Робертс Нора. Объятия смерти

   – А мне она показалась очень приятной леди, – заметил Риггс.
   – Ты мужчина. – Эти слова прозвучали успо­каивающе и в то же время уничижительно. Ева по­думала, что Лидия отлично знает свое дело.
   – А в каком настроении она возвращалась се­годня утром?
   – В приподнятом. Выглядела счастливой и удо­влетворенной. Я подумала, что она неплохо провела ночь с каким-то мужиком.
   – Лидия!
   – О, Мейсон, ты ведь подумал то же самое. Она съела полный завтрак – яйца, круассан, варенье, фрукты, кофе – и запила двумя порциями «Мимо­зы». Выбрала классическую музыку. Я настроила экран на утренние новости, но она велела его отключить. Теперь я понимаю, почему. Из-за этого бедняги.
   – Когда она вышла из шаттла, ее ожидал назем­ный транспорт?
   – Она направилась к терминалу. Мне это пока­залось странным. – Лидия покачала головой. – Та­ких шикарных штучек, как правило, поджидает ав­томобиль.
   «А выйдя из терминала, она могла воспользо­ваться любым средством передвижения, – подума­ла Ева. – Такси, автобусом, трамваем, частной ма­шиной, даже метро. И в итоге исчезнуть».
   – Спасибо. Если вспомните что-нибудь еще, по­звоните мне в управление.
   – Надеюсь, вы ее поймаете. – Лидия с сочувст­вием посмотрела на лицо Евы. – Очень болит?

* * *

   Выйдя из ангара, Ева потерла ноющий затылок.
   – Поехали в управление, – бросила она Пибоди. – Посмотрим, что разнюхали денверские копы. Боюсь, как только установят, что это работа Данн, она превратится в убийцу, орудующую в разных штатах, и дело отойдет федералам.
   – Мы не можем позволить им забрать его!
   – Я могла бы сказать, что передам им дело на блюдечке, если они пообещают прищучить Джулианну, но это было бы ложью. Я хочу сама добраться до нее. – Ева глубоко вздохнула. – Надеюсь, в Ден­вере согласятся потянуть с идентификацией несколь­ко дней. – Она надела темные очки и сразу же по­чувствовала себя лучше. – Почему бы тебе не сесть за руль, Пибоди? А я ненадолго вздремну.
   Пибоди с ухмылкой уселась на место водителя.
   – В самом деле, почему бы и нет?
   – Кажется, я вижу на твоем лице самодоволь­ную улыбку?
   – Черт! – Пибоди ткнула себя пальцем в ще­ку. – Я думала, она уже исчезла.
   – По дороге остановись у продовольственного магазина. Я хочу сандвич с фрикадельками. – Ева опустилась на заднее сиденье, закрыла глаза и тут же погрузилась в сон.

* * *

   Мясо отнюдь не занимало главенствующее место в сандвиче с фрикадельками. Он состоял из двух кусков хлеба, пропитанного красного цвета соусом, между которыми помещались три шарообразные суб­станции, возможно, приходившиеся дальними род­ственниками мясному семейству. Дабы скрыть это сомнительное родство, они были покрыты вязким заменителем сыра и так щедро приправлены пря­ностями, что обжигали рот и успешно прочищали лобные пазухи.
   Как бы то ни было, запах пробудил Еву от креп­кого сна.
   – Я купила большой сандвич и попросила раз­резать пополам. – Пибоди уже отъезжала от магази­на, соблюдая осторожность, которая обычно приво­дила Еву в бешенство. – И еще я подумала, что в это время дня вам не помешает бутылка пепси.
   – Как? Что?.. – Ева никак не могла сообразить, где находится. – Господи! Я надолго отключилась?
   – Минут на двадцать, но спали как убитая. Даже не храпели. А цвет лица изменился к лучшему.
   – Это благодаря запаху фрикаделек. – Ева от­крыла бутылку пепси и сделала солидный глоток. Головная боль отступила, и она попыталась привес­ти в порядок мысли. – Куда ты едешь, Пибоди? И в каком веке мы туда доберемся на этой черепашьей скорости?
   – Я просто выполняю правила дорожного дви­жения, проявляя вежливость к другим водителям. Но я рада, что вам лучше, и подумала, что, так как мы в центре города и сегодня отличная погода, мы могли бы перекусить на воздухе где-нибудь на Рок­феллер-Плаза. Поглазеть на туристов и погреться на солнышке.
   Предложение выглядело заманчиво.
   – Только никаких магазинов!
   – Мне это и в голову не приходило.
   Пибоди остановила машину у тротуара 50-й ули­цы и включила знак «На дежурстве».
   – Как насчет правил дорожного движения? – усмехнулась Ева.
   – Это уже не движение, а парковка, так что мож­но позволить себе некоторую вольность.
   Выйдя из автомобиля, они пробрались сквозь толпу туристов, посыльных и уличных воров и сели на скамейку у катка с искусственным льдом. Пибоди разделила кипу салфеток, передала Еве ее поло­вину сандвича, и они приступили к трапезе.
   Ева уже не помнила, когда она в последний раз делала перерыв на ленч и принимала пищу не за своим рабочим столом и не в машине. Кругом было шумно и многолюдно, а температура воздуха коле­балась между теплом и жарой. Солнце сверкало на стеклянных фасадах домов, а продавец хот-догов, катя свою тележку, распевал арию из итальянской оперы.
   – «Травиата», – вздохнула Пибоди. – Я ходила с Чарльзом в оперу. Он на ней помешан. В общем, музыка неплохая, но слушать ее лучше здесь. Сидеть на площади летним днем, есть сандвич с фрикадель­ками, смотреть на людей и слушать, как этот парень поет по-итальянски…
   – Угу, – отозвалась Ева с набитым ртом, стара­ясь не испачкать рубашку соусом.
   – Иногда забываешь смотреть на то, что тебя ок­ружает. Когда я впервые оказалась в Нью-Йорке, то все время ходила и глазела по сторонам. А вы давно в последний раз были в центре?
   – Не знаю. – Нахмурившись, Ева надкусила сандвич. Она покинула воспитательный дом, как только достигла совершеннолетия, и сразу же посту­пила в полицейскую академию – другую секцию той же системы. – Наверное, лет двенадцать тому назад.
   – Да, порядочно. Наверняка отучились замечать окружающее.
   – Угу.
   Ева продолжала жевать, но ее внимание привле­кла группа туристов, а точнее – подозрительного вида парень на доске, увивающийся вокруг них. Не останавливаясь, он быстрым движением запустил руки в два задних кармана. Бумажники мелькнули в воздухе и сразу же исчезли.
   Когда парень проезжал мимо, Ева молниеносно ткнула его ногой в голень, опрокинула наземь и при­жала ботинок к горлу. Пока он приходил в себя, она дожевала сандвич, взмахнула значком у него перед глазами и указала пальцем в сторону облаченной в униформу Пибоди.
   – Не могу понять, ты идиот или просто обнаг­лел, воруя бумажники на глазах у пары копов.? Пи­боди, конфискуй содержимое карманов этого при­дурка.
   – Да, мэм.
   Быстро обшарив полдюжины карманов в мешко­ватых брюках и еще три в такой же мешковатой ру­башке, Пибоди извлекла оттуда десять бумажников.
   – Два из них принадлежат им. – Ева указала на туристов, которые фотографировали друг друга, пребывая в счастливом неведении. – Вон тому ша­тену в темных очках и блондину в кепке с надписью «Страйкерс». Почему бы тебе не избавить их от шо­ка и огорчения и не вернуть им бумажники, прежде чем позвать патрульного и разобраться со всем про­чим?
   – Да, мэм. Надо же, я и не заметила, как он вы­тащил бумажники.
   Ева слизнула соус с пальцев.
   – Мы все замечаем разные вещи, Пибоди.
   Когда ее помощница побежала к туристам, вор попытался вырваться, но Ева сильнее надавила ему на горло, перекрыв дыхание на десять секунд.
   – Ай-ай-ай! – Она погрозила ему пальцем и до­пила остаток пепси.
   – Отпусти! Чего привязалась?
   – Хочешь, чтобы я сказала: «Иди и не греши больше»? Я что, похожа на священника?
   – Ты похожа на паршивого копа!
   – Верно. – Ева услышала, как изумленные ту­ристы с благодарностью принимают возвращенную собственность. – Я и есть паршивый коп. Прият­ный сегодня денек, не так ли?

* * *

   – Теперь поведу я, – заявила Ева, когда подо­бие ленча было окончено. – Хочу попасть в управ­ление до пенсионного возраста. – Она посмотрела на часы. – А тебе тоже следует поторопиться, если ты собираешься поехать к Морин Стиббс и привез­ти ее на допрос.
   – Я решила отложить это на день-два.
   Ева села за руль и удивленно взглянула на Пибоди:
   – Ты же говорила, что уже готова.
   – Да, но… Вы сейчас очень заняты, а у меня нет стопроцентной уверенности. Мне нужно, чтобы вы наблюдали за процедурой на случай, если у меня воз­никнут неприятности. Это может подождать, пока у вас не найдется время.
   – У меня найдется время сегодня, так что не ис­пользуй меня в качестве предлога.
   Пибоди ощутила дрожь в животе.
   – Ну, если вы уверены…
   – Уверена должна быть ты. Если да, то возьми с собой Трухарта. Двое полицейских в форме произ­водят больше впечатления, чем один. Введи его в курс дела, а во время допроса пусть стоит в комнате у двери. Трухарт должен говорить как можно мень­ше и выглядеть мрачным, насколько это возможно для него. Возьми полицейскую машину – если что, сошлись на меня.
   – А кто поведет – я или Трухарт?
   – Он. Скажи ему, чтобы время от времени по­сматривал на Морин в зеркало. А ты постарайся, что­бы она не сразу начала требовать адвоката. Скажи, что просто хочешь задать ей несколько вопросов, так как нужно кое-что уточнить, и знаешь, что она со­гласна сотрудничать, будучи подругой жертвы. При­вези ее в управление и начинай игру.
   – А если все пойдет не так, вы вмешаетесь?
   – Пибоди…
   – Я бы чувствовала себя более уверенно, зная, что в случае чего вы меня поддержите.
   – О'кей. Если ты споткнешься, я не дам тебе упасть.
   – Спасибо. – Пибоди вытащила телефон, что­бы позвонить Трухарту.

* * *

   В управлении Ева сразу же связалась со следова­телем, который занимался убийством в Денвере. Де­тектив Грин был раздражен, но Ева сразу же почув­ствовала к нему симпатию.
   – В апартаментах обнаружен целый ворох отпе­чатков. Двух уборщиц, парня, который ремонтиро­вал видеосистему, предыдущих постояльцев – Джо­шуа и Рены Хэтауэй из Цинциннати. Они пробыли в номере три дня и выписались в день прибытия жертвы. Оба вне подозрений. Есть отпечатки убито­го на кофейном столике, ноже, вилке, чашке, блюд­це и стакане для сока. А отпечатки Джулианны Данн буквально повсюду. – Он глотнул кофе. – Ее идентифицировали по дискам камер слежения, описа­нию коридорного и портье. Мы взяли волосы из ван­ной для определения ДНК, чтобы ей не отвертеться.
   – Сначала ее нужно поймать, – заметила Ева. – Вы уже связались с федералами?
   Грин фыркнул:
   – Не вижу оснований спешить.
   – Что ж, меня это очень устраивает. Вам ведь еще нужно отсортировать неидентифицированные отпечатки… Понадобится время, чтобы отбросить все лишнее.
   – Конечно. Двое суток, а может, и все трое, если возникнут проблемы с оборудованием, и если иссле­довать другие нити.
   – У меня много информации о Джулианне Данн. Потяните время, и я пришлю вам все, включая лич­ные заметки.
   – Я всегда работаю тщательно и не люблю торо­питься. А прежде чем беспокоить занятых федералов, лучше аккуратно упаковать все, что у вас есть, и перевязать ленточкой. Когда дело дойдет до разго­вора с федералами, я сначала свяжусь с вами и, если надо, дам вам дополнительное время.
   – Спасибо.
   – Кэмбелл был хорошим человеком. Желаю вам успеха, лейтенант, и можете не сомневаться, что ден­верские копы всегда помогут вам упрятать эту сте­рву так глубоко, чтобы она больше уже не смогла выбраться.
 
   Завершив пересылку данных Грину, Ева встала, подошла к окну и посмотрела на дом напротив.
   «Ты наблюдала за мной, но видела только то, что тебе хотелось, – думала она. – Сестры, вот еще! Нас с тобой не связывает ничего, кроме убийства».
   Прислонившись бедром к узкому подоконнику, Ева пыталась привести в порядок мысли, одновре­менно наблюдая за дирижаблем, который реклами­ровал жилые дома на побережье Джерси.
   Ева однажды провела очень странный и очень пьяный уикенд с Мевис на джерсийском побережье. Мевис предавалась сентиментальным воспомина­ниям о том, как когда-то летом работала на пляже, облапошивая простаков. Всего пару лет назад Ева арестовала ее за то же занятие на Бродвее.
   «Вот уж сестра так сестра!» – думала Ева. Мевис меняла свою внешность чаще, чем подросток трусы. Джулианна теперь делала то же самое, но не ради требований моды. Хотя, возможно, это тоже играло роль. Еву всегда озадачивало женское стремление переделывать себя, экспериментировать со своим обликом. Чтобы привлечь кого-то? Может быть. Но в основном – чтобы удовлетворить собственную жажду перемен, желание видеть в зеркале все новые и новые отражения.
   Когда дело доходило до возни с прическами и косметикой, Ева чувствовала, что на ее личность кто-то посягает. Но ведь большинству женщин нрави­лось заниматься своей внешностью. Должно быть, в тюрьме Джулианне этого недоставало. Косметический салон в Докпорте едва ли мог ее удовлетворить.
   Стала бы она рисковать, компенсируя это здесь, в Нью-Йорке? «Вряд ли, – думала Ева. – Джулиан­на не настолько глупа, чтобы являться к косметоло­гу в том же городе, где она убивала, и где ее лицо де­монстрируют на всех экранах». Люди, которые рабо­тают с лицами, волосами и телами, запоминают их. Сколько раз она слышала, как Мевис и ее жуткий косметолог Трина болтают об этом.
   Ева не сомневалась, что в эти дни Джулианна са­ма делала себе прическу. Большинство женщин это умеют – даже те, кто не может себе позволить обра­щаться к консультантам за советом. Но Джулианне наверняка захочется расслабиться хоть на один день или даже уикенд в каком-нибудь косметическом центре. И этот центр должен быть самого высокого уровня.
   «Европа! – решила Ева. – Конечно, нужно про­должать проверку косметических центров в Нью-Йорке, но я бы сделала ставку на Париж или Рим».
 
   Ева вернулась к столу и дала задание компьюте­ру. Он должен был провести глобальный поиск кос­метических центров экстра-класса и представить двадцать наименований. Подумав, она заказала ин­формацию о пяти лучших транспортных компаниях, осуществляющих перевозки из Нью-Йорка в Европу.
   – Попытка не пытка, – пробормотала Ева, по­смотрела на часы и выругалась. – И почему у меня ни на что не хватает времени?
   Довольная наличием новой нити, Ева отправи­лась выполнять обещание, данное Пибоди. Идя по коридору, она не переставала думать. Яд – традици­онное женское оружие. К тому же Джулианна стара­ется убивать без физического контакта с жертвой. Секс был для нее вынужденным злом.
   «Я всегда считала секс унизительным для обоих партнеров. Женщина позволяет грубо вторгаться в нее…»
   Нет, Джулианна не стала бы вонзать в тело нож – это слишком походило на секс. «Еще одна разница между нами», – невольно подумала Ева и вытерла о брюки внезапно вспотевшие ладони.
   Но тут в голове у нее отозвался эхом голос Джулианны: «Вам приходилось убивать, так что вы это знаете».
   Еве пришлось напомнить себе, что она никогда не убивала ради удовольствия или ради прибыли. Тем не менее, она отняла человеческую жизнь в вось­милетнем возрасте. На такое не была способна даже Джулианна.
   Почувствовав головокружение, Ева закрыла ли­цо руками и вздрогнула, когда кто-то схватил ее за локоть.
   – Допрос будет в комнате С, – сказал Макнаб. – Простите, я не хотел вас пугать. Я шел следом за ва­ми, думал, вы меня слышали.
   – Я задумалась. А вы что здесь делаете?
   – Хочу понаблюдать за Пибоди в действии. Я не стал ее предупреждать, чтобы она не отвлекалась, но решил, что могу заскочить в секцию наблюдения на десять-пятнадцать минут. Не возражаете, лейтенант?
   – Конечно, нет. Макнаб…
   – Мэм?
   Ева открыла было рот, но передумала и покачала головой:
   – Неважно.
   Они двинулись по узкому коридору мимо серых дверей камер временного задержания и вошли в секцию наблюдения. Это было небольшое помеще­ние с двумя стеклянными стенами одностороннего видения. Освещение было тусклым, а в воздухе ощу­щался запах леса – по-видимому, кто-то пользовал­ся хвойным лосьоном после бритья или хвойным порошком для чистки.
   Можно было выбрать одну из трех более ком­фортабельных комнат, снабженных креслами, авто­поваром, оборудованием и экранами, позволяющи­ми видеть и слышать допрос. Но Ева считала, что, пользуясь этими приспособлениями, наблюдатель находится слишком далеко от объектов наблюде­ния. Она предпочитала стекло.
   – Принести вам стул?
   – Что? – Ева недоуменно посмотрела на Макнаба.
   – Стул, на случай, если вы устанете стоять.
   – Мы с вами не на свидании.
   Макнаб сунул руки в карманы и надулся.
   – Я просто старался быть внимательным, потому что вас стукнули по голове и разукрасили вам физиономию.
   Ева успела забыть о состоянии своего лица и не слишком обрадовалась, когда ей о нем напомнили.
   – Спасибо, но, если мне понадобится стул, я могу принести его сама.
   Когда по другую сторону стекла открылась дверь, лицо Макнаба прояснилось.
   – Она идет! Желаю удачи, беби!
   – Сержант Беби, – поправила Ева и приготови­лась наблюдать за шоу.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

   Усадив Морин Стиббс за шаткий стол, Пибоди включила запись и предложила ей стакан воды. «Вполне профессионально и без лишних угроз», – с одобрением подумала Ева.
   Полицейский Трой Трухарт занял пост у двери. Он был молод, красив и выглядел не более свирепо, чем щенок кокер-спаниеля. «Но униформа произве­ла должное впечатление», – подумала Ева, видя, как взгляд Морин мечется между Пибоди и Трухартом.
   Ева ощущала, как напряжены нервы Пибоди, видела это напряжение в быстром взгляде, который она бросила на стеклянную перегородку, наливая воду.
   – Не понимаю, почему я должна была ехать сюда. – Морин сделала маленький глоток, словно ба­бочка на цветке. – Муж и дочь ждут меня дома.
   – Это не займет много времени. Мы ценим ваше сотрудничество, миссис Стиббс, и я уверена, что ваш муж будет вам благодарен за оказанную нам по­мощь. То, что дело до сих пор остается открытым, должно быть, нелегко для вас обоих.
   «Отлично, – подумала Ева. – Говори ей о муже при каждом удобном случае».
   Пибоди начала напоминать Морин ее показа­ния, прося ее повторить или уточнить некоторые де­тали.
   – В электронном отделе редко проводят допро­сы. – Макнаб беспокойно теребил серьгу в левом ухе. – Как у нее получается?
   – Пока все хорошо.
   Пибоди бойко задавала вопросы, но Ева чувство­вала, что в глубине души ее таится неуверенность.
   – Я уже говорила об этом. – Морин поставила чашку с водой. – Какой смысл заставлять нас пере­живать все заново? Ее нет уже несколько лет.
   – Она не говорит «умерла» и не называет Маршу по имени, – заметила Ева. – Пибоди следует ис­пользовать это и надавить на нее.
   – Должно быть, смерть Марши сильно потрясла вас. Вы ведь были близкими подругами?
   – Да, конечно. Все были потрясены и расстро­ены. Но для нас это уже в прошлом.
   – Подругами и соседями, – настаивала Пибо­ди. – Но вы утверждаете, что она никогда не упоми­нала о том, что разочарована в своем браке, и о свя­зи с другим мужчиной.
   – Некоторые вещи не обсуждают даже с друзья­ми и соседями.
   – Но держать это в секрете тоже было бы нелегко.
   – Не знаю. – Морин снова придвинула к себе чашку и сделала глоток. – Я никогда не изменяла мужу.
   – Ваш брак достаточно прочен?
   – Конечно.
   – Но ведь вам пришлось преодолеть серьезное препятствие…
   Рука Морин дрогнула, и вода плеснула через обо­док чашки.
   – Простите?
   – Марша. Она являлась препятствием.
   – Не понимаю, о чем вы.
   – Вы заявили во время расследования, что Бойд Стиббс очень любил свою первую жену и что вы ни­когда не замечали никаких трений между ними.
   – Да, но…
   – И вы, и другие утверждали, что Бойд и Марша любили друг друга, у них было много общих интере­сов и общих друзей.
   – Да, но это было раньше – до того, как… – Она умолкла.
   – Можете вы подтвердить, миссис Стиббс, что Бойд любил свою первую жену Маршу Стиббс?
   – Да, – ответила Морин с явной неохотой.
   – И вы утверждаете, что Марша Стиббс была предана мужу?
   – Она посвящала работе слишком много време­ни и редко что-нибудь готовила. Ему приходилось стирать белье куда чаще, чем ей.
   – Понятно, – кивнула Пибоди. – Значит, она пренебрегала своими обязанностями жены и хозяй­ки дома?
   – Я этого не говорила… Я не это имела в виду.
   – Нажми на нее! – прошептала Ева.
   – А что вы имели в виду, миссис Стиббс?
   – Только то, что она не была такой безупречной, как все думали. Она бывала порой очень эгоистич­ной.
   – Бойд когда-нибудь жаловался вам на нее?
   – Нет. Бойд никогда не жалуется. Он слишком добродушен.
   – У всякого добродушия есть предел. – Пибоди широко улыбнулась. – Если бы он узнал, что его жена встречается с другим мужчиной, то наверняка бы начал жаловаться.
   – Нет-нет! – Ева приподнялась на цыпочки. – Не ходи кругами, не давай ей время подумать!
   Встревоженный Макнаб схватил Еву за руку.
   – В чем ее ошибка?
   – Пибоди должна постоянно упоминать о жер­тве, заставить Морин выплеснуть наружу злобу и ревность. И все время спрашивать ее о муже, чтобы Морин подумала, будто мы подозреваем его. Она помешана на Бойде Стиббсе и том совершенном мире, который создала вокруг него. Нужно дать ей почувствовать, что фундамент этого мира крошится. А вместо этого Пибоди говорит о другом мужчине. Она же дает подозреваемой шанс пробудить вновь ее фантазию, помогает ей поверить в существование этого мужчины!
   – Может быть, вам следует вмешаться?
   – Нет. Еще не все потеряно.
   Прошло уже куда больше пятнадцати минут, но Ева не приказывала Макнабу вернуться к работе. Она молча наблюдала за тем, как восстанавливается уверенность Морин и одновременно тает уверен­ность Пибоди. Был момент, когда Пибоди уставилась на стекло с такой паникой в глазах, что Еве пришлось вообразить, будто ее ботинки привинче­ны к полу, чтобы не войти в соседнюю комнату и не взять инициативу на себя.
   – У вас есть на чем писать? – спросила она Макнаба.
   – Вы имеете в виду бумагу? В электронном отде­ле ею не пользуются.
   – Дайте мне вашу электронную книжку. – Ева выхватила у него книжку и быстро набрала несколь­ко фраз. – Постучите к ним в дверь и постарайтесь выглядеть, как коп, заступающий на дежурство. Пе­редайте книжку Трухарту и шепните, что это для Пи­боди, а потом выйдите. Понятно?
   – Еще бы!
   Уходя, он взглянул на мини-экран.
   «Спрашивай о муже.
   Заставь ее говорить о жертве – называть ее по имени.
   Препятствие – неплохая находка; продолжай ее использовать.
   Следи за ее руками. Она теребит обручальное кольцо, когда нервничает.
   Даллас».
   Макнаб усмехнулся и постарался придать лицу серьезное выражение, прежде чем постучать.
   – От Даллас, – шепнул он на ухо Трухарту и в качестве дополнительного штриха бросил суровый взгляд на Морин.
   – Прошу прощения, сержант Пибоди. – Трухарт шагнул к столу. – Эти данные только что по­ступили.
   Он передал ей книжку и вернулся на свой пост.
   Прочитав записку, Пибоди ощутила облегчение и прилив энергии. Она поставила книжку на стол экраном к себе.
   – Что там такое? – осведомилась Морин. – Что он имел в виду под «данными»?
   – Ничего особенного, – ответила Пибоди то­ном, подразумевающим абсолютно противополож­ное. – Можете сказать мне, миссис Стиббс, когда вы и мистер Стиббс начали встречаться не только как друзья?
   – Какое это имеет значение? – Морин с трево­гой смотрела на книжку. – Если вы намекаете, что между нами что-то было, прежде чем Бойд овдо­вел…
   – Я пытаюсь воссоздать картину событий до и после убийства Марши. Женщины чувствуют, когда мужчина испытывает к ним интерес. Бойд интере­совался вами?
   – Бойд никогда не стал бы изменять жене! Брак для него не игрушка.
   – В том числе и брак с Маршей?
   – Она не способна была оценить его по досто­инству, но он никогда не порицал ее за это.
   – А вы порицали?
   – Я этого не говорила. Я просто имела в виду, что она не так серьезно относилась к своему браку, как казалось со стороны.
   – И вы, будучи подругой Бойда и Марши, все это видели. Впрочем, Бойд тоже должен был видеть недостатки Марши. Безусловно, его огорчало, что она так беспечно относится к их браку и его счас­тью.
   – Она не замечала, что он несчастен.
   – Но вы замечали? Вы утешали его, когда он го­ворил вам об этом?
   – Нет-нет. Я никогда… Бойд очень терпимый человек. Он ни разу не сказал дурного слова о Мар­ше. А теперь, если позволите, мне пора домой.
   – Неужели он был настолько терпимым, чтобы смотреть сквозь пальцы на неверность? Готовить себе пищу и стирать белье, пока его жена тайно встречается с другим мужчиной? Не знала, что по­добные святые еще существуют. Вас никогда не бес­покоило, миссис Стиббс, что вы замужем за челове­ком, который, возможно, организовал убийство сво­ей первой жены?
   – Вы с ума сошли! Бойд на такое не способен! Неужели вы думаете, что он имеет отношение к… к тому, что произошло? Его даже не было там!
   – Командировка – хорошее алиби. – Пибоди глубокомысленно кивнула. – Вы когда-нибудь за­давали себе вопрос, подозревал ли он свою жену в измене? Письма хранились в доме, да и другие при­знаки были налицо. Он мог заплатить кому-то, что­бы тот пришел к ним домой в его отсутствие, ударил Маршу по голове и оттащил тело в ванну, а потом вернуться домой и разыграть страдающего супруга.
   – Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать этот вздор! – Морин отодвинулась от стола так резко, что чашка с водой едва не опрокинулась. – Бойд никогда бы не причинил вреда ни ей, ни кому-либо другому! Он очень добрый и достойный чело­век…