Страница:
Выразив свое соболезнование семье Райе, при выходе из церкви Джей столкнулся с Боумонтами. Смело взглянув на возмущенного Паркера, он официально поздоровался с Линной и ее отцом, а затем вместе с Анни и братьями отправился домой. Не переставая думать о дне рождения Джолин, он принялся за работу во дворе. Случившееся с Кати Райе несчастье вдруг заставило его посмотреть на свои отношения с Джолин другими глазами. Нет никаких гарантий, что завтрашний день не обернется трагедией. Если ему нужна Джолин Лоуэлл, следует отбросить в сторону глупое самолюбие и что-нибудь предпринять.
Тихий и незаметный мужчина тридцати с небольшим лет, среднего роста, худощавый, строго одетый, смешался с толпой присутствующих на заупокойной мессе людей. Не обращая на себя внимания, он медленно прошел между рядов церковных скамеек и остановился на секунду у алькова, в котором Кристи Скотт вела беседу со священником, делясь своими ужасными переживаниями по поводу смерти Кати. Не задерживая на себе ничьего взгляда, он прошел мимо подростка, с гордостью сообщавшего молодой хорошенькой женщине о том, что «Пансион миссис Чатфильд» получил лицензию и его брат уже переехал, а остальные комнаты будут готовы на следующей неделе.
А на следующее утро этот мужчина появился в новом доме Спренгстенов.
— Увидел вашу вывеску, — любезно сказал он. — Я писатель и собираюсь провести в вашем поселке около трех недель. Мне нужны уединение и недорогая комната, я даже готов заплатить вперед, если мне понравится ваш кофе.
Его губы скривились в подобие улыбки, и он протянул руку:
— Матт Хэлстон.
— Но пансион еще не открыт, — медленно произнесла Анни.
Но прежде чем она успела отказать ему, он уже торопливо шел к своей машине.
— У меня с собой чемодан и пишущая машинка. Я не храплю и гарантирую порядок, — его губы расплылись в широкой улыбке.
Его доводы не убедили Анни, но все же она пригласила его на чашечку кофе с овсяным печеньем домашней выпечки, чтобы побеседовать за столом. Шестое чувство подсказывало ей, что этот человек не так прост, каким хочет казаться и, вполне вероятно, не совсем искренен. Не нравились ей и тонкие линии морщин на его худом лице, но возможность получить деньги сразу за три недели была слишком соблазнительна, если принять во внимание то, как пошатнулся за последнее время семейный бюджет. Стефен отозвал ее в сторону.
— Отдай ему мою комнату, Анни, — тихо сказал он. — Моим хозяевам потребуется несколько недель, чтобы подыскать кого-нибудь вместо меня, так что я поживу там еще месяц.
Анни была в замешательстве.
— Я даже не знаю, мальчик. Ты так долго ждал…
— Нам нужны деньги, — он снял с полки свой ключ и отдал ей. — Это единственная жилая комната, которая уже готова. Я пока что, как уже сказал, не собираюсь переезжать, поэтому ты вполне можешь сдать ее.
Стефен вышел из дома. Анни вернулась на кухню сама не своя. Ей не хотелось обижать Стефена, и в то же время нельзя было упустить такую возможность.
— Ну и как кофе? — напомнила она.
— Восхитительный. Вы хотите, чтобы я заплатил по чеку или наличными?
— Лучше наличными, — она покрутила в руках ключ Стефена, все еще обдумывая, как поступить. — Я покажу вам комнату.
Матт проследовал за Анни на второй этаж в бледно-голубую комнату с видом на озеро. В ней был большой стенной шкаф, стул, замыкавшийся на ключ письменный стол и красно-бело-голубой хлоп чатобумажный коврик на полу. Подушки без наволочек, голубое бархатистое постельное покрывало и свежевыстиранные простыни аккуратной стопкой лежали на стуле. К стене был прислонен пружинный матрац. Возле окна стояли плакаты в дешевых рамках с изображением Эрика Клэптона, которые Стефен собирался повесить над кроватью. Ванная комната находилась напротив через коридор. От пола до потолка она была выложена кафелем кремового цвета с черным орнаментом. В ней был и душ, и ванна. Зеленые, как молодая трава, махровые полотенца висели на крючках. На какое-то мгновение ему стало неудобно за ту ложь, которую он сказал этой, несомненно добрейшей, женщине. Подумав немного, он предложил ей дополнительную плату, если она станет стирать ему, на что Анни тотчас же дала согласие.
— Завтрак заканчивается в восемь, после чего вы будете предоставлены сами себе. На следующей неделе в холле будет установлен телефон-автомат, а пока можете пользоваться нашим домашним телефоном. Она отдала ему ключи. Они вместе положили матрац на кровать, и Мэтт помог ей развесить плакаты. После обеда он установил на письменный стол пишущую машинку и развесил в стенном шкафу свои вещи, которые умещались всего в один чемодан. Заперев в столе бумаги, он отправился взглянуть на озеро, в котором утонула Кати Райе.
Глава 17
Тихий и незаметный мужчина тридцати с небольшим лет, среднего роста, худощавый, строго одетый, смешался с толпой присутствующих на заупокойной мессе людей. Не обращая на себя внимания, он медленно прошел между рядов церковных скамеек и остановился на секунду у алькова, в котором Кристи Скотт вела беседу со священником, делясь своими ужасными переживаниями по поводу смерти Кати. Не задерживая на себе ничьего взгляда, он прошел мимо подростка, с гордостью сообщавшего молодой хорошенькой женщине о том, что «Пансион миссис Чатфильд» получил лицензию и его брат уже переехал, а остальные комнаты будут готовы на следующей неделе.
А на следующее утро этот мужчина появился в новом доме Спренгстенов.
— Увидел вашу вывеску, — любезно сказал он. — Я писатель и собираюсь провести в вашем поселке около трех недель. Мне нужны уединение и недорогая комната, я даже готов заплатить вперед, если мне понравится ваш кофе.
Его губы скривились в подобие улыбки, и он протянул руку:
— Матт Хэлстон.
— Но пансион еще не открыт, — медленно произнесла Анни.
Но прежде чем она успела отказать ему, он уже торопливо шел к своей машине.
— У меня с собой чемодан и пишущая машинка. Я не храплю и гарантирую порядок, — его губы расплылись в широкой улыбке.
Его доводы не убедили Анни, но все же она пригласила его на чашечку кофе с овсяным печеньем домашней выпечки, чтобы побеседовать за столом. Шестое чувство подсказывало ей, что этот человек не так прост, каким хочет казаться и, вполне вероятно, не совсем искренен. Не нравились ей и тонкие линии морщин на его худом лице, но возможность получить деньги сразу за три недели была слишком соблазнительна, если принять во внимание то, как пошатнулся за последнее время семейный бюджет. Стефен отозвал ее в сторону.
— Отдай ему мою комнату, Анни, — тихо сказал он. — Моим хозяевам потребуется несколько недель, чтобы подыскать кого-нибудь вместо меня, так что я поживу там еще месяц.
Анни была в замешательстве.
— Я даже не знаю, мальчик. Ты так долго ждал…
— Нам нужны деньги, — он снял с полки свой ключ и отдал ей. — Это единственная жилая комната, которая уже готова. Я пока что, как уже сказал, не собираюсь переезжать, поэтому ты вполне можешь сдать ее.
Стефен вышел из дома. Анни вернулась на кухню сама не своя. Ей не хотелось обижать Стефена, и в то же время нельзя было упустить такую возможность.
— Ну и как кофе? — напомнила она.
— Восхитительный. Вы хотите, чтобы я заплатил по чеку или наличными?
— Лучше наличными, — она покрутила в руках ключ Стефена, все еще обдумывая, как поступить. — Я покажу вам комнату.
Матт проследовал за Анни на второй этаж в бледно-голубую комнату с видом на озеро. В ней был большой стенной шкаф, стул, замыкавшийся на ключ письменный стол и красно-бело-голубой хлоп чатобумажный коврик на полу. Подушки без наволочек, голубое бархатистое постельное покрывало и свежевыстиранные простыни аккуратной стопкой лежали на стуле. К стене был прислонен пружинный матрац. Возле окна стояли плакаты в дешевых рамках с изображением Эрика Клэптона, которые Стефен собирался повесить над кроватью. Ванная комната находилась напротив через коридор. От пола до потолка она была выложена кафелем кремового цвета с черным орнаментом. В ней был и душ, и ванна. Зеленые, как молодая трава, махровые полотенца висели на крючках. На какое-то мгновение ему стало неудобно за ту ложь, которую он сказал этой, несомненно добрейшей, женщине. Подумав немного, он предложил ей дополнительную плату, если она станет стирать ему, на что Анни тотчас же дала согласие.
— Завтрак заканчивается в восемь, после чего вы будете предоставлены сами себе. На следующей неделе в холле будет установлен телефон-автомат, а пока можете пользоваться нашим домашним телефоном. Она отдала ему ключи. Они вместе положили матрац на кровать, и Мэтт помог ей развесить плакаты. После обеда он установил на письменный стол пишущую машинку и развесил в стенном шкафу свои вещи, которые умещались всего в один чемодан. Заперев в столе бумаги, он отправился взглянуть на озеро, в котором утонула Кати Райе.
Глава 17
Сэм медленно расхаживал по библиотеке, пытаясь не обращать внимания на головную боль. Он подошел к выключателю и погасил свет. Боль в глазнице ослабла лишь на какое-то мгновение, чтобы затем превратиться в мучительную пульсацию. Все следующие шесть месяцев ему придется это терпеть, и Сэму ничего не оставалось делать, как, привыкнуть к такому состоянию.
Алис Файе ничего ему не сказала, но он знал, что она огорчена тем, что прошлой ночью он не смог выполнить свой супружеский долг и сегодня утром тоже. Теперь это случалось часто и, черт возьми, его это расстраивало еще больше, чем Алис Файе. Сегодня она уехала в Веллингтон за покупками, и насколько он знал жену, к обеду ее можно было не ждать.
Каждый удар сердца резко отдавался в голове. Его лицо, отраженное в висевшем на стене зеркале, было нездорового, землисто-серого цвета. Скоро придется все рассказать. Он содрогнулся от этой мысли. Придется рассказать всем, но прежде всего он скажет Алис Файе. Он не хотел бы, чтоб она узнала обо всем не от него самого, а от других. Постепенно его мысли обратились к дочери. Еег поведение после обручения с Куртом стало несколько эксцентричным. Сначала тот случай в конюшне, после которого она попала в больницу. Линна здорово ушиблась, но почему-то усиленно оправдывала Джея Спренгстена, долго убеждая, что он не виноват. Не прошло и месяца, как она не вернулась ночевать домой и провела где-то ночь с тем же парнем. Потом она извинилась за то, что заставила отца волноваться, но ничего толком не объяснила, сказав только, что они друзья и в тот вечер между ними ничего не было. Затем сдохла Большуха, вскоре из озера вытащили ту бедняжку — и оба раза рядом с Линной оказывался Спренгстен. Сэм несколько раз встречался с этим молодым человеком, и он показался ему простым и приятным парнем, но было совершенно ясно, что Паркер его ненавидит. Сэм никак не мог понять, в чем дело, до тех пор, пока не узнал, что из-за Джея они не получили земельного участка Хартфорда, и пока Линна не предупредила его, что Спренгстен раньше встречался с Джолин.
Сэм уже начал подумывать, что из-за Джея может расстроиться помолвка Линны, как дочь вдруг объявила ему, что они с Куртом назначили день свадьбы. Она снова выглядела счастливой и вдохновенно занималась свадебными приготовлениями вместе с Алис Файе.
Внезапно резкая боль в здоровом глазу заставила его опуститься на стул, стоявший за письменным столом. В последнее время он постоянно думал о близкой смерти, и эти мысли все еще вызывали в памяти образ Луизы. Он вспоминал, как она умирала и как после этого он решился связать свою жизнь вторым браком. Наверное, ему следует сейчас попытаться… Но вполне возможно, он все-таки не успеет. Тогда нужно вписать это в свое завещание. Но стоит ли причинять боль жене и детям только ради того, чтобы облегчить себе совесть? Разумеется, чтобы его воля имела силу закона, ее нужно изложить на бумаге. Он вырвал из блокнота с желтой почтовой бумагой листок и положил его перед собой. Ему потребовалось несколько часов, чтобы оформить документ. В четыре часа, до предела утомленный и все еще не уверенный, стоит ли отдавать его Хольману, он замкнул бумаги в столе и отправился наверх в спальню.
Джиллиан снизила скорость, подъезжая к пансиону миссис Чатфильд. Полночи она не могла уснуть, решая, что ей надеть. В конце концов она остановилась на черных узких брюках и белом коротком свитере в обтяжку. А утром она два часа вертелась у зеркала, придавая своим волосам небрежный вид — настолько небрежный, чтобы выглядеть достаточно привлекательной. Джиллиан перепробовала четыре тона губной помады, прежде чем осталась довольна своей внешностью. По правде говоря, она знала, что выглядит потрясающе. Еще когда она подыскивала себе квартиру в новом доме на Мэйн-стрит, три разных парня обратили на нее внимание.
Она подъезжала к пансиону. Сладкий аромат свежеиспеченных пирогов волнами плыл по воздуху, вытекая из открытой двери. Джиллиан объехала дом, чтобы проверить, на месте ли грузовик Джея. Машины нигде не было, значит, и Джея не было дома. Прежде чем она успела развернуть свой автомобиль, чтобы уехать, на крыльцо вышла Анни Чатфильд и помахала ей рукой, показывая, где поставить машину.
— Они должны вот-вот вернуться, — крикнула она.
Действительно очень скоро во двор медленно и осторожно въехал грузовик Спренгстенов, за рулем которого сидел Джей. Томми и Стефен стояли в кузове, поддерживая сложную конструкцию, составленную из разносортных вещей, предназначавшихся для их маленькой гостиницы: из спинок кроватей, пружин для матрацев, туалетных столиков, одеял и подушек, завернутых в постельное белье. Джиллиан подъехала к указанному ей месту и заглушила двигатель. Братья стали разгружать машину. К ним, спустившись с крыльца, подошла у Анни, чтобы оценить привезенные сокровища.
— Прекрасно, все это нас устраивает как нельзя лучше, — одобрительно сказала она. — Давайте-ка занесем это в дом.
Схватив в охапку пару подушек, Анни, пыхтя, стала подниматься на крыльцо. Заметив наконец Джиллиан, Джей поздоровался, но его внимание было поглощено разгрузкой. Томми, увидев Джиллиан, растянул губы в приветливой улыбке, Стефен тоже кивнул, и мальчики принялись носить тяжелые вещи. Джиллиан вскоре подключилась к работе и стала переносить легкие ящички от туалетных столиков.
Когда мебель была расставлена в предназначенной для нее комнате, все дружно решили, что вполне заслужили по куску пирога и чашке горячего кофе. Томми и Стефен уселись прямо на крыльце, а Джиллиан, Джей и Анни расположились за маленьким столиком в уголке кухни, отгороженном стеклянной дверью.
Стены были выкрашены недавно. По их белому фону рассыпались бледно-лимонные цветы. Едва уловимый запах эмали смешивался с густым и теплым духом пирогов и ароматом только что сваренного кофе. Джиллиан с любопытством рассматривала сложный узор на полу, выложенный черными и белыми кафельными плитками, ее мысли плясали вместе с замысловатой мозаикой. Весь день сегодня она ощущала рядом с собой присутствие Джея. И сейчас, сидя с ним за одним столом и почти касаясь его локтем, она чувствовала, как ее тело пронзает электрический ток, охватывая волнами трепетной дрожи все ее существо.
Она отказалась от предложенной Анни второй чашки кофе и сидела, откинувшись на спинку стула, замирая от удовольствия каждый раз, когда его колено случайно задевало под столом ее ногу.
— Какой замечательный дом! Мне он всегда нравился. Еще в детстве я мечтала побродить по нему, — сказала она. — Уже почти закончился срок, на который я снимала квартиру в Нью-Йорке, и теперь вот подумываю не вернуться ли снова в Уолден-Сити. Вполне возможно я стану вашим первым постояльцем.
— Вторым, детка. Мы уже впустили одного писателя, — сообщила Анни.
— Правда? А знаете, я ведь тоже немного пробовала писать в Нью-Йорке.
— Вот и чудесно. В таком случае я обязательно познакомлю тебя с ним, милочка. — Анни усмехнулась и хитро подмигнула девушке. — Вы с ним непременно сойдетесь. Вы даже чем-то похожи.
Джиллиан почувствовала, как ее лицо залилось краской, и отвела глаза в сторону, боясь взглянуть на Джея.
— Разве ты не в газете работала? — спросил он. — Я думал, ты хочешь стать репортером.
Отчаянно пытаясь запрятать свои чувства как можно глубже, она посмотрела в глаза Джея, такие же ясные и голубые, как летнее небо, просвечивающее сквозь занавески на окнах за его спиной.
— По правде говоря, я не писала для газеты. Занималась в редакции рутинной работой два-три часа в день. Но зато совсем недавно я закончила роман, хотя так и не смогла его продать. Вообще-то я подрабатывала официанткой в кафе «Тяжелый Рок».
— Не вижу в этом ничего плохого. Я сама много лет была официанткой, — сказала Анни. — Платят там, конечно, мизер, но какое достоинство надо иметь!
Они по очереди ополоснули свои тарелки, после чего Анни прогнала Джея и Джиллиан с кухни, чтобы спокойно заняться приготовлением ужина. Выйдя из дверей, Джей извинился и куда-то исчез. Джиллиан пошла на задний двор и села на качели. Она качалась около получаса, безуспешно убеждая себя, что нужно уйти. С озера до нее долетал легкий свежий ветерок, какой бывает только во время благодатной поры бабьего лета. Томми и Стефен возились со старой газонокосилкой, толкая ее то вперед, то назад по двору, и к теплым запахам августовского дня примешивался дурманящий аромат свежескошенной травы. Лужайка отлого спускалась к озеру мимо высокого заднего крыльца, окруженного живой изгородью из английской лаванды, и неожиданно обрывалась прибрежной линией. Джиллиан не спеша побрела к маленькой деревянной пристани, построенной между похожим на старый заросший канал ручьем и водосливом. Присев на бревенчатую скамейку, она стала наблюдать за приближавшейся к берегу шлюпкой, продвигавшейся легкими толчками. Подумав, что ее «визит» слишком затянулся, она вернулась на качели и уж совсем было собралась отправиться домой, когда, к ее несказанной радости, на крыльце появился Джей. Подойдя к Джиллиан, он сел рядом с ней на качели. Его золотисто-каштановые волосы почти совсем выгорели на макушке от постоянной работы на улице. Сейчас они были немного влажными от того, что он только что принял душ. На нем теперь были надеты джинсы и свободный темно-синий легкий спортивный свитер, длинные худощавые ноги были обуты в старенькие поношенные кросовки. И весь он был просто великолепен, великолепен, великолепен, и у нее не было решительно ни одного шанса отвоевать его у Джолин. Он взглянул на нее и рассмеялся:
— А ты здорово подросла. Ее лицо стало медленно заливаться краской.
— Для этого потребовалось довольно много времени, — осмелилась заметить она, едва не задохнувшись от трепетной радости.
— Ты была худющей девчонкой, когда я уехал, — сказал он и пододвинулся ближе, чтобы повнимательнее ее рассмотреть. — Этот цвет волос делает тебя очень похожей на Джолин.
От его пристального взгляда по спине Джиллиан поползли мурашки.
— И что же? Ты замужем? Обручена? Что?
Ее крайне удивил этот так неожиданно прозвучавший вопрос. Зачем, черт возьми, он хочет знать это?
— Ни то, ни другое, — быстро справилась она с собой. — А ты?
— Холост, как это пишется в анкетах, — Джей повернул голову и, взглянув через плечо на «Пансион миссис Чатфильд», добавил: — Но с семьей на руках.
Он минутку помолчал, а потом снова ослепил ее своими голубыми-преголубыми глазами.
— Она, что, собирается выйти за него замуж?
— Понятия не имею, — как можно равнодушнее ответила Джиллиан. — Не думаю, чтобы он уже сделал ей предложение, — неизвестно почему вдруг выпалила она.
И вдруг случилось чудо.
— Давай сходим куда-нибудь, съедим по пицце. Она не раздумывала ни секунды.
— Давай.
Он встал с качелей и протянул ей руку. Как приятно было держаться за нее, как не хотелось отпускать! Но Джей поставил Джиллиан на ноги и, заглянув на кухню, сказал Анни, что они собираются поехать в Веллингтон и чтобы она не ждала его к ужину.
В пиццерии Веллингтона за стоявшим в углу столиком сидела компания девочек-подростков. Две из них поочередно протискивались между столом и своими подружками, чтобы подойти к автомату-проигрывателю и опустить в него еще один четвертачок, потом, хихикая, возвращались на место под насмешки девчонок. Понаблюдав за ними, Джей рассмеялся и, попытавшись сделать снисходительный вид, сказал:
— Дети.
Внимание подростков сразу переключилось на эту парочку, которая была буквально наэлектризована сексуальностью, распространявшейся вокруг. По крайней мере было очевидно, что девушка без ума от своего спутника.
— Да, дети, — согласилась Джиллиан. Ей было приблизительно столько же лет, когда она влюбилась в Джея. Внезапно ее охватила какая-то путаница чувств, самым сильным из которых была ревность: какие они все молоденькие и как запросто смеют флиртовать с ним, строя глазки!
По дороге в ресторан, сидя рядом с Джеем в кабине грузовика и сбоку поглядывая на него, она ограничилась вопросами о пансионе и его планах на будущее. Он делал все, чтобы вновь собрать под одной крышей семью, всех своих братьев и сестер. И Джиллиан вдруг подумала, что его семья и Джолин несовместимы. Ее сестра ни за что не потерпит, чтобы он уделял внимание кому-то, кроме нее. Но Джиллиан даже в голову не приходило, что Джей может заинтересоваться кем-то другим. У него на уме только Джолин! В пиццерии она решила выбрать какую-нибудь отвлеченную тему для разговора.
— Не знаешь, что говорят в полиции по поводу Кати? Есть какие-нибудь новости?
Он внимательно посмотрел на нее и ответил:
— Нет. Они думают, это самоубийство. А ты как считаешь?
— Надеюсь, это не так. Я прекрасно знаю, что нельзя заставить человека полюбить.
Внезапно она чуть вновь не поддалась волне нахлынувших на нее эмоций. Опустив глаза, на которые навернулись слезы, она долго смотрела на клетчатую скатерть, прежде чем продолжить свою мысль.
— Мне сейчас так плохо, оттого что я уже никогда не увижу Кати. Никогда.
Он погладил ее по руке и сказал:
— Понимаю, как ты переживаешь.
В голосе Джея слышалась его собственная боль, боль сердца, которому знакома трагедия утраты близкого человека. Джиллиан вдруг почувствовала, что больше между ними не существует стены холодной отчужденности. Теперь они друзья.
Шумная стайка девочек-подростков вышла из ресторана. И к тому времени, как им принесли пиццу и она достаточно остыла, чтобы ее можно было есть, Джиллиан стало совершенно ясно, что Джею хочется говорить с ней и делиться своими мыслями, и она была вне себя от счастья.
— Признаться, я всегда с нетерпением ждал твоих писем, — сказал он. — Прости, что очень редко писал тебе сам, но, честное слово, ты не поверишь, как я радовался, когда приходила почта. Твои письма всегда были такими интересными, иногда смешными. Между прочим, я их сохранил все до единого.
Он немного помолчал, о чем-то задумавшись.
— В жизни так много вещей, которые мы до поры до времени считаем само собой разумеющимися. Когда я собирался уходить в армию, я даже представить себе не мог, как мне будет одиноко. Нас там было три или четыре тысячи парней, и каждый чертовски скучал по дому. Но только я один был счастливчиком, которому с каждой почтой приходил конверт.
Она наслаждалась его признательностью, забыв о еде. Глаза Джея вдруг унеслись в невидимую даль.
— Я собирался стать адвокатом и хотел жениться на твоей сестре, — он взглянул на свои мозолистые ладони. — Теперь же надо поставить на ноги четверых ребят, и потому приходится работать на стройке.
Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо.
— Ты выглядишь сейчас точно так же, как она, когда я уезжал. Те же самые волосы, — его глаза непроизвольно остановились на ее груди, и он улыбнулся, когда она перехватила этот откровенный мужской взгляд. — Вообще-то, она была не совсем такая, как ты…
— Да, конечно, она и сейчас не такая, — сказала Джиллиан ненавистную правду, стараясь подавить в себе раздражение, возникавшее при упоминании о сестре, которая, надо было признать, за последние два года действительно почти не изменилась, даже не пополнела. Ей вдруг стало любопытно, имела ли к этому какое-нибудь отношение регулярная половая жизнь. Если это и в самом деле так, то неудивительно, почему Джолин кажется такой стройной по сравнению с ней.
Джей неловко поерзал на стуле и резко переменил тему разговора.
— Значит, если я правильно понял, ты сейчас раздумываешь, возвращаться ли в Нью-Йорк. Что, есть какая-то серьезная причина?
— Если честно, то последнее время я склоняюсь к тому, чтобы переехать в пансион Анни Чатфильд, — уклонилась она от ответа.
— Ого! В таком случае мы должны непременно стать соседями по комнате. Советую именно так и поступить, не пожалеешь, — он подмигнул ей и с любопытством спросил: — Ты, что же, не хочешь жить дома?
— Знаешь, мой отец считает, что заниматься литературным трудом — это только впустую тратить время. Он хочет, чтобы я получила медицинское образование. Папа говорит, я могу потратить пятнадцать лет, пытаясь написать что-нибудь стоящее, и гораздо полезнее использовать эти годы, чтобы стать врачом. — Джиллиан не смогла удержаться от печального вздоха. — Мой папочка просто непреклонен.
— Ни то, ни другое не гарантирует успеха, — заметил Джей.
— Вообще-то он прав, говоря о пятнадцати годах. Скорее всего, приблизительно столько времени мне и потребуется, чтобы понять, есть ли у меня за душой что такое, чем я могу поделиться с читателем. Но с другой стороны, если, став врачом, я буду вынуждена вести такой же образ жизни, какой ведет он, то ничего ужаснее нельзя придумать. Мне совсем не хочется копаться в чьих-то болезнях по двадцать часов в сутки. Это грозит тем, что я либо сама заболею, либо стану совершенно бесчувственной к чужим страданиям, так же, как отец. Ни то, ни другое меня отнюдь не привлекает.
— Но в жизни не всегда приходится заниматься именно тем, чем хочется, — сказал Джей. — Иногда обстоятельства вынуждают забыть о своих желаниях. Пойдем, — он за руку вытащил ее из-за столика. — Ты обещала мне танец. Выбери песню сама.
Они вместе подошли к музыкальному автомату. Три монетки, звякнув, упали в отверстие, и Джиллиан стала нажимать на кнопки напротив названий песен. Она выбрала «То, что называется любовью» и «Страстное желание», а Джей захотел послушать «Всегда буду любить тебя» в исполнении Уитни Хьюстон. С ликующим блаженством она ощутила прикосновение его сильных рук к своему телу, такое долгожданное объятие. Джей не был похож на парней, не знающих куда девать на танцплощадке руки и ноги. Он великолепно чувствовал музыку и был внимательным и уверенным партнером. Первая песня подошла к концу, и Джиллиан нехотя очнулась от сладкого полусна, в котором ее тело было его телом — так плавно водил он ее по залу, так нежно прижимал к себе. Потом одна за другой зазвучали баллады, и она v без остатка отдалась музыке и страстному, трепетному наслаждению, охватившему ее оттого, что тело Джея было так близко. Она обвила его шею, положив свою голову ему на плечо, что в тот момент показалось ей таким естественным, приникла к нему, забыв обо всем на свете.
Это было неизмеримо лучше, чем она могла себе представить, лучше, чем то, на что Джиллиан когда-либо смела надеяться. Это была волшебная сказка.
Он сидел возле стойки бара «Никлсон» и наблюдал за женщиной, которая допивала третью рюмку. Сощурив глаза, она внимательно осмотрела всех оставшихся посетителей и уверенно направилась в его сторону.
— Похоже, вы здесь не в своей тарелке, — демонстративно-медленным жестом она поставила на деревянную стойку бара свою рюмку рядом с его наполовину пустым бокалом пива. Он смотрел на нее с откровенным любопытством. Если она была проституткой, то слишком уж прилично одетой для своих клиентов, никто из которых, включая бармена, не прочь был бы удалиться с ней на некоторое время. Она неторопливо потягивала шотландское виски «Clenfiddich» с тех пор, как он вошел сюда час назад. Сидя в этом заведении, он занимался своими непосредственными служебными обязанностями, периодически связываясь по телефону с Дино. По всей видимости, он ей приглянулся. — С минуты на минуту Дино должен был перезвонить по телефону-автомату. «Никлсон» был первым заведением, в которое он решил заглянуть, обходя окраины Веллингтона. В этом грязном и маленьком баре можно было долго оставаться незамеченным и никем не узнанным, что ему как раз и требовалось.
Она грациозно удерживала равновесие на соседнем стуле-вертушке, положив ногу на ногу. А ноги у нее были длинные, красивые, и бледно-серые, слегка поблескивающие, чулки делали их еще стройнее. Он понимающе улыбнулся и, подозвав бармена, заказал себе еще пива и виски для нее.
— Как мне кажется, эта тарелка и не для вас тоже, — осторожно ответил он.
— Что до меня, то мне все страшно надоело, — многозначительно произнесла она.
Принесли заказ. Она чокнулась своей рюмкой с его бокалом и отпила большой глоток виски.
— А как вам? Не скучно?
— Как мне может быть скучно, когда рядом со мной сидит такая женщина?
По сути дела, он уже два месяца не имел женщины и, понаблюдав за ней около часа, с удовольствием отвел бы ее куда-нибудь, чтобы заняться чем-то более интересным, чем телефонные доклады Дино. Если она, конечно, не против. Она прекрасно выглядела для своих сорока — пятидесяти лет и, определенно, была себе на уме.
Алис Файе ничего ему не сказала, но он знал, что она огорчена тем, что прошлой ночью он не смог выполнить свой супружеский долг и сегодня утром тоже. Теперь это случалось часто и, черт возьми, его это расстраивало еще больше, чем Алис Файе. Сегодня она уехала в Веллингтон за покупками, и насколько он знал жену, к обеду ее можно было не ждать.
Каждый удар сердца резко отдавался в голове. Его лицо, отраженное в висевшем на стене зеркале, было нездорового, землисто-серого цвета. Скоро придется все рассказать. Он содрогнулся от этой мысли. Придется рассказать всем, но прежде всего он скажет Алис Файе. Он не хотел бы, чтоб она узнала обо всем не от него самого, а от других. Постепенно его мысли обратились к дочери. Еег поведение после обручения с Куртом стало несколько эксцентричным. Сначала тот случай в конюшне, после которого она попала в больницу. Линна здорово ушиблась, но почему-то усиленно оправдывала Джея Спренгстена, долго убеждая, что он не виноват. Не прошло и месяца, как она не вернулась ночевать домой и провела где-то ночь с тем же парнем. Потом она извинилась за то, что заставила отца волноваться, но ничего толком не объяснила, сказав только, что они друзья и в тот вечер между ними ничего не было. Затем сдохла Большуха, вскоре из озера вытащили ту бедняжку — и оба раза рядом с Линной оказывался Спренгстен. Сэм несколько раз встречался с этим молодым человеком, и он показался ему простым и приятным парнем, но было совершенно ясно, что Паркер его ненавидит. Сэм никак не мог понять, в чем дело, до тех пор, пока не узнал, что из-за Джея они не получили земельного участка Хартфорда, и пока Линна не предупредила его, что Спренгстен раньше встречался с Джолин.
Сэм уже начал подумывать, что из-за Джея может расстроиться помолвка Линны, как дочь вдруг объявила ему, что они с Куртом назначили день свадьбы. Она снова выглядела счастливой и вдохновенно занималась свадебными приготовлениями вместе с Алис Файе.
Внезапно резкая боль в здоровом глазу заставила его опуститься на стул, стоявший за письменным столом. В последнее время он постоянно думал о близкой смерти, и эти мысли все еще вызывали в памяти образ Луизы. Он вспоминал, как она умирала и как после этого он решился связать свою жизнь вторым браком. Наверное, ему следует сейчас попытаться… Но вполне возможно, он все-таки не успеет. Тогда нужно вписать это в свое завещание. Но стоит ли причинять боль жене и детям только ради того, чтобы облегчить себе совесть? Разумеется, чтобы его воля имела силу закона, ее нужно изложить на бумаге. Он вырвал из блокнота с желтой почтовой бумагой листок и положил его перед собой. Ему потребовалось несколько часов, чтобы оформить документ. В четыре часа, до предела утомленный и все еще не уверенный, стоит ли отдавать его Хольману, он замкнул бумаги в столе и отправился наверх в спальню.
Джиллиан снизила скорость, подъезжая к пансиону миссис Чатфильд. Полночи она не могла уснуть, решая, что ей надеть. В конце концов она остановилась на черных узких брюках и белом коротком свитере в обтяжку. А утром она два часа вертелась у зеркала, придавая своим волосам небрежный вид — настолько небрежный, чтобы выглядеть достаточно привлекательной. Джиллиан перепробовала четыре тона губной помады, прежде чем осталась довольна своей внешностью. По правде говоря, она знала, что выглядит потрясающе. Еще когда она подыскивала себе квартиру в новом доме на Мэйн-стрит, три разных парня обратили на нее внимание.
Она подъезжала к пансиону. Сладкий аромат свежеиспеченных пирогов волнами плыл по воздуху, вытекая из открытой двери. Джиллиан объехала дом, чтобы проверить, на месте ли грузовик Джея. Машины нигде не было, значит, и Джея не было дома. Прежде чем она успела развернуть свой автомобиль, чтобы уехать, на крыльцо вышла Анни Чатфильд и помахала ей рукой, показывая, где поставить машину.
— Они должны вот-вот вернуться, — крикнула она.
Действительно очень скоро во двор медленно и осторожно въехал грузовик Спренгстенов, за рулем которого сидел Джей. Томми и Стефен стояли в кузове, поддерживая сложную конструкцию, составленную из разносортных вещей, предназначавшихся для их маленькой гостиницы: из спинок кроватей, пружин для матрацев, туалетных столиков, одеял и подушек, завернутых в постельное белье. Джиллиан подъехала к указанному ей месту и заглушила двигатель. Братья стали разгружать машину. К ним, спустившись с крыльца, подошла у Анни, чтобы оценить привезенные сокровища.
— Прекрасно, все это нас устраивает как нельзя лучше, — одобрительно сказала она. — Давайте-ка занесем это в дом.
Схватив в охапку пару подушек, Анни, пыхтя, стала подниматься на крыльцо. Заметив наконец Джиллиан, Джей поздоровался, но его внимание было поглощено разгрузкой. Томми, увидев Джиллиан, растянул губы в приветливой улыбке, Стефен тоже кивнул, и мальчики принялись носить тяжелые вещи. Джиллиан вскоре подключилась к работе и стала переносить легкие ящички от туалетных столиков.
Когда мебель была расставлена в предназначенной для нее комнате, все дружно решили, что вполне заслужили по куску пирога и чашке горячего кофе. Томми и Стефен уселись прямо на крыльце, а Джиллиан, Джей и Анни расположились за маленьким столиком в уголке кухни, отгороженном стеклянной дверью.
Стены были выкрашены недавно. По их белому фону рассыпались бледно-лимонные цветы. Едва уловимый запах эмали смешивался с густым и теплым духом пирогов и ароматом только что сваренного кофе. Джиллиан с любопытством рассматривала сложный узор на полу, выложенный черными и белыми кафельными плитками, ее мысли плясали вместе с замысловатой мозаикой. Весь день сегодня она ощущала рядом с собой присутствие Джея. И сейчас, сидя с ним за одним столом и почти касаясь его локтем, она чувствовала, как ее тело пронзает электрический ток, охватывая волнами трепетной дрожи все ее существо.
Она отказалась от предложенной Анни второй чашки кофе и сидела, откинувшись на спинку стула, замирая от удовольствия каждый раз, когда его колено случайно задевало под столом ее ногу.
— Какой замечательный дом! Мне он всегда нравился. Еще в детстве я мечтала побродить по нему, — сказала она. — Уже почти закончился срок, на который я снимала квартиру в Нью-Йорке, и теперь вот подумываю не вернуться ли снова в Уолден-Сити. Вполне возможно я стану вашим первым постояльцем.
— Вторым, детка. Мы уже впустили одного писателя, — сообщила Анни.
— Правда? А знаете, я ведь тоже немного пробовала писать в Нью-Йорке.
— Вот и чудесно. В таком случае я обязательно познакомлю тебя с ним, милочка. — Анни усмехнулась и хитро подмигнула девушке. — Вы с ним непременно сойдетесь. Вы даже чем-то похожи.
Джиллиан почувствовала, как ее лицо залилось краской, и отвела глаза в сторону, боясь взглянуть на Джея.
— Разве ты не в газете работала? — спросил он. — Я думал, ты хочешь стать репортером.
Отчаянно пытаясь запрятать свои чувства как можно глубже, она посмотрела в глаза Джея, такие же ясные и голубые, как летнее небо, просвечивающее сквозь занавески на окнах за его спиной.
— По правде говоря, я не писала для газеты. Занималась в редакции рутинной работой два-три часа в день. Но зато совсем недавно я закончила роман, хотя так и не смогла его продать. Вообще-то я подрабатывала официанткой в кафе «Тяжелый Рок».
— Не вижу в этом ничего плохого. Я сама много лет была официанткой, — сказала Анни. — Платят там, конечно, мизер, но какое достоинство надо иметь!
Они по очереди ополоснули свои тарелки, после чего Анни прогнала Джея и Джиллиан с кухни, чтобы спокойно заняться приготовлением ужина. Выйдя из дверей, Джей извинился и куда-то исчез. Джиллиан пошла на задний двор и села на качели. Она качалась около получаса, безуспешно убеждая себя, что нужно уйти. С озера до нее долетал легкий свежий ветерок, какой бывает только во время благодатной поры бабьего лета. Томми и Стефен возились со старой газонокосилкой, толкая ее то вперед, то назад по двору, и к теплым запахам августовского дня примешивался дурманящий аромат свежескошенной травы. Лужайка отлого спускалась к озеру мимо высокого заднего крыльца, окруженного живой изгородью из английской лаванды, и неожиданно обрывалась прибрежной линией. Джиллиан не спеша побрела к маленькой деревянной пристани, построенной между похожим на старый заросший канал ручьем и водосливом. Присев на бревенчатую скамейку, она стала наблюдать за приближавшейся к берегу шлюпкой, продвигавшейся легкими толчками. Подумав, что ее «визит» слишком затянулся, она вернулась на качели и уж совсем было собралась отправиться домой, когда, к ее несказанной радости, на крыльце появился Джей. Подойдя к Джиллиан, он сел рядом с ней на качели. Его золотисто-каштановые волосы почти совсем выгорели на макушке от постоянной работы на улице. Сейчас они были немного влажными от того, что он только что принял душ. На нем теперь были надеты джинсы и свободный темно-синий легкий спортивный свитер, длинные худощавые ноги были обуты в старенькие поношенные кросовки. И весь он был просто великолепен, великолепен, великолепен, и у нее не было решительно ни одного шанса отвоевать его у Джолин. Он взглянул на нее и рассмеялся:
— А ты здорово подросла. Ее лицо стало медленно заливаться краской.
— Для этого потребовалось довольно много времени, — осмелилась заметить она, едва не задохнувшись от трепетной радости.
— Ты была худющей девчонкой, когда я уехал, — сказал он и пододвинулся ближе, чтобы повнимательнее ее рассмотреть. — Этот цвет волос делает тебя очень похожей на Джолин.
От его пристального взгляда по спине Джиллиан поползли мурашки.
— И что же? Ты замужем? Обручена? Что?
Ее крайне удивил этот так неожиданно прозвучавший вопрос. Зачем, черт возьми, он хочет знать это?
— Ни то, ни другое, — быстро справилась она с собой. — А ты?
— Холост, как это пишется в анкетах, — Джей повернул голову и, взглянув через плечо на «Пансион миссис Чатфильд», добавил: — Но с семьей на руках.
Он минутку помолчал, а потом снова ослепил ее своими голубыми-преголубыми глазами.
— Она, что, собирается выйти за него замуж?
— Понятия не имею, — как можно равнодушнее ответила Джиллиан. — Не думаю, чтобы он уже сделал ей предложение, — неизвестно почему вдруг выпалила она.
И вдруг случилось чудо.
— Давай сходим куда-нибудь, съедим по пицце. Она не раздумывала ни секунды.
— Давай.
Он встал с качелей и протянул ей руку. Как приятно было держаться за нее, как не хотелось отпускать! Но Джей поставил Джиллиан на ноги и, заглянув на кухню, сказал Анни, что они собираются поехать в Веллингтон и чтобы она не ждала его к ужину.
В пиццерии Веллингтона за стоявшим в углу столиком сидела компания девочек-подростков. Две из них поочередно протискивались между столом и своими подружками, чтобы подойти к автомату-проигрывателю и опустить в него еще один четвертачок, потом, хихикая, возвращались на место под насмешки девчонок. Понаблюдав за ними, Джей рассмеялся и, попытавшись сделать снисходительный вид, сказал:
— Дети.
Внимание подростков сразу переключилось на эту парочку, которая была буквально наэлектризована сексуальностью, распространявшейся вокруг. По крайней мере было очевидно, что девушка без ума от своего спутника.
— Да, дети, — согласилась Джиллиан. Ей было приблизительно столько же лет, когда она влюбилась в Джея. Внезапно ее охватила какая-то путаница чувств, самым сильным из которых была ревность: какие они все молоденькие и как запросто смеют флиртовать с ним, строя глазки!
По дороге в ресторан, сидя рядом с Джеем в кабине грузовика и сбоку поглядывая на него, она ограничилась вопросами о пансионе и его планах на будущее. Он делал все, чтобы вновь собрать под одной крышей семью, всех своих братьев и сестер. И Джиллиан вдруг подумала, что его семья и Джолин несовместимы. Ее сестра ни за что не потерпит, чтобы он уделял внимание кому-то, кроме нее. Но Джиллиан даже в голову не приходило, что Джей может заинтересоваться кем-то другим. У него на уме только Джолин! В пиццерии она решила выбрать какую-нибудь отвлеченную тему для разговора.
— Не знаешь, что говорят в полиции по поводу Кати? Есть какие-нибудь новости?
Он внимательно посмотрел на нее и ответил:
— Нет. Они думают, это самоубийство. А ты как считаешь?
— Надеюсь, это не так. Я прекрасно знаю, что нельзя заставить человека полюбить.
Внезапно она чуть вновь не поддалась волне нахлынувших на нее эмоций. Опустив глаза, на которые навернулись слезы, она долго смотрела на клетчатую скатерть, прежде чем продолжить свою мысль.
— Мне сейчас так плохо, оттого что я уже никогда не увижу Кати. Никогда.
Он погладил ее по руке и сказал:
— Понимаю, как ты переживаешь.
В голосе Джея слышалась его собственная боль, боль сердца, которому знакома трагедия утраты близкого человека. Джиллиан вдруг почувствовала, что больше между ними не существует стены холодной отчужденности. Теперь они друзья.
Шумная стайка девочек-подростков вышла из ресторана. И к тому времени, как им принесли пиццу и она достаточно остыла, чтобы ее можно было есть, Джиллиан стало совершенно ясно, что Джею хочется говорить с ней и делиться своими мыслями, и она была вне себя от счастья.
— Признаться, я всегда с нетерпением ждал твоих писем, — сказал он. — Прости, что очень редко писал тебе сам, но, честное слово, ты не поверишь, как я радовался, когда приходила почта. Твои письма всегда были такими интересными, иногда смешными. Между прочим, я их сохранил все до единого.
Он немного помолчал, о чем-то задумавшись.
— В жизни так много вещей, которые мы до поры до времени считаем само собой разумеющимися. Когда я собирался уходить в армию, я даже представить себе не мог, как мне будет одиноко. Нас там было три или четыре тысячи парней, и каждый чертовски скучал по дому. Но только я один был счастливчиком, которому с каждой почтой приходил конверт.
Она наслаждалась его признательностью, забыв о еде. Глаза Джея вдруг унеслись в невидимую даль.
— Я собирался стать адвокатом и хотел жениться на твоей сестре, — он взглянул на свои мозолистые ладони. — Теперь же надо поставить на ноги четверых ребят, и потому приходится работать на стройке.
Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо.
— Ты выглядишь сейчас точно так же, как она, когда я уезжал. Те же самые волосы, — его глаза непроизвольно остановились на ее груди, и он улыбнулся, когда она перехватила этот откровенный мужской взгляд. — Вообще-то, она была не совсем такая, как ты…
— Да, конечно, она и сейчас не такая, — сказала Джиллиан ненавистную правду, стараясь подавить в себе раздражение, возникавшее при упоминании о сестре, которая, надо было признать, за последние два года действительно почти не изменилась, даже не пополнела. Ей вдруг стало любопытно, имела ли к этому какое-нибудь отношение регулярная половая жизнь. Если это и в самом деле так, то неудивительно, почему Джолин кажется такой стройной по сравнению с ней.
Джей неловко поерзал на стуле и резко переменил тему разговора.
— Значит, если я правильно понял, ты сейчас раздумываешь, возвращаться ли в Нью-Йорк. Что, есть какая-то серьезная причина?
— Если честно, то последнее время я склоняюсь к тому, чтобы переехать в пансион Анни Чатфильд, — уклонилась она от ответа.
— Ого! В таком случае мы должны непременно стать соседями по комнате. Советую именно так и поступить, не пожалеешь, — он подмигнул ей и с любопытством спросил: — Ты, что же, не хочешь жить дома?
— Знаешь, мой отец считает, что заниматься литературным трудом — это только впустую тратить время. Он хочет, чтобы я получила медицинское образование. Папа говорит, я могу потратить пятнадцать лет, пытаясь написать что-нибудь стоящее, и гораздо полезнее использовать эти годы, чтобы стать врачом. — Джиллиан не смогла удержаться от печального вздоха. — Мой папочка просто непреклонен.
— Ни то, ни другое не гарантирует успеха, — заметил Джей.
— Вообще-то он прав, говоря о пятнадцати годах. Скорее всего, приблизительно столько времени мне и потребуется, чтобы понять, есть ли у меня за душой что такое, чем я могу поделиться с читателем. Но с другой стороны, если, став врачом, я буду вынуждена вести такой же образ жизни, какой ведет он, то ничего ужаснее нельзя придумать. Мне совсем не хочется копаться в чьих-то болезнях по двадцать часов в сутки. Это грозит тем, что я либо сама заболею, либо стану совершенно бесчувственной к чужим страданиям, так же, как отец. Ни то, ни другое меня отнюдь не привлекает.
— Но в жизни не всегда приходится заниматься именно тем, чем хочется, — сказал Джей. — Иногда обстоятельства вынуждают забыть о своих желаниях. Пойдем, — он за руку вытащил ее из-за столика. — Ты обещала мне танец. Выбери песню сама.
Они вместе подошли к музыкальному автомату. Три монетки, звякнув, упали в отверстие, и Джиллиан стала нажимать на кнопки напротив названий песен. Она выбрала «То, что называется любовью» и «Страстное желание», а Джей захотел послушать «Всегда буду любить тебя» в исполнении Уитни Хьюстон. С ликующим блаженством она ощутила прикосновение его сильных рук к своему телу, такое долгожданное объятие. Джей не был похож на парней, не знающих куда девать на танцплощадке руки и ноги. Он великолепно чувствовал музыку и был внимательным и уверенным партнером. Первая песня подошла к концу, и Джиллиан нехотя очнулась от сладкого полусна, в котором ее тело было его телом — так плавно водил он ее по залу, так нежно прижимал к себе. Потом одна за другой зазвучали баллады, и она v без остатка отдалась музыке и страстному, трепетному наслаждению, охватившему ее оттого, что тело Джея было так близко. Она обвила его шею, положив свою голову ему на плечо, что в тот момент показалось ей таким естественным, приникла к нему, забыв обо всем на свете.
Это было неизмеримо лучше, чем она могла себе представить, лучше, чем то, на что Джиллиан когда-либо смела надеяться. Это была волшебная сказка.
Он сидел возле стойки бара «Никлсон» и наблюдал за женщиной, которая допивала третью рюмку. Сощурив глаза, она внимательно осмотрела всех оставшихся посетителей и уверенно направилась в его сторону.
— Похоже, вы здесь не в своей тарелке, — демонстративно-медленным жестом она поставила на деревянную стойку бара свою рюмку рядом с его наполовину пустым бокалом пива. Он смотрел на нее с откровенным любопытством. Если она была проституткой, то слишком уж прилично одетой для своих клиентов, никто из которых, включая бармена, не прочь был бы удалиться с ней на некоторое время. Она неторопливо потягивала шотландское виски «Clenfiddich» с тех пор, как он вошел сюда час назад. Сидя в этом заведении, он занимался своими непосредственными служебными обязанностями, периодически связываясь по телефону с Дино. По всей видимости, он ей приглянулся. — С минуты на минуту Дино должен был перезвонить по телефону-автомату. «Никлсон» был первым заведением, в которое он решил заглянуть, обходя окраины Веллингтона. В этом грязном и маленьком баре можно было долго оставаться незамеченным и никем не узнанным, что ему как раз и требовалось.
Она грациозно удерживала равновесие на соседнем стуле-вертушке, положив ногу на ногу. А ноги у нее были длинные, красивые, и бледно-серые, слегка поблескивающие, чулки делали их еще стройнее. Он понимающе улыбнулся и, подозвав бармена, заказал себе еще пива и виски для нее.
— Как мне кажется, эта тарелка и не для вас тоже, — осторожно ответил он.
— Что до меня, то мне все страшно надоело, — многозначительно произнесла она.
Принесли заказ. Она чокнулась своей рюмкой с его бокалом и отпила большой глоток виски.
— А как вам? Не скучно?
— Как мне может быть скучно, когда рядом со мной сидит такая женщина?
По сути дела, он уже два месяца не имел женщины и, понаблюдав за ней около часа, с удовольствием отвел бы ее куда-нибудь, чтобы заняться чем-то более интересным, чем телефонные доклады Дино. Если она, конечно, не против. Она прекрасно выглядела для своих сорока — пятидесяти лет и, определенно, была себе на уме.