Раджниш Бхагаван. Мессия. Том 1

   Не делайте ее чем-то неподвижным. Не превращайте ее в рутину.
    Пускай лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ.Если свобода и любовь одновременно смогут быть вашими, вы не нуждаетесь больше ни в чем. Вы получили то, ради чего вам дана жизнь.
    Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши.
   Он просто старается заставить вас понять как эти противоречивые вещи — пространство и близость — возможны: Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши.Различие совсем неуловимо, но поистине прекрасно.
    Давайте друг другу свой хлеб, но не ешьте от одного каравая.
    Пойте, танцуйте вместе и радуйтесь, но пусть каждый из вас будет одинок.
   Не притесняйте другого никоим образом.
    Как одиноки струны лютни, хотя они трепещут одной музыкой.Струны лютни одиноки, но они трепещут одной музыкой.Разделение, пространство — в индивидуальности струн. А встреча, растворение, слияние — в музыке.
   Та музыка есть любовь.
    Отдайте ваши сердца, но не во владение друг другу.Отдача велика. Любовь отдает безусловно, но она не отдает своего сердца во владение другого.
    Ибо лишь рука Жизни может вместить ваши сердца.
    Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу...Нужно быть очень, очень бдительным. Стоять рядом, но не разрушая другого, не слишком близко — оставив пространство. И колонны храма стоят порознь...
   Взгляните на эти колонны. Они стоят порознь, и тем не менее поддерживают одну и ту же кровлю.
    И дуб и кипарис растут не в тени друг друга.
   Так много пространства необходимо, чтобы другой не был у вас в тени.
   Иначе роста не будет.
   Почему люди, которые любят, постоянно сердиты, печальны? — потому что не происходит их собственного роста. Один из двоих занял все небо и не оставил даже маленького пространства солнцу, ветру, дождю для другого. Это не любовь, это собственничество, имущество.
   Любви хотелось бы, чтобы вы росли с одной скоростью, к одной высоте, чтобы вы вместе танцевали на солнце, ветре, дожде. Ваша близость должна быть искусством. Любовь есть величайшее искусство существования.
   — Хорошо, Вимал?
   — Да, Мастер.
 

9. ВАШИ ДЕТИ НЕ ДЕТИ ВАМ

    12 января 1987.
 
    Возлюбленный Мастер,
 
    И просила женщина, державшая ребенка на руках: «Скажи- нам о Детях».
    И он сказал:
    «Ваши дети — не дети вам. Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе. Они приходят благодаря вам, но не от вас, И хотя они с вами, они не принадлежат вам. Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли, Ибо у них есть свои мысли.
    Вы можете дать пристанище их телам, но не их душам, Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня, где вы не можете побывать даже в мечтах.
    Вы можете стараться походить на них, но не стремитесь сделать их похожими на себя.
    Ибо жизнь не идет вспять и не задерживается на вчерашнем дне.
    Вы — луки, из которых ваши дети, как живые стрелы, посланы вперед.
    Стрелок видит цель на пути бесконечности и сгибает вас Своей силой, чтобы стрелы летели быстро и далеко.
    Пусть ваш изгиб в руке стрелка станет вам радостью;
    Ибо как любит Он летящую стрелу, так любит Он и лук, остающийся на месте».
 
   Почти невозможно найти книгу, сравнимую с «Пророком» Халиля Джебрана, — по той простой причине, что она обладает потрясающей внутренней согласованностью: сначала он говорит о любви, затем он говорит о браке, а потом он говорит о детях. Так же течет река жизни: от любви — к браку, к детям.
    И просила женщина, державшая ребенка на руках: «Скажи нам о Детях».
   Прежде чем я начну свои размышления о Халиле Джебране, еще одну деталь нужно отметить: все эти три вопроса исходили от женщин. Мужчины тоже задают вопросы, но они всегда абстрактны: о Боге — что за черт этот парень? — да просто выдумка мужского ума, ничего больше; это не подлинный вопрос — насчет небес, ада и тысяч других вещей, — все это абстрактно. Это не касается вашей жизни никак. Вы сумеете прекрасно прожить и без Бога. Фактически, вы и живетепрекрасно, есть Бог или нет — вам безразлично.
   Я видел теистов, и я видел атеистов. Если вы разговариваете с ними, их идеи диаметрально противоположны, но если вы посмотрите на их жизнь — это одно и то же. Их настоящие проблемы вы сможете увидеть, наблюдая их жизнь: любовь, брак, дети. Но в своих книгах, в своих философиях они говорят о вещах, которые не имеют никакого значения.
   Вы видите разницу? Женщина более реалистична, более прагматична, более земная. У нее есть корни. Ее вопросы не просто игры и головоломки из пустых слов. И столетиями женщине не позволяли даже спрашивать. Это из-за того, что умы людей наполнены отбросами всех видов, их жизни пусты. Они не знают ничего о реальных проблемах, которые необходимо проживать каждый миг, от колыбели до могилы.
   Один великий философ Индии, современный человек, доктор Ранаде, был самым уважаемым и самым знающим ученым, логиком; он был профессором философии Аллахабадского университета. В те дни философское отделение Аллахабадского университета стало самым известным отделением философии в Индии, а в Индии около тысячи университетов.
   Я видел его всего за несколько дней перед тем, как он умер. Он был совсем старым, отошел от дел, но все же люди обычно приходили к нему отовсюду — не только из этой страны, но и со всего мира — задать вопросы, выяснить что-нибудь.
   Я сидел с ним. Он сказал мне: «Что у вас за вопросы?»
   Я сказал: «Не знаю».
   — Тогда зачем вы пришли ко мне?
   Я сказал: «Просто посмотреть на вас и на людей, которые непрерывно идут к вам с утра до вечера».
   Я наблюдал за ним около шести часов, и все люди, которые приходили, шли с абстрактными вопросами: «Существует ли Бог? Действительно ли есть душа? Есть ли жизнь за смертью?» И он отвечал им.
   Через шесть часов я сказал ему: «Вы стары, а я слишком молод; мне не подобает говорить такое, скорее всего мы не увидим друг друга снова; простите меня, если это обидит вас, — вы бесполезно растратили всю вашу жизнь. За эти шесть часов я увидел, как вы растратили ее. Я не услышал ни одного вопроса и ни одного ответа, который действительноотносится к жизни. Эти люди пришли из далеких мест, а вы прожили долгую жизнь, однако что касается меня... не думайте, что я не почтителен к вам, я потому и говорю это, что уважаю вас. Каким бы кратким ни было оставшееся у вас время, не расточайте его. Хоть на закате своей жизни исследуйте что-нибудь подлинное».
   Он был шокирован, потому что никто никогда не говорил ему такого. Но он был искренним человеком. Он сказал: «Я стар, а вы молоды, но правы вы».
   Настоящий вопрос не в том, существует ли жизнь после смерти; настоящий вопрос в том, живы ли вы до смерти.
   Настоящий вопрос не в том, является ли Бог любовью — справедливой, совершенной, сострадательной. Настоящий вопрос в том, известно ли вам, что такое любовь? Известно ли вам, что такое справедливость? Известно ли вам, что такое сострадание? Действительно ли вы жили и испытали все эти сокровища существования?
   Настоящий вопрос не в том, существует душа или нет. Настоящий вопрос таков: входили вы когда-либо в себя, чтобы увидеть — есть ли там какая-нибудь внутренняя реальность, или вы просто сосуд без всякого содержимого?
   Халиль Джебран — не абстрактный философ. Люди, которые так сильно заинтересованы в абстрактном, на самом деле убегают от реальных проблем жизни. Это трусы, а не философы. Но эти трусы доминируют в мышлении всего мира.
   Все те вопросы задавали женщины. А там была большая толпа людей — были ученые люди, были священники, были философы. Но когда они спрашивали, Альмустафа — представляющий Халиля Джебрана — не отвечал им. Спрашивающий может быть идиотом, и вы вовсе не обязаны отвечать на его глупые вопросы.
   Но когда Альмитра вышла из храма, Альмустафа начал отвечать так, как, наверное, еще никто никогда не отвечал.
   Если вы спросите великих философов, вроде Мартина Хайдеггера, Жана Поля Сартра или Эммануила Канта, о детях, они рассмеются. Они скажут: «Мы философы, и нас не интересует обыденное. Дети? — и это философский вопрос? Брак? — и это философский вопрос?» Ну-ка, просмотрите содержимое великих философских трактатов мира — вы не обнаружите там ни любви, ни брака, ни детей.
   Но я говорю вам: все те великие трактаты — просто бегство от реальностей жизни. Эммануил Кант заинтересован в существовании Бога, но не способен любить никого.
   Он не был другом никому — что за пустяковые вещи! Эти люди — великие философы... Но я повторяю снова: они трусы.
   Женщина спросила Эммануила Канта... Она ждала уже долго, ведь это не свойственно женскому сердцу — проявлять инициативу; это выглядит неподобающе. Но жизнь коротка, и нет сил, ждать слишком долго. А юность еще короче, и красота — цветок, который расцветает утром и вянет вечером. В конце концов, женщина — вопреки женской природе, вопреки себе — обратилась к Эммануилу Канту: «Я люблю тебя. Любишь ли меня ты? Просто короткое «да», и я смогу ждать всю жизнь».
   Однако Эммануил Кант не мог сказать «да». Он сказал: «Сперва я должен обдумать это». Это заняло у него три года — нужно было проконсультироваться во всех книгах разных народов, стран, разных веков, собрать данные о браке — за и против. И он был сильно озадачен, ибо все они находились в равновесии. Там были причины, благоприятствующие браку, и были причины против брака, и их вес был одинаков.
   Его слуга — он жил со слугой всю жизнь — наблюдал за ним все эти три года. Он сказал: «Послушайте меня: я не философ, я бедный человек, ваш слуга, и это совсем не мое дело, но это уже слишком. Я боролся с искушением сказать что-то вам, но сегодня я решил высказать это. Когда вы уходили в университет, я заглядывал в ваши записи — за и против брака. Они равны; выходит, вы не можете принять никакого решения. Всего одну вещь я хочу сказать вам: вы не испытывали любви. А все эти аргументы бессильны, они не могут дать вам никакого переживания. Мой скромный совет таков: если обе стороны уравновешены и решение затруднительно, всегда решайте в пользу «да», потому что это открывает дверь к переживанию. «Нет» будет закрывать дверь к переживанию».
   Эммануил Кант был потрясен: такая мысль еще никогда не приходила ему в голову. Он бросился к двери женщины, постучался. Дверь открыл старик. Философ представился: «Я — Эммануил Кант; а вы, наверное, отец женщины? Я пришел сказать — «да»».
   Старик произнес: «Слишком поздно. Она уже замужем, и у нее двое детей. Идите, постучитесь в какую-нибудь другую дверь».
   Однако Кант был так труслив, что у него так и не набралось смелости обратиться еще к одной женщине. Вся его великая философия... и то же самое происходит со всеми другими философами. Но никто не заглядывал в психологию — почему они заинтересованы в нелепых, бессмысленных вопросах, а не в реальных проблемах жизни? Потому что реальные проблемы нуждаются в отваге.
   Мир не знал ни одной женщины, которая была бы великим философом. И как может женщина быть великим философом? Она просит: Скажи нам о детях...она хочет узнать о браке, о любви. Женщина обладает несомненной достоверностью просто потому, что весь ее интерес сосредоточен на небольших делах жизни, сокровенных делах жизни, — на делах, с которыми ей приходится сталкиваться каждое мгновение.
   Увы, это великая потеря. Мир полон глупых философий, коренящихся в страхе и трусости. Человечество обрело бы неоценимую помощь, если бы к женщине прислушались, если бы ее вопросы уважали и отвечали не просто из головы, но сердцем.
   Мужскому вопросу сердце не нужно. Каким образом Бог или жизнь по ту сторону смерти связаны с вашим сердцем? Все это — мысли в голове.
   Запомните: «Пророк» Халиля Джебрана, открывает совершенно новое измерение философии, с доверием и уважением к мелочам жизни — потому что жизнь соткана из мелочей, и если вам не под силу разрешить их, забудьте совсем о великих проблемах. Как вы сможете решать их? Вы спрашиваете о них потому, что не хотите и знать о реальных, практических проблемах жизни.
    И он сказал...Слушайте очень внимательно, потому что существует совсем немного утверждений во всей мировой литературе, в которых есть такая красота, такая истина, такая искренность:
    Ваши дети — не дети вам.
   Ребенок не вещь. Вы не можете владеть ребенком. Говорить: «Это мойребенок» — значит, отстаивать свое невежество.
   Жизнью невозможно завладеть. Она может быть в ваших раскрытых руках, но в тот самый миг, когда ваши руки сжались в кулаки, жизнь вырывается из них. Почти все родители в мире разрушали своих детей, потому что претендовали на право собственности. Владеть ребенком? Вы не в силах создать жизнь, как можете вы владеть ею? Это дар от изобилия сущего, будьте благодарны, что вы избраны в качестве средства.
   Ребенок приходит благодаря вам, но это не означает, что он принадлежит вам. Вы — не больше чем проход. Если бы родители запомнили эту небольшую и простую истину, мир был бы совершенно другим. Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе.Это вечная жизнь — текущая через горы, через леса, через равнины. Ребенок, который пришел благодаря вам, приходит благодаря многим другим людям прежде вас. Вечность у него позади, и вечность впереди него. Он побывал во многих жилищах, во многих городах, во многих удивительных местах. Среди тех миллионов средств — и вы одно. Будьте скромны и будьте почтительны к ребенку. До сих пор в мире не было общества, почтительного к детям. Все уважение старшим, все уважение старым, почти умершим. Все уважение кладбищам — и нет уважения колыбелям. А ребенок — это чистейшая жизнь, незамутненная. Альмустафа прав, когда говорит: Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе.
    Они приходят благодаря вам, но не от вас...Они пришли от самого начала. И хотя они с вами, они не принадлежат вам.
   Эти небольшие изречения потрясающе многозначительны, если вы понимаете, что ребенок — это тоска жизни по самой себе.Это означает, что ребенок ближе к истинному истоку жизни, чем самый старый человек. Старый человек ближе к смерти... Но удивительно — смерти поклонялись, уважали, а жизнь разрушали, уничтожали всеми возможными способами.
   Если вы знаете, что они пришли от вас, но не принадлежат вам, тогда родитель не будет навязывать свою религию, свою политику, свои идеи невинному ребенку. Он приходит как чистый лист — ничто не записано на нем — а родители так торопятся сделать его христианином, сделать его индуистом, сделать его буддистом.
   Я вспоминаю свое детство. Мои родители, естественно, хотели, чтобы я был с ними, когда они шли в храм той религии, к которой принадлежали; но я был немножко безумным с самого начала. Я говорил им: «Это ваша религия, это ваш храм. У вас должно быть немного больше терпения. Дайте мне время. Я найду свою религию, свой храм».
   Они говорили: «Что за ерунду ты говоришь? Каждый ребенок принадлежит религии, в которой рожден».
   Я говорил: «Любой другой ребенок может принадлежать, может не принадлежать — это их дело. Что же касается меня, то я не принадлежу ни к какой религии. Я даже не искал ее. Позвольте и помогите мне стать на свои собственные ноги. Не калечьте меня. Не разрушайте меня. Если истина есть, я найду ее; но она не может быть заимствована — вы не в силах дать ее мне».
   Конечно, они не были счастливы. Я никогда не писал вместе с моим именем название религии. Хорошо, что я пошел в школу немного позже, чем другие дети; это случилось из-за того, что у дедушки была только одна дочь — моя мать. Жил он в далекой деревне, где люди не видали железнодорожного поезда, автомобиля, автобуса, — туда не было дороги.
   Он просил моего отца: «Я совсем одинок с тех пор, как ты взял мою дочь в жены. Пусть твой первый ребенок побудет с нами. Все опустело для нас, радость нашей жизни померкла».
   А моей матери было только семь лет, когда она вышла замуж. Вот какие вещи бывали в Индии — и до сих пор случаются в деревнях.
   Старики сказали: «Наша дочь была нашей радостью, она была нашей песней. Она была нашей жизнью... она так молода. Она, наверное, не в состоянии как следует позаботиться о ребенке. Пусть ребенок растет у нас, а позже, конечно, вы заберете его обратно. У вас будет еще много детей...»
   Это было великое благословение для меня, потому что мать моего отца умерла, когда он женился; ему тогда было только десять лет. Когда я родился, ему было двадцать лет, а моей матери семнадцать. И они сами понятия не имели, как растить ребенка. Так что мне здорово повезло. Я рос у дедушки и бабушки, родителей моей матери. Но там не было и школы — мне повезло во всем: там не было храма, там не было священника. Я рос почти как дикий ребенок, и я остался диким ребенком до сих пор.
   Мой дедушка по матери умер, когда мне было семь лет. Этого было достаточно, чтобы сформировать собственные идеи, поэтому, когда я вернулся к родителям, мы были чужими. Я никогда не знал мою мать как мою.Я знал мою бабушку.
   Первые семь лет — самые важные в жизни, потому что они дают основу. Поэтому когда мой отец привел меня в школу и заполнял анкету, где от него требовалось написать, к какой религии я принадлежу, я остановил его.
   Я сказал: «Напиши внизу так: пока что он не принадлежит ни к какой религии. Он будет искать, он постарается найти».
   Мой отец сказал: «Но это будет выглядеть очень странно».
   Я сказал: «Нет, истина, какой бы странной она ни была, никогда на самом деле не странная. А ложь, какой бы знакомой ни была, никогда не знакома. Она не существует вообще».
   И это оказывалось проблемой каждый раз, когда я переходил из одной школы в другую, из колледжа в университет, — повсюду. Считается само собой разумеющимся, что каждый рожден в какой-то религии; но это же абсолютная глупость. Как можно быть рожденным в религии? Вы можете родиться у отца, доктора, — вы же не стали доктором из-за того, что появились на свет у доктора. Ваши отец и мать, оба могут быть докторами - это тоже не имеет значения. Если вы хотите быть доктором, вам предстоит пройти через все образование, экзамены — только тогда вы сможете стать доктором.
   Что касается вещей обыкновенных, вы знаете прекрасно: ребенок не рождается доктором, не рождается профессором, не рождается ученым. Как же может он родиться мистиком?
   Заполнение анкет всегда создавало проблемы. Секретарь обычно говорил: «Анкета должна быть заполнена вся. Вы пропустили одну графу».
   Я говорил: «Я вынужден пропускать ее, поскольку еще не знаю своей религии». И меня отправляли снова и снова к директорам: «Что делать с этим мальчиком? Он говорит, что еще не нашел свою религию, но положение таково, что анкета должна быть совершенно заполненной. Ничто не должно быть пропущено».
   Я говорил: «Вы можете отвергать мою анкету, вы можете отказаться принимать меня в ваш институт, но я не могу лгать. У меня нет религии».
   Они уговаривали меня. Они ласково уговаривали: «Это же просто анкета. У вашего отца должна быть религия».
   Я говорил: «Эта анкета относится ко мне,не к моему отцу. Что касается моего отца, я помещаю его религию вместе с его именем. Но у меня нет никакой религии».
   Им приходилось принимать это. Я говорил: «Фактически, вам следовало бы отменить такой тип анкет, где требуется религия».
   Даже когда я закончил университет... Министр образования прекрасно знал меня, потому что он был проректором, а я бывал в его университете много раз на конкурсных дискуссиях. Я забирал все их грамоты и кубки, так что он был хорошо знаком со мной.
   Существовало положение, по которому вы должны выиграть грамоту в течение трех лет подряд, и тогда она становится вашей. В противном случае вы храните ее один год и возвращаете на следующий, когда снова проводится дискуссия. Но я все время побеждал. Он говорил мне: «Вы необычный человек. Эти грамоты, эти кубки оставались у нас с тех пор, как университет был основан — пятьдесят лет назад, — потому что никому не удавалось побеждать три года подряд. И вот мы обеспокоены: каждый год мы вынуждены приобретать новую грамоту, новый кубок, и мы уже знаем, что если вы появитесь снова...»
   Он стал министром образования, поэтому я пошел прямо к нему. Я сказал: «Я сдал свой кандидатский экзамен, я превзошел всех в университете, и теперь я хочу быть назначенным немедленно в любой университет, который вы сочтете подходящим».
   Он сказал: «Так не делается. Сначала заполните анкету». И снова та же проблема: «Какова ваша религия?»
   Я сказал: «Что общего у религии с моей квалификацией преподавателя? У меня нет никакой религии. А если вы отказываете мне, я собираю свою первую пресс-конференцию».
   Он сказал: «Не делайте ничего такого. Просто напишите что угодно, любую религию. Напишите это так, чтобы никому не удалось прочесть этого. Но анкета должна быть заполненной».
   Я сказал: «Я не могу этого сделать».
   С той поры, как я впервые поступил в школу, эта строка в моих анкетах оставалась пустой. Она до сих пор пуста. Я нашел религиозность, но я не нашел никакой религии. И я безмерно счастлив, что никому не удалось навязать мне свою идею, своего бога, свою концепцию сущего.
   Каждый ребенок по праву рождения не должен быть искажен и обусловлен своими родителями, ибо самое основное право каждого — это поиск, исследование, паломничество.
    И хотя они с вами, они не принадлежат вам.
    Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли...А делается как раз противоположное.
   Вы помните своих родителей? Были они заинтересованы в том, чтобы отдать вам свою любовь безоговорочно? Или они стремились воспользоваться любовью для заражения вашего ума своей религией, своей политической идеологией, своей национальностью? Как же иначе человечество могло так разделиться? Кто повинен в этом? Зачем должно быть так много наций? Зачем должно быть так много религий?
   Человечество одно. Истина одна. Но людям не позволялось искать свое подлинное лицо. Им выдавались маски, и люди всю жизнь верили, что это и есть их подлинное лицо.
   Как вы узнаете, что вы христианин? Вы никогда не были с Христом. Вам не предоставлялось выбора, благоприятной возможности выбирать, нравится ли вам любить Христа, Гаутаму Будду, Махавиру, Лао-цзы или Заратустру.
   Ваша религия — это ваше рабство. Это ваша тюрьма. Ваше христианство, ваш индуизм, ваш ислам, ваш джайнизм — все это цепи, которые вы не в силах увидеть, поскольку они не сковывают ваше тело, они сковывают саму вашу душу. Любой человек, который воспринял идеологию от других, продал себя. Он раб, несмотря на то, что с каждой кафедры в каждой стране утверждается, что рабство исчезло.
   Я говорю, что это не верно. Да, рабство изменило свою форму; оно сделалось более опасным. Если вы надеваете на меня наручники, то все же мой дух свободен; если вы сковываете цепями мои ноги, мой дух свободен. Вы можете уничтожить мое тело; однако мой дух свободен. Но загрязнять ваш ум индуизмом, буддизмом, исламом, христианством — это сковывать невидимыми цепями сам ваш дух. Это и есть настоящеепреступление, и все родители мира до сих пор ответственны за него.
    Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли, Ибо у них есть свои мысли.
   Их мысли еще не созрели, они пока в форме зерна. Это все еще только возможности, но получив свободу и любовь, они станут реальными, они будут актуализированы. А когда ваша собственная мысль становится реальностью, это приносит такую радость вашему существу, такое осуществление, такое блаженство, о каком вы не в силах и мечтать. У вас не могло быть никакого представления об этом, постичь это — за пределами способности вашего ума, ибо оно созревает в вашем сердце, оно расцветает в вашем сердце.
    Вы можете дать пристанище их телам, но не душам...
   С лучшими намерениями все родители убивают своих собственных детей. Вы видите, как по всей земле ходят только мертвые люди, которые лишились своих душ даже прежде, чем получили хоть какое-то представление, что это такое.
    Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня, где вы не можете побывать даже в мечтах.
   Вы принадлежите прошлому; ваши дни окончены. Родители не могут представить себе будущего — но дети не собираются жить в прошлом, так что не обременяйте их вашими мертвыми писаниями. У них будут свои собственные писания, у них будут свои собственные святые. У них будут свои Будды, у них будут свои Христы. Зачем взваливать на них прошлое? Для них открыто будущее.
   И если вы любите ваших детей, вы должны убрать свои руки. Помогите им стать крепкими, помогите им быть способными продолжить поиск неведомого, но не давайте им своих идей; они абсолютно бесполезны. Из-за них они упустят свою собственную судьбу — вы отвлекаете их.
   Просто понаблюдайте за малыми детьми, и вы увидите ясность их видения.
   Я слышал: в небольшой школе христианский священник учил детей, что Бог создал все вещи, целую вселенную за шесть дней, а на седьмой он отдыхал.
   Один маленький мальчик встал и сказал: «А как насчет железнодорожных поездов?»
   Священник растерялся. Разумеется, ни в Новом Завете, ни в Ветхом Завете нет упоминания, что Бог создал железнодорожные поезда. Еще один маленький мальчик начал тянуть свою руку. Учитель сказал: «У тебя тоже есть вопрос?»
   Он сказал: «Нет, я хочу ответить».
   Он не мог поверить, что ответ удалось найти не ему,а этому маленькому мальчику... Он сказал: «Ладно, попробуй. Что же ты ответишь? — этот мальчик спрашивает насчет железнодорожных поездов».