Страница:
Если бывало холодно или предстояла торжественная церемония, Сын Божий надевал сверху еще и пурпурную, приличествующую его сану хламиду – прямоугольный кусок плотной шерстяной материи, который набрасывался на плечи и скреплялся фибулой на одном плече или на груди.
Обувь греков, как и евреев, повторяет форму ступни. Сандалии изготовлялись на пробковой или веревочной подошве с ремешками, переплетенными на икрах. Сандалии Иуды были украшены цветной или золоченой кожей, металлическими бляшками. Жемчугом их вождь Ревностных не расшивал – не хотел уподобляться в роскоши языческим властителям.
Головными греческими уборами, особенно круглыми фетровыми шляпами с полями и низкой тульей (эллины в непогоду, жару или в путешествиях носят их на голове, а в остальное время – на ремешке, заброшенными на спину), иудеи брезгуют, предпочитая восточные тюрбаны или платки, обвязанные веревочкой. В этом отношении Иуда следовал примеру соотечественников.
– Только важная весть способна заставить тебя, отец, дать мне приказ бросить воинов и срочно прибыть сюда! Вот почему я спешил, как мог, даже запыхался.
– Правда в словах твоих, сын мой. Прибыл гонец от наших братьев из Иудеи – Избранных Израиля Последних Дней. Его зовут Иешуа бар Ионафан. Он – доверенное лицо архангела Михаила!
Со скамьи у стены пещеры поднялся и поклонился среднего роста широкоплечий, воинственного вида юнец лет четырнадцати с длинными черными волосами. Смахивал он на бычка – крепко сбитый, с короткими руками, ногами, шеей, цилиндрическим туловом, упрямо наклоненной вперед головой. Юнец не шагал – рвался вперед. Казалось, он вот-вот взроет землю стопами. Легко представить, как в бою эти кроткие выпуклые глаза становятся бешеными, ясные серые зрачки наливаются кровью, а и без того объемистые мышцы вздуваются до невероятных размеров...
Истинный «ганна'им», «красный в лице» ради славы Господней!
Даже сейчас, в мирной обстановке, на лице его шла битва. Сражались сразу три противоборствующих чувства: желание побыстрее выложить обуревавшие его радостные новости, стремление оказать почет старшим по рангу – не простым Избранным, Сынам Божьим, и намерение выглядеть степенно, достойно и грозно, как и подобает истинному ангелу-посланнику, доносящему волю Небес.
Укороченный до середины бедра хитон экзомий с короткими рукавами, который носит молодежь, и накинутый сверху саккос из-за пота и грязи казались одного цвета – серого, хотя первое одеяние должно было походить на только что выпавший, а второе – на потемневший от солнечных лучей и готовый вот-вот растаять снег. Видать, подобно ессенам, Иешуа был явно склонен к белым одеждам. Наряд юноши дополняли самые распространенные в Средиземноморье сандалии и подиматы: деревянная подошва, прикрепленная к ноге несколькими кожаными ремешками. Голова оставалась непокрытой.
– Мир тебе, Иуда бар Иезекия!
– И тебе шолом, Иешуа сын Ионафана!
Так впервые встретились Иуда и Иисус – будущие обладатели ставших знаменитыми прозвищ Искариот и Варавва.
– Излагай свои вести, посланник!
– Ирод умер, в Иерусалиме мятеж! – радостно выпалил юнец.
Архангел согнул голову, полузакрыл глаза, принялся бить мелкие и быстрые поклоны вперед, при этом говоря речитативом:
– «Цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте моей я призвал Господа, и к Богу моему воззвал, и Он услышал голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его...» (2 Цар. 22:6—7).
Гавриил замолк, перестал кланяться и кивнул Иуде. Тот сразу вспомнил детские годы, проведенные в изучении Писаний, и любимую игру отчима и пасынка. Учитель начинал цитировать какой-либо отрывок Книги Книг и прерывался на середине, предлагая ученику его закончить.
– «...Простер Он руку с высоты, и взял меня, и извлек меня из вод многих; избавил меня от врага моего сильного, от ненавидящих меня, которые были сильнее меня» (2 Цар. 22:17—18), – радостно пропел Иуда.
Оба с удовольствием засмеялись и стали слушать молодого ангела.
– В Иерусалиме жили два вероучителя, почитавшиеся особенно глубокими знатоками отечественных законов и пользовавшиеся потому высоким авторитетом в глазах всего народа. Один из этих рабби звался Иуда, сын Сепфорея, второй – Матфий бар Маргал. Много юношей стекалось к ним, чтобы слушать их учение. Когда достойные раввины узнали про болезнь и горе, удручающие Ирода, они в кругу своих учеников проронили слово о том, что теперь настало удобное время спасти славу Адонаи и уничтожить поставленные в святилище мерзости, нетерпимые законами предков, ибо Тора запрещает внесение в храм статуй, бюстов и иных изображений живого существа. А между тем узурпатор осмелился поставить над главными воротами храма золотого орла. Вот этот символ римских легионов законоучители предложили сорвать с ворот и прибавили: «Хотя с таким поступком связана опасность, что может быть почетнее и славнее, чем умереть за заветы отцов? Кто так кончает жизнь свою, душа того остается бессмертной и вкушает вечное блаженство. Только дюжинные люди, чуждые истинной мудрости и не понимающие, как любить свою душу, предпочитают смерть от болезни смерти подвижнической...»
– Глаголя так, показали они свое неприятие саддукеев, отрицающих бессмертие души. А то, что они верят в вечное блаженство на том свете, показывает их принадлежность к Избранным, – прокомментировал архангел и кивком головы предложил посланцу продолжить рассказ.
– Одновременно с этими проповедями распространился слух, будто царь лежит при смерти. Тем смелее молодежь принялась за дело. Среди белого дня, когда множество прихожан и зевак толпилось вокруг храма, юноши спустились на канатах с кровли святилища и разрубили истукана топорами. Немедленно известили об этом начальника стражей, который прискакал на место с сильным отрядом, арестовал до сорока молодых людей и доставил их к Ироду. На первый вопрос узурпатора: «Вы ли дерзнули разрубить золотого орла?» – они тотчас сознались. На второй вопрос: «Кто вам это внушил сделать?» – храбрецы ответили: «Заветы отцов!» На третий вопрос: «Почему вы так веселы перед лицом смерти?» – смельчаки заявили: «После смерти нас ждет лучшее счастье». Непомерный гнев и страх перед возможной расправой со стороны императора Августа за глумление над римской святыней, овладевшие Иродом, вселили в него новые силы и помогли на время перебороть болезнь. Царь лично направился в народное собрание, в пространной речи изобразил молодых людей как осквернителей храма, которые под предлогом защиты Торы преследовали своекорыстные цели, и потребовал, чтобы их осудили как богохулыциков. Боясь, как бы не было привлечено к следствию много невинных людей, народ просил его наказать сперва только зачинщиков, затем лишь тех, кто был пойман на месте преступления, а всех остальных простить. Весьма неохотно узурпатор, готовый в угоду Риму залить кровью весь Иерусалим, уступил просьбам. Он приказал сжечь живьем тех, которые спустились с храмовой крыши вместе с законоучителями. Остальных арестованных отдал в руки палачей для обычной кары – отсечения головы. Бойня состоялась в Иерихоне, где Ирод совершал почти все казни, так как в этом городе, укрепленном новой цитаделью и населенном солдатами и преданной царю чернью разных племен, тиран чувствовал себя безопаснее, чем в Иерусалиме. Тут же Ирод устранил от должности первосвященника Маттафию, с ведома и одобрения которого был уничтожен орел, и назначил на его место Иезара...
– Это уже шестой первосвященник в царствие идумеянина, – покачал головой Гавриил. – До того были Ананел, Аристобул, Иешуа, Симон, Маттафия. Воистину, узурпатор подмял под себя левитов, как лев ягнят... Но прошу, глаголь дальше, как Господь поразил нечестивца. Ибо наказание Адонаи неминуемо. Именно про таких, как Ирод, речено устами пророка: «Я – Господь, Я говорю: это придет и Я сделаю; не отменю и не пощажу, и не помилую. По путям твоим и по делам твоим будут судить тебя, говорит Господь Бог» (Иез. 24:14).
– Воистину так! Когда узурпатор умер, прежде чем войско узнало об его кончине, сестра его Саломея вместе с мужем освободили всех пленных, которых царь приказал убить, заявив, что тот изменил свое решение и теперь отпускает каждого на свою родину. Лишь после того как те удалились, она объявила солдатам о кончине царя и созвала их и остальной народ в амфитеатр в Иерихоне. Здесь выступил министр Птолемей, которому усопший владыка вверил свой перстень с печатью, прославил имя Ирода, утешил народ и прочел царский рескрипт на имя солдат, заключавший в себе неоднократные напоминания о верности его преемникам-сыновьям. По прочтении указа Птолемей открыл завещание и огласил содержание. Филипп по нему назначен наследственным владетелем Трахонитиды и пограничных областей, Антипа – тетрархом, а Архелай – царем. Последнему поручено препроводить императору перстень с печатью Ирода и запечатанные акты, касающиеся государственного правления, ибо Августу надлежит утвердить все распоряжения покойного царя и он должен еще санкционировать это завещание. Потом раздались громкие ликующие крики, приветствующие Архелая. Солдаты вместе с народом прошли мимо него группами, присягая в верности и испрашивая на него благословение Божие. Ну и затем состоялось погребение царя. Архелай не остановился ни перед какими затратами. Для большего блеска похоронной процессии он выставил перед народом все царские украшения. Парадная кровать из массивного золота была украшена ценными камнями, покрывало из чистого пурпура пестрило узорами. Тело, лежащее на нем, покрыли алым сукном. Голову усопшего обвивала диадема, а над ней лежала золотая корона, в правой же руке – скипетр. Парадную кровать окружали сыновья и многочисленная толпа родственников. Непосредственно за ними шли телохранители, отряд фракийцев, затем германцы и галлы – все в военных доспехах. Впереди выступало остальное войско, предводительствуемое полководцами и командирами, в полном вооружении. За ними следовали пятьсот рабов и вольноотпущенников с благовонными травами в руках. Тело перенесли на расстояние двухсот стадий в любимую крепость покойного царя – Иродион, где, согласно завещанию, было предано земле.
– «Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага» (Исх. 15:6). Подобающий конец для злейшего тирана, которого когда-либо знала земля обетованная, – печально произнес архангел, повернулся в сторону пасынка и в четвертый раз сказал ему заветные слова: «И тебе, Иуда, назначена жатва, когда Я возвращу плен народа Моего» (Ос. 6:11).
Военный предводитель Ревностных теперь, в отличие от предыдущих подобных случаев, не стал задавать вопроса, ожидая продолжения.
– «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?» (Ис. 6:8) – прошептал Гавриил, глядя Иуде в глаза.
– «И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис. 6:8), – ответил Иуда ясным голосом.
– «И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их – сила, а утешителя у них нет» (Еккл. 4:1), – возвысил глас старшина Сынов Божиих.
– Я буду утешителем угнетенных, отец! – вскричал полководец зелотов.
– «Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся, ибо с тобою Господь, Бог твой, везде, куда ни пойдешь» (Нав. 1:9). Скажи воинам «ганна'им» то, что сказал Иешуа бен Нун колену Рувимову, Гадову и половине колена Манассиина: «Вспомните, что заповедал вам Моисей, раб Господень, говоря: Господь, Бог Ваш, успокоил вас и дал вам землю сию. Жены ваши, дети ваши и скот ваш пусть останутся в земле, которую дал вам Моисей за Иорданом; а вы все, могущие сражаться, вооружившись, идите пред братьями вашими и помогайте им; доколе Господь не успокоит братьев ваших, как и вас; доколе и они не получат в наследие землю, которую Господь Бог ваш дает им» (Нав. 1:13—15).
– Куда сначала идти войску, отец?
– Я думаю, надо послать самых верных братьев в Иерусалим, чтобы раздули они там маленькие костры мятежа в большой пожар. А сам ты набирай ополчение в Галилее и захватывай ее. Народ здешний снова готов восстать на римлян и их прихвостней...
...Галилея, Гелил-ха-гоим, значит «округа язычников».
Бывшая провинция могущественного Ассирийского царства была завоевана Хасмонеями всего сто с лишним лет назад и, хотя географически входила в Иудею, не воспринималась как полноправная часть земли обетованной.
Даже кровь самих потомков Иакова, живших здесь, – нечистая, смешанная с ассирийской, вавилонской, финикийской, персидской, эллинской. Язык у иудеев и галилеян один, да говор у последних был искажен: они смешивали еврейские горловые гласные. Сколько ни отрекался Петр от Иисуса в роковую ночь, узнан он был как раз по галилейскому акценту: «Точно ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя» (Мт. 26:7).
И образованием, и достатком своим галилеяне уступали прямым потомкам Иакова. Только в собственно Иудее, горной части страны вблизи Асфальтового озера, жили «чабар» – евреи чистой крови, «люди Закона». Галилею же, где городов мало, населяли «ам-хаарецы» – «темные люди», «невежды в Законе».
«Ам-хаарецы – все нечестивы, – учит равви Гиллель[2]. – Ни продавать ам-хаарецам, ни останавливаться в домах их, ни у себя принимать, ни Закону учить не должно». Свят только «знающий», «невежда» греха не боится. А галилейский народ – «невежда в Законе, проклят он», говорят иудейские книжники о «темных людях земли».
Галилея – провинция во всех смыслах этого слова. Она состояла в клиентской опосредованной зависимости от Рима, так как была связана с ним через царя Ирода, недавно упокоившегося. Она географически была удалена и от столицы республики[3] (два месяца пути морем, пятнадцать – по суше), и от главных городов своей страны. Цезарея (или, по-иному, Кесария), где сидел префект, находилась более чем в дне пути от любой точки в Галилее, Иерусалим – в трех днях.
«Округа язычников» могла похвастаться лишь одним крупным городом – Сепфорисом. Ныне мы обозначаем его местонахождение так: в восьми километрах от Назарета. Две тысячи лет назад было наоборот: точкой отсчета являлся именно Сепфорис.
Глухомань земли обетованной, тем не менее – лакомый кусочек, за которым охотились крупные и мелкие хищники. Причина проста: из всех округов Палестины самый плодородный – Галилея.
Здесь преобладает священная красная земля, из коей вылеплен праотец Адам, и средиземноморская коричневая. Вокруг же Геннисаретского озера простирается черная базальтовая почва – результат вулканической активности. Извержения огнедышащих гор (не Великий ли Потоп их задушил?) затемнили площадь в два дня пешего пути[4] от озера Семехонитис[5] на севере до города Агриппины на юге в длину и почти столько же в ширину.
Разлагаясь, базальт становится отличной почвой, как умершая плоть – удобрением. К несчастью, почва эта была вымыта с большой территории на севере от Геннисарета, и местность покрылась крупными базальтовыми валунами, а посему стала пригодна более для скотоводства, нежели для земледелия.
Множество иных благ даровал Всевышний сему плодородному краю, и не самое последнее из них – достаток воды. Два больших озера – Тивериадское и Семехонитис – дают рождение святой реке Иордан. Дожди выпадают здесь не столь обильно, как в соседних странах, однако их хватало для пашен, садов и огородов.
Обилие тепла помогало произрастанию субтропической растительности. На Семехонитисе, как на Ниле, колыхался под ветром папирус. Символом Галилеи стала пальма. Позднее Ирод Антипа рисовал ее на всех чеканившихся им монетах. Леса, горы и долы изобиловали дичью, в Хоразине водились даже хамелеоны.
Иосиф Флавий в своих книгах считал население провинции почти равным трем миллионам. Это невозможно. Даже в XX веке вся Святая Земля едва прокармливала вдвое большее количество ртов. Величайший еврейский историк недостаточно хорошо знал греческий язык, чтобы самому писать на нем Его переводчики с арамейского и переписчики правильно передавали простые цифры (они обозначались буквами, как в иврите и латыни), а сложные – более ста тысяч – ошибочно увеличивали до миллиона.
В I веке н. э. галилеян насчитывалось примерно 365 тысяч. 50 тысяч жили в Сепфорисе, 17 тысяч – в Яппе, по 9 тысяч – в Гихале, Хоразине и Капернауме, остальные – в поселках типа Назарета. Во времена Маккавеев в Галилее обитало довольно много иудеев, но их изгнали сирийцы. Затем вынужденные переселенцы вернулись. Аборигенам, поклонявшимся Ваалу, был предложен простой и ясный выбор – отказаться от крайней плоти или от родных очагов. Большинство предпочли отчизну эмиграции и приняли обрезание.
Так родились галилеяне – смесь урожденных приверженцев Яхве и новообращенных – прозелитов. И крепостью веры своей, что бы ни утверждали высоколобые иерусалимские садуккеи и фарисеи, обитатели «округи язычников» ничуть не уступали исконным жителям иудейских холмов. Ревностью же к выполнению заветов Авраама и ненавистью к поработителям-латинянам превосходили всех!
С начала эпохи Маккавеев в 167 г. до н. э. и вплоть до Второй Иудейской войны под водительством Симона бар Кохбы в 132—135 гг. историки насчитали шестьдесят два восстания евреев против оккупантов – греков и римлян. Шестьдесят одно из них началось в Галилее – месте рождения кроткого Иисуса!
Историкам малопонятен «потоп» ненависти к латинянам, заливший поголовно население Иудеи. Разбушевавшийся пожар страстей затмил даже горевшие в душах евреев яркие костры неприязни к супостатам былых времен – египтянам, ассирийцам, вавилонянам, сирийским грекам.
За что так невзлюбил италиков народ избранный? За жестокость завоевания, отобранную свободу?
Однако сами потомки Иакова были куда более кровожадными захватчиками, нежели все остальные народы-оккупанты в истории нашей планеты, за возможным исключением африканских племен йагов и матабеле, которые «прославились» спустя три с лишним тысячи лет после вторжения евреев в землю обетованную.
Египтяне, шумеры, аккадцы, китайцы, арии, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, македонцы, римляне, готы, вандалы, гунны, германцы, франки, арабы, славяне, угры, татаро-монголы, крестоносцы, турки (сельджуки и османы), англосаксы, русские, испанцы и прочие агрессоры – создатели царств, империй, каганатов (имя им – легион) – захватывали иноземные страны, чтобы властвовать над покоренным населением. Массовые убийства, грабежи, увод в рабство, поджоги и разорение были повсеместными и повседневными явлениями, исконно присущими любой оккупации. Достаточно часто побежденных заставляли ассимилироваться с победителями, принять веру последних.
Тем не менее после упоения (долгого или краткого) кровопролитием чаще всего наступало некое отрезвление, и террор приостанавливался. Покоренные стада людей-овец начинали в основном стричь, а не отправлять на бойню (хотя и такое бывало). Даже при подавлении восстаний уничтожались или калечились лишь боеспособные мужчины, отроки и юноши – потенциальные мстители. Красивых женщин ожидал гарем, ремесленников – рабский ошейник, остальное население щадилось: надо же кому-то и землю пахать, и налоги платить. Даже знаменитое вавилонское пленение коснулось сравнительно небольшой части евреев, преимущественно знати. «Ам-хаарец» по-прежнему ходили за плугом, подвязывали виноградные лозы и пасли скот на родине, богачи томились в Вавилоне.
Римляне в сравнении с другими народами-завоевателями выглядят чуть ли не гуманистами (как до них персы, а впоследствии арабы и русские), надо признать справедливости ради. Они уничтожали сопротивлявшихся, щадя мирное население и сберегая материальные ценности, не пытаясь никого обратить в свою веру. Поддерживали в завоеванных странах закон и порядок, внедряли достижения цивилизации, при этом не покушаясь на местные традиции и обряды. Конечно, ярмо – всегда ярмо, но многие народы, встававшие перед альтернативой – жить под властью латинян или других хозяев, – выбирали потомков Ромула и Рема.
Вторгшиеся в чужие страны иудеи, в отличие от всех других завоевателей в истории, не давали противникам никаких шансов – они не проявляли милости даже к тем, кто не сопротивлялся. Свидетельство тому – сама Книга Книг, которая записана пророками и книжниками непосредственно со слов Адонаи.
При взятии Иерихона воины Иешуа бен Нуна – Иисуса сына Навина – «...предали заклятью все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом... а город и все, что в нем, сожгли огнем...». Спаслись только иерихонские предатели: «Раав же блудницу и дом отца ее и всех, которые у нее были, Иисус оставил в живых, и она живет среди. Израиля до сего дня: потому что она укрыла посланных, которых послал Иисус для высмотрения Иерихона.
В то время Иисус поклялся и сказал: проклят пред Господом тот, кто выставит и построит город сей Иерихон; на первенце своем положит он основание его, и на младшем своем поставит врата его» (Нав. 6:20—25).
Участь первого завоеванного евреями в стране обетованной города оказалась самой завидной – там уцелела одна семья. Остальные поселения Ханаана были полностью сметены с лица земли. Впрочем, одно племя Иешуа бен Нун пощадил. Сдавшихся ему на милость жителей Га-ваона он не убил, а обратил в рабство – только потому, что те ухитрились обмануть вождей Израиля.
«Они пришли к Иисусу в стан Израильский в Галгал и сказали ему и всем Израильтянам: из весьма далекой земли пришли мы; итак заключите с нами союз. Израильтяне же сказали Евреям: может быть, вы живете близ нас? Как нам заключать с вами союз?
Они сказали Иисусу: мы рабы твои... из весьма дальней земли пришли, рабы твои во имя Господа, бога твоего; ибо мы слышали славу Его и все, что сделал Он в Египте...
И заключил Иисус с ними мир, и поставил с ними условие в том, что он сохранит им жизнь...
А через три дня, как заключили они с ними союз, услышали, что они соседи их и живут близ них...
Сыны Израилевы не побили их, потому что начальники общества клялись им Господом, Богом Израилевым. За это все общество Израилево возроптало на начальников».
Еще бы – чужаков убить не дали!
Вскоре обман выяснился, и вот что последовало:
«Иисус призвал их и сказал: для чего вы обманули нас, сказав: «мы весьма далеко от вас», тогда как вы живете близ нас? За это прокляты вы! Без конца вы будете рабами, будете рубить дрова и черпать воду для дома Бога моего!
Они в ответ Иисусу сказали: дошло до сведения рабов твоих, что Господь, Бог твой, поведал Моисею, рабу Своему, дать вам всю землю и погубить всех жителей сей земли пред лицом вашим; посему мы весьма боялись, чтобы вы не лишили нас жизни; и сделали это дело» (Нав. 9:6—28).
Сей невольный акт «милосердия» был первым и последним в жизни великого полководца-пророка.
Обманом выманив войско города Гая из-под защиты стен, «...Израильтяне перебили всех жителей Гая на поле, в пустыне, куда они преследовали их... Падших в тот день мужчин и жен, всех жителей Гая, было двенадцать тысяч. Иисус не опустил руки своей, которую простер с копьем, доколе не предал заклятью всех жителей Гая».
В отличие от Моисея, который в подобных случаях истреблял даже скот, его преемник на сей раз оказался более практичен и не тронул овец, ослов и волов. «Только скот и добычу города сего сыны Израиля разделили между собою, по слову Господа, которое Господь сказал Иисусу» (Нав. 8:22—27).
И стали евреи завязывать – один за другим – узелки на страшной веревке. И каждый символ этой узелковой письменности означал загубленное царство, город, в котором не сохранилось ни одного – вдумайтесь только, ни единого! – живого человека...
«...И взял Иисус Макед, и поразил его мечом и царя его, и предал заклятью всех и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто бы уцелел...»
Затем наступил черед Асора, Ливны, Лахиса, Еглопа, Хеврона, Давира, Анавы, десятков других поселений. «А всю добычу городов сих и скот разграбили сыны Израилевы себе: людей же всех истребили мечом, так что истребили всех их; не оставили ни одной души» (Нав. 10:11).
И спустя два века из всех многообразных способов общения с побежденными единственным, который признавали иудеи, была тактика «выжженной земли».
«И сказал Самуил Саулу:
...Так говорит Господь Саваоф: вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта.
Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла... И поразил Саул Амалика... И Агага, царя Амаликова, захватил живого, а народ весь истребил мечом» (1 Цар. 15:2—3; 7—8).
Это была месть амалекитянам за то, что сделали их предки двести лет назад: не пропустили через свои земли захватчиков...
Величайший еврейский царь Давид, в характере которого поэтическая, натура сочеталась с пламенной любовью к Адонаи, был не так прямолинеен и однозначен, как его великие предшественники – равный ему по полководческому гению Иешуа бен Нун и благодетель Давида пророк Самуил, помазавший пастушьего сына на царство.
Обувь греков, как и евреев, повторяет форму ступни. Сандалии изготовлялись на пробковой или веревочной подошве с ремешками, переплетенными на икрах. Сандалии Иуды были украшены цветной или золоченой кожей, металлическими бляшками. Жемчугом их вождь Ревностных не расшивал – не хотел уподобляться в роскоши языческим властителям.
Головными греческими уборами, особенно круглыми фетровыми шляпами с полями и низкой тульей (эллины в непогоду, жару или в путешествиях носят их на голове, а в остальное время – на ремешке, заброшенными на спину), иудеи брезгуют, предпочитая восточные тюрбаны или платки, обвязанные веревочкой. В этом отношении Иуда следовал примеру соотечественников.
– Только важная весть способна заставить тебя, отец, дать мне приказ бросить воинов и срочно прибыть сюда! Вот почему я спешил, как мог, даже запыхался.
– Правда в словах твоих, сын мой. Прибыл гонец от наших братьев из Иудеи – Избранных Израиля Последних Дней. Его зовут Иешуа бар Ионафан. Он – доверенное лицо архангела Михаила!
Со скамьи у стены пещеры поднялся и поклонился среднего роста широкоплечий, воинственного вида юнец лет четырнадцати с длинными черными волосами. Смахивал он на бычка – крепко сбитый, с короткими руками, ногами, шеей, цилиндрическим туловом, упрямо наклоненной вперед головой. Юнец не шагал – рвался вперед. Казалось, он вот-вот взроет землю стопами. Легко представить, как в бою эти кроткие выпуклые глаза становятся бешеными, ясные серые зрачки наливаются кровью, а и без того объемистые мышцы вздуваются до невероятных размеров...
Истинный «ганна'им», «красный в лице» ради славы Господней!
Даже сейчас, в мирной обстановке, на лице его шла битва. Сражались сразу три противоборствующих чувства: желание побыстрее выложить обуревавшие его радостные новости, стремление оказать почет старшим по рангу – не простым Избранным, Сынам Божьим, и намерение выглядеть степенно, достойно и грозно, как и подобает истинному ангелу-посланнику, доносящему волю Небес.
Укороченный до середины бедра хитон экзомий с короткими рукавами, который носит молодежь, и накинутый сверху саккос из-за пота и грязи казались одного цвета – серого, хотя первое одеяние должно было походить на только что выпавший, а второе – на потемневший от солнечных лучей и готовый вот-вот растаять снег. Видать, подобно ессенам, Иешуа был явно склонен к белым одеждам. Наряд юноши дополняли самые распространенные в Средиземноморье сандалии и подиматы: деревянная подошва, прикрепленная к ноге несколькими кожаными ремешками. Голова оставалась непокрытой.
– Мир тебе, Иуда бар Иезекия!
– И тебе шолом, Иешуа сын Ионафана!
Так впервые встретились Иуда и Иисус – будущие обладатели ставших знаменитыми прозвищ Искариот и Варавва.
– Излагай свои вести, посланник!
– Ирод умер, в Иерусалиме мятеж! – радостно выпалил юнец.
Архангел согнул голову, полузакрыл глаза, принялся бить мелкие и быстрые поклоны вперед, при этом говоря речитативом:
– «Цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте моей я призвал Господа, и к Богу моему воззвал, и Он услышал голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его...» (2 Цар. 22:6—7).
Гавриил замолк, перестал кланяться и кивнул Иуде. Тот сразу вспомнил детские годы, проведенные в изучении Писаний, и любимую игру отчима и пасынка. Учитель начинал цитировать какой-либо отрывок Книги Книг и прерывался на середине, предлагая ученику его закончить.
– «...Простер Он руку с высоты, и взял меня, и извлек меня из вод многих; избавил меня от врага моего сильного, от ненавидящих меня, которые были сильнее меня» (2 Цар. 22:17—18), – радостно пропел Иуда.
Оба с удовольствием засмеялись и стали слушать молодого ангела.
– В Иерусалиме жили два вероучителя, почитавшиеся особенно глубокими знатоками отечественных законов и пользовавшиеся потому высоким авторитетом в глазах всего народа. Один из этих рабби звался Иуда, сын Сепфорея, второй – Матфий бар Маргал. Много юношей стекалось к ним, чтобы слушать их учение. Когда достойные раввины узнали про болезнь и горе, удручающие Ирода, они в кругу своих учеников проронили слово о том, что теперь настало удобное время спасти славу Адонаи и уничтожить поставленные в святилище мерзости, нетерпимые законами предков, ибо Тора запрещает внесение в храм статуй, бюстов и иных изображений живого существа. А между тем узурпатор осмелился поставить над главными воротами храма золотого орла. Вот этот символ римских легионов законоучители предложили сорвать с ворот и прибавили: «Хотя с таким поступком связана опасность, что может быть почетнее и славнее, чем умереть за заветы отцов? Кто так кончает жизнь свою, душа того остается бессмертной и вкушает вечное блаженство. Только дюжинные люди, чуждые истинной мудрости и не понимающие, как любить свою душу, предпочитают смерть от болезни смерти подвижнической...»
– Глаголя так, показали они свое неприятие саддукеев, отрицающих бессмертие души. А то, что они верят в вечное блаженство на том свете, показывает их принадлежность к Избранным, – прокомментировал архангел и кивком головы предложил посланцу продолжить рассказ.
– Одновременно с этими проповедями распространился слух, будто царь лежит при смерти. Тем смелее молодежь принялась за дело. Среди белого дня, когда множество прихожан и зевак толпилось вокруг храма, юноши спустились на канатах с кровли святилища и разрубили истукана топорами. Немедленно известили об этом начальника стражей, который прискакал на место с сильным отрядом, арестовал до сорока молодых людей и доставил их к Ироду. На первый вопрос узурпатора: «Вы ли дерзнули разрубить золотого орла?» – они тотчас сознались. На второй вопрос: «Кто вам это внушил сделать?» – храбрецы ответили: «Заветы отцов!» На третий вопрос: «Почему вы так веселы перед лицом смерти?» – смельчаки заявили: «После смерти нас ждет лучшее счастье». Непомерный гнев и страх перед возможной расправой со стороны императора Августа за глумление над римской святыней, овладевшие Иродом, вселили в него новые силы и помогли на время перебороть болезнь. Царь лично направился в народное собрание, в пространной речи изобразил молодых людей как осквернителей храма, которые под предлогом защиты Торы преследовали своекорыстные цели, и потребовал, чтобы их осудили как богохулыциков. Боясь, как бы не было привлечено к следствию много невинных людей, народ просил его наказать сперва только зачинщиков, затем лишь тех, кто был пойман на месте преступления, а всех остальных простить. Весьма неохотно узурпатор, готовый в угоду Риму залить кровью весь Иерусалим, уступил просьбам. Он приказал сжечь живьем тех, которые спустились с храмовой крыши вместе с законоучителями. Остальных арестованных отдал в руки палачей для обычной кары – отсечения головы. Бойня состоялась в Иерихоне, где Ирод совершал почти все казни, так как в этом городе, укрепленном новой цитаделью и населенном солдатами и преданной царю чернью разных племен, тиран чувствовал себя безопаснее, чем в Иерусалиме. Тут же Ирод устранил от должности первосвященника Маттафию, с ведома и одобрения которого был уничтожен орел, и назначил на его место Иезара...
– Это уже шестой первосвященник в царствие идумеянина, – покачал головой Гавриил. – До того были Ананел, Аристобул, Иешуа, Симон, Маттафия. Воистину, узурпатор подмял под себя левитов, как лев ягнят... Но прошу, глаголь дальше, как Господь поразил нечестивца. Ибо наказание Адонаи неминуемо. Именно про таких, как Ирод, речено устами пророка: «Я – Господь, Я говорю: это придет и Я сделаю; не отменю и не пощажу, и не помилую. По путям твоим и по делам твоим будут судить тебя, говорит Господь Бог» (Иез. 24:14).
– Воистину так! Когда узурпатор умер, прежде чем войско узнало об его кончине, сестра его Саломея вместе с мужем освободили всех пленных, которых царь приказал убить, заявив, что тот изменил свое решение и теперь отпускает каждого на свою родину. Лишь после того как те удалились, она объявила солдатам о кончине царя и созвала их и остальной народ в амфитеатр в Иерихоне. Здесь выступил министр Птолемей, которому усопший владыка вверил свой перстень с печатью, прославил имя Ирода, утешил народ и прочел царский рескрипт на имя солдат, заключавший в себе неоднократные напоминания о верности его преемникам-сыновьям. По прочтении указа Птолемей открыл завещание и огласил содержание. Филипп по нему назначен наследственным владетелем Трахонитиды и пограничных областей, Антипа – тетрархом, а Архелай – царем. Последнему поручено препроводить императору перстень с печатью Ирода и запечатанные акты, касающиеся государственного правления, ибо Августу надлежит утвердить все распоряжения покойного царя и он должен еще санкционировать это завещание. Потом раздались громкие ликующие крики, приветствующие Архелая. Солдаты вместе с народом прошли мимо него группами, присягая в верности и испрашивая на него благословение Божие. Ну и затем состоялось погребение царя. Архелай не остановился ни перед какими затратами. Для большего блеска похоронной процессии он выставил перед народом все царские украшения. Парадная кровать из массивного золота была украшена ценными камнями, покрывало из чистого пурпура пестрило узорами. Тело, лежащее на нем, покрыли алым сукном. Голову усопшего обвивала диадема, а над ней лежала золотая корона, в правой же руке – скипетр. Парадную кровать окружали сыновья и многочисленная толпа родственников. Непосредственно за ними шли телохранители, отряд фракийцев, затем германцы и галлы – все в военных доспехах. Впереди выступало остальное войско, предводительствуемое полководцами и командирами, в полном вооружении. За ними следовали пятьсот рабов и вольноотпущенников с благовонными травами в руках. Тело перенесли на расстояние двухсот стадий в любимую крепость покойного царя – Иродион, где, согласно завещанию, было предано земле.
– «Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага» (Исх. 15:6). Подобающий конец для злейшего тирана, которого когда-либо знала земля обетованная, – печально произнес архангел, повернулся в сторону пасынка и в четвертый раз сказал ему заветные слова: «И тебе, Иуда, назначена жатва, когда Я возвращу плен народа Моего» (Ос. 6:11).
Военный предводитель Ревностных теперь, в отличие от предыдущих подобных случаев, не стал задавать вопроса, ожидая продолжения.
– «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?» (Ис. 6:8) – прошептал Гавриил, глядя Иуде в глаза.
– «И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис. 6:8), – ответил Иуда ясным голосом.
– «И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их – сила, а утешителя у них нет» (Еккл. 4:1), – возвысил глас старшина Сынов Божиих.
– Я буду утешителем угнетенных, отец! – вскричал полководец зелотов.
– «Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся, ибо с тобою Господь, Бог твой, везде, куда ни пойдешь» (Нав. 1:9). Скажи воинам «ганна'им» то, что сказал Иешуа бен Нун колену Рувимову, Гадову и половине колена Манассиина: «Вспомните, что заповедал вам Моисей, раб Господень, говоря: Господь, Бог Ваш, успокоил вас и дал вам землю сию. Жены ваши, дети ваши и скот ваш пусть останутся в земле, которую дал вам Моисей за Иорданом; а вы все, могущие сражаться, вооружившись, идите пред братьями вашими и помогайте им; доколе Господь не успокоит братьев ваших, как и вас; доколе и они не получат в наследие землю, которую Господь Бог ваш дает им» (Нав. 1:13—15).
– Куда сначала идти войску, отец?
– Я думаю, надо послать самых верных братьев в Иерусалим, чтобы раздули они там маленькие костры мятежа в большой пожар. А сам ты набирай ополчение в Галилее и захватывай ее. Народ здешний снова готов восстать на римлян и их прихвостней...
...Галилея, Гелил-ха-гоим, значит «округа язычников».
Бывшая провинция могущественного Ассирийского царства была завоевана Хасмонеями всего сто с лишним лет назад и, хотя географически входила в Иудею, не воспринималась как полноправная часть земли обетованной.
Даже кровь самих потомков Иакова, живших здесь, – нечистая, смешанная с ассирийской, вавилонской, финикийской, персидской, эллинской. Язык у иудеев и галилеян один, да говор у последних был искажен: они смешивали еврейские горловые гласные. Сколько ни отрекался Петр от Иисуса в роковую ночь, узнан он был как раз по галилейскому акценту: «Точно ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя» (Мт. 26:7).
И образованием, и достатком своим галилеяне уступали прямым потомкам Иакова. Только в собственно Иудее, горной части страны вблизи Асфальтового озера, жили «чабар» – евреи чистой крови, «люди Закона». Галилею же, где городов мало, населяли «ам-хаарецы» – «темные люди», «невежды в Законе».
«Ам-хаарецы – все нечестивы, – учит равви Гиллель[2]. – Ни продавать ам-хаарецам, ни останавливаться в домах их, ни у себя принимать, ни Закону учить не должно». Свят только «знающий», «невежда» греха не боится. А галилейский народ – «невежда в Законе, проклят он», говорят иудейские книжники о «темных людях земли».
Галилея – провинция во всех смыслах этого слова. Она состояла в клиентской опосредованной зависимости от Рима, так как была связана с ним через царя Ирода, недавно упокоившегося. Она географически была удалена и от столицы республики[3] (два месяца пути морем, пятнадцать – по суше), и от главных городов своей страны. Цезарея (или, по-иному, Кесария), где сидел префект, находилась более чем в дне пути от любой точки в Галилее, Иерусалим – в трех днях.
«Округа язычников» могла похвастаться лишь одним крупным городом – Сепфорисом. Ныне мы обозначаем его местонахождение так: в восьми километрах от Назарета. Две тысячи лет назад было наоборот: точкой отсчета являлся именно Сепфорис.
Глухомань земли обетованной, тем не менее – лакомый кусочек, за которым охотились крупные и мелкие хищники. Причина проста: из всех округов Палестины самый плодородный – Галилея.
Здесь преобладает священная красная земля, из коей вылеплен праотец Адам, и средиземноморская коричневая. Вокруг же Геннисаретского озера простирается черная базальтовая почва – результат вулканической активности. Извержения огнедышащих гор (не Великий ли Потоп их задушил?) затемнили площадь в два дня пешего пути[4] от озера Семехонитис[5] на севере до города Агриппины на юге в длину и почти столько же в ширину.
Разлагаясь, базальт становится отличной почвой, как умершая плоть – удобрением. К несчастью, почва эта была вымыта с большой территории на севере от Геннисарета, и местность покрылась крупными базальтовыми валунами, а посему стала пригодна более для скотоводства, нежели для земледелия.
Множество иных благ даровал Всевышний сему плодородному краю, и не самое последнее из них – достаток воды. Два больших озера – Тивериадское и Семехонитис – дают рождение святой реке Иордан. Дожди выпадают здесь не столь обильно, как в соседних странах, однако их хватало для пашен, садов и огородов.
Обилие тепла помогало произрастанию субтропической растительности. На Семехонитисе, как на Ниле, колыхался под ветром папирус. Символом Галилеи стала пальма. Позднее Ирод Антипа рисовал ее на всех чеканившихся им монетах. Леса, горы и долы изобиловали дичью, в Хоразине водились даже хамелеоны.
Иосиф Флавий в своих книгах считал население провинции почти равным трем миллионам. Это невозможно. Даже в XX веке вся Святая Земля едва прокармливала вдвое большее количество ртов. Величайший еврейский историк недостаточно хорошо знал греческий язык, чтобы самому писать на нем Его переводчики с арамейского и переписчики правильно передавали простые цифры (они обозначались буквами, как в иврите и латыни), а сложные – более ста тысяч – ошибочно увеличивали до миллиона.
В I веке н. э. галилеян насчитывалось примерно 365 тысяч. 50 тысяч жили в Сепфорисе, 17 тысяч – в Яппе, по 9 тысяч – в Гихале, Хоразине и Капернауме, остальные – в поселках типа Назарета. Во времена Маккавеев в Галилее обитало довольно много иудеев, но их изгнали сирийцы. Затем вынужденные переселенцы вернулись. Аборигенам, поклонявшимся Ваалу, был предложен простой и ясный выбор – отказаться от крайней плоти или от родных очагов. Большинство предпочли отчизну эмиграции и приняли обрезание.
Так родились галилеяне – смесь урожденных приверженцев Яхве и новообращенных – прозелитов. И крепостью веры своей, что бы ни утверждали высоколобые иерусалимские садуккеи и фарисеи, обитатели «округи язычников» ничуть не уступали исконным жителям иудейских холмов. Ревностью же к выполнению заветов Авраама и ненавистью к поработителям-латинянам превосходили всех!
С начала эпохи Маккавеев в 167 г. до н. э. и вплоть до Второй Иудейской войны под водительством Симона бар Кохбы в 132—135 гг. историки насчитали шестьдесят два восстания евреев против оккупантов – греков и римлян. Шестьдесят одно из них началось в Галилее – месте рождения кроткого Иисуса!
Историкам малопонятен «потоп» ненависти к латинянам, заливший поголовно население Иудеи. Разбушевавшийся пожар страстей затмил даже горевшие в душах евреев яркие костры неприязни к супостатам былых времен – египтянам, ассирийцам, вавилонянам, сирийским грекам.
За что так невзлюбил италиков народ избранный? За жестокость завоевания, отобранную свободу?
Однако сами потомки Иакова были куда более кровожадными захватчиками, нежели все остальные народы-оккупанты в истории нашей планеты, за возможным исключением африканских племен йагов и матабеле, которые «прославились» спустя три с лишним тысячи лет после вторжения евреев в землю обетованную.
Египтяне, шумеры, аккадцы, китайцы, арии, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, македонцы, римляне, готы, вандалы, гунны, германцы, франки, арабы, славяне, угры, татаро-монголы, крестоносцы, турки (сельджуки и османы), англосаксы, русские, испанцы и прочие агрессоры – создатели царств, империй, каганатов (имя им – легион) – захватывали иноземные страны, чтобы властвовать над покоренным населением. Массовые убийства, грабежи, увод в рабство, поджоги и разорение были повсеместными и повседневными явлениями, исконно присущими любой оккупации. Достаточно часто побежденных заставляли ассимилироваться с победителями, принять веру последних.
Тем не менее после упоения (долгого или краткого) кровопролитием чаще всего наступало некое отрезвление, и террор приостанавливался. Покоренные стада людей-овец начинали в основном стричь, а не отправлять на бойню (хотя и такое бывало). Даже при подавлении восстаний уничтожались или калечились лишь боеспособные мужчины, отроки и юноши – потенциальные мстители. Красивых женщин ожидал гарем, ремесленников – рабский ошейник, остальное население щадилось: надо же кому-то и землю пахать, и налоги платить. Даже знаменитое вавилонское пленение коснулось сравнительно небольшой части евреев, преимущественно знати. «Ам-хаарец» по-прежнему ходили за плугом, подвязывали виноградные лозы и пасли скот на родине, богачи томились в Вавилоне.
Римляне в сравнении с другими народами-завоевателями выглядят чуть ли не гуманистами (как до них персы, а впоследствии арабы и русские), надо признать справедливости ради. Они уничтожали сопротивлявшихся, щадя мирное население и сберегая материальные ценности, не пытаясь никого обратить в свою веру. Поддерживали в завоеванных странах закон и порядок, внедряли достижения цивилизации, при этом не покушаясь на местные традиции и обряды. Конечно, ярмо – всегда ярмо, но многие народы, встававшие перед альтернативой – жить под властью латинян или других хозяев, – выбирали потомков Ромула и Рема.
Вторгшиеся в чужие страны иудеи, в отличие от всех других завоевателей в истории, не давали противникам никаких шансов – они не проявляли милости даже к тем, кто не сопротивлялся. Свидетельство тому – сама Книга Книг, которая записана пророками и книжниками непосредственно со слов Адонаи.
При взятии Иерихона воины Иешуа бен Нуна – Иисуса сына Навина – «...предали заклятью все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом... а город и все, что в нем, сожгли огнем...». Спаслись только иерихонские предатели: «Раав же блудницу и дом отца ее и всех, которые у нее были, Иисус оставил в живых, и она живет среди. Израиля до сего дня: потому что она укрыла посланных, которых послал Иисус для высмотрения Иерихона.
В то время Иисус поклялся и сказал: проклят пред Господом тот, кто выставит и построит город сей Иерихон; на первенце своем положит он основание его, и на младшем своем поставит врата его» (Нав. 6:20—25).
Участь первого завоеванного евреями в стране обетованной города оказалась самой завидной – там уцелела одна семья. Остальные поселения Ханаана были полностью сметены с лица земли. Впрочем, одно племя Иешуа бен Нун пощадил. Сдавшихся ему на милость жителей Га-ваона он не убил, а обратил в рабство – только потому, что те ухитрились обмануть вождей Израиля.
«Они пришли к Иисусу в стан Израильский в Галгал и сказали ему и всем Израильтянам: из весьма далекой земли пришли мы; итак заключите с нами союз. Израильтяне же сказали Евреям: может быть, вы живете близ нас? Как нам заключать с вами союз?
Они сказали Иисусу: мы рабы твои... из весьма дальней земли пришли, рабы твои во имя Господа, бога твоего; ибо мы слышали славу Его и все, что сделал Он в Египте...
И заключил Иисус с ними мир, и поставил с ними условие в том, что он сохранит им жизнь...
А через три дня, как заключили они с ними союз, услышали, что они соседи их и живут близ них...
Сыны Израилевы не побили их, потому что начальники общества клялись им Господом, Богом Израилевым. За это все общество Израилево возроптало на начальников».
Еще бы – чужаков убить не дали!
Вскоре обман выяснился, и вот что последовало:
«Иисус призвал их и сказал: для чего вы обманули нас, сказав: «мы весьма далеко от вас», тогда как вы живете близ нас? За это прокляты вы! Без конца вы будете рабами, будете рубить дрова и черпать воду для дома Бога моего!
Они в ответ Иисусу сказали: дошло до сведения рабов твоих, что Господь, Бог твой, поведал Моисею, рабу Своему, дать вам всю землю и погубить всех жителей сей земли пред лицом вашим; посему мы весьма боялись, чтобы вы не лишили нас жизни; и сделали это дело» (Нав. 9:6—28).
Сей невольный акт «милосердия» был первым и последним в жизни великого полководца-пророка.
Обманом выманив войско города Гая из-под защиты стен, «...Израильтяне перебили всех жителей Гая на поле, в пустыне, куда они преследовали их... Падших в тот день мужчин и жен, всех жителей Гая, было двенадцать тысяч. Иисус не опустил руки своей, которую простер с копьем, доколе не предал заклятью всех жителей Гая».
В отличие от Моисея, который в подобных случаях истреблял даже скот, его преемник на сей раз оказался более практичен и не тронул овец, ослов и волов. «Только скот и добычу города сего сыны Израиля разделили между собою, по слову Господа, которое Господь сказал Иисусу» (Нав. 8:22—27).
И стали евреи завязывать – один за другим – узелки на страшной веревке. И каждый символ этой узелковой письменности означал загубленное царство, город, в котором не сохранилось ни одного – вдумайтесь только, ни единого! – живого человека...
«...И взял Иисус Макед, и поразил его мечом и царя его, и предал заклятью всех и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто бы уцелел...»
Затем наступил черед Асора, Ливны, Лахиса, Еглопа, Хеврона, Давира, Анавы, десятков других поселений. «А всю добычу городов сих и скот разграбили сыны Израилевы себе: людей же всех истребили мечом, так что истребили всех их; не оставили ни одной души» (Нав. 10:11).
И спустя два века из всех многообразных способов общения с побежденными единственным, который признавали иудеи, была тактика «выжженной земли».
«И сказал Самуил Саулу:
...Так говорит Господь Саваоф: вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта.
Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла... И поразил Саул Амалика... И Агага, царя Амаликова, захватил живого, а народ весь истребил мечом» (1 Цар. 15:2—3; 7—8).
Это была месть амалекитянам за то, что сделали их предки двести лет назад: не пропустили через свои земли захватчиков...
Величайший еврейский царь Давид, в характере которого поэтическая, натура сочеталась с пламенной любовью к Адонаи, был не так прямолинеен и однозначен, как его великие предшественники – равный ему по полководческому гению Иешуа бен Нун и благодетель Давида пророк Самуил, помазавший пастушьего сына на царство.