Ридпат Майкл. Последняя сделка

   — «Био один» считает, что сможет устранить дублирование в работе и соответственно снизить расходы. «Пептиды» могут быть переведены в здание на Кендалл-сквер. Предусматриваются и другие меры.
   — Увольнения, например.
   — Это случается при всех слияниях, — пожал плечами Дэниел. — Ты же слышал, что говорил Эневер.
   — Но зачем заранее трубить об этом на весь мир?
   — А почему бы и нет? Посмотри! — Я поднял голову и увидел, что Дэниел широко улыбается. — Котировка поднялась до четырех сорока девяти.
   — В таком случае все в порядке, — сказал я и прижал пальцы к вискам. Лайзе все это крайне не понравится.
   Как и следовало ожидать, объявление о предстоящем слиянии вызвало в «Бостонских пептидах» большое волнение. По коридорам бродили самые невероятные слухи. Но Лайза для разнообразия в этот вечер оказалась разговорчивой.
   — Люди страшно подавленны, — сказала она. — Многие уже поговаривают об уходе.
   — Неужели Эневер действительно настолько плох?
   — Еще как. Ты знаешь, как его называют в «Био один»?
   — Как?
   — Энима. Что в переводе с медицинского языка на человеческий означает «клизма».
   — Звучит весьма аппетитно.
   Это было очень точное прозвище. Я хорошо помнил постное выражение его лица и перманентное состояние раздражения.
   — Оказалось, что вовсе не он открыл «Невроксил-5».
   — Но у него наверняка имеется на него патент.
   — Патент действительно имеется. По крайней мере у «Био один». Большая часть исследований была проведена в Австралии. В институте, где он работал. Клизма был лишь одним из членов команды. Он привез идею в Америку и здесь же запатентовал.
   — Как же ему удалось вывернуться?
   — Видимо, австралийцы ничего об этом не знали, а если и знали, то не очень волновались. Правда, один из членов исследовательской группы приезжал в США и пытался поднять шум. Но, насколько я знаю, у него ничего не вышло. Если патент выдан, то доказать чужой приоритет практически невозможно. Клизма пригласил себе в подмогу самых крутых специалистов по патентному праву, и те доказали, что «Не-вроксил-5» имеет некоторые отличия от препарата, разработанного в Австралии.
   — Да, серьезный парень!
   — Именно. Кроме того, ходят слухи, что часть результатов ранних исследований была в «Био один» сфальсифицирована.
   — Боже мой! Не понимаю, почему мы решили его поддержать?
   — Говорит он весьма убедительно, — со вздохом промолвила Лайза. — И биржа от него без ума. Думаю, что он попытается подмять под себя «Бостонские пептиды» и приписать все наши заслуги себе.
   Судя по тому, что я видел и слышал, подобный ход событий был весьма вероятен. Рассказать Лайзе о выступлении Эневера я не успел, так как все не мог найти подходящего момента.
   — Надеюсь, что тебя он оставит в покое.
   — А я как раз считаю это маловероятным, — сказала Лайза, бросив на меня усталый взгляд. Затем она включила телевизор и добавила: — Разве ты не собирался сегодня пообщаться с Кайраном и ребятами?
   — Ничего. Они обойдутся и без меня. Лучше я побуду с тобой.
   — Обо мне не беспокойся, — сказала она безразличным тоном. — Так что иди…
   — Я могу остаться….
   — Иди-иди.
   И я пошел.
   Когда мы с Кайраном учились в школе бизнеса,
   «Красная шляпа» служила нам постоянным охотничьим угодьем. Это был темный подвальчик, расположенный в пяти минутах ходьбы от моего теперешнего жилья.
   Когда я вошел, Кайран был уже там, так же как и полдюжины других наших соучеников, устроившихся на работу в Бостоне или его ближайших окрестностях. Дэниела среди них не было. Он и в свою бытность студентом неохотно посещал наши сборища, а после окончания школы бизнеса стал их откровенно избегать. На столе появлялись и столь же быстро исчезали кружки пива. Поначалу беседа текла в довольно унылом русле. Молодые бизнесмены говорили о любимой школе бизнеса, о своих инвестиционных банках, венчурном капитале, технике оплаты чеков и прочих столь же увлекательных предметах. Однако с числом выпитых кружек высокоумный уровень беседы заметно снизился, и бывшие школяры, как положено, принялись обсуждать девочек, выпивку и спорт. Я совершенно забыл про смерть Фрэнка, домогательства сержанта Маони и служебные проблемы Лайзы. Моя голова приятно кружилась, а сознание слегка затуманилось.
   Ушел я довольно рано и примерно в половине одиннадцатого уже был дома. Я хотел лечь спать, но сделать это мне не удалось.
   Лайза сидела на диване в спортивном костюме для бега трусцой и рыдала.
   — Лайза! — воскликнул я и пошел к ней, чтобы сесть рядом.
   — Не приближайся ко мне! — выкрикнула она.
   — О'кей, — сказал я, остановившись на полпути. — Что случилось?
   Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но, не издав ни звука, прикусила нижнюю губу. По щекам ручьем лились слезы. Я двинулся к ней.
   — Я же сказала, не приближайся ко мне!
   — Хорошо, — произнес я, поднял руки в успокоительном жесте и, отступив, уселся в кресло и принялся ждать.
   Лайза рыдала. Подавив через некоторое время всхлипывания, она набрала полную грудь воздуха и выпалила:
   — Я нашла его, Саймон!
   — Что?
   — А ты не догадываешься?
   — Нет. Скажи что!
   — Револьвер, из которого застрелили папу.
   — Что?! Где?
   — Ты прекрасно знаешь где, — ответила она, опалив меня взглядом. — Вот здесь! — Лайза показала на большой стенной шкаф нашей гостиной. — Я искала старый альбом с фотографиями папы. Альбом я нашла. А под ним оказался револьвер. «Смит-вессон». «Магнум». Модель шестьсот сорок триста пятьдесят семь. Я проверила это в сети на сайте «Смит-Вессон». — Теперь она показала на включенный компьютер. Почти всю площадь экрана занимало изображение короткоствольного массивного револьвера. — Полиция сказала, что из такого револьвера застрелили папу. В барабане не хватало двух пуль. Это тот самый револьвер.
   — И ты нашла его там? — переспросил я. — В стенном шкафу?
   — Да. И теперь хочу узнать, как он там оказался.
   Я не имел ни малейшего представления, каким образом оружие появилось в нашем доме, и после краткого раздумья ответил:
   — Видимо, его кто-то подбросил.
   — Ах вот как! И кто же, по-твоему, это сделал?
   — Не знаю. Впрочем, постой! Разве полиция не осматривала шкаф во время обыска на прошлой неделе?
   — Осматривала.
   — И тогда они ничего не нашли?
   — Нет. Но сегодня револьвер определенно там был.
   — Покажи мне его.
   — Я его выбросила. Не хотела, чтобы он оставался в доме. Копы могут заявиться сюда в любой момент.
   — Куда? Куда ты его выбросила?
   — Я отправилась пробежаться и бросила револьвер в реку.
   — О Боже! Надеюсь, тебя никто не видел?
   — Не знаю. Револьвер был в пластиковом пакете. Не волнуйся, — она посмотрела мне в глаза, — я тебя не выдам.
   Я прижал ладони к вискам, в голове плясали бессвязные обрывки мыслей.
   — Этого, Лайза, делать не следовало.
   — Делать что?
   — Выбрасывать револьвер.
   — Но почему? Может быть, ты хочешь повесить его на стену?
   — Нет, я бы передал его в полицию.
   — А по-моему, это была бы жуткая глупость. Вручить полиции вещественное доказательство для своего ареста…
   — Неужели ты не понимаешь? Это сняло бы с меня все подозрения. Коль скоро я добровольно сдал найденное оружие, они вряд ли решат, что Фрэнка убил я.
   — Тебе теперь легко рассуждать. — Она покачала головой, а по ее щекам снова покатились слезы. — Представь мое состояние, когда я увидела револьвер. Это было ужасно. Предмет, из которого убили папу, находится в моем доме! Мне надо было от него немедленно избавиться. Кроме того, я думала, что оказываю тебе услугу.
   Все это выглядело до предела нелепо.
   — Пойми, Лайза! Это вовсе не мой револьвер. Я не прятал его в шкафу. Я не убивал твоего отца!
   — Оружие было здесь, Саймон, и я должна была что-то предпринять.
   Я подошел к жене и положил руки ей на плечи, но она сразу попыталась освободиться.
   — Лайза, Лайза! Взгляни на меня.
   Она с видимой неохотой подняла голову.
   — Как ты можешь думать, что я его убил? Ты же меня знаешь. Разве я способен на такое?
   Лайза некоторое время выдерживала мой взгляд, но , потом отвела глаза и ответила:
   — Я вообще не в силах о чем-либо думать.
   — Я его не убивал. Ты должна мне верить!
   — Я уже не знаю, чему верить. Отойди от меня! — Она с силой уперлась ладонями в мою грудь, и мне пришлось отпустить ее плечи и отступить.
   Во мне закипали одновременно боль за жену и гнев на себя за то, что не могу убедить ее в своей правоте.
   — Лайза! Это сделал не я. Я не убивал твоего отца. Я никогда не видел этого проклятого револьвера. Да, я не убивал твоего отца! — выкрикнул я.
   Она молча сидела, а стены гостиной, как мне казалось, вибрировали от моего отчаянного вопля.
   — Я отправляюсь спать, — наконец произнесла она и, проскользнув мимо меня, исчезла за дверью спальни.
   Утром, пока мы собирались на работу, жена не произнесла ни слова. Я сделал несколько попыток вступить с ней в контакт, но успеха не добился. На ее лице застыла маска страдания, уголки губ опустились, а брови сошлись над переносицей. Я слышал, как Лайза плакала в ванной комнате, куда направилась почистить зубы и посмотреть на себя в зеркало. Мне очень хотелось ее утешить, и я двинулся туда. Как только я к ней прикоснулся, она затаила дыхание, ее тело словно окаменело, и мне пришлось убрать руку.
   Через пару минут Лайза вышла из дома, чтобы по Чарлз-стрит пешком добраться до станции метро. До расположенных в Кембридже «Бостонских пептидов» ей предстояло проехать всего несколько остановок. Я тоже вышел из дома, но двинулся в противоположном направлении.
   Это был бесконечно длинный и очень мучительный день. Я ни на чем не мог сконцентрировать внимание. Я даже был не в силах думать об обнаруженном в нашем доме револьвере. Все мои мысли были только о Лайзе. Что она станет делать? Как себя поведет? Поверит ли она мне? И как я смогу убедить ее поверить? Что надо сделать, чтобы успокоить ее?
   Дэниел и Джон, видимо, догадались, что у меня что-то не так, и оставили меня в покое. И за это я был им очень благодарен.
   Лайза вернулась домой только в восемь. Я готовил к ужину салат, ожидая прихода жены с некоторой опаской.
   Услышав, как хлопнула дверь, я вышел из кухни навстречу Лайзе и коротко поцеловал в губы. Она ответила на мой поцелуй с видимой неохотой.
   — Привет! — сказал я.
   — Привет…
   — Надеюсь, день прошел хорошо?
   Более идиотский вопрос придумать было трудно.
   — Послушай, Саймон, фирма «Био один» намерена нас растерзать, так что хорошим этот день никак не мог быть.
   — Прости, — сказал я. — А на ужин у нас салат.
   — Вот и хорошо, — без всякого намека на энтузиазм произнесла Лайза и принялась разбирать свою почту.
   Я же отправился на кухню, наполнил вином пару бокалов и один вручил Лайзе. Она пробормотала слова благодарности и с огромным интересом принялась изучать рекламный проспект какой-то страховой компании.
   — Ужин подан, — произнес я через несколько минут.
   — Я сейчас вернусь, — ответила она. — Мне надо позвонить Эдди.
   С этими словами жена скрылась в спальне, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Отсутствовала она полчаса, и за это время я успел перечитать газету.
   Когда Лайза вернулась, я сразу понял, что она плакала. Ее глаза покраснели, хотя слезы успели просохнуть. Лайза казалась крайне изможденной, а уголки губ были опущены в уже ставшей привычной гримасе страдания.
   Мы сидели за столом, и меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я испытывал непреодолимое желание привлечь Лайзу к себе, чтобы успокоить и утешить ее, но с другой — злился на нее за то, что она не позволяет мне это сделать и подозревает меня в убийстве отца.
   Мы молча жевали салат. По щеке Лайзы прокатилась слезинка. Вначале она пыталась не обращать на слезы внимания, но потом зашмыгала носом и принялась тереть глаза.
   — Лайза, — сказал я, протягивая руку через стол, чтобы прикоснуться к ее ладони, — поговори со мной.
   — О чем?
   — О Фрэнке. Обо мне. О нас с тобой.
   — И что же я должна сказать о нас с тобой? — спросила она, откладывая вилку.
   — Я хочу знать, ты действительно считаешь, что я убил твоего отца?
   Лайза набрала полную грудь воздуха и после короткой паузы ответила:
   — Не знаю.
   Несмотря на решимость держать себя в руках, я не выдержал и позволил гневу вырваться на свободу.
   — Как прикажешь понимать это твое «не знаю»? Ты должна знать! Должна мне верить!
   — Да, я должна тебе верить! — Ее глаза тоже сверкнули гневом. — Если я остаюсь жить с тобой под одной крышей, то обязана тебе поверить.
   — Итак, ты мне веришь?
   — Думаю, да, — пожала плечами Лайза и снова принялась за салат.
   — Думать мало! Надо просто верить! — воскликнул я и тут же пожалел о произнесенных словах.
   Лайза в сердцах бросила вилку и заявила:
   — Мне очень жаль, Саймон, что этого для тебя мало. Ничего более определенного сказать я не могу. Истина, Саймон, в том, что я действительно ничего не знаю. Я думала об этом целый день, но в голове у меня по-прежнему полная неразбериха. Полиция считает, что папу убил ты. Эдди уверен в том, что ты преступник. И у меня рождается мысль: не являюсь ли я всего-навсего тупой маленькой женушкой, которая живет под одной крышей с убийцей и делит с ним ложе? Однако ты прав, недоумевая, как я могу поверить в то, что ты способен на это. Я не имею права даже думать об этом.
   — Ты должна доверять мне, Лайза…
   — Мне очень хотелось бы тебе доверять, Саймон, но я не способна на это. — Она глубоко вздохнула и, борясь со слезами, на время умолкла. — Сегодня днем я решила забыть о своих сомнениях и продолжать нашу совместную жизнь, но боюсь, ничего не получится. Я не смогу.
   — Получится. Ты сможешь.
   Лайза молча сидела за столом, а из ее глаз ручьями лились слезы. Через некоторое время она печально покачала головой и сказала:
   — Нет, ничего не получится. Я совершенно растерялась. Я устала. Такой несчастной, как сейчас, я никогда не была. Все, что мне было дорого, рушится. У меня нет сил оставаться здесь, потому что я не уверена… не уверена… — Рыдания не позволили ей закончить фразу.
   — Но кто-то должен заботиться о тебе.
   — Неужели?
   — Да. Ты нуждаешься в помощи.
   Лайза бросила на меня исполненный ярости взгляд и накинулась на салат. Ее руки дрожали, и вилка громко стучала о тарелку. Казалось, она предпринимает сверхчеловеческие усилия, чтобы не позволить бушующему в ней урагану вырваться на волю.
   Я чувствовал, что теряю ее.
   — Лайза…
   Она меня не услышала. Через несколько мгновений Лайза бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, выбежала из кухни.
   Я ринулся следом. Жена ворвалась в спальню и захлопнула за собой дверь.
   Я открыл дверь и увидел, как Лайза вынимает из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.
   — Лайза! Что ты делаешь?
   — А ты не видишь?
   — Ты не можешь уйти!
   — Почему нет? Совсем напротив. Я не могу оставаться, — бросила она, запихивая в какой-то мешок платья, белье и туфли.
   — Лайза, я прошу прощения за все, что говорил. Не уходи. Умоляю, останься. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
   Я подошел к сумке и попытался вернуть ее в шкаф.
   — Оставь! — взвизгнула жена и потянула сумку к себе.
   Со стороны сцена выглядела абсолютно абсурдной. Поссорившиеся супруги делят имущество.
   — Отпусти, Саймон! — кричала Лайза.
   Что ж, если она решила уходить, то силой мне ее не удержать. Я отпустил ручку.
   — Спасибо, — почти спокойно произнесла Лайза, возвращая сумку на пол. — Позволь мне закончить сборы, и я скоро перестану тебе докучать.
   — Куда ты собралась?
   — Я пока поживу у Келли, — ответила она, задергивая молнию. (Келли была подруга по работе.) — Остальное я заберу позже.
   — Лайза…
   Она двинулась к дверям, волоча за собой изрядно распухшую сумку.
   — Прощай, Саймон.

13

   За ночь я почти не сомкнул глаз. Мне надо было уйти из дома, поэтому я явился на работу настолько рано, насколько это позволяли приличия. Я принялся читать документы «Тетраком», но вникнуть в их смысл не мог. В целом мне удавалось не обращать внимания на Джона и Дэниела. В девять пятнадцать (к этому времени Лайза должна быть в лаборатории) я подошел к Джону. Тот говорил по телефону, а Дэниела в комнате не было.
   — Я отлучусь минут на пятнадцать, — сказал я Джону, и тот в ответ, не отрываясь от трубки, махнул рукой.
   Я накинул пиджак, спустился в лифте на первый этаж и вышел на Федерал-стрит. На улице было тихо, если не считать доносившегося даже сюда шума так называемой Большой Копки — героических попыток городских властей убрать под землю пересекающий Бостон участок скоростной автомобильной дороги. Я врубил свой мобильный телефон, набрал номер коммутатора «Бостонских пептидов», и меня тут же соединили.
   — Это телефон Лайзы Кук. Чем могу вам помочь? — произнес незнакомый голос.
   — Могу я поговорить с ней?
   — Сейчас узнаю. Кто говорит?
   — Саймон.
   Обычно в таких случаях следовал ответ: «Она сейчас подойдет». На сей раз все было по-иному, и я даже не очень удивился, услышав, что Лайза занята и говорить не может.
   Засунув руки в карманы и переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, я выждал еще пять минут, а затем повторил процедуру.
   — Номер Лайзы Кук, — услышал я.
   Это был другой голос. Отлично. Я призвал на помощь свое самое лучшее американское произношение и бодро начал:
   — Привет. Позовите Лайзу. Мне надо с ней потолковать. Скажите, что это ее брат Эдди.
   — Секунду.
   Телефон затих, но вскоре в трубке послышался знакомый голос:
   — Салют, Эдди. Ты сегодня очень рано поднялся.
   — Это не Эдди. Это я…
   — Впредь, Саймон, никогда не смей выдавать себя за моего…
   — Послушай меня, Лайза. Вчера вечером мы оба были сильно расстроены. Нам надо все обсудить снова, в более спокойной атмосфере.
   Повисло молчание. Я молил Бога, чтобы жена не бросила трубку. Наконец я снова услышал ее голос:
   — Подожди немного, я переведу тебя на другой аппарат. — Раздался щелчок, и трубка умолкла. Снова она ожила секунд через тридцать. — Вот теперь я могу говорить, — сказала Лайза.
   — Думаю, что нам надо встретиться, чтобы все обсудить как следует.
   — В этом, Саймон, нет никакой необходимости. Мы все обсудили вчера вечером, и я приняла окончательное решение.
   — Но ты же не можешь вот так взять и меня бросить!
   — Напротив, я не могу с тобой остаться. Я должна уйти, поскольку думаю, что ты, возможно, убил папу.
   — Но ты же говоришь «возможно». Ведь ты в этом вовсе не уверена, не так ли?
   На другом конце провода возникла пауза, а затем яуслышал:
   — Я вообще перестала что-либо понимать. Чувствую себя отвратительно. Некоторое время мне надо побыть без тебя.
   — Прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь, но попробуй хотя бы на время оценить события с моей точки зрения. Я имею право знать причины, в силу которых ты так поступаешь. Почему бы нам не встретиться за чашкой кофе, чтобы ты смогла все объяснить?
   — Боюсь, я ничего не смогу объяснить, Саймон.
   — Попытайся. Уж этого я наверняка заслуживаю.
   В трубке снова наступила тишина, но уже через несколько секунд яуслышал:
   — О'кей. Думаю, ты прав. Ты можешь сюда подъехать прямо сейчас?
   — Да, — поспешно ответил я. — Скоро буду.
   К счастью, мне сразу удалось поймать такси. Несмотря на свое название, «Бостонские пептиды» располагались не в Бостоне, а занимали грязноватое одноэтажное здание в заброшенном квартале Кембриджа, между Гарвардом и Массачусетсским технологическим институтом. С одной стороны от «Пептидов» находилась небольшая литейная мастерская, а с другой — пустырь, временно выступавший в качестве футбольного поля. У переднего края поляны работала бетономешалка.
   Лайза ждала меня на ступенях. Ее лицо несло на себе печать усталости и печали — выражение, которое за последнее время стало для нее привычным.
   — Давай пройдемся, — предложила она, и мы направились в сторону футбольного поля, на котором две команды мальчишек — одна в зеленой, другая в красной форме — гоняли мяч. Когда-нибудь, подумал я, Соединенные Штаты смогут выставить на первенство мира приличную команду.
   Мы присели на невысокий каменный парапет и несколько минут молча наблюдали за игрой. И Лайза, и я нервничали, не решаясь начать разговор. Рядом с нами пыхтел и позванивал механический культиватор.
   — Итак? — нарушила молчание Лайза.
   — Почему ты вчера ушла?
   — Мне надо некоторое время побыть без тебя, чтобы во всем разобраться.
   — Понимаю, — сказал я, изо всех сил заставляя себя говорить спокойно и медленно. — Но почему это обязательно делать без меня? Может быть, тебе лучше остаться, чтобы я помог тебе решить проблемы?
   — Саймон, думаю, что самая большая проблема для меня — ты.
   — Нет, Лайза. Это вовсе не я. Твой отец погиб. Тебя беспокоит будущее компании. Ты устала и нуждаешься в моей помощи.
   Лайза посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на юных футболистов. Я ждал ответа, но она молчала.
   — Тебе не следует прислушиваться к словам Эдди. Он меня ненавидит. Да он и себя ненавидит.
   — Может быть, Эдди видит мир более четко, чем я.
   Спокойствие, которое я с таким трудом пытался сохранять, мгновенно испарилось.
   — Лайза, ты меня знаешь. Я твой муж, и я тебя люблю. Ты же прекрасно понимаешь, что я не способен убить твоего отца!
   — В таком случае как в нашем доме оказался револьвер? — спросила она, подняв на меня полные слез глаза.
   — Не знаю, — с отчаянием ответил я. Лайза отвела взгляд.
   — Попробуй рассуждать рационально, — продолжал я. — Тебе в последнее время пришлось много страдать, но нельзя же полностью терять чувство реальности.
   — Напротив, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — я вела себя весьма рационально. Даже чересчур. Ты прав, нам пришлось пережить ужасные события. И они еще не кончились. Взглянем на факты, Саймон.
   Теперь она заговорила очень быстро:
   — Во-первых, ты последний, кто видел папу живым. Ты был с ним примерно в то время, когда он умер. Во-вторых, ваши отношения в последнее время заметно ухудшились. Вы поссорились. В-третьих, отца убили из револьвера, а ты умеешь обращаться с оружием. И в-четвертых, — она посмотрела на меня с вызовом, — я нашла этот револьвер в нашем доме.
   — Но это ничего не доказывает! И вообще, зачем мне его убивать?
   — Не знаю. Тебе для продолжения судебного процесса нужны пятьдесят тысяч фунтов. Теперь эти деньги у нас есть.
   — Перестань!
   — Хорошо, пусть дело не в этом. Но, может быть, ты завел роман с Дайан, папа об этом узнал, и ты хотел заставить его молчать и вдобавок прихватить его деньги.
   — Но это же полная чушь! У меня ни с кем нет никаких романов. Неужели ты мне настолько не доверяешь?
   — Ничего я не знаю, — пробормотала Лайза.
   — Ну хорошо. Допустим, ты права. Но неужели я, по-твоему, настолько глуп, что способен спрятать орудие убийства у себя дома, где полиция без труда может его обнаружить?
   — Об этом я тоже думала, — ответила Лайза. — Когда полиция на прошлой неделе обыскивала дом, револьвера там не было. Вполне возможно, что ты на время припрятал его, чтобы потом найти более удобное место.
   — Но это же полная бессмыслица. Наверняка его кто-то нам подкинул.
   — Кто же? Полиция? Револьвер находился в пластиковом пакете английской фирмы «Бутс». Неужели ты веришь, что сержант Маони слетал в Англию, чтобы прикупить этот деодорант?
   Мне удалось снова взять себя в руки.
   — Это ничего не доказывает, — повторил я.
   — Да, это всего лишь гипотеза, — сказала Лайза. — Но гипотеза вполне обоснованная. Я буду исходить из нее, пока ты не докажешь ее несостоятельность.
   — Но это же не научный эксперимент, Лайза. Речь идет обо мне. О нас!
   — Знаю, — ответила она. — Но, как ты сказал, я должна рассуждать рационально. И в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, ничего иного предложить тебе не могу. Ты не представляешь, что творится у меня на душе, в какую тьму я погрузилась, как мне хочется выть и выть. Однако, как ты правильно заметил, будем вести себя рационально и займемся проверкой моей гипотезы. Ты можешь доказать, что не убивал папу?
   — Нет. Но я и не должен тебе ничего доказывать. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.
   Лайза посмотрела на меня. Ее глаза снова наполнились слезами.
   — Но я не уверена в том, что знаю тебя, Саймон. Боюсь, мне неизвестно до конца, что ты собой представляешь.
   — Но мы же муж и жена!
   — Да. Но как давно мы знаем друг друга? Всего лишь два года. Я не знаю, кто ты и откуда появился. Я всего лишь раз побывала вместе с тобой в твоей стране, и это было просто ужасно! Мне известно, что ты происходишь из какой-то важной семьи, но это меня не успокаивает. Я знаю, что ты умен и способен многое держать в себе. Однако мне как раз и не известно, что ты в себе носишь.
   — Но это же чушь!
   — Вовсе нет, — спокойно продолжала Лайза. — Конечно, тот Саймон, которого я полюбила и за которого вышла замуж, не способен завести романчик с другой женщиной или убить моего отца. Но существовал ли когда-либо тот Саймон? — Она вытерла рукавом глаза и нос.
   Мне хотелось ее обнять, но я понимал, что это будет совершенно бессмысленный жест. Я надеялся опровергнуть ее рассуждения, но и в этом, судя по всему, не было смысла. Как можно доказывать, что ты и на самом деле тот, каким кажешься?