Раткевич Элеонора. Меч без рукояти (Деревянный меч - 3)

   Обвести укрытие крутом смеха он надумал еще раньше, чем выбрал место для землянки. Он опасался, что ничего у него не получится, но напрасно. Словно безмолвный ветер колыхнул невидимый круг - колыхнул и бережно опустил вновь на землю.
   - Готово, - объявил Хэсситай и устало оперся о дерево. - Вот теперь полезайте туда и ничего не бойтесь. Никто, кроме вас и меня, этой землянки не увидит.
   - А если прямо по ней пройдет и внутрь провалится? - деловито поинтересовался Аканэ.
   - Не провалится, - успокоил его Хэсситай. - Никто по ней поверху не пойдет. Ноги сами понесут мимо, а человек даже и не заметит, что крюка дал.
   - А нам нельзя?.. - встрял было Тэйри.
   - Нельзя, - отрезал Хэсситай.
   Он ожидал если и не яростного протеста, то по меньшей мере ожесточенного нытья. Однако Аканэ так взглянул на младшего брата, что тот мгновенно примолк, нагнулся и безропотно полез в землянку. Аканэ посмотрел на Хэсситая долгим пристальным взглядом, отдал ему воинский поклон - сжатые кулаки сведены на уровне груди, голова почти не опущена - и последовал за братом.
   Хэсситай повернулся и зашагал прочь. На душе у него было смутно, он постоянно ощущал рядом с собой некую пустоту - так и хочется окликнуть кого-то. Он то и дело оборачивался - и всякий раз мысленно чертыхался, сообразив, что недостает ему рядом Тэйри и Аканэ. До чего же он привык, оказывается, к этим пострелятам. А может, вовсе и не в привычке дело. Просто плохо ему... так худо, что выть в пору... вот и хочется, чтобы рядом был кто-то близкий. Не затем, чтоб разделить с ним свою боль, - ни за что Хэсситай не стал бы взваливать на мальчишек свои тяготы. Он им всей правды и не поведал; сказал лишь, что надвигается опасность и им необходимо спрятаться и пересидеть в укрытии некоторое время без него. А без них тоскливо... один он остался... один против всего мира, который и мог бы его понять, да не хочет. И не ему, Хэсситаю, винить этот мир в столь злостном непонимании.
   Случилось то, что и должно было случиться. Так оно всегда и бывает. Раньше Хэсситай об этом не задумывался: он менялся, рос - но ведь и мир менялся вместе с ним. Он взрослел - а тем временем недавние воины старели, вчерашние малыши подрастали... не быстрее и не медленнее, чем он. Мир внутри него и мир вовне изменяли свой облик с равной скоростью, и он полагал, что так всегда и должно быть. А сейчас он сам себя опередил, и мир внутри него, мир, каким он его себе мыслил, изменился почти мгновенно и бесповоротно - а внешний мир остался прежним. Хэсситаю попервоначалу это было невдомек: то, что ты уже понял, кажется тебе таким простым, таким естественным, само собой разумеющимся... так и чудится, что остальные это поняли вместе с тобой. Ну, если и не все, то многие. Не один же ты такой умный. И поумнее тебя люди найдутся. Уж если ты, самый обычный человек, смог сообразить - неужто те, кого ты уважал и почитал, не сумеют? И начинаешь ты с ними говорить так, будто они уже все поняли... м-да, лучшего способа добиться, чтоб они не поняли этого никогда, и не придумаешь.
   Так что нечего винить мироздание... и даже молодого обалдуя Нэкки... уж он-то на свой лад совершенно прав... а вот мастер Хэйтан - это совсем другое дело.
   Но он, он-то сам хорош! Ему о мальчиках заботиться нужно, а не счеты с наставником сводить. Ишь что затеял Хэсситай - отношения выяснять. Да тебе в пору удирать во все лопатки, котеночек ты безмозглый! Удирать куда подальше и мальчиков с собой прихватить...
   И все же - нет.
   Он просто не сможет с этим уйти.
   Проследить от того места, где Нэкки неудачно пытался расправиться с предателем, до его нового обиталища для такого мастера, как Хэйтан, совсем не сложно. Конечно, Хэсситай и сам умелец, каких мало, и явных следов за собой не оставлял - но и прятать их не дал себе труда. Подобная наглость приводила Хэйтана в бешенство. Подлец, грязный подлец... но какова самоуверенность! Совсем неподалеку от прежнего места устроился. Перетащил дом и полагает, что его не найдут. Задумано неглупо: любой, узрев, что там, где он собственными глазами видел дом, ни следа не осталось, решит, что спятил. А как же иначе! Вот тут, вот прямо здесь дом стоял... а теперь никакого дома нет, и даже трава не примята, будто всегда тут росла. Любой с воплями ужаса бросился бы ощупывать пустоту дрожащими руками, любой... но не Хэйтан. Кому, как не Хэйтану, знать: вот она, плата за предательство. Король тебя помиловал, придворный маг перенес твой дом на новое место... с тобой расплатились честь по чести... все расплатились, со всех ты дань собрал... со всех, кроме преданных тобой. О них-то ты и позабыл... да, Хэсситай? А они тебя не забыли.
   Ты ведь не ждёшь меня в гости, Хэсситай? Конечно, не ждешь. Не то после встречи с Нэкки улепетнул бы, куда глаза глядят. А ты остался, остался в открытую, не таясь: вот он, дымок над крышей твоего дома. Ты не ждешь меня, хоть и передал с Нэкки свой немыслимо дерзкий вызов. Ты посмел не только предать, но и оскорбить меня - и все же ты меня не ждешь. Иначе ты встретил бы меня еще на подходе к дому... если, конечно, в тебе осталась хоть капля разума... а ведь ты никогда не был глупцом, Хэсситай...
   Но нет, Хэсситай все же ждал своего наставника.
   Дом остался точно таким, каким запомнил его Хэйтан. Он стоял на склоне холма, обнесенный невысокой оградой. Калитка была распахнута настежь. Возле открытой калитки неподвижно замер Хэсситай - в полном воинском облачении, но безоружный.
   Его длинные волосы, скрепленные на обычный воинский манер, ниспадали на плечи, и ветер осторожно шевелил их. Снежинки опускались на синий хайю и медленно таяли, оставляя маленькие темные крапинки. Этих крапинок совсем немного, значит, и простоял тут Хэсситай недолго... так почему же Хэйтану кажется, что он давным-давно стоит на ветру и смотрит безмолвно, как Хэйтан поднимается вверх по косогору?
   - Вы все-таки пришли, - произнес Хэсситай совершенно ровным голосом.
   - А ты, значит, все же ждал меня? - медленным от гнева голосом сказал Хэйтан. - Что ж ты не сбежал, гаденыш?
   - Зачем? - прежним бесцветным тоном промолвил Хэсситай. - Я за собой никакой вины не знаю.
   Подобного бесстыдства Хэйтан даже от предателя не ожидал. Правду сказал Нэкки - это уже не человек, а бессмысленное животное. Такого и убивать нельзя... ведь он не понимает, за что... совсем как свинья - она тоже не понимает, за что ее режут... неужели Хэйтану доведется заколоть воина, как свинью... пусть и бывшего, но воина?!
   - По-твоему, предательство - не вина? - брезгливо поинтересовался Хэйтан.
   - Вина, - бесстрастно ответил Хэсситай, - и самая тяжкая. Только предатель вовсе не я.
   Последняя фраза прозвучала несколько странно. Не "я не предатель", а "предатель не я". Но хотя Хэйтан и отметил мимолетно эту странность, задумываться над ней он не стал.
   - Можно подумать, я не слышал собственными ушами, как ты в допросной камере выбалтывал такое, о чем мне и помыслить страшно. - Кровь бросилась Хэйтану в лицо при одном воспоминании.
   - Можно подумать, - в тон ему подхватил Хэсситай, - что и я собственными ушами не слышал, как вы в той же допросной камере выдавали меня и мальчиков со всеми потрохами.
   Хэйтан в ответ даже вскрикнуть не смог - дыхание стеснилось, внезапная дурнота подступила к горлу.
   - Понравилось вам говорящее зеркало? - Мнимое бесстрастие покинуло Хэсситая, глаза его пылали гневом. - Я в него тоже заглядывал... только я в этот морок не поверил!
   Голова его откинулась назад, губы дернулись в злой улыбке.
   - Я не поверил, слышите? - Он уже почти кричал. - Ни вот на столечко не поверил! А вы... вы - поверили!
   Нет... быть того не может... нет!
   - Мне и в голову не могло прийти, что вы предатель! А еще меньше - что вы назовете предателем меня. Да меня просто-напросто сдали... и все же я был верен и клану, и вам даже в мыслях... а вы меня предали...
   Эти слова повергли Хэйтана в остолбенение. О каком предательстве речь, если сам Хэсситай только что говорил, что услышанное им - всего лишь морок?
   - Вы знали меня, вы столько лет были моим наставником... и все же так легко поверили в мою неверность!
   Хэсситай остановился и перевел дух, засматривая Хэйтану в лицо, словно умоляя возразить, сказать, что Хэйтану нелегко было поверить, что не сразу, не вдруг усомнился он в ученике... а Хэйтан смятенно молчал, не зная, что и ответить на эту лихорадочную бессловесную мольбу.
   - Вы не выбалтывали моих тайн, - со жгучей горечью произнес Хэсситай. - Но как наставник вы меня предали.
   Он отступил на шаг и начал медленно развязывать пояс. Потрясенный Хэйтан смотрел, как Хэсситай зачем-то снимает пояс и вешает его на калитку.
   - Я не хочу. - Голос Хэсситая внезапно сделался тихим, словно силы разом покинули его и говорить громче ему невмочь, - но в ушах Хэйтана этот голос отдавался пострашней звенящего гневом крика. - Я больше не хочу...
   Он сдернул с себя хайю и швырнул его на снег.
   - Говорят, что связь детей и родителей - на одно перерождение, негромко и зло произнес Хэсситай, - связь господина с вассалом - на три, а связь ученика и учителя - на все воплощения...
   Он шагнул навстречу Хэйтану и оказался совсем рядом с ним, почти вплотную.
   - Я не хочу больше видеть вас ни в одном воплощении, - выдохнул он. Мне даже думать мерзко, что я в другой жизни окажусь вашим учеником. Вы ведь за моей головой пришли? Так снимите ее, и покончим с этим. Возьмите мою голову - и разорвите эту связь! - Голос его сделался от гневного исступления совсем тихим. - Сделайте то, зачем пришли. После того, как вы меня предали, вам это будет совсем нетрудно! - И хрипло, сорванно добавил: - Возьми мою голову и убирайся вон!
   Хэйтан вскинул голову, посмотрел на оцепеневшего от ярости Хэсситая, безмолвно развернулся и побрел прочь.
   Хэсситай смотрел ему вслед невидящим взглядом. И продолжал смотреть, когда Хэйтан скрылся с глаз долой. Рубашка на плечах уже изрядно отсырела, крохотные снежинки сыпались за шиворот... Хэсситай не замечал ничего. Он стоял, привалясь к ограде; пальцы его намертво вцепились в штакетину. Мерзлое дерево слегка оттаяло под его руками, и из-под них, словно слезы из-под век, засочились наружу капли воды. Хорошо быть забором - он хотя бы плакать может. А Хэсситай и на это не способен. Пусто у него внутри. Гнев его угас - и сам он словно дотла выгорел. Только и осталось ему, что стоять у ограды, смотреть в никуда и слушать ничто...
   И тут внезапно пустота раскололась на части. До слуха Хэсситая донесся звук, который он не спутал бы ни с чем и никогда. Где-то там, внизу, у подножия холма, шел бой.
   - Мастер! - вскрикнул Хэсситай и опрометью бросился вниз по склону.
   Хэйтан всегда говорил ученикам, что воин в любом состоянии тела и духа должен замечать, что творится вокруг него, - иначе он не воин - а теперь он сам брел, ничего кругом не видя, не чуя под собой. Он не заметил укрывшихся в засаде воинов. Это его тело исторгло меч из ножен и взметнуло клинок навстречу нападавшим. И засады Хэйтан не только не заметил, но и не ожидал... иначе, пожалуй, не стал бы сопротивляться. Но если разум его не видел причины оставаться в живых, то тело его привыкло не давать себя бить. Куда уж разуму против привычки! Хэйтан мощным ударом рассек ослепительную дугу падения клинка раньше, чем сообразил, что обороняется. А когда он понял, кто на него напал, времени сдаваться своим убийцам уже не было только защищаться и нападать. Ясно, мрачно подумал Хэйтан, орудуя клинком. Все ясно. Кигирэ посчитал его знание опасным. О да, отступник Хэсситай должен быть уничтожен - но и Хэйтан не смеет остаться в живых. Он должен убить Хэсситая или быть убитым - а потом его недавние помощники прикончат уцелевшего. Сопротивляться бессмысленно... их слишком много... и все же Хэйтан не отступал ни на шаг. Яростный азарт схватки, предсмертная свобода приговоренного - да что ему могут сделать его враги, раз он все равно умрет с минуты на минуту? А вот он может успеть очень даже многое. Он может так основательно обескровить нападающих, что даже у самых добросовестных убийц и мысли не возникнет подняться на холм и самолично убедиться, доподлинно ли Хэсситай убит... Хэсситай, который никого не предавал... и которого предал Хэйтан... предал дважды, если уж быть точным...
   Хэсситай врезался в схватку, как метательный нож - тяжело и страшно. Он недолго орудовал голыми руками: для такого бойца, как Хэсситай, обезоружить противника невелик труд. Но даже самый великий воин может не все. Особенно если противников слишком много.
   - Беги! - невольно вырвалось из уст Хэйтана. - Спасайся!
   - Заткнись! - свирепо рявкнул Хэсситай, и воздух взвыл под ударом его меча. - Я ведь и обидеться могу!
   Безнадежная, заранее проигранная схватка. На узкой тропе их не могли окружить: склоны холма поросли густым колючим кустарником - прорубиться сквозь него, чтобы зайти преследуемым с тыла, у убийц не было ни времени, ни возможности. Тропу оборонять несложно... и что с того? Достаточно загнать двоих обреченных наверх, туда, где их можно обступить со всех сторон, - и исход боя не вызывает никаких сомнений. Наверх их и гнали, вынуждая пядь за пядью подыматься по склону холма. Хэсситай и Хэйтан отступали. Несколько раз они плечом к плечу пытались прорваться и даже выиграли было пару шагов, но ненадолго. Их сосредоточенно и неуклонно теснили вверх по скользкой тропинке. Даже двое великих воинов могут не все.
   Внезапно сизый вечерний снег выблеснул алым и золотым сиянием. В рядах нападавших возникло некоторое подобие смятения; кто прикрыл глаза ладонью, кто отвел взгляд, кто просто сощурился... мастер с учеником успели даже отвоевать с десяток шагов, прежде чем убийцы опомнились.
   - Что это? - выдохнул Хэйтан, вновь отступая.
   - Дом, - не оборачиваясь, уверенно ответил Хэсситай. - Дом горит... чертовы сопляки!
   Не очень понятно сказано... и все же Хэйтан понял. Мальчики которых Хэсситай перед решающим разговором где-то спрятал, не усидели в укрытии. Они вернулись. И сделали то единственное, что было в их силах. Подожгли дом, чтобы хоть на миг отвлечь внимание убийц... чтобы хоть мгновение выиграть для Хэсситая и его наставника... подожгли собственный дом, возведенный собственными руками... страшная и бесполезная жертва...
   - Доберусь до них - уши оборву, - яростно пообещал Хэсситай, мерно орудуя мечом.
   - Даже и не надейся, - выдохнул Хэйтан, отбив нацеленный прямо ему в лицо выпад. - Оставить их без сладкого тебе уже не удастся. Похоже, на это они и рассчитывали.
   Невеселая вышла шутка - и все же Хэсситай мрачно усмехнулся в ответ. А потом, к изумлению Хэйтана, закинул голову вверх и в голос расхохотался.
   Хэйтану и на миг не пришло на ум, что Хэсситай рехнулся. Не было в его смехе безумия - только горделивый в своей дерзости вызов, ярость бойца и сила... безудержная сила!
   - Наверх! - крикнул Хэсситай, и Хэйтан подчинился. Нападающие ничего не поняли - они лишь заметили, что натиск начал ослабевать, и принялись теснить своих жертв к вершине холма с удвоенным упорством. Впрочем, их и винить не в чем: Хэйтан тоже ничего не понял, хоть и выполнил приказ ученика.
   - Что на тебя нашло? - взмолился он, когда ревущее пламя жарко дохнуло ему в спину. Он медлил; медлили и убийцы, не зная, что предпочтут преследуемые - броситься в огонь или рвануться вниз по склону на обнаженные мечи.
   Хэсситай посмотрел на толпу убийц и оскорбительно засмеялся. Хэйтан почувствовал, что его забирает за живое. Только благополучные баловни судьбы избирают смерть предметом своих шуток. Те, кто живет со смертью бок о бок в такой тесноте, что не раз говорил ей "а ну-ка подвинься", к подобному веселью не склонны. Воин не боится смерти, но и не смеется над ней: слишком уж часто он ее видел. Хэйтан не ожидал от Хэсситая столь неуместного веселья, и его покоробило. Да, Хэсситай всегда был готов смеяться над чем угодно... но неужто он настолько утратил чувство меры и пристойности?
   - Опять ты за свое? - рассвирепел Хэйтан. - Нашел время! Да Боги, на землю с небес глядя, слезы проливают с горя, а ему хиханьки!
   - Ты полагаешь? - ухмыльнулся Хэсситай. - А по-моему, так они просто животики со смеху надрывают.
   Он метнул в толпу убийц уже ненужный ему меч, свистнул коротко и переливчато и втолкнул оцепеневшего от ужаса Хэйтана прямо в горящий дом.
   Глава 11
   В доме было тихо и прохладно. Ветер задувал в открытые окна и развевал языки пламени, словно шелковые занавеси.
   - Сквозит, - озабоченно заметил Хэсситай. - Пожалуй, закрою я все-таки окно.
   Он широким шагом пересек комнату, подошел к окну, снова громко свистнул и захлопнул ставни.
   - Пить хочешь? - обернулся он к Хэйтану. - Я вот хочу. В горле пересохло.
   Он потянулся, небрежно оторвал кусок огня, скомкал его и бросил в очаг.
   - Присаживайся, - пригласил он. - Сейчас мальчики воды принесут, котелок вскипятят, я нам шелкоцветку заварю.
   - А... они придут? - тяжело ворочая языком, осведомился Хэйтан. Дом, который горит - и все же не сгорает, превосходил его разумение... но мальчики - это нечто привычное... нечто из того мира, где нет и не может быть ничего невероятного - разве что смерть от старости...
   - Придут, конечно, - ухмыльнулся Хэсситай. - Что они, дураки, что ли вдвоем на толпу переть? Да и сигнал я им подал... не могут не прийти, уверенно заключил он.
   - А не побоятся? - Глупый вопрос... но попробуйте придумать что-нибудь поумнее в подобную минуту.
   - Ого, - хмыкнул Хэсситай, - ты еще Аканэ толком не знаешь. Этот упрямец не то что огня - моей трепки не побоится.
   Соломенная кровля сияла так неистово, что Хэйтан сомкнул веки. И снова взметнул ресницы, когда золотая, как солома, стена пламени расступилась, и мальчики вошли в дом. Младший нес котелок с водой, старший все еще держал на изготовку пылающий деревянный меч - по всей видимости, именно им он и воспользовался, за неимением факела.
   - Дай сюда, - потребовал Хэсситай.
   Мальчик замешкался, и Хэсситай отобрал у него меч. В руках Хэсситая клинок сразу же погас. Он ничуточки не обгорел. Мальчиков это отчего-то ничуть не удивило, а Хэйтан хотя и навидался больше чудес, чем за всю свою минувшую жизнь, но выпучил глаза с таким удивлением, что Хэсситай снова рассмеялся.
   - Я же говорил, что это смешно, - мягко напомнил он. Хэйтан в изнеможении опустился на пол. Губы Хэсситая были плотно сомкнуты - а Хэйтану казалось, что его смех все еще звучит, перекатываясь вдали тяжелым эхом, и притом не затихает, а лишь набирает силу.
   - Извольте полюбоваться, ваше величество. - Хасами почтительно протянул королю шерл.
   Сакуран близоруко прищурился.
   - Ты бы мне еще предложил полюбоваться, как у тебя под мышкой блохи дерутся! - недовольно протянул он. - Можно подумать, я тут что-то разглядеть способен.
   Он потер виски. Хасами поежился: вопреки обыкновению, король был трезв и страдал от невыносимого похмелья. А ведь когда у короля голова болит, подданный ее может запросто лишиться. Да вдобавок у его величества наверняка все в глазах двоится... как бы не решил еще что придворный маг, предлагая ему заглянуть в маленький талисман, просто-напросто над ним потешается втихую...
   - Ты что, издеваешься? - капризно просипел Сакуран.
   - Разве я посмел бы, ваше величество? Вы соизволили меня неправильно понять, - торопливо добавил Хасами, видя, как исказилось лицо короля. - Я ведь не предлагаю вам заглянуть в этот камень...
   Бормоча извинения, Хасами успел углядеть подходящее зеркало. Он стиснул шерл в руке и аккуратно обвел им зеркало - сначала по внешнему краю оправы, потом по внутреннему.
   - Соблаговолите взглянуть, - тоном глубочайшего почтения произнес Хасами.
   - Вот так бы сразу и говорил, болван! - Король болезненно поморщился, встал и неровной походкой приблизился к зеркалу. - Что это? - неприязненно поинтересовался он, тыча вытянутым пальцем в изображение.
   - А это тот самый Хэсситай, сын Отимэ, и есть, - промолвил Хасами, не в силах оторвать взгляд от бушующего пламени. - Вы были правы, как всегда, ваше величество. Достаточно оказалось помиловать его, чтобы на него ополчились бывшие сотоварищи... он обречен.
   Сакуран приветствовал его лесть удовлетворенным ворчанием. Хасами поджал губы. Прав-то был вовсе не Сакуран, а он сам, когда внушил пьяному королю эту затею, - и вдвойне прав, что догадался уверить его величество, что хитромудрый план зародился в его венценосной голове. Не любят короли слишком умных советников. Ну не любят, и все тут.
   Сакуран облизнул губы. Лицо его сделалось почти бессмысленным от наслаждения, когда ненавистный Хэсситай и его соратник отступили в горящий дом. Дышал король хрипло и напряженно, глаза помутнели. Он даже не заметил, что Хасами стоит к нему вплотную и непристойно тянет голову поверх его плеча в жажде рассмотреть подробности гибели своего врага.
   И тут поверхность зеркала содрогнулась, и из его глубины в истекающие потом лица плюнуло разъяренным хохотом.
   Югита проснулся, как просыпался всегда - быстро и полностью, хотя и не понял, что же именно его разбудило. Юин сидела в изножье кровати, сжавшись в комочек. Выражение ее лица заставило Югиту привскочить с постели.
   - Что случилось? - выдохнул он.
   - Тихо, - ответила шепотом Юин. - Слышишь, как тихо?
   Югита замер, прислушиваясь. Ни звука, ни шороха. Только гулкая тишина... и даже собственное сердцебиение кажется лишь отзвуком этой тишины. Самое страшное, что может случиться во дворце, - сплошное, ничем не нарушаемое безмолвие. Оно-то и заставило Югиту проснуться.
   Югита оделся с такой скоростью, словно на пожар торопился, - и столь тщательно, будто собирался по меньшей мере иноземных послов чествовать.
   - Пойдем, - коротко бросил он, покончив с одеванием и вложив в потайные ножны длинный узкий кинжал.
   За дверью не было ни души. Стоило лишь ступить, и от каждого шага разбегалось по пустым коридорам дробное пугливое эхо.
   - Попрятались все, - прошептала Юин.
   Югита нахмурился. Подобное безлюдье во дворце может означать только одно... то, о чем он догадался, разбуженный тишиной, едва открыв глаза.
   Окончательное подтверждение своей догадки Югита обнаружил в малом тронном зале.
   У стены лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый Сакуран. Глаза выпучены, белила размазаны по лицу, кулаки стиснуты, словно короля хватил удар в тот самый момент, когда он собирался наброситься на неведомого оскорбителя. Рядом с ним валялся скрюченный Хасами. Мертвые пальцы придворного мага впивались в его лицо, словно тот пытался сорвать его с себя перед смертью. На стене красовались останки недавно великолепного зеркала - бронза покорежена, а посредине так и вовсе разорвана. А покрывающее бронзу стекло... оно расплавилось, оплыло по стене густыми потеками, вспучилось кривыми пузырями!
   Несколько мгновений Югита стоял молча. Ему было холодно, хотя от стеклянных волдырей еще тянуло жаром.
   Еще бы придворным не разбежаться в панике! Сильнее, чем король Сакуран, их могла испугать только его смерть.
   Юин прерывисто вздохнула, и Югита разом вышел из оцепенения. Он взял ее голову обеими руками и пристально посмотрел в ее бледное личико.
   - Ничего не бойся, - произнес он и крепко поцеловал ее. - Ничего. Я тебя в обиду не дам.
   Не бойся, любимая. Я сам боюсь. Я-то знаю, что начнется, когда весть о внезапной смерти короля проникнет за стены дворца, и все недовольные, оскорбленные и просто жаждущие власти, сметая и топча друг друга, ринутся к трону. У нас почти не осталось времени... может, его уже и не осталось вовсе. Но если мы хотим выжить, надо что-то предпринять.
   Югита подошел к окну, рывком отдернул шитую золотом занавесь и впился глазами в заоконную темень. Неужели и в саду уже нет никого? Неужели дворец полностью покинут?
   Хотя... ну-ка, кто это там? Придворный какой-то... нет, стражник... точно, стражник! Фигура гибкая, движения порывистые... совсем еще молодой... то ли не успел сбежать, то ли не догадался, то ли ошалел по молодости лет от чувства долга... а какая, собственно, разница?
   - Эй, массаона! - спокойно и повелительно окликнул его Югита. - Да, вы! Я к вам обращаюсь... подите сюда.
   Когда юный стражник, в единое мгновение неимоверно повышенный в звании, вздрогнул и заспешил на зов, Югита позволил себе усмехнуться втихомолку. Потом лицо его приняло выражение уверенного достоинства - самое подходящее для первых минут его царствования.
   Нарисованный на груди Хэсситая котенок, прищурившись, следил, как последние маленькие язычки пламени гоняются друг за другом, словно золотые и алые мышки, вдоль по половицам. По всей вероятности, котенок не одобрял их беготню, но он явно слишком разомлел в тепле, чтобы спрыгнуть вниз и прогнать их. Он только поглядывал по сторонам и морщил нос, вдыхая аромат напитка из листьев шелкоцветки.
   Хэсситай наслаждался своим питьем не торопясь. Глядя на него, и Хэйтан медленно потягивал золотистую жидкость. Тэйри, подражая их манере, чуть прихлебывал. И только Аканэ выглотал свой напиток почти мгновенно. Не до питья ему было: его вниманием всецело владел деревянный меч, лежащий подле него. Он даже протянул было к нему руку...