Страница:
– Целью данного слушания, – объявил он, – является определение порядка будущего содержания и опеки Даниэль Норой Кэри, исходя из ее собственных интересов и интересов штата. – Он посмотрел на Дани. – Ты это понимаешь, Даниэль?
– Да, сэр, – кивнула Дани.
– Ты должна так же помнить, – продолжал он, – что, когда на прошлой неделе ты была в данном суде, я сообщил тебе о твоих правах: ты можешь вызывать собственных свидетелей, обращаться за помощью к своему адвокату, у тебя есть право задавать вопросы и делать любые заявления, если ты сочтешь, что какие-то слова оскорбляют тебя или искажают истину.
– Да, сэр.
– Я также вижу, что ты вместе со своей семьей согласны, чтобы мистер Гордон защищал ваши взаимные интересы. Ты подтверждаешь это, Даниэль?
– Да, сэр, – ответила она, не поднимая глаза на судью.
Судья посмотрел на всех присутствующих.
– Тогда мы приступаем, – сказал он, перебирая лежащие перед ним бумаги. – В распоряжении суда имеются два отдельных заявления, касающиеся порядка содержания ребенка. Одно, поступившее от инспектора по надзору, мисс Мариан Спейзер, считает, что ребенок должен находиться под опекой учреждений штата до тех пор, пока не появится уверенность, что впредь девочка не принесет своими действиями вреда ни себе, ни обществу. Второе заявление поступило от мистера Гордона, действующего от имени родителей и родственников ребенка, в котором он считает, что опека и попечение над ребенком должны быть доверены бабушке девочки со стороны матери, миссис Хайден. Она может осуществлять контроль над обучением, воспитанием и содержанием ребенка, пока та не достигнет совершеннолетия.
Оба предложения исходят в своих рекомендациях из заботы о благополучии ребенка. Если ни у кого нет возражений, мы могли начать слушание со знакомства с точкой зрения инспекции по надзору.
– У меня нет возражений, ваша честь, – сказал Гордон.
– Отлично. – Судья повернулся к инспектору по надзору – Мисс Спейзер, не будете ли вы так любезны представить суду ваши соображения по поводу того, почему ребенок должен находиться на попечении штата.
Мариан Спейзер, слегка нервничая, откашлялась и встала.
– На это есть несколько причин, ваша честь.
Она начала тихим голосом, в котором чувствовалось напряжение. По мере того, как она говорила, инспектор чувствовала себя все увереннее, и голос ее обретал нормальное звучание.
– Мы должны учитывать, что данный ребенок был вверен вниманию инспекции по надзору и данного суда в силу того, что она совершила серьезное преступление – убийство.
– Возражаю! – вскочил Гордон. – Вердикт коронерского расследования гласил – «оправданное убийство».
Я видел, что мисс Спейзер смутилась. Она взглянула на судью.
– Протест принят и зафиксирован, – сказал тот, глядя со своего возвышения на Гордона. – И я хотел бы привлечь ваше внимание к тому, что в Молодежном суде автоматически принимаются и фиксируются лишь те возражения, которые исходят из интересов несовершеннолетнего. Так как данный суд не предполагает присутствия суда присяжных, которых полагалось бы инструктировать в каждом таком отдельном случае, не кажется необходимым протестовать в каждом отдельном случае.
– Да, ваша честь, – кивнул Гордон.
Судья снова обратился к инспектору по надзору.
– Можете продолжать, мисс Спейзер.
Мариан Спейзер бегло проглядела бумаги, разложенные перед ней на столе, и продолжила свое выступление.
– Инспекция по надзору, конечно, озабочена не только исходом данного дела, как такового, но и выяснением причин, почему несовершеннолетняя совершила данное преступление и что может быть сделано, чтобы предотвратить в дальнейшем такие действия с ее стороны.
Как было отмечено в нашем заявлении, ваша честь, нами было предпринято интенсивное расследование личности ребенка и обстоятельств, сопутствующих ее поступку. Мы постарались с предельной тщательностью провести физическое и психологическое обследование девочки, насколько нам позволяли обстоятельства.
Она бросила взгляд на Нору.
– Обследование ребенка позволяет утверждать, что она совершенно здорова, а также то, что в период, непосредственно предшествовавший ее знакомству с нами, она вела интенсивную сексуальную жизнь. По мнению обследовавшего ее медика, она не меньше года ведет половую жизнь. То есть, ей было лишь чуть больше тринадцати лет…
Я посмотрел на Дани. Лицо ее было бледным, и она не поднимала глаз, уставившись в стол. Инспектор продолжала:
– Когда мы задавали Дани вопросы на эту тему, она отказывалась обсуждать ее. Она не рассказала нам, с кем совершала подобные действия и в то же время не подтверждала и не отрицала тот факт, что данные отношения доставляли ей удовольствие. Когда ей указали, что отказ говорить на данную тему может неблагоприятно повлиять на ее судьбу, она продолжала упрямо утверждать, что эта тема не имеет ничего общего с поводом, по которому она оказалась здесь.
Судья откашлялся.
– Дани, – строго сказал он, – ты понимаешь, что говорит мисс Спейзер?
– Да, сэр, – Дани по-прежнему не смотрела на него.
– Ты понимаешь, конечно, что поступала совершенно неправильно? – тем же строгим голосом сказал он. – Что хорошие девочки не занимаются такими вещами? Что такое поведение противоречит всем моральным нормам и является очень порочным?
Дани сидела в той же позе.
– Да, сэр.
– И ты ничего не можешь сказать нам в свое оправдание? Теперь она посмотрела на него.
– Нет, сэр, – твердо ответила она.
Несколько секунд судья пристально смотрел на нее, а потом повернулся к мисс Спейзер:
– Продолжайте, пожалуйста.
– У девочки был ряд встреч с мисс Салли Дженингс, нашим штатным психологом, в ходе которых она также отказалась говорить на эти темы, считая, что они носят слишком личный характер. Тем не менее, она свободно обсуждала с мисс Дженингс различные другие темы, сообщение о которых так же включено в заявление отдела.
Мисс Спейзер перевернула несколько листков.
– Вот резюме данных мисс Дженингс. Я цитирую:
«После ряда встреч с Даниэль Норой Кэри я пришла к следующим выводам. Под внешней сдержанностью данного ребенка кроется глубокое и тщательно скрываемое чувство обиды и ревности по отношению к своей матери. Оно несколько раз проявлялось в словах девочки в виде вспышек и возражений против поступков матери. Она не отрицает тот факт, что мать проявляет к ней внимание, но данное внимание оказывается ей только в моменты таких вспышек. Дани совершенно уверена, что все остальное время мать абсолютно не интересуется ею. Дани высказывала мнение, что мать тут же разлучала ее с теми, кто относится к ней лучше, чем к матери, что ее мать ревнует ее, что, впрочем, противоречит ее же собственным утверждениям, что мать любит ее. Можно предположить, что за этими проявлениями кроется легкая параноидальность, но при настоящем уровне наблюдений трудно утверждать это с достаточной уверенностью. И несет ли в себе эта скрытая паранойя потенциальную возможность взрыва насилия, я не берусь утверждать с полной определенностью. И я усиленно рекомендовала бы, чтобы данный ребенок продолжал находиться под опекой штата, пока все эти аспекты не были бы исследованы и оценены в полном объеме».
Мисс Спейзер опустила лист и снова обратилась к судье.
– Как обычно, мы провели тщательное обследование обстоятельств жизни ребенка в школе и дома. С академической точки зрения, ее школьные успехи более, чем удовлетворительны. Она занимает высокое место в своем классе. В социальном смысле, она контактирует со своими сверстниками и соучениками, хотя они чувствуют некоторое превосходство с ее стороны по отношению к ним, когда между ними завязываются какие-то споры. Те немногие ребята, с которыми ей доводилось проводить время, утверждают, что она всегда скучала в их обществе.
Мы говорили также с мисс Хайден, матерью девочки, которая выразила удивление, узнав о сексуальной активности дочери. Она заверила нас, что эта тема никогда не доставляла ей хлопот. Наше расследование привело нас к выводу, что, несмотря на то, что мисс Хайден проявляла удовлетворительную заботу о физическом благополучии девочки, ее собственное поведение, как дома, так и вне его, вызывает большие сомнения и вряд ли способствовало созданию соответствующего морального климата вокруг ее дочери. Ни в коем случае не пытаясь осуждать мисс Хайден, которая, как мы понимаем, художница и живет в своем собственном мире, нельзя не признать, что, отличающиеся от общепринятых норм этого мира, не могли не создать у Дани искаженных представлений, что такое хорошо и что такое плохо. Не вдаваясь в подробную оценку действий мисс Хайден, о которых нам тоже известно достаточно много, мы считаем, что доверить ребенка ее попечению было бы слишком опасно.
Я посмотрел на Нору. Губы ее были стянуты в узкую линию, когда она глядела на инспектора. И если бы взгляды могли убивать, инспектор скончалась бы на месте.
Но мисс Спейзер не глядела на нее, обратив все внимание на судью.
– Мы говорили также и о бабушке девочки со стороны матери, миссис Хайден, которая хочет взять на себя ответственность за девочку. Миссис Хайден пользуется отличной репутацией в обществе, и ее высоко оценивают все, кому с ней доводилось иметь дело. Тем не менее, есть одна деталь, которая, с нашей точки зрения, представляет большую опасность. В настоящий момент миссис Хайден семьдесят четыре года, и, хотя она обладает великолепным здоровьем, мы понимаем, что она не сможет лично заботиться о девочке. Ей обязательно придется полагаться на кого-то другого в тех действиях, которые она не сможет сама предпринять, и, хотя ее намерения достойны самой высокой оценки, мы серьезно сомневаемся, что она действительно сможет взять на себя все те обязанности, которые ей предстоят. Так что, при всем нашем глубоком уважении к миссис Хайден, мы отказываемся рекомендовать, чтобы в настоящее время девочка была вверена ее заботам.
Глаза старой леди были совершенно бесстрастны. Она спокойно смотрела на инспектора по надзору. Скорее всего, она и ожидала подобные возражения.
Наконец, мисс Спейзер уделила внимание и мне.
– Мы также беседовали и с полковником Кэри, отцом девочки. Он автоматически выпадает из числа тех, кому может быть вверена забота о девочке в силу того, что живет за пределами штата. Но кроме того, есть и другие факторы, которые не позволяют предоставить ему роль попечителя девочки. В течение нескольких лет он не видел свою дочь и не общался с ней. Она росла без него, сама по себе, росла, разлученная с отцом в силу не совсем обычных обстоятельств. Мы сомневаемся, что он может нести ответственность, как с личной, так и финансовой точки зрения, за свою дочь.
Теперь я понял ее слова, когда она говорила о нехватке времени. Интересно, какое впечатление произвело выступление инспектора на судью. Его багровое лицо лоснилось от духоты переполненного помещения, но выражение глаз было скрыто за стеклами очков.
– В силу вышеизложенного, – продолжала мисс Спейзер, – мы приходим к выводу, что суд должен передать ребенка под опеку Совета по делам молодежи штата Калифорния и направить ее в Северокалифорнийский центр в Перкинсе. Как мы предполагаем, после обследования там она может быть послана в Лос Гуилкос, в реабилитационную школу в Санта-Розе, где будет под постоянным наблюдением и где ей будет оказана соответствующая психиатрическая помощь, пока она не достигнет совершеннолетия, когда будет отвечать сама за себя.
Когда инспектор по надзору села, в зале суда воцарилось молчание. Никто из нас не смотрел друг на друга. Мне даже показалось, что все мы в эти минуты испытывали чувство стыда.
Голос судьи нарушил молчание.
– Есть ли у вас какие-то вопросы по поводу рекомендаций инспекции по надзору?
Поднялся Харрис Гордон.
– У меня есть целый ряд возражений, и я уверен, суд поймет меня, что в обычных обстоятельствах я мог бы изложить их в письменном виде. Но я не сомневаюсь, что суд воспримет их и в устном изложении, что не помешает ему удовлетворить их.
– Приступайте, мистер Гордон, – кивнул судья.
– Благодарю вас, ваша честь, – вежливо сказал Гордон. – Мы не сомневаемся, что наше заявление ясно излагает нашу позицию и отвечает на все вопросы, которые могут возникнуть в связи с точкой зрения инспекции по надзору. Мы считаем, что расследование инспекции во многих аспектах носило подчеркнуто искусственный характер и исходило из предубеждений. Будем считать, что в силу многих обстоятельств это не имеет большого значения, но инспекция должна понимать, что ответственность за ребенка, и в физическом, и в материальном смысле, лежит только на ее семье. И позаботиться о ребенке семья может гораздо лучше, чем штат.
– Суд читал ваше заявление, мистер Гордон. Мы, естественно, примем его во внимание. Не желаете ли вы дополнить его?
– Ваша честь, хочу довести до сведения суда, что автором заявления является миссис Маргарита Сесилия Хайден, бабушка девочки со стороны матери.
– Суду это тоже известно.
– Благодарю вас, ваша честь. Без всякого предубеждения к ребенку, разрешите сказать, что автор заявления признает многие факторы, упомянутые в этом деле, о которых также говорится в заявлении инспекции по надзору. Тем не менее, заявительница глубоко убеждена, что инспекция по надзору, в силу ограниченности своих возможностей, и штат Калифорния, на котором и так лежит груз многих забот, не могут соответствующим образом позаботиться о ребенке, что столь необходимо для его полного восстановления и что вполне по силам заявительнице.
В противоположность общим соображениям и неопределенным предложениям, высказанным в заявлении инспекции, мы предлагаем и готовы претворить в жизнь самые современные методы для ухода за данным ребенком.
Мы уже вошли в соглашение с Абингдонской школой для девочек, куда она тут же может быть принята. Я не хочу специально останавливать ваше внимание на той высокой репутации, которой пользуется данная школа. Я уверен, что она хорошо известна суду. Из всех школ страны она добилась наибольших успехов, имея дело с так называемыми «проблемными детьми». Одна из причин этих успехов, как принято считать, заключается в том, что дети не оторваны от нормальной семейной жизни. Ребенок существует в совершенно нормальном окружении, и каждый вечер возвращается домой, как из любой другой школы.
Здесь находится доктор Исидор Вайдман, известный детский психиатр. Он тесно сотрудничает с данной школой и готов взять на себя психологическое и психиатрическое наблюдение за девочкой. В силу данной ответственности, не может быть никаких сомнений, у него есть свой план восстановления душевного здоровья ребенка. – Гордон вопросительно посмотрел на нашу скамейку.
– Суд знаком с доктором Вайдманом, – сказал судья, – и с большим уважением относится к его знаниям, и к его мнению. Тем не менее, в данном случае, это не основание задавать доктору вопросы.
Гордон продолжил.
– Миссис Хайден договорилась также, что ее внучка будет посещать церковь святого Фомы, так что ее не обойдут вниманием и христианские заповеди. Досточтимый Дж. Дж. Виллинсон из церкви Святого Фомы, который к сожалению, не мог сопутствовать нам сегодня утром, готов в течение дня зайти в суд и выразить свою уверенность, что ему удастся добиться успеха в помощи девочке.
– Суд учтет это, советник.
– Миссис Хайден отводит так же часть комнат в своем доме, чтобы они были перестроены для нужд девочки. Она готова уделить любое внимание, и в физическом и в моральном смысле, которое девочка должна была бы получать от родителей. Что же касается упоминания инспекции о состоянии здоровья миссис Хайден…
Гордон взял стакан с водой, стоявший перед ним, и отпил глоток. Поставив его, он снова повернулся к судье.
– В настоящее время миссис Хайден является членом советов директоров одиннадцати различных компаний и активно руководит делами в четырех из них. Она также попечитель фонда Науки и Искусства университета и занимает офицерский пост в сан-францисском отделении Общества Дочерей Американской Революции.
Несколько дней тому назад миссис Хайден по моей просьбе прошла всестороннее обследование в лучшей больнице. Передо мной лежит письменное заключение врачей, обследовавших ее, и я хочу зачитать выдержку из него.
Он поднял к глазам лист бумаги:
– По мнению врачей, чьи подписи стоят под этим отчетом, «миссис Маргарита Сесилия Хайден, 74 лет, обладает превосходным здоровьем и бодростью духа и ей несвойственно ни одно из заболеваний, которыми обычно страдают люди в ее возрасте. И мы выражаем уверенность, что, если не случится каких-то непредвиденных происшествий, миссис Хайден будет сопутствовать отличное здоровье еще в течение многих лет».
Сделав паузу, Гордон взглянул на судью.
– Данный отчет подписан докторами Уолтером Ллевеллином, профессором гериатрии медицинского колледжа университета Южной Калифорнии, руководившим группой врачей, которые обследовали миссис Хайден. Ниже стоят подписи пяти других врачей. По желанию суда, я могу привести их.
– Суд принимает во внимание заявление мистера Гордона. Перечислять имена остальных врачей не обязательно.
Гордон еще раз отпил воды.
– Мне осталось мало что добавить к заявлению, кроме разве еще одной вещи. – Он посмотрел на Дани. – Мы просим суд учесть, что нет для ребенка более сильного, более всемогущего лекарства, чем любовь, чем уверенность, что он любим. Без этого все наши сведения, предоставленные медициной и психологией, теряют силу. Без этого бессильны все остальные лекарства.
Мы глубоко убеждены, что миссис Хайден может сделать для своей внучки все и более того, что может предоставить ей штат. Плюс еще один очень важный дополнительный фактор – любовь, которую они испытывают друг к другу. Любовь, которую ни одно учреждение, как бы хорошо в нем не шли дела, не в состоянии предоставить.
Судья посмотрел на мисс Спейзер.
– Имеются ли у вас какие-то вопросы в связи с данным заявлением? Инспектор поднялась.
– Инспекция по надзору очень внимательно ознакомилась с заявлением миссис Хайден и, тем не менее, считает, что интересам ребенка и штата в наибольшей степени отвечает наше предложение. В противном случае, мы бы рекомендовали принять предложение миссис Хайден.
Судья перевел взгляд на Дани.
– Даниэль, у тебя есть какие-то вопросы в связи с обоими этими заявлениями?
– Нет, сэр, – тихо ответила она.
– Ты понимаешь, какое я должен сейчас принять решение? – спросил он. – Теперь мне решать, что с тобой делать. Или же ты останешься под опекой штата или же вернешься к своей бабушке. Чем больше я буду знать о тебе, тем легче мне будет принять решение. Хочешь ли ты мне еще что-нибудь сказать?
– Нет, сэр. – Дани не смотрела на него.
– Ты не только совершила ужасный поступок, – голосом, в котором появились мрачно-торжественные нотки, сказал он, – но призналась, что вела в высшей степени безнравственный и неправильный образ жизни. Образ жизни, который мы все считаем совершенно неправильным и который при любых обстоятельствах нельзя продолжать. Можешь ли ты сказать мне слова, которые убедят меня в том, что я должен удовлетворить заявление твоей бабушки?
– Нет, сэр. – Она по-прежнему не поднимала глаз.
– Если ты не хочешь разговаривать в зале суда, может быть, ты мне что-нибудь скажешь с глазу на глаз? В моем кабинете, где нас никто не услышит?
– Нет, сэр. Он вздохнул.
– Надеюсь, ты понимаешь, что практически не оставляешь мне выбора, не так ли?
– Да, сэр. – Ее было еле слышно.
Мне показалось, что в глазах судьи, когда он откинулся на спинку кресла, была печаль. Посидев так несколько секунд, он выпрямился и посмотрел на нас. Лицо его было торжественным и суровым. Он откашлялся, готовясь говорить.
Мы не отрываясь смотрели на него, словно от его решения зависела судьба мира. Он снова откашлялся, и рука его потянулась к молотку.
– Ваша честь! – воскликнул я, внезапно вскакивая.
– Да, полковник Кэри?
Я обвел глазами стол. Мне бросилось в глаза удивление и испуг на лицах, но я видел только одно лицо – лицо моей дочери Дани.
Она смотрела на меня и на ее бледной физиономии были видны только большие круглые глаза. Я заметил тени под ними и понял, что она плакала перед тем, как войти в помещение суда. Я повернулся к судье, в упор глядя на него.
Это была последняя возможность что-то сделать для моей дочери.
2
– Да, сэр, – кивнула Дани.
– Ты должна так же помнить, – продолжал он, – что, когда на прошлой неделе ты была в данном суде, я сообщил тебе о твоих правах: ты можешь вызывать собственных свидетелей, обращаться за помощью к своему адвокату, у тебя есть право задавать вопросы и делать любые заявления, если ты сочтешь, что какие-то слова оскорбляют тебя или искажают истину.
– Да, сэр.
– Я также вижу, что ты вместе со своей семьей согласны, чтобы мистер Гордон защищал ваши взаимные интересы. Ты подтверждаешь это, Даниэль?
– Да, сэр, – ответила она, не поднимая глаза на судью.
Судья посмотрел на всех присутствующих.
– Тогда мы приступаем, – сказал он, перебирая лежащие перед ним бумаги. – В распоряжении суда имеются два отдельных заявления, касающиеся порядка содержания ребенка. Одно, поступившее от инспектора по надзору, мисс Мариан Спейзер, считает, что ребенок должен находиться под опекой учреждений штата до тех пор, пока не появится уверенность, что впредь девочка не принесет своими действиями вреда ни себе, ни обществу. Второе заявление поступило от мистера Гордона, действующего от имени родителей и родственников ребенка, в котором он считает, что опека и попечение над ребенком должны быть доверены бабушке девочки со стороны матери, миссис Хайден. Она может осуществлять контроль над обучением, воспитанием и содержанием ребенка, пока та не достигнет совершеннолетия.
Оба предложения исходят в своих рекомендациях из заботы о благополучии ребенка. Если ни у кого нет возражений, мы могли начать слушание со знакомства с точкой зрения инспекции по надзору.
– У меня нет возражений, ваша честь, – сказал Гордон.
– Отлично. – Судья повернулся к инспектору по надзору – Мисс Спейзер, не будете ли вы так любезны представить суду ваши соображения по поводу того, почему ребенок должен находиться на попечении штата.
Мариан Спейзер, слегка нервничая, откашлялась и встала.
– На это есть несколько причин, ваша честь.
Она начала тихим голосом, в котором чувствовалось напряжение. По мере того, как она говорила, инспектор чувствовала себя все увереннее, и голос ее обретал нормальное звучание.
– Мы должны учитывать, что данный ребенок был вверен вниманию инспекции по надзору и данного суда в силу того, что она совершила серьезное преступление – убийство.
– Возражаю! – вскочил Гордон. – Вердикт коронерского расследования гласил – «оправданное убийство».
Я видел, что мисс Спейзер смутилась. Она взглянула на судью.
– Протест принят и зафиксирован, – сказал тот, глядя со своего возвышения на Гордона. – И я хотел бы привлечь ваше внимание к тому, что в Молодежном суде автоматически принимаются и фиксируются лишь те возражения, которые исходят из интересов несовершеннолетнего. Так как данный суд не предполагает присутствия суда присяжных, которых полагалось бы инструктировать в каждом таком отдельном случае, не кажется необходимым протестовать в каждом отдельном случае.
– Да, ваша честь, – кивнул Гордон.
Судья снова обратился к инспектору по надзору.
– Можете продолжать, мисс Спейзер.
Мариан Спейзер бегло проглядела бумаги, разложенные перед ней на столе, и продолжила свое выступление.
– Инспекция по надзору, конечно, озабочена не только исходом данного дела, как такового, но и выяснением причин, почему несовершеннолетняя совершила данное преступление и что может быть сделано, чтобы предотвратить в дальнейшем такие действия с ее стороны.
Как было отмечено в нашем заявлении, ваша честь, нами было предпринято интенсивное расследование личности ребенка и обстоятельств, сопутствующих ее поступку. Мы постарались с предельной тщательностью провести физическое и психологическое обследование девочки, насколько нам позволяли обстоятельства.
Она бросила взгляд на Нору.
– Обследование ребенка позволяет утверждать, что она совершенно здорова, а также то, что в период, непосредственно предшествовавший ее знакомству с нами, она вела интенсивную сексуальную жизнь. По мнению обследовавшего ее медика, она не меньше года ведет половую жизнь. То есть, ей было лишь чуть больше тринадцати лет…
Я посмотрел на Дани. Лицо ее было бледным, и она не поднимала глаз, уставившись в стол. Инспектор продолжала:
– Когда мы задавали Дани вопросы на эту тему, она отказывалась обсуждать ее. Она не рассказала нам, с кем совершала подобные действия и в то же время не подтверждала и не отрицала тот факт, что данные отношения доставляли ей удовольствие. Когда ей указали, что отказ говорить на данную тему может неблагоприятно повлиять на ее судьбу, она продолжала упрямо утверждать, что эта тема не имеет ничего общего с поводом, по которому она оказалась здесь.
Судья откашлялся.
– Дани, – строго сказал он, – ты понимаешь, что говорит мисс Спейзер?
– Да, сэр, – Дани по-прежнему не смотрела на него.
– Ты понимаешь, конечно, что поступала совершенно неправильно? – тем же строгим голосом сказал он. – Что хорошие девочки не занимаются такими вещами? Что такое поведение противоречит всем моральным нормам и является очень порочным?
Дани сидела в той же позе.
– Да, сэр.
– И ты ничего не можешь сказать нам в свое оправдание? Теперь она посмотрела на него.
– Нет, сэр, – твердо ответила она.
Несколько секунд судья пристально смотрел на нее, а потом повернулся к мисс Спейзер:
– Продолжайте, пожалуйста.
– У девочки был ряд встреч с мисс Салли Дженингс, нашим штатным психологом, в ходе которых она также отказалась говорить на эти темы, считая, что они носят слишком личный характер. Тем не менее, она свободно обсуждала с мисс Дженингс различные другие темы, сообщение о которых так же включено в заявление отдела.
Мисс Спейзер перевернула несколько листков.
– Вот резюме данных мисс Дженингс. Я цитирую:
«После ряда встреч с Даниэль Норой Кэри я пришла к следующим выводам. Под внешней сдержанностью данного ребенка кроется глубокое и тщательно скрываемое чувство обиды и ревности по отношению к своей матери. Оно несколько раз проявлялось в словах девочки в виде вспышек и возражений против поступков матери. Она не отрицает тот факт, что мать проявляет к ней внимание, но данное внимание оказывается ей только в моменты таких вспышек. Дани совершенно уверена, что все остальное время мать абсолютно не интересуется ею. Дани высказывала мнение, что мать тут же разлучала ее с теми, кто относится к ней лучше, чем к матери, что ее мать ревнует ее, что, впрочем, противоречит ее же собственным утверждениям, что мать любит ее. Можно предположить, что за этими проявлениями кроется легкая параноидальность, но при настоящем уровне наблюдений трудно утверждать это с достаточной уверенностью. И несет ли в себе эта скрытая паранойя потенциальную возможность взрыва насилия, я не берусь утверждать с полной определенностью. И я усиленно рекомендовала бы, чтобы данный ребенок продолжал находиться под опекой штата, пока все эти аспекты не были бы исследованы и оценены в полном объеме».
Мисс Спейзер опустила лист и снова обратилась к судье.
– Как обычно, мы провели тщательное обследование обстоятельств жизни ребенка в школе и дома. С академической точки зрения, ее школьные успехи более, чем удовлетворительны. Она занимает высокое место в своем классе. В социальном смысле, она контактирует со своими сверстниками и соучениками, хотя они чувствуют некоторое превосходство с ее стороны по отношению к ним, когда между ними завязываются какие-то споры. Те немногие ребята, с которыми ей доводилось проводить время, утверждают, что она всегда скучала в их обществе.
Мы говорили также с мисс Хайден, матерью девочки, которая выразила удивление, узнав о сексуальной активности дочери. Она заверила нас, что эта тема никогда не доставляла ей хлопот. Наше расследование привело нас к выводу, что, несмотря на то, что мисс Хайден проявляла удовлетворительную заботу о физическом благополучии девочки, ее собственное поведение, как дома, так и вне его, вызывает большие сомнения и вряд ли способствовало созданию соответствующего морального климата вокруг ее дочери. Ни в коем случае не пытаясь осуждать мисс Хайден, которая, как мы понимаем, художница и живет в своем собственном мире, нельзя не признать, что, отличающиеся от общепринятых норм этого мира, не могли не создать у Дани искаженных представлений, что такое хорошо и что такое плохо. Не вдаваясь в подробную оценку действий мисс Хайден, о которых нам тоже известно достаточно много, мы считаем, что доверить ребенка ее попечению было бы слишком опасно.
Я посмотрел на Нору. Губы ее были стянуты в узкую линию, когда она глядела на инспектора. И если бы взгляды могли убивать, инспектор скончалась бы на месте.
Но мисс Спейзер не глядела на нее, обратив все внимание на судью.
– Мы говорили также и о бабушке девочки со стороны матери, миссис Хайден, которая хочет взять на себя ответственность за девочку. Миссис Хайден пользуется отличной репутацией в обществе, и ее высоко оценивают все, кому с ней доводилось иметь дело. Тем не менее, есть одна деталь, которая, с нашей точки зрения, представляет большую опасность. В настоящий момент миссис Хайден семьдесят четыре года, и, хотя она обладает великолепным здоровьем, мы понимаем, что она не сможет лично заботиться о девочке. Ей обязательно придется полагаться на кого-то другого в тех действиях, которые она не сможет сама предпринять, и, хотя ее намерения достойны самой высокой оценки, мы серьезно сомневаемся, что она действительно сможет взять на себя все те обязанности, которые ей предстоят. Так что, при всем нашем глубоком уважении к миссис Хайден, мы отказываемся рекомендовать, чтобы в настоящее время девочка была вверена ее заботам.
Глаза старой леди были совершенно бесстрастны. Она спокойно смотрела на инспектора по надзору. Скорее всего, она и ожидала подобные возражения.
Наконец, мисс Спейзер уделила внимание и мне.
– Мы также беседовали и с полковником Кэри, отцом девочки. Он автоматически выпадает из числа тех, кому может быть вверена забота о девочке в силу того, что живет за пределами штата. Но кроме того, есть и другие факторы, которые не позволяют предоставить ему роль попечителя девочки. В течение нескольких лет он не видел свою дочь и не общался с ней. Она росла без него, сама по себе, росла, разлученная с отцом в силу не совсем обычных обстоятельств. Мы сомневаемся, что он может нести ответственность, как с личной, так и финансовой точки зрения, за свою дочь.
Теперь я понял ее слова, когда она говорила о нехватке времени. Интересно, какое впечатление произвело выступление инспектора на судью. Его багровое лицо лоснилось от духоты переполненного помещения, но выражение глаз было скрыто за стеклами очков.
– В силу вышеизложенного, – продолжала мисс Спейзер, – мы приходим к выводу, что суд должен передать ребенка под опеку Совета по делам молодежи штата Калифорния и направить ее в Северокалифорнийский центр в Перкинсе. Как мы предполагаем, после обследования там она может быть послана в Лос Гуилкос, в реабилитационную школу в Санта-Розе, где будет под постоянным наблюдением и где ей будет оказана соответствующая психиатрическая помощь, пока она не достигнет совершеннолетия, когда будет отвечать сама за себя.
Когда инспектор по надзору села, в зале суда воцарилось молчание. Никто из нас не смотрел друг на друга. Мне даже показалось, что все мы в эти минуты испытывали чувство стыда.
Голос судьи нарушил молчание.
– Есть ли у вас какие-то вопросы по поводу рекомендаций инспекции по надзору?
Поднялся Харрис Гордон.
– У меня есть целый ряд возражений, и я уверен, суд поймет меня, что в обычных обстоятельствах я мог бы изложить их в письменном виде. Но я не сомневаюсь, что суд воспримет их и в устном изложении, что не помешает ему удовлетворить их.
– Приступайте, мистер Гордон, – кивнул судья.
– Благодарю вас, ваша честь, – вежливо сказал Гордон. – Мы не сомневаемся, что наше заявление ясно излагает нашу позицию и отвечает на все вопросы, которые могут возникнуть в связи с точкой зрения инспекции по надзору. Мы считаем, что расследование инспекции во многих аспектах носило подчеркнуто искусственный характер и исходило из предубеждений. Будем считать, что в силу многих обстоятельств это не имеет большого значения, но инспекция должна понимать, что ответственность за ребенка, и в физическом, и в материальном смысле, лежит только на ее семье. И позаботиться о ребенке семья может гораздо лучше, чем штат.
– Суд читал ваше заявление, мистер Гордон. Мы, естественно, примем его во внимание. Не желаете ли вы дополнить его?
– Ваша честь, хочу довести до сведения суда, что автором заявления является миссис Маргарита Сесилия Хайден, бабушка девочки со стороны матери.
– Суду это тоже известно.
– Благодарю вас, ваша честь. Без всякого предубеждения к ребенку, разрешите сказать, что автор заявления признает многие факторы, упомянутые в этом деле, о которых также говорится в заявлении инспекции по надзору. Тем не менее, заявительница глубоко убеждена, что инспекция по надзору, в силу ограниченности своих возможностей, и штат Калифорния, на котором и так лежит груз многих забот, не могут соответствующим образом позаботиться о ребенке, что столь необходимо для его полного восстановления и что вполне по силам заявительнице.
В противоположность общим соображениям и неопределенным предложениям, высказанным в заявлении инспекции, мы предлагаем и готовы претворить в жизнь самые современные методы для ухода за данным ребенком.
Мы уже вошли в соглашение с Абингдонской школой для девочек, куда она тут же может быть принята. Я не хочу специально останавливать ваше внимание на той высокой репутации, которой пользуется данная школа. Я уверен, что она хорошо известна суду. Из всех школ страны она добилась наибольших успехов, имея дело с так называемыми «проблемными детьми». Одна из причин этих успехов, как принято считать, заключается в том, что дети не оторваны от нормальной семейной жизни. Ребенок существует в совершенно нормальном окружении, и каждый вечер возвращается домой, как из любой другой школы.
Здесь находится доктор Исидор Вайдман, известный детский психиатр. Он тесно сотрудничает с данной школой и готов взять на себя психологическое и психиатрическое наблюдение за девочкой. В силу данной ответственности, не может быть никаких сомнений, у него есть свой план восстановления душевного здоровья ребенка. – Гордон вопросительно посмотрел на нашу скамейку.
– Суд знаком с доктором Вайдманом, – сказал судья, – и с большим уважением относится к его знаниям, и к его мнению. Тем не менее, в данном случае, это не основание задавать доктору вопросы.
Гордон продолжил.
– Миссис Хайден договорилась также, что ее внучка будет посещать церковь святого Фомы, так что ее не обойдут вниманием и христианские заповеди. Досточтимый Дж. Дж. Виллинсон из церкви Святого Фомы, который к сожалению, не мог сопутствовать нам сегодня утром, готов в течение дня зайти в суд и выразить свою уверенность, что ему удастся добиться успеха в помощи девочке.
– Суд учтет это, советник.
– Миссис Хайден отводит так же часть комнат в своем доме, чтобы они были перестроены для нужд девочки. Она готова уделить любое внимание, и в физическом и в моральном смысле, которое девочка должна была бы получать от родителей. Что же касается упоминания инспекции о состоянии здоровья миссис Хайден…
Гордон взял стакан с водой, стоявший перед ним, и отпил глоток. Поставив его, он снова повернулся к судье.
– В настоящее время миссис Хайден является членом советов директоров одиннадцати различных компаний и активно руководит делами в четырех из них. Она также попечитель фонда Науки и Искусства университета и занимает офицерский пост в сан-францисском отделении Общества Дочерей Американской Революции.
Несколько дней тому назад миссис Хайден по моей просьбе прошла всестороннее обследование в лучшей больнице. Передо мной лежит письменное заключение врачей, обследовавших ее, и я хочу зачитать выдержку из него.
Он поднял к глазам лист бумаги:
– По мнению врачей, чьи подписи стоят под этим отчетом, «миссис Маргарита Сесилия Хайден, 74 лет, обладает превосходным здоровьем и бодростью духа и ей несвойственно ни одно из заболеваний, которыми обычно страдают люди в ее возрасте. И мы выражаем уверенность, что, если не случится каких-то непредвиденных происшествий, миссис Хайден будет сопутствовать отличное здоровье еще в течение многих лет».
Сделав паузу, Гордон взглянул на судью.
– Данный отчет подписан докторами Уолтером Ллевеллином, профессором гериатрии медицинского колледжа университета Южной Калифорнии, руководившим группой врачей, которые обследовали миссис Хайден. Ниже стоят подписи пяти других врачей. По желанию суда, я могу привести их.
– Суд принимает во внимание заявление мистера Гордона. Перечислять имена остальных врачей не обязательно.
Гордон еще раз отпил воды.
– Мне осталось мало что добавить к заявлению, кроме разве еще одной вещи. – Он посмотрел на Дани. – Мы просим суд учесть, что нет для ребенка более сильного, более всемогущего лекарства, чем любовь, чем уверенность, что он любим. Без этого все наши сведения, предоставленные медициной и психологией, теряют силу. Без этого бессильны все остальные лекарства.
Мы глубоко убеждены, что миссис Хайден может сделать для своей внучки все и более того, что может предоставить ей штат. Плюс еще один очень важный дополнительный фактор – любовь, которую они испытывают друг к другу. Любовь, которую ни одно учреждение, как бы хорошо в нем не шли дела, не в состоянии предоставить.
Судья посмотрел на мисс Спейзер.
– Имеются ли у вас какие-то вопросы в связи с данным заявлением? Инспектор поднялась.
– Инспекция по надзору очень внимательно ознакомилась с заявлением миссис Хайден и, тем не менее, считает, что интересам ребенка и штата в наибольшей степени отвечает наше предложение. В противном случае, мы бы рекомендовали принять предложение миссис Хайден.
Судья перевел взгляд на Дани.
– Даниэль, у тебя есть какие-то вопросы в связи с обоими этими заявлениями?
– Нет, сэр, – тихо ответила она.
– Ты понимаешь, какое я должен сейчас принять решение? – спросил он. – Теперь мне решать, что с тобой делать. Или же ты останешься под опекой штата или же вернешься к своей бабушке. Чем больше я буду знать о тебе, тем легче мне будет принять решение. Хочешь ли ты мне еще что-нибудь сказать?
– Нет, сэр. – Дани не смотрела на него.
– Ты не только совершила ужасный поступок, – голосом, в котором появились мрачно-торжественные нотки, сказал он, – но призналась, что вела в высшей степени безнравственный и неправильный образ жизни. Образ жизни, который мы все считаем совершенно неправильным и который при любых обстоятельствах нельзя продолжать. Можешь ли ты сказать мне слова, которые убедят меня в том, что я должен удовлетворить заявление твоей бабушки?
– Нет, сэр. – Она по-прежнему не поднимала глаз.
– Если ты не хочешь разговаривать в зале суда, может быть, ты мне что-нибудь скажешь с глазу на глаз? В моем кабинете, где нас никто не услышит?
– Нет, сэр. Он вздохнул.
– Надеюсь, ты понимаешь, что практически не оставляешь мне выбора, не так ли?
– Да, сэр. – Ее было еле слышно.
Мне показалось, что в глазах судьи, когда он откинулся на спинку кресла, была печаль. Посидев так несколько секунд, он выпрямился и посмотрел на нас. Лицо его было торжественным и суровым. Он откашлялся, готовясь говорить.
Мы не отрываясь смотрели на него, словно от его решения зависела судьба мира. Он снова откашлялся, и рука его потянулась к молотку.
– Ваша честь! – воскликнул я, внезапно вскакивая.
– Да, полковник Кэри?
Я обвел глазами стол. Мне бросилось в глаза удивление и испуг на лицах, но я видел только одно лицо – лицо моей дочери Дани.
Она смотрела на меня и на ее бледной физиономии были видны только большие круглые глаза. Я заметил тени под ними и понял, что она плакала перед тем, как войти в помещение суда. Я повернулся к судье, в упор глядя на него.
Это была последняя возможность что-то сделать для моей дочери.
2
Я откашлялся.
– Имею ли я право задать несколько вопросов, ваша честь?
– У вас есть те же права, что у вашей дочери, полковник Кэри, – ответил судья. – У вас есть право советоваться с адвокатом, право вызывать свидетелей и задавать им вопросы, имеющие отношение к настоящему слушанию.
– Благодарю вас, судья. Мне бы хотелось задать вопрос мисс Спейзер.
– Можете задавать.
Я повернулся к инспектору.
– Мисс Спейзер, верите ли вы, что моя дочь способна убить человека?
Гордон вскочил.
– Возражаю, ваша честь! – возмущенно заявил он. – Полковник Кэри задает вопрос, оскорбительный для моего клиента.
Судья посмотрел на него.
– Мистер Гордон, – сказал он слегка раздраженным голосом. – Мне казалось, что мы уже объяснили вам: все возражения, которые служат защите интересов несовершеннолетней, принимаются автоматически. – Он повернулся к мисс Спейзер: – Можете отвечать.
Инспектор медлила с ответом.
– Я не знаю.
– Вы как-то сказали мне: трудно поверить, что такая девочка, как Дани, способна совершить убийство, – напомнил я ей. – Что вы будете чувствовать себя куда лучше, если вам удастся установить подлинные психологические причины ее действий. Почему вы так считали?
Она посмотрела на судью.
– Ни мне, ни мисс Дженингс не удалось установить достаточно близкий психологический контакт с Даниэль, исходя из которого мы смогли бы определить, на что она в самом деле способна. Мы чувствовали, что для столь юного возраста она исключительно хорошо владеет собой.
– Вы были в суде и слышали ее заявление перед жюри коронерского расследования. Вы согласны с его решением? – спросил я.
Она посмотрела на меня.
– Я приняла их решение.
– Я спрашиваю не об этом, мисс Спейзер. Учитывая, что вам так и не удалось до конца понять мою дочь, считаете ли вы, что она способна в самом деле убить человека, как утверждалось в суде?
Она снова поколебалась.
– Думаю, что это возможно.
– Но, тем не менее, у вас есть сомнения?
Она кивнула.
– Сомнения всегда есть, полковник. Но мы должны иметь дело с фактами, которые имеются в нашем распоряжении, и мы не можем позволить, чтобы личные чувства мешали их объективному восприятию. С фактами, делать выводы из которых мы предоставляем суду. И мы должны действовать в соответствии с ними.
– Благодарю вас, мисс Спейзер.
Я повернулся к судье. Облокотившись на стол, он наблюдал за мной. Чувствовалось, что его заинтересовали мои действия. Гордон снова встал.
– Я должен выразить свой протест, ваша честь, – сказал он. – Я не могу понять, чего хочет достичь полковник Кэри, задавая подобные вопросы. Вся эта процедура кажется мне довольно странной.
Судья повернулся ко мне.
– Должен признаться, что и меня она несколько удивляет, полковник Кэри. В самом деле, чего вы добиваетесь?
– Не могу исчерпывающе ответить вам, ваша честь, но меня кое-что беспокоит.
– Что именно, полковник Кэри?
– Если бы моя дочь не была несовершеннолетней и вердикт гласил бы, что она совершила «оправданное убийство», то, скорее всего, ей было бы предоставлено право вернуться к нормальной жизни. Не так ли?
Судья кивнул.
– Но поскольку она несовершеннолетняя, она подлежит наказанию, и поэтому она сегодня находится перед судом?
– Это не так, полковник, – возразил судья. – Ваша дочь находится перед судом не за убийство. Это попечительное слушание, главная задача которого – обеспечить здоровье и благополучие ребенка.
– Простите мою настойчивость, ваша честь. Я не юрист. Для меня тот факт, что она находится в заключении, уже является наказанием. По какому бы то ни было поводу – из-за преступления, которое привело ее сюда, или же по каким-то весомым для штата причинам – но для меня все они едины.
– Можете быть уверены, полковник, что суд меньше всего руководствуется желанием наказания, – вежливо сказал судья.
– Благодарю вас. Но есть и еще кое-что, вселяющее в меня беспокойство.
– Что именно?
– Если бы жюри коронерского расследования обвинило меня в преступлении, я был бы вынужден предстать перед судом. И у меня было бы право защищать себя от этого обвинения, пока раз и навсегда не была бы доказана моя вина или моя невиновность.
Снова судья кивнул.
– Но оказывается, в деле моей дочери это не представляется необходимым. Как только я появился здесь, мне было растолковано, что я могу не беспокоиться относительно наказания, потому что Дани несовершеннолетняя. Будет рассматриваться вопрос только о порядке ее содержания. И только сегодня я понял, что упущена одна важная вещь.
В горле у меня пересохло, и я налил себе стакан воды. Судья с любопытством смотрел на меня, и я продолжил.
– Имею ли я право задать несколько вопросов, ваша честь?
– У вас есть те же права, что у вашей дочери, полковник Кэри, – ответил судья. – У вас есть право советоваться с адвокатом, право вызывать свидетелей и задавать им вопросы, имеющие отношение к настоящему слушанию.
– Благодарю вас, судья. Мне бы хотелось задать вопрос мисс Спейзер.
– Можете задавать.
Я повернулся к инспектору.
– Мисс Спейзер, верите ли вы, что моя дочь способна убить человека?
Гордон вскочил.
– Возражаю, ваша честь! – возмущенно заявил он. – Полковник Кэри задает вопрос, оскорбительный для моего клиента.
Судья посмотрел на него.
– Мистер Гордон, – сказал он слегка раздраженным голосом. – Мне казалось, что мы уже объяснили вам: все возражения, которые служат защите интересов несовершеннолетней, принимаются автоматически. – Он повернулся к мисс Спейзер: – Можете отвечать.
Инспектор медлила с ответом.
– Я не знаю.
– Вы как-то сказали мне: трудно поверить, что такая девочка, как Дани, способна совершить убийство, – напомнил я ей. – Что вы будете чувствовать себя куда лучше, если вам удастся установить подлинные психологические причины ее действий. Почему вы так считали?
Она посмотрела на судью.
– Ни мне, ни мисс Дженингс не удалось установить достаточно близкий психологический контакт с Даниэль, исходя из которого мы смогли бы определить, на что она в самом деле способна. Мы чувствовали, что для столь юного возраста она исключительно хорошо владеет собой.
– Вы были в суде и слышали ее заявление перед жюри коронерского расследования. Вы согласны с его решением? – спросил я.
Она посмотрела на меня.
– Я приняла их решение.
– Я спрашиваю не об этом, мисс Спейзер. Учитывая, что вам так и не удалось до конца понять мою дочь, считаете ли вы, что она способна в самом деле убить человека, как утверждалось в суде?
Она снова поколебалась.
– Думаю, что это возможно.
– Но, тем не менее, у вас есть сомнения?
Она кивнула.
– Сомнения всегда есть, полковник. Но мы должны иметь дело с фактами, которые имеются в нашем распоряжении, и мы не можем позволить, чтобы личные чувства мешали их объективному восприятию. С фактами, делать выводы из которых мы предоставляем суду. И мы должны действовать в соответствии с ними.
– Благодарю вас, мисс Спейзер.
Я повернулся к судье. Облокотившись на стол, он наблюдал за мной. Чувствовалось, что его заинтересовали мои действия. Гордон снова встал.
– Я должен выразить свой протест, ваша честь, – сказал он. – Я не могу понять, чего хочет достичь полковник Кэри, задавая подобные вопросы. Вся эта процедура кажется мне довольно странной.
Судья повернулся ко мне.
– Должен признаться, что и меня она несколько удивляет, полковник Кэри. В самом деле, чего вы добиваетесь?
– Не могу исчерпывающе ответить вам, ваша честь, но меня кое-что беспокоит.
– Что именно, полковник Кэри?
– Если бы моя дочь не была несовершеннолетней и вердикт гласил бы, что она совершила «оправданное убийство», то, скорее всего, ей было бы предоставлено право вернуться к нормальной жизни. Не так ли?
Судья кивнул.
– Но поскольку она несовершеннолетняя, она подлежит наказанию, и поэтому она сегодня находится перед судом?
– Это не так, полковник, – возразил судья. – Ваша дочь находится перед судом не за убийство. Это попечительное слушание, главная задача которого – обеспечить здоровье и благополучие ребенка.
– Простите мою настойчивость, ваша честь. Я не юрист. Для меня тот факт, что она находится в заключении, уже является наказанием. По какому бы то ни было поводу – из-за преступления, которое привело ее сюда, или же по каким-то весомым для штата причинам – но для меня все они едины.
– Можете быть уверены, полковник, что суд меньше всего руководствуется желанием наказания, – вежливо сказал судья.
– Благодарю вас. Но есть и еще кое-что, вселяющее в меня беспокойство.
– Что именно?
– Если бы жюри коронерского расследования обвинило меня в преступлении, я был бы вынужден предстать перед судом. И у меня было бы право защищать себя от этого обвинения, пока раз и навсегда не была бы доказана моя вина или моя невиновность.
Снова судья кивнул.
– Но оказывается, в деле моей дочери это не представляется необходимым. Как только я появился здесь, мне было растолковано, что я могу не беспокоиться относительно наказания, потому что Дани несовершеннолетняя. Будет рассматриваться вопрос только о порядке ее содержания. И только сегодня я понял, что упущена одна важная вещь.
В горле у меня пересохло, и я налил себе стакан воды. Судья с любопытством смотрел на меня, и я продолжил.