Страница:
Немногие так хорошо писали о уайлдкэттерах, как покойный Эрни Пайл — человек, которого всегда будут считать одним из лучших американских военных корреспондентов.
Задумайтесь на минуту: немногие написали о ком-нибудь так хорошо, как Эрни Пайл.
В тридцатых годах, когда он работал в агентстве печати газетной сети «Скриппс-Ховард», он появился в Хьюстоне и познакомился с Маккарти.
Как рассказывает сам Маккарти, Пайл захотел отправиться с ним на буровые, и они провели несколько дней вместе. На одной из них они наткнулись на парня и Лэйк-Чарльз, и тот спросил Маккарти, у него ли еще те бриллианты, под которые этот парень когда-то занял деньги. Маккарти ответил утвердительно. Пайл захотел узнать об этом поподробнее, и Маккарти рассказал ему:
«Этот человек занял у меня деньги и оставил в залог эти бриллианты. Он сказал, что выкупит их через месяц, и не пришел. Тогда я позвонил ему и сказал, что верну бриллианты, если он принесет деньги еще через, месяц. В конце концов, примерно через шесть месяцев, он сказал, что я могу оставить бриллианты себе, потому что он не сумел найти денег. Они стоили не больше трех тысяч, но в них было тридцать два карата. Я дал один из них брату, один — отцу и по нескольку штук матери и жене».
(Нельзя не заметить тот бриллиант в семь каратов, который он носит до сих пор. Он так же велик, как «Трилистник».)
Пайлу понравилась эта история, и он написал очерк «Бриллиант Глена Маккарти».
«Если бы я занимался нефтяным бизнесом, — писал он, — я бы, наверно, и ночью не мог уснуть спокойно. Нефтяник может разориться быстрей, чем турист в Монте-Карло. Сегодня у вас может быть десять миллионов, а завтра не останется ничего, то есть ничего, кроме нефтяной лихорадки. Надо знать этих людей, чтобы понять, что им нужны не деньги сами по себе. Конечно, сначала деньги играют не последшою роль, но, как только они появляются, вместе с ними приходит и нефтяная лихорадка. Эти люди хотят проявить себя. Хотят оказаться умней других. Находить более крупные месторождения. Бурить более глубокие скважины. Знать, что находится под землей. Обыграть и опередить соседа».
По наблюдению Пайла, «человек, страдающий нефтяной лихорадкой, никогда не может сказать, сколько у него денег. Он вполне резонно опасается, что может разориться еще до того, как вернется в свой офис. Но он обязательно расскажет, как беден он был когда-то».
Далее он описывает, как познакомился с Гленом Маккарти, человеком, страдающим хронической нефтяной лихорадкой.
«Самый наглядный пример. Если в один прекрасный вечер он потеряет свои двадцать миллионов долларов, он готов снова выйти в поле и начать все с самого начала. А что ему еще остается делать с пятью детьми на руках и нефтяной лихорадкой в крови?»
Независимо от своих финансовых успехов Маккарти, который всегда был проводником всего нового, в течение сороковых и большей части пятидесятых годов обнаружил природный талант быть своим собственным представителем по связям с общественностью.
Перед самым открытием отеля он выставил самолет «Трилистник» на кливлендские воздушные гонки «Бендикс Калифорния». Самолет загорелся в воздухе, и пилоту пришлось катапультироваться. После этой истории Маккарти попал на первые страницы газет всей страны. На следующие гонки он выставил три самолета, и они заняли первое, второе и четвертое места. И неважно: что это обошлось ему в триста тысяч долларов. Известность, которую он таким образом приобрел, не могла бы ему дать никакая рекламная кампания.
«Нет большой разницы, в каком качестве попадаешь на страницы газет. Но событие должно быть достаточно значимым, иначе оно не получит отдельного заголовка».
Чтобы привлечь людей в «Трилистник», Маккарти предложил новобрачным бесплатно проводить там медовый месяц. Это попало в газеты и привело в отель сотни пар со всей страны. В один из дней, 4 июля17, он устроил там самый большой фейерверк за всю историю Техаса.
«На улицах перед отелем собралось около четырехсот тысяч человек. После этого фейерверка мэр сказал мне: „Ради Бога, больше не делайте этого“. Но мы устраивали фейерверки и в последующие годы, впрочем, мэр тогда уже был другой. Говорили, что тратить такие деньги на фейерверки просто глупо, но за такую сумму я мог бы купить только одну страницу рекламного раздела газеты. А так сообщение заняло целую страницу раздела новостей».
С его чутьем на нефть и вкусом к паблисити, он был просто мечтой любого репортера. Куда бы он ни направлялся; об этом наверняка можно было сделать хорошую статью.
«Париж: Глен Маккарти, Хьюстон, Техас, миллионернефтяник, предложил купить 51% акций нефтяной концессии компании „Эджиптиэн нэшнл петролеум компани“.
«Хьюстон: сегодня нефтяник Глен Маккарти предьявил иск на одиннадцать миллионов долларов далласской компании „Дрессер индастриз инк.“.
«Гватемала: техасский нефтяник Глен Маккарти сегодня вечером сообщил, что просит разрешения на от. крытие болвшого казино, которое сделает Гватемалу „Ривьерой западного полушария“.
«Хьюстон: Глен Маккарти, миллионер, сделавший сказочное состояние на нефти, кажется, готов „простить и забыть“ побег своей семнадцатилетней дочери с возлюбленным».
«Лос-Анджелес: Глен Маккарти, хьюстонский нефтяник, выставивший 30 августа самолет „П-38“ с форсированным двигателем на кливлендские воздушные гонки „Бендикс“, вчера предложил поставить пятьсот тысяч долларов на то, что его самолет выиграет».
«Хьюстон: вчера один массачусетский врач предъявил уайлдкэттеру Глену Маккарти иск на шестьдесят тысяч долларов и заявил, что миллионер напал па него на борту самолета, направлявшегося в Перу».
«Голливуд: нефтяной миллионер Глен Маккарти, нагрянувший в Голливуд со своей женой, пятью детьми, четырьмя пилотами, тремя лимузинами и двумя самолетами, взялся сегодня перестроить город».
Иногда легенды создаются и на меньшем материале.
Но если ваша фотография попадает на обложку журнала «Тайм» — можете считать себя звездой.
13 марта 1950 года на обложке журнала «Тайм» появилась фотография Глена Маккарти.
«Если бы можно было направить человеческую энергию по трубам в качестве топлива, — так начиналась статья, к сожалению неподписанная, хотя стиль просто великолепен, — то хьюстонский миллионер Глен Маккарти мог бы без особого напряжения отапливать город размером с Омаху».
Далее анонимный журналист писал, что сочетание бычьей решимости Маккарти стать первым гражданином Хьюстона с жестким деловым подходом к управлению бизнесом заставляет вспомнить о страстях прошлого века.
«В том возрасте, когда большинство бизнесменов позволяют управлять собой политикам, союзам, директорам, психиатрам, болезням и наставлениям проповедников, Герберт Маккарти подотчетен только Маккарти».
Эта статья в «Тайм» сделал его международной знаменитостью.
Но в ней же были и первые намеки на трудности, замаячившие на горизонте.
«Его большая химическая компания, которая по сообщениям, терпит убытки, и его бесконечные буровые предприятия требуют огромных затрат. На прошлой неделе весь Хьюстон был возбужден слухами о том, что его самый знаменитый гражданин испытывает затруднения с наличными».
В конце сороковых годов Маккарти пришлось занять более пятидесяти миллионов долларов у страховых компаний, используя в качестве залога свои нефтяные запасы объемом в сто — двести миллионов баррелей.
Нефтяники всегда собирают деньги таким способом. Правда, эта нефть еще под землей. Даже в этом случае у Маккарти не возникло бы никаких проблем, если бы стоимость нефти на начала падать и если бы техасская железнодорожная комиссия, пытаясь их стабилизировать, внезапно не установила бы строгие квоты на производство нефти.
Ничего не могло быть хуже. За одну ночь от его былых денежных поступлений остались крохи, тогда как производственные затраты продолжали оставаться на том же высоком уровне. Запас его наличных денег стал быстро таять.
Зная, что глаза публики устремлены на него, он дал интервью лондонской «Дэйли экспресс».
«В первые же минуты встречи, — писал корреспондент „Дэйли экспресс“ в Нью-Йорке, — Маккарти сделал то, чего раньше никогда не делал. Он примерно оценил (точных цифр он не знает), сколько он стоит. В сегодняшних ценах это что-то между 150 и двумястами миллионами фунтов стерлингов».
Обратите внимание, что шел апрель 1950 года, когда фунт еще был настоящим фунтом и стоил около 2,9 доллара.
«Имея столько, нельзя разориться, не правда ли?» — спросил он. Но через несколько минут признал, что слухи верны.
«Я хочу сказать, что я — независимый нефтяник, — сказал он, — и нас, независимых, хотят уничтожить. За одну ночь из-за правительственных распоряжений, сделанных, как они говорят, чтобы предотвратить резкое падение цен на нефть, мои доходы сократились на 50%».
Вскоре стало известным, что в декабре 1949 года Маккарти попросил у государственной «Реконстракшн файнэнс корпорейшн» заем в семьдесят миллионов долларов.
Ходили самые нелепые слухи о том, почему Маккарти понадобилась такая сумма. Но теперь, оглядываясь назад, причины вполне ясны. Спрос на нефть упал, и доходы понизились. И никакая техасская железнодорожная комиссия со своими квотами не могла помочь делу. Но в отличие от большинства других нефтяников, у Маккарти были и дополнительные проблемы. Его химический завод в Уинни-Стоуэл терпел убытки. Даже «Трилистник», который в первый год принес ему прибыль в 1,25 миллиона долларов, оказался не таким хорошим капиталовложением, как он предполагал.
В конце 1949 года Маккарти йачал продавать кое-какую собственность, в том числе двадцатидвухэтажное здание «Шелл билдинг».
«Большинство тех, кто следит за его карьерой, считают, что он с честью выйдет из положения», — писала в то время «Бизнес уик».
«Готов держать пари, что Маккарти выкарабкается», — вторил корреспондент «Дэйли экспресс».
Даже журнал «Тайм» писал вполне обнадеживающе: «Кажется, Маккарти не утратил вкуса к жизни, богатству, удаче и борьбе. Он все еще любит окунуть руки в густую жирную нефть и бормотать: „Вот это нефть“. У него еще есть грандиозные планы. В прошлом месяце он собирался купить городу Хьюстону профессиональный футбольный клуб. Что собирается делать Глен Маккарти? Хьюстонцы отвечают: „Он собирается покончить с собой, разориться или стать самым богатым человеком на земле. Решайте сами, что он выберет“.
Но «Реконстракшн файнэнс корпорейшн» не дала ему займа.
Сражаясь из последних сил, он сумел целый год продержать кредиторов на расстоянии.
Кроме того, ему удалось сделать так, что почти два года никто ничего не знал.
Развязка наступила, когда сотрудник «Ньюсуик» обнаружил кое-какие несоответствия в отчете компании. И 10 марта 1952 года об этом узнал весь мир.
«Бывали времена, когда вошедшее в поговорку ирландское счастье было на стороне Глена Маккарти, Бывали времена, когда оно было против него. Но на прошлойнеделе оно окончательно отвернулось от этого колоритного техасца, который (по крайней мере, до сих пор) не имел привычки ограничивать себя в расходах».
Компания по страхованию жизни «Эквитабл лайф иншуранс сосайэти» в своем ежегодном отчете за 1951 год объясняла, что Маккарти не смог удовлетворить амортизационные требования по своим займам, общая сумма которых составляла 34,1 миллиона долларов, хотя и выплачивал проценты по займу. Чтобы защитить свои интересы, «Эквитабл лайф Иншуранс сосайэти» конфисковала залог и приняла на себя руководство собственностью Маккарти в виде нефти, газа и отеля.
В довершение всего оказалось, что он был должен шесть миллионов долларов (по другим версиям — пятнадцать) «Метрополитен лайф» и что это положило конец его убыточному химическому заводу.
Был продан и «Трилистник». «Эквитабл лайф иншуранс сосайэти» продала его сети отелей «Хилтон».
У Маккарти остались только дом, газеты, радиостанция, кое-какая недвижимость и ранчо.
Но постепенно и это уплыло у него из рук. Одно раньше, другое позже.
«Меня больше всего возмутило, каким образом это произошло. В 1950 году у меня было много нефти. Но квоты Железнодорожной комиссии навредили всем. Они остановили приток наличных, необходимых для продолжения работы. Да, если говорить откровенно, я тратил слишком много. Поэтому я начал продавать то, что было непродуктивным, в частности газеты. У меня там было слишком много сотрудников. Со временем мне даже пришлось продать пятьсот акров земли — место, которое раньше называлось Шарпстаун, а теперь находится в центре Хьюстона. Я не хотел продавать, но был вынужден это сделать».
Его трехэтажный дом в колониальном стиле стоимостью в семьсот тысяч долларов был продан только в шестидесятых годах за полтора миллиона. Этот участок пошел под постройку многоэтажного жилого дома.
А в тот момент, когда Глен Маккарти мог спасти свою империю, если бы сделал, что ему говорили, он опять пошел против течения.
Когда старые нефтяники собираются вместе вспомнить старые добрые времена и речь заходит о Глене Маккарти, все они в один голос говорят, что он мог бы спасти все, если бы принял предложение Гарри Синклера — того самого человека, чье имя красовалось на вывеске «Синклер ойл компани» и который был владельцем заправочной станции, где Маккарти когда-то работал на насосе.
Как говорят, Синклер был готов дать Маккарти 100 миллионов долларов за его собственность плюс еще 50 миллионов на оплату долгов. После выплаты налогов у Маккарти осталось бы еще около 75 миллионов. Но Маккарти никогда не играл по таким правилам. Он с самого начала был одиночкой, а одиночки остаются одиночками, независимо от степени риска.
Собственно прибыль никогда не была для него самоцелью. Его интересовала сама игра. Азартная игра. При(чем ему было не важно знать, выиграл он или проиграл, но он рискнул своими собственными деньгами. Верный романтической легенде уайлдкэттеров, он был игроком, который всегда идет до конца и для которого важна только игра. Весь выигрыш — сколько бы там ни оказалось фишек — бросается обратно в игру. Весь проигрыш списывается со счетов как вступительная ставка.
Чтобы узнать тех немногих настоящих уайлдкэттеров, сохранившихся со времен Маккарти, достаточно посмотреть, как загорятся их глаза при слове «нефть». И сразу станет ясно, что, если даже они с самого начала будут знать, что потеряют, почти все, ни один из них не остановится на полдороге.
Дело не в прибыли.
Дело не в деньгах и не во власти.
Дело даже не в нефти.
Дело в том, чтобы найти то, что искал.
Через шесть месяцев после того, как основная часть его собственности перешла во владение «Эквитабл лайф иншуранс сосайэти», Маккарти еще был на ногах. Он учредил компанию «Глен Маккарти инк.» и хотел продать 10 миллионов своих акций на Уолл-стрит. Но у комиссии по ценным бумагам и биржам были на этот счет свои со ображения. Комиссия заблокировала его заявку под предлогом того, что он не разъяснил своим потенциальным вкладчикам, насколько это рискованно. Он переписал документы своей компании и нашел брокера, готового этим заняться. Но за день до его дебюта на бирже далласская промышленная группа заявила, что у нее есть долговые расписки Маккарти на сумму два с половиной миллиона долларов за оборудование для его химического завода, и подала на него в суд. Комиссия по ценным бумагам и биржам немедленно забрала назад свое разрешение.
Год спустя Маккарти был уже в Боливии, где арендовал у правительства 970 тысяч акров земли под добычу нефти и газа. В течение какого-то времени казалось, что все вернулось на свои места.
Он начал бурить в Гран-Чако, и первая же скважина принесла удачу.
Но политический климат в Боливии не всегда полезен для гринго. Вдобавок его скважины в Гран-Чако были окружены густыми джунглями, через которые не могли пройти нефтевозы. Денег, собранных им для бурения, не могло хватить еще и на постройку нефтепровода, поэтому, он установил контакт с торговцем персидскими коврами в Нью-Йорке, у которого когда-то покупал ковры, и попросил его помочь найти два миллиона долларов на нефтепровод. Торговец коврами и его друзья решили помочь Маккарти, потому что это был Маккарти. Но цены росли быстрее, чем шла постройка нефтепровода, и Маккарти вернулся домой с гораздо меньшей суммой, получешюй за свои труды, чем можно было предположить.
«Корк клаб» давно перебрался из «Трилистника» новое место, и в течение следующих нескольких лет он управлял клубом.
В 1963 году он продал свои права на клуб и тихо исчез из виду.
Но старые уайлдкэттеры не умирают. Они до сих пор чуют нефть под каждым солевым куполом, к которому их приводят их носы.
Когда сеть отелей «Хилтон» сообщила о продаже «Трилистника» и о том, что здание будет использоваться как-то иначе, управляющий первым делом снял со стены портрет Глена Маккарти, провисевший в холле тридцать, семь лет.
Это не было проявлением неуважения.
Он снял его потому;что в Хьюстоне до сих пор есть много людей, для которых отель связан с Маккарти и которые считают, что в свое время он был так же знаменит в Техасе, как сам Сэм Хьюстон. И управляющий слишком хорошо знал, что портрет в конце концов будет кем-нибудь украден как сувенир прошедшей эпохи.
Поэтому портрет был снят.
Но Глен Маккарти не хочет об этом говорить.
Ему доставляет больше удовольствия показать фотографии своих детей или поговорить о своих правнуках.
Все пятеро его детей (четыре девочки и один мальчик) замужем или женаты, у всех есть дети и, как он говорит, у него недавно появилось даже несколько праправнуков. Сколько? Он на минуту задумывается, а потом кричит своей секретарше в другую комнату: «Сколько у меня правнуков? И сколько праправнуков?» «О, очень много», — отвечает она. Он кивает: «Да, много. Даже не знаю сколько. Не могу их всех сосчитать. Они все время разговаривают. Не знаю, что они говорят, но разговаривают постоянно».
Когда он в Хьюстоне, он приходит в офис пять дней в неделю ровно в 9.30 утра и уходит в 3.30. Все дела делаются в это время, и только в это время. Он никогда не работает в выходные и никогда не говорит о делах после 3.30.
По его словам, часть его денег вложена в недвижимость. И, конечно, ему все еще нравится понемногу заниматься нефтью.
«Я продал свою последнюю нефть в 1984 году или что-то около этого. Как раз перед тем, как наступили плохие времена. А теперь я жду, когда смогу опять этим заняться. Знаете, когда становишься нефтяником, особенно если, как в моем случае, это произошло в довольно раннем возрасте, от этого уже не отделаешься. Это становится частью твоей жизни. Открьггие нового месторождения — это счастье. И, поверьте мне, дело не только в деньгах. Дело в том, чем ты занимаешься».
Потом разговор, возвращается к «Трилистнику».
Маккарти испытал несколько взлетов и падений, заработал и потерял два состояния, но, только когда речь заходит о «Трилистнике», можно заметить, что к некоторым своим предприятиям у него было личное отношение и их потеря была для него болезненной.
«Именно благодаря „Трилистнику“ Хьюстон сегодня большой город, а не заштатный городишко. А теперь „Трилистника“ нет».
Он не скрывает своих чувств по этому поводу.
«Некоторые люди пытались сохранить его. Они даже собрали пятьдесят тысяч подписей под петицией о том, чтобы оставить его как он есть. Но все это ни к чему не привело. Впрочем, я ни на что и не надеялся».
Это он говорит сейчас. Так иногда люди пытаются продемонстрировать показное безразличие к тому, что на самом деле их задевает. Можно держать пари, что он конечно же втайне надеялся.
«Я истратил на „Трилистник“ двадцать три миллиона долларов. Все почему-то говорят, что только двадцать один. Не знаю, откуда они взяли эту цифру. Знаете, в 1949 году в Хьюстоне не было ни одного приличного отеля. Ни одного. Я даже не мог найти во всем городе инженера, который мог бы его построить. Были строители, но не было настоящих инженеров. Пришлось выписывать инженера из Нью-Йорка».
Разумеется, нетрудно понять, почему он построил «Трилистник». Он мыслил его как памятник самому себе.
Но, естественно, он никогда не скажет об этом прямо.
«Я мог бы просто вложить эти деньги в ежегодную страховку для себя и. своей семьи. Но я подумал, что страховая компания могла бы в свою очередь вложить их в отель. Поэтому я избрал кратчайший путь, чтобы получить большую отдачу. Добавочный риск, конечно, был, но мне это даже нравилось. Я не хочу сказать, что это был самый простой или самый лучший способ заработать деньги. Я мог бы вложить такую же или даже меньшую сумму в сотни других предприятий и получить более быструю и эффективную отдачу со своих капиталовложений. Но Хьюстон нуждался в отелях, и я рассчитывал, что „Трилистник“ тоже окажется хорошим капиталовложением. Кроме того, меня интересовало гостиничное дело. А делом, которое меня интересует, я занимаюсь с удовольствием. Если само дело меня не интересует, я не стану им заниматься, независимо от финансовых соображений».
Не побоявшись строить «Трилистник» в стороне от города, Маккарти доказал умение предвидеть будущее Хьюстона. И гора пришла к Магомету. Но так случалось не всегда. Например, когда он предложил построить в Хьюстоне второй аэропорт, и тоже довольно далеко от города, городские власти отказались, утверждая, что «Хобби филд» достаточно велик и городу никогда не понадобится второй аэропорт. А сейчас в двадцати пяти милях от центра построен гигантский «Хьюстон интерконтивентал» — олицетворение того, чем стал Хьюстон сегодня. Маккарти также предлагал построить в Хьюстоне большой стадион с раздвижной крышей, чтобы футбольные и бейсбольные матчи могли проводиться в любую погоду. И опять жители города сочли его сумасшедшим. Его предложение было отвергнуто. Но через пятнадцать лет, когда в Хьюстон пришли большой бейсбол и большой футбол, «Астродом» все-таки был построен.
Теперь «Трилистника» больше нет.
На его месте стоит какое-то другое здание.
Кажется, в нем расположено солидное учреждение. Что-то вроде медицинского центра. Но там уже нет зеленых прожекторов, горящих всю ночь. И ручек с зелеными чернилами. И шести угловых комнат на каждом этаже, потому что многие любят угловые комнаты.
И никто, проезжая мимо, не подумает: «Это сделал Глен Маккарти, король уайлдкэттеров».
От подъема к падению
Задумайтесь на минуту: немногие написали о ком-нибудь так хорошо, как Эрни Пайл.
В тридцатых годах, когда он работал в агентстве печати газетной сети «Скриппс-Ховард», он появился в Хьюстоне и познакомился с Маккарти.
Как рассказывает сам Маккарти, Пайл захотел отправиться с ним на буровые, и они провели несколько дней вместе. На одной из них они наткнулись на парня и Лэйк-Чарльз, и тот спросил Маккарти, у него ли еще те бриллианты, под которые этот парень когда-то занял деньги. Маккарти ответил утвердительно. Пайл захотел узнать об этом поподробнее, и Маккарти рассказал ему:
«Этот человек занял у меня деньги и оставил в залог эти бриллианты. Он сказал, что выкупит их через месяц, и не пришел. Тогда я позвонил ему и сказал, что верну бриллианты, если он принесет деньги еще через, месяц. В конце концов, примерно через шесть месяцев, он сказал, что я могу оставить бриллианты себе, потому что он не сумел найти денег. Они стоили не больше трех тысяч, но в них было тридцать два карата. Я дал один из них брату, один — отцу и по нескольку штук матери и жене».
(Нельзя не заметить тот бриллиант в семь каратов, который он носит до сих пор. Он так же велик, как «Трилистник».)
Пайлу понравилась эта история, и он написал очерк «Бриллиант Глена Маккарти».
«Если бы я занимался нефтяным бизнесом, — писал он, — я бы, наверно, и ночью не мог уснуть спокойно. Нефтяник может разориться быстрей, чем турист в Монте-Карло. Сегодня у вас может быть десять миллионов, а завтра не останется ничего, то есть ничего, кроме нефтяной лихорадки. Надо знать этих людей, чтобы понять, что им нужны не деньги сами по себе. Конечно, сначала деньги играют не последшою роль, но, как только они появляются, вместе с ними приходит и нефтяная лихорадка. Эти люди хотят проявить себя. Хотят оказаться умней других. Находить более крупные месторождения. Бурить более глубокие скважины. Знать, что находится под землей. Обыграть и опередить соседа».
По наблюдению Пайла, «человек, страдающий нефтяной лихорадкой, никогда не может сказать, сколько у него денег. Он вполне резонно опасается, что может разориться еще до того, как вернется в свой офис. Но он обязательно расскажет, как беден он был когда-то».
Далее он описывает, как познакомился с Гленом Маккарти, человеком, страдающим хронической нефтяной лихорадкой.
«Самый наглядный пример. Если в один прекрасный вечер он потеряет свои двадцать миллионов долларов, он готов снова выйти в поле и начать все с самого начала. А что ему еще остается делать с пятью детьми на руках и нефтяной лихорадкой в крови?»
Независимо от своих финансовых успехов Маккарти, который всегда был проводником всего нового, в течение сороковых и большей части пятидесятых годов обнаружил природный талант быть своим собственным представителем по связям с общественностью.
Перед самым открытием отеля он выставил самолет «Трилистник» на кливлендские воздушные гонки «Бендикс Калифорния». Самолет загорелся в воздухе, и пилоту пришлось катапультироваться. После этой истории Маккарти попал на первые страницы газет всей страны. На следующие гонки он выставил три самолета, и они заняли первое, второе и четвертое места. И неважно: что это обошлось ему в триста тысяч долларов. Известность, которую он таким образом приобрел, не могла бы ему дать никакая рекламная кампания.
«Нет большой разницы, в каком качестве попадаешь на страницы газет. Но событие должно быть достаточно значимым, иначе оно не получит отдельного заголовка».
Чтобы привлечь людей в «Трилистник», Маккарти предложил новобрачным бесплатно проводить там медовый месяц. Это попало в газеты и привело в отель сотни пар со всей страны. В один из дней, 4 июля17, он устроил там самый большой фейерверк за всю историю Техаса.
«На улицах перед отелем собралось около четырехсот тысяч человек. После этого фейерверка мэр сказал мне: „Ради Бога, больше не делайте этого“. Но мы устраивали фейерверки и в последующие годы, впрочем, мэр тогда уже был другой. Говорили, что тратить такие деньги на фейерверки просто глупо, но за такую сумму я мог бы купить только одну страницу рекламного раздела газеты. А так сообщение заняло целую страницу раздела новостей».
С его чутьем на нефть и вкусом к паблисити, он был просто мечтой любого репортера. Куда бы он ни направлялся; об этом наверняка можно было сделать хорошую статью.
«Париж: Глен Маккарти, Хьюстон, Техас, миллионернефтяник, предложил купить 51% акций нефтяной концессии компании „Эджиптиэн нэшнл петролеум компани“.
«Хьюстон: сегодня нефтяник Глен Маккарти предьявил иск на одиннадцать миллионов долларов далласской компании „Дрессер индастриз инк.“.
«Гватемала: техасский нефтяник Глен Маккарти сегодня вечером сообщил, что просит разрешения на от. крытие болвшого казино, которое сделает Гватемалу „Ривьерой западного полушария“.
«Хьюстон: Глен Маккарти, миллионер, сделавший сказочное состояние на нефти, кажется, готов „простить и забыть“ побег своей семнадцатилетней дочери с возлюбленным».
«Лос-Анджелес: Глен Маккарти, хьюстонский нефтяник, выставивший 30 августа самолет „П-38“ с форсированным двигателем на кливлендские воздушные гонки „Бендикс“, вчера предложил поставить пятьсот тысяч долларов на то, что его самолет выиграет».
«Хьюстон: вчера один массачусетский врач предъявил уайлдкэттеру Глену Маккарти иск на шестьдесят тысяч долларов и заявил, что миллионер напал па него на борту самолета, направлявшегося в Перу».
«Голливуд: нефтяной миллионер Глен Маккарти, нагрянувший в Голливуд со своей женой, пятью детьми, четырьмя пилотами, тремя лимузинами и двумя самолетами, взялся сегодня перестроить город».
Иногда легенды создаются и на меньшем материале.
Но если ваша фотография попадает на обложку журнала «Тайм» — можете считать себя звездой.
13 марта 1950 года на обложке журнала «Тайм» появилась фотография Глена Маккарти.
«Если бы можно было направить человеческую энергию по трубам в качестве топлива, — так начиналась статья, к сожалению неподписанная, хотя стиль просто великолепен, — то хьюстонский миллионер Глен Маккарти мог бы без особого напряжения отапливать город размером с Омаху».
Далее анонимный журналист писал, что сочетание бычьей решимости Маккарти стать первым гражданином Хьюстона с жестким деловым подходом к управлению бизнесом заставляет вспомнить о страстях прошлого века.
«В том возрасте, когда большинство бизнесменов позволяют управлять собой политикам, союзам, директорам, психиатрам, болезням и наставлениям проповедников, Герберт Маккарти подотчетен только Маккарти».
Эта статья в «Тайм» сделал его международной знаменитостью.
Но в ней же были и первые намеки на трудности, замаячившие на горизонте.
«Его большая химическая компания, которая по сообщениям, терпит убытки, и его бесконечные буровые предприятия требуют огромных затрат. На прошлой неделе весь Хьюстон был возбужден слухами о том, что его самый знаменитый гражданин испытывает затруднения с наличными».
В конце сороковых годов Маккарти пришлось занять более пятидесяти миллионов долларов у страховых компаний, используя в качестве залога свои нефтяные запасы объемом в сто — двести миллионов баррелей.
Нефтяники всегда собирают деньги таким способом. Правда, эта нефть еще под землей. Даже в этом случае у Маккарти не возникло бы никаких проблем, если бы стоимость нефти на начала падать и если бы техасская железнодорожная комиссия, пытаясь их стабилизировать, внезапно не установила бы строгие квоты на производство нефти.
Ничего не могло быть хуже. За одну ночь от его былых денежных поступлений остались крохи, тогда как производственные затраты продолжали оставаться на том же высоком уровне. Запас его наличных денег стал быстро таять.
Зная, что глаза публики устремлены на него, он дал интервью лондонской «Дэйли экспресс».
«В первые же минуты встречи, — писал корреспондент „Дэйли экспресс“ в Нью-Йорке, — Маккарти сделал то, чего раньше никогда не делал. Он примерно оценил (точных цифр он не знает), сколько он стоит. В сегодняшних ценах это что-то между 150 и двумястами миллионами фунтов стерлингов».
Обратите внимание, что шел апрель 1950 года, когда фунт еще был настоящим фунтом и стоил около 2,9 доллара.
«Имея столько, нельзя разориться, не правда ли?» — спросил он. Но через несколько минут признал, что слухи верны.
«Я хочу сказать, что я — независимый нефтяник, — сказал он, — и нас, независимых, хотят уничтожить. За одну ночь из-за правительственных распоряжений, сделанных, как они говорят, чтобы предотвратить резкое падение цен на нефть, мои доходы сократились на 50%».
Вскоре стало известным, что в декабре 1949 года Маккарти попросил у государственной «Реконстракшн файнэнс корпорейшн» заем в семьдесят миллионов долларов.
Ходили самые нелепые слухи о том, почему Маккарти понадобилась такая сумма. Но теперь, оглядываясь назад, причины вполне ясны. Спрос на нефть упал, и доходы понизились. И никакая техасская железнодорожная комиссия со своими квотами не могла помочь делу. Но в отличие от большинства других нефтяников, у Маккарти были и дополнительные проблемы. Его химический завод в Уинни-Стоуэл терпел убытки. Даже «Трилистник», который в первый год принес ему прибыль в 1,25 миллиона долларов, оказался не таким хорошим капиталовложением, как он предполагал.
В конце 1949 года Маккарти йачал продавать кое-какую собственность, в том числе двадцатидвухэтажное здание «Шелл билдинг».
«Большинство тех, кто следит за его карьерой, считают, что он с честью выйдет из положения», — писала в то время «Бизнес уик».
«Готов держать пари, что Маккарти выкарабкается», — вторил корреспондент «Дэйли экспресс».
Даже журнал «Тайм» писал вполне обнадеживающе: «Кажется, Маккарти не утратил вкуса к жизни, богатству, удаче и борьбе. Он все еще любит окунуть руки в густую жирную нефть и бормотать: „Вот это нефть“. У него еще есть грандиозные планы. В прошлом месяце он собирался купить городу Хьюстону профессиональный футбольный клуб. Что собирается делать Глен Маккарти? Хьюстонцы отвечают: „Он собирается покончить с собой, разориться или стать самым богатым человеком на земле. Решайте сами, что он выберет“.
Но «Реконстракшн файнэнс корпорейшн» не дала ему займа.
Сражаясь из последних сил, он сумел целый год продержать кредиторов на расстоянии.
Кроме того, ему удалось сделать так, что почти два года никто ничего не знал.
Развязка наступила, когда сотрудник «Ньюсуик» обнаружил кое-какие несоответствия в отчете компании. И 10 марта 1952 года об этом узнал весь мир.
«Бывали времена, когда вошедшее в поговорку ирландское счастье было на стороне Глена Маккарти, Бывали времена, когда оно было против него. Но на прошлойнеделе оно окончательно отвернулось от этого колоритного техасца, который (по крайней мере, до сих пор) не имел привычки ограничивать себя в расходах».
Компания по страхованию жизни «Эквитабл лайф иншуранс сосайэти» в своем ежегодном отчете за 1951 год объясняла, что Маккарти не смог удовлетворить амортизационные требования по своим займам, общая сумма которых составляла 34,1 миллиона долларов, хотя и выплачивал проценты по займу. Чтобы защитить свои интересы, «Эквитабл лайф Иншуранс сосайэти» конфисковала залог и приняла на себя руководство собственностью Маккарти в виде нефти, газа и отеля.
В довершение всего оказалось, что он был должен шесть миллионов долларов (по другим версиям — пятнадцать) «Метрополитен лайф» и что это положило конец его убыточному химическому заводу.
Был продан и «Трилистник». «Эквитабл лайф иншуранс сосайэти» продала его сети отелей «Хилтон».
У Маккарти остались только дом, газеты, радиостанция, кое-какая недвижимость и ранчо.
Но постепенно и это уплыло у него из рук. Одно раньше, другое позже.
«Меня больше всего возмутило, каким образом это произошло. В 1950 году у меня было много нефти. Но квоты Железнодорожной комиссии навредили всем. Они остановили приток наличных, необходимых для продолжения работы. Да, если говорить откровенно, я тратил слишком много. Поэтому я начал продавать то, что было непродуктивным, в частности газеты. У меня там было слишком много сотрудников. Со временем мне даже пришлось продать пятьсот акров земли — место, которое раньше называлось Шарпстаун, а теперь находится в центре Хьюстона. Я не хотел продавать, но был вынужден это сделать».
Его трехэтажный дом в колониальном стиле стоимостью в семьсот тысяч долларов был продан только в шестидесятых годах за полтора миллиона. Этот участок пошел под постройку многоэтажного жилого дома.
А в тот момент, когда Глен Маккарти мог спасти свою империю, если бы сделал, что ему говорили, он опять пошел против течения.
Когда старые нефтяники собираются вместе вспомнить старые добрые времена и речь заходит о Глене Маккарти, все они в один голос говорят, что он мог бы спасти все, если бы принял предложение Гарри Синклера — того самого человека, чье имя красовалось на вывеске «Синклер ойл компани» и который был владельцем заправочной станции, где Маккарти когда-то работал на насосе.
Как говорят, Синклер был готов дать Маккарти 100 миллионов долларов за его собственность плюс еще 50 миллионов на оплату долгов. После выплаты налогов у Маккарти осталось бы еще около 75 миллионов. Но Маккарти никогда не играл по таким правилам. Он с самого начала был одиночкой, а одиночки остаются одиночками, независимо от степени риска.
Собственно прибыль никогда не была для него самоцелью. Его интересовала сама игра. Азартная игра. При(чем ему было не важно знать, выиграл он или проиграл, но он рискнул своими собственными деньгами. Верный романтической легенде уайлдкэттеров, он был игроком, который всегда идет до конца и для которого важна только игра. Весь выигрыш — сколько бы там ни оказалось фишек — бросается обратно в игру. Весь проигрыш списывается со счетов как вступительная ставка.
Чтобы узнать тех немногих настоящих уайлдкэттеров, сохранившихся со времен Маккарти, достаточно посмотреть, как загорятся их глаза при слове «нефть». И сразу станет ясно, что, если даже они с самого начала будут знать, что потеряют, почти все, ни один из них не остановится на полдороге.
Дело не в прибыли.
Дело не в деньгах и не во власти.
Дело даже не в нефти.
Дело в том, чтобы найти то, что искал.
Через шесть месяцев после того, как основная часть его собственности перешла во владение «Эквитабл лайф иншуранс сосайэти», Маккарти еще был на ногах. Он учредил компанию «Глен Маккарти инк.» и хотел продать 10 миллионов своих акций на Уолл-стрит. Но у комиссии по ценным бумагам и биржам были на этот счет свои со ображения. Комиссия заблокировала его заявку под предлогом того, что он не разъяснил своим потенциальным вкладчикам, насколько это рискованно. Он переписал документы своей компании и нашел брокера, готового этим заняться. Но за день до его дебюта на бирже далласская промышленная группа заявила, что у нее есть долговые расписки Маккарти на сумму два с половиной миллиона долларов за оборудование для его химического завода, и подала на него в суд. Комиссия по ценным бумагам и биржам немедленно забрала назад свое разрешение.
Год спустя Маккарти был уже в Боливии, где арендовал у правительства 970 тысяч акров земли под добычу нефти и газа. В течение какого-то времени казалось, что все вернулось на свои места.
Он начал бурить в Гран-Чако, и первая же скважина принесла удачу.
Но политический климат в Боливии не всегда полезен для гринго. Вдобавок его скважины в Гран-Чако были окружены густыми джунглями, через которые не могли пройти нефтевозы. Денег, собранных им для бурения, не могло хватить еще и на постройку нефтепровода, поэтому, он установил контакт с торговцем персидскими коврами в Нью-Йорке, у которого когда-то покупал ковры, и попросил его помочь найти два миллиона долларов на нефтепровод. Торговец коврами и его друзья решили помочь Маккарти, потому что это был Маккарти. Но цены росли быстрее, чем шла постройка нефтепровода, и Маккарти вернулся домой с гораздо меньшей суммой, получешюй за свои труды, чем можно было предположить.
«Корк клаб» давно перебрался из «Трилистника» новое место, и в течение следующих нескольких лет он управлял клубом.
В 1963 году он продал свои права на клуб и тихо исчез из виду.
Но старые уайлдкэттеры не умирают. Они до сих пор чуют нефть под каждым солевым куполом, к которому их приводят их носы.
Когда сеть отелей «Хилтон» сообщила о продаже «Трилистника» и о том, что здание будет использоваться как-то иначе, управляющий первым делом снял со стены портрет Глена Маккарти, провисевший в холле тридцать, семь лет.
Это не было проявлением неуважения.
Он снял его потому;что в Хьюстоне до сих пор есть много людей, для которых отель связан с Маккарти и которые считают, что в свое время он был так же знаменит в Техасе, как сам Сэм Хьюстон. И управляющий слишком хорошо знал, что портрет в конце концов будет кем-нибудь украден как сувенир прошедшей эпохи.
Поэтому портрет был снят.
Но Глен Маккарти не хочет об этом говорить.
Ему доставляет больше удовольствия показать фотографии своих детей или поговорить о своих правнуках.
Все пятеро его детей (четыре девочки и один мальчик) замужем или женаты, у всех есть дети и, как он говорит, у него недавно появилось даже несколько праправнуков. Сколько? Он на минуту задумывается, а потом кричит своей секретарше в другую комнату: «Сколько у меня правнуков? И сколько праправнуков?» «О, очень много», — отвечает она. Он кивает: «Да, много. Даже не знаю сколько. Не могу их всех сосчитать. Они все время разговаривают. Не знаю, что они говорят, но разговаривают постоянно».
Когда он в Хьюстоне, он приходит в офис пять дней в неделю ровно в 9.30 утра и уходит в 3.30. Все дела делаются в это время, и только в это время. Он никогда не работает в выходные и никогда не говорит о делах после 3.30.
По его словам, часть его денег вложена в недвижимость. И, конечно, ему все еще нравится понемногу заниматься нефтью.
«Я продал свою последнюю нефть в 1984 году или что-то около этого. Как раз перед тем, как наступили плохие времена. А теперь я жду, когда смогу опять этим заняться. Знаете, когда становишься нефтяником, особенно если, как в моем случае, это произошло в довольно раннем возрасте, от этого уже не отделаешься. Это становится частью твоей жизни. Открьггие нового месторождения — это счастье. И, поверьте мне, дело не только в деньгах. Дело в том, чем ты занимаешься».
Потом разговор, возвращается к «Трилистнику».
Маккарти испытал несколько взлетов и падений, заработал и потерял два состояния, но, только когда речь заходит о «Трилистнике», можно заметить, что к некоторым своим предприятиям у него было личное отношение и их потеря была для него болезненной.
«Именно благодаря „Трилистнику“ Хьюстон сегодня большой город, а не заштатный городишко. А теперь „Трилистника“ нет».
Он не скрывает своих чувств по этому поводу.
«Некоторые люди пытались сохранить его. Они даже собрали пятьдесят тысяч подписей под петицией о том, чтобы оставить его как он есть. Но все это ни к чему не привело. Впрочем, я ни на что и не надеялся».
Это он говорит сейчас. Так иногда люди пытаются продемонстрировать показное безразличие к тому, что на самом деле их задевает. Можно держать пари, что он конечно же втайне надеялся.
«Я истратил на „Трилистник“ двадцать три миллиона долларов. Все почему-то говорят, что только двадцать один. Не знаю, откуда они взяли эту цифру. Знаете, в 1949 году в Хьюстоне не было ни одного приличного отеля. Ни одного. Я даже не мог найти во всем городе инженера, который мог бы его построить. Были строители, но не было настоящих инженеров. Пришлось выписывать инженера из Нью-Йорка».
Разумеется, нетрудно понять, почему он построил «Трилистник». Он мыслил его как памятник самому себе.
Но, естественно, он никогда не скажет об этом прямо.
«Я мог бы просто вложить эти деньги в ежегодную страховку для себя и. своей семьи. Но я подумал, что страховая компания могла бы в свою очередь вложить их в отель. Поэтому я избрал кратчайший путь, чтобы получить большую отдачу. Добавочный риск, конечно, был, но мне это даже нравилось. Я не хочу сказать, что это был самый простой или самый лучший способ заработать деньги. Я мог бы вложить такую же или даже меньшую сумму в сотни других предприятий и получить более быструю и эффективную отдачу со своих капиталовложений. Но Хьюстон нуждался в отелях, и я рассчитывал, что „Трилистник“ тоже окажется хорошим капиталовложением. Кроме того, меня интересовало гостиничное дело. А делом, которое меня интересует, я занимаюсь с удовольствием. Если само дело меня не интересует, я не стану им заниматься, независимо от финансовых соображений».
Не побоявшись строить «Трилистник» в стороне от города, Маккарти доказал умение предвидеть будущее Хьюстона. И гора пришла к Магомету. Но так случалось не всегда. Например, когда он предложил построить в Хьюстоне второй аэропорт, и тоже довольно далеко от города, городские власти отказались, утверждая, что «Хобби филд» достаточно велик и городу никогда не понадобится второй аэропорт. А сейчас в двадцати пяти милях от центра построен гигантский «Хьюстон интерконтивентал» — олицетворение того, чем стал Хьюстон сегодня. Маккарти также предлагал построить в Хьюстоне большой стадион с раздвижной крышей, чтобы футбольные и бейсбольные матчи могли проводиться в любую погоду. И опять жители города сочли его сумасшедшим. Его предложение было отвергнуто. Но через пятнадцать лет, когда в Хьюстон пришли большой бейсбол и большой футбол, «Астродом» все-таки был построен.
Теперь «Трилистника» больше нет.
На его месте стоит какое-то другое здание.
Кажется, в нем расположено солидное учреждение. Что-то вроде медицинского центра. Но там уже нет зеленых прожекторов, горящих всю ночь. И ручек с зелеными чернилами. И шести угловых комнат на каждом этаже, потому что многие любят угловые комнаты.
И никто, проезжая мимо, не подумает: «Это сделал Глен Маккарти, король уайлдкэттеров».
От подъема к падению
В одном из последних списков самых богатых людей Соединенных Штатов, опубликовашюм в журнале «Форбс», отмечается, что 158 из четырехсот самых богатых людей имеют капиталовложения в нефть, газ и (или) недвижимость.
Из этих 158 ровно пятьдесят — уроженцы Техаса.
По оценкам, общая сумма состояний этих пятидесяти техасцев составляет 16, 622 миллиарда долларов!
В том самом номере журнала «Тайм», на обложке которого красовался портрет Глена Маккарти, была небольшая статья «Семь богатых техасцев».
На половине страницы разместились фотографии размером с ноготь большого пальца и некоторые биографические сведения. Подзаголовок гласил: «Только банкиры знают, кто из техасцев самый богатый. Но эти вошли бы в любой список».
Вот эти семеро (комментарии приведены в сокращении:
Харолдсон Лафайет Хант, Даллас. «Возможно, самый богатый среди нефтепромышленников. По общему мнению, „стоит“ 263 миллиона долларов».
У. Л. Муди Младший, Галвестон. «Контролирует банки, газеты, крупную страховую компанию, имеет огромные капиталовложения в сельское хозяйство и нефть».
Джесси Джонс, Хьюстон. «Не так богат, как остальные, но также владеет миллионами. Имеет огромное влияние…»;
Хью Рой Каллен, Хьюстон. «В свое время отказался от нефтяных участков потенциальной стоимостью в 160 миллионов»;
Сид Ричардсон, Форт Уорт. «Возможно, владеет самыми богатыми запасами, нефти… пробурил много сухих скважин, долгие годы жил и питался в кредит в дешевом отеле, пока в 1935 году не нашел богатое месторождение».
Клинт Мерчисон Старший, Даллас. «Богатый нефтяник… На прошлой неделе принимал на своем мексиканском ранчо площадью 120 тысяч акров герцога и герцогиню Виндзорских»;
Эмон Картер, Форт Уорт. «Нефть, сельское хозяйство, недвижимость… Каждый раз, когда он покупает картины или скульптуры Ремингтона (Фредерика), он, приложив счет, отсылает одну из работ Ричардсону».
Все семеро в какой-то мере являются карикатурами на самих себя. Это разбогатевшие на нефти ковбои, которые больше всего на свете любят хорошенько выпить и подраться. Но в то же время все семеро — прирожденные бизнесмены. Они практичны, проницательны и очень себе на уме.
Из этой семерки только Хант, Муди и Каллен попали в список «Форбс». Состояние Сида Ричардсона представлено там под личиной его племянника Перри Ричардсона Басса, чья мать когда-то одолжила Сиду сорок долларов, чтобы он мог заняться добычей нефти. Басе, в свою очередь, создал огромную нефтяную империю, которую затем передал своим четырем сыновьям. И они доказали, что не менее способны, чем отец. Помимо нефти, они начали делать вложения в ценные бумаги. Про них говорили, что они начинали нервничать, если их вложения не приносили миллион долларов в день.
Что касается состояний Муди и Каллена, то оба они стали предметом затяжных судебных разбирательств с членами собственных семейств, которые упорно боролись за раздел трофеев.
Из этих 158 ровно пятьдесят — уроженцы Техаса.
По оценкам, общая сумма состояний этих пятидесяти техасцев составляет 16, 622 миллиарда долларов!
В том самом номере журнала «Тайм», на обложке которого красовался портрет Глена Маккарти, была небольшая статья «Семь богатых техасцев».
На половине страницы разместились фотографии размером с ноготь большого пальца и некоторые биографические сведения. Подзаголовок гласил: «Только банкиры знают, кто из техасцев самый богатый. Но эти вошли бы в любой список».
Вот эти семеро (комментарии приведены в сокращении:
Харолдсон Лафайет Хант, Даллас. «Возможно, самый богатый среди нефтепромышленников. По общему мнению, „стоит“ 263 миллиона долларов».
У. Л. Муди Младший, Галвестон. «Контролирует банки, газеты, крупную страховую компанию, имеет огромные капиталовложения в сельское хозяйство и нефть».
Джесси Джонс, Хьюстон. «Не так богат, как остальные, но также владеет миллионами. Имеет огромное влияние…»;
Хью Рой Каллен, Хьюстон. «В свое время отказался от нефтяных участков потенциальной стоимостью в 160 миллионов»;
Сид Ричардсон, Форт Уорт. «Возможно, владеет самыми богатыми запасами, нефти… пробурил много сухих скважин, долгие годы жил и питался в кредит в дешевом отеле, пока в 1935 году не нашел богатое месторождение».
Клинт Мерчисон Старший, Даллас. «Богатый нефтяник… На прошлой неделе принимал на своем мексиканском ранчо площадью 120 тысяч акров герцога и герцогиню Виндзорских»;
Эмон Картер, Форт Уорт. «Нефть, сельское хозяйство, недвижимость… Каждый раз, когда он покупает картины или скульптуры Ремингтона (Фредерика), он, приложив счет, отсылает одну из работ Ричардсону».
Все семеро в какой-то мере являются карикатурами на самих себя. Это разбогатевшие на нефти ковбои, которые больше всего на свете любят хорошенько выпить и подраться. Но в то же время все семеро — прирожденные бизнесмены. Они практичны, проницательны и очень себе на уме.
Из этой семерки только Хант, Муди и Каллен попали в список «Форбс». Состояние Сида Ричардсона представлено там под личиной его племянника Перри Ричардсона Басса, чья мать когда-то одолжила Сиду сорок долларов, чтобы он мог заняться добычей нефти. Басе, в свою очередь, создал огромную нефтяную империю, которую затем передал своим четырем сыновьям. И они доказали, что не менее способны, чем отец. Помимо нефти, они начали делать вложения в ценные бумаги. Про них говорили, что они начинали нервничать, если их вложения не приносили миллион долларов в день.
Что касается состояний Муди и Каллена, то оба они стали предметом затяжных судебных разбирательств с членами собственных семейств, которые упорно боролись за раздел трофеев.