"Да, мальчик, это тебе не девок щупать в свободное от работы время!" -- почему-то подумалось мне.
Рот Константинова по-прежнему пузырился красной пеной.
-- Что стоишь? -- крикнул я Валере. -- "Скорую помощь" вызывай!
Но было поздно. На черных губах лопнул последний пузырь, глаза остекленели, голова завалилась на бок, и кровь изо рта потекла уже струйкой.
Я прижал пальцем шею Константинова.
Пульса не было.
-- Все, конец! -- сказал я. -- Докладывай начальству.
-- Так он и есть мое начальство, -- сказал тупо Валера.
Я изо всей силы тряхнул его за плечо.
-- Он уже не твое начальство. Так что подбери сопли, вспомни инструкции и действуй как положено.
57
58
Рот Константинова по-прежнему пузырился красной пеной.
-- Что стоишь? -- крикнул я Валере. -- "Скорую помощь" вызывай!
Но было поздно. На черных губах лопнул последний пузырь, глаза остекленели, голова завалилась на бок, и кровь изо рта потекла уже струйкой.
Я прижал пальцем шею Константинова.
Пульса не было.
-- Все, конец! -- сказал я. -- Докладывай начальству.
-- Так он и есть мое начальство, -- сказал тупо Валера.
Я изо всей силы тряхнул его за плечо.
-- Он уже не твое начальство. Так что подбери сопли, вспомни инструкции и действуй как положено.
57
Дальше все развивалось согласно всем и всяческим многочисленным инструкциям, которыми регламентируется поведение должностных лиц в ситуациях, связанных с несчастными случаями на производстве.
Поскольку господин Громадин находился в своем кабинете, сообщили о происшествии ему.
Он спустился на лифте для обычного персонала, подтвердив неписанный закон о том, что руководителю гораздо проще стать обычным работником, чем наоборот.
Увидев меня, Михал Ефремыч побледнел, став похожим на охранника Валеру, который, впрочем, уже обрел профессиональные кондиции.
-- Вы для меня, как черный вестник, -- пробормотал Громадин.
-- Неправда, -- сказал я. -- Это ваш "Бешанзерсофт" для меня, как черный вестник.
Он не понял, а я не стал объяснять.
Потом приехали врачи, чтобы зафиксировать смерть пострадавшего, предположительно -- от многочисленных повреждений внутренних органов. Подробнее выяснится при вскрытии...
Потом откуда-то из-за бронестекла донесся голос Полины:
-- Охрана, это Шантолосова. Что у нас с лифтом?
-- Лифт неисправен, Полина Ильинична, -- отозвался Витек.
Вот, кстати, кто действовал согласно всем инструкциям -- пост не покинул, пока туда не вернулся Валера. А когда увидел труп, и бровью не повел. Наверняка служил в Закавказье...
-- Воспользуйтесь другим, Полина Ильинична, -- продолжал Витек.
Полина, как и Громадин, спустилась обычным. Вышла в холл. Увидев белые халаты, спросила:
-- Что тут такое? Кому плохо?
-- Несчастный случай, Полина Ильинична, -- пояснил Громадин. -- Погиб Антон Иваныч.
-- Константинов? -- Она разыграла удивление, как по нотам. -- Как? Что случилось?
-- Задавило лифтом. Не ходите туда.
Однако она пошла.
-- Во баба! -- сказал мне Витек, цокнув языком. -- Кремень! Пока она тут работает, компания не пропадет.
Я понимающе покивал. И спросил:
-- Ты не в Закавказье служил?
-- Да, лазил по горам.
-- И я тоже.
Мы с уважением посмотрели друг на друга, поскольку большего общения обстоятельства не предполагали.
Полина присоединилась ко мне через пару минут -- ее участие в дальнейших событиях не требовалось. Чтобы разобраться с трупом, в "Бешанзерсофте" хватало и мужиков.
Мы вышли на улицу и сели в ее машину. Полина достала сигареты, я -- тоже. Посмотрели друг на друга, закурили.
-- Он был жив, -- сказал я.
-- Знаю. -- Полина глубоко затянулась. -- В лифте тоже есть телекамеры. Он упал с высоты двадцатого этажа и не разбился в лепешку. Догадываешься, почему?
-- Догадываюсь.
-- Да, он падал, но ускорение свободного падения было вовсе не девять целых восемьдесят одна сотая метра в секунду за секунду.
Мать-перемать, она наизусть знала, чему равно это долбанное ускорение!
-- Полагаю, никаких доказательств больше не нужно, -- продолжала она. -- Полагаю, после сегодняшнего вечера члены совета директоров перестанут гибнуть в результате несчастных случаев.
Мать-перемать, она знала это долбанное ускорение с точностью до одной сотой! Мать-перемать, она всего за несколько минут придумала, как устроить АНТу-25 капитальную проверочку. Мне бы такой способ и в голову не пришел. А ей не просто пришел, но и был тут же реализован. Мало того, я уверен, что если бы долбанное ускорение оказалось равным этим девяти с лишним метрам, отказавшая система безопасности лифта наверняка бы сработала, и Константинов отделался бы лишь легким успехом. И еще не один десяток лет рассказывал бы приятелям, как ему однажды повезло. А те бы с завистью бормотали: "Ну, Антоша, ты -- везунчик, честное слово! Просто в рубашке родился!"
Полина тронула меня за плечо:
-- Куда едем?
-- Отвези меня домой. На улицу Кораблестроителей.
Она посмотрела мне в глаза и вздохнула.
Больше мы не произнесли ни слова.
Только когда едва не проехали мимо нашего с Катей дома, я сказал:
-- Высади меня здесь.
Она молча подкатила к поребрику тротуара.
-- Я тебе позвоню, -- сказал я, закрывая дверцу.
Полина кивнула и уехала.
Я проводил глазами ее "мерс". И вдруг запоздало подумал, что против Антона Константинова сработал не одиночка, а целое акционерное общество, со всеми его службами и возможностями. Ну почти так...
И пошел домой -- ждать Катю.
Поскольку господин Громадин находился в своем кабинете, сообщили о происшествии ему.
Он спустился на лифте для обычного персонала, подтвердив неписанный закон о том, что руководителю гораздо проще стать обычным работником, чем наоборот.
Увидев меня, Михал Ефремыч побледнел, став похожим на охранника Валеру, который, впрочем, уже обрел профессиональные кондиции.
-- Вы для меня, как черный вестник, -- пробормотал Громадин.
-- Неправда, -- сказал я. -- Это ваш "Бешанзерсофт" для меня, как черный вестник.
Он не понял, а я не стал объяснять.
Потом приехали врачи, чтобы зафиксировать смерть пострадавшего, предположительно -- от многочисленных повреждений внутренних органов. Подробнее выяснится при вскрытии...
Потом откуда-то из-за бронестекла донесся голос Полины:
-- Охрана, это Шантолосова. Что у нас с лифтом?
-- Лифт неисправен, Полина Ильинична, -- отозвался Витек.
Вот, кстати, кто действовал согласно всем инструкциям -- пост не покинул, пока туда не вернулся Валера. А когда увидел труп, и бровью не повел. Наверняка служил в Закавказье...
-- Воспользуйтесь другим, Полина Ильинична, -- продолжал Витек.
Полина, как и Громадин, спустилась обычным. Вышла в холл. Увидев белые халаты, спросила:
-- Что тут такое? Кому плохо?
-- Несчастный случай, Полина Ильинична, -- пояснил Громадин. -- Погиб Антон Иваныч.
-- Константинов? -- Она разыграла удивление, как по нотам. -- Как? Что случилось?
-- Задавило лифтом. Не ходите туда.
Однако она пошла.
-- Во баба! -- сказал мне Витек, цокнув языком. -- Кремень! Пока она тут работает, компания не пропадет.
Я понимающе покивал. И спросил:
-- Ты не в Закавказье служил?
-- Да, лазил по горам.
-- И я тоже.
Мы с уважением посмотрели друг на друга, поскольку большего общения обстоятельства не предполагали.
Полина присоединилась ко мне через пару минут -- ее участие в дальнейших событиях не требовалось. Чтобы разобраться с трупом, в "Бешанзерсофте" хватало и мужиков.
Мы вышли на улицу и сели в ее машину. Полина достала сигареты, я -- тоже. Посмотрели друг на друга, закурили.
-- Он был жив, -- сказал я.
-- Знаю. -- Полина глубоко затянулась. -- В лифте тоже есть телекамеры. Он упал с высоты двадцатого этажа и не разбился в лепешку. Догадываешься, почему?
-- Догадываюсь.
-- Да, он падал, но ускорение свободного падения было вовсе не девять целых восемьдесят одна сотая метра в секунду за секунду.
Мать-перемать, она наизусть знала, чему равно это долбанное ускорение!
-- Полагаю, никаких доказательств больше не нужно, -- продолжала она. -- Полагаю, после сегодняшнего вечера члены совета директоров перестанут гибнуть в результате несчастных случаев.
Мать-перемать, она знала это долбанное ускорение с точностью до одной сотой! Мать-перемать, она всего за несколько минут придумала, как устроить АНТу-25 капитальную проверочку. Мне бы такой способ и в голову не пришел. А ей не просто пришел, но и был тут же реализован. Мало того, я уверен, что если бы долбанное ускорение оказалось равным этим девяти с лишним метрам, отказавшая система безопасности лифта наверняка бы сработала, и Константинов отделался бы лишь легким успехом. И еще не один десяток лет рассказывал бы приятелям, как ему однажды повезло. А те бы с завистью бормотали: "Ну, Антоша, ты -- везунчик, честное слово! Просто в рубашке родился!"
Полина тронула меня за плечо:
-- Куда едем?
-- Отвези меня домой. На улицу Кораблестроителей.
Она посмотрела мне в глаза и вздохнула.
Больше мы не произнесли ни слова.
Только когда едва не проехали мимо нашего с Катей дома, я сказал:
-- Высади меня здесь.
Она молча подкатила к поребрику тротуара.
-- Я тебе позвоню, -- сказал я, закрывая дверцу.
Полина кивнула и уехала.
Я проводил глазами ее "мерс". И вдруг запоздало подумал, что против Антона Константинова сработал не одиночка, а целое акционерное общество, со всеми его службами и возможностями. Ну почти так...
И пошел домой -- ждать Катю.
58
Я так и не дождался.
Катя не вернулась -- ни в эту ночь, ни на следующий день. Я сидел дома, решив не отвечать на звонки, если они не с Катиного мобильника или не анонимные. В результате я не ответил ни на один звонок.
Пуся периодически заставлял меня своим мявом подниматься с дивана и отправляться на кухню, чтобы насыпать ему корма и налить свежей воды.
Однажды я застукал его, как он обнюхивал в прихожей Катины туфли. Я обрадовался, что у нас нет собаки, -- наверное, она бы сейчас выла...
Еще через ночь я пошел к ментам.
Мне предложили подождать пару дней -- может, моя жена сбежала с любовником. И даст о себе знать.
Я никому не набил морду и не сказал, где я их всех видел, с их предположениями. Я просто был настойчив, и они все-таки решили со мной поговорить.
Допрашивавший меня следователь, едва узнав, кто я такой, сказал:
-- Ты просто мудак, парень. Надо быть полным придурком -- организовывать частное агентство, будучи женатым человеком. Разве что собираешься заниматься сбором компромата на неверных супругов.
Я только поежился.
-- Ты занимался серьезным делом? -- спросил он.
-- Да, -- сказал я.
-- Ну так сам во всем и виноват. Да еще и бабу свою подставил. Я бы таких как ты сажал, да нет закона.
Я только поежился.
-- Зато теперь ты, считай, холост, придурок.
Я не набил ему морду, потому что он кругом был прав.
-- Дети есть?
-- Нет, не успели.
-- Вот и радуйся хоть этому.
Подробности дела, которым мне пришлось заниматься, я ему, естественно, рассказывать не стал, а он на этом основании отказал мне в возбуждении уголовного дела. И тут он тоже был кругом прав.
С какой стати ему вешать на свою шею "глухарь"?
А я понимал, что Катя мертва и была мертва, когда Константинов еще не отправился на лифте в свой последний путь. Но и в следующие сорок восемь часов я не отвечал на телефонные звонки. Я бы ответил, кроме Кати, следователю, но он так и не позвонил. Зато кто-то звонил в двери, но я не открыл и даже не спросил, кому потребовался -- ведь у Кати были ключи.
Время от времени меня по-прежнему возвращал в обыденность Базилевс. Корма в холодильнике было до черта, и я мог позволить себе снова и снова выпасть из жизни. Сигареты в доме тоже имелись -- Катерина была женщиной запасливой.
Потом я пришел в себя. Во-первых, потому что жизнь продолжалась. А во-вторых, потому что понял -- я и на самом деле виноват в случившемся, но вовсе не потому, что поперся воскресным вечером в казино. Дело не в разбазаривании удачи, дело в том, что я не любил свою жену. Уж теперь-то самому себе можно признаться. Какая, к черту, любовь, если я готов хвататься едва ли не за каждую юбку? Какая, к черту любовь, если для меня на первом месте было дело? Я просто-напросто отдавал супруге долги -- и деньгами, и сексом, -- а любовь возвращенными долгами не заменишь. А еще я понял, что привез свою войну и на гражданку. Так что Катя была в любом случае обречена. Не сейчас, так потом -- но смерть бы ее достала. Это была расплата за Кентер, за то, что я бросил тогда горянку своим парням, как кость голодным псам.
Война должна оставаться на фронте, даже необъявленная и даже если фронта официально не существует.
Вот только почему за мою войну пришлось расплачиваться Катерине?.. Ответа у меня не было.
Сидеть дальше дома стало бессмысленно, и я отправился в Вавилонскую башню.
-- Тебя чего, в тюрьме держали? -- спросил охранник Вовец. -- У мертвого вид краше... А где Екатерина Евгеньевна?
-- Екатерины Евгеньевны больше нет.
-- В каком смысле? -- опешил он.
-- В прямом! -- Я не стал дожидаться дальнейших расспросов.
-- Извини, -- сказал он мне в спину. -- И прими мои соболезнования. Но, боюсь, если случилось то, о чем я думаю, ты сам во всем виноват.
Я только кивнул.
Открыв двери и сняв охранную сигнализацию, я едва ли не прокрался в кабинет. Как будто там меня ждал кто-то опасный и мстительный. Впрочем, разумеется, меня ждали -- Поль.
-- Привет, Макс! -- сказал он, когда я вывел его из эхо-режима. -- Давно тебя не видел. На задании был?
-- Да, -- сказал я. -- На задании был. И задание это выполнил, так что можно закрывать дело компании "Бешанзерсофт". Можешь перенести все данные в архив. Организуй папку с названием "Убойные дела".
-- Понял. Кто преступник?
-- Антон Константинов. Последняя версия оказалась верной, хоть ты и считал вероятность ее нулевой.
Поль встретил новость равнодушно.
-- А мотив? Корысть?
-- Не вполне. Я представлю тебе отчет. Завтра.
-- Понял... Я посмотрел "Падение Гипериона".
-- Рад за тебя, -- сказал я.
-- У меня есть вопросы. Много вопросов. Ты на них ответишь?
-- Отвечу, -- сказал я. -- Только завтра.
-- Завтра, завтра, не сегодня -- так лентяи говорят. Почту будешь читать?
-- Давай.
По триконке побежали строчки тем. Обычная мура -- от рекламщиков, от "Петросвета", от провайдера и прочих деловых партнеров... Было извещение из банка, сообщавшее, что на счет "Макмеза" компания "Бешанзерсофт" перечислила такую-то сумму в оплату работы, выполненной согласно такого-то договора... Это письмо, пришедшее вчера, меня почти не заинтересовало. Письмо, которое меня заинтересовало, пришло сегодня. В теме было написано: "Шустрому мальчику Максиму -- от Елены Владимировны".
Я щелкнул по его иконке и прочел:
"Доброго времени суток, шустрый мальчик !
Я с самого начала верила в вас, и вы, в общем-то, меня не подвели. Правда вытащена на свет, з ло наказано, преступник сурово наказан .
Но не зря говорят, что правда у каждого своя.
Не знаю, известно ли вам такое нетрадиционное искусство как колдовство. Мне кажется, известно, потому что на вас лежит печать. Тогда вы поймете, что если владеть магическими способностями, то смерть в автомобильной катастрофе можно устроить оче н ь просто -- сердечный приступ у водителя на повороте, и цель достигнута !
Никто даже не заподозрит, что это было убийство.
Я научила ее многому, но еще большее было дано ей творцом. Или тем, кто бросил вызов творцу.
Не ищите меня , шустрый мальчик ! Все равно не найдете. Я ушла от нее, потому что она жестоко обошлась с вашей супругой и Антоном. Но понять ее можно -- она опасалась за вас.
Прощайте!"
Я сидел недвижно до тех, пока Поль не спросил:
-- Макс, ты над чем размышляешь. Что за письмо? Начинаем новое дело? Есть задания?
-- Задания... -- пробормотал я. -- Нет пока для тебя заданий.
Зато задание появилось для меня.
Я должен был собраться с силами и позвонить Полине Шантолосовой. Сию минуту. Я должен был послушать ее радостный певучий голос, способный воспламенить даже мертвого, и задать ей прямой вопрос.
А дальше будет так!
Я поверю тому, что она мне ответит. И буду верить сказанному всегда.
Но я никогда не женюсь. Ни на ней, ни на Марьяне, ни на ком бы то ни было еще! Никогда и ни на ком! Отныне я обречен жить холостяком.
Потому что женатый частный детектив -- это всегда дельфин в стеарине.
Катя не вернулась -- ни в эту ночь, ни на следующий день. Я сидел дома, решив не отвечать на звонки, если они не с Катиного мобильника или не анонимные. В результате я не ответил ни на один звонок.
Пуся периодически заставлял меня своим мявом подниматься с дивана и отправляться на кухню, чтобы насыпать ему корма и налить свежей воды.
Однажды я застукал его, как он обнюхивал в прихожей Катины туфли. Я обрадовался, что у нас нет собаки, -- наверное, она бы сейчас выла...
Еще через ночь я пошел к ментам.
Мне предложили подождать пару дней -- может, моя жена сбежала с любовником. И даст о себе знать.
Я никому не набил морду и не сказал, где я их всех видел, с их предположениями. Я просто был настойчив, и они все-таки решили со мной поговорить.
Допрашивавший меня следователь, едва узнав, кто я такой, сказал:
-- Ты просто мудак, парень. Надо быть полным придурком -- организовывать частное агентство, будучи женатым человеком. Разве что собираешься заниматься сбором компромата на неверных супругов.
Я только поежился.
-- Ты занимался серьезным делом? -- спросил он.
-- Да, -- сказал я.
-- Ну так сам во всем и виноват. Да еще и бабу свою подставил. Я бы таких как ты сажал, да нет закона.
Я только поежился.
-- Зато теперь ты, считай, холост, придурок.
Я не набил ему морду, потому что он кругом был прав.
-- Дети есть?
-- Нет, не успели.
-- Вот и радуйся хоть этому.
Подробности дела, которым мне пришлось заниматься, я ему, естественно, рассказывать не стал, а он на этом основании отказал мне в возбуждении уголовного дела. И тут он тоже был кругом прав.
С какой стати ему вешать на свою шею "глухарь"?
А я понимал, что Катя мертва и была мертва, когда Константинов еще не отправился на лифте в свой последний путь. Но и в следующие сорок восемь часов я не отвечал на телефонные звонки. Я бы ответил, кроме Кати, следователю, но он так и не позвонил. Зато кто-то звонил в двери, но я не открыл и даже не спросил, кому потребовался -- ведь у Кати были ключи.
Время от времени меня по-прежнему возвращал в обыденность Базилевс. Корма в холодильнике было до черта, и я мог позволить себе снова и снова выпасть из жизни. Сигареты в доме тоже имелись -- Катерина была женщиной запасливой.
Потом я пришел в себя. Во-первых, потому что жизнь продолжалась. А во-вторых, потому что понял -- я и на самом деле виноват в случившемся, но вовсе не потому, что поперся воскресным вечером в казино. Дело не в разбазаривании удачи, дело в том, что я не любил свою жену. Уж теперь-то самому себе можно признаться. Какая, к черту, любовь, если я готов хвататься едва ли не за каждую юбку? Какая, к черту любовь, если для меня на первом месте было дело? Я просто-напросто отдавал супруге долги -- и деньгами, и сексом, -- а любовь возвращенными долгами не заменишь. А еще я понял, что привез свою войну и на гражданку. Так что Катя была в любом случае обречена. Не сейчас, так потом -- но смерть бы ее достала. Это была расплата за Кентер, за то, что я бросил тогда горянку своим парням, как кость голодным псам.
Война должна оставаться на фронте, даже необъявленная и даже если фронта официально не существует.
Вот только почему за мою войну пришлось расплачиваться Катерине?.. Ответа у меня не было.
Сидеть дальше дома стало бессмысленно, и я отправился в Вавилонскую башню.
-- Тебя чего, в тюрьме держали? -- спросил охранник Вовец. -- У мертвого вид краше... А где Екатерина Евгеньевна?
-- Екатерины Евгеньевны больше нет.
-- В каком смысле? -- опешил он.
-- В прямом! -- Я не стал дожидаться дальнейших расспросов.
-- Извини, -- сказал он мне в спину. -- И прими мои соболезнования. Но, боюсь, если случилось то, о чем я думаю, ты сам во всем виноват.
Я только кивнул.
Открыв двери и сняв охранную сигнализацию, я едва ли не прокрался в кабинет. Как будто там меня ждал кто-то опасный и мстительный. Впрочем, разумеется, меня ждали -- Поль.
-- Привет, Макс! -- сказал он, когда я вывел его из эхо-режима. -- Давно тебя не видел. На задании был?
-- Да, -- сказал я. -- На задании был. И задание это выполнил, так что можно закрывать дело компании "Бешанзерсофт". Можешь перенести все данные в архив. Организуй папку с названием "Убойные дела".
-- Понял. Кто преступник?
-- Антон Константинов. Последняя версия оказалась верной, хоть ты и считал вероятность ее нулевой.
Поль встретил новость равнодушно.
-- А мотив? Корысть?
-- Не вполне. Я представлю тебе отчет. Завтра.
-- Понял... Я посмотрел "Падение Гипериона".
-- Рад за тебя, -- сказал я.
-- У меня есть вопросы. Много вопросов. Ты на них ответишь?
-- Отвечу, -- сказал я. -- Только завтра.
-- Завтра, завтра, не сегодня -- так лентяи говорят. Почту будешь читать?
-- Давай.
По триконке побежали строчки тем. Обычная мура -- от рекламщиков, от "Петросвета", от провайдера и прочих деловых партнеров... Было извещение из банка, сообщавшее, что на счет "Макмеза" компания "Бешанзерсофт" перечислила такую-то сумму в оплату работы, выполненной согласно такого-то договора... Это письмо, пришедшее вчера, меня почти не заинтересовало. Письмо, которое меня заинтересовало, пришло сегодня. В теме было написано: "Шустрому мальчику Максиму -- от Елены Владимировны".
Я щелкнул по его иконке и прочел:
"Доброго времени суток, шустрый мальчик !
Я с самого начала верила в вас, и вы, в общем-то, меня не подвели. Правда вытащена на свет, з ло наказано, преступник сурово наказан .
Но не зря говорят, что правда у каждого своя.
Не знаю, известно ли вам такое нетрадиционное искусство как колдовство. Мне кажется, известно, потому что на вас лежит печать. Тогда вы поймете, что если владеть магическими способностями, то смерть в автомобильной катастрофе можно устроить оче н ь просто -- сердечный приступ у водителя на повороте, и цель достигнута !
Никто даже не заподозрит, что это было убийство.
Я научила ее многому, но еще большее было дано ей творцом. Или тем, кто бросил вызов творцу.
Не ищите меня , шустрый мальчик ! Все равно не найдете. Я ушла от нее, потому что она жестоко обошлась с вашей супругой и Антоном. Но понять ее можно -- она опасалась за вас.
Прощайте!"
Я сидел недвижно до тех, пока Поль не спросил:
-- Макс, ты над чем размышляешь. Что за письмо? Начинаем новое дело? Есть задания?
-- Задания... -- пробормотал я. -- Нет пока для тебя заданий.
Зато задание появилось для меня.
Я должен был собраться с силами и позвонить Полине Шантолосовой. Сию минуту. Я должен был послушать ее радостный певучий голос, способный воспламенить даже мертвого, и задать ей прямой вопрос.
А дальше будет так!
Я поверю тому, что она мне ответит. И буду верить сказанному всегда.
Но я никогда не женюсь. Ни на ней, ни на Марьяне, ни на ком бы то ни было еще! Никогда и ни на ком! Отныне я обречен жить холостяком.
Потому что женатый частный детектив -- это всегда дельфин в стеарине.