Страница:
Его пальцы скользили по ее рукам, пока их ладони не встретились. Открыв глаза, Адриенна заметила, что он наблюдает за ней. Их пальцы переплелись, сжались еще крепче, обещая еще большее наслаждение.
Самолет несся сквозь облака, но их тесно сплетенные тела не ощущали его крена – они чувствовали только движение и трепет друг друга. Внизу, окутанный дымкой, приближался Париж. Адриенна выкрикнула имя любимого и тем самым сказала Филиппу все, что ему хотелось услышать.
– Завтра мы улетаем в Нью-Йорк.
Филипп перенес телефонный аппарат на подоконник и выглянул из окна. Париж блестел под дождем, небо было серым, как олово. Не в первый уже раз Филипп пожалел, что отпустил Адриенну одну.
– Очень мило с твоей стороны сообщить мне об этом. Молодой человек не принял сарказма Спенсера близко к сердцу.
– Но ведь человек имеет право на некоторое уединение во время своего медового месяца.
– Что касается твоей свадьбы, – проворчал Спенсер, зажимая в зубах трубку, – прими мои поздравления.
– Спасибо.
– Ты мог бы дать мне знать заранее.
– Все это произошло неожиданно для меня самого. Но это не освобождает вас от обязанности преподнести мне подарок, старина. Я жду чего-нибудь дорогого и выбранного со вкусом.
– Если я не включу нелестного письменного замечания в твое досье, это будет для тебя прекрасным подарком. Тайком, минуя все легальные каналы, проникнуть в забытую богом страну и сделать это за моей спиной, в то время как мы увязли в делах по уши!
– Любовь может сотворить с человеком удивительные вещи, Стюарт. Уверен, что вы об этом помните. Что же касается нашего дела, я вовсе не забросил его. Мой информатор сообщает, что наш знакомый решил отойти от дел, собственно, уже отошел. И сейчас его нет на континенте.
– Черт возьми!
– Но могу сообщить, что мне, возможно, удастся компенсировать вам эту потерю.
– Как это?
– Помните Рубенса, который был украден из коллекции Ван Вайса около четырех лет назад?
– Это было три с половиной года назад. Украли не только Рубенса, а еще две картины Коро[43], одну Уайета[44] и рисунок Бердсли[45].
– У вас феноменальная память, капитан. Но что касается возвращения Рубенса, тут я могу вам помочь.
– Каким образом?
– У меня есть возможность до него добраться. Филипп улыбнулся, вспомнив, как свет его фонарика упал на картину Рубенса, когда они с Адриенной были в сокровищнице Абду.
– Возможно, Рубенс поможет вам найти и остальные картины.
– Хочу, чтобы ты завтра был в Лондоне, Филипп, и представил мне полный отчет.
– Боюсь, что не смогу, я уже дал обещание быть в другом месте. Но через несколько дней я сообщу вам все, что мне известно. При условии, что мы придем к соглашению.
– Какому еще соглашению? Если у тебя есть информация относительно краденых картин, то твоя обязанность немедленно сообщить ее мне.
Филипп услышал, как дверь открывается. Вошла Адриенна, и молодой человек широко улыбнулся. Ее волосы были влажными, а лицо раскраснелось от быстрой ходьбы.
– Капитан, я прекрасно знаю свои обязанности. – Филипп обнял Адриенну за талию и поцеловал в макушку. – У нас будет приятная и долгая беседа. Подумайте, сможете ли вы прилететь в Нью-Йорк. Я хочу познакомить вас со своей женой. – Филипп повесил трубку и поцеловал Адриенну. – Ты замерзла.
Он взял ее руки в свои и начал их растирать.
– Ты разговаривал с капитаном Спенсером?
– Он шлет нам поздравления.
– Я польщена. – Адриенна поставила сумку с покупками. – Он очень рассержен?
– Очень. Но я знаю, чем его умаслить. Купила что-нибудь и для меня?
– Да. Я выбирала для Селесты шарф от Гермеса и увидела вот это.
Она вытащила из сумки свитер из кашемира под цвет глаз Филиппа.
– Ты ведь не взял в Париж ничего теплого. Дома у тебя, наверное, их дюжина.
Он был тронут.
– Но там у меня нет свитера, подаренного тобой. Ты поэтому не разрешила тебя сопровождать?
– Нет. Мне надо некоторое время побыть одной. Подумать. Я позвонила Селесте. Все доставлено мне на квартиру. Она распаковала китайскую шкатулку.
– А ожерелье?
– Оно там, куда я его положила. Я просила ее оставить его в шкатулке. Предпочитаю сама заняться им, когда мы вернемся.
– Кажется, ты обо всем подумала. – Он коснулся пальцем ее подбородка и заставил наклонить голову. – Почему ты не говоришь мне всей правды?
Адриенна глубоко вздохнула.
– Филипп, я отправила письмо отцу. Я сообщила ему, что «Солнце и Луна» у меня.
27
Самолет несся сквозь облака, но их тесно сплетенные тела не ощущали его крена – они чувствовали только движение и трепет друг друга. Внизу, окутанный дымкой, приближался Париж. Адриенна выкрикнула имя любимого и тем самым сказала Филиппу все, что ему хотелось услышать.
– Завтра мы улетаем в Нью-Йорк.
Филипп перенес телефонный аппарат на подоконник и выглянул из окна. Париж блестел под дождем, небо было серым, как олово. Не в первый уже раз Филипп пожалел, что отпустил Адриенну одну.
– Очень мило с твоей стороны сообщить мне об этом. Молодой человек не принял сарказма Спенсера близко к сердцу.
– Но ведь человек имеет право на некоторое уединение во время своего медового месяца.
– Что касается твоей свадьбы, – проворчал Спенсер, зажимая в зубах трубку, – прими мои поздравления.
– Спасибо.
– Ты мог бы дать мне знать заранее.
– Все это произошло неожиданно для меня самого. Но это не освобождает вас от обязанности преподнести мне подарок, старина. Я жду чего-нибудь дорогого и выбранного со вкусом.
– Если я не включу нелестного письменного замечания в твое досье, это будет для тебя прекрасным подарком. Тайком, минуя все легальные каналы, проникнуть в забытую богом страну и сделать это за моей спиной, в то время как мы увязли в делах по уши!
– Любовь может сотворить с человеком удивительные вещи, Стюарт. Уверен, что вы об этом помните. Что же касается нашего дела, я вовсе не забросил его. Мой информатор сообщает, что наш знакомый решил отойти от дел, собственно, уже отошел. И сейчас его нет на континенте.
– Черт возьми!
– Но могу сообщить, что мне, возможно, удастся компенсировать вам эту потерю.
– Как это?
– Помните Рубенса, который был украден из коллекции Ван Вайса около четырех лет назад?
– Это было три с половиной года назад. Украли не только Рубенса, а еще две картины Коро[43], одну Уайета[44] и рисунок Бердсли[45].
– У вас феноменальная память, капитан. Но что касается возвращения Рубенса, тут я могу вам помочь.
– Каким образом?
– У меня есть возможность до него добраться. Филипп улыбнулся, вспомнив, как свет его фонарика упал на картину Рубенса, когда они с Адриенной были в сокровищнице Абду.
– Возможно, Рубенс поможет вам найти и остальные картины.
– Хочу, чтобы ты завтра был в Лондоне, Филипп, и представил мне полный отчет.
– Боюсь, что не смогу, я уже дал обещание быть в другом месте. Но через несколько дней я сообщу вам все, что мне известно. При условии, что мы придем к соглашению.
– Какому еще соглашению? Если у тебя есть информация относительно краденых картин, то твоя обязанность немедленно сообщить ее мне.
Филипп услышал, как дверь открывается. Вошла Адриенна, и молодой человек широко улыбнулся. Ее волосы были влажными, а лицо раскраснелось от быстрой ходьбы.
– Капитан, я прекрасно знаю свои обязанности. – Филипп обнял Адриенну за талию и поцеловал в макушку. – У нас будет приятная и долгая беседа. Подумайте, сможете ли вы прилететь в Нью-Йорк. Я хочу познакомить вас со своей женой. – Филипп повесил трубку и поцеловал Адриенну. – Ты замерзла.
Он взял ее руки в свои и начал их растирать.
– Ты разговаривал с капитаном Спенсером?
– Он шлет нам поздравления.
– Я польщена. – Адриенна поставила сумку с покупками. – Он очень рассержен?
– Очень. Но я знаю, чем его умаслить. Купила что-нибудь и для меня?
– Да. Я выбирала для Селесты шарф от Гермеса и увидела вот это.
Она вытащила из сумки свитер из кашемира под цвет глаз Филиппа.
– Ты ведь не взял в Париж ничего теплого. Дома у тебя, наверное, их дюжина.
Он был тронут.
– Но там у меня нет свитера, подаренного тобой. Ты поэтому не разрешила тебя сопровождать?
– Нет. Мне надо некоторое время побыть одной. Подумать. Я позвонила Селесте. Все доставлено мне на квартиру. Она распаковала китайскую шкатулку.
– А ожерелье?
– Оно там, куда я его положила. Я просила ее оставить его в шкатулке. Предпочитаю сама заняться им, когда мы вернемся.
– Кажется, ты обо всем подумала. – Он коснулся пальцем ее подбородка и заставил наклонить голову. – Почему ты не говоришь мне всей правды?
Адриенна глубоко вздохнула.
– Филипп, я отправила письмо отцу. Я сообщила ему, что «Солнце и Луна» у меня.
27
– Я очень обиделась, что ты не пригласила меня на свадьбу.
– Селеста, я же объяснила тебе, что это не более чем хитрый ход.
– Все равно я должна была там присутствовать. – Селеста уже повязала новый шарф на шею и смотрелась в зеркало, придирчиво изучая свое отражение. – Кроме того, насколько я могу судить, избавиться от такого человека, как Филипп Чемберлен, совсем непросто. – Селеста улыбнулась и провела пальцами по шарфу, лаская его. – Двадцать лет назад я бы поборолась с тобой из-за такого мужчины.
– Как бы то ни было, но, как только дела будут закончены, каждый из нас пойдет своей дорогой.
– Моя дорогая, – Селеста оторвалась от зеркала и повернулась, чтобы увидеть лицо Адриенны, – ты далеко не такая хорошая актриса, какой была твоя мать.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты влюбилась в него. И я очень рада за тебя.
– Чувства не имеют отношения к делам. – Адриенна беспокойно начала вертеть кольцо на пальце. – У нас с Филиппом соглашение.
– Дорогая, – Селеста поцеловала Адриенну в щеку, – чувства меняют все. Хочешь поговорить об этом?
– Нет, – вздохнула Адриенна, досадуя, что ответ ее прозвучал жалобно. – По правде говоря, я и думать-то об этом не хочу. У меня и так есть о чем поразмыслить.
Результат этих слов не замедлил сказаться – улыбка на лице Селесты потускнела.
– Я переживаю за тебя, Эдди. Не знаю, что предпримет твой отец, когда узнает, что ожерелье у тебя.
– А что он может сделать? – Адриенна рассеянно взяла в руки свое манто. – Возможно, он захочет меня убить, но это не поможет ему вернуть ожерелье. – Застегивая крючки на шубке, Адриенна снова посмотрелась в зеркало. – Поверь мне, я знаю, что он жаждет получить ожерелье назад. Отец пойдет на любые компромиссы, лишь бы получить его.
– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?
– Потому что во мне достаточно бедуинской крови, чтобы я могла принять свою судьбу. Я ждала этого момента всю жизнь. Не волнуйся, Селеста, он меня не убьет и деньги мне заплатит. – Адриенна увидела в зеркале, какими жесткими стали ее глаза. – А как только он это сделает, возможно, я смогу яснее представить, что меня ждет в будущем.
– Эдди, – Селеста взяла молодую женщину за руку и притянула к себе, – неужели ради этого стоит так рисковать?
Адриенна подумала о дорогах, которые привели ее в сокровищницу в древнем дворце. Непроизвольно она подняла руку, чтобы потрогать золотые серьги в ушах.
– Стоит.
Адриенна вышла от Селесты, решив, что несколько кварталов до собственного дома пройдет пешком и не будет брать такси. Улица была тихой и безлюдной. Засунув руки глубоко в карманы, Адриенна неторопливо шла домой.
Она знала, что за ней следят, – заметила «хвост» накануне и не сомневалась, что это было делом рук ее отца, но Филиппу об этом не сказала. Гарантией ее безопасности было ожерелье.
Сейчас Филипп должен был находиться в номере Спенсера. Она догадывалась, что свидание их было секретным. Сегодня днем, когда они расстались и пошли каждый своей дорогой, Филипп был рассеян. Собственно, он был таким с того момента, как позвонил Спенсер и сообщил о своем прибытии.
Адриенна сказала себе, что это ее не касается. Если у него возникли проблемы с начальством или были какие-то тайны, он имел право не сообщать ей о них. Но она хотела, и тут уж Адриенна ничего не могла с собой поделать, чтобы он поделился с ней.
Подойдя к своему дому, Адриенна увидела длинный черный лимузин. Сердце ее тревожно забилось. Прежде чем дверца машины открылась, она уже знала, кто выйдет из лимузина.
Абду сменил свою тробу на деловой костюм, а сандалии – на кожаные итальянские туфли, но не отказался от национального головного убора.
Они стояли в молчании, разглядывая друг друга.
– Пойдем со мной.
Адриенна увидела рядом с ним мужчину и поняла: этот человек вооружен и сделает все, что ему прикажет хозяин. Ярость могла бы продиктовать Абду желание пристрелить ее прямо на улице, но он был расчетлив и умен.
– Думаю, лучше тебе подняться со мной.
Она повернулась к отцу спиной и, едва дыша, направилась к подъезду, зная, что он следует за ней.
– Пусть твой человек останется здесь, – сказала Адриенна. – Это касается только нас двоих.
Они шагнули в лифт. Красивый, утонченный мужчина в черном честерфилде[46] и молодая женщина в норковом манто – потрясающая пара.
Адриенне было жарко, но это не имело никакого отношения к отопительной системе дома или ее меховому манто. И причиной был не страх, хотя она прекрасно сознавала, что отец мог легко разделаться с ней, прежде чем они доберутся до верхнего этажа. Но дело было даже не в ее триумфе. Пока еще она его не ощущала, было только предвкушение минуты, которой она ждала всю жизнь.
– Ты получил мое письмо? – Хотя ответа не последовало, Адриенна склонила голову, чтобы заглянуть отцу в лицо. – Несколько лет назад я посылала тебе письмо. И тогда ты не приехал. Видимо, ожерелье ценнее, чем жизнь моей матери.
– Я мог бы увезти тебя обратно в Якир. И ты была бы благодарна, если бы тебе только отрубили руки.
– У тебя нет власти надо мной. – Адриенна вышла из лифта. – Больше нет. Когда-то я любила тебя, потом боялась. А теперь даже страх прошел.
Открыв дверь своей квартиры, она тотчас же увидела, что его люди здесь уже побывали. Диванные подушки были вспороты, столы перевернуты, содержимое ящиков выброшено на пол. Это было больше чем обыск. Те, кто устроил этот погром, явно хотели отомстить.
В ней взыграла ярость, и взгляд ее отразил это чувство.
– Неужели ты думал, что я держу ожерелье здесь? – Адриенна прошла по комнате, обходя растерзанные вещи. – Я слишком долго этого ждала, чтобы облегчить тебе дело. – Она ожидала удара и сумела отклониться, так что его рука лишь скользнула по ее щеке. – Дотронься до меня еще, – сказала она ровным тоном, – и ты никогда больше его не увидишь. Могу поклясться.
Его руки, сжатые в кулаки, бессильно опустились.
– Ты вернешь то, что принадлежит мне.
Она сняла манто и бросила его на диван. У ее ног лежала сломанная китайская шкатулка, но теперь это было уже неважно – она выполнила свою роль. Ожерелье снова находилось в сейфе, но на этот раз в нью-йоркском банке.
– У меня нет ничего твоего. Ожерелье принадлежало моей матери и теперь перешло ко мне. Таков закон ислама, закон Якира, закон короля.
– Закон – это я. «Солнце и Луна» принадлежит Якиру и мне, а не дочери шлюхи.
Адриенна сделала шаг и подняла портрет матери, сорванный со стены и отброшенный в сторону. Она повернула к отцу прекрасное лицо Фиби.
– Перед богом и законом оно принадлежало жене короля. – Адриенна пересекла комнату и оказалась снова рядом с отцом. – Это ты украл ее ожерелье, отнял у нее честь, а в конце концов и жизнь. Я поклялась, что верну его, и теперь оно у меня. Я поклялась, что ты за него заплатишь, и ты сделаешь это!
Абду цепко схватил дочь за руку, так что пальцы впились в ее плоть.
– Ты не имеешь представления об истинной ценности этих камней, об их подлинном значении. Ты просто, как любая женщина, жаждешь обладать драгоценностями.
Адриенна рванулась и сумела высвободиться из его цепких рук.
– Я знаю им цену даже лучше, чем ты. Но не думай, что для меня имеет значение именно женское украшение. Для мамы имело значение то, что ты подарил его ей, и твое предательство, когда ты отобрал его. Ей было не важно само ожерелье. Ее не интересовала ни цена его, ни огранка камня, ни цвет, ни то, сколько в нем карат. Для нее имело значение только то, что ты подарил его с любовью, а отобрал из ненависти к ней.
Абду был ненавистен портрет этой женщины, напоминавший о его безумии.
– Да, я сошел с ума, когда подарил ожерелье, но был в здравом уме, когда отнял. Если хочешь жить, ты вернешь его мне.
– Собираешься запятнать свою совесть еще одним убийством? – Адриенна пожала плечами, будто ее жизнь имела для нее не большее значение, чем для него. – Если я умру, оно погибнет вместе со мной. – Она выдержала паузу, чтобы убедиться, что отец понял ее и поверил. – Да, ты видишь, что я обычно выполняю то, что обещала. Я была готова умереть из-за ожерелья. Если я расстанусь с жизнью, все равно это будет значить, что моя месть удалась. Но я предлагаю тебе другое: возьми ожерелье, но оплати его стоимость!
– Я заберу «Солнце и Луну» в Якир, но платить придется тебе.
Адриенна обернулась к Абду. Он был ее отцом, но у нее не осталось к нему никаких чувств.
– Большую часть жизни я прожила с ненавистью к тебе. – Она произнесла эти слова безразличным тоном. – Ты знаешь, как мама страдала, как умерла? – Адриенна выдержала паузу, не спуская с отца глаз. – Да, тебе должно быть это известно. Боль, страдание, печаль, смятение. Я наблюдала день за днем и год за годом, как она умирала. Нет такого зла, которое ты мог бы мне причинить. Что мог, ты уже все сделал, знай это!
– Тебе, возможно, и нет, но ты ведь теперь не одна. Адриенна побледнела, и Абду это было приятно.
– Если ты причинишь зло Филиппу, я позабочусь, чтобы ты умер. Клянусь, как и в том, что «Солнце и Луна» окажется на дне моря.
– Так, значит, муж тебе небезразличен.
– Больше, чем ты способен понять. Адриенна выложила свою последнюю карту.
– Но и Филипп не знает, где ожерелье. Это знаю только я, и дело ты будешь иметь только со мной, Абду. И обещаю, что цена за ожерелье будет много меньше, чем стоила жизнь моей матери.
Он снова замахнулся. Адриенна приготовилась к удару, но в эту минуту хлопнула входная дверь.
– Если поднимешь на нее руку еще раз, я убью тебя как собаку!
Филипп схватил Абду за отвороты пиджака.
– Нет, не делай этого. – Адриенна в ужасе вцепилась в руку Филиппа, пытаясь оттащить его от Абду. – Не делай этого. Он меня не ударил.
Филипп бросил мгновенный взгляд на жену.
– У тебя на губе кровь.
– Это пустяки. Я прикусила ее…
– На этот раз, Эдди, ему это так не сойдет.
Филипп сказал это совершенно спокойно и нанес сокрушительный удар кулаком в челюсть Абду. Король свалился на пол, увлекая за собой столик времен королевы Анны. Боль в костяшках пальцев принесла Филиппу большое удовлетворение.
– Это за синяк, который моя жена получила в твоем доме! Филипп выждал, пока Абду поднимется и сядет на растерзанный диван.
– За все остальное, что она от тебя вытерпела, я бы убил тебя, но она не желает твоей смерти. Поэтому я напомню тебе, что есть разные способы искалечить человека. Попробуй только тронуть Адриенну, и я сделаю из тебя инвалида. Думаю, ты меня хорошо понял?
Абду вытер кровь с губ. Он тяжело дышал и кривился, но не от боли, а от испытанного унижения. С того самого дня, как он стал королем, никто не только не ударил его, но и не прикоснулся к нему, если на то не было его соизволения.
– Ты мертвец.
– Не думаю. Двое твоих головорезов, что остались на улице, уже отвечают на вопросы моего коллеги, почему они носят оружие, не имея на то разрешения. А коллега мой – капитан Стюарт Спенсер из Интерпола. Я, кажется, забыл упомянуть, что и я работаю на Интерпол. Или я говорил тебе об этом? – Филипп оглянулся по сторонам. – Мне бы сейчас не повредил стаканчик бренди. Адриенна, не раздобудешь ли немного?
Адриенна никогда не видела его в таком состоянии. Никогда не слышала таких гневных интонаций в его голосе. В этот момент она испугалась не Абду, а Филиппа. И за Филиппа.
– Пожалуйста, – он коснулся рукой ее щеки, – сделай это для меня.
– Ладно. Вернусь через минуту.
Филипп выждал, пока она скрылась за дверью. Потом сел на подлокотник кресла.
– В Якире ты не дожил бы до заката и благодарил бы бога, когда тебе была бы дарована смерть, – пробормотал король.
– Ты мерзавец, Абду. И тот факт, что в твоих жилах течет голубая кровь, не делает тебя меньшим негодяем. – Филипп с силой выдохнул воздух. – А теперь с любезностями покончено. Теперь я хочу сказать, что я и гроша медного не дам за твою безопасность здесь. Но то, что я чувствую к тебе, не имеет значения. Речь идет о делах. И прежде чем мы приступим к их обсуждению, хочу пояснить правила игры.
– Я не веду с тобой дел, Чемберлен.
– Кем бы ты ни был, но ты не дурак. Я не собираюсь обсуждать мотивы Эдди. Она захотела забрать это ожерелье, и весь план разработала сама. Я присоединился к ней только на последнем этапе. И хотя моя гордость страдает от того, что я это вынужден признать, но все же скажу: она и без меня бы справилась. Адриенна утащила его у тебя из-под носа, и тебе придется заплатить ей за его возвращение. – На минуту Филипп прервал свой монолог. – Но если с ней что-нибудь произойдет, ты ответишь мне. На случай, если ты согласишься на сделку в надежде на то, что тебе потом удастся тихонько перерезать нам глотки, сообщаю: Интерпол в курсе дела. И если мы умрем в результате убийства или несчастного случая, расследование причин нашей гибели приведет в твою страну, а этого, полагаю, ты захочешь избежать. Дочь победила тебя, Абду. Советую достойно принять поражение, как следует мужчине.
– Что ты знаешь о мужчинах? Ты не более чем ручная собачонка при женщине.
Филипп на это только улыбнулся, но улыбка его таила смертельную опасность.
– Предпочитаешь выйти на улицу и закончить наше дело там? Прекрасно, я на это согласен.
Он поднял голову, услышав шаги Адриенны.
– Благодарю, дорогая. – Взяв у нее стакан с бренди, Филипп сделал знак Абду. – Думаю, нам лучше покончить с нашим делом. Ведь Абду – занятой человек.
Теперь Адриенна снова обрела спокойствие. Она решительно встала между Филиппом и Абду.
– Как я уже сказала, ожерелье – моя собственность. Это закон, который соблюдался бы и в Якире, если бы всем стало известно об этой сделке. Я предпочла бы избежать скандала, но, если возникнет необходимость, обращусь к помощи прессы в Европе и на Востоке. Для меня скандал не будет иметь никаких последствий.
– История кражи и твоего предательства погубит твою репутацию.
– Напротив. – Адриенна позволила себе улыбнуться. – Эта история даст мне возможность обедать бесплатно до конца жизни. Меня будут приглашать в самые богатые дома только для того, чтобы узнать подробности. Но едва ли вопрос в этом. Я отдам тебе ожерелье и откажусь от всех прав на него. И буду молчать о том, как ты обращался с моей матерью, и о твоем бесчестье. И ты сможешь вернуться в Якир с «Солнцем и Луной» и всеми своими тайнами за пять миллионов долларов.
– Ты высоко оцениваешь свою честь.
Глаза дочери встретили взгляд отца бестрепетно и твердо.
– Я так оцениваю честь матери.
Абду хотел бы разорвать дочь и ее мужа на куски. У него были и средства, и власть, чтобы устроить это. Удовлетворение его было бы огромным. Но последствия…
Интерпол может связать гибель этих людей с именем короля, ему не удастся отделаться так просто. А если в его стране станет известно, что у него украли «Солнце и Луну», народ может взбунтоваться, и правитель Якира покроет себя позором на вечные времена. Абду хотел получить ожерелье назад и не мог позволить себе насладиться местью. Связи с Западом были ему ненавистны, но необходимы. Каждый день с помощью людей с Запада из пустыни выкачивали деньги. И потеря пяти миллионов долларов не опустошит его кошелек.
– Ты получишь деньги, если деньги – то, что тебе требуется.
– Это все, чего я требую от тебя. – Поднявшись, Адриенна открыла сумочку. – Вот карточка моих поверенных, – сказала она, передавая ее Абду. – Вся сделка будет осуществлена через них. Как только мне станет известно, что деньги поступили на мой швейцарский счет, я отдам тебе или твоему доверенному лицу «Солнце и Луну».
– Обещай, что ты никогда не вернешься в Якир и не будешь вступать в контакт с членами семьи.
Такова была цена ее поступка, и она оказалась дороже, чем Адриенна думала.
– Не буду, пока ты жив.
Абду тихо сказал дочери несколько фраз по-арабски, и Филипп заметил, что она побледнела. Потом король Якира повернулся и вышел.
– Что он тебе сказал?
Адриенне не хотелось показать, что она уязвлена.
– Он сказал, что будет жить долго, но для него и для всех членов нашей семьи в Якире я все равно что мертвая. И он будет молить Аллаха, чтобы я умерла в муках и отчаянии, как моя мать.
Филипп поднялся с места, подошел к ней, нежно прикоснулся пальцем к ее подбородку.
– Едва ли ты ожидала от него благословения. Она с трудом заставила себя улыбнуться.
– Нет. Дело сделано, но я рассчитывала, что почувствую радость или хотя бы удовлетворение.
– И что же ты чувствуешь?
– Ничего. После всего этого, после всего, что произошло, кажется, я не ощущаю ничего.
– Тогда, может быть, поедем взглянуть на твой дом? Слабая улыбка тронула губы Адриенны.
– Надеюсь, это поможет. Я должна знать, что была права.
Взглянув снова на портрет матери, Адриенна почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее, отпустило.
– Филипп… – Адриенна прикоснулась к нему, потом отстранилась. – Нам нужно поговорить.
– Мне потребуется новая порция бренди.
– Я хочу, чтобы ты знал, как я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Ты помог мне совершить самый важный поступок в моей жизни. Без тебя я, возможно, и справилась бы, но это было бы совсем другое.
– Сомневаюсь, что ты справилась бы без меня, – улыбнулся Филипп. – Но если тебе приятнее считать так, валяй, не стесняйся.
– Я точно знала, что… – Адриенна заставила себя замолчать. – Неважно. Главное, что я за все тебя благодарю.
– Прежде чем выставишь за дверь?
– Прежде чем каждый из нас вернется к своей прежней жизни, – поправила она. – Ты пытаешься вывести меня из равновесия?
– Вовсе нет. Я просто пытаюсь убедиться в том, что ты знаешь, чего хочешь.
– Да.
– Теперь, если я правильно тебя понял, ты хочешь, чтобы я вышел за дверь и исчез из твоей жизни.
– Мне хотелось бы, чтобы ты сделал то, что лучше для нас обоих.
– В таком случае…
Когда он положил ей руки на плечи, она отпрянула.
– С этим покончено, Филипп. У меня на будущее другие планы…
Филипп решил повременить день-два, прежде чем скажет ей, что она теперь будет работать на Интерпол. Когда наступит благоприятный момент, он расскажет ей и о том, что Абду предстоит ответить на некоторые непростые вопросы о краденых картинах. Но сначала они должны разобраться со своими личными делами.
– И для мужа в твоей жизни места не остается.
– Свадьба была частью нашего лицедейства. Адриенна повернулась к Филиппу.
– Возможно, возникнут некоторые трудности, когда нам придется отвечать репортерам и друзьям, почему мы расходимся, но между собой мы все можем решить без лишних слов. Нет причины считать, что каждый из нас связан узами…
– Или обещаниями? – закончил Филипп. – Впрочем, как мне кажется, кое-какие обещания были даны.
– Не осложняй нашего положения.
– Ладно, не буду. Итак, мы сыграли наши роли, и игра закончена. И что я должен сделать теперь?
Почувствовав, что во рту у нее пересохло, Адриенна взяла его стакан с бренди и глотнула.
– Это просто. Ты должен только три раза повторить: «Я развожусь с тобой».
– И все? Я обязан произносить эти слова в ночь полнолуния, встав и выпрямившись во весь рост? – насмешливо спросил Филипп.
Она со стуком поставила свой стакан.
– В этом нет ничего смешного.
– Конечно, нет, это просто нелепо.
Филипп взял ее за руку и сжал, когда она попыталась вырваться. Он всегда знал, как выиграть, но на этот раз уверенности в успехе у него не было.
– Я развожусь с тобой, – сказал он, потом наклонился, и его губы коснулись ее губ. Он заметил, что ее губы дрожат. Ее пальцы крепко сжимали его руку. – Я развожусь с тобой. – Свободной рукой он притянул ее к себе и еще крепче прижался к ней губами. – Я…
– Нет!
– Ты перебила меня, Эдди. Теперь мне придется начать все сначала. Лет через пятьдесят..
– Филипп…
– Теперь будем играть по-моему.
Филипп отстранил Адриенну, чтобы лучше видеть ее лицо.
– Мы женаты, хочешь ты этого или нет. Если надо, в Лондоне мы можем устроить еще одну свадьбу. И тогда, чтобы развестись, нам потребуются адвокаты, судебные тяжбы и прочие сложности.
– Я не говорила, что…
– Теперь слишком поздно. – Он слегка прикусил ее нижнюю губу. – Ты упустила свой шанс.
Адриенна закрыла глаза и прошептала:
– Не знаю, почему я это делаю…
– Нет, знаешь. И хочу, чтобы ты сказала об этом вслух, Эдди.
Когда она попыталась вырваться, он сжал ее крепче.
– Ну же, дорогая, давай, ты ведь никогда не трусила. Ее глаза полыхнули огнем, и он улыбнулся.
– Может быть, я люблю тебя.
– Может быть? Она вздохнула.
– Думаю, я тебя люблю.
– Попытайся еще раз.
– Я люблю тебя. – Ее дыхание стало неровным. – Ну вот. Удовлетворен?
– Нет, но собираюсь получить удовлетворение.
И он увлек ее на кровать.
– Селеста, я же объяснила тебе, что это не более чем хитрый ход.
– Все равно я должна была там присутствовать. – Селеста уже повязала новый шарф на шею и смотрелась в зеркало, придирчиво изучая свое отражение. – Кроме того, насколько я могу судить, избавиться от такого человека, как Филипп Чемберлен, совсем непросто. – Селеста улыбнулась и провела пальцами по шарфу, лаская его. – Двадцать лет назад я бы поборолась с тобой из-за такого мужчины.
– Как бы то ни было, но, как только дела будут закончены, каждый из нас пойдет своей дорогой.
– Моя дорогая, – Селеста оторвалась от зеркала и повернулась, чтобы увидеть лицо Адриенны, – ты далеко не такая хорошая актриса, какой была твоя мать.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты влюбилась в него. И я очень рада за тебя.
– Чувства не имеют отношения к делам. – Адриенна беспокойно начала вертеть кольцо на пальце. – У нас с Филиппом соглашение.
– Дорогая, – Селеста поцеловала Адриенну в щеку, – чувства меняют все. Хочешь поговорить об этом?
– Нет, – вздохнула Адриенна, досадуя, что ответ ее прозвучал жалобно. – По правде говоря, я и думать-то об этом не хочу. У меня и так есть о чем поразмыслить.
Результат этих слов не замедлил сказаться – улыбка на лице Селесты потускнела.
– Я переживаю за тебя, Эдди. Не знаю, что предпримет твой отец, когда узнает, что ожерелье у тебя.
– А что он может сделать? – Адриенна рассеянно взяла в руки свое манто. – Возможно, он захочет меня убить, но это не поможет ему вернуть ожерелье. – Застегивая крючки на шубке, Адриенна снова посмотрелась в зеркало. – Поверь мне, я знаю, что он жаждет получить ожерелье назад. Отец пойдет на любые компромиссы, лишь бы получить его.
– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?
– Потому что во мне достаточно бедуинской крови, чтобы я могла принять свою судьбу. Я ждала этого момента всю жизнь. Не волнуйся, Селеста, он меня не убьет и деньги мне заплатит. – Адриенна увидела в зеркале, какими жесткими стали ее глаза. – А как только он это сделает, возможно, я смогу яснее представить, что меня ждет в будущем.
– Эдди, – Селеста взяла молодую женщину за руку и притянула к себе, – неужели ради этого стоит так рисковать?
Адриенна подумала о дорогах, которые привели ее в сокровищницу в древнем дворце. Непроизвольно она подняла руку, чтобы потрогать золотые серьги в ушах.
– Стоит.
Адриенна вышла от Селесты, решив, что несколько кварталов до собственного дома пройдет пешком и не будет брать такси. Улица была тихой и безлюдной. Засунув руки глубоко в карманы, Адриенна неторопливо шла домой.
Она знала, что за ней следят, – заметила «хвост» накануне и не сомневалась, что это было делом рук ее отца, но Филиппу об этом не сказала. Гарантией ее безопасности было ожерелье.
Сейчас Филипп должен был находиться в номере Спенсера. Она догадывалась, что свидание их было секретным. Сегодня днем, когда они расстались и пошли каждый своей дорогой, Филипп был рассеян. Собственно, он был таким с того момента, как позвонил Спенсер и сообщил о своем прибытии.
Адриенна сказала себе, что это ее не касается. Если у него возникли проблемы с начальством или были какие-то тайны, он имел право не сообщать ей о них. Но она хотела, и тут уж Адриенна ничего не могла с собой поделать, чтобы он поделился с ней.
Подойдя к своему дому, Адриенна увидела длинный черный лимузин. Сердце ее тревожно забилось. Прежде чем дверца машины открылась, она уже знала, кто выйдет из лимузина.
Абду сменил свою тробу на деловой костюм, а сандалии – на кожаные итальянские туфли, но не отказался от национального головного убора.
Они стояли в молчании, разглядывая друг друга.
– Пойдем со мной.
Адриенна увидела рядом с ним мужчину и поняла: этот человек вооружен и сделает все, что ему прикажет хозяин. Ярость могла бы продиктовать Абду желание пристрелить ее прямо на улице, но он был расчетлив и умен.
– Думаю, лучше тебе подняться со мной.
Она повернулась к отцу спиной и, едва дыша, направилась к подъезду, зная, что он следует за ней.
– Пусть твой человек останется здесь, – сказала Адриенна. – Это касается только нас двоих.
Они шагнули в лифт. Красивый, утонченный мужчина в черном честерфилде[46] и молодая женщина в норковом манто – потрясающая пара.
Адриенне было жарко, но это не имело никакого отношения к отопительной системе дома или ее меховому манто. И причиной был не страх, хотя она прекрасно сознавала, что отец мог легко разделаться с ней, прежде чем они доберутся до верхнего этажа. Но дело было даже не в ее триумфе. Пока еще она его не ощущала, было только предвкушение минуты, которой она ждала всю жизнь.
– Ты получил мое письмо? – Хотя ответа не последовало, Адриенна склонила голову, чтобы заглянуть отцу в лицо. – Несколько лет назад я посылала тебе письмо. И тогда ты не приехал. Видимо, ожерелье ценнее, чем жизнь моей матери.
– Я мог бы увезти тебя обратно в Якир. И ты была бы благодарна, если бы тебе только отрубили руки.
– У тебя нет власти надо мной. – Адриенна вышла из лифта. – Больше нет. Когда-то я любила тебя, потом боялась. А теперь даже страх прошел.
Открыв дверь своей квартиры, она тотчас же увидела, что его люди здесь уже побывали. Диванные подушки были вспороты, столы перевернуты, содержимое ящиков выброшено на пол. Это было больше чем обыск. Те, кто устроил этот погром, явно хотели отомстить.
В ней взыграла ярость, и взгляд ее отразил это чувство.
– Неужели ты думал, что я держу ожерелье здесь? – Адриенна прошла по комнате, обходя растерзанные вещи. – Я слишком долго этого ждала, чтобы облегчить тебе дело. – Она ожидала удара и сумела отклониться, так что его рука лишь скользнула по ее щеке. – Дотронься до меня еще, – сказала она ровным тоном, – и ты никогда больше его не увидишь. Могу поклясться.
Его руки, сжатые в кулаки, бессильно опустились.
– Ты вернешь то, что принадлежит мне.
Она сняла манто и бросила его на диван. У ее ног лежала сломанная китайская шкатулка, но теперь это было уже неважно – она выполнила свою роль. Ожерелье снова находилось в сейфе, но на этот раз в нью-йоркском банке.
– У меня нет ничего твоего. Ожерелье принадлежало моей матери и теперь перешло ко мне. Таков закон ислама, закон Якира, закон короля.
– Закон – это я. «Солнце и Луна» принадлежит Якиру и мне, а не дочери шлюхи.
Адриенна сделала шаг и подняла портрет матери, сорванный со стены и отброшенный в сторону. Она повернула к отцу прекрасное лицо Фиби.
– Перед богом и законом оно принадлежало жене короля. – Адриенна пересекла комнату и оказалась снова рядом с отцом. – Это ты украл ее ожерелье, отнял у нее честь, а в конце концов и жизнь. Я поклялась, что верну его, и теперь оно у меня. Я поклялась, что ты за него заплатишь, и ты сделаешь это!
Абду цепко схватил дочь за руку, так что пальцы впились в ее плоть.
– Ты не имеешь представления об истинной ценности этих камней, об их подлинном значении. Ты просто, как любая женщина, жаждешь обладать драгоценностями.
Адриенна рванулась и сумела высвободиться из его цепких рук.
– Я знаю им цену даже лучше, чем ты. Но не думай, что для меня имеет значение именно женское украшение. Для мамы имело значение то, что ты подарил его ей, и твое предательство, когда ты отобрал его. Ей было не важно само ожерелье. Ее не интересовала ни цена его, ни огранка камня, ни цвет, ни то, сколько в нем карат. Для нее имело значение только то, что ты подарил его с любовью, а отобрал из ненависти к ней.
Абду был ненавистен портрет этой женщины, напоминавший о его безумии.
– Да, я сошел с ума, когда подарил ожерелье, но был в здравом уме, когда отнял. Если хочешь жить, ты вернешь его мне.
– Собираешься запятнать свою совесть еще одним убийством? – Адриенна пожала плечами, будто ее жизнь имела для нее не большее значение, чем для него. – Если я умру, оно погибнет вместе со мной. – Она выдержала паузу, чтобы убедиться, что отец понял ее и поверил. – Да, ты видишь, что я обычно выполняю то, что обещала. Я была готова умереть из-за ожерелья. Если я расстанусь с жизнью, все равно это будет значить, что моя месть удалась. Но я предлагаю тебе другое: возьми ожерелье, но оплати его стоимость!
– Я заберу «Солнце и Луну» в Якир, но платить придется тебе.
Адриенна обернулась к Абду. Он был ее отцом, но у нее не осталось к нему никаких чувств.
– Большую часть жизни я прожила с ненавистью к тебе. – Она произнесла эти слова безразличным тоном. – Ты знаешь, как мама страдала, как умерла? – Адриенна выдержала паузу, не спуская с отца глаз. – Да, тебе должно быть это известно. Боль, страдание, печаль, смятение. Я наблюдала день за днем и год за годом, как она умирала. Нет такого зла, которое ты мог бы мне причинить. Что мог, ты уже все сделал, знай это!
– Тебе, возможно, и нет, но ты ведь теперь не одна. Адриенна побледнела, и Абду это было приятно.
– Если ты причинишь зло Филиппу, я позабочусь, чтобы ты умер. Клянусь, как и в том, что «Солнце и Луна» окажется на дне моря.
– Так, значит, муж тебе небезразличен.
– Больше, чем ты способен понять. Адриенна выложила свою последнюю карту.
– Но и Филипп не знает, где ожерелье. Это знаю только я, и дело ты будешь иметь только со мной, Абду. И обещаю, что цена за ожерелье будет много меньше, чем стоила жизнь моей матери.
Он снова замахнулся. Адриенна приготовилась к удару, но в эту минуту хлопнула входная дверь.
– Если поднимешь на нее руку еще раз, я убью тебя как собаку!
Филипп схватил Абду за отвороты пиджака.
– Нет, не делай этого. – Адриенна в ужасе вцепилась в руку Филиппа, пытаясь оттащить его от Абду. – Не делай этого. Он меня не ударил.
Филипп бросил мгновенный взгляд на жену.
– У тебя на губе кровь.
– Это пустяки. Я прикусила ее…
– На этот раз, Эдди, ему это так не сойдет.
Филипп сказал это совершенно спокойно и нанес сокрушительный удар кулаком в челюсть Абду. Король свалился на пол, увлекая за собой столик времен королевы Анны. Боль в костяшках пальцев принесла Филиппу большое удовлетворение.
– Это за синяк, который моя жена получила в твоем доме! Филипп выждал, пока Абду поднимется и сядет на растерзанный диван.
– За все остальное, что она от тебя вытерпела, я бы убил тебя, но она не желает твоей смерти. Поэтому я напомню тебе, что есть разные способы искалечить человека. Попробуй только тронуть Адриенну, и я сделаю из тебя инвалида. Думаю, ты меня хорошо понял?
Абду вытер кровь с губ. Он тяжело дышал и кривился, но не от боли, а от испытанного унижения. С того самого дня, как он стал королем, никто не только не ударил его, но и не прикоснулся к нему, если на то не было его соизволения.
– Ты мертвец.
– Не думаю. Двое твоих головорезов, что остались на улице, уже отвечают на вопросы моего коллеги, почему они носят оружие, не имея на то разрешения. А коллега мой – капитан Стюарт Спенсер из Интерпола. Я, кажется, забыл упомянуть, что и я работаю на Интерпол. Или я говорил тебе об этом? – Филипп оглянулся по сторонам. – Мне бы сейчас не повредил стаканчик бренди. Адриенна, не раздобудешь ли немного?
Адриенна никогда не видела его в таком состоянии. Никогда не слышала таких гневных интонаций в его голосе. В этот момент она испугалась не Абду, а Филиппа. И за Филиппа.
– Пожалуйста, – он коснулся рукой ее щеки, – сделай это для меня.
– Ладно. Вернусь через минуту.
Филипп выждал, пока она скрылась за дверью. Потом сел на подлокотник кресла.
– В Якире ты не дожил бы до заката и благодарил бы бога, когда тебе была бы дарована смерть, – пробормотал король.
– Ты мерзавец, Абду. И тот факт, что в твоих жилах течет голубая кровь, не делает тебя меньшим негодяем. – Филипп с силой выдохнул воздух. – А теперь с любезностями покончено. Теперь я хочу сказать, что я и гроша медного не дам за твою безопасность здесь. Но то, что я чувствую к тебе, не имеет значения. Речь идет о делах. И прежде чем мы приступим к их обсуждению, хочу пояснить правила игры.
– Я не веду с тобой дел, Чемберлен.
– Кем бы ты ни был, но ты не дурак. Я не собираюсь обсуждать мотивы Эдди. Она захотела забрать это ожерелье, и весь план разработала сама. Я присоединился к ней только на последнем этапе. И хотя моя гордость страдает от того, что я это вынужден признать, но все же скажу: она и без меня бы справилась. Адриенна утащила его у тебя из-под носа, и тебе придется заплатить ей за его возвращение. – На минуту Филипп прервал свой монолог. – Но если с ней что-нибудь произойдет, ты ответишь мне. На случай, если ты согласишься на сделку в надежде на то, что тебе потом удастся тихонько перерезать нам глотки, сообщаю: Интерпол в курсе дела. И если мы умрем в результате убийства или несчастного случая, расследование причин нашей гибели приведет в твою страну, а этого, полагаю, ты захочешь избежать. Дочь победила тебя, Абду. Советую достойно принять поражение, как следует мужчине.
– Что ты знаешь о мужчинах? Ты не более чем ручная собачонка при женщине.
Филипп на это только улыбнулся, но улыбка его таила смертельную опасность.
– Предпочитаешь выйти на улицу и закончить наше дело там? Прекрасно, я на это согласен.
Он поднял голову, услышав шаги Адриенны.
– Благодарю, дорогая. – Взяв у нее стакан с бренди, Филипп сделал знак Абду. – Думаю, нам лучше покончить с нашим делом. Ведь Абду – занятой человек.
Теперь Адриенна снова обрела спокойствие. Она решительно встала между Филиппом и Абду.
– Как я уже сказала, ожерелье – моя собственность. Это закон, который соблюдался бы и в Якире, если бы всем стало известно об этой сделке. Я предпочла бы избежать скандала, но, если возникнет необходимость, обращусь к помощи прессы в Европе и на Востоке. Для меня скандал не будет иметь никаких последствий.
– История кражи и твоего предательства погубит твою репутацию.
– Напротив. – Адриенна позволила себе улыбнуться. – Эта история даст мне возможность обедать бесплатно до конца жизни. Меня будут приглашать в самые богатые дома только для того, чтобы узнать подробности. Но едва ли вопрос в этом. Я отдам тебе ожерелье и откажусь от всех прав на него. И буду молчать о том, как ты обращался с моей матерью, и о твоем бесчестье. И ты сможешь вернуться в Якир с «Солнцем и Луной» и всеми своими тайнами за пять миллионов долларов.
– Ты высоко оцениваешь свою честь.
Глаза дочери встретили взгляд отца бестрепетно и твердо.
– Я так оцениваю честь матери.
Абду хотел бы разорвать дочь и ее мужа на куски. У него были и средства, и власть, чтобы устроить это. Удовлетворение его было бы огромным. Но последствия…
Интерпол может связать гибель этих людей с именем короля, ему не удастся отделаться так просто. А если в его стране станет известно, что у него украли «Солнце и Луну», народ может взбунтоваться, и правитель Якира покроет себя позором на вечные времена. Абду хотел получить ожерелье назад и не мог позволить себе насладиться местью. Связи с Западом были ему ненавистны, но необходимы. Каждый день с помощью людей с Запада из пустыни выкачивали деньги. И потеря пяти миллионов долларов не опустошит его кошелек.
– Ты получишь деньги, если деньги – то, что тебе требуется.
– Это все, чего я требую от тебя. – Поднявшись, Адриенна открыла сумочку. – Вот карточка моих поверенных, – сказала она, передавая ее Абду. – Вся сделка будет осуществлена через них. Как только мне станет известно, что деньги поступили на мой швейцарский счет, я отдам тебе или твоему доверенному лицу «Солнце и Луну».
– Обещай, что ты никогда не вернешься в Якир и не будешь вступать в контакт с членами семьи.
Такова была цена ее поступка, и она оказалась дороже, чем Адриенна думала.
– Не буду, пока ты жив.
Абду тихо сказал дочери несколько фраз по-арабски, и Филипп заметил, что она побледнела. Потом король Якира повернулся и вышел.
– Что он тебе сказал?
Адриенне не хотелось показать, что она уязвлена.
– Он сказал, что будет жить долго, но для него и для всех членов нашей семьи в Якире я все равно что мертвая. И он будет молить Аллаха, чтобы я умерла в муках и отчаянии, как моя мать.
Филипп поднялся с места, подошел к ней, нежно прикоснулся пальцем к ее подбородку.
– Едва ли ты ожидала от него благословения. Она с трудом заставила себя улыбнуться.
– Нет. Дело сделано, но я рассчитывала, что почувствую радость или хотя бы удовлетворение.
– И что же ты чувствуешь?
– Ничего. После всего этого, после всего, что произошло, кажется, я не ощущаю ничего.
– Тогда, может быть, поедем взглянуть на твой дом? Слабая улыбка тронула губы Адриенны.
– Надеюсь, это поможет. Я должна знать, что была права.
Взглянув снова на портрет матери, Адриенна почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее, отпустило.
– Филипп… – Адриенна прикоснулась к нему, потом отстранилась. – Нам нужно поговорить.
– Мне потребуется новая порция бренди.
– Я хочу, чтобы ты знал, как я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Ты помог мне совершить самый важный поступок в моей жизни. Без тебя я, возможно, и справилась бы, но это было бы совсем другое.
– Сомневаюсь, что ты справилась бы без меня, – улыбнулся Филипп. – Но если тебе приятнее считать так, валяй, не стесняйся.
– Я точно знала, что… – Адриенна заставила себя замолчать. – Неважно. Главное, что я за все тебя благодарю.
– Прежде чем выставишь за дверь?
– Прежде чем каждый из нас вернется к своей прежней жизни, – поправила она. – Ты пытаешься вывести меня из равновесия?
– Вовсе нет. Я просто пытаюсь убедиться в том, что ты знаешь, чего хочешь.
– Да.
– Теперь, если я правильно тебя понял, ты хочешь, чтобы я вышел за дверь и исчез из твоей жизни.
– Мне хотелось бы, чтобы ты сделал то, что лучше для нас обоих.
– В таком случае…
Когда он положил ей руки на плечи, она отпрянула.
– С этим покончено, Филипп. У меня на будущее другие планы…
Филипп решил повременить день-два, прежде чем скажет ей, что она теперь будет работать на Интерпол. Когда наступит благоприятный момент, он расскажет ей и о том, что Абду предстоит ответить на некоторые непростые вопросы о краденых картинах. Но сначала они должны разобраться со своими личными делами.
– И для мужа в твоей жизни места не остается.
– Свадьба была частью нашего лицедейства. Адриенна повернулась к Филиппу.
– Возможно, возникнут некоторые трудности, когда нам придется отвечать репортерам и друзьям, почему мы расходимся, но между собой мы все можем решить без лишних слов. Нет причины считать, что каждый из нас связан узами…
– Или обещаниями? – закончил Филипп. – Впрочем, как мне кажется, кое-какие обещания были даны.
– Не осложняй нашего положения.
– Ладно, не буду. Итак, мы сыграли наши роли, и игра закончена. И что я должен сделать теперь?
Почувствовав, что во рту у нее пересохло, Адриенна взяла его стакан с бренди и глотнула.
– Это просто. Ты должен только три раза повторить: «Я развожусь с тобой».
– И все? Я обязан произносить эти слова в ночь полнолуния, встав и выпрямившись во весь рост? – насмешливо спросил Филипп.
Она со стуком поставила свой стакан.
– В этом нет ничего смешного.
– Конечно, нет, это просто нелепо.
Филипп взял ее за руку и сжал, когда она попыталась вырваться. Он всегда знал, как выиграть, но на этот раз уверенности в успехе у него не было.
– Я развожусь с тобой, – сказал он, потом наклонился, и его губы коснулись ее губ. Он заметил, что ее губы дрожат. Ее пальцы крепко сжимали его руку. – Я развожусь с тобой. – Свободной рукой он притянул ее к себе и еще крепче прижался к ней губами. – Я…
– Нет!
– Ты перебила меня, Эдди. Теперь мне придется начать все сначала. Лет через пятьдесят..
– Филипп…
– Теперь будем играть по-моему.
Филипп отстранил Адриенну, чтобы лучше видеть ее лицо.
– Мы женаты, хочешь ты этого или нет. Если надо, в Лондоне мы можем устроить еще одну свадьбу. И тогда, чтобы развестись, нам потребуются адвокаты, судебные тяжбы и прочие сложности.
– Я не говорила, что…
– Теперь слишком поздно. – Он слегка прикусил ее нижнюю губу. – Ты упустила свой шанс.
Адриенна закрыла глаза и прошептала:
– Не знаю, почему я это делаю…
– Нет, знаешь. И хочу, чтобы ты сказала об этом вслух, Эдди.
Когда она попыталась вырваться, он сжал ее крепче.
– Ну же, дорогая, давай, ты ведь никогда не трусила. Ее глаза полыхнули огнем, и он улыбнулся.
– Может быть, я люблю тебя.
– Может быть? Она вздохнула.
– Думаю, я тебя люблю.
– Попытайся еще раз.
– Я люблю тебя. – Ее дыхание стало неровным. – Ну вот. Удовлетворен?
– Нет, но собираюсь получить удовлетворение.
И он увлек ее на кровать.