Райли Юджиния. Ангельское пламя

   — Мне так понравился Новый Орлеан! Креолы так полны… как это сказать… радости жизни?
   — Да, так. Но вы… — Анжелика не смогла найти слов, и только смогла добавить: — Сегодня вы были такой вдохновенной.
   Мисс Линд снова поблагодарила Анжелику. Ролан тоже сказал певице комплимент по поводу ее сегодняшнего выступления.
   Потом Анжелика и Ролан пили шампанское и пробовали разные кушанья. Анжелике было приятно видеть, что мадам Сантони оживленно беседует с мисс Линд. Она понимала, что у этих двух примадонн много общего.
   Через час осталось только десятка два гостей. Семья Миро давно уехала: нужно было уложить Филипа спать, Жан-Пьер пригласил всех в гостиную на кофе. Мадам Сантони с мужем сели на диван рядом с Роланом и Анжеликой, а Барнум с дочерью, мисс Линд и Жак расположились напротив них.
   — Мисс Линд просто очаровательна, — возбужденно прошептала мадам Сантони Анжелике. — Вы можете поверить, что она помнит, как я пела Амину в Париже?
   — Я вовсе не удивлена этим, — ответила Анжелика. — Кто может забыть ваше пение, если хоть раз слышал вас?
   Мистер Барнум рассказывал гостям, как он вчера одурачил толпу восторженных поклонников на пристани Нового Орлеана.
   — Толпа хотела посмотреть на Дженни Линд. Тогда я накинул ее шаль на свою дочь, и она сошла с парохода. Уловка удалась, а Дженни проскользнула незамеченной.
   Все рассмеялись. Рассказ Барнума подтверждал его обычную изобретательность.
   Дженни Линд повернулась к мадам Сантони.
   — Сегодня среди нас присутствует блестящая итальянская примадонна. Мне хотелось бы послушать арию в исполнении мадам Сантони. И было бы хорошо, если бы нам спела также ее очаровательная ученица, о которой она так пылко рассказывала мне. — И мисс Линд перевела взгляд на Анжелику.
   Анжелика почувствовала, что краснеет от смущения.
   — Мисс Линд, мы несказанно тронуты вашим любезным предложением, — ответила мадам и вопросительно посмотрела на Анжелику.
   А та, в свою очередь, устремила на Ролана умоляющий взгляд. Анжелика знала, что муж будет недоволен, если она станет петь, но понимала, что просьба Дженни Линд очень лестна для мадам. И ощутила большое облегчение, увидев, что Ролан кивнул ей.
   Она с улыбкой обернулась к мадам.
   — Вы помните дуэт из «Фигаро», дорогая?
   — О да, — ответила Анжелика.
   Жюль Бенедикт согласился аккомпанировать обеим дамам на рояле. Мадам Сантони и Анжелика исполнили блестящую арию. Раздались громкие аплодисменты. Дженни Линд тоже хлопала в ладоши и восклицала:
   — Браво!
   Мадам Сантони поблагодарила Жюля Бенедикта за аккомпанемент, и, когда дирижер вернулся на свое место, сама села за рояль.
   — А теперь, дорогая, — сказала она Анжелике, — спойте арию из «Семирамиды».
   У Анжелики не было возможности возразить, так как мадам уже заиграла. Голос Анжелики, как всегда, завораживал своей красотой.
   Андре Бьенвиль похлопал своего друга Жака Делакруа по плечу. Они незаметно удалились.
   — Почему вы мне ничего не сказали об этой девушке? — прошептал Бьенвиль, кивая в сторону Анжелики. — Я много лет знал о Сантони, но ее невозможно уговорить вернуться в оперу. А эта… — Бьенвиль замолчал, закрыв от удовольствия глаза. — Если бы только я мог заполучить ее для предстоящего сезона!
   Жак кивнул. Казалось, он тоже был поражен и растроган.
   — Андре, я и представлении не имел, что у нее такой талант. Сын говорил мне, что она хорошо поет.
   — Это жена вашего племянника, Ролана Делакруа?
   — Да.
   Андре задумчиво потер подбородок.
   — Ну, тогда возникает проблема. Ни один уважающий себя креол не позволит своей жене показаться на сцене. Мне самому чуть не пришлось связывать свою Элен, чтобы не дать ей сделать то же самое. — Он снова замолчал и послушал пение Анжелики. — Да, она изумительно поет.
   — Согласен, — ответил Жак. — А жаль, что мы не можем устроить ей турне, как это сделал Барнум для Дженни Линд. Так, мой друг?
   Андре фыркнул.
   — Это верно, что Барнум предлагал вам стать одним из устроителей турне, но вы отказались?
   — Зачем вы напоминаете мне об этом? — заворчал Жак, нахмурившись. Потом он снова заговорил об Анжелике: — Может быть, таким образом и мы получим своего соловья, Андре?
   — Креольского соловья, — сказал он с усмешкой.
   — Креольского ангела, — с почтением ответил Жак.

* * *

   Вернувшись с Роланом в гостиницу, Анжелика чувствовала себя словно на небе. Она без конца вспоминала, как пела в доме Жан-Пьера. Как мистер Барнум подошел к ней с горящим лицом, пылко пожал ей руку и оставил ей свою карточку. А потом сама Дженни Линд обняла ее со слезами на глазах.
   — Моя дорогая, у вас талант. Вы должны разделить его со всем миром.
   Эти слова Анжелика никогда не забудет.
   И теперь, приводя себя в порядок за туалетным столиком, она думала об этом. Ролан сидел на краешке кровати с угрюмым видом. Таким он был на протяжении всего вечера.
   — Тебе понравилось выступление мисс Линд? — спросила она.
   Он неожиданно улыбнулся ей.
   — Да. Но ее голос не идет ни в какое сравнение с твоим. Анжелика была растрогана этими словами, хотя что-то в его голосе встревожило ее.
   — Ты все еще недоволен, что я пела перед гостями сегодня вечером?
   Он немного помолчал.
   — Большинство из твоих слушателей были нам незнакомы. Это и есть публика.
   — Дженни Линд и мадам Сантони поют перед публикой, — ответила Анжелика, чуть вздернув подбородок.
   — У них совсем другие традиции. Ты и в самом деле хочешь петь перед публикой, как мисс Линд?
   — Я никогда не помышляла об этом до сегодняшнего вечера, — честно призналась она. — В этом есть что-то привлекательное, я полагаю.
   — Я не разделяю этого, мой ангел, — резко ответил он.
   Она нахмурилась. Некоторое время они с вызовом смотрели друг на друга. Потом Ролан встал и подошел к ней сзади, нагнулся и тронул ее груди сквозь тонкую ткань сорочки. Его умелые пальцы ласкали тугие выпуклости. Она вздрогнула, и на его губах появилась удовлетворенная улыбка. Она выжидательно посмотрела на него, и он прошептал:
   — А теперь, мой ангел, не пора ли нам подумать о ребенке, которого ты так страстно желаешь?
   Она покраснела, но не отвела взгляд от его горячих, страстных глаз.
   Он нахмурился.
   — У тебя другое мнение?
   — Нет, — ответила она дрожащим голосом.
   Он обнял ее, повернул к себе и жадно поцеловал. Потом снял с нее сорочку и отбросил в сторону. Он ласкал ее ягодицы и целовал грудь, ощущая сладкий запах камелий, которые так и остались в ее волосах. Она застонала, вцепившись в его спину, но все еще оставалась скованной в его объятиях. Он вдруг вспомнил о ее ночном пении и о восторге благодарных слушателей! А не произойдет ли так, что однажды талант Анжелики похитит ее у него?
   Эта мысль была так же, болезненна для него, как и сопротивление, которое он ощущал во всем ее восхитительном теле. Этот барьер должен быть разрушен, потому что он не вынесет, если что-то возникнет между ними. Его глаза горели. Он накрыл ее своим сильным возбужденным телом. Его горячие губы спускались все ниже и ниже по ее телу. Она схватила его за волосы, когда он начал легонько покусывать ее живот. Его ненасытные губы спустились еще ниже, и она вздрогнула. Но он, крепко держа ее, раздвинул ей ноги.
   — Не сопротивляйся, мой ангел, — хрипло проговорил он. — Я хочу, чтобы на этот раз у нас было что-то особенное.
   Она застонала от необычно приятного ощущения, охватившего ее. Она понимала, что будет обижена таким бесстыдством, но была бессильна сопротивляться сладкому пламени наслаждения, охватившему самое сокровенное место ее тела. Она запрокинула голову и вцепилась пальцами в простыни. А он все мучил ее своим ртом и смелыми пальцами, пока она не выдержала и не начала извиваться и стонать в охватившем ее мощном вихре. И вот он наконец вошел в нее. Она выгибалась дугой под ним, ее самая чувствительная часть тела плотно обволакивала его разгоряченную плоть. Это было нечто большее, чем то, что она могла выдержать. Но он крепко держал ее и нашептывал:
   — Сдавайся, любовь моя… сдавайся же. Это будет очень хорошо, сама увидишь.
   И она сдалась. Слезы на ее глазах были такими же сладкими и горячими, как сжигающее ощущение внутри ее, и она обняла его за шею, прижалась к нему и страстно поцеловала.
   А он нашептывал ей на ухо слова любви и дикой страсти:
   — Мой ангел… любовь моя. Каждый мужчина из тех, кто был сегодня вечером, хотел бы сделать с тобой то, что я делаю сейчас.
   — Но только тебе это можно, — задыхаясь, ответила она.
   — Скажи это еще раз, мой ангел, — прошептал он в ответ. — Скажи это еще раз.

* * *

   — Я хочу завтра отвезти тебя домой, — заявил он.
   Анжелика заглянула мужу в глаза. Она лежала под ним, и он все еще не вышел из нее.
   — Так скоро?
   Он нежно убрал прядь волос с ее лба.
   — Тебе не хочется вернуться домой со мной?
   Она почувствовала, что тронута этим нежным откровенным вопросом.
   — Конечно… но я надеялась, что мне удастся еще раз увидеться с мадам Сантони…
   — Тогда сделаем так. Посмотрим, сможем ли мы пригласить чету Ривальди на ленч завтра, а во второй половине дня сядем на пароход и поедем домой.
   — Хорошо, Ролан.
   — Я хотел, чтобы ты была счастлива, мой ангел.
   — Ты добился этого. — Глядя снизу вверх на него и улыбаясь, она призналась себе, что никогда не была так счастлива, как в этот момент. Думая о завтрашнем дне, она сказала: — Я вот только сомневаюсь…
   — Да?
   — Полагаешь ли ты, что Бланш поедет домой с нами? Он вздохнул.
   — Я хотел бы, чтобы она осталась здесь и дала шанс Жаку и самой себе.
   — Может быть, мне удастся убедить ее остаться.
   — Надеюсь, что тебе удастся, — ответил он, целуя ее. — А теперь, мой ангел…

* * *

   Пока Ролан занимался страстной любовью с Анжеликой, Жак разговаривал с Бланш.
   — Мне не надо было посылать к вам горничную, — виновато сказал Жак. Он сжал ее холодную руку и продолжил: — Моя дорогая, мне так хотелось, чтобы вы познакомились с Финеасом и мисс Линд.
   — Но у меня была ужасная головная боль, — ответила Бланш.
   — Это из-за того, что вы напряженно слушали мисс Линд в театре.
   Бланш вздохнула.
   — Я не могу обманывать вас.
   — Не можете? Но вы делали это в течение всего концерта, моя дорогая. А он был для вас настоящим откровением. Вы должны остаться в Новом Орлеане у Миро. Мы будем видеться каждый день и медленно продвигаться вперед: сначала станем посещать друзей, потом, может быть, поедем на бал или на концерт. Вы увидите, со временем…
   — Нет, я не могу остаться. Я поеду домой с Роланом и Анжеликой.
   Он шумно вздохнул.
   — Снова вернетесь в свою раковину.
   — Жак, это жизнь, которую я…
   — Вот это и есть самая глупая чушь, которую я когда-либо слышал!
   Экипаж подъехал к дому Миро. Бланш страстно хотелось остаться в Новом Орлеане с Жаком, но она знала, что из этого ничего не получится. Она ловила на себе удивленные и сочувственные взгляды, хотя на ней была густая вуаль.
   Жак выбрался из экипажа. Он был огорчен. Бланш приняла его протянутую руку и отвернулась, чтобы он не увидел ее слез.

Глава 28

   Анжелика часто вспоминала то время, которое она провела вместе с Роланом в Новом Орлеане. Она узнала, как он страстен, но поняла, что он не совсем доверяет ей и ревнует к другим мужчинам.
   Анжелика считала, что это недоверие возникло из-за его неудачного первого брака. Она знала, что он склонен к насилию. А Луиза провоцировала его. Ролан откровенно рассказал о своем ужасном прошлом, раскрыл душу.
   Анжелика долго думала об этом. Она любила Ролана, в этом не было никаких сомнений. Даже когда она была сердита на него. Стоило ему только коснуться ее, и она все забывала. Она обижалась на него. Он не приветствовал ее выступление перед гостями в Новом Орлеане. Она испытывала и благоговение, и унижение, вспоминая их последнюю близость, как ока уступила ему. Но как это было прекрасно!
   Она не хотела говорить ему о своей любви. Мешали гордость и обида. Он слишком часто высказывался вместо нее, считая ее ребенком, даже не позволял ей петь перед другими людьми.
   Как ни странно, ей пришлось признаться самой себе в своем честолюбии. В Новом Орлеане она осознала, что тоже могла бы купаться в славе, как Дженни Линд. Тоже могла бы выступать по всем Соединенным Штатам и даже отправиться в Европу.
   Внутренний голос твердил ей, что Ролан мог бы стать менее эгоистичным и предоставить ей самой выбор. Но с того самого дня, когда он впервые встретил ее, он никогда не давал ей возможности решать самой.
   Она знала, что гордость — самый тяжкий грех из всех грехов, мать и отец часто говорили ей об этом. Но ее чувство справедливости подсказывало ей, что Ролан должен принять ее как равноправного партнера в браке. Однако она не решалась заявить ему об этом.

* * *

   Вернувшись из Нового Орлеана, Бланш была все время угрюмой. Ролан и Анжелика настаивали, чтобы она осталась в городе, но она захотела вернуться вместе с ними. Теперь Анжелика каждый день старалась как-то подбодрить ее.
   В субботу, когда они сидели в гостиной за вязаньем, Анжелика решила выяснить причину плохого настроения Бланш. Она отложила свое вязанье и с участием спросила:
   — Бланш, почему бы вам не вернуться в Новый Орлеан? Бланш тут же прекратила вязать и подняла глаза на Анжелику. Она была в явном замешательстве:
   — Вы о чем?
   — Я думаю, вы могли бы вернуться в Новый Орлеан, чтобы провести некоторое время с Жаком, пока он не отправится в свое новое путешествие.
   — Вам так не терпится отделаться от меня? — с вызовом спросила Бланш.
   Анжелика постаралась сдержаться, видя, как ранима Бланш.
   — Да нет, конечно же. Но мне кажется, вы влюблены в Жака. Не так ли?
   Бланш покраснела и опустила глаза. Ее спицы снова зазвенели.
   — Я просто не понимаю, что вы хотите сказать.
   — О, думаю, вы понимаете, — спокойно ответила Анжелика. — И мне кажется, что он тоже любит вас.
   — Чепуха, — ответила Бланш, но ее голос предательски дрогнул.
   — А почему Жаку не любить вас? — продолжала Анжелика. — У вас так много общего…
   — У нас нет ничего общего, — горько ответила Бланш. — Мне нет места в его жизни.
   Анжелика, как могла, старалась переубедить Бланш. Она подалась вперед и, жестикулируя, продолжала:
   — Бланш, вы сами себе выдумываете всякие ограничения. Если вы отбросите это и доверите свою судьбу Жаку…
   — Это бы вас вполне устроило, не так ли?
   Анжелика откинулась на спинку кресла и вздохнула, обиженная грубым тоном Бланш.
   — Бланш, я говорю так только потому, что беспокоюсь о вас…
   — Беспокоитесь? Поэтому хотите, чтобы я жила где-то в другом месте?
   Анжелика закусила губу. Бланш никак не могла поверить, что кто-то может заботиться о ее благополучии.
   — Я только… для меня так много значит… если вы поймете, что Ролан и я…
   — Думаете, что вы и мой сводный брат какие-то особенные? — съязвила Бланш.
   У Анжелики сошлись вместе брови.
   — А что вы имеете в виду?
   Бланш выпрямилась в кресле.
   — А то, что мой брат, как и я сама, обречен. Нам вечно что-то угрожает.
   Анжелика поняла.
   — Бланш, Ролан все рассказал мне о своей первой женитьбе, о Луизе и о том, как она умерла.
   — Так, значит, он вам признался, что убил ее, — резко сказала она.
   — Случайно, — добавила Анжелика. Дрогнувший голос выдал ее раздражение.
   — Понимаю. Но как я полагаю, он не рассказал вам о слухах?
   — Каких слухах?
   Не моргнув глазом Бланш сказала:
   — Что Филип — сын Ролана. И что смерть Луизы — вовсе не случайность.
   Анжелика тут же вскочила на ноги, ее терпение иссякло.
   — Бланш, как вы только смеете говорить такие ужасные вещи. И это о вашем сводном брате!
   — Просто я не хотела, чтобы вы узнали об этих слухах от кого-нибудь еще, — сказала золовка, как бы оправдываясь.
   — В самом деле? Так скажите мне, Бланш, если вы так плохо думаете о Ролане, зачем тогда живете вместе с ним?
   Бланш не ответила, а только холодно взглянула на Анжелику.
   Анжелика бросилась к выходу из комнаты, но остановилась в дверях.
   — Если вы сожалеете о своем решении уехать из Нового Орлеана, Бланш, то я думаю, что вы знаете, как это исправить. А вот если ревнуете к моему счастью с Роланом, то я советую вам посмотреть на себя, чтобы получить ответ.
   Анжелика выскочила из комнаты. Бланш хотела было пойти за ней, но остановилась. Анжелика сказала правду. Вернувшись из Нового Орлеана, Бланш стала особенно злиться, видя счастье Анжелики и Ролана. Анжелика уже во второй раз предложила ей уехать. Так в свое время поступала и Луиза. Анжелика изумительно красива и не может понять, как это тяжело, когда все смотрят на тебя с жалостью или отвращением. Бланш любит Жака, но она обречена на жизнь в вечном мучении, зная, что никогда не будет счастлива с ним и что может принести ему только страдания. Да, она завидует Анжелике, потому что у той есть все, чего лишена она.

* * *

   Утром Ролан, Анжелика и Бланш за завтраком были удивлены, когда дворецкий Анри провел в столовую Жака. Он очень хорошо выглядел в своем черном одеянии, на его атласном жилете блестела золотая цепь часов.
   — Доброе утро, племянник, — сказал Жак, пожимая руку Ролану, будто его странное внезапное появление было обычным делом. Он чарующе улыбнулся сначала Бланш, а потом Анжелике. — Я хотел бы присоединиться к вам сегодня на мессе, если вы не возражаете.
   — Конечно, нет, дядя. Это такой приятный сюрприз, — ответил Ролан. — Пойдемте вместе на мессу, а потом пообедаем у нас.
   Жак отказался от завтрака, согласился лишь выпить чашечку кофе со сливками. Он поддерживал легкий разговор с Роланом и Анжеликой, но смотрел главным образом на Бланш, которая сидела прямо против него. Анжелика увидела, что Бланш пребывает в смятении. Анжелика про себя помолилась, чтобы Бланш согласилась поехать с Жаком в город.
   Позже в маленькой церкви Жак сел рядом с Бланш. Анжелике было приятно видеть, что они раз или два во время службы обменялись теплыми улыбками. После мессы, когда Ролан представлял Жака некоторым своим друзьям на церковном дворе, к Анжелике подошел Джордж Бентли, как всегда элегантный в своем цилиндре и шерстяном пальто.
   — О дорогая миссис Делакруа! Вы присутствовали на концерте Дженни Линд в Новом Орлеане? Анжелика улыбнулась Джорджу.
   — Да. Это было прекрасно. А вы с Каролиной не были там?
   Он покачал головой.
   — Нет, к сожалению. Выступление мисс Линд совпало со свадьбой нашей кузины в штате Миссисипи.
   — О, мне так жаль, что вы пропустили концерт.
   — Если я заеду к вам на неделе, вы расскажете мне о мисс Линд?
   Анжелика быстро взглянула на него. Джордж казался таким заинтересованным, что, конечно, она не смогла отказать ему.
   — Конечно, мистер Бентли. Пожалуйста, заезжайте на чашку чая на этой неделе.
   Он улыбнулся.
   — Отлично! — воскликнул Джордж и взглянув на Бланш, которая беседовала под деревом с Анеттой Жюно, продолжил: — Мне все равно надо было бы заехать в Бель-Элиз. У нас цветы и виноградные лозы немного пострадали от мороза, когда мы с Каро уезжали в штат Миссисипи. Думаю, вы поделитесь с нами черенками и луковицами. Мы уже не раз совершали такие обмены.
   — С удовольствием поделимся с вами тем, что есть в нашей оранжерее.
   Он кивнул, улыбнувшись.
   — Благодарю вас, Каро будет очень довольна.
   Анжелика посмотрела вокруг.
   — Кстати, а где ваша сестра сегодня?
   — Ей немного нездоровится.
   — Как жаль, — пробормотала Анжелика. И тут же подумала, что не может заставить себя пожелать Каролине скорейшего выздоровления.
   Джордж выглядел немного смущенным. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Увидев, что к ним направляется Ролан, он откашлялся и дотронулся до шляпы.
   — Ну, моя дорогая, мы увидимся как-нибудь на этой неделе.
   Джордж торопливо направился к экипажу. Ролан подошел к Анжелике и сердито спросил:
   — Что нужно было этому Бентли?
   Анжелика прямо взглянула на мужа. Ей не понравился его подозрительный тон и грозный взгляд.
   — Он спрашивал, может ли заехать к нам на этой неделе, чтобы узнать подробности о выступлении Дженни Линд, которое ему пришлось пропустить.
   — И что же ты ему ответила?
   Она вздернула подбородок.
   — Я сказала ему, что он будет хорошо принят в Бель-Элиз.
   — Тебе нельзя было так говорить, — укоризненно произнес Ролан.
   — Но я так сказала, — с вызовом ответила Анжелика.
   — Тогда немедленно откажи ему, — потребовал Ролан. Анжелика кивнула в сторону уже тронувшегося экипажа Джорджа.
   — Я не смогу этого сделать. Он уже уехал.
   — В таком случае сегодня же днем ты должна послать ему записку и отменить его визит. Ясно?
   Голос Ролана был холоднее, чем воздух, которым они дышали. Прежде чем Анжелика нашлась с ответом, он схватил ее за руку и потащил к экипажу.

* * *

   По пути домой Анжелика кипела от возмущения. Она не верила, что Ролан и в самом деле может запретить ей принимать Джорджа Бентли в их доме. Она же никогда не вторгалась в очень странные отношения ее мужа с Эмили Миро. И конечно, имела гораздо больше поводов для ревности, чем он. Она никогда не совершала ничего такого, что могло бы подорвать доверие Ролана к ней. И его диктат вызывал у нее только раздражение. По-видимому, ссора по этому поводу неизбежна. Собственническое поведение Ролана стало невыносимым, еще когда они были в Новом Орлеане.
   Во время ленча, как всегда, Жак рассказывал интересные истории: как он встречался с королевой Викторией и принцем-консортом в Англии и как слышал выступления Ференца Листа в Париже. Потом он вернулся к визиту Дженни Линд в Новый Орлеан и поведал им о том, как, покидая «грешный» город с мисс Линд, мистер Барнум прочитан целую лекцию о воздержании в жизни.
   — Финеас взялся воду в рещете носить! — закончил он, весело рассмеявшись.
   Жак сказал, что мистер Барнум и мисс Линд отправились с концертами вверх по Миссисипи.
   — А Новый Орлеан погрустнел без шведского соловья. — Он подмигнул Анжелике и сказал Ролану: — Хотя мой друг Андре Бьенвиль готов устроить в Новом Орлеане концерт «креольского соловья».
   Ролан со стуком поставил свой стакан на стол и, глядя прямо на Жака, процедил:
   — Пусть ваш друг не надеется. Потому что моя жена не будет участвовать ни в каких концертах.
   Анжелика бросила на Ролана сердитый взгляд. Продолжали завтракать в тягостном молчании. Наконец Жак, попросив извинения, пригласил Бланш пройтись с ним. Ролан и Анжелика остались одни. Она с негодованием взглянула на него, а он продолжал есть с невозмутимым видом. Он выглядел красивым, как всегда, этот тиран с несносным характером!
   — Не надо ли тебе написать какую-то записку, дорогая? — спросил он угрожающим тоном.
   Не в силах что-то ответить, Анжелика отбросила салфетку и выскочила из комнаты. В кабинете она принялась за послание Джорджу. Она торопливо набросала его, бормоча какие-то совсем не подходящие для леди слова, а потом порвала бумагу на мелкие кусочки.

* * *

   Жак и Бланш прогуливались вокруг дома, подмерзшая земля поскрипывала под ногами.
   — Такой приятный сюрприз снова видеть вас, — проговорила Бланш с робкой улыбкой.
   Он положил руки ей на плечи и пристально взглянул на нее.
   — Моя дорогая, я приехал, чтобы просить вас сменить гнев на милость.
   Она посмотрела на него со страхом и ожиданием, а он продолжал:
   — Я снова уезжаю из Нового Орлеана. Решил провести весну у друзей в Нью-Йорке. Не хотите ли поехать со мной? Она покачала головой, потупив взор:
   — Жак, мы уже много раз говорили об этом. Я не могу поехать с вами.
   — Но вы прекрасно знаете, что я не могу бесконечно ждать.
   — Жак, разве я когда-нибудь пыталась удержать вас? — взволнованно спросила она.
   — Пытались или нет, но вы все равно удерживаете меня, дорогая, — прошептал он. — Должен сказать вам, что в конце года я собираюсь совершить большую поездку по Европе. Уеду на несколько лет. Я хочу знать… прежде, чем уеду… есть ли у нас надежда.
   Она было собралась ответить, но он приложил палец к ее губам и сказал:
   — Мне бы хотелось многое подарить вам: очаровательную Вену, галереи Мюнхена и Дрездена, великий Рим. Она пыталась что-то сказать, но он покачал головой.
   — Не отвечайте сразу. Скажете мне все, когда я вернусь из Нью-Йорка. Если вы не согласитесь поехать со мной в Европу… как моя жена… я больше никогда не стану говорить об этом.
   Бланш печально кивнула.
   — Но вы вернетесь… в конце этого года?
   — Да, за вашим ответом.
   Последовало молчание. Было слышно только печальное завывание ветра. Бланш знала, что, когда Жак вернется, она ответит ему отказом. Но у нее не хватило смелости сказать ему, чтобы он не возвращался. Она жила только этими короткими улетающими моментами их встреч.
   Он неловко осмотрелся вокруг.
   — А теперь, дорогая, мне пора. Но сначала…
   Жак притянул Бланш к себе и страстно поцеловал, так, что она чуть не задохнулась. Она, затрепетав, прижалась к нему, понимая, что все, чего она желала в жизни, было тут, у нее в руках, и все-таки недоступно ей. И она почувствовала его страсть. Тело Жака охватил ответный трепет. Но он выпустил ее из объятий и ушел. Бланш впервые в жизни ощутила себя женщиной. Может быть, Жак питал к ней нечто большее, чем просто жалость.