не очень понравился блеск в глазах Каллума, а еще меньше — подчеркнуто вежливый тон.
   Тем временем Сара Энн потянулась к Шэдоу, Элизабет остановила ее:
   — Не спеши. Сначала он должен с тобой познакомиться.
   Она вынула из кармана кусочек морковки и положила его в ладошку девочки.
   Та, совершенно не боясь огромного животного, смело протянула Шэдоу руку. Он осторожно обнюхал ладонь, а затем вежливо взял мягкими губами угощение и аппетитно захрустел морковкой.
   — Ему понравилось, — радостно засмеялась Сара Энн.
   — Ты ему понравилась, — заметила Элизабет. — Шэдоу берет угощение не у каждого. Он очень разборчив в друзьях.
   Она вернулась к прерванному разговору и сказала:
   — Итак, это Каллум, наш тренер. Лучший тренер в Шотландии.
   Мастерс протянул руку, но Каллум, словно не заметив ее, отвернулся к стойлам. Элизабет чувствовала свою беспомощность и не знала, как загладить неловкость.
   Вообще-то, в Шотландии хозяева никогда не подают руки своим слугам и наемным рабочим, но американец мог этого и не знать. У них там свои традиции и привычки. Но получилось, конечно, неловко. Хотя сама Элизабет всегда старалась сохранять дистанцию между собой и прислугой, но Каллум был не такой, как все. Это был особый случай. Сам же тренер, несомненно, заявит потом, что просто не заметил протянутой ему руки.
   — Я покажу вам остальных лошадей, — поторопилась разрядить обстановку Элизабет.
   Она повела Мастерса вдоль конюшни, показывая стоящих в стойлах лошадей: двенадцать рысаков, троих жеребят и кобылку. Бен слушал ее молча, но во взгляде его читалось одобрение, и Элизабет почувствовала облегчение.
   Сара Энн шла рядом, задрав голову и бесконечно ахая от восторга. Один раз она засмеялась — когда жеребенок просунул голову сквозь прутья, чтобы обнюхать ее.
   Когда они обошли всю конюшню, Элизабет замерла в тревожном ожидании, что же скажет Мастерс.
   — Замечательные животные, — произнес Бен, и это прозвучало как приговор. Элизабет еще раньше заметила, что американец говорит мало, всегда по делу и только то, что думает на самом деле.
   — Одни из лучших в Шотландии, — сказала она. — Даже в Англии есть немало желающих купить их.
   — Но вы же не собираетесь их продавать?
   — Во всяком случае, пока, — ответила Элизабет. — Ведь если Шэдоу выиграет Гранд Националь, их стоимость возрастет как минимум вдвое.
   — Гранд Националь?
   — Самая знаменитая скачка в мире, — пояснила она. — Ее проводят в Эйнтри, близ Ливерпуля. Здесь, у себя, мы по возможности воспроизводим эту трассу; тридцать барьеров на дистанции в четыре с половиной мили. Шэдоу регулярно побеждает в таких стипльчезах у нас, в Шотландии, но Гранд Националь…
   Элизабет и сама услышала благоговейный трепет в своем голосе. Еще бы! Ведь лошади, победившие в Гранд Националь, в один день делали своих хозяев знаменитыми на всю Ирландию и Британию. Но давненько среди них не было коннозаводчиков из Шотландии…
   Мастерс немного помолчал и спросил задумчиво:
   — Вы полагаете, Шэдоу может выиграть?
   — Я уверена в этом, — ответила Элизабет. — А кроме того, один из наших двухлеток подает большие надежды на то, что и он сможет стать чемпионом через три года.
   — Через три года?
   — Принято считать, что Гранд Националь способна выиграть только пятилетняя лошадь, — объяснила она. — Наш Шэдоу — исключение.
   — А у нас в скачках принимают участие и трехлетки.
   — Да, но в Америке трассы более ровные, да и более легкие. Там лошадям не приходится месить грязь, как у нас, — сказала Элизабет. — Гранд Националь — это испытание на силу и выносливость. Молодая лошадь с этим не справится. К такой скачке нужно долго готовиться. Годами. И мы вложили в это дело годы. — Она с немой мольбой посмотрела на Мастерса.
   Но он никак не отреагировал на ее слова и неожиданно резко сменил тему:
   — Так как насчет пони…
   Каллум, шедший позади них, сказал преувеличенно вежливо:
   — За этим нужно обратиться к Дугласу.
   — К Дугласу?
   — Это кузнец в деревне, — пояснила Элизабет. Мастерс кивнул и вновь принялся с интересом рассматривать стоящих в стойлах лошадей.
   — Я возьму Шэдоу, — сказала Элизабет, обращаясь к Каллуму.
   — А кого оседлать для… него?
   Элизабет обернулась к Мастерсу.
   — Насколько хорошо вы ездите верхом? У нас здесь самые разные по характеру лошади — от спокойных до… весьма норовистых.
   — Мне нужна спокойная, — ответил он. — Ведь со мной поедет Сара Энн.
   Вот и опять он умудрился ничего не сказать. Сара Энн. Что это: отговорка, или…? И все же этого человека окружает исходящая от него уверенность в том, что он всегда отлично знает, что именно он делает. Элизабет кивнула Каллуму.
   — Лучше всего подойдет Самсон, — сказала она и пояснила, обернувшись к Мастерсу:
   — Он большой, как и положено коню с таким именем, но очень спокойный.
   Бен ответил ей сдержанной улыбкой.
   — Звучит заманчиво, — заметил он.
   У себя над ухом Элизабет расслышала невнятное бормотание Каллума. Он что-то бубнил про американца, совершенно не стесняясь его присутствием.
   — Я могу сам оседлать своего коня, — предложил Мастерс.
   Каллум в ответ затряс головой.
   — Ну уж нет. Хватит с леди Элизабет неприятностей, — проворчал маленький шотландец и, пренебрежительно фыркнув, направился в жокейскую.
   Через минуту он вернулся, неся на плече седло и упряжь, и пошел вдоль лошадиных стойл.
   Элизабет проигнорировала удивленный взгляд Мастерса, быстро накинула на Шэдоу дамское седло и повела коня к выходу. Затем у нее произошла заминка: не хватило сил, чтобы закрепить удила. Американец подошел и, не обращая внимания на нервно переступающего Шэдоу, крепко ухватил его за шею. Шэдоу моментально притих и удила встали на место.
   — Прекрасное животное, — сказал Мастерс, спокойно поглаживая коня. Лицо американца осветила легкая улыбка, и Элизабет поняла, что он очень даже неплохо понимает лошадей и разбирается в них. А вдруг он захочет забрать Шэдоу себе? Или, еще хуже, продать его?
   Взгляд Бена остался спокойным, когда он помогал Элизабет усесться боком в седло.
   — Думаю, что верхом вам было бы удобнее, — тихо сказал он так, словно речь шла о великой тайне.
   — Удобнее, — согласилась она, — но только Хью и Барбара никогда не простят мне, если я осмелюсь появиться в деревне верхом.
   — А вас это беспокоит?
   Вопрос оказался неожиданным, и она не могла даже сообразить, как на него ответить. С одной стороны, ей и впрямь было неважно, но с другой… Наверное, в глубине души она до сих пор осталась ребенком, которому просто необходимо чье-то одобрение. И она ждала его — даже от тех, от кого никогда его не дождалась бы. Никогда.
   Женщина, сидящая верхом. Да, это, несомненно, был бы вызов.
   Вызов. Но как часто за таким вызовом прячется обыкновенное одиночество!
   — Нет, — ответила она наконец.
   Он понимающе посмотрел на нее. Понимающе? Значит ли это, что она может довериться этому человеку?
   Элизабет не была в этом уверена. Пока.
   Непонятный человек. Грубоватая сила сквозит за негромкими словами, пробивается сквозь его хорошие манеры. Может быть, это война сделала его таким, приучив к осторожности, к постоянной готовности встретить опасность? Война — может быть. Но уж не адвокатская практика — это точно.
   Загадочный Бен Мастерс одновременно притягивал и пугал Элизабет. Во многих отношениях он казался ей даже опасным. И уж с чем она окончательно распрощалась, так это со своими наивными надеждами, что его можно взять под свой контроль.
   О нет. С этим мужчиной подобный номер не пройдет.
   Элизабет посмотрела, как он усаживает Сару Энн на Самсона, которого уже взнуздал для них Каллум, как легко, уверенно сам вспрыгивает в седло. Она сразу заметила и оценила его посадку и поняла, что Бен Мастерс — опытный и искусный наездник.
   Почему он сказал, что «немного» ездит верхом? Это первый раз, когда она может совершенно точно уличить его во лжи.
   Первый. Будет ли он последним?

7.

   Господи, до чего же хорошо вновь скакать верхом! Бен выпрямился в седле, с наслаждением ощущая ровный ход коня.
   Сара Энн уже ездила верхом вместе с Беном в Техасе и поэтому сидела сейчас в седле перед ним совершенно спокойно. Он чувствовал ее восторг и нетерпеливое ожидание новых чудес, от которых напряглось ее маленькое тельце.
   Самсон, конь, на котором они ехали сейчас с Сарой Энн, был и впрямь очень послушным. Он спокойно шел легкой рысью и охотно, даже равнодушно, исполнял приказы всадника. В какой-то момент Бен вспомнил своего коня, который остался в Техасе. Вот уж кто точно соответствовал своему имени! Люцифер. Тихоня на вид, но по характеру — бунтарь и упрямец.
   От вчерашнего тумана не осталось и следа. Воздух был чист и свеж, легкий ветерок трепал волосы. Своим телом Бен надежно укрывал от холода Сару Энн, но самому ему было, как бы помягче сказать… прохладно.
   Впрочем, если бы его спросили сейчас, отчего ему так зябко, он, наверное, так сразу и не ответил бы. Может быть, от того, что он вновь оказался в седле, может быть, от холодного ветра, а может быть, и от того, что за его спиной скачет Элизабет Гамильтон, изящно сидя в дамское седле.
   Бен всегда считал дамские седла вещью глупой и непрактичной. Но эта женщина была хороша даже в дамском седле. Она ехала уверенно и красиво — стройная, в сером плаще и такой же шляпке, из-под которой выбились на ветру пряди непослушных каштановых волос. Сегодняшним утром она выглядела настоящей аристократкой. Ни малейшего следа от того образа озорного подростка, в котором она впервые предстала перед ним. Леди, настоящая леди. Если что-то в ней и оставалось сейчас от той, вчерашней, так это упрямо вскинутый подбородок. А вот Бен, в помятом шерстяном плаще и простой клетчатой рубахе, по контрасту с ней, вовсе не выглядел сейчас джентльменом.
   Низкие холмы все еще были покрыты зеленой травой, которая упрямо пробивалась сквозь пытающийся укрыть ее снег. На склонах холмов, среди участков голой, распаханной земли виднелись аккуратные домики, над трубами которых вился дымок, уходящий в низкое зимнее небо. Кое-где на нераспаханных, оставшихся зелеными квадратиках земли можно было увидеть пару овец или корову. Тихий, мирный сельский пейзаж.
   — Какие здесь красивые лохматые коровы, — подала голос Сара Энн.
   Элизабет, скакавшая теперь совсем рядом, услышала ее и сказала:
   — Это еще что! Ты еще не видела наших, хайлендских коров! Вот уж лохматые так лохматые — просто как яки!
   — Что такое — яки?
   — Это очень большие, покрытые густой шерстью животные. Они живут в Азии.
   — В Азии? А где это?
   Бен вздохнул и заметил:
   — У Сары Энн за каждым вопросом следует новый.
   — Это я уже заметила, — улыбнулась Элизабет. — И мне даже приятно, что такое в принципе скучное местечко, как Калхолм, может вызвать столько любопытства. Слава богу, что хоть кому-то оказалось до него дело.
   — А леди Барбаре нет до него дела?
   — Все ее интересы не простираются дальше нарядов и украшений, — печально ответила Элизабет.
   — А Хью?
   — Все, что его интересует, это овцы и… — Она не договорила и передернула плечами.
   — А вам? До чего есть дело вам? Что вас интересует?
   — Лошади и книги, — не задумываясь, ответила она.
   Ну, насчет лошадей он уже знал. Но книги? Это был сюрприз. Он не сумел на сей раз скрыть своего удивления, и Элизабет, заметив это, с вызовом посмотрела на него.
   — Тогда, может быть, у вас найдется и пара подходящих книг для Сары Энн? — примирительно сказал Бен.
   Лицо Элизабет тут же смягчилось.
   — В нашей библиотеке много прекрасных детских книг с картинками, — сказала она. — Я всегда мечтала…
   Элизабет замолчала, и Бен понял, что они подошли к какой-то тайне, которой она не хотела делиться. Что-то очень личное и очень важное.
   — Расскажите мне еще про Америку, — попросила Элизабет, меняя тему разговора. — Откуда вы родом, из какой части страны?
   — Родился я в Нью-Йорке, но, когда я был еще совсем мальчишкой, мой отец переехал на Запад, в Иллинойс.
   — А мистер Алистер говорил, что вы и Сара Энн живете в Колорадо.
   Он пожал плечами.
   — На Дальний Запад я переехал уже после войны.
   — Война… Она закончилась года три тому назад?
   — Почти четыре.
   — И с тех пор вы стали адвокатом?
   — Помимо всего прочего.
   Он видел вопрос в ее глазах, но не был еще готов сказать этой женщине всю правду, не мог рассказать ей, что не защищал людей в суде, а убивал их на месте. Еще в Америке он попросил Сайласа Мартина, адвоката, который нашел шотландских родственников Сары Энн, — или ее для этих родственников — чтобы тот не сообщал семейному адвокату Гамильтонов всей правды о прошлом Бена. Ведь он, Бен Мастерс, по-своему защищал закон. А уж как он это делал — не все ли равно?
   Бен и сейчас не мог бы точно сказать, что толкнуло его на этот шаг. Инстинкт? Осторожность, ставшая его второй натурой за годы общения с преступниками? Возможно. Кроме того, Бену было чего стыдиться в своем прошлом. Ведь с ним всякое бывало в жизни. Ему доводилось и договариваться кое о чем с бандитами, а один раз даже пришлось завести нечто вроде дружбы с одним из них, по кличке Дьявол. Впрочем, все это его личные дела, и в них он сам себе судья. А другим совсем не обязательно что-то знать, особенно такое, что может вызвать неприязнь. Не слишком привлекательные штришки к портрету? Ну, что ж, может, и так, но куда от них денешься? К тому же речь сейчас идет о будущем Сары Энн, и об этом он не должен забывать ни на минуту.
   Однако Элизабет, похоже, не собиралась так просто сдаваться.
   — Так чем вы еще занимались? — настойчиво спросила она.
   Он пожал плечами.
   — Скажите лучше, давно ли вы стали ездить верхом?
   Она ненадолго замолчала, и Бен поймал краешком глаза ее взгляд — обиженный и удивленный. Затем она вздохнула и сказала:
   — Я люблю лошадей. И всегда любила. Когда я приехала сюда, в Калхолм, мне показалось, что я попала в рай. Каллум очень многому научил меня.
   — А ваш муж не возражал, чтобы вы ездили верхом?
   Она прикусила губу.
   — Я и не ездила в мужском седле до того… случая. — Ее замешательство позволило Бену понять одну вещь: смерть Джейми Гамильтона вряд ли была случайной. Вполне возможно, что это было убийство. Ему тут же пришел на ум тот случай с ящиками в порту. Не связаны ли эти два события между собой?
   — Взгляните! — воскликнула Сара Энн, прерывая его мысли.
   Она взмахнула рукой, указывая на лошадь с жеребенком, стоявших в открытой загородке возле одного из домов.
   — Пони!
   — Да нет же, — сказал Бен. — Это просто жеребенок. Он вырастет и станет таким же большим, как конь, на котором мы с тобой едем. А пони всегда остается маленьким.
   — А когда я вырасту, у меня будет большая лошадь?
   — И самая лучшая при этом, — заверил он. Ее вопросы резко оборвались, когда они въехали в деревню. Здесь Бен и Сара Энн уже были прежде и провели несколько часов, когда пересаживались на местную карету, сойдя с эдинбургского экипажа. Сейчас, как и тогда, Сара Энн с жадным вниманием смотрела по сторонам.
   Для нее чистенькие домики под черепичными крышами были чем-то вроде иллюстрации из книги волшебных сказок.
   По мощенной булыжником улочке они подъехали к кузнице. Элизабет соскочила на землю и распахнула большую деревянную дверь. Звякнул колокольчик, и из дымной глубины кузницы к ним поспешил коренастый человек.
   Он всмотрелся в приехавших, узнал и широко улыбнулся:
   — Леди Элизабет!
   — Дуглас! — ответила она. — Очень рада вновь увидеть вас.
   — А кто это приехал вместе с вами? — спросил кузнец таким оглушительным голосом, что Бен и Сара Энн невольно вздрогнули.
   — Это дочка Йена, — ответила Элизабет. — И ее опекун.
   — Бен Мастерс, — поспешил сказать Бен, не очень довольный тем, как его представили.
   — А-а, да, да. Йен Гамильтон. Он был непутевым парнем. А дочка у него — скажи-ка, какая красавица! Чем могу быть вам полезен?
   — Пони, — коротко и решительно сказала Сара Энн. Элизабет заговорщицки улыбнулась кузнецу.
   — Я сказала ей, что Дуглас Макивер наверняка должен знать, где мы смогли бы купить пони.
   Бен настороженно наблюдал за ними. Он слишком мало знал Элизабет Гамильтон, чтобы позволить себе расслабиться в ее присутствии.
   Ему вспомнилась другая теплая улыбка, ласковый взгляд… и измена, которая последовала за той улыбкой.
   Да, с тех пор Бен всегда держался от женщин подальше и не верил им. Единственным исключением была мать Сары Энн. Только Мери Мэй удалось перед смертью прорвать оборону Бена. Но при этом ей ничего от него и не было нужно.
   А нужно ли от него что-нибудь Элизабет Гамильтон, и если да — то что именно, этого Бен не знал.
   — Да вроде бы есть такой, — сказал кузнец. — Мэри Гудвин стала велика для своего пони. Джон уже приводил ко мне подковать для нее нового коня.
   Бен вопросительно посмотрел на Элизабет.
   — Они живут на краю городка. Джон Гудвин — местный врач.
   — А мы можем прямо сейчас туда поехать? — нетерпеливо спросила Сара Энн.
   — А почему бы и нет? — Бен обратился к кузнецу. — Скажите, а у вас нет ли на продажу хорошей верховой лошади?
   Вместо кузнеца ответила Элизабет:
   — Но вы же можете взять себе любую лошадь в Калхолме.
   — Предпочитаю иметь собственную, — ответил Бен. Он знал, что ответ его прозвучал слишком резко, но ему совершенно не хотелось ни в чем зависеть от семейства Гамильтон. Он здесь только представляет интерес Сары Энн и не желает пользоваться тем, что ему не принадлежит.
   Элизабет удивленно подняла брови, и Бен догадался, что она, как и Хью Гамильтон, была уверена, что он преследует здесь свою собственную выгоду, прикрываясь опекунством над Сарой Энн.
   Бен вновь переключил свое внимание на кузнеца.
   — Да, есть тут несколько лошадей, которые могли бы вас заинтересовать, — сказал Макивер, внимательно присматриваясь к Бену. — Похоже, вы неплохо в них разбираетесь.
   — Немного, — ответил Бен, игнорируя поднятую бровь Элизабет.
   — Хотите горячую лошадку?
   — Лучше скажем — хорошую, — ответил Бен.
   — У меня найдется парочка таких, но это, конечно, не то, что скакуны из Калхолма.
   — А мне и не нужен рысак, — твердо сказал Бен.
   — Тогда милости прошу, можем пойти и взглянуть на них.
   Бен опустил на землю Сару Энн, спешился и направился следом за кузнецом в конюшню. Лошади были неплохими, но кузнец не солгал: они уступали, конечно же, калхолмским рысакам. Впрочем, Бен не собирался слишком долго задерживаться в Шотландии, а на короткое время такая лошадь его вполне устроит. Он выбрал гнедого со спокойными карими глазами.
   — Его зовут Бейли, — сказал кузнец. — Прекрасный конь. Хотите забрать его прямо сейчас?
   Бен отрицательно покачал головой:
   — Буду очень признателен, если вы пришлете его в Калхолм.
   Кузнец перевел взгляд на Элизабет. Она кивнула, а Бен с особой остротой почувствовал себя посторонним. Да, Калхолм никогда не станет его домом.
   Но станет ли он родным домом для Сары Энн? И сможет ли когда-нибудь Бен оставить эту девочку — даже для ее собственного блага?
   Все пони хороши. Это Элизабет знала задолго до того, как они увидели Пепперминта. Но даже среди этих очаровательных животных он был лучше всех. Аккуратный, беленький, хорошо воспитанный, он спокойно стоял все время, пока его осматривали со всех сторон.
   На самом деле, до знакомства с Сарой Энн Пепперминт не был Пепперминтом, но она немедленно переименовала его из Принца именно так — очевидно, в честь своих любимых мятных конфет, Пепперминт не возражал. Похоже, новое имя ему даже понравилось. Пони внимательно обнюхал свою новую хозяйку, после чего Бен Мастерс усадил Сару Энн ему на спину, и Пепперминт прокатил ее на себе вокруг изгороди.
   — Ваша малышка нашла с ним общий язык, — с удовлетворением заметил доктор Джон Гудвин.
   — Она находит общий язык со всеми животными, — сказал Бен.
   Элизабет уловила гордость в его голосе и невольно подумала о своем собственном ребенке. Ах, если бы он был жив… Но она потеряла его — раньше, чем он успел сделать свой первый вздох.
   Она постаралась отогнать от себя грустные воспоминания и сосредоточилась на Саре Энн и Мастерсе. Пока он ловко, со знанием дела, осматривал пони, девочка стояла рядом, просто светясь от счастья.
   — И мы можем забрать его прямо сейчас? — умоляюще спросила она.
   — Как вы считаете? — обратился Бен к Элизабет. — Ваши рысаки примут этого малыша в свою компанию?
   — Они спокойно относятся даже к Генри, — ответила она. — Так что Пепперминт вполне может рассчитывать на их дружбу.
   — Решено, — сказал Бен доктору. — У вас есть седло?
   — Конечно, — ответил доктор. — Седло моей дочери. Она выросла из него — так же, как и переросла Принца. Ей будет приятно, что он попал в хорошие руки.
   Пони потянулся и еще раз обнюхал свою новую хозяйку.
   — Аннабел тоже полюбит его, — сказала Сара Энн. В глазах Бена промелькнула печаль.
   — Не уверен в этом, Ягодка.
   — Вот увидишь, — доверительно прошептала она.
   — Ну, что ж, — улыбнулся Бен. — Все может быть.
   Последние слова он произнес по-шотландски, нараспев, и Элизабет неожиданно почувствовала, как какое-то тревожное, щемящее чувство кольнуло ее в сердце. На секунду ей отчаянно, безумно захотелось, чтобы кто-нибудь, когда-нибудь был бы с нею так же ласков, как Бен с Сарой Энн.