Ридпат Майкл. Последняя сделка

   Мне предстояло множество дел. Похороны Фрэнка намечались на следующий день. Мать и брат Лайзы прилетали из Калифорнии и намеревались поселиться в пансионате неподалеку от нашего дома.
   Мы встретили их в аэропорту, добравшись туда на принадлежащей Лайзе «хонде». Обнаружить родственников в толпе не составляло труда. Брат Лайзы был высоким тощим парнем. Темные волосы были острижены так коротко, что больше походили на щетину. Их мать Энн внимательно следила за своей внешностью, посвящая много времени портным и парикмахерам. Несмотря на свой далеко не юный возраст, черноволосая дама была все еще потрясающе красива. Вся троица родственников заключила друг друга в объятия. По щекам Лайзы и Энн катились слезы, а голова Эдди возвышалась над женщинами на фут. Его глаза тоже влажно поблескивали.
   Я топтался в стороне.
   Когда семейная группа распалась, мать Лайзы заключила в объятия меня. После того как дама меня отпустила, я протянул руку Эдди, но тот, прежде чем обменяться рукопожатиями, одарил меня ледяным взглядом. Мы направились к машине, и Лайза весь путь проделала под руку с братом.
   Оказавшись дома, я приготовил им на ужин лазанью. До того как приступить к еде, мы вчетвером опустошили бутылку красного вина, и, садясь за стол, я откупорил еще одну.
   — Не понимаю, как вы вдвоем можете ютиться в такой крошечной квартирке, — оглядевшись по сторонам, сказала Энн. — У вас так много вещей. И как только вы ухитряетесь держать их в порядке?
   Я, естественно, ответил, что нам это не удается.
   — Мама, ты же знаешь, что мы не можем позволить себе здесь более просторное жилье, — сказала Лайза. — Все наши пожитки нашли свое место. Жаль только, у нас нет места для тебя и Эдди.
   — Пусть это тебя не тревожит, — успокоила дочь Энн. — Нас прекрасно устроит пансионат с завтраком.
   — Во всяком случае, это гораздо приятнее, чем ломать ребра на твоем полу, — с обращенной к сестре теплой улыбкой добавил Эдди.
   Все положили себе на тарелки лазанью.
   — Не имею представления, — начала Энн, обращаясь к волнующей нас теме, — зачем кто-то решил убить Фрэнка. Насколько я знаю, у него никогда не было врагов. Он был таким милым человеком. Всегда.
   Почему же ты в таком случае с ним развелась? — подумал я, но вслух ничего не сказал. Отношение Энн к Фрэнку коренным образом отличалось от отношения моей матери к отцу. Можно сказать, что эти женщины находились на противоположных полюсах. Мама с весьма большой неохотой появилась на его похоронах, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие к уходу из жизни бывшего супруга. Здесь же сохранялись какие-то добрые чувства к покойному, и я не мог понять почему. Как бы то ни было, но мать Лайзы была искренне опечалена смертью Фрэнка.
   — Скажи, а на работе его любили? — спросила она, обращаясь ко мне.
   — О да, — ответил я. — Мы все его очень любили. И очень уважали.
   Все, кроме Арта, подумал я, но оставил эту мысль при себе.
   — Есть ли у копов кто-нибудь на подозрении? — поинтересовался Эдди.
   — Не думаю, — ответил я.
   — Больше всего они подозревают Саймона, — сказала Лайза, и я обжег ее взглядом. — Чему ты удивляешься? — продолжала она. — Это же очевидно, если судить по тем вопросам, которые задавал тебе сержант Маони.
   Эдди не сводил с нас взгляда. Он был на два года старше сестры и пару лет назад бросил учебу в медицинском институте. Сейчас, насколько я знал, он являлся аспирантом Калифорнийского университета в Сан-Франциско и специализировался по социальным проблемам. Лайза восхищалась братом, решившим посвятить свою жизнь служению неимущим, а я всеми силами пытался прогнать нехорошие мысли о так называемых вечных студентах. Мы с ним никогда не дружили. Эдди всегда был со мной вежлив, но в то же время относился с подозрением — вначале как к близкому приятелю младшей сестренки, а затем как к ее мужу. Для титулованного англичанина, работающего в расположенной на северо-восточном побережье фирме, я казался ему излишне раскованным. После того как родители развелись, Эдди принял на себя роль главы семьи, и с тех пор сестра и мать благоговейно прислушивались к каждому его слову. Думаю, ему очень не нравилось то, что они иногда соглашались и с моим мнением.
   Эдди не нравилось, что я познакомился с Лайзой через отца. Это автоматически помещало меня в ту часть семьи, которая, как ему казалось, была виновата в расколе.
   — Разве Саймон не был вместе с тобой? — спросил он.
   — В этом-то и вся загвоздка, — покачала головой Лайза. — Когда Саймон разговаривал с папой, я работала в лаборатории. Получается, что он был последним, кто видел папу живым.
   — Неужели? — внимательно глядя на меня, спросил Эдди.
   — Почему ты так нехорошо на него смотришь? — спросила Лайза, беря меня за руку. До нее наконец дошло, какую ошибку она совершила, подняв этот вопрос. — Саймон не имеет никакого отношения к убийству.
   — Ну конечно, не имеет, — промолвил Эдди, посылая младшей сестре снисходительную и в то же время ласковую улыбку.
   Она улыбнулась в ответ, радуясь, что это недоразумение так легко уладилось. Но судя по тому взгляду, которым одарил меня Эдди, дело, видимо, обстояло не так просто.
   — Уверена, что полиция схватит преступников, — продолжала Лайза.
   — Надеюсь, что так и будет, — сказал Эдди. — Никогда не думал, что когда-нибудь произнесу подобные слова, но этот тип заслуживает электрического стула. Ведь в Массачусетсе, кажется, возобновили смертную казнь, не так ли?
   Вопрос был явно обращен ко мне.
   — Боюсь, что нет, — ответил я.
   — Вот как? А мне казалось, что я об этом где-то читал.
   Лайза сосредоточилась на лазанье. Энн восторженно взирала на своего сына. Я же почувствовал некоторое раздражение. Лайза прекрасно знала, что смертной казни в нашем штате не было, но противоречить старшему брату не стала. Все заявления Эдди — а их было множество — воспринимались матерью и сестрой безоговорочно. Он был неглуп и часто высказывал дельные соображения, но иногда парень порол сущую чушь.
   Я знал, что спорить с ним не имеет смысла. В прошлом году накануне Дня благодарения мне довелось с ним подискутировать. Тема спора была совершенно пустяковой. Мы разошлись в мнениях о том, к какой партии принадлежал канцлер Германии Гельмут Коль. Эдди считал, что Коль — социал-демократ. Я же знал, что это не так. Лайза и мамаша полагали, что Эдди не мог ошибиться. Я доказал свою правоту и испортил милый семейный вечер.
   — Видимо, это прошло мимо моего внимания, — произнес я, подливая Эдди вина.
   Последовала недолгая пауза, которую первой нарушила Энн:
   — Я думала, у вас с Фрэнком были отличные отношения. Жаль, что вы расстались, находясь в ссоре.
   — Разделяю ваши чувства, — сказал я. — Мне хотелось так много ему сказать.
   — Мне тоже, — добавила Лайза.
   Ужин мы закончили в молчании, и я ощущал, что за нашим столом в качестве гостя присутствует не только печаль, но и злоба.
   В ту ночь, когда я лежал, безуспешно пытаясь уснуть, мне показалось, что кровать слегка трясется. Я протянул руку и прикоснулся к плечу Лайзы. Ее била дрожь.
   — Иди ко мне, — прошептал я, и жена, перевернувшись, оказалась в моих объятиях. Я почувствовал, как мне на грудь закапали ее слезы.
   — Ты помнишь рубашку, которая была на папе? Ту, клетчатую? — спросила Лайза.
   — Помню, конечно.
   — Ведь это я подарила ему в прошлом году, в день рождения. Она ему очень нравилась. И теперь вся рубашка залита его кровью.
   Я молча прижал жену к груди. Она еще немного поплакала, а затем, отодвинувшись от меня, потянулась к коробке с бумажными салфетками, стоявшей на тумбочке у кровати.
   — Для Эдди это просто ужасно, — промолвила она.
   — Это ужасно для всех.
   — Да, но Эдди не видел папу более шести лет. Они почти не разговаривали друг с другом с того времени, когда мама и папа разошлись.
   — Почему он так тяжело воспринял развод? Ведь у тебя с отцом сохранились прекрасные отношения.
   — Не знаю. Думаю, было бы лучше, если бы они сказали нам о подлинной причине разрыва. Они объяснили развод тем, что не желают дальше жить вместе. Эдди считал, что папа нас бросил, и не простил его.
   — Думаю, этого мы теперь никогда не узнаем.
   — Не хочу знать. После того, как папы не стало. Вообще-то я думаю, что у кого-то из них была связь на стороне. Скорее всего у мамы. Впрочем, не уверена.
   — Мне кажется, я понимаю, почему Эдди злится, — заметил я.
   — Полагаешь, что он казнит себя за то, что не встречался с папой? Возможно. Но ты же знаешь Эдди. Его очень легко вывести из себя.
   По правде говоря, я не настолько хорошо знал Эдди, чтобы до конца разбираться в его чувствах, и такое положение меня вполне устраивало.
   — Я тоже вне себя от злости, — продолжала Лайза. — Человек просто не должен умирать подобным образом. — Ее голос вдруг окреп, и я уловил в нем новый оттенок горечи. — Папа не был готов к смерти. Его ждали многие годы счастливого существования. Никто не имеет права лишать другого человека жизни. Мама права. Я тоже не знаю людей, у которых могли быть серьезные причины убивать папу. Ничего не могу сказать о смертной казни, но очень надеюсь, что полиция найдет мерзавца. Негодяй не достоин жизни, кем бы он ни оказался.
   Этот взрыв чувств меня изумил. До сих пор Лайза воспринимала смерть отца покорно, как тяжелый удар судьбы. Но она права в своей ярости. Убийство не просто зло. Убийство — зараза, которую следует искоренять любыми средствами.
   Некоторое время мы лежали молча, затем Лайза снова заговорила, но настолько тихо, что я едва мог расслышать ее слова.
   — В детстве, когда мне было страшно или я плохо себя чувствовала, папа пел мне песни. У него был ужасный голос, и он не стеснялся петь только для меня. Как мне хочется, чтобы он спел мне сейчас!
   Спеть для нее я не мог, но зато мог привлечь к себе. Я не отпускал Лайзу долго-долго. До тех пор, пока не услышал ее ровное дыхание.

8

   Фрэнка похоронили на еврейском кладбище в Брук-лайне, где обитали Куки в то время, когда еще были единой семьей. Церемония была очень простой. После того как присутствующие с разной степенью уверенности пробормотали «Каддиш», раввин произнес речь о юных годах покойного. Думаю, что он не видел Фрэнка много лет. Джил тоже выступил с прощальным словом — очень коротким, предельно искренним и крайне трогательным. На церемонии присутствовало совсем немного людей. Человек двадцать, не больше. Члены семьи и наиболее близкие друзья. Меня выводил из себя Маони. Сержант стоял в стороне и неотрывно наблюдал за собравшимися. Когда он поймал мой взгляд, уголки его губ чуть дернулись вверх. Я отвернулся. Мне казалось, что полиции вовсе не место на похоронах Фрэнка. Будь на то моя воля, я бы вышвырнул этого соглядатая с кладбища.
   «Шива», или, по-нашему, «посещение», состоялось в доме сестры Фрэнка, примерно в миле от кладбища. «Шива» в буквальном переводе означает «семь», и если следовать букве закона, то поминовение должно продолжаться семь дней. Но Эдди спешил вернуться к своим занятиям, а Фрэнк при жизни довольно сдержанно относился к религиозным традициям, поэтому семья решила ограничиться одним вечером. К тем, кто присутствовал на кладбище, присоединились другие люди, пожелавшие выразить семье соболезнования. Мне показалось, что в скромном доме сестры собралась не одна сотня человек. Я был потрясен, увидев, сколько людей знали и любили Фрэнка.
   Сестра Фрэнка Зоя делала все, чтобы принять посетителей как полагается. Это была высокая черноволосая женщина с мягкой улыбкой и добрыми глазами. Она стояла у входа и, улыбаясь, пожимала руки. Люди ласково похлопывали ее по плечу, и она отвечала тем же. Я принес ей кусок пирога и тем самым спас от строгого мужчины в темных очках и ермолке, который вот уже несколько минут ей энергично втолковывал что-то.
   — Очень тебе признательна, Эдди, — сказала Зоя. — Я знакома со всеми этими людьми, но их имена ускользают из моей памяти. И я страшно боюсь их обидеть.
   — У вас все очень здорово получается, — ответил я, не обращая внимания на ошибку.
   — Мне так жаль бедного Фрэнка, — с улыбкой продолжала она. — Ты, наверное, часто встречался с ним в последнее время?
   Мне показалось, что, называя меня Эдди, Зоя не просто перепутала имена, а совершенно искренне принимает меня за брата Лайзы. Поэтому я решил ответить ей односложно:
   — Порядочно.
   — Тетя Зоя! — К нам подбежала Лайза и, заключив родственницу в объятия, спросила: — Надеюсь, Саймон хорошо за тобой ухаживает?
   Женщина смутилась и, бросив на меня извиняющийся взгляд, пробормотала:
   — Да, конечно, дорогая. Как ты поживаешь?
   — Неплохо, как мне кажется.
   — А как твое волшебное зелье?
   — Закипает потихоньку. Вы могли предвидеть, что явится столько народу? Большинство я просто не знаю. Или не узнаю.
   — Я тоже. Хорошо, что так много старых друзей Фрэнка смогли одновременно собраться. Как жаль, что он сейчас не с нами и не видит их всех. — Оглядевшись по сторонам, Зоя спросила: — Ты не знаешь, дорогая, как долго должно продолжаться «посещение»? И сколько сейчас времени?
   Лайза вначале бросила взгляд на наручные часы тетки, а затем, взглянув на свои, ответила:
   — Половина десятого.
   Мне показалось, что тетя Зоя вздохнула.
   — Очень мило с твоей стороны, что ты собрала гостей у себя. В наше жилье они просто бы не вместились.
   — Пусть тебя это не беспокоит, — ответила тетя Зоя. — Мне так будет его не хватать.
   К нам подошел один из друзей детства Фрэнка, имя которого Зоя, к счастью, помнила.
   — Тетя очень хорошо выглядит, — заметила Лайза, когда мы отошли в сторону.
   — Да, — согласился я. — Но она упорно называла меня Эдди.
   — Не может быть!
   — Ты обратила внимание на то, как она спросила тебя о времени?
   — Все это очень печально, — вздохнула Лайза. — Я помню, как мы играли с ней, когда были маленькими. До того как выйти замуж, она часто приезжала в «Домик на болоте» и жила там вместе с нами. С ней было так весело. Мы исследовали проливы и болота. Пройдет еще пара лет, и все это окончательно сотрется из ее памяти.
   — Ничего подобного, — возразил я. — Разве ты не знаешь, что старики забывают о том, что ели на завтрак, однако прекрасно помнят события многолетней давности?
   — Она вовсе не старая, Саймон. Тете всего пятьдесят два года. Она просто больна.
   У тети Зои начали проявляться ранние симптомы болезни Альцгеймера.
   — Вы говорите о Зое? — подойдя к нам, спросил Карл, муж хозяйки дома.
   Это был плотно скроенный седобородый человек. Карл считался крупным специалистом в области социологии и в качестве профессора вел занятия в Северо-Восточном университете. Он был на несколько лет старше супруги.
   — Как она себя чувствует? — спросила Лайза.
   — Вы знаете, что Зоя потеряла работу в библиотеке? — тяжело вздохнув, произнес Карл.
   — Не может быть!
   — Но пока нельзя сказать, что она уж очень плоха. Зоя забывает имена людей и названия книг, из-за чего и возникли проблемы в библиотеке. Иногда она не может определить время. Но меня Зоя узнает и всегда помнит, где находится. Кроме того, она правильно называет день недели. Так что нам еще есть куда двигаться. Если, конечно, не поможет рекомендованное Фрэнком лекарство.
   — Лекарство? А я и не знала, что папа ей что-то рекомендовал.
   — Да, — продолжал Карл. — То лекарство, которое они сейчас испытывают.
   — Неужели «Невроксил-5»? — спросила Лайза. — А фирма, которая его производит, называется «Био один»?
   — Верно.
   — И оно действительно помогает? — поинтересовался я.
   — Похоже на то. Зоя принимает лекарство семь месяцев, и, мне кажется, ее состояние стабилизировалось. Во всяком случае, хуже ей не стало. Зое пришлось пройти так называемое мини-исследование менталитета, и через некоторое время они снова проверят, как идут дела.
   — Хорошее известие, — заметил я.
   — Я видел в клинике несколько других пациентов, — сказал Карл. — Ужасающая картина. Некоторые забыли все. Они не узнают супругов, не знают, где живут, как зовут их детей и есть ли у них вообще дети. Они постоянно взвинчены и выходят из себя по пустякам. Я молю Бога, чтобы этого не случилось с Зоей.
   Карл посмотрел на свою жену, которая, видимо, вспоминая юные годы, оживленно беседовала со старинным другом Фрэнка.
   Я тоже надеялся на то, что «Невроксил-5» ей поможет.
   На следующее утро Лайза, ее мать, брат и я отправились в центр города к адвокату Фрэнка, чтобы узнать последнюю волю покойного. Пока мы терпеливо ждали приглашения, в прекрасно обставленной приемной юридической конторы царила гнетущая тишина. До этого момента никто из нас не вспоминал о наследстве Фрэнка. Другие проблемы представлялись нам гораздо более важными. Мы знали, что Фрэнк богат, но считалось дурным тоном рассуждать о размере его состояния и о том, насколько мы все разбогатеем, получив наследство. Мне кажется, что в голову Лайзы подобные мысли просто не приходили. Что касается Эдди, то он вел себя нервозно, непрерывно вращая чайную ложечку в своих длинных пальцах. Лайза была спокойна, а Энн держалась с подчеркнутой невозмутимостью.
   После пяти минут ожидания в приемной появился адвокат. Это был тучный лысоватый человек по фамилии Берджи. Лицо юриста показалось мне чересчур одутловатым, однако впечатление скрашивал взгляд умных глаз. Еще раз назвав свою фамилию, он провел нас в кабинет.
   — Благодарю вас за то, что нашли время посетить меня сегодня, — начал он, посадив нас вокруг стола. — Я выступаю перед вами в качестве исполнителя последней воли мистера Кука. Как правило, я уведомляю наследников письмами, но в данном случае, пользуясь тем, что все заинтересованные лица собрались вместе, решил изложить волю покойного лично.
   Мне показалось, что мистер Берджи немного нервничает, но говорил он весьма серьезно и полностью завладел нашим вниманием.
   — Во-первых, мистер Кук имел страховой полис на триста тысяч долларов. Указанная сумма, согласно закону, должна быть поделена поровну между его бывшей супругой и двумя детьми.
   Адвокат послал нам короткую улыбку и откашлялся. Мне показалось, что мы переходим к наиболее сложной части нашей встречи.
   — Во-вторых, мы имеем завещание как таковое, и воля покойного изложена в нем достаточно ясно. — Он опустил голову на лежащие перед ним бумаги и продолжил: — Состояние мистера Кука полностью переходит к его дочери Элизабет Ребекке Кук. Точные размеры состояния покойного определить затруднительно, поскольку большая его часть состоит из фондов, находящихся в данное время в управлении венчурной компании «Ревер партнерс». Но даже с этой оговоркой оно оценивается примерно в четыре миллиона долларов. Условия завещания могут быть реализованы после того, как завершится процесс его официального утверждения. На это потребуется некоторое время.
   Он нервно обвел взглядом стол. Наши взоры были обращены на Эдди.
   Я видел, как в нем закипает ярость. Он с такой силой сжал чайную ложку, что костяшки его пальцев побелели. Посмотрев исподлобья на нас, Эдди обратился к адвокату:
   — Но разве он имел право так поступить? Разве можно передавать все состояние лишь одному наследнику?
   — Я весьма сожалею, но по закону он имел на это полное право, — ответил мистер Берджи. — Однако вы в любом случае получите сто тысяч долларов из его страховки.
   — Да, но его состояние будет насчитывать много миллионов. И я имею право на половину.
   — Прекрасно понимаю вашу озабоченность, мистер Кук. Но я имел честь лично составлять завещание вашего отца и заверяю вас, что он все тщательно продумал. Завещатель выразил свои намерения абсолютно точно. Находясь в ясном уме и твердой памяти, он оставил все свое состояние дочери.
   — Но он не мог так со мной поступить! — не сдавался Эдди. — Он не говорил вам, почему лишил меня наследства?
   — Мистер Кук этого не сделал.
   Мы все отвели глаза в сторону, прекрасно понимая, почему Фрэнк проигнорировал сына. Это случилось потому, что при жизни сын демонстративно игнорировал отца.
   — Это ты стоишь за этим! — услышал я. — Да-да. Это о тебе, Саймон. За этой гнусностью стоишь ты!
   Я не сразу сообразил, что Эдди обращается ко мне.
   — Что?
   — Эдди, — сказала Энн, кладя ладонь на руку сына.
   — Нет, мама. Ты тоже должна что-то предпринять. Ты заступалась за него все эти годы, после того как он тебя бросил. Только за это ты заслужила его благодарность.
   — Я не испытываю нужды в средствах, — мягко возразила Энн. — И Фрэнк прекрасно это знал.
   — О'кей! А как насчет меня? Саймон, ты украл мое наследство прямо у меня из-под носа!
   — Идиотская мысль!
   — Я видел, как ты искал расположения папы. В итоге ты получил работу в «Ревер» и Лайзу в качестве жены. Ты все время прикидывался хорошим зятем. Одним словом, лизал ему задницу и преуспел в своих планах.
   На фоне моих вконец испорченных отношений с Фрэнком слова Эдди звучали забавно. Я не выдержал, улыбнулся, допустив серьезную ошибку.
   — Ты, конечно, имеешь основания для веселья. Давай отправляйся в банк и клади на свой счет этот жирный куш. Очень смешно!
   — Прости, Эдди, — сказал я, — но уверяю: Фрэнк не консультировался со мной, составляя завещание.
   — Да, конечно. Но ты и Лайза проводили с ним все свободное время. — Теперь он повернулся к сестре. — Он отказал мне в наследстве лишь потому, что я был на стороне мамы. Он не имел права нас бросить. Я не ползал перед ним на коленях и поэтому остался без средств.
   Лайзу слова братца привели в состояние шока. Она считала, что эта семейная встреча окажется пустой формальностью перед тем, как мать и брат отправятся к себе в Калифорнию.
   — Эдди, я любила его, — негромко произнесла она, — и мне вовсе не нужны эти глупые деньги.
   — Да, конечно, ты его любила! Не обращай внимания, мама… А он… — Эдди в обвинительном жесте ткнул пальцем в мою сторону. — Он любил лишь его деньги.
   Нападение Эдди на меня могло даже показаться забавным, но его слова затрагивали честь Лайзы.
   — Полегче, Эдди! — прорычал я.
   — Успокойся, Саймон, — остановила меня Лайза. — Меня эти деньги действительно не волнуют. Мистер Берджи, — продолжала она, повернувшись к адвокату, — имею ли я юридическую возможность отказаться от половины наследства в пользу брата?
   — Хмм… — задумчиво протянул стряпчий. — Вы имеете полное право отказаться от всего вашего наследства или от его доли в течение девяти месяцев после смерти завещателя. Однако ваш отказ не влечет автоматической передачи средств в пользу брата, поскольку тот не упомянут в завещании. Поэтому фонды будут распределены в соответствии с определяющими наследование законами. А это, в свою очередь, означает… — Он выдержал паузу и, немного подумав, закончил: — Поскольку вы не являетесь препятствием, мистер Эдвард Кук оказывается следующим в линии наследования.
   — Вот и хорошо, — обрадовалась Лайза. — Давайте так и поступим.
   — Я бы настоятельно рекомендовал вам не торопиться, — солидно кашлянув, произнес Берджи. — Прежде чем определить дальнейший курс действий, вам следует все хорошенько обдумать. Ведь мы говорим о последней воле мистера Кука, который сознательно завещал все свое состояние вам.
   — Я этого определенно хочу, — сказала Лайза, глядя на Эдди. — Но обещаю еще подумать, коль скоро вы на этом настаиваете. Если не возражаете, мы встретимся с вами через неделю и решим, что следует делать.
   — Очень хорошо, — произнес мистер Берджи. Эдди глубоко вздохнул.
   — Большое тебе спасибо, сестренка, — сказал он с улыбкой.
   Лайза коротко улыбнулась ему в ответ. Но несколько минут спустя, в тот момент, когда мы выходили из кабинета, я поймал на себе злобный взгляд Эдди.
   Лайза повезла своих родственников в аэропорт, а я с удовольствием отправился на работу, чтобы получить там хотя бы небольшую порцию нормальной жизни.
   Я почувствовал облегчение, с головой погрузившись в проблемы «Нет Коп» и «Тетраком». Но очень скоро звонок Джила прервал мирное течение жизни. Старший партнер вызывал меня к себе.
   Джил усадил меня на диван и налил чашку кофе.
   — Хорошо, что ты пришел сегодня, Саймон. Я знаю, что у тебя дома дел по горло, но мы и здесь найдем, чем тебя занять. Работы очень много, а со смертью Фрэнка ее стало еще больше.
   — Все нормально. А если честно, то мне просто необходимо отвлечься.
   — Не сомневаюсь, — сочувственно произнес Джил. — Как там Лайза?
   — Плохо, — ответил я.
   — Да. Для нее это тяжелый удар. А как ты?
   — Тоже не очень. Жаль, что я расстался с Фрэнком не в самых лучших отношениях.
   — Не казни себя за это, Саймон. Фрэнк всегда был о тебе очень высокого мнения. Он много раз мне об этом говорил. И хотя его с нами нет, я по-прежнему намерен разделять его мнение. К его словам всегда следовало прислушиваться.
   Я попытался улыбнуться. Джил прокашлялся и продолжил:
   — Вопрос довольно щепетильный, но думаю, очень важно поставить все точки над i. Полиция задала нам множество вопросов о Фрэнке и о тебе. Прямо они ничего не сказали, но судя по тому, что они спрашивали, ты считаешься у них подозреваемым.